Романовский Александр. Высшая лига убийц

   Истина ускользала, будучи предельно простой по природе.
   Поток лиц иссяк, лента закончилась. В темноте Космоса вновь появился корабль с «Веселым Роджером» на борту. Он торпедировал некую цель, исчезнувшую в облаке беззвучного взрыва. Теперь Блэйз знал, где он прежде видел это судно. Не воочию, нет, и даже не на экранах радаров.
   В конструкторских планах.
   «Vorga».
   Звездолет сменился огромным двухмерным изображением, закрывшим собой десяток созвездий: золотой паук, вмурованный в черный мрамор. Из-под восьми суставчатых лапок сочилась кровь, почему-то различимая на черном фоне. На золотом панцире кровожадно скалился белый череп.
   Он вновь прыгнул навстречу, и наступила знакомая тьма. Голос сообщил:
   — Настоящее. То, чего ЕЩЕ НЕ БЫЛО и чего УЖЕ НЕ БУДЕТ. — Голос молчал пару хрустальных, вмороженных в вакуум мгновений. — Тебе уже известно, достигнешь ли цели, не правда ли?! — Вопрос полыхнул сотней сверхновых.
   Троуп действительно знал: — Да.
   — Конечно, известно, — подтвердил голос. — Настигнешь ли его, покараешь ли за все злодеяния, что он совершил, вопрос всей твоей жизни. Или нет?.. Возможно, гораздо больше тебе хочется узнать, ПОЧЕМУ ты должен это сделать?!
   Стрелок поразмыслил. Ему казалось, что он управляет своими мыслями при помощи каких-то рычагов, тянущихся на парсеки к многотонному и неповоротливому оборудованию. Еще недавно Громобой без труда нашел бы ответ. Или счел, что оный ему прекрасно известен. Как, например, экзистенциальная заумь сродни «найти самого себя» и тому подобное. Но здесь, во льду Космоса, любой подобный ответ прозвучал бы невнятно и фальшиво.
   Поэтому он молчал.
   — Молчишь?! Что ж, я покажу. Смотри ПРОШЛОЕ.
   ...Тут разверзся Ад. Блэйза накрыла сокрушительная волна, состоящая из боли, страданий и страха. Необоримая сила увлекала охотника за собой, не позволяя ни прервать, ни замедлить кошмарный полет. Троупа протащило через разорванные переборки, где он корчился от жутких видений, оставляя на острых стальных краях обрывки собственной души. В этих фантомах, заставивших бы потускнеть и самую что ни на есть адекватную реальность, проступали глубочайшие Страхи, пребывающие, как правило, под гнетом морали и общественных обязательств. Их точно ампутировали из подсознания массового убийцы, мясника, тотального киллера, чудовища в человеческом обличье. На ТАКОЕ не был способен ни один, даже чуждый привычной логике Иной. ТАКОЕ неподвластно никакому разумению.
   Громобой видел человеческие тела — еще не трупы, но уже не живые — пульсирующие в подобии кощунственного, противоестественного существования. Десятки тел, облепившие переборки. Квадратные метры и метры. Потолок — мокрая, шевелящаяся масса, орошающая пол кровавым дождем. Невесомость выкрутила конечности под странными углами. Однако тела не разлетались, будучи прикреплены друг к другу. Предварительно их СОЕДИНИЛИ. Сшили. Прибили при помощи пневматических молотков монтажными скрепками. Своего рода ковер. Многие тела были лишены кожного покрова, выставив напоказ мышцы и вены. Кому-то выпустили кишки, пытаясь, вероятно, соорудить бахрому. Все это наблюдали пустые глазницы. Глазные яблоки «красовались» в пупках и женских промежностях.
   Окажись Блэйз ТАМ, на неопознанном борту, и его гарантированно вывернуло бы наизнанку. Он навидался в жизни всякого и полагал, что его нельзя уже ни удивить, ни, тем паче, смутить. Но сейчас Троуп ужаснулся. Ему и в голову не могло прийти, что кто-либо способен на такие... такое... Ни человеческие, ни инопланетные языки не в состоянии и отдаленно передать преступную мощь этого безумства. Таких слов еще никто не придумал.
   Едва ли не страшнее визуальных образов казались звуки. Немыслимый ковер кричал. Стенал, молил, шептал. Какофония звучала отовсюду, со всех сторон, с пола и потолка, и не было от нее спасения. Набивалась в уши, неумолимо кромсала душу на части. Крики — как бритвенные лезвия.
   Громобой ужаснулся, посмотрев на изнаночную, полную невыносимого ужаса сторону бытия. Поглядел и содрогнулся до глубин своего существа.
   Мертвецы звали его, окликали по имени, таращили черные глазницы (и глаза, находящиеся совсем не там, где положено). Они желали освободиться от мук, вырвать души из бренных оболочек. Но больше всего они желали...
   Отмщения.
   Стоило Блэйзу уразуметь эту истину, как все прекратилось. Образы исчезли из его сознания, точно кто-то свернул «окно» запущенного приложения. Но не пропали совсем, остались в фоновом режиме, незримо зависли в трее. Обосновались всерьез и надолго. Избавиться от них навсегда не представлялось возможным. Отныне эти образы стали законным достоянием, готовым напоминать о себе при малейшей необходимости и любой возможности.
   Крики С ТОЙ СТОРОНЫ.
   Троуп открыл глаза (хотя не помнил, когда успел их закрыть). Цвета и формы вернулись. Реальность — во всем ее привычном, неоценимом великолепии. Скромная кают-компания «Тысячелетнего кондора». Стрелок вновь видел Волынщика, Кэт (лица человека и голограммы тревожно вытянулись) и Вулфа. Последний почему-то продолжал удерживать руку охотника.
   И... что-то в облике метаморфа было не так. Присмотревшись, Громобой понял ЧТО.
   Глаза, Теперь они были отнюдь не слепы. Желтые радужки, зрачки — как положено. И в этих глазах мерцала холодная, отчасти жестокая заинтересованность. Однако этого не могло быть, потому что попросту НЕ МОГЛО.
   А значит...
   Вдруг жестокие глаза заволокло кровавой пеленой, а пасть широко распахнулась. Зубов, казалось, стало на порядок больше. На горле образовалось нечто вроде второго рта — тонкая линия, расширяющаяся дюйм за дюймом. Широкий, от уха до уха, глубокий разрез. Голова Волка запрокинулась, открыв страшную рану. Кровь била тугими черными струями.
   Следом разошелся по швам и корпус танкера. Далекие звезды с интересом заглянули в огромные бреши. Содержимое кают-компании мгновенно унеслось в вакуум. Но Блэйз остался на месте. К нему мчались видения давнего Прошлого. Воспоминания, которых он не смог пережить и которых НЕ ХОТЕЛ.
   Впрочем, они не интересовались его мнением. К Троупу мчался нескончаемый тоннель, разверзший огромную глотку. Тела, пришитые друг к другу, оказались как внутри, так и снаружи: конвульсивно шевелились, кричали, страдальчески кивали... Мчались навстречу, чтобы мстить, убивать, ненавидеть.
   Тоннель стремительно уменьшил диаметр, одна из сторон вытянулась настолько, что превратилась в подобие копья. Острие было направлено точно в грудь Громобоя. Он кричал, пытался прикрыться руками и...
   ...понял, что находится в кают-компании, таращит выпученные глаза и очумело глотает воздух широко открытым ртом. Макбраун и девица глядели на него со смесью тревоги и изумления. Вулф убирал когтистую лапу.
   Блэйз поднял руку, тщательно ее осмотрел и, не обнаружив травм, принялся разминать пальцами левой руки. Он не мог поверить, что кошмары ушли.
   Метаморф следил за его манипуляциями глазами, лишенными как радужек, так и зрачков. На горле не было заметно ни единого пореза, ни капли крови. О том, сколько времени забрал «сеанс», оставалось только гадать.
   — Как ты ЭТО делаешь?.. — наконец спросил Троуп.
   — Я?! — Мохнатая морда ухмыльнулась. — Мне, можно сказать, ничего делать не пришлось. Ты справился сам — спустился в пропасть, на самое дно. Заглянул туда, куда не осмеливался. Встретил собственный страх и вступил в нелегкий поединок, о результате которого известно тебе одному. Я играл роль страховки. Открыл дверь, к которой прежде ты не смел подойти.
   Громобой обдумал эти слова — всеобъемлющие и в той же мере неинформативные.
   — И что, — заговорила ИскИн, — нашлись ответы на тревожившие тебя вопросы?
   Стрелок поразмыслил и об этом. Как ни странно, он не мог дать однозначный ответ. Вопрос, ПОЧЕМУ он должен настичь Януса, был более или менее ясен. После того, что открылось в кошмарных видениях, сомнения по данному поводу, мягко говоря, казались неуместными. Ну а то, удастся ли довести задуманное до конца... Удивительно, но тогда, во тьме вакуума, Блэйз считал, что знал ответ наверняка. Сейчас же это знание куда-то подевалось, закатилось в темный угол памяти, под комод, забитый старыми фотографиями. Занятная вещица ускользала, словно сопротивляясь.
   Если для того, чтобы вспомнить, требовалось спуститься «на самое дно», то Троуп предпочел бы ограничиться неведением. Рано или поздно он узнает.
   — Возможно. Пока не знаю. — Громобой поднялся из-за стола. — Спасибо за ужин.
   — А как же десерт?! — спохватился Том.
   — Благодарю, я уже получил свой ДЕСЕРТ. Спокойной ночи. — Слегка пошатываясь, он направился к выходу. Перед глазами кружились черные круги.
   Голограмма развела руками (мол, «шеф не в настроении, ничего не поделаешь, вы уж простите») и растаяла в воздухе. Следовало подготовить борт к возвращению Блэйза. Сейчас его не рекомендовалось доставать.
   Дальнобойщики остались одни. Помолчали, поглядели друг на друга. Кто как умел. Они не нуждались в долгих диалогах, но сейчас Волынщик чувствовал растерянность. Он знал о способностях партнера, но ТАКОГО не видал.
   — Не догоняю, — сказал он. — Что ты ему показал?..
   — Лишь то, что он был должен увидеть, — раздался ответ. — И ничего более.
   — Ну, тогда ладно...
 
   Два дня прошли быстро, промчались на сверхсветовых скоростях, насытились высокооктановым топливом, совершили акт самосожжения в турбинах, где энергетически преобразовались и в виде чистой POWER заполнили емкость генераторов. Последние, в свою очередь, протолкнули киловатт-часы в двигатели субпространственной тяги, ну а те просверлили пространство-время феноменом субтоннеля. Забавно, то, что позволяло двигаться быстрее света, при этом находилось на борту и до сожжения в турбинах само перемещалось на досветовых скоростях. Эдакий философско-транспортный парадокс. Происходящее не многим превосходило дрезину.
   «Тысячелетний кондор» окружала сфера стандартного пространства-времени, проецируемая субпространственными двигателями и не позволяющая субпространству уничтожить корабль. Утверждение о том, что эта сфера позволяла передвигаться быстрее света, столь же справедливо, сколь и то, что сам факт передвижения быстрее света создавал оную сферу, как говорили ученые, до сих пор бившиеся над феноменом субпространства.
   Невзирая на это, бортовое время также текло весьма специфичным манером. Троуп его почти не замечал — не только не наблюдал часов, но и не ощущал над собой его всевластную длань. У охотника имелись дела поважнее.
   Два дня он предавался депрессии. Рефлексировал, копался в себе, сомневался (в себе, и не только), вспоминал, бережно перебирал то, что явилось ему в кошмарных видениях. Не брился. С упорством, достойным лучшего применения, прикладывался к бутылке. Громобой искал ответы, но безуспешно.
   Кэтрин пыталась его растормошить, но на все расспросы: «Что, что ты увидел?!» он отвечал невнятным ворчанием. Мол, «тебе не понять» или «невежество — это блаженство». А один раз вдруг протрезвел и выдал:
   — Я знаю только одно: тот, кто совершил ТАКОЕ, не имеет права на жизнь. Не имеет права даже на следующий вдох. Но он дышит. Мне придется исправить это недоразумение. Пока еще не знаю, как именно, но придется...
   — Что, ЧТО он сделал?!
   — Прости, дорогая, тебе лучше не знать. А мне не говорить. Так будет лучше...
   Несмотря на апатию, деструктивную силу рефлексии, подточившую его уверенность в собственных силах, как червь-паразит грызет изнутри могучее древо, Блэйз ни на мгновение не усомнился в одном: все, что он видел, — чистая правда. Все это было... А может, будет. Не важно. Такое не прощают.
   Обещанная награда уже не имела принципиального значения. Происходящее вышло за рамки простых отношений «охотник — преступник — департамент».
   Причем безнадежно. Речь шла о чем-то несравненно большем, чем награда. Это было что-то вроде... Судьбы. Все, в конце концов, свелось к банальности «люди должны делать то, что должны». Потому что другого выбора нет...
   Троуп не знал, по зубам ли ему такое дело. Прежде считал, что да, но теперь все как-то смешалось. «Как будто собираешь мозаику, — думал он, — в точности зная, что увидишь в итоге. Потому что в руках у тебя не кусочки пластика, а зеркальные осколки. И увидеть можно лишь себя самого, озадаченного, не вполне понимающего, что происходит. А позади — хищная пасть, готовая проглотить живьем, стоит тебе только сглупить и обернуться...»
   Любопытно, великие охотники прошлого тоже терзали себя такого рода вопросами?! Вряд ли им посчастливилось прожигать жизнь уверенно и беззаботно, как раскаленное шило прожигает картон. Ведь они стали тем, кем стали, не с бухты-барахты, не поднявшись однажды с койки и сказав себе: «А почему бы мне не заделаться охотником за головами?» В противном случае они не стали бы великими. Но и не многим, следовало признать, посчастливилось брать зверя такого калибра, как Многоликий Янус.
   Впрочем, все это простая семантика. Громобой ЗНАЛ, что, сколь бы он ни рефлексировал и ни изводил себя, ему предстоит довести начатое до конца. Вне зависимости от того, желает ли он этого. Выбора-то нет, и не предвидится.
   Осознав это, Блэйз незамедлительно отправился в ванную бриться.
 
   После обеда ему вздумалось прогуляться. Благо, просторы «Кондора» представляли для этого гораздо больше возможностей, нежели крошечный «Versus».
   Не пройдя и пятидесяти метров по грузовой палубе, Троуп обнаружил Макбрауна. Тот возился у одного из погрузочных шлюзов, проверяя контакты (случалось, что избыток статики портил платы) и клапаны на предмет утечки. Процедуры, в общем-то, профилактические, производимые любым здравомыслящим судовладельцем, поэтому Громобой не полез с вопросами, а, убедившись, что его присутствие ничуть дальнобойщика не тяготит, завязал уважительную, ни к чему не обязывающую беседу.
   Расспросы, однако, не заставили себя долго ждать. Опломбировав шлюз, Волынщик отправился в оружейный отсек. Не в арсенал, а именно туда, где открывался доступ к внешним бортовым орудиям. Там Том принялся проверять торпедные аппараты, подачу снарядов, автоматические затворы, генераторы и количество машинного масла в соответствующих емкостях. Робот Джордан обнаружился здесь же, дуговой сваркой он варил ось плазменной пушки.
   Операции, разумеется, заслуживающие всяческого одобрения, но и наводящие на определенные соображения. Поскольку происходящее напрямую касалось безопасности — того, ради чего его наняли, — Блэйз решил внести ясность.
   Оказалось, что Макбраун действительно ожидал нападения. Откуда узнал?
   Стрелок полюбопытствовал.
   — Вулф предупредил, — ответил дальнобойщик. — Его посетило видение, предчувствие или что-то в этом роде. Ну, ты-то теперь знаешь, как ЭТО выглядит...
   Очевидно, упомянутый эксперимент дал Волынщику повод перейти на «ты». Троуп пропустил это мимо ушей. Из сказанного его интересовало иное.
   — Поясни, будь добр.
   — Вулф сказал, что ты нам крепко подсобишь. Ну, об этом, собственно, стало известно еще на Скале. — Том оттянул затвор и придирчиво заглянул в ствол.
   — Почему в таком случае меня не поставили в известность?! — едва сдерживаясь, спросил Громобой. — Нет, погоди. Если твой друг узнал все загодя, почему нельзя избежать нападения? Обогнуть какой-либо сектор, и все дела.
   Он догадывался, каким будет ответ. Знай метаморф все «загодя», в высокооплачиваемых услугах «специалиста по безопасности» не возникло бы нужды.
   — А я думал, что ты понял. — Макбраун отпустил затвор. — Вулф — не астролог. Его видения — не точная наука, как ты уже наверняка догадался. Узнай мы все заблаговременно, в твоих услугах не возникло бы потребности, верно?.. — Подтверждения не требовалось. — Он видит только то, что видит, не более. Чувствует, что скоро случится то или иное событие. Как сейчас — что «Кондор» подвергнется атаке. Но где или, что было бы гораздо точнее, КОГДА, остается только догадываться. Однако и самого предчувствия достаточно. Кто предупрежден — тот вооружен, так ведь?.. — Улыбнувшись, дальнобойщик похлопал по стволу плазменного орудия.
   — Безусловно, — признал Блэйз. — И какие будут соображения по данному поводу?
   — Ну, пираты, эти шелудивые крысы, действуют по стандартной схеме. В этих краях мы далеки от опеки цивилизации, и они чувствуют себя как дома. Полновластными хозяевами. С другой стороны, им редко попадается достойная добыча, поэтому здесь крутятся наиболее отчаянные и отчаявшиеся особи. Пираньи, способные месяцами выслеживать добычу. — Волынщик с отвращением поморщился. — Это значит, что у них внушительное водоизмещение и солидный топливный багаж. Горючее, как говорится, само себя возит... А еще я слышал, будто в этом секторе расположена секретная база какого-то крупного корсара. Не на Атросе ли часом?
   Троуп пригвоздил его взглядом.
   — ЧТО тебе известно о цели моего визита?! Говори! Вулф поделился своими видениями? — В этом охотник не сомневался. Метаморф наверняка узнал многое.
   — Нет. Ничего, в сущности, мне не известно, — тушуясь, ответил Том. — Однако не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы сообразить, что к чему. Ты — прославленный стрелок. Пока не вышел на заслуженный отдых и еще при делах.
   — С чего взял, что не вышел?
   — Ты ведь справляешься, что мне известно о целях, то бишь, визита... — Макбраун хитро улыбнулся. — Вот, значит, ты еще при делах и летишь в какую-то глухомань. Следовательно, заинтересовала тебя пташка высокого полета, под стать тебе. Какой-то именитый, жирующий на незаконных денежках флибустьер. Или диктатор в бегах, насоливший отдельной части человечества... Вот я и предположил, что дело в Пятом Атросе.
   Обдумав его слова, Громобой заключил, что тут и впрямь нет необходимости в большой осведомленности. Как и в семи пядях во лбу. Вполне безвредные выводы. Да и лестное «прославленный стрелок» сыграло свою роль.
   — Ты клялся держать язык за зубами.
   — Вот именно. — Дальнобойщик и сам стремился соскочить с опасной темы. — Возвращаясь к действиям пиратов... Традиционная схема заключается в том, что... Елки-палки, КОМУ я рассказываю?! Тебе это известно не хуже моего!
   — Вероятно, — кивнул Блэйз. — Мы можем вернуться к твоему хобби делать выводы.
   — ...Заключается в том, что корсары курсируют туда-сюда по одному квадрату, выслеживая добычу с упорством голодного шакала. Масштабы квадрата, как правило, не превышают дюжины парсеков. Мерзавцы знают, что ни один объект, опрометчиво оказавшийся в пределах этого сектора, не проскользнет незамеченным. — Волынщик вздохнул и развел руками. — Некоторые весьма преуспели в своем бизнесе. Некоторые заключают союзы, действуют сообща, а затем делят добычу. Те же, что не желают делиться, распоряжаются несколькими кораблями... С такими скрягами бегать наперегонки — гиблое дело. Покуда один какой-нибудь юркий малыш вроде твоего, перемещения коего не требуют больших энергетических затрат, утюжит субпространство, остальные ждут в сторонке. Огромные расстояния не позволяют дать какой-либо сигнал, поэтому время от времени другой хищник также ныряет в субпространство, дабы проверить обстановку. Вынырнув на мгновение, чтобы подправить курс, он извещает остальных, и те дружно подключаются к погоне. Вырваться из такой ситуации практически невозможно — намертво зажимают в клещи, и пиши про...
   Том умолк, услышав характерное потрескивание в динамиках внутренней связи.
   — ВНИМАНИЕ! — раздался холодный «металлический» голос. — Обнаружен неопознанный самодвижущийся объект. Скорость превышает скорость света. Курс — полярный. Вероятность сближения или столкновения — нулевая.
   Не сговариваясь, Макбраун и Троуп бросились к выходу.
   Совпадение казалось слишком невероятным. Впрочем, не слишком. Учитывая тот необъяснимый факт, что находящийся на борту метаморф-телепат-провидец предсказывал рискованное развитие событий. Все это являлось вовсе не тем, с чем Громобой привык иметь дело, но и оспаривать способности Вулфа (после того, что слышал и что пережил сам) не решался.
   «Неопознанный самодвижущийся объект» не мог быть не чем иным, кроме как космическим судном. Объяснение до крайности банально — ничто другое не способно обгонять летящие фотоны. Ни в Космосе, ни где-либо еще. Обзор из субпространства открывался прекрасный, гораздо более широкий, нежели ДО преодоления «светового барьера». Корабль, пересекший оный рубеж, был способен «увидеть» другой звездолет, находящийся на дистанции в несколько световых лет. Если оба судна единовременно бурили субпространство, это существенно облегчало взаимное обнаружение. Корабль, летящий со сверхсветовой скоростью, создавал вокруг себя не только «безопасную сферу», но и мощные импульсы, без труда пеленгуемые прочими обладателями субпространственной тяги, опять же лишь на сверхсветовой скорости. Чем выше скорость, тем дальше простиралась восприимчивость датчиков и тем соответственно проще обнаружить звездолет. По аналогии с титановым буром, вгрызающимся в скальную породу. Чем выше скорость вращения, тем продуктивнее сверление и тем легче узнать об этом процессе человеку, стоящему с противоположной стороны скалы со стетоскопом в ушах. Этот феномен получил название «субобнаружения» и до сих пор играл роль причины как яростных космических баталий, так и мирных диссертаций. Но в первую очередь он способствовал космическим путникам, потому как позволял вовремя заметить любой объект (искусственного либо естественного происхождения; как В субпространстве, так и ВНЕ его; как прямо по курсу, так и в стороне). Без «субобнаружения» такая категория, как «оживленные маршруты», просто бы не появилась по причине чрезвычайной опасности.
   Но все эти тонкости мало заботили Блэйза в данный момент. Он думал лишь о том, что если ОНИ заметили «неопознанный самодвижущийся объект», то и объект заметил ИХ. Особенно в том случае, если оказался здесь именно с этой целью, с упорством шакала «утюжить субпространство».
   Ворвавшись в рубку, охотник и дальнобойщик метнулись к приборной панели. Вулф был здесь, скромно расположился в сторонке на стуле. Очевидно, ему не представляло никакого смысла смотреть на приборы. То ли он явился сюда считанными секундами ранее, то ли находился «на вахте».
   Метаморф встретил вошедших белозубым оскалом — своей фирменной улыбкой.
   Троуп прильнул к экранам. Системы расчертили координаты двумя прямыми, не имеющими ни одной общей точки. «Тысячелетний кондор» и «неопознанный объект». Если танкер находился на оси X, то «объект» — на оси У. Маршруты представляли собой перпендикулярные прямые, а образующие их векторы неумолимо отдалялись. С каждой секундой расстояние увеличивалось на несколько тысяч километров... И это не могло не радовать.
   — Дистанция?.. — уточнил Волынщик.
   — В настоящий момент — девять парсеков, — сказал «металлический» голос.
   Вдруг (впрочем, не совсем, Громобой этого подсознательно ждал) вторая прямая исчезла. Это могло означать только одно: «объект» покинул субпространство.
   Том и Блэйз переглянулись. В словах не было нужды, все вот-вот решится.
   На сверхсветовых скоростях, как известно, невозможно маневрировать. Следует вынырнуть в обычное пространство и лечь на новый курс. Если «неопознанный объект» был честным дальнобойщиком или торговцем, ему не имело смысла менять курс. Ну а если НЕ ЯВЛЯЛСЯ... об этом не хотелось думать.
   Вектор появился вновь. Одновременно с этим бортовая система доложила:
   — Объект вернулся в субпространство. Курс — параллельный.
   Это не вызывало сомнений, зеленая и красная прямые горели бок о бок. Больше того, направления векторов совпадали. Плохо, очень плохо.
   — Вероятность сближения — девяносто девять процентов, — подсчитала система.
   — КОГДА?! — рявкнул Макбраун.
   Молчание. В данной ситуации оно целиком соответствовало категории «гнетущее».
   — М-да, не быстро, — заметил Троуп. — Ты позволишь?... Ей требуются лишь датчики.
   Волынщик раздраженно кивнул. Ему было досадно признавать, что «то, что и так отлично работает», совершенно некстати проявляло чудеса тугодумия.
   — Кэт, дорогая, — позвал стрелок.
   Тишина. Отозваться означало сознаться в том, что она подслушивала.
   Громобой потянулся к микрофону внутренней связи. Его голос прокатился по танкеру:
   — Кэтрин, милая, ты нам нужна.
   — А ты уверен?.. — раздался из динамиков капризный голосок. — Мне не хочется, чтобы меня считали непрошеным гостем. А ты здесь — не хозяин.
   Блэйз покраснел.
   Разумеется, ИскИн находилась в курсе событий, но высокомерно не предлагала свою помощь. Знала, что рано или поздно в ее услугах возникнет потребность, а потому дожидалась особого приглашения. «Принцесса, мля», — думал Троуп.
   — АБСОЛЮТНО уверены, миссис... Кэтрин, — подтвердил Томас.
   В следующее мгновение рубка преобразилась. Мониторы расчертил шквал таблиц и диаграмм; из терминалов раздался деловитый шелест; приборы стали издавать попискивание и мигать диодами. Ожили даже те дисплеи, что чернели пыльными окнами. «Миссис» поигрывала электронно-вычислительными мускулами.
   — Сближение произойдет через два часа, восемнадцать минут и двадцать пять секунд, — выдали динамики. — Поздравляю, господа, пираты у нас на хвосте.