Росс Джулия. Рискованное увлечение

   Круглое лицо служанки приняло чопорное выражение. Она снова сделала книксен и попятилась из комнаты.
   Джульетта издала громкий ликующий крик и вновь засмеялась. Она так хохотала, что тряска поставила под угрозу роскошный завтрак.
   «О, мистер Грэнвилл, а не попросить ли мне у вас луну? Не могли бы вы доставить ее мне, убранную серебром и розами? Не достанете ли вы для меня мое прошлое – заново и целиком? А может, заодно и новое будущее?»
   В центре подноса стояло еще одно блюдо, тоже под крышкой. Как только утих безумный смех, Джульетта подняла крышку, прекрасно зная, что под ней.
   Она села поудобнее и с минуту глядела на то, что находится внутри. Тем временем она откусывала кусочки печенья. Амброзия! Пряные сливочные хлопья, приправленные сладостью клубники, таяли на языке. Продолжая изучать блюдо в центре подноса, Джульетта отложила печенье и налила чай.
   Потягивая ароматный напиток, она наклонила голову набок, чтобы лучше оценить работу мастера. Верхушка с остроконечными зелеными листьями была разрезана на ломтики, уложенные кругом. Диковинное заморское чудо, перевитое оранжерейными цветами, обещало райское наслаждение. Сам рай находился внутри естественной чаши, образованной кожурой фрукта. Мякоть его предварительно была аккуратно удалена и разрезана на кусочки. Перед тем как их поместили обратно, каждому была придана форма того или иного цветка. Рукотворные растения переливались на солнце подобно янтарной жидкости.
   Джульетта отставила чай и взяла вилку. Подцепила кусочек золотистого фрукта и, прежде чем вкусить божественное лакомство, прикрыла глаза.
   Нет, то была не луна. Свежий ананас.
 
 
   Кейт оказалась права. День выдался такой же душный. Жара свела на нет утреннюю прохладу. После быстрого обхода сада Джульетта удалилась в свою гостиную. Доносившиеся время от времени разговоры и лязг домашней утвари ее не тревожили. Тилли с новыми служанками выполнили всю работу, которая у Джульетты обычно занимала целый день. Теперь она могла устроить себе каникулы. Могла читать, отдыхать в шезлонге у окна и предаваться полной праздности. Так почему не насладиться, если появилась возможность?
   Джульетта пробежала пальцем по корешкам книг и вытащила томик с арабскими сказками. Там был экзотический мир с магией и захватывающими приключениями. Там была девушка, которая вышла замуж за султана. По неразумности? Джульетта мрачно улыбнулась. Несомненно, у арабских леди был очень ограниченный выбор, и они научились использовать его самым выгодным образом. Шахразада, вынужденная занимать султана очередной чудесной сказкой, каждый раз рисковала умереть на рассвете. Конечно, Джульетта понимала несопоставимость той опасности со своим собственным необдуманным замужеством. В отличие от вымысла в жизни все происходит менее драматично, хотя подчас так же болезненно.
   Мисах, Седрах и Авденаго терлись вокруг нее, недовольные, что она никак не усядется. Она посмотрела на котов, единственных компаньонов: наследство, доставшееся ей от мисс Паррет вместе с этим домом. Вообще-то еще ни одна кошка никогда не являлась собственностью своего хозяина. Во всяком случае, не принадлежала ему так, как Шахразада султану. И как жена своему мужу.
   «Так-то оно так, но здесь – другое дело. – Джульетта почти повторила это вслух. – Жена принадлежит своему мужу».
   Сквозь открытое окно ветер доносил голоса служанок. В воздухе плыло гудение пчел. Издалека приглушенно слышалось карканье грачей, устроивших свои гнездовья в Милл-Спинни.
   Мистер Олден Грэнвилл думал, что она вдова. Здесь тоже все так думали. Это было залогом ее безопасного существования в будущем. Но она не была вдовой. Она была мужняя жена.
   Пять лет назад, после разыгравшейся трагедии, Джордж уехал, оставив ее без всяких средств. Но она по-прежнему оставалась замужней женщиной. И останется ею, пока смерть не разлучит их. Если он найдет ее здесь, он может заявить все свои права на ее собственность, ее внимание, ее личность. Ее собственное тело – и то не принадлежало ей.
   «Жена принадлежит своему мужу».
   Она не должна это забывать. И даже на минуту не должна думать, что этот короткий эпизод с очаровательным странником что-то изменит в ее положении. Даже просто развлекать его шахматами – все равно что играть с огнем. Это полное безумие, если она думает, что может согреться в пламени, не сгорев. Если она заведет любовника, ей никуда не спрятаться. Рано или поздно это станет известно, и она будет изобличена. К тому же она давала обет и дорого за него заплатила. И чем бы в итоге ни обернулось то поспешное бракосочетание, это не то, к чему можно относиться с легкостью. И все же… и все же…
   Когда прибыл экипаж, было по-прежнему жарко, хоть и вечерело. Ливрейный лакей внес три коробки и протянул Джульетте письмо. Убирая волосы с влажного лба, она в течение нескольких минут пребывала в крайнем замешательстве. В глаза бросалось ее имя, написанное на лицевой стороне той же рукой, что и утренняя открытка. Вероятно, он не сможет приехать вечером на их шахматный матч и приносит извинения! На какую-то долю секунды Джульетту пронзило разочарование. О Боже, как глупо!
   Служанки смотрели на нее с нескрываемым любопытством. Она распрямила спину и пошла в гостиную. Послание было запечатано воском с таким же гербом, как на ложках.
   Джульетта распечатала письмо.
 
   «Мадам, представьте итальянский вечер. Очень душный вечер после очень жаркого дня. В бархатном небе скоро зажгутся звезды. Белокаменные дома поблескивают, словно зажженные лампы. Сама земля пышет жаром. Но может налететь прохладный бриз, чтобы унести раскаленный воздух за выжженные холмы. Возможно, зефир принесет нам спокойное дыхание от холодной луны. Не повеет ли в нашем дворике пряным ароматом чужеземных цветов и духом истории? И не устроить ли нам легкий ужин с вином? Я отправил Вам платье в итальянском стиле. Думаю, оно может вам понравиться.
   Г.».
 
   Джульетта с минуту тупо смотрела на бумагу. Затем пошла обратно в прихожую, где служанки по-прежнему суетились около коробок.
   – О, мэм! – Веснушчатое лицо Тилли сияло, как восходящее солнце. – На одной коробке был ярлык – «для кухни», Бетти смотрит, что там. А та коробка с пометкой «для ванной» – для Кейт. На всех остальных написано не по-нашему.
   Джульетта прочитала на самой большой коробке – «Vesti-menti di confidenza».^[3]
   Она не знала итальянского, но могла догадаться, что это значит.
   – Это для меня, – сказала она. – Оставьте это здесь.
   – Мэм, вы не собираетесь ее открывать? – Тилли не скрывала уныния.
   Джульетта покачала головой. «Платье в итальянском стиле».
   – Мэм, здесь приколота еще одна записка. – Кейт передала ей сложенную бумагу.
 
   «Мне будет чрезвычайно приятно, если вы наденете это. Я же надену свое.
   Г.».
 
   К концу вечера Джульетта напоминала дерганую барышню. Зной не спадал, воздух сгустился, напитанный испарениями. Она вздрагивала и вскакивала каждый раз при малейших звуках. Она воображала, как отчитывает его и отправляет прочь. Или, как безумная, просит, чтобы он целовал ее. Итальянский ужин она не рискнула вообразить.
   Почему нет дождя?
   Почему не едет он?
   Она так перенервничала, что у нее пропал аппетит. После того как она проходила целый день в своем отсыревшем платье, ее тело горело, как будто этот мужчина уже вдохнул в нее страсть.
   «Я не вдова, – говорила себе Джульетта. – Я замужняя женщина».
   Она мерила шагами маленькую гостиную. Несколько раз поднималась наверх и возвращалась вниз. Ходила по коридорам и по своей тесной спальне. Она должна выиграть этот матч, вот и все!
   «Вы действительно хотите остаться здесь навсегда? Жить замурованной подобно мушке в янтаре, пока мир тем временем шумит и веселится без вас?»
   Мимо окна пролетела летучая мышь. Джульетта подбежала к распахнутым створкам и перегнулась через подоконник. Солнце почти скрылось за лесом. Мистер Грэнвилл должен скоро приехать.
   «…встречайте меня завтра после захода солнца».
   – Мэм, – сказала у нее за спиной Кейт, – я наполнила ванну.
   Джульетта резко повернулась.
   – В предбаннике кухни, – добавила служанка. – Ванну доставили около часа назад.
   – Ванну?
   – Да, мэм. И еще одну записку. – Кейт протянула послание.
 
   «В Италии переодевание в самые что ни на есть небрежные одежды и приятные посиделки в патио с друзьями – это просто вежливый, цивилизованный способ проводить летние вечера. И хочу вас заверить – наш итальянский ужин не начнется, пока вы не прибудете в беседку.
   Г.».
 
   Значит, он не станет врываться сюда, пока она купается! Эротический смысл этого умозаключения заставил Джульетту густо покраснеть. Что с ней происходит? Естественно, ни один джентльмен не позволит себе столь скандальной выходки.
   Ее нижние юбки липли к разгоряченной коже.
   – Да. Я с удовольствием искупаюсь.
   Джульетта уже много лет не принимала ванну. Кипятить столько воды, одной наполнять ванну и потом выливать из нее воду требовало слишком большого труда. Поэтому она довольствовалась ежедневными обтираниями.
   Он прислал мыло, пышные белые полотенца и льняной купальный халат. Ужасно неприличные подарки. Ни одна леди не должна их принимать.
   Какое это было блаженство – лежать в тепловатой, как парное молоко, воде, позволяя горничной смывать то, что осталось от жаркого дня. Кейт отмывала каждый кусочек кожи, и он выныривал из ее рук ослепительно белым.
   Кейт отошла в сторону за какой-то мелочью. Небольшой шум заставил Джульетту поднять глаза. Вокруг было пусто. Никакого золотоволосого мужчины, ухмыляющегося над открытым оконцем предбанника. Ничего, кроме тихого летнего вечера. Ничего, что могло причинить ей беспокойство.
   Если он ворвется к ней, что он может увидеть?
   Джульетта оглядела себя. Грудь под влажной тканью отсвечивала розовым, и на этом фоне резко выделялись темные соски. По жилам пробежало тепло. Если он ворвется к ней…
   Но Джульетта знала, что он этого не сделает. Знала даже без его заверений. Олден Грэнвилл не тот человек, кто может себе это позволить. Он гораздо умнее и тоньше.
   Кейт вымыла ей волосы смесью мыльной пены с настоем трав и сполоснула чистой водой. Потом помогла выбраться из ванны и вытереться. После теплой ванны Джульетту разморило. Неужели опять влезать в нижнее белье, тугой корсет, юбки на кринолинах и подпихивать за декольте кружевную косынку?
   – Я принесу итальянское платье, – сказала Кейт. – Я взяла на себя смелость распаковать его для вас. Здесь еще одна записка.
   Стоя посреди комнаты, Джульетта прочитала строки, написанные витиеватым почерком:
 
   «Партнер целиком сбросил с себя официальный костюм дня. Наши правила предписывают, чтобы леди были в комнатной обуви вместо туфель. Никакой тяжелой, лишней одежды или чопорности, подчеркнутой корсетами. Никаких шляп и фижм. Только муслиновые рукава, перехваченные лентами, а также – простая нижняя юбка из люстрина.
   Неприлично? Лишь слегка.
   Чувственно? Неимоверно.
   И очень либерально.
   Г.».
 
   Джульетта почти видела, как он улыбается.
   – А как одет джентльмен? – спросила она.
   – Когда? – Кейт встала в дверях. – В Италии? По правде сказать, не знаю, мэм. Там, за границей, у них наверняка совсем другие вкусы и фасоны, – добавила горничная.
   На руке у нее висели белые подвязки, легкие и заманчивые. Темно-синий муслин спадал изящными пышными складками, трепетали ленты. Vestimenti di confidenza.
   Неужели он подумал, что у Джульетты Ситон не хватит духа это надеть?
   Конечно же, нет. Он надеялся на обратное.
   Сначала Джульетта надела корсет и одну из своих сорочек. Все-таки без этих вещей даже итальянские леди, наверное, не принимают гостей. Потом она позволила Кейт расчесать ей волосы и перевязать сзади лентой. Почти как в полусне она скользнула в прозрачный пеньюар с ленточками на рукавах и надела сверху тонкую муслиновую тунику синего цвета. Индиго. Море и темное вино. И все такое воздушное, невесомое, как перышко!
   Кейт подала ей пару домашних туфель. Простых, без каблуков. Джульетта просунула босые ступни в прохладную кожу. Тонкий, как паутина, хлопок при движении ласкал ее голые руки и ноги.
   Она прошла в кухню и встала перед окном. Начинало смеркаться, и в стекле все отражалось, как в зеркале. Оттуда на нее смотрела незнакомая женщина в свободной одежде, с рассыпавшимися по спине влажными волосами, с раскрасневшейся после купания кожей и трепещущими ленточками. Вырез туники позволял видеть часть шеи. В этой одежде не было ничего нескромного.
   Она только воспринималась такой.
 
 

Глава 6

 
   Мистер Хардкасл аккуратно приподнял полы камзола, усаживаясь перед камином, хотя очаг уже давно погас и остыл. Джордж Хардкасл, несомненно, был довольно красивый мужчина – смуглый, артистичный, с крепкими скулами, которые так часто привлекают леди.
   – Ну, что вы можете сообщить мне о моей жене, сэр?
   – Значит, в России никогда не бывает по-настоящему тепло? – Роберт Давенби старался вдохнуть в свой вопрос как можно больше участия.
   – Все дело в привычке. Обычно я стараюсь не оставаться смрадном Лондоне в середине лета. Сейчас я здесь только потому, что… – Он запнулся, будто почувствовал неловкость. «Олух убогий!» – Словом, мне немного изменила удача, если быть честным. – В голосе у него проскользнули действительно тревожные нотки. – У меня появились соперники, которые рушат мой бизнес. Клянусь Богом, сэр! Просто ума не приложу, кто это!
   Давенби поднял бровь.
   – Чертовски скверная ситуация, сэр. Но я не ответил на ваш вопрос. Так вот, сообщаю – ваша жена исчезла несколько лет назад. И с тех пор о ней ни слуху ни духу.
   – Исчезла? Проклятие! Как она могла исчезнуть? Ее отец…
   – Отрекся от нее. – Давенби поднял свой бокал и отпил вино. – После злосчастного скандала и трагической развязки. Поэтому вполне возможно, что ваша жена сменила имя.
   – Тогда на какие средства она живет? Вероятнее всего, завела любовника! Кто ее содержит?
   У Давенби пропали последние крохи сочувствия к нему. Для Хардкасла это был опасный момент.
   – Если бы она была чьей-то любовницей, сэр, мы все услышали бы об этом.
   – В таком случае, может, слухи о ее вступлении в наследные права верны? – Хардкасл шагнул вперед. – Черт побери! Как велико наследство?
   – Понятия не имею. Я ничего не слышал о ней с тех пор, как вы уехали в Москву.
   – Потому что вы скорее всего из кожи вон лезли, домогаясь ее!
   – Возможно, я бы так и сделал, если бы мне выпал шанс. Но этого не произошло. – Давенби улыбнулся, хотя не видел здесь ничего забавного.
   Джордж пристально посмотрел на него:
   – Вас по-прежнему зовут Дав?
   Рубиновая жидкость прокрутилась в бокале, омрачившись черными тенями. Отправить такого человека, как Хардкасл, строго по адресу для Давенби не составляло никакого труда. Он мог бы сделать это прямо сейчас, без укоров совести.
   – Подобную вольность позволяют себе только мои самые близкие друзья, сэр. И временами мои враги. Я надеюсь, вы будете употреблять мое полное имя.
   Мужчина покраснел.
   – Сэр, вы по-прежнему претендуете на пальму первенства среди самых знаменитых ловеласов в Лондоне?
   – Увы! – Давенби быстро взглянул на человека, которого только что выбрал – но разумно ли? – в качестве пешки в очень хитрой игре. – Виконт Грейсчерч похитил сие звание, как только вернулся из Италии.
   Джордж Хардкасл разразился звонким, как колокольчик, смехом.
   – Это я уже слышал в кулуарах. Сэр Реджинальд Денби рассказывал! Это история с тем лугом? Леди обещала переспать с Грейсчерчем, если он заготовит для нее сено на двадцати акрах. Подумать только! Содрал с себя всю одежду и, голый как липка, под хохот деревни раздаривал все, что Бог дал. За час управился с тем чертовым лугом и после покувыркался с леди в стогу сена! Это правда?
   – Я там не был, дружище.
   – Но все-таки он ее завалил?
   – Грейсчерч? – сказал Давенби. – Перед ним еще не устояла ни одна женщина.
   – И кто была та шлюха?
   – Понятия не имею, сэр. Однако похотливого виконта всю неделю не видят в его лондонском жилище. Нет его и в Грейсчерч-Эбби.
   – И усадьба разваливается на куски, пока он проматывает свое состояние, насколько я слышал. Но им до сих пор ничего не делается, чтобы поправить положение. – Джордж ударил кулаком в ладонь. – Женщины – это погибель для мужчин, сэр! А моя жена между тем наслаждается своим наследством!
   – Это, должно быть, очень неприятно. – Давенби отставил свое вино. – Сейчас, когда ваши собственные дела так пошатнулись, что вы собираетесь делать?
   – Естественно, я заберу у моей жены собственность, – сказал Джордж Хардкасл. – Как только ее разыщу.
   Дверь за спиной у них открылась.
   – Прелестная история, – сказал вошедший. – Вы позволите присоединиться к вам, Давенби? А вы, Хардкасл? Я невольно подслушал ваш разговор.
   Джордж вскочил на ноги и поклонился:
   – Милорд!
   Лорд Эдвард Вейн сел и вытянул перед собой длинные ноги.
   – К сожалению, не могу задерживаться. Я должен отбыть из города через час… в Мэрион-Холл, поместье сэра Реджинальда в Херефордшире. Но мне нужно переговорить с Давенби. Вы не возражаете, Хардкасл?
   Джордж покраснел и поклонился.
   – Разумеется, нет, милорд. – Он снова поклонился. – Мое почтение, Давенби.
   Лорд Эдвард наблюдал, как он уходит.
   – Скряга. Вы считаете, парень должен быть полностью посвящен, Давенби?
   Давенби встал и потянулся. Он должен во что бы то ни стало осуществить свой жизненно важный план, касающийся лорда Эдварда, но не должен особенно ликовать по этому поводу.
   – Нет. Просто скажем, что его бизнес накрылся.
   Сын герцога закрыл глаза и откинулся на спину.
   – К несчастью. Неизбежное следствие вашего личного вмешательства в его предприятие, включая и мои собственные инвестиции. Он понял намек, что его жена имеет свой доход и собственность?
   – Едва ли это ее собственность. Все, чем она владеет, по праву принадлежит Хардкаслу. – Давенби повернулся, изучая напудренное лицо собеседника, чуть заметно ухмыляясь себе под нос. – Эта грязная байка относительно Грейсчерча – правда?
   – А кто знает? Толком – никто. Но разве это так важно? Важно то, что мы знаем местонахождение миссис Хардкасл. Я полагаю, мы должны будем довести это до сведения ее мужа, когда придет время. Хотя бы из одного чувства долга…
   Сын герцога вызывал у Давенби все большее презрение.
   – Вас нисколько не смущает Грейсчерч? Вы не считаете, что ставкой на виконта можете поставить под угрозу свою игру?
   – Помилуйте, сэр! И это говорит доблестный Дав? Вы завидуете виконту? Вы хотели бы, чтобы я выбрал для этой роли вас?
   Давенби кивнул.
   – Touche^[4]. Если верить слухам, она должна быть дьявольски, красива. Но в то же время одна-одинешенька в этом мире.
   Лорд Эдвард широко раскрыл глаза и удивленно посмотрел на своего партнера.
   – Едва ли, при живом-то муже.
 
 
   Дорожка в беседку была освещена маленькими фонариками. Джульетта следовала за ними как мотылек, летящий на свет. Деревья замерли в безмятежном воздухе, Горячий кирпич источал жар. В невесомом пеньюаре цвета индиго, раздувающемся вокруг ног, она, казалось, не идет, а плывет.
   Стол был застелен скатертью. Грубые сиденья заставлены шелковыми подушками. Вход в беседку с одной стороны был задрапирован белым муслином. Легкий ветерок, теперь уже прохладный, слегка шевелил занавески. В мягком свете фонарей, свисающих с крыши беседки, поблескивал хрусталь. На столе ожидали два бокала, несколько бутылок и блюд под крышками.
   На шахматной доске уже выстроились фигуры.
   Джульетта потрогала пальцем белого короля.
   – Легкий ужин, – мягко сказал голос сзади. – И наш матч, конечно.
   У нее загудела кровь в висках и затряслись руки. Ей казалось, что она ощущает, как его взгляд пробегает по телу подобно касанию перышка.
   Она подняла голову. Ее плечи жаждали прикосновения. Джульетта предвкушала, как его руки обовьются вокруг ее талии. Волосы ждали, когда их отодвинут в сторону, чтобы… Это было ужасно – сознавать предательство собственного тела, свою невероятную слабость и желание, которые однажды привели ее к губительному замужеству.
   Джульетта ждала, терзаемая зовом плоти. Олден Грэнвилл мог это видеть, но наверняка не станет ничего делать без приглашения.
   А она никогда не пригласит его.
   – Я надела итальянское платье, – сказала она. Голос ее прозвучал слишком резко. Она вдохнула поглубже, чтобы успокоиться, – Вы не хотите сделать мне комплимент, сэр?
   – Любите комплименты? – Легкая хрипотца в его голосе ласкала ухо. – Они могут быть непомерны.
   Легкая ткань коснулась ее разгоряченных бедер, когда она повернулась к нему лицом.
   Он был в длинной белой мантии, спадающей от плеч до лодыжек, и свободном черном халате, расшитом серебряной нитью. Сквозь открытый ворот проглядывала обнаженная грудь. Его кожа на сильной шее отсвечивала подобно слоновой кости. Чистые волосы, только слегка схваченные лентой, растекались по спине, как сусальное золото.
   Он был в простых комнатных туфлях, таких же, как у нее. Это позволило ему приблизиться бесшумно, подобно ночным обитателям сада.
   Подобное одеяние на мужчине выглядело шокирующим. Слишком похожим на спальное. Но она уже видела мистера Грэнвилла полуобнаженным, когда он косил траву. Чем это хуже? Джульетта опустила глаза, чтобы он не заметил в них смятения, и попыталась собраться с чувствами. Выразить ему свой гнев или возмущение?
   – Английский турист, приезжающий в Италию, – равнодушно сказал он, – обычно задает вопрос, надевает ли джентльмен под халат какие-нибудь панталоны. Отвечать на подобный вопрос, разумеется, было бы слишком нескромно.
   У Джульетты горели щеки от столь откровенного бесстыдства, но она подняла глаза и засмеялась.
   Он улыбнулся и подал ей руку:
   – Вина?
   – С удовольствием. – Джульетта положила ладонь ему на руку и позволила помочь ей сесть. Да ради Бога! Пусть не думает, что она станет обращать внимание на такие мелочи. Что за глупая условность? Почему джентльмен должен ассистировать леди, будто она совершенно беспомощна? Будто без его поддержки она и впрямь рассыплется! Однако, когда он коснулся ее руки, внутри неожиданно пробудилось дремлющее ощущение своей женской хрупкости. Разговор сам по себе стоил нервов.
   – Спасибо, – сказала она, когда мистер Грэнвилл налил вина.
   Он сел напротив нее. Свет фонаря падал на стол, оставляя мужчину в тени, кроме рук, наполнявших бокалы.
   Рубиновая жидкость засветилась в хрустале.
   Откинувшись назад, окутанная темнотой, Джульетта потягивала выдержанное вино. Ничего лучшего она не пробовала уже много лет. Восхитительное вино. Пьянящее. Но ее это не удивляло.
   – Ужин? – Мистер Грэнвилл поднял крышку. – Вы позволите поухаживать за вами?
   Леди, утонченная, беспомощная – он такой ее считает? Однажды она почти поверила этому.
   – Спасибо, – сказала Джульетта.
   Он нарезал ломтиками белый сыр и сочный красный плод со звездчатой сердцевиной и мелкими семечками. Потом щедро посыпал его солью и черным перцем.
   – У итальянцев это называется яблоками любви, другими словами – томаты. Мы, в Англии, обычно их не едим.
   – Бытует мнение, что они ядовиты. – Джульетта откинулась на роскошные подушки.
   – Придется рискнуть. – Он разложил ломтики на две тарелки.
   – А вы любите рисковать, – заметила Джульетта.
   – Как и вы, – ответил он, лукаво взглядывая на помидоры.
   – Только в безопасных дозах, – сказала Джульетта.
   Пульс ускорил ритм, сорвавшись в бешеный галоп. Приподнятое настроение подогревалось чрезмерным волнением. Она следила, как мистер Грэнвилл разламывает куски хлеба и кладет на теплую поверхность сыр, помидоры и листья базилика. Яблоки любви с розмариновым хлебом. «Розмарин – это памятка: молись, люби, помни».
   – Риск по определению не может быть безопасен. Он подразумевает – все или ничего.
   – Я это не признаю, – сказала Джульетта. – Я придерживаюсь собственных правил. Во всяком случае, на сегодняшний вечер. Так почему все-таки яблоки любви, сэр?
   Его взгляд столкнулся с ее взглядом.
   – Конечно же, потому, что они возбуждают, – улыбнулся он.
   Пеньюар мягко прошелестел поверх ее бедер. У нее пробежали мурашки по коже.
   – Стало быть, томаты – излюбленная пища распутника?
   Глаза мистера Грэнвилла потемнели, вторя таинству вечера. Он поставил перед ней тарелку и своей вилкой наколол дольку помидора.
   – Вы полагаете, распутник получает удовольствие лишь в постели? – Он откусил кусочек.
   – А где еще?
   Джульетта нарочито ласкала в пальцах ножку бокала. Олден поднял свой бокал, поддерживая жест блуждающей Улыбкой.
   – Дело не в самой постели. Для меня удовольствие состоит в том, чтобы соблазнить женщину.
   – Потому что для вас ее сердце является трофеем?
   – Нет. Не поэтому. Чем искуснее соблазн, тем слаще то, что потом происходит в постели.
   – Ах вот как! Тогда, если женщина отдает вам свое сердце, это следует считать просто несчастным случаем?
   Его бокал наклонился.
   – Почему несчастным? – Олден сделал долгий глоток.