Страница:
Секретарша рефлекторно обернулась.
— Что?.. Нет.
— Как это — «нет»? — удивился Троуп.
— Господина Берга нет, — последовал ответ. — В данный момент он отсутствует.
— Посреди рабочего дня?! — Блэйз придал лицу выражение, свойственное людям в моменты сильного шока. — Не могу поверить. Я не уйду, пока не увижу этого своими глазами.
Он шагнул к замаскированной двери. (Несмотря на закат, пылающий за окном, это и впрямь был разгар рабочего дня: на Тартаросе, в связи с особенностями местной системы, а именно непродолжительностью суток, служащие трудились как днем, так и ночью.)
— Стойте!.. — вскричала девушка. — Вы не можете врываться и делать, что вам заблагорассудится!
— Одним глазком. Никто не узнает...
Тут детине прискучила роль стороннего наблюдателя, и он решил вмешаться в события.
— Эй, amigo, — грянул хриплый бас, — тебе же сказали, что шефа нет.
— Сказали, — согласился Громобой. — Тем не менее, я привык доверять лишь самому себе.
— Похвально. Но тебе придется уйти, поверив словам сеньориты. — Для пущего эффекта он напряг массивные бицепсы. Вытатуированный дракон неловко махнул крыльями.
— Не в этот раз... amigo. Я пройду в кабинет, даже если придется переступить через чье-то тело.
— Ты не...
— Погодите оба, — встряла секретарша, чувствуя, что инициатива ускользала, будто мокрый угорь. — Нет причин для применения силы. Есть и более цивилизованный выход. Вы, senior, — она указала пальчиком на Троупа, — запишетесь на прием, а я позабочусь, чтобы господин Берг принял вас в самое ближайшее время. Скажем, завтра...
— У меня нет времени на эти глупости! — с деланным возмущением воскликнул Блэйз. Ему, говоря по правде, не улыбалось платить за стоянку. — Я пролетел полгалактики!
— Весьма сожалею, — произнесла «сеньорита» без малейшего сожаления в голосе. — Однако вам придется выбирать. Запись или ничего. Сегодня встреча, увы, не состоится.
— Это мы еще посмотрим, — буркнул Громобой. — Ерунда какая-то!.. Я увижусь с Рамиресом вне зависимости от того, хотите вы этого или нет. И от того, стоит ли кто-нибудь на пути.
Он, прищурившись, поглядел на охранника.
Тот не стал тратить время на переговоры, которые, судя по упорству визитера, были обречены на неудачу. Вместо этого здоровяк потянулся к оружию. Троуп следил за его действиями безмятежно, с отстраненным интересом. Изысканное удовольствие — наблюдать за дилетантами. Кобура впритирку сидела на поясе, и потому детине пришлось высоко задрать руку. Вот пальцы смыкаются на рукояти. Толстой, неудобной. Еще одно неловкое движение — локоть поднимается выше диафрагмы, и бластер неохотно покидает убежище. Сопровождается процесс громким скрипом. Оружие, по всей видимости, не вынималось из кобуры месяцами. Четверть ствола, две четверти, три. Бластер вышел полностью, и черное дуло, меняя вектор, уставилось на Блэйза.
Грянул выстрел. В крохотной приемной он показался оглушительным.
Секретарша взвизгнула.
Бластер выпал из ослабевших пальцев. Громила упал рядом, пытаясь зажать левой рукой предплечье правой. Странно, что пустяковое ранение — сквозное, не задевшее ни кости, ни важных артерий, — сбило его с ног. Кровь, впрочем, хлестала порядочной струей. Болевой шок, не иначе. У искусственной мускулатуры имелся такой недостаток.
Охранник смотрел без страха, с неподдельным изумлением. Как ребенок, увидевший фокус.
В каком-то роде это и был фокус. Не следует лезть на рожон в присутствии незнакомца, вооруженного парой необычных штуковин. Они могут оказаться чрезвычайно опасными.
«Afraid to shoot strangers», — вспомнил Громобой старую поговорку. Он вложил пистолет в кобуру (из ствола курился дымок) и прошел мимо стола (девица сидела неподвижно, загипнотизированно созерцая, как на полу растекается кровавая лужа) к заветной двери. Переступив, как и обещал, через распластанное тело. Повернул ручку.
Дверь не заперта. Уже проще.-
Троуп оглядел комнату с порога. Пусто. На первый взгляд. На второй — гоже. Собственно, спрятаться тут негде. Нехитрая обстановка состояла из письменного стола красного дерева, пары кресел и... ничего кроме. Берг не таракан, чтобы затаиться под обоями. Вот и за дверью его не оказалось... Странно. Похоже, персонал не лгал.
Прежде чем развернуться, Блэйз все-таки заглянул под стол. Нет, пусто. Что и требовалось...
— Где он? — спросил Громобой у секретарши. Та, вздрогнув, подняла голову.
— Кто?
— Твой шеф. Где он?
— На встрече с клиентом. В Гетто, — ответила она, не колеблясь.
— А конкретно?
Девушка молчала. Не оттого, что не желала говорить, но оттого, что вновь увлеклась плачевным зрелищем.
По-видимому, она относилась к тем чувствительным особам, что входят в ступор, едва лишь увидят лужицу крови. Стоны детины привлекали внимание и соответственно отвлекали от насущных вопросов. Троуп подавил соблазн пристрелить беднягу.
— Ну?! Где?
— Таверна «Реорlе хавает».
— Забавно. — Блэйз против воли усмехнулся. Затем посерьезнел. — Если ты обманула, я вернусь и убью тебя. Считаю до пяти. Ты подумаешь и что-нибудь припомнишь. Раз, два...
— Нет-нет! — Секретарша испуганно взмахнула ресницами. — Я сказала правду, поверьте!
— Ладно, верю, — согласился охотник. — Однако запомни: если солгала, я найду тебя на краю света, в самой глубокой норе, куда ты можешь забиться на этой планете. — В подтверждение данных слов следовало уточнить, что он только этим и занимается (гонит людей и Иных до изнеможения, а затем предъявляет Закону голову добычи).
— Вам не придется. — Очки и «конский хвост» покачнулись из стороны в сторону. — Это правда.
— Благодарю за сотрудничество. — Громобой указал на стонущее тело. — Помоги ему, будь так добра. Если, конечно, вы не слишком надоели друг другу. — Он усмехнулся. — Для этого достаточно жгута — полоски прочной материи, которую нужно наложить выше раны.
Девица заторможенно кивнула.
Не утруждаясь чем-либо более, Троуп вышел за дверь. В этом месте его дела закончены. Мешкать, несмотря на скоротечность здешней ночи, все же не следовало.
Урна осталась на месте. Если ее кто и обнаружил, то счел за благо оставить нетронутой. Предметы, блокирующие лифты, на активные действия не способны. Значит, так нужно. Блэйз вошел в кабину. «1». Гудение; ощущение падения где-то в желудке.
На уровне 8-9 этажей отчетливо раздался топот. Приблизился, проплыл мимо, остался наверху. Бежали, как минимум, двое. Молодые, сильные мужчины. По лестнице. Не составляло труда догадаться, кто это были. Путь до 35-го неблизкий, и они успеют придумать оправдание.
.3... 2... 1. Дверцы разъехались. Пустой, безжизненный склеп. Шаги гулко звучали меж мраморных колони, Продвигаясь к выходу, Громобой обдумывал произошедшее. Подспудная догадка, пусть с опозданием — на то ведь это и предчувствие! — приняла ощутимую форму. Каким-то образом Троуп знал, что встреча с Рамиресом состоится не в офисе, не за дверью, обклеенной обоями. Состоится же она где-то на нейтральной территории, что, в общем-то, к лучшему. Где не будет потенциального присутствия потайных дверей в стенах, полах или даже потолках (почти наверняка в самом кабинете таковые отсутствовали). «Реорlе хавает» ничем не лучше и не хуже.
Оказавшись на улице, Блэйз первым делом установил координаты достойного заведения, для чего сверился с карманным помощником. Гетто, само собой. Недалеко, всего лишь легкая прогулка. Проложив кратчайший курс, Громобой отправился в путь.
Закат пылал в стеклянном ущелье. Вершины небоскребов охватило багровое пламя, беспощадное и ослепительное. Заходящее светило бросало на город, погрязший в деньгах и пороке, последние взгляды. Лучи метались в ловушке миллиона зеркал, благодаря чему казалось, что Нью-Рио объял колоссальный пожар. Масштабное шоу, повторить которое не смогут ни лазеры, ни прожектора. Но офисы были защищены тонированными стеклами и кондиционерами, а потому деньгам и пороку ничто не грозило.
Троуп шагал через этот пожар, насвистывая нехитрую мелодию. Ждал, когда закончится Сити и начнется продажный, кощунственный праздник Гетто. Перемена не произойдет постепенно, небоскребы не способны соседствовать с пивными и харчевнями. Значит, между зонами, имевшими различную целевую направленность, находился буфер.
Так и оказалось. Блэйз не знал, что это будет — для путеводителя имели значение лишь архитектурные постройки. Границу обозначало пустое пространство шириной в пару сотен метров. На поверку оно оказалось вовсе не пустым, а бетон заменяла живая, буйная зелень. Здесь вольготно раскинулся сад, демонстрирующий изобилие местной флоры. Пальмы соседствовали с рододендронами, папоротники — с алыми розами. Все содержалось в безупречном порядке, каждая деталь говорила о кропотливой и вдумчивой работе. Впервые с того момента, как его ноги коснулись посадочного поля, Громобой обнаружил на Тартаросе нечто, во что вложена неподдельная любовь и забота. Едва только стрелок решил, что несколько ошибся в аборигенах, как заметил тех, кто служил источником упомянутого тепла. В окультуренных джунглях блуждали блестящие стальные корпуса. Подрезали, пропалывали, поливали, удобряли. Делали все, что полагается, без видимого присутствия человека.
Мрачная ирония оказалась настолько сильна, что Троуп от злости сжал кулаки. Конечно, банкирам не до этого. У них есть более важные дела. За медитативной ширмой прекрасного сада скрывались заботливые манипуляторы андроидов. С ветви на ветвь перелетали голографические попугаи. Посреди крохотного озерца стоял муляж древней каравеллы. На мачте реял Веселый Роджер, в кормовой каюте горел свет. Вероятно, внутри находился проигрыватель, запускающий через каждые полчаса «Йо-хо-хо, на сундук мертвеца».
Игрушечный парк, игрушечный город.
Стараясь глядеть перед собой, Блэйз раздосадованно шел по тропинке желтого кирпича. Сгущались сумерки — подобно вязкому туману, сквозь который не видно ни зги. Из него неохотно проступали очертания Гетто. Деталь за деталью, словно сложная мозаика. Район развлечений разместился на берегу уютной бухты, почти вровень с уровнем моря. Вид с пригорка открывался отменный. Полумрак разгоняли созвездия сотен разноцветных огней, играли десятки мелодий. Слышались раскаты хохота. Стороннему наблюдателю показалось бы, что он видит празднество веселых, дружелюбных людей. Узнай он, что дружелюбием тут и не пахнет, удивление его не знало бы предела.
Но Громобой не удивлялся. Он в точности знал, что происходит, и какие субъекты составляют это празднество. Судя по тому, что в саду ему не встретилось ни души, приглашенные уже заняли места. Ну а охотнику предстоит обойтись без приглашения.
Не в первый, однако, раз. Он спустился с пригорка, оставив за спиной и Сити, и желтый кирпич, и благоустроенный роботами островок тишины. Большое Гетто разверзлось внезапно, как пропасть посреди горной тропы, одновременно и со всех сторон. Шум, гам, суета. Основательные дома в романтизированном «пиратском» стиле незыблемо высились среди этой какофонии. Троуп оказался в самом начале либо конце, в зависимости от оптимизма пешехода, длинной, петляющей улочки. С обеих сторон ее зажали тиски каменной кладки, причем цокольные этажи строений стремились отхватить от улицы максимально возможный кусок. Собственно, проезжая часть отсутствовала как таковая (космические волки мало, чем отличались от морских, а те, будучи обладателями «штормящей» походки, презирали колеса...). Был лишь тротуар. А вернее, мостовая, вымощенная настоящим булыжником.
Блэйз впервые посещал столь необычное место. На одно неуловимое мгновение ему померещилось, будто он перенесся не только в пространстве, но и во времени.
В XVI, XVII век. О том, что со времен Экспансии прошло много столетий, из всего окружающего не напоминало ровным счетом ничего. Как и о том, что каравеллы и галеоны давно заменены космическими кораблями. Ряды невысоких зданий из камня, раствора и дерева; свет живого, отнюдь не электрического пламени; ароматы печеного картофеля и рома; скрип деревянных вывесок, которым чьи-то руки придали вид «старины».
Над головой простиралась опрокинутая черная чаша. Горсти чужих созвездий подсвечивали небосвод. Пожалуй, единственное напоминание о том, что это все-таки не Тортуга.
Немного оправившись, Громобой двинулся дальше. Он проходил мимо желтых окон, распахнутых настежь дверей, откуда доносились музыка и хохот, мимо витрин, жаровен, зазывал и игроков... Жизнь кипела, грозила вот-вот перелиться через край. Можно с уверенностью сказать, что здесь и сейчас собрались флибустьеры со значительной части Галактики. Среди них, вне сомнения, встречались и знаменитости, чьи головы, отделенные от туловищ или в комплекте с оными, стоили баснословно дорого. Стоит лишь вглядеться... Однако Троуп не вглядывался, чтобы не искушать Судьбу.
Корсары блуждали от одного заведения к другому, встречали знакомых и обменивались грубыми шуточками. Большинство уже порядком набралось, хотя ночь едва началась. От таких субъектов за версту разило гремучей смесью горячительных напитков. Как правило, виски, пивом и ромом. Отдельные личности ухитрялись уснуть прямо на улице. С ними ничего не случится; очнутся невредимыми, со всеми сбережениями (ежели таковые остались), и продолжат кутить по-новой. Главное — успеть на звездолет.
Нужно отметить, что стражи порядка в Гетто также присутствовали. Копы прохаживались небольшими группами, отвечали на приветствия и приветствовали сами. Судя по их виду, они посещали не злачные кварталы, образованные 50 на 50 кабаками и борделями, а Галактический съезд интеллигенции. Если в Сити подобное поведение более или менее приемлемо — мало ли, какие повадки у клиентуры местных банков, — то здесь, учитывая развязное поведение и спонтанно вспыхивающие стычки, места сомнениям нет. Впрочем, ничего странного. Пираты кормили банки, банки — власти. Власти, в свою очередь, содержали полицию и прочие службы (независимо оттого, что координирующий центр, то есть Министерство внутренних дел, дислоцировался в столице Федерации). Все естественно, закономерно, циклично.
Не: притесняли легавые и попрошаек. В Гетто сей бизнес был поставлен куда лучше. Оборванцы дислоцировались в отведенных местах, за которые, судя по всему, платили арендную плату. Из-под лохмотьев порой проглядывали золотые цепи и белоснежные сорочки — логотипы на воротниках выдавали принадлежность к бессчетной рати банковских клерков (то ли трудовая повинность, то ли побочный заработок). Подвыпившие флибустьеры щедро одаривали просителей. Промысел демонстрировал такой успех, что не хватало рук. Человеческих рук. Если есть спрос, будет и предложение.
У одной из харчевен Блэйз приметил робота-гадалку. В суставчатых пальцах тот держал колоду карт, из-под цветастого платка, намотанного на голову, горел желтый глаз. Объектив. Металлические руки с непогрешимой уверенностью тасовали карты.
Очередной парадокс, неуклюжий нонсенс. Из числа тех, коих вокруг несметное множество.
Среди представителей древнейшей профессии также наблюдалась конкуренция. Дверные проемы некоторых строений облюбовали вульгарно накрашенные девицы, зазывно улыбающиеся платежеспособным пешеходам... Следовательно, всем пешеходам, за исключением копов. Многие охотно поддавались на уговоры и исчезали в дверях. За окнами горел красный свет. Оставалось догадываться, были ли шлюхи истинными профессионалками или, как в случае с попрошайками, некоторый процент составляли вольнонаемные энтузиастки. Спрос был колоссальным, и девушек на всех не хватало. Положение спасали роботы, предназначенные сугубо для сексуальной эксплуатации. Металлический каркас, электронные мозги. Силиконовая кожа и округлые выпуклости, наполненные искусственным жиром. Толстушки, худышки на любой вкус. Брюнетки, блондинки, шатенки. Брюнеты, блондины, шатены. Неописуемое наслаждение, запретное и острое, точно лезвие бритвы, — «по секрету» сообщали зазывалы. Несмываемый макияж и физиономии, запрограммированные на скудный набор эмоций: от вожделения до неземного экстаза. Здесь, на улице, такая мимика выглядела несколько странно. Похоть для самых взыскательных покупателей.
Встречались и эстеты. Те, кто был пресыщен натуральным жиром и силиконом, а теперь желал чего-то необычного. К их услугам — виртуальные конструкты, запрещенные Законом на большинстве планет Федерации. Извращенные фантазии, абортированные из воображения психически больных программистов. Садизм, мазохизм, фетишизм и прочий «изм». Корсары, еще более ущербные, нежели создатели конструктов, погружались в глубинные грезы. Кто-то становился деспотичным сенатором в Древней Греции, кто-то — жертвой нацистской диктатуры. Примеров не счесть.
Громобой проходил мимо витрин, за которыми, подключенные к Сети, будто никчемные тостеры, содрогались в конвульсиях тела и умы. Охотнику непереносимо хотелось убить их всех. Войти, приставить пистолет к голове и спустить курок. Он отчетливо сознавал, что это желание — суть, порождение его собствениых комплексов. Настоятельная потребность принести окружающее в соответствие со своими потребностями. Неприятие реальности такой, какая она есть. Яростное отторжение всего, что шло вразрез с его воззрениями и убеждениями. Однако Троуп также был далек от пуританства. Не он ли состоял в интимной связи с бортовым ИскИном?.. В аморфном состоянии любви/дружбы/привязанности, где не найти твердой почвы?
Блэйз шагал дальше.
Справедливости ради он обращал внимание, что кабаки, бордели, казино и все прочие заведения, использовавшие для обогащения примитивные страсти, нередко перемежались магазинами. Не продуктовыми отнюдь и не аптеками. Пираты производили закупки провианта и фармацевтики на специальных оптовых базах. В магазинах же Гетто продавалось то, чему не место в блистающем Сити. Стрелковое оружие и одежда. Цены были явно заимствованы из астронавигации. Предлагали же за них сущую ерунду. Если оружие, то маломощное, бьющее на малую дальность, чтобы новый обладатель по пути к космопорту не сжег половину города. Одежда пестрела нездоровой расцветкой, предназначенной исключительно для того, дабы привлечь внимание сонного, расплывающегося от пьянства взгляда. Камзолы, куртки и кожаные штаны. Кичливо и нелепо, но в соответствии с традициями гостей Тартароса. Торговать чем-либо пристойным не имело никакого смысла. Те флибустьеры, что расчетливо и трезво понимали под своим занятием обычный бизнес, шили для команд «эксклюзивные» формы. Удобные, стильные, неброские. Такие парни на дерьмо не зарились.
За весь путь, от офиса Рамиреса до «Реорlе хавает»— Громобой ни на метр не отклонился от избранного курса. Он взял след и двигался по нему, уподобившись породистой ищейке. Цель приближалась. Вместе с тем Троуп непроизвольно ощупывал взглядом каждую вывеску на предмет того, не обнаружится ли на ней искомая надпись. На пятидесятой создалось впечатление, что этот район следовало именовать не Гетто, а «Миллион дурацких названий». Больших нелепостей не сыщешь и за сотню лет, в этом отношении Нью-Рио на голову обставил весь прочий Обитаемый Космос. Глаза резали такие жемчужины, как «Семь парсеков под килем», «Кроличья нора», «Взрыв антиматерии», «Черная дыра», «Заглохшая дюза» и тому подобный вздор. «У Джо» казалось эталоном лаконичности, сдержанности и здравого смысла.
Впрочем, вот и «Реор1е хавает». Таверна обозначилась на отшибе, несколько в стороне от оживленных пешеходных путей. Перед Блэйзом предстало скромное трехэтажное здание с черепичной крышей. Ничем не примечательное, если не считать пластмассового черепа, прикрепленного над дверью. В него, по-видимому, был встроен датчик движения — всякий раз, когда мимо проходил какой-нибудь путник, в глазницах черепушки вспыхивали красные диоды. В остальном — все вполне заурядно. Опять же, не считая того обстоятельства, что так никто не строит и образчики «романтико-пиратской» архитектуры встречались лишь на Тартаросе. Из харчевни доносился приглушенный гул голосов (очевидно, аншлаг), за витражными окнами горел уютный желтый свет. Отчасти неуместной казалась спутниковая антенна на крыше.
Сказать, внутри ли находится Берг, не представлялось возможным. Да это и не требовалось.
Прежде чем войти, Громобой напоследок огляделся. Заведение размешалось у кромки воды, на вымощенной булыжником набережной. С моря подул теплый бриз, родившийся еще на экваторе. Пальмы нехотя шуршали жесткими, будто ножи, листьями. Гигантские луны величаво плыли по небосводу, демонстрируя свою власть в надземных чертогах. На округлых телах отчетливо виднелись кратеры, каньоны и хребты.
Неожиданно в пейзаже возникла другая деталь, компенсировавшая размеры деятельностью и интенсивным излучением. От земли до высшей точки эклиптики протянулась тонкая белая нить. На дальнем ее конце столб пламени был заметно толще. Тот, что тянулся к планете, стремительно истощался, представляя собой газообразные продукты горения. Звездолет несся ввысь, ввинчивался раскаленным сверлом в инертное небо, продавливал, преодолевал гравитационный капкан силой реактивных двигателей. Ничем более. Белая точка уменьшалась в размерах, уходила...
Троуп, затаив дыхание, следил за подъемом. Наконец, судя по тому, что излучение усилилось — ионизация корпуса достигла предела, — заключил, что судно уже в стратосфере.
Кто-то отбыл восвояси. Что ж, можно позавидовать.
Карман завибрировал. Полифоническая мелодия, точь-в-точь молодая гадюка, выползла наружу, обвила шею и просунула в ухо раздвоенный язычок. Блэйз усмехнулся. Соскучилась, что ли?.. Она умела подобрать момент (и как это у нее получалось?).
Опустив ногу, занесенную над ступенью, Громобой Достал модуль. Оный прибор слыл полезной функциональной вещицей, совмещая свойства компьютера, телефона, цифровой камеры, диктофона и прочего, прочего. В данный момент па дисплее мерцало личико Кэтрин. Что, в общем-то, ожидаемо и закономерно. Троуп ответил.
— Привет, милый!
— Да-да, — буркнул стрелок. — Что стряслось? Я же Работаю.
— Ты все время работаешь. — ИскИн надула губки. А на меня времени, понятное дело, не остается, Ничего не стряслось. Просто я волновалась и решила проверить, как дела.
— Ничего. ПОКА.
— Видел нашего голубчика?
Блэйз вздохнул:
— Еще нет. Но собирался это сделать, когда тебе захотелось «проверить». Его не оказалось в офисе. Мол, вышел прогуляться. Я стою перед заведением, где он может находиться.
— Отлично. Держи меня в курсе.
Дисплей погас, прежде чем Громобой сказал какую-нибудь резкость. Надо же — держать ее в курсе! Что за важная персона!.. А он кто — мальчик на побегушках?! Похоже, вроде того.
Одолев раздражение, Троуп повторил маневр со ступенью. Перенес вес тела. Повернул дверную ручку. Открыл. Череп зловеще ухмылялся над головой. Глазницы пылали адским огнем.
Дым внутри стоял такой, что хоть топор вешай. Или, если угодно, руби на куски, пакуй, а затем экспортируй в более консервативные миры. Атмосфера «Реор1е хавает» состояла из кислорода лишь в незначительной степени. Прочее пространство занимали продукты горения табака, марихуаны, опиума и иных сорняков, произраставших на окраинных планетах. Микрочастицы, пропущенные через дыхательные пути десятков курильщиков. Блэйз на одно опасное мгновение лишился ориентации. Глаза опалило огнем. Каждый вдох кошмарной среды отдавался жгучей пустотой.
Неплохой ход. 1:0 в пользу заведения. Наконец приноровившись, Громобой смог оглядеться.
Общая зала, большая и людная. Массивные, нарочито грубые деревянные столы. Беленые стены. Закопченные балки под потолком, увитым столетней паутиной. Огромная чугунная люстра с килограммами парафиновых сосулек. Да-да, на ней горели не лампы накаливания, изобретенные стариной Эдисоном, а несчетное множество свечей.
Звон бутылок, хриплый хохот, говор десятков наречий. Все то, что выталкивала наружу фантазия, стоит лишь попытаться представить самую что ни есть пиратскую, рафинированную харчевню. Внутренности под стать наружности. Все в традиции.
За столами восседали корсары. Люди и инопланетяне... Сброд, какого поискать. Ели, пили и общались. Много ели, много пили и еще больше болтали. Бахвалились сомнительными успехами: разграбленные суда, жестокие абордажи, тоннаж ценного груза, число убитых и, что куда более важно, убитых персонально рассказчиком (в ряде случаев цифры разнились в незначительных пределах)... Каждый считал своим долгом приврать и соответственно превзойти ложь коллеги. Со стороны это походило на байки рыбаков, то и дело разводящих руками. У кого руки длиннее, тот и лучший рыбак.
Появление Троупа не вызвало ажиотажа. Здесь не было завсегдатаев. Те, что посещали «Реорlе хавает» регулярно, наносили свои визиты по возвращении из походов, следовательно, с паузой во многие месяцы. Кое-кто бросил на вошедшего небрежный взгляд, отпустил один-другой комментарий, чем все и исчерпалось. Блзйз не очень-то походил на легавого, налоговика или флотского. Он был похож на охотника за головами, а представители этой редкой профессии не слишком отличались от преступников — во всяком случае, внешне, и только Случай ставил их по ту либо иную сторону Закона. Недалекие, опухшие от алкоголя флибустьеры не ощутили бы разницы и на трезвую голову. Очевидно, приняли незнакомца за своего. Благо, здесь ВСЕ незнакомцы.
— Что?.. Нет.
— Как это — «нет»? — удивился Троуп.
— Господина Берга нет, — последовал ответ. — В данный момент он отсутствует.
— Посреди рабочего дня?! — Блэйз придал лицу выражение, свойственное людям в моменты сильного шока. — Не могу поверить. Я не уйду, пока не увижу этого своими глазами.
Он шагнул к замаскированной двери. (Несмотря на закат, пылающий за окном, это и впрямь был разгар рабочего дня: на Тартаросе, в связи с особенностями местной системы, а именно непродолжительностью суток, служащие трудились как днем, так и ночью.)
— Стойте!.. — вскричала девушка. — Вы не можете врываться и делать, что вам заблагорассудится!
— Одним глазком. Никто не узнает...
Тут детине прискучила роль стороннего наблюдателя, и он решил вмешаться в события.
— Эй, amigo, — грянул хриплый бас, — тебе же сказали, что шефа нет.
— Сказали, — согласился Громобой. — Тем не менее, я привык доверять лишь самому себе.
— Похвально. Но тебе придется уйти, поверив словам сеньориты. — Для пущего эффекта он напряг массивные бицепсы. Вытатуированный дракон неловко махнул крыльями.
— Не в этот раз... amigo. Я пройду в кабинет, даже если придется переступить через чье-то тело.
— Ты не...
— Погодите оба, — встряла секретарша, чувствуя, что инициатива ускользала, будто мокрый угорь. — Нет причин для применения силы. Есть и более цивилизованный выход. Вы, senior, — она указала пальчиком на Троупа, — запишетесь на прием, а я позабочусь, чтобы господин Берг принял вас в самое ближайшее время. Скажем, завтра...
— У меня нет времени на эти глупости! — с деланным возмущением воскликнул Блэйз. Ему, говоря по правде, не улыбалось платить за стоянку. — Я пролетел полгалактики!
— Весьма сожалею, — произнесла «сеньорита» без малейшего сожаления в голосе. — Однако вам придется выбирать. Запись или ничего. Сегодня встреча, увы, не состоится.
— Это мы еще посмотрим, — буркнул Громобой. — Ерунда какая-то!.. Я увижусь с Рамиресом вне зависимости от того, хотите вы этого или нет. И от того, стоит ли кто-нибудь на пути.
Он, прищурившись, поглядел на охранника.
Тот не стал тратить время на переговоры, которые, судя по упорству визитера, были обречены на неудачу. Вместо этого здоровяк потянулся к оружию. Троуп следил за его действиями безмятежно, с отстраненным интересом. Изысканное удовольствие — наблюдать за дилетантами. Кобура впритирку сидела на поясе, и потому детине пришлось высоко задрать руку. Вот пальцы смыкаются на рукояти. Толстой, неудобной. Еще одно неловкое движение — локоть поднимается выше диафрагмы, и бластер неохотно покидает убежище. Сопровождается процесс громким скрипом. Оружие, по всей видимости, не вынималось из кобуры месяцами. Четверть ствола, две четверти, три. Бластер вышел полностью, и черное дуло, меняя вектор, уставилось на Блэйза.
Грянул выстрел. В крохотной приемной он показался оглушительным.
Секретарша взвизгнула.
Бластер выпал из ослабевших пальцев. Громила упал рядом, пытаясь зажать левой рукой предплечье правой. Странно, что пустяковое ранение — сквозное, не задевшее ни кости, ни важных артерий, — сбило его с ног. Кровь, впрочем, хлестала порядочной струей. Болевой шок, не иначе. У искусственной мускулатуры имелся такой недостаток.
Охранник смотрел без страха, с неподдельным изумлением. Как ребенок, увидевший фокус.
В каком-то роде это и был фокус. Не следует лезть на рожон в присутствии незнакомца, вооруженного парой необычных штуковин. Они могут оказаться чрезвычайно опасными.
«Afraid to shoot strangers», — вспомнил Громобой старую поговорку. Он вложил пистолет в кобуру (из ствола курился дымок) и прошел мимо стола (девица сидела неподвижно, загипнотизированно созерцая, как на полу растекается кровавая лужа) к заветной двери. Переступив, как и обещал, через распластанное тело. Повернул ручку.
Дверь не заперта. Уже проще.-
Троуп оглядел комнату с порога. Пусто. На первый взгляд. На второй — гоже. Собственно, спрятаться тут негде. Нехитрая обстановка состояла из письменного стола красного дерева, пары кресел и... ничего кроме. Берг не таракан, чтобы затаиться под обоями. Вот и за дверью его не оказалось... Странно. Похоже, персонал не лгал.
Прежде чем развернуться, Блэйз все-таки заглянул под стол. Нет, пусто. Что и требовалось...
— Где он? — спросил Громобой у секретарши. Та, вздрогнув, подняла голову.
— Кто?
— Твой шеф. Где он?
— На встрече с клиентом. В Гетто, — ответила она, не колеблясь.
— А конкретно?
Девушка молчала. Не оттого, что не желала говорить, но оттого, что вновь увлеклась плачевным зрелищем.
По-видимому, она относилась к тем чувствительным особам, что входят в ступор, едва лишь увидят лужицу крови. Стоны детины привлекали внимание и соответственно отвлекали от насущных вопросов. Троуп подавил соблазн пристрелить беднягу.
— Ну?! Где?
— Таверна «Реорlе хавает».
— Забавно. — Блэйз против воли усмехнулся. Затем посерьезнел. — Если ты обманула, я вернусь и убью тебя. Считаю до пяти. Ты подумаешь и что-нибудь припомнишь. Раз, два...
— Нет-нет! — Секретарша испуганно взмахнула ресницами. — Я сказала правду, поверьте!
— Ладно, верю, — согласился охотник. — Однако запомни: если солгала, я найду тебя на краю света, в самой глубокой норе, куда ты можешь забиться на этой планете. — В подтверждение данных слов следовало уточнить, что он только этим и занимается (гонит людей и Иных до изнеможения, а затем предъявляет Закону голову добычи).
— Вам не придется. — Очки и «конский хвост» покачнулись из стороны в сторону. — Это правда.
— Благодарю за сотрудничество. — Громобой указал на стонущее тело. — Помоги ему, будь так добра. Если, конечно, вы не слишком надоели друг другу. — Он усмехнулся. — Для этого достаточно жгута — полоски прочной материи, которую нужно наложить выше раны.
Девица заторможенно кивнула.
Не утруждаясь чем-либо более, Троуп вышел за дверь. В этом месте его дела закончены. Мешкать, несмотря на скоротечность здешней ночи, все же не следовало.
Урна осталась на месте. Если ее кто и обнаружил, то счел за благо оставить нетронутой. Предметы, блокирующие лифты, на активные действия не способны. Значит, так нужно. Блэйз вошел в кабину. «1». Гудение; ощущение падения где-то в желудке.
На уровне 8-9 этажей отчетливо раздался топот. Приблизился, проплыл мимо, остался наверху. Бежали, как минимум, двое. Молодые, сильные мужчины. По лестнице. Не составляло труда догадаться, кто это были. Путь до 35-го неблизкий, и они успеют придумать оправдание.
.3... 2... 1. Дверцы разъехались. Пустой, безжизненный склеп. Шаги гулко звучали меж мраморных колони, Продвигаясь к выходу, Громобой обдумывал произошедшее. Подспудная догадка, пусть с опозданием — на то ведь это и предчувствие! — приняла ощутимую форму. Каким-то образом Троуп знал, что встреча с Рамиресом состоится не в офисе, не за дверью, обклеенной обоями. Состоится же она где-то на нейтральной территории, что, в общем-то, к лучшему. Где не будет потенциального присутствия потайных дверей в стенах, полах или даже потолках (почти наверняка в самом кабинете таковые отсутствовали). «Реорlе хавает» ничем не лучше и не хуже.
Оказавшись на улице, Блэйз первым делом установил координаты достойного заведения, для чего сверился с карманным помощником. Гетто, само собой. Недалеко, всего лишь легкая прогулка. Проложив кратчайший курс, Громобой отправился в путь.
Закат пылал в стеклянном ущелье. Вершины небоскребов охватило багровое пламя, беспощадное и ослепительное. Заходящее светило бросало на город, погрязший в деньгах и пороке, последние взгляды. Лучи метались в ловушке миллиона зеркал, благодаря чему казалось, что Нью-Рио объял колоссальный пожар. Масштабное шоу, повторить которое не смогут ни лазеры, ни прожектора. Но офисы были защищены тонированными стеклами и кондиционерами, а потому деньгам и пороку ничто не грозило.
Троуп шагал через этот пожар, насвистывая нехитрую мелодию. Ждал, когда закончится Сити и начнется продажный, кощунственный праздник Гетто. Перемена не произойдет постепенно, небоскребы не способны соседствовать с пивными и харчевнями. Значит, между зонами, имевшими различную целевую направленность, находился буфер.
Так и оказалось. Блэйз не знал, что это будет — для путеводителя имели значение лишь архитектурные постройки. Границу обозначало пустое пространство шириной в пару сотен метров. На поверку оно оказалось вовсе не пустым, а бетон заменяла живая, буйная зелень. Здесь вольготно раскинулся сад, демонстрирующий изобилие местной флоры. Пальмы соседствовали с рододендронами, папоротники — с алыми розами. Все содержалось в безупречном порядке, каждая деталь говорила о кропотливой и вдумчивой работе. Впервые с того момента, как его ноги коснулись посадочного поля, Громобой обнаружил на Тартаросе нечто, во что вложена неподдельная любовь и забота. Едва только стрелок решил, что несколько ошибся в аборигенах, как заметил тех, кто служил источником упомянутого тепла. В окультуренных джунглях блуждали блестящие стальные корпуса. Подрезали, пропалывали, поливали, удобряли. Делали все, что полагается, без видимого присутствия человека.
Мрачная ирония оказалась настолько сильна, что Троуп от злости сжал кулаки. Конечно, банкирам не до этого. У них есть более важные дела. За медитативной ширмой прекрасного сада скрывались заботливые манипуляторы андроидов. С ветви на ветвь перелетали голографические попугаи. Посреди крохотного озерца стоял муляж древней каравеллы. На мачте реял Веселый Роджер, в кормовой каюте горел свет. Вероятно, внутри находился проигрыватель, запускающий через каждые полчаса «Йо-хо-хо, на сундук мертвеца».
Игрушечный парк, игрушечный город.
Стараясь глядеть перед собой, Блэйз раздосадованно шел по тропинке желтого кирпича. Сгущались сумерки — подобно вязкому туману, сквозь который не видно ни зги. Из него неохотно проступали очертания Гетто. Деталь за деталью, словно сложная мозаика. Район развлечений разместился на берегу уютной бухты, почти вровень с уровнем моря. Вид с пригорка открывался отменный. Полумрак разгоняли созвездия сотен разноцветных огней, играли десятки мелодий. Слышались раскаты хохота. Стороннему наблюдателю показалось бы, что он видит празднество веселых, дружелюбных людей. Узнай он, что дружелюбием тут и не пахнет, удивление его не знало бы предела.
Но Громобой не удивлялся. Он в точности знал, что происходит, и какие субъекты составляют это празднество. Судя по тому, что в саду ему не встретилось ни души, приглашенные уже заняли места. Ну а охотнику предстоит обойтись без приглашения.
Не в первый, однако, раз. Он спустился с пригорка, оставив за спиной и Сити, и желтый кирпич, и благоустроенный роботами островок тишины. Большое Гетто разверзлось внезапно, как пропасть посреди горной тропы, одновременно и со всех сторон. Шум, гам, суета. Основательные дома в романтизированном «пиратском» стиле незыблемо высились среди этой какофонии. Троуп оказался в самом начале либо конце, в зависимости от оптимизма пешехода, длинной, петляющей улочки. С обеих сторон ее зажали тиски каменной кладки, причем цокольные этажи строений стремились отхватить от улицы максимально возможный кусок. Собственно, проезжая часть отсутствовала как таковая (космические волки мало, чем отличались от морских, а те, будучи обладателями «штормящей» походки, презирали колеса...). Был лишь тротуар. А вернее, мостовая, вымощенная настоящим булыжником.
Блэйз впервые посещал столь необычное место. На одно неуловимое мгновение ему померещилось, будто он перенесся не только в пространстве, но и во времени.
В XVI, XVII век. О том, что со времен Экспансии прошло много столетий, из всего окружающего не напоминало ровным счетом ничего. Как и о том, что каравеллы и галеоны давно заменены космическими кораблями. Ряды невысоких зданий из камня, раствора и дерева; свет живого, отнюдь не электрического пламени; ароматы печеного картофеля и рома; скрип деревянных вывесок, которым чьи-то руки придали вид «старины».
Над головой простиралась опрокинутая черная чаша. Горсти чужих созвездий подсвечивали небосвод. Пожалуй, единственное напоминание о том, что это все-таки не Тортуга.
Немного оправившись, Громобой двинулся дальше. Он проходил мимо желтых окон, распахнутых настежь дверей, откуда доносились музыка и хохот, мимо витрин, жаровен, зазывал и игроков... Жизнь кипела, грозила вот-вот перелиться через край. Можно с уверенностью сказать, что здесь и сейчас собрались флибустьеры со значительной части Галактики. Среди них, вне сомнения, встречались и знаменитости, чьи головы, отделенные от туловищ или в комплекте с оными, стоили баснословно дорого. Стоит лишь вглядеться... Однако Троуп не вглядывался, чтобы не искушать Судьбу.
Корсары блуждали от одного заведения к другому, встречали знакомых и обменивались грубыми шуточками. Большинство уже порядком набралось, хотя ночь едва началась. От таких субъектов за версту разило гремучей смесью горячительных напитков. Как правило, виски, пивом и ромом. Отдельные личности ухитрялись уснуть прямо на улице. С ними ничего не случится; очнутся невредимыми, со всеми сбережениями (ежели таковые остались), и продолжат кутить по-новой. Главное — успеть на звездолет.
Нужно отметить, что стражи порядка в Гетто также присутствовали. Копы прохаживались небольшими группами, отвечали на приветствия и приветствовали сами. Судя по их виду, они посещали не злачные кварталы, образованные 50 на 50 кабаками и борделями, а Галактический съезд интеллигенции. Если в Сити подобное поведение более или менее приемлемо — мало ли, какие повадки у клиентуры местных банков, — то здесь, учитывая развязное поведение и спонтанно вспыхивающие стычки, места сомнениям нет. Впрочем, ничего странного. Пираты кормили банки, банки — власти. Власти, в свою очередь, содержали полицию и прочие службы (независимо оттого, что координирующий центр, то есть Министерство внутренних дел, дислоцировался в столице Федерации). Все естественно, закономерно, циклично.
Не: притесняли легавые и попрошаек. В Гетто сей бизнес был поставлен куда лучше. Оборванцы дислоцировались в отведенных местах, за которые, судя по всему, платили арендную плату. Из-под лохмотьев порой проглядывали золотые цепи и белоснежные сорочки — логотипы на воротниках выдавали принадлежность к бессчетной рати банковских клерков (то ли трудовая повинность, то ли побочный заработок). Подвыпившие флибустьеры щедро одаривали просителей. Промысел демонстрировал такой успех, что не хватало рук. Человеческих рук. Если есть спрос, будет и предложение.
У одной из харчевен Блэйз приметил робота-гадалку. В суставчатых пальцах тот держал колоду карт, из-под цветастого платка, намотанного на голову, горел желтый глаз. Объектив. Металлические руки с непогрешимой уверенностью тасовали карты.
Очередной парадокс, неуклюжий нонсенс. Из числа тех, коих вокруг несметное множество.
Среди представителей древнейшей профессии также наблюдалась конкуренция. Дверные проемы некоторых строений облюбовали вульгарно накрашенные девицы, зазывно улыбающиеся платежеспособным пешеходам... Следовательно, всем пешеходам, за исключением копов. Многие охотно поддавались на уговоры и исчезали в дверях. За окнами горел красный свет. Оставалось догадываться, были ли шлюхи истинными профессионалками или, как в случае с попрошайками, некоторый процент составляли вольнонаемные энтузиастки. Спрос был колоссальным, и девушек на всех не хватало. Положение спасали роботы, предназначенные сугубо для сексуальной эксплуатации. Металлический каркас, электронные мозги. Силиконовая кожа и округлые выпуклости, наполненные искусственным жиром. Толстушки, худышки на любой вкус. Брюнетки, блондинки, шатенки. Брюнеты, блондины, шатены. Неописуемое наслаждение, запретное и острое, точно лезвие бритвы, — «по секрету» сообщали зазывалы. Несмываемый макияж и физиономии, запрограммированные на скудный набор эмоций: от вожделения до неземного экстаза. Здесь, на улице, такая мимика выглядела несколько странно. Похоть для самых взыскательных покупателей.
Встречались и эстеты. Те, кто был пресыщен натуральным жиром и силиконом, а теперь желал чего-то необычного. К их услугам — виртуальные конструкты, запрещенные Законом на большинстве планет Федерации. Извращенные фантазии, абортированные из воображения психически больных программистов. Садизм, мазохизм, фетишизм и прочий «изм». Корсары, еще более ущербные, нежели создатели конструктов, погружались в глубинные грезы. Кто-то становился деспотичным сенатором в Древней Греции, кто-то — жертвой нацистской диктатуры. Примеров не счесть.
Громобой проходил мимо витрин, за которыми, подключенные к Сети, будто никчемные тостеры, содрогались в конвульсиях тела и умы. Охотнику непереносимо хотелось убить их всех. Войти, приставить пистолет к голове и спустить курок. Он отчетливо сознавал, что это желание — суть, порождение его собствениых комплексов. Настоятельная потребность принести окружающее в соответствие со своими потребностями. Неприятие реальности такой, какая она есть. Яростное отторжение всего, что шло вразрез с его воззрениями и убеждениями. Однако Троуп также был далек от пуританства. Не он ли состоял в интимной связи с бортовым ИскИном?.. В аморфном состоянии любви/дружбы/привязанности, где не найти твердой почвы?
Блэйз шагал дальше.
Справедливости ради он обращал внимание, что кабаки, бордели, казино и все прочие заведения, использовавшие для обогащения примитивные страсти, нередко перемежались магазинами. Не продуктовыми отнюдь и не аптеками. Пираты производили закупки провианта и фармацевтики на специальных оптовых базах. В магазинах же Гетто продавалось то, чему не место в блистающем Сити. Стрелковое оружие и одежда. Цены были явно заимствованы из астронавигации. Предлагали же за них сущую ерунду. Если оружие, то маломощное, бьющее на малую дальность, чтобы новый обладатель по пути к космопорту не сжег половину города. Одежда пестрела нездоровой расцветкой, предназначенной исключительно для того, дабы привлечь внимание сонного, расплывающегося от пьянства взгляда. Камзолы, куртки и кожаные штаны. Кичливо и нелепо, но в соответствии с традициями гостей Тартароса. Торговать чем-либо пристойным не имело никакого смысла. Те флибустьеры, что расчетливо и трезво понимали под своим занятием обычный бизнес, шили для команд «эксклюзивные» формы. Удобные, стильные, неброские. Такие парни на дерьмо не зарились.
За весь путь, от офиса Рамиреса до «Реорlе хавает»— Громобой ни на метр не отклонился от избранного курса. Он взял след и двигался по нему, уподобившись породистой ищейке. Цель приближалась. Вместе с тем Троуп непроизвольно ощупывал взглядом каждую вывеску на предмет того, не обнаружится ли на ней искомая надпись. На пятидесятой создалось впечатление, что этот район следовало именовать не Гетто, а «Миллион дурацких названий». Больших нелепостей не сыщешь и за сотню лет, в этом отношении Нью-Рио на голову обставил весь прочий Обитаемый Космос. Глаза резали такие жемчужины, как «Семь парсеков под килем», «Кроличья нора», «Взрыв антиматерии», «Черная дыра», «Заглохшая дюза» и тому подобный вздор. «У Джо» казалось эталоном лаконичности, сдержанности и здравого смысла.
Впрочем, вот и «Реор1е хавает». Таверна обозначилась на отшибе, несколько в стороне от оживленных пешеходных путей. Перед Блэйзом предстало скромное трехэтажное здание с черепичной крышей. Ничем не примечательное, если не считать пластмассового черепа, прикрепленного над дверью. В него, по-видимому, был встроен датчик движения — всякий раз, когда мимо проходил какой-нибудь путник, в глазницах черепушки вспыхивали красные диоды. В остальном — все вполне заурядно. Опять же, не считая того обстоятельства, что так никто не строит и образчики «романтико-пиратской» архитектуры встречались лишь на Тартаросе. Из харчевни доносился приглушенный гул голосов (очевидно, аншлаг), за витражными окнами горел уютный желтый свет. Отчасти неуместной казалась спутниковая антенна на крыше.
Сказать, внутри ли находится Берг, не представлялось возможным. Да это и не требовалось.
Прежде чем войти, Громобой напоследок огляделся. Заведение размешалось у кромки воды, на вымощенной булыжником набережной. С моря подул теплый бриз, родившийся еще на экваторе. Пальмы нехотя шуршали жесткими, будто ножи, листьями. Гигантские луны величаво плыли по небосводу, демонстрируя свою власть в надземных чертогах. На округлых телах отчетливо виднелись кратеры, каньоны и хребты.
Неожиданно в пейзаже возникла другая деталь, компенсировавшая размеры деятельностью и интенсивным излучением. От земли до высшей точки эклиптики протянулась тонкая белая нить. На дальнем ее конце столб пламени был заметно толще. Тот, что тянулся к планете, стремительно истощался, представляя собой газообразные продукты горения. Звездолет несся ввысь, ввинчивался раскаленным сверлом в инертное небо, продавливал, преодолевал гравитационный капкан силой реактивных двигателей. Ничем более. Белая точка уменьшалась в размерах, уходила...
Троуп, затаив дыхание, следил за подъемом. Наконец, судя по тому, что излучение усилилось — ионизация корпуса достигла предела, — заключил, что судно уже в стратосфере.
Кто-то отбыл восвояси. Что ж, можно позавидовать.
Карман завибрировал. Полифоническая мелодия, точь-в-точь молодая гадюка, выползла наружу, обвила шею и просунула в ухо раздвоенный язычок. Блэйз усмехнулся. Соскучилась, что ли?.. Она умела подобрать момент (и как это у нее получалось?).
Опустив ногу, занесенную над ступенью, Громобой Достал модуль. Оный прибор слыл полезной функциональной вещицей, совмещая свойства компьютера, телефона, цифровой камеры, диктофона и прочего, прочего. В данный момент па дисплее мерцало личико Кэтрин. Что, в общем-то, ожидаемо и закономерно. Троуп ответил.
— Привет, милый!
— Да-да, — буркнул стрелок. — Что стряслось? Я же Работаю.
— Ты все время работаешь. — ИскИн надула губки. А на меня времени, понятное дело, не остается, Ничего не стряслось. Просто я волновалась и решила проверить, как дела.
— Ничего. ПОКА.
— Видел нашего голубчика?
Блэйз вздохнул:
— Еще нет. Но собирался это сделать, когда тебе захотелось «проверить». Его не оказалось в офисе. Мол, вышел прогуляться. Я стою перед заведением, где он может находиться.
— Отлично. Держи меня в курсе.
Дисплей погас, прежде чем Громобой сказал какую-нибудь резкость. Надо же — держать ее в курсе! Что за важная персона!.. А он кто — мальчик на побегушках?! Похоже, вроде того.
Одолев раздражение, Троуп повторил маневр со ступенью. Перенес вес тела. Повернул дверную ручку. Открыл. Череп зловеще ухмылялся над головой. Глазницы пылали адским огнем.
Дым внутри стоял такой, что хоть топор вешай. Или, если угодно, руби на куски, пакуй, а затем экспортируй в более консервативные миры. Атмосфера «Реор1е хавает» состояла из кислорода лишь в незначительной степени. Прочее пространство занимали продукты горения табака, марихуаны, опиума и иных сорняков, произраставших на окраинных планетах. Микрочастицы, пропущенные через дыхательные пути десятков курильщиков. Блэйз на одно опасное мгновение лишился ориентации. Глаза опалило огнем. Каждый вдох кошмарной среды отдавался жгучей пустотой.
Неплохой ход. 1:0 в пользу заведения. Наконец приноровившись, Громобой смог оглядеться.
Общая зала, большая и людная. Массивные, нарочито грубые деревянные столы. Беленые стены. Закопченные балки под потолком, увитым столетней паутиной. Огромная чугунная люстра с килограммами парафиновых сосулек. Да-да, на ней горели не лампы накаливания, изобретенные стариной Эдисоном, а несчетное множество свечей.
Звон бутылок, хриплый хохот, говор десятков наречий. Все то, что выталкивала наружу фантазия, стоит лишь попытаться представить самую что ни есть пиратскую, рафинированную харчевню. Внутренности под стать наружности. Все в традиции.
За столами восседали корсары. Люди и инопланетяне... Сброд, какого поискать. Ели, пили и общались. Много ели, много пили и еще больше болтали. Бахвалились сомнительными успехами: разграбленные суда, жестокие абордажи, тоннаж ценного груза, число убитых и, что куда более важно, убитых персонально рассказчиком (в ряде случаев цифры разнились в незначительных пределах)... Каждый считал своим долгом приврать и соответственно превзойти ложь коллеги. Со стороны это походило на байки рыбаков, то и дело разводящих руками. У кого руки длиннее, тот и лучший рыбак.
Появление Троупа не вызвало ажиотажа. Здесь не было завсегдатаев. Те, что посещали «Реорlе хавает» регулярно, наносили свои визиты по возвращении из походов, следовательно, с паузой во многие месяцы. Кое-кто бросил на вошедшего небрежный взгляд, отпустил один-другой комментарий, чем все и исчерпалось. Блзйз не очень-то походил на легавого, налоговика или флотского. Он был похож на охотника за головами, а представители этой редкой профессии не слишком отличались от преступников — во всяком случае, внешне, и только Случай ставил их по ту либо иную сторону Закона. Недалекие, опухшие от алкоголя флибустьеры не ощутили бы разницы и на трезвую голову. Очевидно, приняли незнакомца за своего. Благо, здесь ВСЕ незнакомцы.