Росс Джулия. Рискованное увлечение

   Следующим молниеносным ходом он блокировал ее ладью. Что это ему дало? Непонятно. Еще пять ходов, может, шесть – и она победит.
   Мистер Грэнвилл не поднимал глаз. Авденаго свернулся клубочком возле камина. Седрах, жмурясь, сидел на подоконнике.
   Дождь продолжал барабанить.
   Мисах оплетал ноги ее противника, урчал и тыкался ему в сапоги.
   Мужчина время от времени опускал руку, прикасаясь к пестрому коту своими длинными пальцами. Кот издавал рокочущие звуки. Седрах спрыгнул с подоконника и проследовал через всю комнату, отвоевывать себе право устроиться на колене у гостя. Пока Мисах, виток за витком, ткал паутину вокруг его ног, Олден свободной рукой перебирал шерсть Седраха. Нежные пальцы завораживали своей чудодейственной лаской.
   Урчание эхом катилось все громче и громче. Урчание и тепло. Стук дождя, кошачье мурлыканье и потрескивание углей в камине. Кровь Джульетты с леностью проплывала по жилам, кружась в жарких, бесшумных маленьких водоворотах. В бедрах возникло легкое щекочущее чувство. Нервно разглаживая юбки, Джульетта сделала ход и посмотрела на своего незваного гостя.
   «Такие прекрасные скулы. Такие чувственные руки».
   Его большой палец поглаживал головку ферзя. Будто что-то ища среди вороха белого льна и белых кружев. Будто разведывая подступы к обнаженному женскому бедру.
   Разгоряченная кровь прилила к ее щекам.
   Все это было заведомо известно. С той минуты, когда она увидела, как этот джентльмен оседает на кирпичную дорожку. Тяжелые веки. Обольстительная улыбка. Источающая мощь кожа. Тонкая сорочка, атласный жилет и белокурые волосы, подернутые зыбью волн. Все в нем напевало озорную песенку:
 
   Распутник может все это позволить,
   Ибо приятная наружность для него
   Всего лишь мелочный каприз,
   Чье назначение – уравновесить
   Сокрытую внутри стальную твердь.
   Так неужели, зная это,
   Ты все же дашь себя красою одурачить?
 
   Джульетта в сердцах вновь сосредоточилась на шахматной доске. Белый ферзь за это время продвинулся на пять полей. Теперь это была уже другая игра – Джульетту вынудили уйти в оборону. План с объявлением мата рассыпался. Она лишилась сразу слона и ладьи на королевском фланге, тогда как белые на этом размене потеряли только коня и несколько пешек. По мере перегруппировки фигур положение на доске менялось. Угроза, словно материализующаяся из ниоткуда, опутывала черных своей паутиной.
   Когда Джульетта оценила положение, паника сдавила ей горло. Если противник не совершит крупную ошибку, он выиграет эту игру. Она составила себе неправильное представление и позволила незнакомому человеку вторгнуться в ее жизнь.
   Потому что он лежал такой беспомощный на ее дорожке…
   Потому что он был ласков с ее котами…
   Потому что он зашел в дом только по ее настоянию и, казалось, даже тревожился, что ему нужно уходить…
   Она нарушила все свои правила и недооценила степень угрозы.
   Но теперь уже было слишком поздно.
   Он откинулся назад и вытянул над головой обе руки, бурно выражая этим жестом, исполненным мужской силы, свой триумф.
   – Шах в два хода, миссис Ситон!
   Неожиданный вкус огорчения и унижения был для нее очень горек. Озадаченная стратегией противника, Джульетта изучала доску.
   – Я вижу, что должна уступить вам победу, сэр. Вы сильный игрок, не так ли?
   Он засмеялся.
   – Как и вы, мэм. Вы были чертовски близки к победе! Я слышал, что вы красивы, но мне не говорили, что у вас так много других достоинств.
   Она встала и отодвинула кресло, коты бросились врассыпную.
   Ее обошел игрок выше классом, нежели она. Теперь он не постесняется этим похваляться. Будь он неладен!
   – Вам говорили обо мне? – резко сказала Джульетта. – Кто? И что вы еще слышали, сэр? Выходит, не случай привел вас к моей калитке? И не мой белый горошек?
 
 

Глава 2

 
   До Олдена дошло, что его завоевание едва не пошло прахом. Он быстро совладал с собой и вполне осознанно решил использовать следующий шанс.
   Олден смутно помнил какого-то Ситона, у которого как-то раз выиграл шестьсот гиней за одну партию.
   Он откинулся назад и улыбнулся.
   – Мне описал вас хозяин «Трех бочек», и я подумал, что, возможно, мы с вашим покойным мужем однажды встречались в «Сент-Джеймсе». Это случайное стечение обстоятельств затем повлекло небольшой разговор о вас. Если вы усматриваете дерзость с моей стороны, прошу меня простить, миссис Ситон.
   По ее щекам и шее медленно распространялся густой румянец. На этом фоне ее потемневшие глаза казались фиолетовыми.
   – Вы мошенник! – воскликнула она. – Шарлатан! Это неслыханная наглость, сэр! Я прошу вас немедленно уйти.
   Олден встал и отвесил церемонный поклон. Что вызвано такую бурную реакцию? Что он такого сказал?
   – Миссис Ситон, вы были безмерно добры ко мне. Если я оскорбил вас, еще раз прошу прощения и рассчитываю на ваше снисхождение. Несколько часов в вашей компании не доставили мне ничего, кроме удовольствия.
   – Оставьте! – сказала она сердито. – Здесь шатается много повес. Думаете, вы первый, кто пытается расточать пустые комплименты одинокой бедной вдове? Но я не считаю себя обделенной. И глупой тоже. Я не ищу ни любовника, ни другого мужа. Всего хорошего, сэр. Дождь кончился. Дорогу вы знаете!
   Олден стоял на грязной улице и глядел на шляпу, которую держал в руках. Он учинил отменный беспорядок! Но что-то и вынес из этой кутерьмы. Миссис Ситон оказалась далеко не глупой, но подавленной и одинокой, хотя и отрицала это. Его упоминание о покойном муже спровоцировало у нее не печаль, не любовные воспоминания, а отчаяние – даже страх.
   Почему? Ее брак был так ужасен или так хорош?
   Олден тешил себя надеждой, что женщина пугалась силы собственной страсти. Страсть требовала выхода, чему он собирался помочь. На это у него оставалось еще четыре дня. Он водрузил на голову треуголку и зашагал к «Трем бочкам», а через полчаса уже скакал на север сквозь длинные летние сумерки.
   Десять миль промелькнули пятном, в котором слились мокрые деревья и ряды изгородей. Наконец он остановил лошадь и посмотрел в долину. От средневекового аббатства почти ничего не осталось за исключением нескольких камней фундамента и руин монастыря. Там, где монахи некогда проводили часы в молитвах, теперь стоял огромный дом, уютно устроившийся среди деревьев.
   Олден постоял с минуту, глядя на усадьбу и угодья со стадами коров. Его коров – если он не проиграет это пари.
   Там были его поля, его посевы, его леса и его рыба в прудах. Его наследство, со всеми подопечными – арендаторами, слугами, а также ответственностью, которую он добровольно на себя взял. Тогда он полагал, что может себе это позволить. Грейсчерч-Эбби, дом его предков, было тем оплотом благополучия и той небольшой власти, которой он обладал… до вчерашней безумной ночи, когда он все это проиграл.
   Ничто здесь больше не будет принадлежать ему. Ничто в этом мире не будет носить его имя. Он может лишиться этого навсегда.
   До конца недели он должен побывать в постели Джульетты Ситон. Невозможно вообразить что-либо более соблазнительное, чем гладкая кремовая кожа, изящные запястья и округлые лодыжки. Он хотел, чтобы его руки лежали на ней и его губы касались ее рта. Он хотел зарыться в ее нежную женскую плоть.
   Однако когда он вспомнил ее лицо – строгое, очаровательное лицо, склоненное над стручками гороха, желание почти растворилось в море вопросов. Женщина выглядит как леди, но живет самостоятельно и одна выполняет всю работу? Не может быть, чтобы у человека вообще не было семьи – ни двоюродных братьев и сестер, ни дядей с тетями. Даже если у нее не осталось живых родственников, у почтенной вдовы всегда найдутся друзья и связи в обществе, чтобы обеспечить себе дом. Как могло так случиться, что Джульетта Ситон оказалась совсем одна в целом мире?
   Ее бесприютность, как и само имя, говорили о несчастье. Или о каком-то секрете. В сегодняшнем разговоре была упомянута мисс Паррет. Кто она, черт побери?! И почему выбор дома пал на Мэнстон-Мингейт?
   Проклятие! Олден не хотел ничего этого знать. Но на карту была поставлена его судьба. Судьба и множество жизней – и особенно одна, значившая для него больше, чем все остальные, вместе взятые.
   На секунду он подумал: а не поскакать ли к дому и выхватить из кроватки Шерри? Ребенок откроет сонные синие глазенки и радостно обовьет шею маленькими пухлыми ручками. А потом домашний учитель деликатно выговорит лорду Грейсчерчу, что не стоит из-за прихоти ломать детский сон и понапрасну будоражить ребенка. И мистер Примроуз будет прав.
   Но Олден понимал – нельзя терять время. Он должен соблазнить вдову. Это был его единственный неоспоримый талант, а найти для себя достаточное оправдание будет несложно. Что такое целомудрие для Джульетты Ситон? Она не невинная девушка. Женщина была замужем. Он должен получить вожделенный приз и забрать ее медальон как вещественное доказательство. Но он с лихвой заплатит за эту кражу. Наслаждением. Благоговейно, восхитительно, медленно. Было ли ее замужество счастливым или печальным, она не останется внакладе.
   Может, она даже не леди, а просто способная актриса, усвоившая правила хорошего тона. Но почему она живет одна? Оставалось еще одно предположение, не считая какого-то трагического события. Этим единственным объяснением был грех.
   Грех. Чувственные образы, хлынувшие как из рога изобилия, разом вымыли все предположения.
   Олден развернул лошадь и поскакал обратно в Мэнстон-Мингейт, в крошечную комнату в «Трех бочках».
 
 
   На следующее утро Джульетта встала с головной болью. Было нестерпимо жарко, как обычно бывает перед назревающей грозой. Спала она плохо из-за тревожных снов. Джордж сердито сверкал глазами, глядя на нее из-под насупленных бровей. Она бежала по бесконечным коридорам огромного загородного дома, распахивая дверь за дверью. Все комнаты были пусты, но когда она подбежала к окну в конце холла и выглянула во двор, то увидела стоявшего там мистера Олдена Грэнвилла. Изящный и невероятно красивый, он бросился от нее к цветнику, прямо в гущу белых цветов. Ее обволокло всколыхнувшимся ароматом. «Пчелы! – закричала она через окно. – Пчелы!» Он выглянул поверх множества лепестков и засмеялся. В это время цветы сердито зашелестели, и она проснулась в испуге.
   Покинув постель, Джульетта прошла к окну, выходящему на фасад дома. Прямо перед ней простирался сад с правильными рядами кустов и грядок. Итак, этот человек утверждает, что встречался с мистером Ситоном в «Сент-Джеймсе». Возможно. Но он не мог встречаться с Джорджем, ее несчастным супругом. И потом, если мистер Грэнвилл в то время находился в Лондоне, он мог слышать о скандале. Хотя… с какой стати ему связывать тот скандал с ней? Тогда она еще не носила фамилию Ситон.
   Она заставила себя успокоиться. И все-таки смутный страх пробивался в сердце. Этот мистер Грэнвилл перед уходом еще раз показал себя обманщиком. Тот светский поклон и официальный стиль изъяснения выдавали в нем человека, сознающего свою власть. И самонадеянно считающего, что он может это показывать или скрывать по своему усмотрению. Он не просто удачливый джентльмен, он аристократ.
   Но почему он предпочел не обнаруживать этого? И вообще, зачем он здесь, в Мэнстон-Мингейт? Джульетта отвернулась от окна. По всей вероятности, вчера она видела Олдена Грэнвилла последний раз. Вряд ли он вернется, чтобы в обмен на партию в шахматы получить какое-то лакейское поручение.
   Бедняжка Тилли была больна, и в доме накопилось столько работы, что у Джульетты не хватило времени даже на головную боль. Управившись с обычными делами по хозяйству, она облачилась в свой синий балахон и прошла в кладовку. Подошел срок разливать в бутылки вино из первоцвета. Два с половиной фунта сахара, два лимона и четыре кварты дикого первоцвета от майского сбора на два галлона чистой воды. Вино бродило в бочке в течение месяца. Несколько бутылок заказал пасторат и несколько больше – миссис Кэкстон из Аппер-Мингейт, соседней деревни. Для Джульетты это был источник небольшого дополнительного дохода.
   Она открыла крохотное оконце, выходящее на север, и оставила приоткрытой входную дверь, чтобы воздух из тенистого двора мог поступать в комнату. Каменный пол под ногами поддерживал в помещении приятную прохладу. Литая чугунная рукоятка приводила в движение насос для подачи воды из колодца. Излишки выливались в глубокую раковину.
   Достав корзины с чистыми бутылками, Джульетта стала наполнять сосуды сверкающей жидкостью. Неожиданно в тишину влился мужской голос, точно мед, вытекший из сот:
   – «Не допускается держать вино слишком долго в бочке. От этого может теряться сладкий вкус и аромат фруктов или цветов, из которых оно приготовлено. Следите за тем, чтобы ваша посуда была чистой и сухой. Прежде чем наливать вино, сполосните посуду небольшим количеством бренди». – Вслед за цитатой послышался короткий всплеск смеха. – Мне представляется, что в качестве альтернативы вы можете выпить бренди сами, – добавил голос. – Таким образом вы избавите себя от огромной работы.
   Джульетта подняла глаза. В дверях стоял мистер Грэнвилл с небольшим томиком в кожаном переплете и зачитывал вслух рецепты для домохозяек.
   Она поспешила поставить бутылку и покраснела.
   Сегодня он был в вельветиновом камзоле и длинном жилете из персикового атласа, расшитого серебряной нитью. И без своих сапог для верховой езды. На этот раз он пришел пешком из «Трех бочек», и его черные туфли слегка запылились в дороге. Не считая отсутствия пудры на волосах, вид у него был холеный, как у всякого джентльмена перед визитом к леди – леди, за которой он ухаживает. Но, разумеется, он пришел сюда не для ухаживания. Он собирался пробыть здесь неделю и томился от скуки в деревне, только и всего. Его замечание по поводу ее покойного мужа носило случайный характер и ничего не значило. Их встреча произошла только потому, что мистер Грэнвилл внезапно занемог и оказался в беспомощном состоянии.
   Однако сейчас он не был беспомощен. Он заполнил комнату дерзкой мужской силой, умеряемой лишь его грацией и еле сдерживаемым смехом. Несмотря ни на что, Джульетте это нравилось. Она сознавала, что ей импонирует его ум и юмор. Вопреки всему, она хотела, чтобы этот мужчина своим присутствием заполнил ужасающую пустоту ее дней.
   Впрочем, теперь уже было поздно. Слишком поздно, По милости Джорджа она до конца жизни обречена на эту пустоту.
   «О Боже, не позволь этому случиться! Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста!».
   – «Когда вино отбродит, – продолжал читать мистер Грэнвилл, – плотно закупорьте сосуд, и при надлежащем хранении напиток будет отвечать вашим желаниям». Это так, мисс Ситон? – спросил он.
   – Что вы здесь делаете, сэр? – Джульетта презирала себя за страх, который она услышала в своем голосе.
   – Извините. Я вас напугал. Это непростительно. Позвольте помочь вам.
   Она отпрянула назад, как дикая лань.
   – Нет! Увольте! Зачем вы вернулись?
   – Только чтобы сыграть в шахматы, мэм. – Он закрыл книгу и поставил ее на полку. – Одна партия в день. Таков был наш уговор. Вы дали мне слово, разве нет?
   – У меня полно работы.
   – Так позвольте мне помочь вам. Это тоже было частью нашей сделки.
   – Нет! Позже! Я в состоянии сделать это сама.
   – Тогда я подожду, пока вы закончите. Я побуду в саду. – С легким кивком мужчина удалился.
   Джульетта наклонилась к каменной раковине и прислонила лицо к рукоятке насоса. Металл, покрывшийся крошечными капельками воды, холодил лоб. В следующую секунду она отерла влагу с лица.
   Пари! Она обещала этому человеку по одной шахматной игре в день, всю неделю и… О глупая, глупая! Она этого хотела! Вино, пчелы и садовые цветы не умели играть в шахматы, а жители деревни по своим способностям не годились в соперники. И потом, при всей своей самодостаточности она была ужасающе одинока.
   Джульетта повернулась и локтем задела бутылку с вином. Наполовину заполненный сосуд опрокинулся. Каким-то чудом отчаянным взмахом руки она подхватила зеленое стекло, не дав ему разбиться о каменный пол. Но содержимое выплеснулась на подол, пропитав его терпким запахом первоцвета. Она присела на секунду на треногий стул, влажные нижние юбки прилипли к ногам.
   Черт бы его побрал! Черт бы его побрал вместе с его золотыми кудрями, очарованием и соблазнительным изгибом губ! И с его преследованием!
   Теперь она ясно понимала, что все это продуманные уловки. Он предложил ей сыграть в шахматы. Знал, чем ее обезоружить. И знал, что он победит. В то же время, когда ему внезапно стало плохо, это выглядело достаточно естественно. Так что, возможно, его появление здесь просто случайное совпадение. И может, однажды он действительно встречал некоего мистера Ситона? Вполне возможно, что хозяин «Трех бочек» говорил о ней. Он и сообщил мистеру Грэнвиллу о ее вдовстве. Так, может, никакой реальной угрозы вовсе не существует?
   Просто ему стало скучно – не более того. И он оказался здесь чисто случайно.
   Вчера она заключила пари. Она дала обещание.
   Что ей мешает принять его вызов?
   Джульетта криво усмехнулась и, взяв с раковины чистое полотенце, промокнула юбки. Затем оглядела небольшое помещение. Аккуратные ряды бутылок. Слегка облупившаяся побелка в одном месте на северной стене, куда прокралась сырость. Истершийся каменный пол и отскобленные полки свидетельства ее стараний. И хотя она подсмеивалась над собой, бациллы одиночества были невосприимчивы к попыткам изгнать их. Даже тогда, когда в доме жила мисс Паррет, Джульетта оставалась одинокой. Теперь одиночество затаилось в пустых углах и эхом катилось по саду. Однако, она выработала в себе что-то близкое к хладнокровию – некое спокойное смирение. Это было возможно благодаря тяжелой работе и сохранившемуся чувству юмора.
   Этот мужчина с дерзостью и уверенностью завоевателя угрожал ее спокойствию. Его натиск был подобен летним грозам с ветрами, которые вздымают облака и приносят град, чтобы побить цветы и побеги фасоли. Затопить водой курятник и ульи, разрушить все надежды обезопасить себя от грядущей зимы.
   Среди подпертых колышками ростков фасоли блистательный мистер Грэнвилл выглядел несуразно. Джульетту обуял смех. Подавив приступ веселья, она продолжила заниматься своими бутылками. Если мистеру Олдену Грэнвиллу так угодно, то ему придется ждать ее среди душистого горошка по меньшей мере два часа. Может, за это время прилетит другая пчела и ужалит его.
 
 
   Мистер Эдвард Вейн осадил свою лошадь и внимательно посмотрел через долину в сторону Мэнстон-Мингейт. Над густой рощей высился церковный шпиль, но домов не было видно. Исключительно элегантный, он держался в седле с непринужденной грацией. Поверх его парика плотно сидела черная треуголка. Лицо его было густо напудрено – как всегда. Однако мушки в форме сердечек – он носил их по вечерам – были заменены простыми, круглыми. Хотя это мало помогало маскировать оспины.
   Сэр Реджинальд Денби хмуро глядел ему в спину. Он не любил, когда его принуждали ехать верхом.
   – Значит, Грейсчерч приступил к ухаживанию, не так ли? Он уже получил доступ к ее дому? Вот дьявол, чтоб ему ослепнуть! Как ему удалось?
   Сын герцога легонько постучал себя по губам рукояткой хлыста.
   – Ухаживание? Вы думаете, он собирается на ней жениться, сэр? Ничего близкого к этому, мой дорогой. Уверяю вас.
   – Я думаю, он очарует ее…
   – Едва ли. Это вам не девушка, только что выхваченная со школьной скамьи, готовая с визгом броситься в объятия любовника. Боюсь, что миссис Джульетта Ситон лишит его мужества одним своим взглядом. Правда, Грейсчерч тот еще фрукт. У него по этой части блестящая репутация. Так хотелось бы чтобы это подтвердилось!
   – Но тогда я потеряю эти проклятые деньги! – возмутился Денби.
   Лорд Эдвард помолчал секунду, потом оглянулся назад и улыбнулся.
   – Не расстраивайтесь, сэр Реджинальд. Умоляю вас! Это повлечет какой-нибудь неприятный физический недуг. Если Грейсчерч настаивает на добровольном желании миссис Джульетты Ситон, он наверняка проиграет, так как леди никогда не поддастся. Что я тогда сделаю с ним – мое личное дело. Но вам он в таком случае не сможет заплатить.
   – Что, сэр? – Денби был в шоке.
   – Несомненно, вы видели, что он был испуган. Если он проиграет это пари, он разорен. Он не сможет возместить нам даже толику долга, сэр. У человека нет даже пенни на дорогу, чтобы сбежать.
   – Но Грейсчерч-Эбби… – начал Денби.
   – …уже окончательно потеряно, – закончил лорд Эдвард. – Грейсчерч ни сном ни духом не знал о закладной до своего возвращения из Италии. Его отец был тот еще мот! Спустил все до последнего пенни, оставив сыну дырявое наследство и бесполезный титул – Он провел латунным наконечником между губ, прежде чем продолжить: – Увы, ценность предвкушаемого вами выигрыша гораздо ниже, нежели вы надеетесь.
   – Тогда какого дьявола вы все это затеяли? Что вы хотите от него?
   – Ничего существенного, дорогой сэр. Может, он задерет ее юбки, может, изнасилует ее. Но боюсь, что в случае проигрыша он со свистом улетит отсюда поправлять свою казну в Париже. Тогда вместе с этим человеком мы потеряем и те небольшие деньги, которыми он владеет. И еще лишимся восхитительного спектакля.
   Возмущение сэра Денби превратилось в ярость.
   – Черт возьми, что вы предлагаете?
   Лорд Эдвард подмигнул ему и осклабился.
   – Я предлагаю, – сказал он, неприятно приподняв уголок рта, – позволить мне сейчас выкупить у вас все его долги.
 
 
   Джульетта оглядела аккуратные ряды бутылок. Кладовка была подметена и вымыта, все поставлено на свои места. Оттягивать время дальше было неудобно. Мистер Олден Грэнвилл ждал в саду. Она дала слово.
   Сначала она увидела блеск его волос, отливающих золотом под сенью виноградных листьев. Он сидел за небольшим столом который кузнец из Мэнстон-Мингейт сделал для ее беседки. При появлении хозяйки дома мистер Грэнвилл тотчас встал.
   Их взгляды встретились.
   Ее опалило пламенем. Прежде чем мистер Грэнвилл опустил ресницы и слегка поклонился, Джульетта поняла, что он ощутил ответный жар.
   – Мы будем играть здесь? – Он показал на шахматы, уже расставленные на доске. В сравнении с сильными мужскими руками дорогое кружево на манжетах, с узором из ангелочков и мелких колокольчиков, казалось очень тонким. – Теперь ваша очередь играть белыми, так что сегодня преимущество на вашей стороне.
   Джульетта села. Запятнанное платье вызывало нервозность и неловкость. И еще мешались неубранные волосы, надоедливыми змейками падавшие вокруг щек. Джульетта заранее настроилась не делать никаких поблажек этому человеку. Поэтому она не стала прихорашиваться, чтобы выглядеть привлекательнее. Не потому, что она не испытывала такого порыва, напротив – наперекор ему.
   Каждое утро в зеркале отражались округлый подбородок, пухлый рот, синие глаза и прекрасная кожа. Ее радовало, что у нее здоровые и густые волосы, и ей нравился их рыжеватый цвет. Однако Джульетту нельзя было назвать изящной. Она вообще никогда не отличалась ни достаточной стройностью, ни лебединой шеей. Ее формы были слишком округлы, чтобы она чувствовала себя комфортно в платьях с длинным узким лифом, придающим женщине элегантный вид.
   Однако мужчины постоянно смотрели на нее особым взглядом.
   Когда Джульетте было всего четырнадцать, она случайно подслушала, как мать сказала отцу: «Фелтон, мужчины всегда будут тянуть к ней руки. Нужно прямо сейчас выдавать ее замуж».
   Но внешность обернулась для нее не счастьем, а гибелью!
   В данный момент Джульетта жаждала вернуться в дом, хотя бы умыться и причесать волосы. В полдень стало невыносимо душно. Так хотелось услышать отдаленный рокот грома, ощутить прохладный ветерок…
   Взамен этого на нее через шахматную доску смотрел золотоволосый мужчина и спокойно выжидал. Когда он положил ногу на ногу, полы его камзола элегантными складками легли вокруг бедер. Пряжки туфель на высоких каблуках тускловато поблескивали под тонким налетом дорожной пыли.
   Слегка запачканные белые гольфы подчеркивали крепкие икры. Мужские икры. Мускулистые, твердые.
   – Отлично. Мне начинать.
   Джульетта резким движением двинула пешку. Нужно проиграть эту партию, чтобы скорее избавиться от визитера.
   Олден удивленно поднял бровь и сделал стандартный ответный ход. Джульетта пошла пешкой на следующее поле и тем самым открыла дорогу к своему королю. Уже следующим ходом Олден мог объявить шах белым.
   Он откинулся назад и внимательно посмотрел на Джульетту. Его глаза сделались темными. Темно-синими. Почему она считала их карими? Потому что синий цвет такой насыщенный, что кажется почти черным, когда освещение не такое яркое, как сейчас в саду? Или потому, что его зрачки, похоже, расширяются, когда он смотрит на нее?
   – Это дебют «мата дураков», миссис Ситон. Мы так не договаривались. Вы согласились даровать мне игру, а не обижать поддавками. Я полагал, у вас больше собственного достоинства и смелости, – Олден оставил своего ферзя на месте и сделал ход королем. – Вот, доставьте мне удовольствие за мои деньги, мэм! Держу пари, вы можете выиграть, если пожелаете.
   Огорчение распалило ее и ввело в краску.
   – Какое еще пари, сэр? – сердито сказала Джульетта, чтобы скрыть замешательство. – Вы и так получили одну игру в день на всю неделю. И гарантию выполнять ваше желание – как победителя.