Страница:
— Не читай мне лекции по поводу моих обязанностей, Билл. Ты думаешь, у нас благородные цели? Легко быть благородным, когда правительство, полиция и армия — все на твоей стороне, а враг — один, и он в бегах, и ему некуда приткнуться и не у кого попросить помощи. Мы все жаждем бороться за правое дело, особенно когда быстрая и легкая победа гарантирована. А вот когда враг начинает вдруг оказывать серьезное сопротивление, мы драться отказываемся. В парке было три свидетеля, если верить твоей дурацкой папке. Три здоровых, больших взрослых мужика, и они смотрели на происходящее с безопасного расстояния. Им и в голову не пришло помочь человеку отбиться от подонков. И где они сейчас? Судят своих соседей за клевету? Следят, как акции прыгают вверх-вниз? Мы даже [непеч. ] мафию не можем вывести в расход, несмотря на то, что нас в сто раз больше, чем их. Но мы горим желанием арестовать Ави Финкелстайна, поскольку он один и в пределах досягаемости. Ты об этом подумай, Билл. Иди и думай.
Билл нахмурил брови, колеблясь.
— Так, значит, мы не будем его арестовывать.
— Будем, будем, — раздраженно сказал Роберт. — Когда мы получим недвусмысленный приказ, мы пойдем и арестуем сукиного сына. А до тех пор почему бы тебе не составить план вывода мафии в расход.
Билл подумал и сказал,
— Тито Кассиди в городе. С женой.
— Это ты к чему?
— Они — мафия. Они из Сейнт-Луиса. Не говоря уж о…
Инспектор Кинг взглядом заставил его замолчать.
— Ты мне смотри, Билл. Не забывайся.
— Хорошо.
Помолчав, Кинг спросил:
— Где они остановились?
— В Полярной Звезде. Королевский номер на седьмом этаже.
— Да, добрый вечер. Сделайте одолжение, соедините меня с королевским номером на седьмом этаже. Спросите Маму-Медвециду.
— Простите, как?
— Маму-Медведицу. Спросите Маму-Медведицу.
— Можно поинтересоваться, кто это звонит?
— Анри.
— Анри? А фамилия?
— Просто Анри.
— Так.
Возникла пауза.
— Сэр? Вы уверены…
— Уверен.
Еще пауза.
— Але?
То же грудное контральто. Он хорошо его помнил.
— А, привет. Давно не виделись, — сказал он. — Не возражаешь, если я тебя навещу?
— Ты совсем [непеч. ], да? — сказала она. — Я, кажется, тебе сказала, что не желаю тебя видеть. Никогда.
— Муженек дома?
— Уйди из моей жизни, Роберт.
Она повесила трубку. Инспектор Кинг ухмыльнулся и, не выключая сотовый телефон, остановил такси.
Чем ближе к центру, тем серьезнее пробки. В конце концов это вывело его из терпения. Он подумал — он часто так думал нынче — так ли нужно всем этим людям ехать, куда они едут, или — так ли спешили бы они, если бы знали, что их ждет по прибытии. Включился зеленый свет, но вместо того, чтобы изящно двинутся вперед, машина впереди просто стояла. Стоит и стоит на месте. Таксист погудел сигналом. Водитель стоящей машины вышел, подошел к таксисту, и спросил его, знает ли он, где находится Изумрудная Таверна (которая находилась на другом конце города и была закрыта на ремонт). Роберт заплатил таксисту и вышел, решив пройти пешком оставшиеся два квартала. Один из кандидатов в президенты был в городе, проводя предвыборную кампанию. Тротуары и переходы были забиты плотнее, чем обычно.
Сотовый телефон зазвонил.
— Да?
— Здравствуй, Роберт.
Приятное меццо. Этого звонка он не ожидал.
— Привет, Лиллиан, — сказал Инспектор Кинг в телефон, пробираясь через толпу ко входу в Полярную Звезду.
— Так что, встречаемся мы сегодня вечером?
— Сегодня? Б… Извините меня! — потребовал он. Очень толстая женщина с фотокамерой мешала ему пройти. Снова в трубку — Что? Не понял, повтори.
— Очевидно нет, — сказала Лиллиан. — Этого следовало ожидать.
— Нет. То есть да.
— Тебе все равно.
— Не в этом дело, Лиллиан.
— Я тебе не нравлюсь.
— Нравишься.
— Эй, мужик, смотри куда идешь, [непеч. ]! — посоветовал Роберту очень молодой хулиган.
— Да, ты просто это говоришь, — упрекнула его в трубке Лиллиан.
— Но это правда! Просто что-то много кругом…
— Чего много? Кого много? Женщин?
— Женщин… — пробормотал он. — Много женщин…
Тито Кассиди в сопровождении пяти бугаистых мужчин в официальных костюмах выпростался из отеля. Инспектор Кинг замер.
— Много женщин? — настаивала Лиллиан.
— Много белых женщин… — сказал он, глядя с таким рассеянным видом, который только мог изобразить, на толпу преимущественно белых туристов из какого-то южного штата, женского полу, смотрящих вокруг, снимающих друг дружку фотокамерами, и выражающих восторг высокоголосыми, растянутыми фрагментами грамматически несостоятельных предложений. Главное было — чтобы Тито его не заметил. С Тито у Роберта были счеты, но в данный момент инспектору было не до пустяков.
— Белых женщин? — Лиллиан была шокирована. — Что ты сказал? Але!
— Да, — сказал он и выключил телефон.
Черный лимузин подъехал ко входу отеля. Тито и его горлохваты забрались внутрь.
Полярная Звезда — один из тех пошлых, вычурных отелей, которые начали расти, как футуристические прямоугольные грибы в центре Манхаттана несколько лет назад. Назначение их было — принять и удовлетворить огромное количество корпорационных конференций, большинство которых, по мнению Инспектора Кинга, можно было проводить по телефону, или вообще не проводить. Все манхаттанские холостяки рано или поздно начинают с симпатией относиться к архитектуре и ненавидеть феномен, известный как «уродливые образования». Глянув на имя главного строителя данного отеля, прямо над входом, УАЙТФИЛД, Роберт улыбнулся скалящейся улыбкой.
Инспектор Кинг доехал на лифте до седьмого этажа. Выйдя из лифта и посмотрев по сторонам, он выбрал для своих целей одну из дюжины висевших на стене литографий, изображавшую треугольник левитирующих гусей над топким озером. Приблизившись к литографии, он стал ее внимательно изучать. Ему не пришлось долго ждать. Минуту спустя появился служащий отеля в сером кепи, катящий перед собой тележку, нагруженную безвкусными продуктами отельной кухни. Инспектор Кинг круто обернулся, доставая бляху. Глаза служащего расширились.
— ФБР, — зловеще прошептал Инспектор Кинг. Протянув руку, он сорвал кепи с головы служащего и надел на свою. Положил руку на тележку.
— А ну пошел отсюда, — сказал он.
Служащий мигнул, быстро повернулся, и почти побежал к лифту.
Тук, тук.
— Да? Кто там? — контральто звучало недоброжелательно.
— Сервис, — рыкнул инспектор.
В глазок посмотрели, а затем дверь открылась.
— Не следует доверять парням в серых кепи, — наставительно сказал Инспектор Кинг. — Положи пистолет, Лора. Не припомню, когда последний раз ты была рада меня видеть, но все имеет пределы… все-таки… черт знает что такое…
Она была высокая, гибкая, с чернющими длинными волосами и слегка неправильными, в приятном смысле, чертами лица, кипящая жизненной энергией, с движениями как у пантеры. Единственная дочь главы одного из нью-йоркских мафиозных семейств. Трое ее братьев закончили Гарвард — врач, адвокат, и предприниматель. В данный момент она была замужем за очень важным мафиозо из Сейнт-Луиса, и являлась единственной причиной достижения данным мафиозо той степени важности, которой он сегодня обладал. Когда Роберт постучал, она как раз надевала кожаную куртку, собираясь куда-то идти.
Она бросила пистолет на диван раздраженным жестом. Когда Роберт в ответ на этот жест наклонил неодобрительно голову, она постаралась не улыбнуться.
— Ты невыносим, — сообщила она. — Что тебе нужно?
— А ты мне поверишь, если я скажу, что я просто хотел тебя видеть?
— Нет.
— Семь лет прошло.
— И что же?
— Я по тебе скучал.
— [непеч.].
— Что мне сделать, чтобы ты мне поверила?
— А зачем? Что это изменит?
— В общем, ничего. Есть, правда, эстетические соображения, — объяснил он. — Ну да ладно. Ты не попросишь ли меня сесть вон на тот диван, рядом с тобой, чтобы мы могли предаться воспоминаниям, как две цивилизованные особи; или же я должен продолжать стоять у двери, как стойкий оловянный солдатик?
— Не знаю. Нужно подумать.
Он сунул руку в карман и, покопавшись, протянул ей небольшую прямоугольную коробку, обернутую подарочно. Она все-таки улыбнулась, хоть и отвела глаза. Протянула руку. Он положил ей в руку коробку. Поколебавшись, она сорвала обертку.
— Ну! — сказала она восхищенно.
Янтарный браслет.
— К твоей коллекции, — объяснил он. — Латвия. Восемнадцатый век.
— Где ты его достал?
— Э… В Латвии. Но не в восемнадцатом веке. В прошлом году.
— Ты думал обо мне в Латвии?
— Да.
Она внимательно на него посмотрела.
— Среднежизненный кризис, — определила она.
— Что-то вроде того.
— Кто бы мог подумать. Ты при исполнении?
— Нет. Визит совершенно частный.
— Ну, хорошо… — она поколебалась. Затем сказала, — Сделай себе чего-нибудь выпить. Я собиралась уходить, но раз такое дело, не пойду, наверное, — и она добавила саркастически, — Раз ты по мне скучал.
— Кто у тебя нынче? — спросил он с иронией в голосе, наливая в два стакана. — Кто-то особенный, небось, как всегда?
— А, так… — сказала она, пожав плечом. — Встретились в злачном заведении, в Даунтауне. Заносчивый такой, младший менеджер. Говорит, что он поэт.
— Понял, — сказал Инспектор Кинг, теперь просто Роб, старый знакомый Лоры, бывший ее любовник. Он присоединился к ней на диване. — Держи стакан. Как поживает твой муженек?
— Тито? Тито — прелесть, — сказала она. — Любит покрасоваться и весело провести время. Дальше этого его амбиции не простираются.
— О положении в Сейнт-Луисе я ничего не знаю, — Роб улыбнулся виновато.
— Я думала, ты знаешь все обо всем. Диктофон, надеюсь, ты с собой не приволок.
— Лора, пожалуйста.
— Просто интересно.
Она с явным удовольствием его разглядывала. Он был так же великолепен, как раньше. Годы добавили ему мудрости, а аура значительности не уменьшилась.
— Ситуация в Сейнт-Луисе такая, что мне приходится командовать семейным делом, — сказала она.
— Тебе!
— Представляешь? Ужас. Ты не замечал, что криминальный сектор всегда — самый передовой? Вот и в феминизме впереди всех оказались.
Роб покачал головой.
— Я всегда считал, что ты честолюбива. Не ошибся. Ну, дальше.
— Не подумай плохого, — сказала она, кладя ногу на ногу. — Тито главный. Просто я принимаю за него решения.
— За кулисами.
— Именно.
— Это ты приняла решение убрать Франка?
— Какого Франка?
— Франка Гоби?
Она сняла правую ногу с левой и распрямила спину.
— Это не самая удачная твоя шутка, Роб, — сказала она строго. — Уж не решили вы меня подставить? Ваши тупицы организуют побег подонку Финкелстайну, ты подсылаешь его к Франку в дом, он разнимает дом на части, а теперь я оказываюсь во всем виновата?
Роб поставил стакан, помедлил, и спросил:
— Под «вашими тупицами» ты подразумеваешь, конечно же, Бюро?
— Да. Эй, не надо на меня так смотреть, будто ты святее Папы Римского. Обойдемся без глупостей. Некоторым трюкам я сама тебя в свое время научила.
— Хорошо, — сказал Роб. — Оставим это. Пусть сейнт-луисский офис разбирается. Не мое дело. Давай просто поговорим. Когда я был в Эстонии…
— Ты вроде бы в Латвии был.
— Точно. Так вот, когда я был в Латвии…
Она подняла указательный палец, веля ему таким образом некоторое время помолчать.
Нет, он не изменился. Такой же щепетильный во всем, и наверняка такой же красивый, как раньше, если снять с него одежду. И такой же таинственный — это не имеет отношения к его работе или стилю жизни — просто есть в нем что-то, о чем никто не догадывается. От такого легко не отвяжешься.
Роб — совсем другое дело. Правда, спать с ним ей не следует — слишком много старых ран, будет больно. И все таки она ему обязана. Она не просила его приходить — но вот он пришел, и нельзя ему отказать ради рыжего распутника, это было бы предательством. В конце концов, рыжему всегда можно позвонить еще раз — завтра, например, если будет настроение. Уж он-то ей не откажет. Женщины ее толка в его окружении не встречаются. Он должен быть благодарен, что ему предоставили шанс.
Еще раз подняв указательный палец, она включила сотовой телефон.
— Але, — сказала она. — Джульен? Привет. Я сегодня вечером не могу. Извини. Что? Нет. Я просто очень занята. В общем, я позвоню тебе завтра. Нет, пожалуйста, не надо обижаться и ворчать. До завтра. Пока.
Она отключила телефон.
— Симпатичный парень? — спросил Роб.
— Рыжий. В очках, в полиестровом костюме и галстуке. Но веселый. В общем, давай поговорим, что ли.
Некоторое время они просто трепались, обсуждали Латвию, вспоминали время, проведенное в Амстердаме. Робу казалось, что Лора все думает о чем-то другом. Он, конечно же, прекрасно знал до этого, кто заправляет делами мафии в Сейнт-Луисе. Информация была очень подробная, жутковатая, и недоказуемая. Но, глядя на Лору, он гнал от себя мысли на эту тему. Он по-прежнему видел в ней живую, кипящую энергией девушку с дикими повадками, которую он знал семь лет назад и называл Мама-Медведица — кличка, придуманная Анри Четвертым Французским для его тещи, Катрин Медичи, прелестной женщины, периодически топившей того или иного надоевшего ей любовника в фонтане напротив окон Люксембургского Дворца.
Семь лет назад Роберт и Лора чуть не поженились. Не вышло. Разрыв кончился тем, что отец Лоры сел в тюрьму на три года, после чего Лора переехала в Сейнт-Луис.
Оба понимали, что счастливы друг с другом быть не могут. И тем не менее все эти годы они переписывались — по электронной почте — обмениваясь шутками и впечатлениями.
Одно из окон номера привлекло внимание Роба. Он встал и подошел к нему, чтобы рассмотреть поближе. Окно было — одно из тех, которые не открываются. Постояльцам отеля вменялось вдыхать то, что предоставляла им централизованная система кондиционирования воздуха. В стекле данного окна наличествовало аккуратно вырезанное прямоугольное отверстие — очевидно, резали алмазом. К нетронутой части стекла были приклеены пластмассовые петли, а к ним — вырезанная часть. В результате получилось окно, которое можно было открыть. Роберт вопросительно посмотрел на Лору.
— О, это просто наше хобби, мое и Тито, — объяснила она, улыбаясь. — Я люблю, когда воздух естественный, а не индустриальный. Где бы мы не останавливались, Тито всегда берет с собой свои инструменты. Резка стекла — его страсть. Он настоящий эксперт. Обожает. В спальне такое же окно. Меня он использует, как подмастерье. Может это и смешно, но мне нравится ему помогать. Видел бы ты его сегодня, когда он занимался окном — деловой, эффективный, давал мне указания, отмерял, резал, огрызался сердито. Он просто душка. Если бы я еще могла его убедить быть менее щедрым в употреблении одеколона, он вполне мог бы сойти за цивилизованного человека.
Роберт открыл, а затем закрыл временное окно. Открыл. Закрыл. Логично. Он вернулся к дивану.
— Я вот все думаю, — вдруг сказала она. — Если побег Финкелстайну устроили не федералы, то кто же?
— Кто-то, кому очень не нравился Франк, я думаю, — механически откликнулся Роб. Ему не хотелось говорить о делах.
— У него были разногласия с Уайтфилдом…
— С Уайтфилдом!
— Да. Со строителем. А что?
Возникла пауза.
— Нет ли у тебя сигареты, — спросил Роб.
Он вскочил на ноги. Закрыв глаза, он досчитал до десяти, чтобы предупредить неожиданную информационную перегрузку. Помедленнее, пожалуйста. Переключим скорости.
— При чем тут Уайтфилд? — спросил он.
— Если я тебе скажу, ты обещаешь мне его арестовать?
Он присел рядом с диваном на корточки.
— Слушай, — сказал он. — Ты не представляешь себе, как это важно.
— Важно? Для кого?
Он не ответил.
— Роб, дорогой мой, не будь таким смешным. Сперва ты подвергаешь опасности свою карьеру, и мою тоже, явившись ко мне в отель. А теперь ты хочешь, чтобы я помогла твоей карьере? Никакой логики. Дурной тон.
— Дело очень личное, Лора. Честно. Я не настаиваю, чтобы ты мне поверила, но было бы приятно.
— Тебе дадут повышение?
— Лора, я думал, ты меня хорошо знаешь.
— Я-то?
— Да, ты.
— Семь лет назад, — сказала она спокойно, не меняя позы, одну ногу подогнув под ягодицы и качая второй, — ты арестовал моего отца, чтобы расстроить нашу с тобой помолвку. Помнишь?
— Не я, так другой бы его арестовал.
— Но арестовал-то именно ты.
— У меня был приказ.
— Ты хотел его арестовать.
— Лора, Лора! — он чуть не взвыл. — У тебя в любовниках был психотерапевт, что ли? Что ты плетешь!
— Но ведь правда же! — она вытянула обе ноги, будто приглашая его ими полюбоваться, а затем положила ногу на ногу. — Мы оба знали. Мы не созданы друг для друга. Тебе не нужна женщина, которая видит тебя насквозь, и которой это нравится. А мне не нужен мужчина, которого нельзя контролировать. Моего отца я едва знала. Видела его два раза в год. Твое… участие… в его… э… падении, скажем так — было просто предлогом.
— Замечательно, — мрачно сказал Роб. Он пододвинул кресло к дивану и сел в него, глядя Лоре в лицо. — Давай не будем из-за этого ссориться сейчас. Столько лет прошло.
— Перестань двигать мебель и скакать по помещению, — сказала она. — Я просто напоминаю. Наши пути разошлись. Я уехала в Сейнт-Луис. Я встретила Тито. Как-то вечером он напился и попытался меня изнасиловать. Я показала ему несколько вещей, которым ты меня научил. Сломала ему запястье. Это произвело на него такое большое впечатление, что он тут же решил на мне жениться. А ты тем временем продолжал переделывать мир.
— Переделывать мир?
Он пожал плечами. Не стоит преувеличивать.
— Ты ведь в глубине души эпикуреец, Роб. Ты посмотрел вокруг и обнаружил, что в мире нет места эпикурейцу без дохода. Ты хотел, чтобы мир тебя принял. Мир отказался. Тогда ты решил, что переделаешь мир в соответствии с твоими вкусами. Ты принял участие в военных действиях. Дело не выгорело, получилось не то, чего ты ожидал. Ты присоединился к федералам. Вот, в общем, и все, переделыватель мира.
Она снова скрестила ноги. Инстинктивно, подумал он. Да, редкая женщина. Красивая, в средиземноморском стиле, самая чувственная женщина из всех, кого он встречал. Велик соблазн. Он любил ее когда-то, и даже теперь мог легко представить ее у себя в объятиях снова, мог вообразить, как вдыхает ее запах, ласкает, прикасается губами к уникальному существу, квинтэссенции сильной женщины. В ее окружении нежных любовников не было. Мужчины, к которым она привыкла, были все как один грубые, костные, мужланистые, с детства усвоившие простую истину — к женщинам следует относиться чуть презрительно, даже в постели. Некоторые женщины предпочитают такой подход, и живут себе счастливо, во всех смыслах. Лора в число таких женщин не входила. Ее сложная, утонченная, темного оттенка сексуальность не понималась и не принималась мужчинами ее круга — отсюда распутство, постоянный поиск и, кстати сказать, бурный роман с Робом тоже, тогда, семь лет назад. Связь их была очень несовершенной, часто извращенной и сочащейся убийственной враждебностью вне постели, и даже иногда в постели, но очень, очень полнокровной. Но поддаться сейчас импульсу было бы равносильно вторичному попаданию в ловушку. Они слишком хорошо друг друга знали, и, удовлетворенная, страсть их наверняка тут же превратилась бы в неприязнь. Он помнил их стычки по утрам, каждое утро, скандалы, крики, яростные споры, не нуждавшиеся в предлогах, и полуденные драки, дававшие всему району пищу для разговоров, и синяк у Лоры под глазом, и шрам у него, Роба, на предплечье, результат удара наотмашь мясницким ножом — нет уж. Хватит. Не надо такого.
Не говоря уж о том, что женщина, управляющая криминальным синдикатом из постели агента ФБР — абсурд.
— В одном ты права, — сказал он.
— В чем же?
— В данный момент в мире нет организации достаточно молодой и динамичной, чтобы мир этот изменить.
— ФБР не подходит? — спросила она участливо.
— ФБР совершенно точно не подходит, — сказал он.
Мы слишком хорошо натренированы, подумал он, ставя стакан на низкий столик и пряча руки в карманы. Обычные люди не нуждаются в чрезмерном трейнинге, или в тщательной промывке мозгов. Тупице говорят, что он борется за правое дело, что перспективы прекрасные, и что бывают и хуже работы, даже в области служения обществу, и тупица верит. Но элитные части состоят из людей сложных, а сложные нуждаются в психологической подготовке больше, чем остальные. Тот, кто выживает, становится сверхчеловеком — не в самом лучшем смысле. Мы приучены игнорировать все, что к нам непосредственно не относится. Можно у нас под носом намеренно и напоказ делать из человека кровавое месиво — мы и глазом не моргнем. Пропадают и продаются дети, преступность процветает и приносит выгоду несмотря на розовую статистику, большинство популяции ютится в жутких хибарах, влиятельные люди спокойно убивают ближних, и им это сходит с рук, родившиеся в неудачных обстоятельствах и плохо воспитанные убивают ближних просто от скуки, но пока у нас нет приказа, мы не двинемся. Будем сидеть в двух шагах на скамейке и спокойно наблюдать. Касательно же моей собственной личной ситуации — я не могу сейчас уйти в отставку.
— Я не могу уйти в отставку, — сказал он. — Когда-нибудь я, наверное, обзаведусь семьей, остепенюсь, просто чтобы узнать — а как это? Но не сейчас. Дело Уайтфилда существует, и оно не закончено.
Она кивнула.
— И никогда не будет закончено, — сказала она.
— Официально — может и не будет. Никаких улик, которые можно было бы предъявить на суде. Даже если бы я нашел улики, дело бы не открыли повторно. Слишком много важных людей замешано во все это, и все бы пострадали, и так далее. Но официальная часть меня меньше всего волнует.
— Ну, хорошо, — сказала она. — Теперь я запуталась. Вроде бы, дело, о котором ты говоришь, к Сейнт-Луису не имеет отношения. Что это такое — дело Уайтфилда? О каком деле речь?
Он подошел к портативному бару и налил себе еще.
Она хмыкнула.
— Десять лет назад Уайтфилд убил человека, — сказал Роберт. — Списали на самоубийство. Положили под сукно. Теперь слушай. Я должен что-то сделать по этому поводу перед тем, как уйти. У меня с Уайтфилдом личные счеты. Дело вел именно я. Крышку захлопнули до того, как мне удалось что-то раскопать. Затем… Лора, я…
— Продолжай, коли начал.
— Я встретился с Уайтфилдом. Не помню, о чем я его спрашивал, и чего я, собственно, от него добивался. Может, я просто хотел, чтобы он мне во всем признался. Или же я хотел, чтобы он мне объяснил, зачем он это сделал. Может, у него были веские причины, я бы понял. В любом случае я бы не стал заниматься делом дальше. Честно. Не собирался. Знаешь, что он сделал? Он рассмеялся мне в лицо. Сидел, сидел, и вдруг рассмеялся. Глядя на меня. Я до сих пор помню этот смех.
— Кого он убил?
— Уолша.
— Подожди-ка…
— Да?
Она снова подняла указательный палец, призывая его к молчанию. Поколебалась.
— Да?
— А почему я должна тебе помогать? — спросила она игриво. — Что мне за это будет?
Он улыбнулся неуверенно. Она засмеялась.
— А ну сядь! — велела она. — Не зли меня. Рассержусь. — Она ушла в спальню и вернулась с портативным компьютером. — Иди сюда, — сказала она.
— Ну, а…
— Раз это так, [непеч. ], важно для тебя лично и все такое. Почему, интересно, когда мужики мерятся [непеч. ], я всегда оказываюсь в это замешана, а? Козлы.
Некоторое время они сидели рядом на диване, просматривая информацию и пытаясь не возбуждаться.
— Откуда у тебя все эти данные? — спросил Роб хрипло.
— У Франка был тайник.
— И что же?
— А у меня страсть знать больше, чем другие.
Текст и фотографии. Еще текст. Транскрипты телефонных разговоров. Фотографии. И, вдруг — вот оно.
— Мамма мия, — сказал Роб.
— Франк знал об убийстве. Когда ты мне сказал, я сразу об этом подумала. Все становится на свои места.
— Не только знал. Когда он понял, что Уайтфилд заберет у него строительство, он…
— Он собирался шантажировать его информацией.
— Не собирался, а именно шантажировал. Поэтому Уайтфилд его убрал. В остроумии ему не откажешь. Ни твои горлохваты, ни мои ухари до такого не додумались бы. А так все просто! Дай мстительному Финкелстайну возможность бежать, и первый человек, за которым он погонится — тот, кто его подставил.
— Доказать ничего нельзя.
— Это не важно.
— А пленки у меня есть. Записи.
Билл нахмурил брови, колеблясь.
— Так, значит, мы не будем его арестовывать.
— Будем, будем, — раздраженно сказал Роберт. — Когда мы получим недвусмысленный приказ, мы пойдем и арестуем сукиного сына. А до тех пор почему бы тебе не составить план вывода мафии в расход.
Билл подумал и сказал,
— Тито Кассиди в городе. С женой.
— Это ты к чему?
— Они — мафия. Они из Сейнт-Луиса. Не говоря уж о…
Инспектор Кинг взглядом заставил его замолчать.
— Ты мне смотри, Билл. Не забывайся.
— Хорошо.
Помолчав, Кинг спросил:
— Где они остановились?
— В Полярной Звезде. Королевский номер на седьмом этаже.
II.
— Фойе, — сказал оператор.— Да, добрый вечер. Сделайте одолжение, соедините меня с королевским номером на седьмом этаже. Спросите Маму-Медвециду.
— Простите, как?
— Маму-Медведицу. Спросите Маму-Медведицу.
— Можно поинтересоваться, кто это звонит?
— Анри.
— Анри? А фамилия?
— Просто Анри.
— Так.
Возникла пауза.
— Сэр? Вы уверены…
— Уверен.
Еще пауза.
— Але?
То же грудное контральто. Он хорошо его помнил.
— А, привет. Давно не виделись, — сказал он. — Не возражаешь, если я тебя навещу?
— Ты совсем [непеч. ], да? — сказала она. — Я, кажется, тебе сказала, что не желаю тебя видеть. Никогда.
— Муженек дома?
— Уйди из моей жизни, Роберт.
Она повесила трубку. Инспектор Кинг ухмыльнулся и, не выключая сотовый телефон, остановил такси.
Чем ближе к центру, тем серьезнее пробки. В конце концов это вывело его из терпения. Он подумал — он часто так думал нынче — так ли нужно всем этим людям ехать, куда они едут, или — так ли спешили бы они, если бы знали, что их ждет по прибытии. Включился зеленый свет, но вместо того, чтобы изящно двинутся вперед, машина впереди просто стояла. Стоит и стоит на месте. Таксист погудел сигналом. Водитель стоящей машины вышел, подошел к таксисту, и спросил его, знает ли он, где находится Изумрудная Таверна (которая находилась на другом конце города и была закрыта на ремонт). Роберт заплатил таксисту и вышел, решив пройти пешком оставшиеся два квартала. Один из кандидатов в президенты был в городе, проводя предвыборную кампанию. Тротуары и переходы были забиты плотнее, чем обычно.
Сотовый телефон зазвонил.
— Да?
— Здравствуй, Роберт.
Приятное меццо. Этого звонка он не ожидал.
— Привет, Лиллиан, — сказал Инспектор Кинг в телефон, пробираясь через толпу ко входу в Полярную Звезду.
— Так что, встречаемся мы сегодня вечером?
— Сегодня? Б… Извините меня! — потребовал он. Очень толстая женщина с фотокамерой мешала ему пройти. Снова в трубку — Что? Не понял, повтори.
— Очевидно нет, — сказала Лиллиан. — Этого следовало ожидать.
— Нет. То есть да.
— Тебе все равно.
— Не в этом дело, Лиллиан.
— Я тебе не нравлюсь.
— Нравишься.
— Эй, мужик, смотри куда идешь, [непеч. ]! — посоветовал Роберту очень молодой хулиган.
— Да, ты просто это говоришь, — упрекнула его в трубке Лиллиан.
— Но это правда! Просто что-то много кругом…
— Чего много? Кого много? Женщин?
— Женщин… — пробормотал он. — Много женщин…
Тито Кассиди в сопровождении пяти бугаистых мужчин в официальных костюмах выпростался из отеля. Инспектор Кинг замер.
— Много женщин? — настаивала Лиллиан.
— Много белых женщин… — сказал он, глядя с таким рассеянным видом, который только мог изобразить, на толпу преимущественно белых туристов из какого-то южного штата, женского полу, смотрящих вокруг, снимающих друг дружку фотокамерами, и выражающих восторг высокоголосыми, растянутыми фрагментами грамматически несостоятельных предложений. Главное было — чтобы Тито его не заметил. С Тито у Роберта были счеты, но в данный момент инспектору было не до пустяков.
— Белых женщин? — Лиллиан была шокирована. — Что ты сказал? Але!
— Да, — сказал он и выключил телефон.
Черный лимузин подъехал ко входу отеля. Тито и его горлохваты забрались внутрь.
Полярная Звезда — один из тех пошлых, вычурных отелей, которые начали расти, как футуристические прямоугольные грибы в центре Манхаттана несколько лет назад. Назначение их было — принять и удовлетворить огромное количество корпорационных конференций, большинство которых, по мнению Инспектора Кинга, можно было проводить по телефону, или вообще не проводить. Все манхаттанские холостяки рано или поздно начинают с симпатией относиться к архитектуре и ненавидеть феномен, известный как «уродливые образования». Глянув на имя главного строителя данного отеля, прямо над входом, УАЙТФИЛД, Роберт улыбнулся скалящейся улыбкой.
Инспектор Кинг доехал на лифте до седьмого этажа. Выйдя из лифта и посмотрев по сторонам, он выбрал для своих целей одну из дюжины висевших на стене литографий, изображавшую треугольник левитирующих гусей над топким озером. Приблизившись к литографии, он стал ее внимательно изучать. Ему не пришлось долго ждать. Минуту спустя появился служащий отеля в сером кепи, катящий перед собой тележку, нагруженную безвкусными продуктами отельной кухни. Инспектор Кинг круто обернулся, доставая бляху. Глаза служащего расширились.
— ФБР, — зловеще прошептал Инспектор Кинг. Протянув руку, он сорвал кепи с головы служащего и надел на свою. Положил руку на тележку.
— А ну пошел отсюда, — сказал он.
Служащий мигнул, быстро повернулся, и почти побежал к лифту.
Тук, тук.
— Да? Кто там? — контральто звучало недоброжелательно.
— Сервис, — рыкнул инспектор.
В глазок посмотрели, а затем дверь открылась.
— Не следует доверять парням в серых кепи, — наставительно сказал Инспектор Кинг. — Положи пистолет, Лора. Не припомню, когда последний раз ты была рада меня видеть, но все имеет пределы… все-таки… черт знает что такое…
Она была высокая, гибкая, с чернющими длинными волосами и слегка неправильными, в приятном смысле, чертами лица, кипящая жизненной энергией, с движениями как у пантеры. Единственная дочь главы одного из нью-йоркских мафиозных семейств. Трое ее братьев закончили Гарвард — врач, адвокат, и предприниматель. В данный момент она была замужем за очень важным мафиозо из Сейнт-Луиса, и являлась единственной причиной достижения данным мафиозо той степени важности, которой он сегодня обладал. Когда Роберт постучал, она как раз надевала кожаную куртку, собираясь куда-то идти.
Она бросила пистолет на диван раздраженным жестом. Когда Роберт в ответ на этот жест наклонил неодобрительно голову, она постаралась не улыбнуться.
— Ты невыносим, — сообщила она. — Что тебе нужно?
— А ты мне поверишь, если я скажу, что я просто хотел тебя видеть?
— Нет.
— Семь лет прошло.
— И что же?
— Я по тебе скучал.
— [непеч.].
— Что мне сделать, чтобы ты мне поверила?
— А зачем? Что это изменит?
— В общем, ничего. Есть, правда, эстетические соображения, — объяснил он. — Ну да ладно. Ты не попросишь ли меня сесть вон на тот диван, рядом с тобой, чтобы мы могли предаться воспоминаниям, как две цивилизованные особи; или же я должен продолжать стоять у двери, как стойкий оловянный солдатик?
— Не знаю. Нужно подумать.
Он сунул руку в карман и, покопавшись, протянул ей небольшую прямоугольную коробку, обернутую подарочно. Она все-таки улыбнулась, хоть и отвела глаза. Протянула руку. Он положил ей в руку коробку. Поколебавшись, она сорвала обертку.
— Ну! — сказала она восхищенно.
Янтарный браслет.
— К твоей коллекции, — объяснил он. — Латвия. Восемнадцатый век.
— Где ты его достал?
— Э… В Латвии. Но не в восемнадцатом веке. В прошлом году.
— Ты думал обо мне в Латвии?
— Да.
Она внимательно на него посмотрела.
— Среднежизненный кризис, — определила она.
— Что-то вроде того.
— Кто бы мог подумать. Ты при исполнении?
— Нет. Визит совершенно частный.
— Ну, хорошо… — она поколебалась. Затем сказала, — Сделай себе чего-нибудь выпить. Я собиралась уходить, но раз такое дело, не пойду, наверное, — и она добавила саркастически, — Раз ты по мне скучал.
— Кто у тебя нынче? — спросил он с иронией в голосе, наливая в два стакана. — Кто-то особенный, небось, как всегда?
— А, так… — сказала она, пожав плечом. — Встретились в злачном заведении, в Даунтауне. Заносчивый такой, младший менеджер. Говорит, что он поэт.
— Понял, — сказал Инспектор Кинг, теперь просто Роб, старый знакомый Лоры, бывший ее любовник. Он присоединился к ней на диване. — Держи стакан. Как поживает твой муженек?
— Тито? Тито — прелесть, — сказала она. — Любит покрасоваться и весело провести время. Дальше этого его амбиции не простираются.
— О положении в Сейнт-Луисе я ничего не знаю, — Роб улыбнулся виновато.
— Я думала, ты знаешь все обо всем. Диктофон, надеюсь, ты с собой не приволок.
— Лора, пожалуйста.
— Просто интересно.
Она с явным удовольствием его разглядывала. Он был так же великолепен, как раньше. Годы добавили ему мудрости, а аура значительности не уменьшилась.
— Ситуация в Сейнт-Луисе такая, что мне приходится командовать семейным делом, — сказала она.
— Тебе!
— Представляешь? Ужас. Ты не замечал, что криминальный сектор всегда — самый передовой? Вот и в феминизме впереди всех оказались.
Роб покачал головой.
— Я всегда считал, что ты честолюбива. Не ошибся. Ну, дальше.
— Не подумай плохого, — сказала она, кладя ногу на ногу. — Тито главный. Просто я принимаю за него решения.
— За кулисами.
— Именно.
— Это ты приняла решение убрать Франка?
— Какого Франка?
— Франка Гоби?
Она сняла правую ногу с левой и распрямила спину.
— Это не самая удачная твоя шутка, Роб, — сказала она строго. — Уж не решили вы меня подставить? Ваши тупицы организуют побег подонку Финкелстайну, ты подсылаешь его к Франку в дом, он разнимает дом на части, а теперь я оказываюсь во всем виновата?
Роб поставил стакан, помедлил, и спросил:
— Под «вашими тупицами» ты подразумеваешь, конечно же, Бюро?
— Да. Эй, не надо на меня так смотреть, будто ты святее Папы Римского. Обойдемся без глупостей. Некоторым трюкам я сама тебя в свое время научила.
— Хорошо, — сказал Роб. — Оставим это. Пусть сейнт-луисский офис разбирается. Не мое дело. Давай просто поговорим. Когда я был в Эстонии…
— Ты вроде бы в Латвии был.
— Точно. Так вот, когда я был в Латвии…
Она подняла указательный палец, веля ему таким образом некоторое время помолчать.
Нет, он не изменился. Такой же щепетильный во всем, и наверняка такой же красивый, как раньше, если снять с него одежду. И такой же таинственный — это не имеет отношения к его работе или стилю жизни — просто есть в нем что-то, о чем никто не догадывается. От такого легко не отвяжешься.
III.
А тот, с кем она должна была встретиться в Даунтауне этим вечером — он тоже был таинственный. Не очень удобен в постели — слишком отрешенный. Зато рыжий менеджер много и умело ее смешил — она не помнила, когда последний раз столько смеялась в течении одного вечера. Но когда дело дошло до физической близости, он просто исполнил номер, не погружаясь в него сам. Она не сумела заставить его раскрыться. Что-то его держало, может, другая женщина, какая-нибудь трагическая любовь. Сегодня вечером она намеревалась сделать еще одну попытку. С другой стороны — зачем это ей? У них не было ничего общего. Зачем ей младший менеджер?Роб — совсем другое дело. Правда, спать с ним ей не следует — слишком много старых ран, будет больно. И все таки она ему обязана. Она не просила его приходить — но вот он пришел, и нельзя ему отказать ради рыжего распутника, это было бы предательством. В конце концов, рыжему всегда можно позвонить еще раз — завтра, например, если будет настроение. Уж он-то ей не откажет. Женщины ее толка в его окружении не встречаются. Он должен быть благодарен, что ему предоставили шанс.
Еще раз подняв указательный палец, она включила сотовой телефон.
— Але, — сказала она. — Джульен? Привет. Я сегодня вечером не могу. Извини. Что? Нет. Я просто очень занята. В общем, я позвоню тебе завтра. Нет, пожалуйста, не надо обижаться и ворчать. До завтра. Пока.
Она отключила телефон.
— Симпатичный парень? — спросил Роб.
— Рыжий. В очках, в полиестровом костюме и галстуке. Но веселый. В общем, давай поговорим, что ли.
Некоторое время они просто трепались, обсуждали Латвию, вспоминали время, проведенное в Амстердаме. Робу казалось, что Лора все думает о чем-то другом. Он, конечно же, прекрасно знал до этого, кто заправляет делами мафии в Сейнт-Луисе. Информация была очень подробная, жутковатая, и недоказуемая. Но, глядя на Лору, он гнал от себя мысли на эту тему. Он по-прежнему видел в ней живую, кипящую энергией девушку с дикими повадками, которую он знал семь лет назад и называл Мама-Медведица — кличка, придуманная Анри Четвертым Французским для его тещи, Катрин Медичи, прелестной женщины, периодически топившей того или иного надоевшего ей любовника в фонтане напротив окон Люксембургского Дворца.
Семь лет назад Роберт и Лора чуть не поженились. Не вышло. Разрыв кончился тем, что отец Лоры сел в тюрьму на три года, после чего Лора переехала в Сейнт-Луис.
Оба понимали, что счастливы друг с другом быть не могут. И тем не менее все эти годы они переписывались — по электронной почте — обмениваясь шутками и впечатлениями.
Одно из окон номера привлекло внимание Роба. Он встал и подошел к нему, чтобы рассмотреть поближе. Окно было — одно из тех, которые не открываются. Постояльцам отеля вменялось вдыхать то, что предоставляла им централизованная система кондиционирования воздуха. В стекле данного окна наличествовало аккуратно вырезанное прямоугольное отверстие — очевидно, резали алмазом. К нетронутой части стекла были приклеены пластмассовые петли, а к ним — вырезанная часть. В результате получилось окно, которое можно было открыть. Роберт вопросительно посмотрел на Лору.
— О, это просто наше хобби, мое и Тито, — объяснила она, улыбаясь. — Я люблю, когда воздух естественный, а не индустриальный. Где бы мы не останавливались, Тито всегда берет с собой свои инструменты. Резка стекла — его страсть. Он настоящий эксперт. Обожает. В спальне такое же окно. Меня он использует, как подмастерье. Может это и смешно, но мне нравится ему помогать. Видел бы ты его сегодня, когда он занимался окном — деловой, эффективный, давал мне указания, отмерял, резал, огрызался сердито. Он просто душка. Если бы я еще могла его убедить быть менее щедрым в употреблении одеколона, он вполне мог бы сойти за цивилизованного человека.
Роберт открыл, а затем закрыл временное окно. Открыл. Закрыл. Логично. Он вернулся к дивану.
— Я вот все думаю, — вдруг сказала она. — Если побег Финкелстайну устроили не федералы, то кто же?
— Кто-то, кому очень не нравился Франк, я думаю, — механически откликнулся Роб. Ему не хотелось говорить о делах.
— У него были разногласия с Уайтфилдом…
— С Уайтфилдом!
— Да. Со строителем. А что?
Возникла пауза.
— Нет ли у тебя сигареты, — спросил Роб.
Он вскочил на ноги. Закрыв глаза, он досчитал до десяти, чтобы предупредить неожиданную информационную перегрузку. Помедленнее, пожалуйста. Переключим скорости.
— При чем тут Уайтфилд? — спросил он.
— Если я тебе скажу, ты обещаешь мне его арестовать?
Он присел рядом с диваном на корточки.
— Слушай, — сказал он. — Ты не представляешь себе, как это важно.
— Важно? Для кого?
Он не ответил.
— Роб, дорогой мой, не будь таким смешным. Сперва ты подвергаешь опасности свою карьеру, и мою тоже, явившись ко мне в отель. А теперь ты хочешь, чтобы я помогла твоей карьере? Никакой логики. Дурной тон.
— Дело очень личное, Лора. Честно. Я не настаиваю, чтобы ты мне поверила, но было бы приятно.
— Тебе дадут повышение?
— Лора, я думал, ты меня хорошо знаешь.
— Я-то?
— Да, ты.
— Семь лет назад, — сказала она спокойно, не меняя позы, одну ногу подогнув под ягодицы и качая второй, — ты арестовал моего отца, чтобы расстроить нашу с тобой помолвку. Помнишь?
— Не я, так другой бы его арестовал.
— Но арестовал-то именно ты.
— У меня был приказ.
— Ты хотел его арестовать.
— Лора, Лора! — он чуть не взвыл. — У тебя в любовниках был психотерапевт, что ли? Что ты плетешь!
— Но ведь правда же! — она вытянула обе ноги, будто приглашая его ими полюбоваться, а затем положила ногу на ногу. — Мы оба знали. Мы не созданы друг для друга. Тебе не нужна женщина, которая видит тебя насквозь, и которой это нравится. А мне не нужен мужчина, которого нельзя контролировать. Моего отца я едва знала. Видела его два раза в год. Твое… участие… в его… э… падении, скажем так — было просто предлогом.
— Замечательно, — мрачно сказал Роб. Он пододвинул кресло к дивану и сел в него, глядя Лоре в лицо. — Давай не будем из-за этого ссориться сейчас. Столько лет прошло.
— Перестань двигать мебель и скакать по помещению, — сказала она. — Я просто напоминаю. Наши пути разошлись. Я уехала в Сейнт-Луис. Я встретила Тито. Как-то вечером он напился и попытался меня изнасиловать. Я показала ему несколько вещей, которым ты меня научил. Сломала ему запястье. Это произвело на него такое большое впечатление, что он тут же решил на мне жениться. А ты тем временем продолжал переделывать мир.
— Переделывать мир?
Он пожал плечами. Не стоит преувеличивать.
— Ты ведь в глубине души эпикуреец, Роб. Ты посмотрел вокруг и обнаружил, что в мире нет места эпикурейцу без дохода. Ты хотел, чтобы мир тебя принял. Мир отказался. Тогда ты решил, что переделаешь мир в соответствии с твоими вкусами. Ты принял участие в военных действиях. Дело не выгорело, получилось не то, чего ты ожидал. Ты присоединился к федералам. Вот, в общем, и все, переделыватель мира.
Она снова скрестила ноги. Инстинктивно, подумал он. Да, редкая женщина. Красивая, в средиземноморском стиле, самая чувственная женщина из всех, кого он встречал. Велик соблазн. Он любил ее когда-то, и даже теперь мог легко представить ее у себя в объятиях снова, мог вообразить, как вдыхает ее запах, ласкает, прикасается губами к уникальному существу, квинтэссенции сильной женщины. В ее окружении нежных любовников не было. Мужчины, к которым она привыкла, были все как один грубые, костные, мужланистые, с детства усвоившие простую истину — к женщинам следует относиться чуть презрительно, даже в постели. Некоторые женщины предпочитают такой подход, и живут себе счастливо, во всех смыслах. Лора в число таких женщин не входила. Ее сложная, утонченная, темного оттенка сексуальность не понималась и не принималась мужчинами ее круга — отсюда распутство, постоянный поиск и, кстати сказать, бурный роман с Робом тоже, тогда, семь лет назад. Связь их была очень несовершенной, часто извращенной и сочащейся убийственной враждебностью вне постели, и даже иногда в постели, но очень, очень полнокровной. Но поддаться сейчас импульсу было бы равносильно вторичному попаданию в ловушку. Они слишком хорошо друг друга знали, и, удовлетворенная, страсть их наверняка тут же превратилась бы в неприязнь. Он помнил их стычки по утрам, каждое утро, скандалы, крики, яростные споры, не нуждавшиеся в предлогах, и полуденные драки, дававшие всему району пищу для разговоров, и синяк у Лоры под глазом, и шрам у него, Роба, на предплечье, результат удара наотмашь мясницким ножом — нет уж. Хватит. Не надо такого.
Не говоря уж о том, что женщина, управляющая криминальным синдикатом из постели агента ФБР — абсурд.
— В одном ты права, — сказал он.
— В чем же?
— В данный момент в мире нет организации достаточно молодой и динамичной, чтобы мир этот изменить.
— ФБР не подходит? — спросила она участливо.
— ФБР совершенно точно не подходит, — сказал он.
Мы слишком хорошо натренированы, подумал он, ставя стакан на низкий столик и пряча руки в карманы. Обычные люди не нуждаются в чрезмерном трейнинге, или в тщательной промывке мозгов. Тупице говорят, что он борется за правое дело, что перспективы прекрасные, и что бывают и хуже работы, даже в области служения обществу, и тупица верит. Но элитные части состоят из людей сложных, а сложные нуждаются в психологической подготовке больше, чем остальные. Тот, кто выживает, становится сверхчеловеком — не в самом лучшем смысле. Мы приучены игнорировать все, что к нам непосредственно не относится. Можно у нас под носом намеренно и напоказ делать из человека кровавое месиво — мы и глазом не моргнем. Пропадают и продаются дети, преступность процветает и приносит выгоду несмотря на розовую статистику, большинство популяции ютится в жутких хибарах, влиятельные люди спокойно убивают ближних, и им это сходит с рук, родившиеся в неудачных обстоятельствах и плохо воспитанные убивают ближних просто от скуки, но пока у нас нет приказа, мы не двинемся. Будем сидеть в двух шагах на скамейке и спокойно наблюдать. Касательно же моей собственной личной ситуации — я не могу сейчас уйти в отставку.
— Я не могу уйти в отставку, — сказал он. — Когда-нибудь я, наверное, обзаведусь семьей, остепенюсь, просто чтобы узнать — а как это? Но не сейчас. Дело Уайтфилда существует, и оно не закончено.
Она кивнула.
— И никогда не будет закончено, — сказала она.
— Официально — может и не будет. Никаких улик, которые можно было бы предъявить на суде. Даже если бы я нашел улики, дело бы не открыли повторно. Слишком много важных людей замешано во все это, и все бы пострадали, и так далее. Но официальная часть меня меньше всего волнует.
— Ну, хорошо, — сказала она. — Теперь я запуталась. Вроде бы, дело, о котором ты говоришь, к Сейнт-Луису не имеет отношения. Что это такое — дело Уайтфилда? О каком деле речь?
Он подошел к портативному бару и налил себе еще.
IV.
— Ладно, — сказал он. — Секретная информация. Надеюсь, ты понимаешь и не разгласишь.Она хмыкнула.
— Десять лет назад Уайтфилд убил человека, — сказал Роберт. — Списали на самоубийство. Положили под сукно. Теперь слушай. Я должен что-то сделать по этому поводу перед тем, как уйти. У меня с Уайтфилдом личные счеты. Дело вел именно я. Крышку захлопнули до того, как мне удалось что-то раскопать. Затем… Лора, я…
— Продолжай, коли начал.
— Я встретился с Уайтфилдом. Не помню, о чем я его спрашивал, и чего я, собственно, от него добивался. Может, я просто хотел, чтобы он мне во всем признался. Или же я хотел, чтобы он мне объяснил, зачем он это сделал. Может, у него были веские причины, я бы понял. В любом случае я бы не стал заниматься делом дальше. Честно. Не собирался. Знаешь, что он сделал? Он рассмеялся мне в лицо. Сидел, сидел, и вдруг рассмеялся. Глядя на меня. Я до сих пор помню этот смех.
— Кого он убил?
— Уолша.
— Подожди-ка…
— Да?
Она снова подняла указательный палец, призывая его к молчанию. Поколебалась.
— Да?
— А почему я должна тебе помогать? — спросила она игриво. — Что мне за это будет?
Он улыбнулся неуверенно. Она засмеялась.
— А ну сядь! — велела она. — Не зли меня. Рассержусь. — Она ушла в спальню и вернулась с портативным компьютером. — Иди сюда, — сказала она.
— Ну, а…
— Раз это так, [непеч. ], важно для тебя лично и все такое. Почему, интересно, когда мужики мерятся [непеч. ], я всегда оказываюсь в это замешана, а? Козлы.
Некоторое время они сидели рядом на диване, просматривая информацию и пытаясь не возбуждаться.
— Откуда у тебя все эти данные? — спросил Роб хрипло.
— У Франка был тайник.
— И что же?
— А у меня страсть знать больше, чем другие.
Текст и фотографии. Еще текст. Транскрипты телефонных разговоров. Фотографии. И, вдруг — вот оно.
— Мамма мия, — сказал Роб.
— Франк знал об убийстве. Когда ты мне сказал, я сразу об этом подумала. Все становится на свои места.
— Не только знал. Когда он понял, что Уайтфилд заберет у него строительство, он…
— Он собирался шантажировать его информацией.
— Не собирался, а именно шантажировал. Поэтому Уайтфилд его убрал. В остроумии ему не откажешь. Ни твои горлохваты, ни мои ухари до такого не додумались бы. А так все просто! Дай мстительному Финкелстайну возможность бежать, и первый человек, за которым он погонится — тот, кто его подставил.
— Доказать ничего нельзя.
— Это не важно.
— А пленки у меня есть. Записи.