Ничего другого, кроме как предаваться думам, теперь не оставались. И этого занятия ей хватит до конца жизни.
   Вообще-то Олден Грэнвилл пытался вести себя по-своему достойно. Этот человек взволновал ее сердце. Так почему она не попыталась понять его лучше?
 
 
   В кабинете лорда Эдварда было довольно тихо. Городской дом спал, издавая случайные вздохи словно мебель расслаблялась во время своих тайных снов. Олден присел на подоконник и с минуту осматривал темную комнату. Здесь он потерял поместье. Как он мог так сильно захмелеть от небольшого количества вина? Не иначе как лорд Эдвард подлил что-то. Какое-то зелье, затуманившее разум.
   Ломберный столик пребывал в дремоте, его предательская поверхность хранила молчание. Пустой столик у стены тоже оставался беззвучным. Но есть же хоть что-то в этом доме, что можно заставить говорить, раскрыть свои секреты и подсказать, куда увезли Джульетту!
   Олден бесшумно скользнул в комнату. Скорее всего сына герцога сейчас нет в доме, но вокруг было полно слуг. Если его сейчас обнаружат, он будет уничтожен, прежде чем люди разберутся, кто он такой. Так что потом уже не придется посмеяться и пошутить над этой историей с джентльменами. Криво улыбаясь риску, Олден открыл заслонку фонаря и начал поиски.
   Он действовал методично и основательно. Там, где ящики были заперты, он доставал из кармана набор ключей и открывал замки. Какое счастье, что сын герцога избрал для визита именно эту куртизанку! Кларинда Кеннеди в прошлом привечала и Олдена. Вняв несложным уговорам, женщина выкрала ключи у лорда Эдварда из кармана. Пока сын герцога наслаждался ее экзотическими услугами, Олден занимался изготовлением дубликатов.
   Ящики письменного стола добровольно уступали его искусным рукам. В полной тишине, под направленным пучком света фонаря Олден изучал бумаги. Сейчас он уяснил, что Давенби подразумевал под «империей» вложений лорда Эдварда. Олден бегло перечитал письма от покинутых им женщин. Далее он обнаружил копию договора с Джорджем Хардкаслом о включении последнего в совместный бизнес. Но ни в одной из бумаг не встретилось упоминания, куда они определили Джульетту.
   Олден опустил заслонку фонаря, вышел в коридор и через несколько секунд был у лестницы. Ступеньки прогнулись под его весом и жалобно заскрипели. Он замер на мгновение. Но ни одна дверь не открылась, и никто из слуг не бросился на него с дубиной или пистолетом. Он прошел в спальню лорда Эдварда и снова достал связку с ключами.
   Ящики шифоньера плавно выдвинулись. В них аккуратными стопками лежали рубашки, но никаких записей о Джульетте. Но зачем, спрашивается, писать, куда ее отправили? Лорд Эдвард упрятал ее в сумасшедший дом – и, счастливый, умыл руки. Уверен, что она останется там навсегда. Будь он сейчас здесь, Олден легко мог бы его убить и свершить правосудие. Он почти хотел, чтобы в эту минуту открылась дверь и в комнату вошел ничего не подозревающий сын герцога.
   С болью в сердце Олден подошел к окну и посмотрел на спящий Лондон, на каминные трубы в лунном свете. Эта спокойная картина была обманчива. Мужчины и женщины, находившиеся под крышами, пировали, строили планы и бранились, одни – проклиная судьбу, другие – собственную натуру. Люди боролись за существование в этом мире, но сам мир не интересовало, выживут они или умрут. С тех пор как Олден вернулся из Италии, это была и его жизнь: образчик бессмысленных, хладнокровных рисков. Сейчас он предпочел бы никогда не видеть этого лондонского ада и его кофеен.
   Он закрыл заслонку фонаря, повернулся и пошел обратно через комнату Эдварда Вейна. Пучок лунного света, струившегося сквозь парчовые гардины, падал на туалетный столик около кровати. На нем поблескивал золоченый подсвечник с наполовину догоревшей свечой, Олден остановился и посмотрел на лежавшую рядом книгу в кожаной обложке. Тремя шагами он достиг стола и раскрыл страницы, обнаружив там несколько сложенных листков. У него заколотилось сердце.
   Открыв заслонку фонаря, он принялся читать неразборчивый почерк. В истлевших от времени бумагах тоже не было никаких указаний, куда увезли Джульетту. И хотя ее имя нигде не упоминалось, сведения, содержащиеся в этих листках, могли бы сделать ее свободной уже сейчас.
 
 
   – Не просите ни книг, ни письменных принадлежностей, – сказала миссис Уэлланд. – Вам нельзя читать и писать. Это только перегреет ваш и без того воспаленный ум. Сколько вы будете говорить об этом, столько же останетесь с кляпом во рту. А будете упорствовать дальше, вас посадят в темную комнату.
   Джульетта посмотрела на высокое окно и промолчала. Она даже не рассердилась на миссис Уэлланд. По крайней мере, пока эта женщина здесь, мужчины к пациентке не притронутся. Она прислушалась к цоканью каблуков, когда надзирательница прошла к выходу и забренчала ключами, висевшими у нее на поясе.
   Из коридора донесся мужской голос. Джульетта узнала Билла, санитара. Несколько секунд она лежала совершенно неподвижно, едва дыша. «Миссис Уэлланд, не уходите! Прошу вас, мэм!»
   За дверью звякнули ключи. Было слышно, как женские шаги удаляются по коридору. Потом другие, тяжелые мужские шаги направились к ее комнате. Джульетта узнала походку Билла. Она закрыла глаза, когда мужчина дыхнул ей в лицо.
   – А ты хорошенькая потаскушка, Полли, – сказал он.
   Джульетта старалась не дергаться, хотя понимала, что происходит. Обшарив ее одежду, Билл двинулся к вырезу платья. Его грубые пальцы проникли под лиф, заставляя кровь сворачиваться в жилах, отравляя каждое светлое воспоминание.
   – Тебе нравится? – сказал Билл, нащупав корявым пальцем сосок. – Говорят, тебе не хватает мужчины. Я могу вернуться к тебе ночью?
   Неожиданно воздух прорезал женский крик. Билл выругался. Джульетта услышала скрип сапог и хлопок двери. Ключ повернулся в замке, и потом все стихло.
   «Хорошо еще, что Билл не появлялся здесь ночью. Но, конечно, это только вопрос времени. Тогда, наверное, действительно можно сойти с ума», – подумала Джульетта.
 
 
   Олден помедлил секунду, наблюдая через улицу, когда муж Джульетты отбудет по делам. Небольшой дом Хардкасла – его адрес Олдену дал Роберт Давенби – находился в районе, населенном торговцами. Джордж привез сюда Джульетту после того, как они докинули Грейсчерч-Эбби. Здесь ее обследовали доктора и признали умалишенной.
   Разумеется, письменные показания Кейт и Тилли были расценены как убедительное доказательство ее ненормального поведения. Возможно, перед обследованием ее опоили каким-то зельем, чтобы создать впечатление чуть ли не полного бесчувствия. Хотелось бы на это надеяться! Уж лучше бы она была в беспамятстве, пока ее подвергали этому проклятому обследованию! Но рано или поздно ей предстояло обнаружить себя в заточении, в компании умалишенных женщин, где не было ничего, кроме криков и стенаний. Дай Бог, чтобы Джульетту поместили с одними женщинами! Олден сжал кулаки.
   – Эй ты, прочь с дороги! – Мужчина в белом парике и синем камзоле замахал тростью у него перед лицом. На какую-то долю секунды Олден чуть было не забыл о своей игре, но вовремя вспомнил, что он одет как грузчик из торговых рядов.
   Для осуществления своего плана он подрядился доставлять в дом продукты и, чтобы его не раскрыли, ел, пил и спал вместе со слугами. Он не мог припомнить, чтобы ему когда-нибудь приходилось выполнять такую черную работу.
   Олден ссутулился под своей ношей, откинул прядь со лба и отступил в канаву.
   – Прошу прошения, сэр, – сказал он с просторечным акцентом. – Я не имел в виду вас обидеть.
   Джентльмен прошел мимо него, даже не удостоив взглядом.
   Поправляя на плече тяжелый груз, Олден лавировал между множеством экипажей и всадников, заполнивших проезжую часть дороги. Пока сеть его агентов прочесывала приюты и сумасшедшие дома Британии, он искал подступы к дому Хардкасла. Чтобы проникнуть на кухню, завоевать расположение и доверие прислуги, ушло две недели.
   Между тем розыски Джульетты Ситон, леди Элизабет Эмберли или миссис Хардкасл успехом не увенчались. Пациентка с таким именем нигде не значилась. Оставалась одна надежда – слуги Джорджа, благо их удалось подкупить.
   Минуя парадную дверь, Олден прошел чуть дальше по улице и через несколько ступенек оказался у черного хода. Дверь отворилась, и в тамбур выглянуло лицо служанки с кухни.
   – Питание прибыло. – Олден подмигнул девушке.
   – Только не надо стоять в проходе, – сказала служанка. – Вноси. Но смотри не испачкай чистый пол, не то кухарка сдерет с меня шкуру.
   – Тогда я лучше сниму башмаки, – ухмыльнулся Олден и снова подмигнул. – Но дело этим не ограничится, как я догадываюсь!
   Девушка густо покраснела.
   Олден засмеялся и, нагнув голову, прошел в кухню. Опустил на пол свою ношу и, обхватив служанку за талию, приподнял одним пальцем ее подбородок.
   – Негодник! Я лишусь своего места! – Девушка смотрела Олдену в глаза с откровенным обожанием.
   – Нет, ты его не лишишься, Эмми! Зато я, не в пример тебе, лишился сердца.
   Эмми прикрыла глаза в ожидании поцелуя. Олден сделал это медленно и основательно. Ее маленькие руки гладили его спину. Он с ужасом подумал, что, возможно, имеет дело с девственницей. В это время брякнула щеколда. Девушка отскочила и разгладила свой фартук. Глаза ее сияли. В комнату влетела кухарка.
   – Ну что, шельмец, принес мою говядину?
   – И пять ваших кур, – сказал Олден. – И еще гуся. Но вы получите их только в обмен на поцелуй и кусок яблочного пирога, сударыня.
   Пожилая женщина добродушно шлепнула его по голове. Потом они все вместе сели за кухонный стол. Минутой позже Олден смахивал крошки со рта манжетой, пока две женщины пожирали его глазами.
   – Что слышно из самых свежих сплетен? – спросил он.
   – Я вам рассказывала, что хозяйку отправили в приют для умалишенных? – Кухарка понизила голос до заговорщического шепота. – Так вот, я выяснила, где это находится!
   У Олдена замерло сердце. Но прислуга не должна знать, что его волнует.
   – Ну и где это? – спросил он. – Не иначе как на оборотной стороне луны!
   Эмми завизжала от восторга.
   – Я же говорила, что она ненормальная! Разве вы не помните? Мастер привозит домой жену, которая убежала от него пять лет назад, а она не позволяет ее трогать!
   Олден снова подмигнул служанке.
   – Эмми, ты бы не стала запирать от меня дверь на палку так ведь?
   Она покраснела и захихикала. Олден не сомневался, что девушка с готовностью подарит ему свою целомудренность и свое сердце. Когда он сжал под столом ее пальцы, ему стало почти стыдно.
   Кухарка встала и поворошила кочергой поленья в печи.
   – Нет, кто-нибудь слышал о чем-то подобном? Отказать такому красивому молодому джентльмену, как мистер Хардкасл в его супружеских правах!
   – Это только показывает, что она была не в своем уме, – сказал Олден, хотя он мог бы переспать с самой кухаркой за ее новость. Джульетта закрывается на ночь от своего мужа! Это известие было единственной яркой искрой, вспыхнувшей на черном фоне обуявшей его ярости.
   – Ладно, это к делу не относится. – Кухарка опять загромыхала кочергой. – Гарри Олдейкр, его дом дальше по дороге, знает Тима Роланда. Тиму, как я тебе говорила, случается делать работу для мистера Гримбла. А конюх мистера Гримбла дружит с парнем по имени Дейв Пек, у которого есть сестра. Ее зовут Мег. Ну, теперь догадываешься? – Женщина повернулась и замахала обеими руками. Котелкам на стене, казалось, грозила неминуемая опасность от кочерги. – Так вот, эта Мег в родстве с кучером, который отвозил хозяйку. Всю эту историю мне рассказал Гарри.
   – Лучше быть не может! – Олден обуздал свое нетерпение и ухмыльнулся Эмми.
   Кухарка снова уселась за стол.
   – Когда они проехали полпути, хозяйка попросила кучера остановиться. Она сказала, что ей нужно по нужде, а сама, как мартовский заяц, помчалась в лес. Она рвала на себе одежду и на ходу разбрасывала клочья, как будто хотела оставить следы. Несчастное безумное существо! После этого ей связали руки.
   Олден сомневался, что сможет выслушать все это. Ей связали руки! Но первое, что попыталась сделать смышленая Джульетта, – это чтобы ее запомнил кучер.
   – Так куда они ее увезли? – спросила Эмми.
   – В какое-то место в Уилтшире – Блэкторн-Мэнор называется. Конечно, за все это платит не мистер Хардкасл, а тот лорд. Он еще приезжал сюда и смотрел, как ее забирают.
   – Никогда не слышал ни о вашей хозяйке, ни о ваших прекрасных лордах, – сказал Олден, подавляя душившую его ярость. – Что будет дальше, меня не интересует. – Он выпустил руку девушки и встал, – У меня сейчас другие заботы. Я уезжаю, Эмми. Помнишь, я тебе рассказывал про моего брата, с его маленькой фермой в Девоншире? Он просил меня приехать помочь. Завтра я уезжаю, так что больше доставкой из города я не занимаюсь.
   – Завтра? – Глаза служанки заполнились слезами.
   Олден наклонился и поцеловал верхушку ее маленького льняного чепца.
   – Ты ведь не будешь сердиться на меня, Эмми?
   Она оттолкнула его и встала.
   – Вот еще! Сердиться на таких, как ты! Сын мясника! К твоему сведению, тот Гарри Олдейкр только вчера просил меня прогуляться с ним после работы.
   – Ну, тогда до свидания? – Подобрав свою корзину, Олден с важным видом направился к двери. – Спасибо за пирог, – сказал он кухарке. – Теперь вы больше не будете радеть о каких-то безумцах, так ведь?
   Пока он поднимался по ступенькам, его сопровождали тихие всхлипывания Эмми. Он позаботится, чтобы через пару недель она получила приятное известие, что ее дальний родственник, о котором она никогда не слышала, оставил ей небольшое наследство. Девушка мечтала оставить свою работу и открыть собственную небольшую лавку. Возможно, Гарри Олдейкр будет рад стать частью этого нового блестящего будущего.
 
 
   – Да, милорд, – сказал мужской голос. – Мы можем обещать это со всей определенностью. Блэкторн-Мэнор посчитает за честь помочь вашей светлости с вашей сестрой.
   Джульетта сразу проснулась. Через высокое окно лился солнечный свет, У нее ныли все мышцы и все косточки. Она была в отчаянии. Со вчерашнего вечера, когда ее привязали к кровати, никто не пришел отстегнуть ремни. Она даже не могла воспользоваться ночным горшком.
   В коридоре были слышны громкие шаги. Каждому из них вторило легкое постукивание – видимо, эти звуки производили каблуки какого-то джентльмена. Среди тех и других звуков Джульетта различила тяжелую поступь мистера Апбриджа, главы данного заведения. Впрочем, ей никто его не представил. Он обследовал Джульетту, когда ее привезли сюда с завязанным ртом. Он выслушал захватчиков, их отчет о ее поведении, потом изучил какие-то документы, которые ему передали люди, нанятые лордом Эдвардом. Мистер Апбридж даже не потребовал, чтобы ей освободили рот. Он только серьезно покачал головой и распорядился отвести пациентку в эту палату, ободрив Джульетту, что здесь она поправится. Сейчас она слышала, как мистер Апбридж проповедует свои теории кому-то в коридоре.
   – В самом деле, это чрезвычайно интересный случай, милорд. Бред – обычное явление у душевнобольных. Вы говорите ваша сестра считает себя королевой Шотландии? У нас были пациентки, объявлявшие себя Жанной д'Арк или Клеопатрой. Одна несчастная душа воображает себя Девой Марией и жалуется, что терпит по ночам родовые муки, чтобы дать жизнь нашему Спасителю.
   Отвечавший мистеру Апбриджу мужской голос был слишком тихий, чтобы разобрать слова. Шаги оборвались у двери. Было слышно, как скользнула маленькая задвижка и открылась дверь. Но Джульетта не могла поднять голову, чтобы посмотреть на лица людей, разглядывавших ее.
   – А она считает себя дочерью графа, – сказал Апбридж. – Но, видит Бог, актриса в совершенно расстроенном уме. Это пагубное воздействие исходит из матки. Результат ненасытной распущенности. К счастью пациентки, джентльмен проявил жалость и привез ее сюда для лечения. В высшей степени гуманный акт. Мы не позволяем ей находиться вместе с другими пациентками, естественно. Все они леди действительно благородного происхождения.
   Другой мужской голос пробормотал что-то.
   – Очень просто, милорд, – отвечал мистер Апбридж. – Когда она продолжает высказывать свой бред, принимают исправительные меры. Никаких жестоких или вредных для здоровья воздействий. Даже к женщинам, подверженным пороку. Мы завязываем нашим пациентам рот, чтобы они не произносили неприличных речей. Пристегиваем ремнями к кровати за неподобающее поведение. В большинстве случаев эти методы очень эффективны. Дополнительно мы используем слабительное и холодные ванны. С понедельника ей назначен курс физиотерапевтических процедур.
   Посетитель мягко задал какой-то вопрос.
   – К сожалению, такие вещи редко поддаются коррекции, – ответил Апбридж. – Но наши служители достаточно подготовлены, чтобы справиться с подобными трудностями, когда таковые встречаются.
   Задвижка щелкнула, и дверь захлопнулась. Джульетта закрыла глаза.
   К ее удивлению, дверь снова открылась, и она услышала тяжелые мужские шаги. Джульетта непроизвольно дернулась, хотя старалась не показывать своего страха. Она даже заставила себя открыть глаза и посмотреть в лицо тому, кто склонился над кроватью. Это был мистер Апбридж. Джульетта расслабилась. Конечно же, он не собирается трогать ее. Она попыталась улыбнуться ему.
   – Ну, как мы себя чувствуем? – спросил он. – Сегодня утром лучше? Тогда скажите этому джентльмену, кто вы.
   Джульетта прекрасно знала, какой ответ от нее ожидают услышать. Ей полагаюсь сказать: «Я – актриса. Я жила подобно шлюхе, движимой необузданной похотью». Вместо этого она сказала;
   – Я леди Элизабет Джульетта Эмберли, дочь графа Фелтона. Я бы хотела, чтобы моему отцу сообщили, что я нахожусь здесь.
   – Как же! – сказал другой мужчина с легким шотландским акцентом. – Как ее настоящее имя?
   – Полли Браун, – ответил Апбридж.
   Джульетта тщетно пыталась повернуть голову, чтобы взглянуть на посетителя. Алебастровый потолок был весь в бегающих тенях и солнечных зайчиках. Незнакомый мужчина у нее над головой уперся ладонью в стену. Джульетта увидела элегантную белую руку в прекрасной расшитой манжете с каскадом кружев. Ослепительно белых кружев с вытканным рисунком в виде крохотных колокольчиков и ангелов.
   – Полли Браун? – В голосе мужчины звучало своего рода скучливое высокомерие. – Я полагаю, вы правы, сэр, Я сам видел ее исполняющей какую-то роль.
   – Наверное, в одной из тех непристойных итальянских опер? – спросил мистер Апбридж. – Излишняя свобода морали часто приводит к помешательству.
   Гость склонился над кроватью и улыбнулся Джульетте. Вокруг его белого парика от солнца возник светящийся венчик. Она улыбнулась в ответ сквозь хлынувшие слезы, когда мужчина приставил палец к своим губам, призывая ее к молчанию.
   Олден продолжал смотреть на нее, не меняя выражения.
   – Мистер Апбридж, может, ваша служительница… Миссис Уэлланд, кажется? Может, она принесет завтрак?
   – Никакого завтрака, милорд, – сказал мистер Апбридж. – Разносить пищу еще слишком рано…
   – Помилуйте, сэр. Мне бы не хотелось думать, что моя сестра с утра останется голодной.
   – Конечно, милорд, в нашем лучшем флигеле, где ваша сестра будет жить…
   – До вечера. – Олден наклонился еще ниже и шепнул Джульетте на ухо: – Не говорите и не делайте ничего необычного. Вы спасены. Верьте мне, Джульетта.
   Апбридж продолжал что-то бормотать.
   – Извините, – сказал Олден, удаляясь. – Когда я вижу здесь это бедное создание, неумытое и некормленое, у меня возникают сомнения. После всего этого я не уверен, подходит ли вообще моей сестре Блэкторн-Мэнор.
   Дверь снова захлопнулась, и почти сразу же появилась запыхавшаяся миссис Уэлланд, красная как рак и очень возбужденная.
   – Это был самый выдающийся посетитель, – сказала она. – Он прибыл из Шотландии. Может, вы его знаете? – Ее взволнованный голос означал – может, леди Элизабет или Полли Браун в равной степени причастна к шотландской аристократии. – Лорд Мейз его имя. Красив как Бог! – Она улыбнулась самой себе, будто посвященная в какую-то тайну. – Он граф.
   – Граф? – Джульетта села и засмеялась. Она надеялась, что это не был безумный хохот помешавшейся женщины, – А я думала, это был ангел.
 
 
   Громада каминных труб Блэкторн-Мэнор в окаймлении лунного света простиралась ввысь. Важно шествуя по приюту этим утром, Олден на самом деле был в таком бешенстве, что боялся за себя. Его гнев был направлен не на мистера Апбриджа, который делал для обитателей все, что в его силах, а на лорда Эдварда, задумавшего и оплатившего весь этот план.
   Но Олден совладал со своими чувствами. Даже зная, что Джульетта заперта наверху, он остался в Блэкторн-Мэнор и три с лишним часа готовил почву для ночной работы. У него не было ни юридических прав требовать освобождения Джульетты, ни веских оснований для вмешательства в действия персонала. Мистеру Апбриджу хорошо заплатили, чтобы он держал ее здесь, поэтому он не отпустил бы ее ни под каким видом. Это нужно было делать тайком.
   И вот наконец долгожданный сигнал: в окне на первом этаже зажглась свеча. С набором бутылок в руке Олден быстро прошел через лужайку. Дверь открылась, и он ступил в темноту. Женская рука, жилистая и крепкая, схватила его за руку.
   – О Боже! Я сомневалась, что вы придете, ваша светлость…
   Женщина открыла другую дверь, ведущую в небольшую спальню с единственной свечой, В ночной рубашке и с волосами, собранными в тугой пучок, миссис Нелл Уэлланд казалась почти хорошенькой. Олден улыбнулся и, обвив ее за тонкую талию, ничуть не совестясь, притянул к себе.
   – Право же, милорд, – сказала она, почти бездыханная, – вы совершенно напрасно теряете время!
   – Потому что у нас нет времени, чтобы его терять, Нелл. – Он поцеловал ее в уголок пересохшего рта. – Завтра утром я должен уехать в Абердин. Вы не поедете?
   Миссис Уэлланд покачала головой. Олден так и думал, ибо в то утро выяснил, что она росла сиротой. Окружающий мир вызывал у нее слишком сильный страх, чтобы отважиться на вылазку за пределы Блэкторн-Мэнор. Но лорд Мейз, воображаемый шотландский граф, все утро улещивал и очаровывал ее, уговаривая согласиться на это тайное ночное свидание. Наконец Нелл Уэлланд согласилась испробовать вино, которое он предлагал. И вкусить легкое прикосновение порока.
   Олден снова поцеловал ее, и ее маленькая грудь толкнулась ему в грудь. Он не мог допустить спешки, чтобы не потерять доверия женщины. Поэтому он растянул поцелуй, вложив в него все свое искусство, призывая для этого все годы опыта. Нужно было смягчить ее и сделать податливой, чтобы она согласилась на все. Губы миссис Уэлланд затрепетали, передавая огонь его телу. Олден воздал хвалы небесам.
   Он совершенно не хотел ее гибкого, маленького тела или удивительно милых волос. Он хотел только ее ключи.
   Вместе с тем Олден был решительно настроен, чтобы несчастная, одинокая Нелл никогда не узнала, что он делает все это против своего желания. Пусть она, заточенная среди своих безумных подопечных, думает, что шотландский граф нашел ее очаровательной. Пусть у нее останется в памяти только то, что он просил разрешения провести несколько часов в ее обществе. Пусть она также вспоминает, что он принес ей в подарок исключительное и очень крепкое вино и настойчиво предлагал между ласками пить бокал за бокалом.
 
 
   Джульетта напрягала слух при каждом звуке. Под полом скреблась мышь, за стенами шевелились тараканы. Может, она сошла с ума и это ей только слышится? Над комнатой плескалась темнота, словно запечатывая углы черными поцелуями. Все смолкло, даже невнятное бормотание женщины из соседней палаты. А вдруг она умерла, никем не замеченная, и теперь лежит, холодная и неподвижная, в ночи?
   Когда в замке повернулся ключ, Джульетта вздрогнула. Может, ей почудилось? Лежа в темноте в ожидании шагов, она уже не знала, что это – сон или явь.
   Дверь отворилась, и по полу твердо протопали мужские шаги.
   – Джульетта? – тихо позвал Олден.
   – Я в темноте ничего не вижу, – ответила она, подавляя панику.
   – Тсс, не двигайтесь.
   Его быстрые сильные пальцы, щелкнув замками, отстегнули ремни. Один за другим они попадали на пол, освобождая ее затекшие конечности. Он просунул руку ей под плечи, помогая встать.
   – Боюсь, что я сплю, – сказала Джульетта с тихим смешком. – Временами это трудно понять.
   – Не разговаривайте. Обхватите меня за шею. Я вынесу вас отсюда.
   – Я могу идти, – прошептала она в ответ. Теплое дыхание щекотало ей щеку. Она повернулась в ту сторону, как слепо тычущийся котенок.
   – Нет, вы не можете идти, – сказал Олден, прижимая губы к ее уху. – Вы босая. Кроме того, пока они держали вас связанной, у вас ослабли мышцы.
   Без дальнейших церемоний он подхватил ее на руки. Она уже больше не могла сдержать слез и, пока он шагал вниз по лестнице, беззвучно рыдала у него на плече.
   Карета двинулась по темной аллее. Громкий цокот копыт нарушил ночное безмолвие.
   Усадив Джульетту в экипаж, Олден сел напротив и сложил руки на коленях. С этого времени он ее больше не трогал. И он по-прежнему оставался в парике. Теперь, когда ей второй раз выпал счастливый шанс, она была в испуге.