Страница:
«Никаких», – угрюмо подтвердил Гарри.
«А я был так уверен, что это Малфой», – наверное уже в сотый раз повторил Рон.
«Что это?» – спросил Гарри, указывая на что-то золотое, выглядывающее из-под подушки Эрмионы.
«Это только пожелание о скором выздоровлении», – сказала Эрмиона, поспешно стараясь спрятать открытку, но Рон оказался быстрее. Он вытащил её, открыл и прочёл вслух:
«Для мисс Грангер, с пожеланием наискорейшего выздоровления, от вашего беспокоящегося учителя – профессора Гилдероя Локхарта, Кавалера Ордена Мерлина Третьего Класса, Почетного Члена Лиги Защиты от Тёмных Сил, Пятикратного Обладателя Самой Очаровательной Улыбки от Колдовского Еженедельника».
Рон, сморщив нос, взглянул на Эрмиону:
«И с этим под подушкой ты спишь?» Но ответить Эрмионе не пришлось, так как мадам Помфрей пришла с очередной дозой лекарства и выставила мальчиков из палаты.
«Может быть, этот Локхарт самый ловкий парень на свете?» – спросил Рон у Гарри, пока они поднимались по лестнице в гриффиндорскую башню. Когда сегодня Снэйп выдал им задание на дом, Гарри решил, что успеет закончить его как раз к шестому классу. Рон открыл рот, чтобы сказать, как он жалеет, что не спросил у Эрмионы, сколько крысиных хвостиков нужно добавить в средство для отращивания волос, как вдруг до их ушей донёсся возмущенный вопль.
«Это Филч», – пробормотал Гарри, когда они торопливо поднялись по лестнице и остановились:
«Думаешь, ещё на кого-нибудь напали?» – спросил Рон. Они замерли, прислушиваясь к сердитым воплям Филча:
«Ещё больше работы! Всю ночь драить полы, как будто мне больше нечем заняться! Всё, это последняя капля, я иду к Дамблдору…» Его шаги прогромыхали по невидимому коридору, и они услышали, как вдалеке хлопнула дверь.
Друзья посмотрели за угол. Это был тот самый коридор, где Филч стоял на посту с того самого дня, когда атаковали Миссис Норрис. Они увидели, отчего он так разорался. Из туалета Мрачной Миртл всё ещё текла вода, огромная лужа затопила уже полкоридора. Теперь, когда стихли крики Филча, они услышали вопли Миртл, подхваченные эхом.
«Что там с ней ещё произошло?» – полюбопытствовал Рон.
«Пошли посмотрим», – предложил Гарри, и, подняв мантии, они пересекли растёкшуюся лужу, подошли к двери, на которой висела табличка: «НЕ РАБОТАЕТ», и, как всегда, не обращая на неё внимания, вошли. Мрачная Миртл плакала, наверное, ещё громче и сильнее, чем когда-либо. Она, как обычно, пряталась в собственном туалете. Здесь было темно, потому что бурный поток слез потушил все свечи, попутно намочив стены и пол.
«Что случилось, Миртл?» – поинтересовался Гарри.
«Кто это? – горестно всхлипнула Миртл. – Пришли ещё чем-нибудь в меня кинуть?» Гарри приблизился к ней и спросил:
«Зачем мне в тебя чем-то кидать?»
«Не спрашивайте меня, – воскликнула Миртл, ныряя и вновь затопляя ещё не просохший пол. – Вот она я, занимаюсь своими делами, а кто-то думает, что кидаться в меня книжками весело…»
«Но тебе ведь от этого не больно, – возразил Гарри. – Книга ведь просто пройдёт сквозь тебя, разве нет?» Зря он это сказал. Миртл взмыла в воздух и завизжала:
«Давайте все кидать книги в Миртл, ведь ей не больно! Десять очков, если попадёшь ей в живот!
Пятьдесят очков, если попадёшь в голову! Ха-ха! Какая хорошая игра, да? Я так не думаю!»
«А кто её в тебя кинул?» – спросил Гарри.
«Я не знаю… Я сидела на трубе и думала о смерти, а она упала мне прямо на голову, – ответила Миртл. – Она вон там, её смыло…» Гарри и Рон посмотрели под раковину, куда показывала Миртл. Там лежала маленькая тонкая книжка в потёртой чёрной обложке, мокрая, как и всё вокруг в туалете. Гарри наклонился, собираясь её поднять, но Рон остановил его.
«В чём дело?» – удивился Гарри.
«Ты что, с ума сошёл? – спросил Рон. – Это же может быть опасно».
«Опасно? – смеясь, переспросил Гарри. – Да как она может быть опасной?»
«Ты удивишься, но… – продолжал Рон, с опаской глядя на книгу, – …министерство конфисковало кое-какие книги, папа рассказывал – там была одна, которая выжигала глаза. А все, кто читал „Колдовские куплеты“, говорили лимериками до конца своих дней. А у одной старой ведьмы из Бата была книга, и если ты читал её, то читал и не мог остановиться. А…»
«Ну всё, хватит, я понял», – перебил его Гарри. Маленькая книга лежала на полу, невзрачная и сырая.
«Но мы ничего узнаем, пока не посмотрим, что в ней», – сказал он, перегнувшись через Рона и подняв её. Гарри сразу определил, что это был дневник, а выцветшая дата на обложке подсказала ему, что книге исполнилось пятьдесят лет. Он с нетерпением открыл её. На первой странице Гарри смог с трудом разобрать лишь имя:
«Т.Д.Д. Ребус», так как все чернила размыло.
«Листай дальше, – сказал Рон, осторожно приближаясь и заглядывая Гарри через плечо. – Я знаю это имя… Т.Д.Д. Ребус получил награду за особые заслуги перед школой пятьдесят лет тому назад».
«Откуда ты знаешь?» – удивлённо спросил Гарри.
«Да просто Филч заставлял меня полировать его награду чуть ли не пятьдесят раз, – негодующе ответил Рон. – Это то имя, на которое я изрыгал слизняков. Если бы ты целый час отмывал слизь с одного имени, ты бы его тоже запомнил». Гарри листал страницы дальше. Они были чисты. Во всём дневнике не было и следа пера и чернил, ни слова о дне рождения какой-нибудь тётушки Мэйбл или о записи к дантисту на полчетвёртого.
«Он в нём никогда ничего не писал», – разочарованно протянул Гарри.
«Интересно, почему кто-то захотел его выбросить?» – полюбопытствовал Рон. Гарри перевернул книгу и увидел название канцелярского магазина с адресом: проезд Воксхолл, Лондон.
«Наверное, он был магглом, – размышлял Гарри вслух. – Если купил дневник на проезде Воксхолл…»
«Тебе это не поможет, – сказал Рон. И понизил голос: – Пятьдесят очков, если кинешь его сквозь нос Миртл». Тем не менее Гарри положил дневник в карман.
В начале февраля Эрмиона вышла из больницы, безусая, бесхвостая и не пушистая. В первый же вечер её возвращения в Гриффиндор Гарри показал ей дневник Ребуса и рассказал, как они его нашли.
«У-у-у, может у него есть какие-то скрытые силы?» – воодушевилась Эрмиона, взяв дневник и оглядывая его.
«Если и есть, то он их хорошо припрятал, – заметил Рон. – Наверняка он жутко стеснителен. Не знаю, почему ты не выкинул его, Гарри».
«Хотел бы я знать, кто на самом деле пытался его выкинуть, – ответил Гарри. – И неплохо было бы выяснить, за что Ребус получил свою награду».
«Это могло быть чем угодно, – сказал Рон. – Может, он получил тридцать С.О.В. или спас учителя от гигантского спрута. Он мог убить Миртл, оказав всем огромную услугу…»
По выражению лица Эрмионы Гарри понял, что она подумала о том же, о чём и он.
«В чём дело?» – спросил Рон, переводя взгляд с одного на другого.
«Ну, Потайная Комната была открыта пятьдесят лет тому назад, не так ли? – сказал Гарри. – Малфой проговорился».
«Ну…», – медленно сказал Рон.
«И дневнику – тоже пятьдесят лет», – продолжала Эрмиона, нервно постукивая по нему.
«И что?»
«Рон, проснись и пой, – не выдержала Эрмиона. – Мы знаем, что человека, который открыл Потайную Комнату, исключили из школы пятьдесят лет тому назад. Мы знаем, что Т.Д.Д. Ребус пятьдесят лет тому назад получил награду. А что, если Ребус получил её за поимку Наследника Слитерина? Его дневник может подсказать нам, где находится Потайная Комната и кто в ней живёт – человек, стоящий за этими нападениями, явно не хочет, чтобы кто-то об этом узнал».
«Железная логика, Эрмиона, – сказал Рон. – Только одна маленькая загвоздка. В дневнике – ничего – не написано». Но Эрмиона уже достала волшебную палочку.
«Это могут быть невидимые чернила!» – прошептала она. Она постучала по дневнику палочкой и произнесла:
«Появитум!» Ничего не произошло. Ничуть не разочаровавшись, Эрмиона снова запустила руку в сумку и извлекла оттуда, как показалось Гарри и Рону, светлый красный ластик.
«Это выявитель, я купила его на Диагон Аллее», – объяснила Эрмиона. Она сильно потёрла на странице за первое января. И снова ничего не изменилось.
«Я говорю вам, там ничего нет, – повторил Рон. – Ребус получил дневник на Рождество, и даже не потрудился чего-нибудь в нём написать».
Гарри не смог бы объяснить, почему он не выбросил дневник Ребуса. Несмотря на отсутствие записей, он иногда листал чистые страницы, словно там была написана история, которую он хотел дочитать. И хотя он был уверен, что никогда не слышал имени Т.Д.Д.Ребуса, он чувствовал, что оно для него что-то значит, как будто бы Ребус был другом его раннего детства, про которого Гарри почти забыл. Конечно, это было не так. У него никогда не было друзей до Хогвартса, Дадли об этом позаботился.
Всё-таки Гарри хотел больше узнать о Ребусе, поэтому уже на следующий день на перемене он пошёл в Призовую Комнату, чтобы изучить награду Ребуса, в сопровождении заинтригованной Эрмионы и сомневающегося Рона, объявившего по дороге, что он насмотрелся на Призовую комнату на всю оставшуюся жизнь. Отполированную награду Ребуса перенесли в самый дальний угол комнаты. На ней не было написано, за что он её получил («Это тоже хорошо, а то она бы стала больше, и я бы до сих пор её оттирал», – сказал Рон). Однако они нашли имя Ребуса на старой медали «За магические заслуги» и в списке главных префектов.
«Здорово смахивает на Перси, – морща нос, сказал Рон. – Префект, главный префект… наверное, был лучше всех по всем предметам…»
«Ты говоришь так, как будто это плохо», – немного обиженным голосом сказала Эрмиона.
Хогвартс опять пригрело солнце. В замке все приободрились. Нападений больше не было, после того, с Джастином и Почти Безголовым Ником, а мадам Помфрей с радостью объявила, что мандрагора стала молчаливой и задумчивой, а значит покидает пору детства.
«Как только у них исчезнут прыщи, они будут готовы к очередной пересадке, – услышал однажды днём Гарри, как она говорила Филчу. – А после этого недолго уже останется ждать, чтобы их собрать и приготовить. И вы сразу же получите Миссис Норрис обратно». Может быть, Наследник Слитерина устал, думал Гарри. Вся школа была начеку, и открывать Потайную Комнату становилось всё рискованней. Может быть, монстр или кто бы он там ни был, впал в спячку на ближайшие пятьдесят лет…
Эрни Макмиллан из Хаффлпаффа не разделял эту оптимистическую точку зрения. Он до сих пор был уверен, что Гарри виновен и «прокололся» в клубе Дуэлянтов. Пивз же никак не изменился; он время от времени выскакивал в коридорах, где было много народу и пел:
«Эй, Гарик-очкарик…», теперь ещё и пританцовывая. Гилдерой Локхарт вёл себя так, будто он сам остановил все нападения. Гарри слышал, как он сказал это профессору Мак-Гонагалл, когда гриффиндорцы строились на преобразовании:
«Я думаю, мы можем больше не опасаться, Минерва, – говорил он, с видом знатока дотрагиваясь до кончика носа и моргая. – Я считаю, что Комнату на этот раз закрыли навсегда. Должно быть, виновник понял, что поймать его для меня лишь дело времени. Весьма разумно остановиться до того, как за тебя взялись всерьёз. Знаете, что сейчас необходимо школе, так это моральная встряска. Стереть воспоминания о прошлом семестре! Больше я пока ничего не скажу, но я знаю, как…» Он опять дотронулся до кончика носа и удалился. Всё прояснилось четырнадцатого февраля за завтраком. Гарри не удалось выспаться из-за поздней тренировки по квиддитчу вечером тринадцатого, и он явился в Большой зал с небольшим опозданием. На мгновение ему показалось, что он ошибся дверью. Все стены были покрыты большими аляповато-розовыми цветами. Более того, с бледно-голубого потолка сыпались конфетти в форме сердечек. Гарри подошёл к гриффиндорскому столу, за которым сидел Рон, ужасно недовольный, о чём можно было заключить по его лицу, и весело хихикающая Эрмиона.
«Что происходит?» – спросил Гарри, садясь на своё место и стряхивая с бекона конфетти. Рон, у которого всё это, по-видимому, вызывало отвращение, показал на учительский стол. Локхарт, в такой же аляповато-розовой мантии, как и всё вокруг, размахивал руками и просил всех замолчать. Учителя рядом с ним сидели с каменными лицами.
Гарри заметил, что у профессора Мак-Гонагалл дёргается щека. Снэйп выглядел так, будто только что выпил большой стакан «Скелероста».
«С днём Святого Валентина! – прокричал Локхарт. – И я хочу поблагодарить тех сорок шесть человек, которые уже прислали мне открытки! Да, я взял на себя ответственность приготовить вам этот сюрприз, но это ещё не всё!» Локхарт хлопнул в ладоши, и в зал вошла дюжина хмурых карликов. Не просто каких-то там карликов. За плечами у них колыхались золотые крылья, а в руках они несли арфы.
«Мои добрые Амуры, разносчики открыток! – сиял Локхарт. – Они будут бродить по школе и разносить поздравления! Но веселье на этом не закончится! Я уверен, что ваши учителя тоже захотят поучаствовать в празднике! Почему бы нам не попросить профессора Снэйпа показать, как делается зелье любви? И если вам интересно, то профессор Флитвик, этот хитрый старый пёс, знает об очаровывании больше, чем любой другой волшебник, которого я когда-либо встречал!»
Профессор Флитвик закрыл лицо руками. Снэйп выглядел так, что тот, кто первым попросил бы у него зелье любви, мог смело рассчитывать на хорошую дозу нагоняя.
«Эрмиона, ну пожалуйста, ну скажи, что тебя не было среди этих сорока шести», – попросил Рон, когда они пошли на первый урок. Но Эрмиона не ответила, внезапно озаботившись поисками расписания у себя в сумке. Весь день напролёт
«Амуры» заплывали в классы, мешая учителям и задерживая учеников, и в середине дня, когда гриффиндорцы торопились на урок колдовства, один из них столкнулся с Гарри.
«О, Гарри Поттер!» – закричал этот особенно мрачный карлик, расталкивая учеников локтями, чтобы добраться до Гарри. От одной только мысли, что все первоклассники, включая Джинни Висли, сейчас услышат его валентинку, ему захотелось сбежать. Карлик же, распинав толпу, перехватил Гарри прежде, чем тот успел сделать два шага.
«У меня есть музыкальное поздравление персонально для Гарри Поттера», – объявил он, угрожающе размахивая арфой.
«Не здесь», – прошипел Гарри, пытаясь убежать.
«Стой смирно!» – хрюкнул карлик, схватив сумку Гарри и потянув её на себя.
«Отпусти!» – вырывая сумку, зарычал Гарри. Послышался звук рвущихся ниток, и сумка Гарри превратилась в две. Его книги, палочка, пергамент и перо упали на пол, и сверху на них – открытая чернильница.
Гарри бросился собирать свои вещи, прежде чем карлик начнёт петь и в коридоре будет столпотворение.
«Что здесь происходит?» – раздался холодный голос Драко Малфоя. Гарри лихорадочно укладывал свои вещи в разорванную сумку, желая исчезнуть до того, как Малфой услышит его валентинку.
«Что за суматоха?» – произнёс другой знакомый голос, и появился Перси Висли. Бросив всё как есть, Гарри кинулся наутёк, но карлик обхватил его за колени, и они оба рухнули на пол.
«Отлично, – сказал карлик, усаживаясь Гарри на лодыжки. – Вот твоя валентинка:
«Уходите, уходите, звонок прозвенел уже пять минут назад, расходитесь по классам, – говорил он, прогоняя самых младших учеников. – И ты, Малфой…»
Гарри увидел, как Малфой нагнулся и что-то подобрал. Усмехнувшись, он показал это Краббу и Гойлу, и Гарри понял, что это дневник Ребуса.
«Отдай», – тихо сказал он.
«Интересно, что Поттер здесь пишет?» – сказал Малфой, наверное, не заметив дату на обложке и подумав, что это дневник Гарри. По толпе прошёл гул. Джинни испуганно переводила взгляд с дневника на Гарри.
«Отдай его, Малфой», – строго произнес Перси.
«Только после того, как я посмотрю, что в нём», – ответил Малфой, издевательски помахивая дневником перед Гарри. Перси сказал:
«Как префект школы, я…», но Гарри уже потерял терпение. Он достал свою волшебную палочку и крикнул:
«Разоружармус!» – так же, как и Снэйп, когда тот обезоружил Локхарта. Дневник вылетел из руки Малфоя и поднялся в воздух. Рон, широко улыбаясь, поймал его.
«Гарри! – закричал Перси. – Никаких заклинаний в коридорах. Я вынужден буду об этом доложить!» Но Гарри было всё равно, он всё же взял верх над Малфоем, пусть это и стоило пяти очков Гриффиндору. Малфой побелел от ярости, а когда Джинни проходила мимо него к дверям класса, он громко прокричал:
«Я думаю, Поттеру не понравилась твоя валентинка!» Джинни закрыла лицо руками и убежала в класс. Рыча, Рон тоже достал свою палочку, но Гарри его остановил. Он не хотел, чтобы весь урок колдовства Рон отрыгивал слизняков. Гарри не замечал ничего странного в дневнике Ребуса до тех пор, пока они не дошли до класса. Все его книги оказались испачканы красными чернилами, а дневник был чист, словно чернильница и не опрокидывалась на него. Гарри попытался рассказать об этом Рону, но у того опять начались проблемы с палочкой: она пускала большие пурпурные пузыри, и окружающее его мало интересовало.
Гарри пошёл спать раньше, чем все остальные. Отчасти потому, что Фред и Джордж уже достали его, в очередной раз напевая:
«Как кожа жабы его глаза зелёные…», а отчасти оттого, что он хотел ещё раз проверить дневник Ребуса, хотя знал, что Рон не одобрил бы его намерение, считая это пустой тратой времени.
Гарри сел на свою кровать и пролистал чистые страницы, ни на одной из которых не было и следа чернил. Он достал новую баночку чернил, опустил туда перо и сделал кляксу на первой странице. Чернила ярко блеснули на бумаге, а потом исчезли, как будто страница их впитала. Удивлённый, Гарри в очередной раз макнул перо в чернила и написал:
«Меня зовут Гарри Поттер». Слова вспыхнули и исчезли без следа. Потом произошло нечто. Прямо на странице, словно его же собственными чернилами, появились слова, которых он никогда не писал:
«Привет, Гарри Поттер. Меня зовут Том Ребус. Как ты нашёл мой дневник?»
Эти слова тоже исчезли, но только после того, как Гарри начал царапать ответ:
«Кто-то хотел спустить его в унитаз». Он с нетерпением ждал ответа Ребуса.
«Хорошо, что я записал свои воспоминания не с помощью чернил. Я всегда знал, что найдутся люди, которые не захотят читать мой дневник».
«Что ты имеешь в виду?» – удивился Гарри.
«Я имею в виду, что в этом дневнике записаны воспоминания об ужасных событиях. Событиях, которые замалчивались. Событиях, которые происходили в школе колдовства и волшебства Хогвартс».
«Именно здесь я сейчас и нахожусь, – быстро написал Гарри. – Я в Хогвартсе, и здесь происходят ужасные вещи. Ты что-нибудь знаешь о Потайной Комнате?»
Его сердце часто забилось. Ответ Ребуса последовал мгновенно, почерк его стал неровным, как будто он торопился рассказать всё, что знал:
«Конечно, я знаю о Потайной Комнате. В мои дни нам говорили, что это лишь легенда, и она не существует. Но это была ложь. Когда я учился в пятом классе, Комната была открыта, и монстр напал на нескольких учеников, пока не убил одного. Я поймал человека, который открыл комнату, его исключили, но директор, профессор Диппет, считал позором, что такое происходит в Хогвартсе, и запретил мне рассказывать правду. Всем объявили, что девочка погибла в результате несчастного случая. Они вручили мне красивую блестящую награду за мои труды и предупредили, чтобы я молчал, как рыба. Но я знал, что это может случиться ещё раз. Монстр всё ещё был жив, а тот человек, который смог освободить его, не был посажен в тюрьму». Гарри едва не перевернул банку с чернилами, торопясь написать ответ.
«Сейчас это повторяется. Было уже три нападения, и никто не знает, кто за этим стоит. Кто это был в тот раз?»
«Если хочешь, я могу тебе показать, – последовал ответ Ребуса. – Тебе не нужно будет просить меня поклясться в этом. Я возьму тебя в свои воспоминания о той ночи, когда я поймал его». Гарри заколебался, его перо зависло над дневником. Что Ребус имел ввиду? Как мог Гарри попасть в чьи-то воспоминания? Он нервно взглянул на дверь спальни, в которой становилось темно. Когда он вновь посмотрел на дневник, там уже вырисовывались новые слова:
«Давай я тебе покажу».
Гарри задумался на долю секунды и написал две буквы:
«ОК».
Страницы дневника начали перелистываться, словно от ветра, и остановились посреди июня. Гарри увидел, что листик 13-го июня стал превращаться в маленький экран телевизора. Руки Гарри дрожали, он придвинул книгу, чтобы заглянуть в маленькое окошко, и, не успев понять, что произошло, нырнул в открытую страницу, в водоворот цвета и тьмы.
Спустя некоторое время он почувствовал под ногами землю, и размытые очертания вокруг внезапно стали чёткими. Он сразу определил, где находится. Это была круглая комната со спящими портретами – кабинет Дамблдора, но за столом сидел не Дамблдор, а морщинистый, седой, почти лысый волшебник и читал при свете свечи письмо. Гарри раньше никогда не видел этого человека.
«Простите меня, – дрожащим голосом сказал он. – Я не хотел вас беспокоить…»
Но волшебник не взглянул на него. Он продолжал читать, слегка хмурясь. Гарри приблизился к столу и, заикаясь, произнес:
«Гм… Ну, я пойду, можно?» Волшебник его не замечал. Казалось, он его даже не слышит. Подумав, что волшебник, очевидно, глухой, Гарри повысил голос.
«Извините, что я вас побеспокоил», – почти прокричал Гарри. Волшебник со вздохом отложил письмо, встал, прошел мимо Гарри, даже не взглянув на него, и раздвинул шторы. Небо в окне было рубиново-красным; видимо, солнце садилось. Волшебник вернулся за стол, сел и сложил ладони, наблюдая за дверью.
Гарри огляделся. Ни феникса Фокса, ни серебряных украшений. Это был Хогвартс, каким его знал Ребус, и это означало, что этот неизвестный волшебник – директор, но не Дамблдор, – а он, Гарри, был немногим более чем привидение, он был невидим для людей, живших пятьдесят лет тому назад. И тут в дверь постучали.
«Войдите», – тихо сказал старый волшебник. В комнату, снимая шляпу, вошёл мальчик, на вид лет шестнадцати. На его груди сиял серебряный значок префекта. Он был выше Гарри, но у него были такие же чёрные, как смоль, волосы.
«А, Ребус», – сказал директор.
«Вы хотели меня видеть?» – спросил Ребус. Похоже, он волновался.
«Садись, – сказал Диппет. – Я только что прочёл твоё письмо».
«А-а», – произнёс Ребус. Он сел и сжал ладони.
«Мой дорогой мальчик, – добрым голосом произнёс Диппет. – Я не могу разрешить тебе остаться в школе на всё лето. Ты, видимо, не хочешь поехать домой на каникулы?»
«Нет, – тут же ответил Ребус. – Я с удовольствием останусь в Хогвартсе вместо того, чтобы возвращаться в этот… в этот…»
«Ты живёшь в детском доме магглов?» – с любопытством спросил Диппет.
«Так точно, сэр», – ответил Ребус, слегка покраснев.
«Ты – маггл?»
«Наполовину, сэр, – ответил Ребус. – Папа – маггл, мама – ведьма».
«А твои родители…»
«Моя мама умерла сразу же после моего рождения, сэр. В детском доме мне рассказали, что она успела назвать меня Томом, так же, как звали моего отца, и Дволлодером, так же, как звали моего дедушку». Диппет цокнул языком.
«Дело в том, Том, – вздохнул он. – Что мы могли бы устроить тебя на лето, но при данных обстоятельствах…»
«Вы имеете в виду все эти нападения?» – спросил Ребус, и сердце Гарри подпрыгнуло. Он подошёл поближе, боясь пропустить хоть слово.
«Совершенно верно, – подтвердил директор. – Мой дорогой мальчик, ты должен понять, как глупо будет с моей стороны разрешить тебе остаться в замке после окончания семестра. Особенно в свете этой недавней трагедии, смерти этой бедной маленькой девочки… в детском доме тебе никто не причинит вреда. Откровенно говоря, в министерстве магии поговаривают о том, чтобы закрыть школу. Мы больше не контролируем, э… причину всей этой неразберихи…» Глаза Ребуса расширились.
«Сэр… Если бы этого человека поймали, если бы это всё прекратилось…»
«Что ты имеешь в виду? – спросил Диппет, выпрямляясь на стуле. – Ребус, ты что-нибудь знаешь об этих нападениях?»
«Нет, сэр», – быстро ответил Ребус. Но Гарри был уверен, что это было такое же «нет», какое он сам сказал Дамблдору. Диппет откинулся назад, выглядя слегка разочарованным.
«Ты можешь идти, Том…» Ребус сполз со стула и вышел из комнаты. Гарри последовал за ним. Они прошли вниз по двигающейся спиральной лестнице, приближаясь к тёмному коридору. Ребус остановился, и Гарри тоже. По виду Ребуса было похоже, что он о чём-то всерьёз задумался. Он кусал губу, хмуря лоб. Потом, словно приняв решение, он заторопился, и Гарри последовал за ним. Они не встретили ни души, пока не дошли до входа в зал, где Ребуса окликнул высокий волшебник с длинными каштановыми волосами.
«Что ты здесь делаешь так поздно, Том?» Гарри присмотрелся к волшебнику. Это был никто иной, как Дамблдор, помолодевший на пятьдесят лет.
«Мне нужно было увидеться с директором, сэр».
«Ну, тогда торопись в постель, – сказал Дамблдор, наградив Ребуса хорошо знакомым Гарри пронизывающим взглядом. – Тебе лучше не скитаться по коридорам в эти дни. До тех пор, пока…» Он тяжело вздохнул, пожелал Ребусу спокойной ночи и ушёл. Ребус проводил его взглядом, пока Дамблдор не исчез из виду. А затем очень быстро направился вниз по каменной лестнице к подземельям. Гарри следовал за ним по пятам.
«А я был так уверен, что это Малфой», – наверное уже в сотый раз повторил Рон.
«Что это?» – спросил Гарри, указывая на что-то золотое, выглядывающее из-под подушки Эрмионы.
«Это только пожелание о скором выздоровлении», – сказала Эрмиона, поспешно стараясь спрятать открытку, но Рон оказался быстрее. Он вытащил её, открыл и прочёл вслух:
«Для мисс Грангер, с пожеланием наискорейшего выздоровления, от вашего беспокоящегося учителя – профессора Гилдероя Локхарта, Кавалера Ордена Мерлина Третьего Класса, Почетного Члена Лиги Защиты от Тёмных Сил, Пятикратного Обладателя Самой Очаровательной Улыбки от Колдовского Еженедельника».
Рон, сморщив нос, взглянул на Эрмиону:
«И с этим под подушкой ты спишь?» Но ответить Эрмионе не пришлось, так как мадам Помфрей пришла с очередной дозой лекарства и выставила мальчиков из палаты.
«Может быть, этот Локхарт самый ловкий парень на свете?» – спросил Рон у Гарри, пока они поднимались по лестнице в гриффиндорскую башню. Когда сегодня Снэйп выдал им задание на дом, Гарри решил, что успеет закончить его как раз к шестому классу. Рон открыл рот, чтобы сказать, как он жалеет, что не спросил у Эрмионы, сколько крысиных хвостиков нужно добавить в средство для отращивания волос, как вдруг до их ушей донёсся возмущенный вопль.
«Это Филч», – пробормотал Гарри, когда они торопливо поднялись по лестнице и остановились:
«Думаешь, ещё на кого-нибудь напали?» – спросил Рон. Они замерли, прислушиваясь к сердитым воплям Филча:
«Ещё больше работы! Всю ночь драить полы, как будто мне больше нечем заняться! Всё, это последняя капля, я иду к Дамблдору…» Его шаги прогромыхали по невидимому коридору, и они услышали, как вдалеке хлопнула дверь.
Друзья посмотрели за угол. Это был тот самый коридор, где Филч стоял на посту с того самого дня, когда атаковали Миссис Норрис. Они увидели, отчего он так разорался. Из туалета Мрачной Миртл всё ещё текла вода, огромная лужа затопила уже полкоридора. Теперь, когда стихли крики Филча, они услышали вопли Миртл, подхваченные эхом.
«Что там с ней ещё произошло?» – полюбопытствовал Рон.
«Пошли посмотрим», – предложил Гарри, и, подняв мантии, они пересекли растёкшуюся лужу, подошли к двери, на которой висела табличка: «НЕ РАБОТАЕТ», и, как всегда, не обращая на неё внимания, вошли. Мрачная Миртл плакала, наверное, ещё громче и сильнее, чем когда-либо. Она, как обычно, пряталась в собственном туалете. Здесь было темно, потому что бурный поток слез потушил все свечи, попутно намочив стены и пол.
«Что случилось, Миртл?» – поинтересовался Гарри.
«Кто это? – горестно всхлипнула Миртл. – Пришли ещё чем-нибудь в меня кинуть?» Гарри приблизился к ней и спросил:
«Зачем мне в тебя чем-то кидать?»
«Не спрашивайте меня, – воскликнула Миртл, ныряя и вновь затопляя ещё не просохший пол. – Вот она я, занимаюсь своими делами, а кто-то думает, что кидаться в меня книжками весело…»
«Но тебе ведь от этого не больно, – возразил Гарри. – Книга ведь просто пройдёт сквозь тебя, разве нет?» Зря он это сказал. Миртл взмыла в воздух и завизжала:
«Давайте все кидать книги в Миртл, ведь ей не больно! Десять очков, если попадёшь ей в живот!
Пятьдесят очков, если попадёшь в голову! Ха-ха! Какая хорошая игра, да? Я так не думаю!»
«А кто её в тебя кинул?» – спросил Гарри.
«Я не знаю… Я сидела на трубе и думала о смерти, а она упала мне прямо на голову, – ответила Миртл. – Она вон там, её смыло…» Гарри и Рон посмотрели под раковину, куда показывала Миртл. Там лежала маленькая тонкая книжка в потёртой чёрной обложке, мокрая, как и всё вокруг в туалете. Гарри наклонился, собираясь её поднять, но Рон остановил его.
«В чём дело?» – удивился Гарри.
«Ты что, с ума сошёл? – спросил Рон. – Это же может быть опасно».
«Опасно? – смеясь, переспросил Гарри. – Да как она может быть опасной?»
«Ты удивишься, но… – продолжал Рон, с опаской глядя на книгу, – …министерство конфисковало кое-какие книги, папа рассказывал – там была одна, которая выжигала глаза. А все, кто читал „Колдовские куплеты“, говорили лимериками до конца своих дней. А у одной старой ведьмы из Бата была книга, и если ты читал её, то читал и не мог остановиться. А…»
«Ну всё, хватит, я понял», – перебил его Гарри. Маленькая книга лежала на полу, невзрачная и сырая.
«Но мы ничего узнаем, пока не посмотрим, что в ней», – сказал он, перегнувшись через Рона и подняв её. Гарри сразу определил, что это был дневник, а выцветшая дата на обложке подсказала ему, что книге исполнилось пятьдесят лет. Он с нетерпением открыл её. На первой странице Гарри смог с трудом разобрать лишь имя:
«Т.Д.Д. Ребус», так как все чернила размыло.
«Листай дальше, – сказал Рон, осторожно приближаясь и заглядывая Гарри через плечо. – Я знаю это имя… Т.Д.Д. Ребус получил награду за особые заслуги перед школой пятьдесят лет тому назад».
«Откуда ты знаешь?» – удивлённо спросил Гарри.
«Да просто Филч заставлял меня полировать его награду чуть ли не пятьдесят раз, – негодующе ответил Рон. – Это то имя, на которое я изрыгал слизняков. Если бы ты целый час отмывал слизь с одного имени, ты бы его тоже запомнил». Гарри листал страницы дальше. Они были чисты. Во всём дневнике не было и следа пера и чернил, ни слова о дне рождения какой-нибудь тётушки Мэйбл или о записи к дантисту на полчетвёртого.
«Он в нём никогда ничего не писал», – разочарованно протянул Гарри.
«Интересно, почему кто-то захотел его выбросить?» – полюбопытствовал Рон. Гарри перевернул книгу и увидел название канцелярского магазина с адресом: проезд Воксхолл, Лондон.
«Наверное, он был магглом, – размышлял Гарри вслух. – Если купил дневник на проезде Воксхолл…»
«Тебе это не поможет, – сказал Рон. И понизил голос: – Пятьдесят очков, если кинешь его сквозь нос Миртл». Тем не менее Гарри положил дневник в карман.
В начале февраля Эрмиона вышла из больницы, безусая, бесхвостая и не пушистая. В первый же вечер её возвращения в Гриффиндор Гарри показал ей дневник Ребуса и рассказал, как они его нашли.
«У-у-у, может у него есть какие-то скрытые силы?» – воодушевилась Эрмиона, взяв дневник и оглядывая его.
«Если и есть, то он их хорошо припрятал, – заметил Рон. – Наверняка он жутко стеснителен. Не знаю, почему ты не выкинул его, Гарри».
«Хотел бы я знать, кто на самом деле пытался его выкинуть, – ответил Гарри. – И неплохо было бы выяснить, за что Ребус получил свою награду».
«Это могло быть чем угодно, – сказал Рон. – Может, он получил тридцать С.О.В. или спас учителя от гигантского спрута. Он мог убить Миртл, оказав всем огромную услугу…»
По выражению лица Эрмионы Гарри понял, что она подумала о том же, о чём и он.
«В чём дело?» – спросил Рон, переводя взгляд с одного на другого.
«Ну, Потайная Комната была открыта пятьдесят лет тому назад, не так ли? – сказал Гарри. – Малфой проговорился».
«Ну…», – медленно сказал Рон.
«И дневнику – тоже пятьдесят лет», – продолжала Эрмиона, нервно постукивая по нему.
«И что?»
«Рон, проснись и пой, – не выдержала Эрмиона. – Мы знаем, что человека, который открыл Потайную Комнату, исключили из школы пятьдесят лет тому назад. Мы знаем, что Т.Д.Д. Ребус пятьдесят лет тому назад получил награду. А что, если Ребус получил её за поимку Наследника Слитерина? Его дневник может подсказать нам, где находится Потайная Комната и кто в ней живёт – человек, стоящий за этими нападениями, явно не хочет, чтобы кто-то об этом узнал».
«Железная логика, Эрмиона, – сказал Рон. – Только одна маленькая загвоздка. В дневнике – ничего – не написано». Но Эрмиона уже достала волшебную палочку.
«Это могут быть невидимые чернила!» – прошептала она. Она постучала по дневнику палочкой и произнесла:
«Появитум!» Ничего не произошло. Ничуть не разочаровавшись, Эрмиона снова запустила руку в сумку и извлекла оттуда, как показалось Гарри и Рону, светлый красный ластик.
«Это выявитель, я купила его на Диагон Аллее», – объяснила Эрмиона. Она сильно потёрла на странице за первое января. И снова ничего не изменилось.
«Я говорю вам, там ничего нет, – повторил Рон. – Ребус получил дневник на Рождество, и даже не потрудился чего-нибудь в нём написать».
Гарри не смог бы объяснить, почему он не выбросил дневник Ребуса. Несмотря на отсутствие записей, он иногда листал чистые страницы, словно там была написана история, которую он хотел дочитать. И хотя он был уверен, что никогда не слышал имени Т.Д.Д.Ребуса, он чувствовал, что оно для него что-то значит, как будто бы Ребус был другом его раннего детства, про которого Гарри почти забыл. Конечно, это было не так. У него никогда не было друзей до Хогвартса, Дадли об этом позаботился.
Всё-таки Гарри хотел больше узнать о Ребусе, поэтому уже на следующий день на перемене он пошёл в Призовую Комнату, чтобы изучить награду Ребуса, в сопровождении заинтригованной Эрмионы и сомневающегося Рона, объявившего по дороге, что он насмотрелся на Призовую комнату на всю оставшуюся жизнь. Отполированную награду Ребуса перенесли в самый дальний угол комнаты. На ней не было написано, за что он её получил («Это тоже хорошо, а то она бы стала больше, и я бы до сих пор её оттирал», – сказал Рон). Однако они нашли имя Ребуса на старой медали «За магические заслуги» и в списке главных префектов.
«Здорово смахивает на Перси, – морща нос, сказал Рон. – Префект, главный префект… наверное, был лучше всех по всем предметам…»
«Ты говоришь так, как будто это плохо», – немного обиженным голосом сказала Эрмиона.
Хогвартс опять пригрело солнце. В замке все приободрились. Нападений больше не было, после того, с Джастином и Почти Безголовым Ником, а мадам Помфрей с радостью объявила, что мандрагора стала молчаливой и задумчивой, а значит покидает пору детства.
«Как только у них исчезнут прыщи, они будут готовы к очередной пересадке, – услышал однажды днём Гарри, как она говорила Филчу. – А после этого недолго уже останется ждать, чтобы их собрать и приготовить. И вы сразу же получите Миссис Норрис обратно». Может быть, Наследник Слитерина устал, думал Гарри. Вся школа была начеку, и открывать Потайную Комнату становилось всё рискованней. Может быть, монстр или кто бы он там ни был, впал в спячку на ближайшие пятьдесят лет…
Эрни Макмиллан из Хаффлпаффа не разделял эту оптимистическую точку зрения. Он до сих пор был уверен, что Гарри виновен и «прокололся» в клубе Дуэлянтов. Пивз же никак не изменился; он время от времени выскакивал в коридорах, где было много народу и пел:
«Эй, Гарик-очкарик…», теперь ещё и пританцовывая. Гилдерой Локхарт вёл себя так, будто он сам остановил все нападения. Гарри слышал, как он сказал это профессору Мак-Гонагалл, когда гриффиндорцы строились на преобразовании:
«Я думаю, мы можем больше не опасаться, Минерва, – говорил он, с видом знатока дотрагиваясь до кончика носа и моргая. – Я считаю, что Комнату на этот раз закрыли навсегда. Должно быть, виновник понял, что поймать его для меня лишь дело времени. Весьма разумно остановиться до того, как за тебя взялись всерьёз. Знаете, что сейчас необходимо школе, так это моральная встряска. Стереть воспоминания о прошлом семестре! Больше я пока ничего не скажу, но я знаю, как…» Он опять дотронулся до кончика носа и удалился. Всё прояснилось четырнадцатого февраля за завтраком. Гарри не удалось выспаться из-за поздней тренировки по квиддитчу вечером тринадцатого, и он явился в Большой зал с небольшим опозданием. На мгновение ему показалось, что он ошибся дверью. Все стены были покрыты большими аляповато-розовыми цветами. Более того, с бледно-голубого потолка сыпались конфетти в форме сердечек. Гарри подошёл к гриффиндорскому столу, за которым сидел Рон, ужасно недовольный, о чём можно было заключить по его лицу, и весело хихикающая Эрмиона.
«Что происходит?» – спросил Гарри, садясь на своё место и стряхивая с бекона конфетти. Рон, у которого всё это, по-видимому, вызывало отвращение, показал на учительский стол. Локхарт, в такой же аляповато-розовой мантии, как и всё вокруг, размахивал руками и просил всех замолчать. Учителя рядом с ним сидели с каменными лицами.
Гарри заметил, что у профессора Мак-Гонагалл дёргается щека. Снэйп выглядел так, будто только что выпил большой стакан «Скелероста».
«С днём Святого Валентина! – прокричал Локхарт. – И я хочу поблагодарить тех сорок шесть человек, которые уже прислали мне открытки! Да, я взял на себя ответственность приготовить вам этот сюрприз, но это ещё не всё!» Локхарт хлопнул в ладоши, и в зал вошла дюжина хмурых карликов. Не просто каких-то там карликов. За плечами у них колыхались золотые крылья, а в руках они несли арфы.
«Мои добрые Амуры, разносчики открыток! – сиял Локхарт. – Они будут бродить по школе и разносить поздравления! Но веселье на этом не закончится! Я уверен, что ваши учителя тоже захотят поучаствовать в празднике! Почему бы нам не попросить профессора Снэйпа показать, как делается зелье любви? И если вам интересно, то профессор Флитвик, этот хитрый старый пёс, знает об очаровывании больше, чем любой другой волшебник, которого я когда-либо встречал!»
Профессор Флитвик закрыл лицо руками. Снэйп выглядел так, что тот, кто первым попросил бы у него зелье любви, мог смело рассчитывать на хорошую дозу нагоняя.
«Эрмиона, ну пожалуйста, ну скажи, что тебя не было среди этих сорока шести», – попросил Рон, когда они пошли на первый урок. Но Эрмиона не ответила, внезапно озаботившись поисками расписания у себя в сумке. Весь день напролёт
«Амуры» заплывали в классы, мешая учителям и задерживая учеников, и в середине дня, когда гриффиндорцы торопились на урок колдовства, один из них столкнулся с Гарри.
«О, Гарри Поттер!» – закричал этот особенно мрачный карлик, расталкивая учеников локтями, чтобы добраться до Гарри. От одной только мысли, что все первоклассники, включая Джинни Висли, сейчас услышат его валентинку, ему захотелось сбежать. Карлик же, распинав толпу, перехватил Гарри прежде, чем тот успел сделать два шага.
«У меня есть музыкальное поздравление персонально для Гарри Поттера», – объявил он, угрожающе размахивая арфой.
«Не здесь», – прошипел Гарри, пытаясь убежать.
«Стой смирно!» – хрюкнул карлик, схватив сумку Гарри и потянув её на себя.
«Отпусти!» – вырывая сумку, зарычал Гарри. Послышался звук рвущихся ниток, и сумка Гарри превратилась в две. Его книги, палочка, пергамент и перо упали на пол, и сверху на них – открытая чернильница.
Гарри бросился собирать свои вещи, прежде чем карлик начнёт петь и в коридоре будет столпотворение.
«Что здесь происходит?» – раздался холодный голос Драко Малфоя. Гарри лихорадочно укладывал свои вещи в разорванную сумку, желая исчезнуть до того, как Малфой услышит его валентинку.
«Что за суматоха?» – произнёс другой знакомый голос, и появился Перси Висли. Бросив всё как есть, Гарри кинулся наутёк, но карлик обхватил его за колени, и они оба рухнули на пол.
«Отлично, – сказал карлик, усаживаясь Гарри на лодыжки. – Вот твоя валентинка:
Гарри отдал бы всё золото Гринготтс за то, чтобы испариться на месте. Пытаясь смеяться вместе со всеми, он встал, потирая онемевшие под тяжестью карлика ноги. Перси пытался разогнать визжавшую от смеха толпу.
Как кожа жабы его глаза зелёные,
Как в классе доски волосы черны,
Ты будешь мой, божественный герой,
Спаситель, поразивший Лорда Тьмы».
«Уходите, уходите, звонок прозвенел уже пять минут назад, расходитесь по классам, – говорил он, прогоняя самых младших учеников. – И ты, Малфой…»
Гарри увидел, как Малфой нагнулся и что-то подобрал. Усмехнувшись, он показал это Краббу и Гойлу, и Гарри понял, что это дневник Ребуса.
«Отдай», – тихо сказал он.
«Интересно, что Поттер здесь пишет?» – сказал Малфой, наверное, не заметив дату на обложке и подумав, что это дневник Гарри. По толпе прошёл гул. Джинни испуганно переводила взгляд с дневника на Гарри.
«Отдай его, Малфой», – строго произнес Перси.
«Только после того, как я посмотрю, что в нём», – ответил Малфой, издевательски помахивая дневником перед Гарри. Перси сказал:
«Как префект школы, я…», но Гарри уже потерял терпение. Он достал свою волшебную палочку и крикнул:
«Разоружармус!» – так же, как и Снэйп, когда тот обезоружил Локхарта. Дневник вылетел из руки Малфоя и поднялся в воздух. Рон, широко улыбаясь, поймал его.
«Гарри! – закричал Перси. – Никаких заклинаний в коридорах. Я вынужден буду об этом доложить!» Но Гарри было всё равно, он всё же взял верх над Малфоем, пусть это и стоило пяти очков Гриффиндору. Малфой побелел от ярости, а когда Джинни проходила мимо него к дверям класса, он громко прокричал:
«Я думаю, Поттеру не понравилась твоя валентинка!» Джинни закрыла лицо руками и убежала в класс. Рыча, Рон тоже достал свою палочку, но Гарри его остановил. Он не хотел, чтобы весь урок колдовства Рон отрыгивал слизняков. Гарри не замечал ничего странного в дневнике Ребуса до тех пор, пока они не дошли до класса. Все его книги оказались испачканы красными чернилами, а дневник был чист, словно чернильница и не опрокидывалась на него. Гарри попытался рассказать об этом Рону, но у того опять начались проблемы с палочкой: она пускала большие пурпурные пузыри, и окружающее его мало интересовало.
Гарри пошёл спать раньше, чем все остальные. Отчасти потому, что Фред и Джордж уже достали его, в очередной раз напевая:
«Как кожа жабы его глаза зелёные…», а отчасти оттого, что он хотел ещё раз проверить дневник Ребуса, хотя знал, что Рон не одобрил бы его намерение, считая это пустой тратой времени.
Гарри сел на свою кровать и пролистал чистые страницы, ни на одной из которых не было и следа чернил. Он достал новую баночку чернил, опустил туда перо и сделал кляксу на первой странице. Чернила ярко блеснули на бумаге, а потом исчезли, как будто страница их впитала. Удивлённый, Гарри в очередной раз макнул перо в чернила и написал:
«Меня зовут Гарри Поттер». Слова вспыхнули и исчезли без следа. Потом произошло нечто. Прямо на странице, словно его же собственными чернилами, появились слова, которых он никогда не писал:
«Привет, Гарри Поттер. Меня зовут Том Ребус. Как ты нашёл мой дневник?»
Эти слова тоже исчезли, но только после того, как Гарри начал царапать ответ:
«Кто-то хотел спустить его в унитаз». Он с нетерпением ждал ответа Ребуса.
«Хорошо, что я записал свои воспоминания не с помощью чернил. Я всегда знал, что найдутся люди, которые не захотят читать мой дневник».
«Что ты имеешь в виду?» – удивился Гарри.
«Я имею в виду, что в этом дневнике записаны воспоминания об ужасных событиях. Событиях, которые замалчивались. Событиях, которые происходили в школе колдовства и волшебства Хогвартс».
«Именно здесь я сейчас и нахожусь, – быстро написал Гарри. – Я в Хогвартсе, и здесь происходят ужасные вещи. Ты что-нибудь знаешь о Потайной Комнате?»
Его сердце часто забилось. Ответ Ребуса последовал мгновенно, почерк его стал неровным, как будто он торопился рассказать всё, что знал:
«Конечно, я знаю о Потайной Комнате. В мои дни нам говорили, что это лишь легенда, и она не существует. Но это была ложь. Когда я учился в пятом классе, Комната была открыта, и монстр напал на нескольких учеников, пока не убил одного. Я поймал человека, который открыл комнату, его исключили, но директор, профессор Диппет, считал позором, что такое происходит в Хогвартсе, и запретил мне рассказывать правду. Всем объявили, что девочка погибла в результате несчастного случая. Они вручили мне красивую блестящую награду за мои труды и предупредили, чтобы я молчал, как рыба. Но я знал, что это может случиться ещё раз. Монстр всё ещё был жив, а тот человек, который смог освободить его, не был посажен в тюрьму». Гарри едва не перевернул банку с чернилами, торопясь написать ответ.
«Сейчас это повторяется. Было уже три нападения, и никто не знает, кто за этим стоит. Кто это был в тот раз?»
«Если хочешь, я могу тебе показать, – последовал ответ Ребуса. – Тебе не нужно будет просить меня поклясться в этом. Я возьму тебя в свои воспоминания о той ночи, когда я поймал его». Гарри заколебался, его перо зависло над дневником. Что Ребус имел ввиду? Как мог Гарри попасть в чьи-то воспоминания? Он нервно взглянул на дверь спальни, в которой становилось темно. Когда он вновь посмотрел на дневник, там уже вырисовывались новые слова:
«Давай я тебе покажу».
Гарри задумался на долю секунды и написал две буквы:
«ОК».
Страницы дневника начали перелистываться, словно от ветра, и остановились посреди июня. Гарри увидел, что листик 13-го июня стал превращаться в маленький экран телевизора. Руки Гарри дрожали, он придвинул книгу, чтобы заглянуть в маленькое окошко, и, не успев понять, что произошло, нырнул в открытую страницу, в водоворот цвета и тьмы.
Спустя некоторое время он почувствовал под ногами землю, и размытые очертания вокруг внезапно стали чёткими. Он сразу определил, где находится. Это была круглая комната со спящими портретами – кабинет Дамблдора, но за столом сидел не Дамблдор, а морщинистый, седой, почти лысый волшебник и читал при свете свечи письмо. Гарри раньше никогда не видел этого человека.
«Простите меня, – дрожащим голосом сказал он. – Я не хотел вас беспокоить…»
Но волшебник не взглянул на него. Он продолжал читать, слегка хмурясь. Гарри приблизился к столу и, заикаясь, произнес:
«Гм… Ну, я пойду, можно?» Волшебник его не замечал. Казалось, он его даже не слышит. Подумав, что волшебник, очевидно, глухой, Гарри повысил голос.
«Извините, что я вас побеспокоил», – почти прокричал Гарри. Волшебник со вздохом отложил письмо, встал, прошел мимо Гарри, даже не взглянув на него, и раздвинул шторы. Небо в окне было рубиново-красным; видимо, солнце садилось. Волшебник вернулся за стол, сел и сложил ладони, наблюдая за дверью.
Гарри огляделся. Ни феникса Фокса, ни серебряных украшений. Это был Хогвартс, каким его знал Ребус, и это означало, что этот неизвестный волшебник – директор, но не Дамблдор, – а он, Гарри, был немногим более чем привидение, он был невидим для людей, живших пятьдесят лет тому назад. И тут в дверь постучали.
«Войдите», – тихо сказал старый волшебник. В комнату, снимая шляпу, вошёл мальчик, на вид лет шестнадцати. На его груди сиял серебряный значок префекта. Он был выше Гарри, но у него были такие же чёрные, как смоль, волосы.
«А, Ребус», – сказал директор.
«Вы хотели меня видеть?» – спросил Ребус. Похоже, он волновался.
«Садись, – сказал Диппет. – Я только что прочёл твоё письмо».
«А-а», – произнёс Ребус. Он сел и сжал ладони.
«Мой дорогой мальчик, – добрым голосом произнёс Диппет. – Я не могу разрешить тебе остаться в школе на всё лето. Ты, видимо, не хочешь поехать домой на каникулы?»
«Нет, – тут же ответил Ребус. – Я с удовольствием останусь в Хогвартсе вместо того, чтобы возвращаться в этот… в этот…»
«Ты живёшь в детском доме магглов?» – с любопытством спросил Диппет.
«Так точно, сэр», – ответил Ребус, слегка покраснев.
«Ты – маггл?»
«Наполовину, сэр, – ответил Ребус. – Папа – маггл, мама – ведьма».
«А твои родители…»
«Моя мама умерла сразу же после моего рождения, сэр. В детском доме мне рассказали, что она успела назвать меня Томом, так же, как звали моего отца, и Дволлодером, так же, как звали моего дедушку». Диппет цокнул языком.
«Дело в том, Том, – вздохнул он. – Что мы могли бы устроить тебя на лето, но при данных обстоятельствах…»
«Вы имеете в виду все эти нападения?» – спросил Ребус, и сердце Гарри подпрыгнуло. Он подошёл поближе, боясь пропустить хоть слово.
«Совершенно верно, – подтвердил директор. – Мой дорогой мальчик, ты должен понять, как глупо будет с моей стороны разрешить тебе остаться в замке после окончания семестра. Особенно в свете этой недавней трагедии, смерти этой бедной маленькой девочки… в детском доме тебе никто не причинит вреда. Откровенно говоря, в министерстве магии поговаривают о том, чтобы закрыть школу. Мы больше не контролируем, э… причину всей этой неразберихи…» Глаза Ребуса расширились.
«Сэр… Если бы этого человека поймали, если бы это всё прекратилось…»
«Что ты имеешь в виду? – спросил Диппет, выпрямляясь на стуле. – Ребус, ты что-нибудь знаешь об этих нападениях?»
«Нет, сэр», – быстро ответил Ребус. Но Гарри был уверен, что это было такое же «нет», какое он сам сказал Дамблдору. Диппет откинулся назад, выглядя слегка разочарованным.
«Ты можешь идти, Том…» Ребус сполз со стула и вышел из комнаты. Гарри последовал за ним. Они прошли вниз по двигающейся спиральной лестнице, приближаясь к тёмному коридору. Ребус остановился, и Гарри тоже. По виду Ребуса было похоже, что он о чём-то всерьёз задумался. Он кусал губу, хмуря лоб. Потом, словно приняв решение, он заторопился, и Гарри последовал за ним. Они не встретили ни души, пока не дошли до входа в зал, где Ребуса окликнул высокий волшебник с длинными каштановыми волосами.
«Что ты здесь делаешь так поздно, Том?» Гарри присмотрелся к волшебнику. Это был никто иной, как Дамблдор, помолодевший на пятьдесят лет.
«Мне нужно было увидеться с директором, сэр».
«Ну, тогда торопись в постель, – сказал Дамблдор, наградив Ребуса хорошо знакомым Гарри пронизывающим взглядом. – Тебе лучше не скитаться по коридорам в эти дни. До тех пор, пока…» Он тяжело вздохнул, пожелал Ребусу спокойной ночи и ушёл. Ребус проводил его взглядом, пока Дамблдор не исчез из виду. А затем очень быстро направился вниз по каменной лестнице к подземельям. Гарри следовал за ним по пятам.