Страница:
«Откройся», – произнёс Гарри. Он взглянул на Рона, который покачал головой.
«Это английский», – сказал Рон. Гарри снова посмотрел на змейку, стараясь поверить, что она живая. Когда он повернул голову, ему показалось в неверном свете свечей, что змейка движется.
«Откройся», – произнес он снова. На этот раз он не услышал слов; странное шипение сорвалось с его губ, и в то же мгновение кран засветился ярким белым светом и начал поворачиваться. В следующую секунду раковина рухнула вниз, открывая большую трубу, достаточно широкую, чтобы в неё мог проскользнуть человек. Гарри услышал тяжёлое дыхание Рона и снова посмотрел на трубу. Он решил уже, что он будет делать дальше.
«Я спускаюсь», – сказал он. Теперь, когда они нашли вход в Комнату, пока ещё оставался самый слабый, самый маленький, самый безумный шанс, что Джинни жива, он не мог не идти туда.
«Я тоже иду», – отозвался Рон. Повисла пауза.
«Ну что ж, похоже, я вам не нужен, – сказал Локхарт, улыбаясь бледной тенью своей прежней улыбки. – Я только…» Он положил ладонь на ручку двери, но и Рон, и Гарри направили на него свои волшебные палочки.
«Ты пойдешь первым», – рыкнул Рон. Бледный, без волшебной палочки, Локхарт приблизился к отверстию.
«Мальчики, – сказал он, и его голос упал. – Мальчики, к чему это?» Гарри ткнул его своей палочкой в спину. Локхарт просунул ноги в трубу.
«Право, я не думаю…», – начал он, но Рон подтолкнул его, и он исчез из виду. Гарри последовал за ним. Он медленно опустился в трубу, а затем отпустил руки. Это напоминало спуск по бесконечной, склизкой, тёмной горке. Он мог видеть другие трубы, отходящие во всех направлениях, но ни одна из них не была такой большой, как их труба, извивавшаяся и поворачивавшаяся, плавно спускаясь вниз, и Гарри знал, что летит уже глубже школьных подземелий. Сзади он мог слышать, как Рон на поворотах стукается о стенки. И как раз, когда он уже начал беспокоиться о том, что может произойти, когда он достигнет дна, труба выровнялась, и он вывалился из неё, с мокрым шлепком приземлившись на сырой пол тёмного каменного туннеля, достаточно большого, чтобы встать в полный рост. Неподалеку от него поднимался Локхарт, обвешанный тиной и бледный, как привидение. Гарри посторонился как раз когда из трубы со свистом вылетел Рон.
«Должно быть, мы на много миль глубже школы», – сказал Гарри, и голос его эхом отозвался в чёрном тоннеле.
«Под озером, наверное», – ответил Рон, косясь на тёмные, покрытые слизью стены. Все трое повернулись, вглядываясь в темноту впереди.
«Иллюмос!» – пробормотал Гарри своей палочке, и она снова засветилась.
«Пошли», – сказал он Рону и Локхарту, и они тронулись в путь, громко шлёпая по мокрому полу. В туннеле было так темно, что они едва могли разглядеть что-нибудь на расстоянии вытянутой руки. В свете волшебной палочки их тени на мокрых стенах напоминали чудовищ.
«Запомните, – тихо сказал Гарри, пока они осторожно пробирались вперёд, – при малейшем признаке движения тотчас же закройте глаза…» Но в тоннеле стояла мёртвая тишина, и первым неожиданным звуком, который они услышали, был громкий хруст, когда Рон наступил на то, что оказалось черепом крысы. Гарри опустил свою палочку, чтобы осветить пол, и увидел, что он усыпан мелкими костями животных. Изо всех сил стараясь не думать о том, как может выглядеть Джинни, если они её найдут, Гарри двинулся вперёд вдоль тёмного изгиба тоннеля.
«Гарри – там что-то есть», – хрипло выговорил Рон, хватая его за плечо. Они замерли, вглядываясь. Впереди темнели очертания чего-то огромного и изогнувшегося, лежащего поперёк тоннеля. Оно не двигалось.
«Может быть, оно спит», – выдохнул Гарри, оглядываясь на остальных. Руки Локхарта были крепко прижаты к глазам. Гарри вновь повернулся, чтобы взглянуть на то, что лежало впереди, чувствуя, как колотится сердце. Очень медленно, зажмурив глаза так, чтобы можно было ещё что-то видеть, он двинулся вперед, высоко держа волшебную палочку. Свет скользнул по гигантской пустой змеиной коже ядовито-зелёного цвета, скрученной на полу тоннеля. Существо, сбросившее её, должно было быть, по меньшей мере, двадцати футов длиной.
«Ух ты», – растерянно сказал Рон. Позади них неожиданно упал на подломившихся ногах Гилдерой Локхарт.
«Вставай», – жёстко приказал Рон, направляя на Локхарта свою палочку. Локхарт поднялся – и вдруг метнулся к Рону, сбив его с ног.
Гарри прыгнул, но было поздно – Локхарт выпрямился, тяжело дыша. Палочка Рона была в его руке, а на лице вновь сияла улыбка.
«Наше приключение закончится здесь, ребятки! – сказал он. – Я принесу кусок этой кожи назад в школу, скажу им, что не успел спасти девочку, и что вы двое трагически лишились разума при виде её истерзанного тела – так что прощайтесь с вашей памятью!» Он поднял высоко над головой обмотанную волшебной липучкой палочку Рона и крикнул:
«Забвениум!» Палочка взорвалась с силой небольшой бомбы. Гарри обхватил голову руками и, оскальзываясь на кольцах змеиной кожи, бросился подальше от здоровенных кусков стен, с грохотом рушащихся на пол. В следующий миг он уже стоял в одиночестве, глядя на стену из каменных обломков.
«Рон! – крикнул он. – Ты в порядке? Рон!»
«Я здесь! – донёсся из-за стены приглушённый голос Рона. – Я в порядке – а вот этому гаду досталось – он получил заряд из палочки…» Послышался глухой удар и громкое «ай!». Похоже, Рон пнул Локхарта в голень.
«Что теперь будем делать? – голос Рона звучал безысходностью. – Мы не сможем пробраться – это займёт уйму времени…» Гарри взглянул вверх на потолок тоннеля. Там появились огромные трещины. Он никогда ещё не пытался разбить такие большие камни с помощью магии, и, похоже, сейчас было не самое лучшее время пробовать – что, если осядет весь тоннель? Из-за камней послышался ещё один удар и очередное «ай!». Они теряли время. Джинни провела в Потайной Комнате уже несколько часов… Гарри знал, что остаётся только одно…
«Жди меня здесь, – обратился он к Рону. – Ждите меня с Локхартом. Я пойду дальше… Если я не вернусь через час…» Повисла многозначительная пауза.
«Я попробую сдвинуть некоторые из этих камней, – сказал Рон, изо всех сил стараясь говорить твёрдо. – Так что ты сможешь – сможешь перебраться. И ещё, Гарри…»
«Скоро увидимся», – дрожащим голосом сказал Гарри, пытаясь придать голосу немного уверенности. И он двинулся мимо гигантской змеиной шкуры. Скоро отдаленный шум сдвигаемых Роном камней затих. Тоннель поворачивал и изгибался. Каждый нерв в теле Гарри был натянут. Он хотел, чтобы тоннель кончился, но в то же время испытывал ужас перед тем, что он обнаружит в конце.
И, наконец, когда он прокрался за очередной поворот, впереди оказалась стена, на которой были вырезаны две сплетающиеся змеи с глазами из больших сверкающих изумрудов. Гарри приблизился. В горле пересохло. Ему не надо было воображать, что эти каменные змеи настоящие; их глаза выглядели удивительно живыми. Он догадался, что он должен делать. Гарри прочистил горло, и изумрудные глаза, казалось, замерцали.
«Откройтесь», – сказал Гарри слабым, осевшим шипением. Змеи разделились, стена треснула, её половины скользнули в стороны, и Гарри, дрожа всем телом, вошёл внутрь.
Глава семнадцатая. Наследник Слитерина
Он стоял на пороге очень длинного тёмного зала. Каменные колонны, увенчанные переплетёнными змеями, поддерживали высокий потолок, утопавший во тьме, и отбрасывали длинные чёрные тени в неверном зеленоватом свечении, наполнявшем зал. Гарри стоял неподвижно, с тяжело бьющимся сердцем, вслушиваясь в холодную тишину. Что это там мелькнуло, в тёмном углу, василиск? И где же Джинни? Он вытащил палочку и стал медленно двигаться вперед, мимо колонн со змеями. Каждый осторожный шаг гулко отдавался в тёмных мрачных стенах. Гарри прищурился, приготовившись при малейшем шорохе закрыть глаза, но, казалось, только пустые глазницы каменных змей следили за ним. Несколько раз внутри у него холодело, когда ему казалось, что они шевелятся. Уже поравнявшись с последней парой колонн, он вдруг увидел огромную статую высотой до потолка, стоявшую у задней стены. Гарри пришлось запрокинуть голову, чтобы взглянуть в лицо гиганта: оно было древним и обезьяноподобным, подбородок обрамляла длинная борода, ниспадавшая почти до самого края складчатой мантии, из-под которой виднелись две огромные серые ступни, попиравшие гладкий пол зала. А между ступнями, лицом вниз, лежала маленькая фигурка в чёрном, с огненно-рыжими волосами.
«Джинни! – прошептал Гарри, бросаясь к ней и падая на колени. – Джинни – не умирай – пожалуйста, только не умирай, – он отбросил палочку в сторону, схватил Джинни за плечи и перевернул на спину. Лицо её было белым, как мрамор, и таким же холодным на ощупь, но её глаза были закрыты, а значит, она не подверглась окаменению. Но тогда она, стало быть… – Джинни, прошу тебя, проснись», – встряхивая её, в отчаянии шептал Гарри. Безнадёжно, её голова безвольно покачивалась из стороны в сторону.
«Она не проснется», – произнёс мягкий голос. Гарри резко выпрямился и развернулся, так и не встав с колен. У ближайшей колонны, наблюдая за ним, стоял высокий черноволосый юноша. Его силуэт был размыт, как будто Гарри смотрел на него сквозь затуманенное окно. Но ошибки быть не могло…
«Том… Том Ребус?» Ребус кивнул, не спуская глаз с лица Гарри.
«Что ты подразумеваешь под „она не проснется“? – в отчаянии крикнул Гарри. – Она ведь не… она не…?»
«Она пока ещё жива, – вымолвил Ребус. – Но только пока». Гарри смотрел на него. Том Ребус учился в Хогвартсе пятьдесят лет назад, однако сейчас он был здесь, всё такой же, шестнадцатилетний, и от него исходил странный туманный свет.
«Ты – привидение?» – нерешительно спросил Гарри.
«Воспоминание, – спокойно ответил Ребус, – пятьдесят лет хранившееся в дневнике». Он указал на пол. Там, внизу, у ног гигантской статуи лежал раскрытый маленький чёрный дневник, найденный Гарри в туалете Мрачной Миртл. Какое-то мгновение Гарри недоумевал, как этот дневник сюда попал, но были куда более срочные дела, не терпевшие отлагательства.
«Ты должен мне помочь, Том, – попросил его Гарри, вновь приподнимая голову Джинни. – Мы должны как-то выбраться отсюда. Здесь василиск… Я не знаю, где он, но он может появиться в любой момент… Пожалуйста, помоги мне…» Ребус не шелохнулся. Гарри, обливаясь потом, смог приподнять Джинни с пола и нагнулся, чтобы подобрать свою палочку. Но она исчезла.
«Том, ты не видел…?» Гарри взглянул на него. Ребус всё ещё наблюдал за ним – вертя в длинных пальцах палочку Гарри.
«Благодарю», – сказал Гарри, протягивая руку. Кончики губ Ребуса скривились в усмешке. Он продолжал пристально смотреть на Гарри, бездумно вертя в руках его палочку.
«Послушай, – нетерпеливо произнёс Гарри, его колени подгибались под мёртвой тяжестью тела Джинни. – Нам надо уходить! Если придёт василиск…»
«Он не придёт, пока его не позовут», – спокойно ответил Ребус. Гарри, не в силах более поддерживать Джинни, осторожно опустил её на пол.
«О чём ты говоришь? – в смятении спросил он. – Послушай, отдай мою палочку, она может мне понадобиться…» Улыбка на лице Ребуса стала шире.
«Она тебе больше не понадобится», – сказал он. Гарри смотрел на него.
«В каком смысле она мне не…?»
«Я долго ждал этого, Гарри Поттер, – произнёс Ребус. – Ждал возможности увидеть тебя. Поговорить с тобой».
«Послушай, – теряя терпение, сказал Гарри. – Мне кажется, ты не понимаешь. Мы в Потайной Комнате. Мы можем поговорить и позже…»
«Мы будем разговаривать сейчас», – произнёс Ребус, всё ещё широко улыбаясь, и опустил палочку в карман. Гарри испытующе смотрел на него. Здесь происходило что-то очень странное…
«Как Джинни оказалась в таком состоянии?» – медленно спросил он.
«Хм, это интересный вопрос, – с удовлетворением заметил Ребус. – И это довольно длинная история. Я полагаю, настоящая причина того, что Джинни Висли находится в таком состоянии, заключается в том, что она открыла своё сердце и поведала все свои тайны и секреты невидимому незнакомцу».
«О чём ты говоришь?» – непонимающе спросил Гарри.
«Дневник, – ответил Ребус. – Мой дневник. Маленькая Джинни писала в нём месяц за месяцем, открывая мне все свои несчастья и огорчения: как её братцы дразнят её, как ей пришлось идти в школу в поношенной одежде и со старыми учебниками, как, – тут глаза Ребуса блеснули, – как она не думала, что когда-нибудь понравится знаменитому, хорошему, великому Гарри Поттеру…» Всё время, пока он говорил, взгляд Ребуса не отрывался от лица Гарри. В нём сквозило странное, почти голодное выражение.
«Ужасно, просто невыносимо скучно выслушивать глупые маленькие огорчения одиннадцатилетней девочки, – продолжал он. – Но я был терпелив. Я написал ей в ответ. Я посочувствовал ей. Я был добр. Джинни просто полюбила меня. Никто никогда не понимал меня так, как ты, Том… Я так счастлива, что у меня есть такой дневник, где я могу написать всё… Это как друг, которого я могу носить с собой в кармане…» Ребус разразился высоким, холодным смехом, который совсем не шёл ему. От этого смеха волосы на затылке Гарри встали дыбом.
«Честно говоря, Гарри, мне всегда удавалось очаровывать людей, в которых я нуждался. Поэтому и Джинни раскрыла мне свою душу, и её душа оказалась именно тем, чего я желал… Я становился сильнее и сильнее, питаясь её самыми глубоко запрятанными страхами, самыми тёмными секретами и тайнами. Я становился могущественней, намного могущественней, чем маленькая мисс Висли. Достаточно могущественным, чтобы начать открывать мисс Висли некоторые из моих тайн, отдавая ей частицы моей души…»
«Что ты имеешь в виду?» – спросил Гарри, чувствуя, как внезапно пересохло во рту.
«Ты всё ещё не догадался, Гарри Поттер? – мягко промолвил Ребус. – Это Джинни Висли открыла Потайную Комнату. Это она душила школьных петухов и делала угрожающие надписи на стенах. Это она натравила змею Слитерина на четырёх нечистокровных и кошку».
«Нет», – прошептал Гарри.
«Да, – спокойно отозвался Ребус. – Конечно, сначала она не осознавала, что с ней происходит. Это было так умилительно. Хотел бы я, чтобы ты увидел её новые записи в дневнике… они стали намного интереснее… Дорогой Том, – нараспев цитировал он, глядя в искажённое ужасом лицо Гарри, – мне кажется, я теряю память. Моя одежда вся в петушиных перьях, а я не знаю, как они туда попали. Дорогой Том, я не могу вспомнить, что я делала в ночь Хэллоуина, а кто-то напал на кошку, и я вся вымазана в краске. Дорогой Том, Перси продолжает говорить, что я вся бледная и сама не своя, я думаю, он меня в чём-то подозревает… сегодня было ещё одно нападение, а я не знаю даже, где я была. Том, что мне делать? Мне кажется, я схожу с ума… Мне кажется, что это я на всех нападаю, Том!» Руки Гарри были сжаты в кулак так, что ногти больно впивались в ладони.
«Маленькой глупенькой Джинни понадобилось много времени, чтобы перестать, наконец, доверять своему дневнику, – продолжал Ребус. – В конце концов, она стала что-то подозревать и попыталась от него избавиться. И тут появился ты, Гарри. Ты нашёл его, и я был безумно рад. Из всех людей, которые могли бы найти этот дневник, его нашел именно ты, тот самый человек, с которым я мечтал встретиться…»
«Ну и почему ты хотел, чтобы это был я?» – спросил Гарри. Его переполнял гнев, и он еле сдерживал свой голос.
«Ну, видишь ли, Джинни мне всё о тебе рассказала, Гарри, – ответил Ребус. – Всю твою занимательную историю, – его взгляд скользнул по шраму на лбу Гарри, и его выражение стало ещё более голодным. – Я знал, что должен побольше выяснить о тебе, поговорить с тобой, встретить тебя, если удастся. Потому-то я и решил показать тебе своё знаменитое пленение того неуклюжего олуха, Хагрида, чтобы завоевать твоё доверие…»
«Хагрид – мой друг, – вымолвил Гарри, его голос дрожал. – А ты его подставил, ведь так? Я думал, ты ошибся, а…» Ребус вновь рассмеялся высоким неприятным смехом.
«Моё слово против слова Хагрида. Можешь себе представить, как это смотрелось в глазах старого Армандо Диппета. С одной стороны Том Ребус, нищий, но с блестящими способностями, сирота, но какой смелый – школьный префект, образцовый ученик… с другой стороны большой неуклюжий Хагрид, каждые две недели попадающий в истории, пытающийся вырастить под кроватью щенка оборотня, тайком пробирающийся в Запретный лес, чтобы подраться с троллями… Но замечу, что и сам был удивлён, до чего хорошо сработал мой план. Я думал, кто-нибудь догадается, что Хагрид просто не мог быть Наследником Слитерина. Мне понадобилось пять долгих лет, чтобы разузнать всё о Потайной Комнате, чтобы обнаружить скрытый ход… как будто у Хагрида было достаточно разумения или сил!
«Только преподаватель преобразования, Дамблдор, считал, что Хагрид невиновен. Он заставил Диппета не выгонять его и выучить на лесника. Да, полагаю, Дамблдор мог догадаться… Никогда не замечал, чтобы я нравился ему настолько же, как другим учителям…»
«Я уверен, что Дамблдор видел тебя насквозь», – процедил Гарри сквозь сжатые зубы.
«Ну да, после того, как Хагрида исключили, он постоянно что-то вынюхивал и следил за мной, – беззаботно бросил Ребус. – Я знал, что, пока я в школе, будет небезопасно вновь открывать Потайную Комнату. Но я не собирался ждать, особенно после всех тех лет, которые были потрачены на долгие поиски. Я решил оставить после себя дневник, сохранив себя, шестнадцатилетнего, на его страницах, чтобы в один прекрасный день провести моим путем другого и завершить благородное дело Салазара Слитерина».
«Ха, так ты его ещё не завершил! – с триумфом вскричал Гарри. – Не погиб никто, даже кошка. Через несколько часов будет готова настойка мандрагоры, и все, кто был обращён в камень, опять оживут…»
«А разве я тебе уже не говорил, – спокойно ответствовал Ребус, – что меня больше не интересует истребление нечистокровных? Многие и многие месяцы моей новой целью был – ты». Гарри удивлённо посмотрел на него.
«Вообрази теперь моё разочарование и злость, когда мой дневник снова раскрыли, и это была Джинни, а не ты. Она увидела тебя с дневником и запаниковала. Что, если ты обнаружил, как с ним обращаться, и я выболтаю тебе все её секреты? Что, если и того хуже – я расскажу, кто задушил тех петухов?
Глупая девчонка дождалась, пока в спальне никого не останется, и стащила его. Но я знал, что мне делать. Было ясно, что ты уже взял след Наследника Слитерина. Из того, что мне рассказала о тебе Джинни, я предполагал, что ты пойдёшь на всё, лишь бы разрешить загадку – в особенности, если нападение будет совершено на одного из твоих лучших друзей. И Джинни проболталась мне, что вся школа гудит из-за того, что ты Заклинатель… И я заставил Джинни написать на стене прощальную записку и спуститься сюда. Она отбивалась и кричала, и ужасно мне надоела. Но в ней почти уже не осталось жизни… Она вложила слишком много в дневник, в меня. Во всяком случае, достаточно, чтобы я смог, наконец, сойти с его страниц… Я ждал тебя с того самого момента, когда мы здесь оказались. Я знал, ты придёшь. Мне нужно многое у тебя спросить, Гарри Поттер».
«Что, например?» – выдавил Гарри, всё ещё сжимая кулаки.
«Ну, – мягко улыбнулся Ребус, – как получилось, что младенец без исключительных способностей к магии ухитрился победить величайшего чародея всех времён? Как это тебе удалось ускользнуть без потерь, не считая шрама, тогда как мощь Лорда Волдеморта была разрушена?» В его голодных глазах промелькнул красный отблеск.
«А что тебе с того, что я спасся? – медленно выговорил Гарри. – Волдеморт-то был уже после тебя…»
«Волдеморт, – мягко произнес Ребус, – это моё прошлое, настоящее и будущее, Гарри Поттер…» Он вытащил из кармана палочку Гарри и начертал в воздухе четыре мерцающих слова: ТОМ Д ДВОЛЛОДЕР РЕБУС Затем он ещё раз взмахнул палочкой, и буквы перестроились в: ЛОРД СУДЕБ ВОЛДЕМОРТ
«Видишь? – прошипел он. – Это было имя, которое я начал носить ещё в Хогвартсе, но тогда об этом знали, конечно, только самые близкие друзья. Ты думаешь, я собирался всю жизнь называться именем своего отвратительного папочки-маггла? Я, в чьих жилах по материнской линии течёт кровь самого Салазара Слитерина? Я должен был носить имя грязного маггла, который бросил меня ещё до моего рождения только потому, что узнал, что моя мать – ведьма? Нет, Гарри – я создал себе новое имя – имя, которое в один прекрасный день, когда я стану самым великим в мире, будут бояться произнести все чародеи!» В голове у Гарри всё смешалось. Онемев, он смотрел на Ребуса, сироту, выросшего, чтобы убить родителей Гарри, равно как и многих других людей… С трудом удалось ему заставить себя заговорить вновь.
«Ты не…», – вымолвил он тихим голосом, полным ненависти.
«Не – что?» – рявкнул Ребус.
«Не величайший чародей мира, – сказал Гарри, еле переводя дыхание. – Прости за разочарование и всё такое, но величайший маг в мире – Албус Дамблдор. Это знают все. Даже когда ты был полон сил, даже тогда ты не пытался напасть на Хогвартс. Дамблдор видел тебя насквозь, ещё когда ты был в школе, и он всё ещё пугает тебя, где бы ты ни прятался…» Улыбка медленно сползла с лица Ребуса, уступив место ужасной гримасе.
«Дамблдор удрал из этого замка при одном только воспоминании обо мне!» – прошипел он.
«Он не так уж и далеко, как ты думаешь!» – выкрикнул Гарри первое пришедшее на ум. Он говорил наугад, изо всех сил желая, чтобы Ребус ощутил страх, желая, чтобы это было правдой, хотя и не веря в это. Ребус открыл рот, но внезапно замер. Откуда-то доносились звуки музыки. Ребус резко обернулся, всматриваясь в пустынный зал. Музыка раздавалась всё явственней. Её звуки были сверхъестественными, неземными, отдаваясь глубоко в позвоночнике; Гарри почувствовал, как зашевелились на затылке волосы, как сердце рвётся из груди. А затем, когда мелодия достигла кульминации, так, что пол вибрировал под ногами, на верхушке ближайшей колонны взметнулось пламя. И тут появилась малиново-рубиновая птица, размером не больше лебедя, она взлетела, вознося свою странную песню к вышине зала, сверкая золотом, распушив длинный павлиний хвост, сжимая в своих блистающих золотых когтях какой-то рваный и обтрёпанный свёрток. В следующую секунду птица подлетела к Гарри, выпустила из когтей свою ветхую ношу и тяжело опустилась на его плечо, сложив свои огромные крылья. Чуть повернув голову, Гарри заметил длинный острый золотой клюв и чёрный глаз-бусинку. Птица больше не пела. Она неподвижно сидела на плече Гарри, согревая теплом его щёку, и неотрывно смотрела на Ребуса.
«Так это феникс…» – заметил Ребус, в свою очередь, внимательно изучая птицу.
«Фокс?» – выдохнул Гарри и почувствовал, как мягко сжались на его плече золотые когти.
«А это, как я погляжу… – продолжал Ребус, сверля взглядом тряпьё, принесённое Фоксом, – это же старая школьная Сортировочная Шляпа». Да, это была она. В заплатках, потёртая, местами грязная, шляпа неподвижно лежала у ног Гарри. Ребус вновь расхохотался. Он смеялся так оглушительно, что тёмный зал содрогался от его звуков, будто разом смеялись десять Ребусов.
«И это Дамблдор присылает своему защитнику! Певчую птичку и старую драную шляпу! Ну что, Гарри Поттер, ты стал смелее? Ты теперь не боишься?»
Гарри не ответил. Он не знал, какая польза от Фокса и Сортировочной Шляпы, но всё же он уже не был в одиночестве. Он ждал, пока Ребус отсмеётся, и храбрость возвращалась к нему.
«К делу, Гарри, – резко сказал Ребус, всё ещё широко ухмыляясь. – Дважды – в твоём прошлом, в моём будущем – мы встречались. И дважды мне не удалось тебя уничтожить. Как же тебе удалось выжить? Рассказывай мне всё. Чем дольше будет твой рассказ, – мягко добавил он, – тем дольше ты проживёшь». Гарри лихорадочно думал, взвешивая свои шансы. У Ребуса в руках его палочка. У него – Фокс и Сортировочная Шляпа, которые не слишком помогут в дуэли. Всё выглядело просто ужасно… Чем дольше Ребус здесь оставался, тем хуже становилось Джинни, и жизнь уходила из неё, вытекала капля за каплей… а в то же время, внезапно заметил Гарри, очертания Ребуса приобрели более чёткую форму, стали плотнее… И уж если дуэль между ним и Ребусом неизбежна, то лучше её начать сейчас же.
«Никто не знает, почему ты потерял свою силу, когда напал на меня, – проронил Гарри. – Я и сам не понимаю. Но я знаю, почему ты не смог меня убить. Потому что моя мать умерла, чтобы спасти меня. Моя, такая обыкновенная, магглорожденная мама, – сказал он, дрожа от ярости. – Она не позволила тебе убить меня. И я видел, каков ты на самом деле. Я видел тебя в прошлом году. Ты ничтожество. Ты скорее мёртв, чем жив. Вот куда тебя привела вся твоя сила. Ты вынужден прятаться. Ты безобразен. Ты отвратителен…» Лицо Ребуса передёрнулось. Потом ему удалось выдавить ужасную улыбку.
«Так значит, твоя мать умерла, чтобы спасти тебя. Да, это мощное заклинание. Теперь я понимаю… В конечном итоге, ничего особенного в тебе нет. Мне было просто интересно. Мы странно похожи, в конечном итоге. Даже ты должен был это заметить.
Мы оба – полукровки, сироты, воспитанные магглами. Возможно, мы два единственных Заклинателя во всем Хогвартсе со времен Великого Слитерина. Даже внешне мы немного похожи… но, в конце концов, это было простой случайностью, что тебе удалось от меня спастись. Это всё, что мне хотелось знать». Гарри стоял, напряженно ожидая, когда Ребус поднимет палочку. Но кривая ухмылка Ребуса сделалась ещё шире.
«Это английский», – сказал Рон. Гарри снова посмотрел на змейку, стараясь поверить, что она живая. Когда он повернул голову, ему показалось в неверном свете свечей, что змейка движется.
«Откройся», – произнес он снова. На этот раз он не услышал слов; странное шипение сорвалось с его губ, и в то же мгновение кран засветился ярким белым светом и начал поворачиваться. В следующую секунду раковина рухнула вниз, открывая большую трубу, достаточно широкую, чтобы в неё мог проскользнуть человек. Гарри услышал тяжёлое дыхание Рона и снова посмотрел на трубу. Он решил уже, что он будет делать дальше.
«Я спускаюсь», – сказал он. Теперь, когда они нашли вход в Комнату, пока ещё оставался самый слабый, самый маленький, самый безумный шанс, что Джинни жива, он не мог не идти туда.
«Я тоже иду», – отозвался Рон. Повисла пауза.
«Ну что ж, похоже, я вам не нужен, – сказал Локхарт, улыбаясь бледной тенью своей прежней улыбки. – Я только…» Он положил ладонь на ручку двери, но и Рон, и Гарри направили на него свои волшебные палочки.
«Ты пойдешь первым», – рыкнул Рон. Бледный, без волшебной палочки, Локхарт приблизился к отверстию.
«Мальчики, – сказал он, и его голос упал. – Мальчики, к чему это?» Гарри ткнул его своей палочкой в спину. Локхарт просунул ноги в трубу.
«Право, я не думаю…», – начал он, но Рон подтолкнул его, и он исчез из виду. Гарри последовал за ним. Он медленно опустился в трубу, а затем отпустил руки. Это напоминало спуск по бесконечной, склизкой, тёмной горке. Он мог видеть другие трубы, отходящие во всех направлениях, но ни одна из них не была такой большой, как их труба, извивавшаяся и поворачивавшаяся, плавно спускаясь вниз, и Гарри знал, что летит уже глубже школьных подземелий. Сзади он мог слышать, как Рон на поворотах стукается о стенки. И как раз, когда он уже начал беспокоиться о том, что может произойти, когда он достигнет дна, труба выровнялась, и он вывалился из неё, с мокрым шлепком приземлившись на сырой пол тёмного каменного туннеля, достаточно большого, чтобы встать в полный рост. Неподалеку от него поднимался Локхарт, обвешанный тиной и бледный, как привидение. Гарри посторонился как раз когда из трубы со свистом вылетел Рон.
«Должно быть, мы на много миль глубже школы», – сказал Гарри, и голос его эхом отозвался в чёрном тоннеле.
«Под озером, наверное», – ответил Рон, косясь на тёмные, покрытые слизью стены. Все трое повернулись, вглядываясь в темноту впереди.
«Иллюмос!» – пробормотал Гарри своей палочке, и она снова засветилась.
«Пошли», – сказал он Рону и Локхарту, и они тронулись в путь, громко шлёпая по мокрому полу. В туннеле было так темно, что они едва могли разглядеть что-нибудь на расстоянии вытянутой руки. В свете волшебной палочки их тени на мокрых стенах напоминали чудовищ.
«Запомните, – тихо сказал Гарри, пока они осторожно пробирались вперёд, – при малейшем признаке движения тотчас же закройте глаза…» Но в тоннеле стояла мёртвая тишина, и первым неожиданным звуком, который они услышали, был громкий хруст, когда Рон наступил на то, что оказалось черепом крысы. Гарри опустил свою палочку, чтобы осветить пол, и увидел, что он усыпан мелкими костями животных. Изо всех сил стараясь не думать о том, как может выглядеть Джинни, если они её найдут, Гарри двинулся вперёд вдоль тёмного изгиба тоннеля.
«Гарри – там что-то есть», – хрипло выговорил Рон, хватая его за плечо. Они замерли, вглядываясь. Впереди темнели очертания чего-то огромного и изогнувшегося, лежащего поперёк тоннеля. Оно не двигалось.
«Может быть, оно спит», – выдохнул Гарри, оглядываясь на остальных. Руки Локхарта были крепко прижаты к глазам. Гарри вновь повернулся, чтобы взглянуть на то, что лежало впереди, чувствуя, как колотится сердце. Очень медленно, зажмурив глаза так, чтобы можно было ещё что-то видеть, он двинулся вперед, высоко держа волшебную палочку. Свет скользнул по гигантской пустой змеиной коже ядовито-зелёного цвета, скрученной на полу тоннеля. Существо, сбросившее её, должно было быть, по меньшей мере, двадцати футов длиной.
«Ух ты», – растерянно сказал Рон. Позади них неожиданно упал на подломившихся ногах Гилдерой Локхарт.
«Вставай», – жёстко приказал Рон, направляя на Локхарта свою палочку. Локхарт поднялся – и вдруг метнулся к Рону, сбив его с ног.
Гарри прыгнул, но было поздно – Локхарт выпрямился, тяжело дыша. Палочка Рона была в его руке, а на лице вновь сияла улыбка.
«Наше приключение закончится здесь, ребятки! – сказал он. – Я принесу кусок этой кожи назад в школу, скажу им, что не успел спасти девочку, и что вы двое трагически лишились разума при виде её истерзанного тела – так что прощайтесь с вашей памятью!» Он поднял высоко над головой обмотанную волшебной липучкой палочку Рона и крикнул:
«Забвениум!» Палочка взорвалась с силой небольшой бомбы. Гарри обхватил голову руками и, оскальзываясь на кольцах змеиной кожи, бросился подальше от здоровенных кусков стен, с грохотом рушащихся на пол. В следующий миг он уже стоял в одиночестве, глядя на стену из каменных обломков.
«Рон! – крикнул он. – Ты в порядке? Рон!»
«Я здесь! – донёсся из-за стены приглушённый голос Рона. – Я в порядке – а вот этому гаду досталось – он получил заряд из палочки…» Послышался глухой удар и громкое «ай!». Похоже, Рон пнул Локхарта в голень.
«Что теперь будем делать? – голос Рона звучал безысходностью. – Мы не сможем пробраться – это займёт уйму времени…» Гарри взглянул вверх на потолок тоннеля. Там появились огромные трещины. Он никогда ещё не пытался разбить такие большие камни с помощью магии, и, похоже, сейчас было не самое лучшее время пробовать – что, если осядет весь тоннель? Из-за камней послышался ещё один удар и очередное «ай!». Они теряли время. Джинни провела в Потайной Комнате уже несколько часов… Гарри знал, что остаётся только одно…
«Жди меня здесь, – обратился он к Рону. – Ждите меня с Локхартом. Я пойду дальше… Если я не вернусь через час…» Повисла многозначительная пауза.
«Я попробую сдвинуть некоторые из этих камней, – сказал Рон, изо всех сил стараясь говорить твёрдо. – Так что ты сможешь – сможешь перебраться. И ещё, Гарри…»
«Скоро увидимся», – дрожащим голосом сказал Гарри, пытаясь придать голосу немного уверенности. И он двинулся мимо гигантской змеиной шкуры. Скоро отдаленный шум сдвигаемых Роном камней затих. Тоннель поворачивал и изгибался. Каждый нерв в теле Гарри был натянут. Он хотел, чтобы тоннель кончился, но в то же время испытывал ужас перед тем, что он обнаружит в конце.
И, наконец, когда он прокрался за очередной поворот, впереди оказалась стена, на которой были вырезаны две сплетающиеся змеи с глазами из больших сверкающих изумрудов. Гарри приблизился. В горле пересохло. Ему не надо было воображать, что эти каменные змеи настоящие; их глаза выглядели удивительно живыми. Он догадался, что он должен делать. Гарри прочистил горло, и изумрудные глаза, казалось, замерцали.
«Откройтесь», – сказал Гарри слабым, осевшим шипением. Змеи разделились, стена треснула, её половины скользнули в стороны, и Гарри, дрожа всем телом, вошёл внутрь.
Глава семнадцатая. Наследник Слитерина
Он стоял на пороге очень длинного тёмного зала. Каменные колонны, увенчанные переплетёнными змеями, поддерживали высокий потолок, утопавший во тьме, и отбрасывали длинные чёрные тени в неверном зеленоватом свечении, наполнявшем зал. Гарри стоял неподвижно, с тяжело бьющимся сердцем, вслушиваясь в холодную тишину. Что это там мелькнуло, в тёмном углу, василиск? И где же Джинни? Он вытащил палочку и стал медленно двигаться вперед, мимо колонн со змеями. Каждый осторожный шаг гулко отдавался в тёмных мрачных стенах. Гарри прищурился, приготовившись при малейшем шорохе закрыть глаза, но, казалось, только пустые глазницы каменных змей следили за ним. Несколько раз внутри у него холодело, когда ему казалось, что они шевелятся. Уже поравнявшись с последней парой колонн, он вдруг увидел огромную статую высотой до потолка, стоявшую у задней стены. Гарри пришлось запрокинуть голову, чтобы взглянуть в лицо гиганта: оно было древним и обезьяноподобным, подбородок обрамляла длинная борода, ниспадавшая почти до самого края складчатой мантии, из-под которой виднелись две огромные серые ступни, попиравшие гладкий пол зала. А между ступнями, лицом вниз, лежала маленькая фигурка в чёрном, с огненно-рыжими волосами.
«Джинни! – прошептал Гарри, бросаясь к ней и падая на колени. – Джинни – не умирай – пожалуйста, только не умирай, – он отбросил палочку в сторону, схватил Джинни за плечи и перевернул на спину. Лицо её было белым, как мрамор, и таким же холодным на ощупь, но её глаза были закрыты, а значит, она не подверглась окаменению. Но тогда она, стало быть… – Джинни, прошу тебя, проснись», – встряхивая её, в отчаянии шептал Гарри. Безнадёжно, её голова безвольно покачивалась из стороны в сторону.
«Она не проснется», – произнёс мягкий голос. Гарри резко выпрямился и развернулся, так и не встав с колен. У ближайшей колонны, наблюдая за ним, стоял высокий черноволосый юноша. Его силуэт был размыт, как будто Гарри смотрел на него сквозь затуманенное окно. Но ошибки быть не могло…
«Том… Том Ребус?» Ребус кивнул, не спуская глаз с лица Гарри.
«Что ты подразумеваешь под „она не проснется“? – в отчаянии крикнул Гарри. – Она ведь не… она не…?»
«Она пока ещё жива, – вымолвил Ребус. – Но только пока». Гарри смотрел на него. Том Ребус учился в Хогвартсе пятьдесят лет назад, однако сейчас он был здесь, всё такой же, шестнадцатилетний, и от него исходил странный туманный свет.
«Ты – привидение?» – нерешительно спросил Гарри.
«Воспоминание, – спокойно ответил Ребус, – пятьдесят лет хранившееся в дневнике». Он указал на пол. Там, внизу, у ног гигантской статуи лежал раскрытый маленький чёрный дневник, найденный Гарри в туалете Мрачной Миртл. Какое-то мгновение Гарри недоумевал, как этот дневник сюда попал, но были куда более срочные дела, не терпевшие отлагательства.
«Ты должен мне помочь, Том, – попросил его Гарри, вновь приподнимая голову Джинни. – Мы должны как-то выбраться отсюда. Здесь василиск… Я не знаю, где он, но он может появиться в любой момент… Пожалуйста, помоги мне…» Ребус не шелохнулся. Гарри, обливаясь потом, смог приподнять Джинни с пола и нагнулся, чтобы подобрать свою палочку. Но она исчезла.
«Том, ты не видел…?» Гарри взглянул на него. Ребус всё ещё наблюдал за ним – вертя в длинных пальцах палочку Гарри.
«Благодарю», – сказал Гарри, протягивая руку. Кончики губ Ребуса скривились в усмешке. Он продолжал пристально смотреть на Гарри, бездумно вертя в руках его палочку.
«Послушай, – нетерпеливо произнёс Гарри, его колени подгибались под мёртвой тяжестью тела Джинни. – Нам надо уходить! Если придёт василиск…»
«Он не придёт, пока его не позовут», – спокойно ответил Ребус. Гарри, не в силах более поддерживать Джинни, осторожно опустил её на пол.
«О чём ты говоришь? – в смятении спросил он. – Послушай, отдай мою палочку, она может мне понадобиться…» Улыбка на лице Ребуса стала шире.
«Она тебе больше не понадобится», – сказал он. Гарри смотрел на него.
«В каком смысле она мне не…?»
«Я долго ждал этого, Гарри Поттер, – произнёс Ребус. – Ждал возможности увидеть тебя. Поговорить с тобой».
«Послушай, – теряя терпение, сказал Гарри. – Мне кажется, ты не понимаешь. Мы в Потайной Комнате. Мы можем поговорить и позже…»
«Мы будем разговаривать сейчас», – произнёс Ребус, всё ещё широко улыбаясь, и опустил палочку в карман. Гарри испытующе смотрел на него. Здесь происходило что-то очень странное…
«Как Джинни оказалась в таком состоянии?» – медленно спросил он.
«Хм, это интересный вопрос, – с удовлетворением заметил Ребус. – И это довольно длинная история. Я полагаю, настоящая причина того, что Джинни Висли находится в таком состоянии, заключается в том, что она открыла своё сердце и поведала все свои тайны и секреты невидимому незнакомцу».
«О чём ты говоришь?» – непонимающе спросил Гарри.
«Дневник, – ответил Ребус. – Мой дневник. Маленькая Джинни писала в нём месяц за месяцем, открывая мне все свои несчастья и огорчения: как её братцы дразнят её, как ей пришлось идти в школу в поношенной одежде и со старыми учебниками, как, – тут глаза Ребуса блеснули, – как она не думала, что когда-нибудь понравится знаменитому, хорошему, великому Гарри Поттеру…» Всё время, пока он говорил, взгляд Ребуса не отрывался от лица Гарри. В нём сквозило странное, почти голодное выражение.
«Ужасно, просто невыносимо скучно выслушивать глупые маленькие огорчения одиннадцатилетней девочки, – продолжал он. – Но я был терпелив. Я написал ей в ответ. Я посочувствовал ей. Я был добр. Джинни просто полюбила меня. Никто никогда не понимал меня так, как ты, Том… Я так счастлива, что у меня есть такой дневник, где я могу написать всё… Это как друг, которого я могу носить с собой в кармане…» Ребус разразился высоким, холодным смехом, который совсем не шёл ему. От этого смеха волосы на затылке Гарри встали дыбом.
«Честно говоря, Гарри, мне всегда удавалось очаровывать людей, в которых я нуждался. Поэтому и Джинни раскрыла мне свою душу, и её душа оказалась именно тем, чего я желал… Я становился сильнее и сильнее, питаясь её самыми глубоко запрятанными страхами, самыми тёмными секретами и тайнами. Я становился могущественней, намного могущественней, чем маленькая мисс Висли. Достаточно могущественным, чтобы начать открывать мисс Висли некоторые из моих тайн, отдавая ей частицы моей души…»
«Что ты имеешь в виду?» – спросил Гарри, чувствуя, как внезапно пересохло во рту.
«Ты всё ещё не догадался, Гарри Поттер? – мягко промолвил Ребус. – Это Джинни Висли открыла Потайную Комнату. Это она душила школьных петухов и делала угрожающие надписи на стенах. Это она натравила змею Слитерина на четырёх нечистокровных и кошку».
«Нет», – прошептал Гарри.
«Да, – спокойно отозвался Ребус. – Конечно, сначала она не осознавала, что с ней происходит. Это было так умилительно. Хотел бы я, чтобы ты увидел её новые записи в дневнике… они стали намного интереснее… Дорогой Том, – нараспев цитировал он, глядя в искажённое ужасом лицо Гарри, – мне кажется, я теряю память. Моя одежда вся в петушиных перьях, а я не знаю, как они туда попали. Дорогой Том, я не могу вспомнить, что я делала в ночь Хэллоуина, а кто-то напал на кошку, и я вся вымазана в краске. Дорогой Том, Перси продолжает говорить, что я вся бледная и сама не своя, я думаю, он меня в чём-то подозревает… сегодня было ещё одно нападение, а я не знаю даже, где я была. Том, что мне делать? Мне кажется, я схожу с ума… Мне кажется, что это я на всех нападаю, Том!» Руки Гарри были сжаты в кулак так, что ногти больно впивались в ладони.
«Маленькой глупенькой Джинни понадобилось много времени, чтобы перестать, наконец, доверять своему дневнику, – продолжал Ребус. – В конце концов, она стала что-то подозревать и попыталась от него избавиться. И тут появился ты, Гарри. Ты нашёл его, и я был безумно рад. Из всех людей, которые могли бы найти этот дневник, его нашел именно ты, тот самый человек, с которым я мечтал встретиться…»
«Ну и почему ты хотел, чтобы это был я?» – спросил Гарри. Его переполнял гнев, и он еле сдерживал свой голос.
«Ну, видишь ли, Джинни мне всё о тебе рассказала, Гарри, – ответил Ребус. – Всю твою занимательную историю, – его взгляд скользнул по шраму на лбу Гарри, и его выражение стало ещё более голодным. – Я знал, что должен побольше выяснить о тебе, поговорить с тобой, встретить тебя, если удастся. Потому-то я и решил показать тебе своё знаменитое пленение того неуклюжего олуха, Хагрида, чтобы завоевать твоё доверие…»
«Хагрид – мой друг, – вымолвил Гарри, его голос дрожал. – А ты его подставил, ведь так? Я думал, ты ошибся, а…» Ребус вновь рассмеялся высоким неприятным смехом.
«Моё слово против слова Хагрида. Можешь себе представить, как это смотрелось в глазах старого Армандо Диппета. С одной стороны Том Ребус, нищий, но с блестящими способностями, сирота, но какой смелый – школьный префект, образцовый ученик… с другой стороны большой неуклюжий Хагрид, каждые две недели попадающий в истории, пытающийся вырастить под кроватью щенка оборотня, тайком пробирающийся в Запретный лес, чтобы подраться с троллями… Но замечу, что и сам был удивлён, до чего хорошо сработал мой план. Я думал, кто-нибудь догадается, что Хагрид просто не мог быть Наследником Слитерина. Мне понадобилось пять долгих лет, чтобы разузнать всё о Потайной Комнате, чтобы обнаружить скрытый ход… как будто у Хагрида было достаточно разумения или сил!
«Только преподаватель преобразования, Дамблдор, считал, что Хагрид невиновен. Он заставил Диппета не выгонять его и выучить на лесника. Да, полагаю, Дамблдор мог догадаться… Никогда не замечал, чтобы я нравился ему настолько же, как другим учителям…»
«Я уверен, что Дамблдор видел тебя насквозь», – процедил Гарри сквозь сжатые зубы.
«Ну да, после того, как Хагрида исключили, он постоянно что-то вынюхивал и следил за мной, – беззаботно бросил Ребус. – Я знал, что, пока я в школе, будет небезопасно вновь открывать Потайную Комнату. Но я не собирался ждать, особенно после всех тех лет, которые были потрачены на долгие поиски. Я решил оставить после себя дневник, сохранив себя, шестнадцатилетнего, на его страницах, чтобы в один прекрасный день провести моим путем другого и завершить благородное дело Салазара Слитерина».
«Ха, так ты его ещё не завершил! – с триумфом вскричал Гарри. – Не погиб никто, даже кошка. Через несколько часов будет готова настойка мандрагоры, и все, кто был обращён в камень, опять оживут…»
«А разве я тебе уже не говорил, – спокойно ответствовал Ребус, – что меня больше не интересует истребление нечистокровных? Многие и многие месяцы моей новой целью был – ты». Гарри удивлённо посмотрел на него.
«Вообрази теперь моё разочарование и злость, когда мой дневник снова раскрыли, и это была Джинни, а не ты. Она увидела тебя с дневником и запаниковала. Что, если ты обнаружил, как с ним обращаться, и я выболтаю тебе все её секреты? Что, если и того хуже – я расскажу, кто задушил тех петухов?
Глупая девчонка дождалась, пока в спальне никого не останется, и стащила его. Но я знал, что мне делать. Было ясно, что ты уже взял след Наследника Слитерина. Из того, что мне рассказала о тебе Джинни, я предполагал, что ты пойдёшь на всё, лишь бы разрешить загадку – в особенности, если нападение будет совершено на одного из твоих лучших друзей. И Джинни проболталась мне, что вся школа гудит из-за того, что ты Заклинатель… И я заставил Джинни написать на стене прощальную записку и спуститься сюда. Она отбивалась и кричала, и ужасно мне надоела. Но в ней почти уже не осталось жизни… Она вложила слишком много в дневник, в меня. Во всяком случае, достаточно, чтобы я смог, наконец, сойти с его страниц… Я ждал тебя с того самого момента, когда мы здесь оказались. Я знал, ты придёшь. Мне нужно многое у тебя спросить, Гарри Поттер».
«Что, например?» – выдавил Гарри, всё ещё сжимая кулаки.
«Ну, – мягко улыбнулся Ребус, – как получилось, что младенец без исключительных способностей к магии ухитрился победить величайшего чародея всех времён? Как это тебе удалось ускользнуть без потерь, не считая шрама, тогда как мощь Лорда Волдеморта была разрушена?» В его голодных глазах промелькнул красный отблеск.
«А что тебе с того, что я спасся? – медленно выговорил Гарри. – Волдеморт-то был уже после тебя…»
«Волдеморт, – мягко произнес Ребус, – это моё прошлое, настоящее и будущее, Гарри Поттер…» Он вытащил из кармана палочку Гарри и начертал в воздухе четыре мерцающих слова: ТОМ Д ДВОЛЛОДЕР РЕБУС Затем он ещё раз взмахнул палочкой, и буквы перестроились в: ЛОРД СУДЕБ ВОЛДЕМОРТ
«Видишь? – прошипел он. – Это было имя, которое я начал носить ещё в Хогвартсе, но тогда об этом знали, конечно, только самые близкие друзья. Ты думаешь, я собирался всю жизнь называться именем своего отвратительного папочки-маггла? Я, в чьих жилах по материнской линии течёт кровь самого Салазара Слитерина? Я должен был носить имя грязного маггла, который бросил меня ещё до моего рождения только потому, что узнал, что моя мать – ведьма? Нет, Гарри – я создал себе новое имя – имя, которое в один прекрасный день, когда я стану самым великим в мире, будут бояться произнести все чародеи!» В голове у Гарри всё смешалось. Онемев, он смотрел на Ребуса, сироту, выросшего, чтобы убить родителей Гарри, равно как и многих других людей… С трудом удалось ему заставить себя заговорить вновь.
«Ты не…», – вымолвил он тихим голосом, полным ненависти.
«Не – что?» – рявкнул Ребус.
«Не величайший чародей мира, – сказал Гарри, еле переводя дыхание. – Прости за разочарование и всё такое, но величайший маг в мире – Албус Дамблдор. Это знают все. Даже когда ты был полон сил, даже тогда ты не пытался напасть на Хогвартс. Дамблдор видел тебя насквозь, ещё когда ты был в школе, и он всё ещё пугает тебя, где бы ты ни прятался…» Улыбка медленно сползла с лица Ребуса, уступив место ужасной гримасе.
«Дамблдор удрал из этого замка при одном только воспоминании обо мне!» – прошипел он.
«Он не так уж и далеко, как ты думаешь!» – выкрикнул Гарри первое пришедшее на ум. Он говорил наугад, изо всех сил желая, чтобы Ребус ощутил страх, желая, чтобы это было правдой, хотя и не веря в это. Ребус открыл рот, но внезапно замер. Откуда-то доносились звуки музыки. Ребус резко обернулся, всматриваясь в пустынный зал. Музыка раздавалась всё явственней. Её звуки были сверхъестественными, неземными, отдаваясь глубоко в позвоночнике; Гарри почувствовал, как зашевелились на затылке волосы, как сердце рвётся из груди. А затем, когда мелодия достигла кульминации, так, что пол вибрировал под ногами, на верхушке ближайшей колонны взметнулось пламя. И тут появилась малиново-рубиновая птица, размером не больше лебедя, она взлетела, вознося свою странную песню к вышине зала, сверкая золотом, распушив длинный павлиний хвост, сжимая в своих блистающих золотых когтях какой-то рваный и обтрёпанный свёрток. В следующую секунду птица подлетела к Гарри, выпустила из когтей свою ветхую ношу и тяжело опустилась на его плечо, сложив свои огромные крылья. Чуть повернув голову, Гарри заметил длинный острый золотой клюв и чёрный глаз-бусинку. Птица больше не пела. Она неподвижно сидела на плече Гарри, согревая теплом его щёку, и неотрывно смотрела на Ребуса.
«Так это феникс…» – заметил Ребус, в свою очередь, внимательно изучая птицу.
«Фокс?» – выдохнул Гарри и почувствовал, как мягко сжались на его плече золотые когти.
«А это, как я погляжу… – продолжал Ребус, сверля взглядом тряпьё, принесённое Фоксом, – это же старая школьная Сортировочная Шляпа». Да, это была она. В заплатках, потёртая, местами грязная, шляпа неподвижно лежала у ног Гарри. Ребус вновь расхохотался. Он смеялся так оглушительно, что тёмный зал содрогался от его звуков, будто разом смеялись десять Ребусов.
«И это Дамблдор присылает своему защитнику! Певчую птичку и старую драную шляпу! Ну что, Гарри Поттер, ты стал смелее? Ты теперь не боишься?»
Гарри не ответил. Он не знал, какая польза от Фокса и Сортировочной Шляпы, но всё же он уже не был в одиночестве. Он ждал, пока Ребус отсмеётся, и храбрость возвращалась к нему.
«К делу, Гарри, – резко сказал Ребус, всё ещё широко ухмыляясь. – Дважды – в твоём прошлом, в моём будущем – мы встречались. И дважды мне не удалось тебя уничтожить. Как же тебе удалось выжить? Рассказывай мне всё. Чем дольше будет твой рассказ, – мягко добавил он, – тем дольше ты проживёшь». Гарри лихорадочно думал, взвешивая свои шансы. У Ребуса в руках его палочка. У него – Фокс и Сортировочная Шляпа, которые не слишком помогут в дуэли. Всё выглядело просто ужасно… Чем дольше Ребус здесь оставался, тем хуже становилось Джинни, и жизнь уходила из неё, вытекала капля за каплей… а в то же время, внезапно заметил Гарри, очертания Ребуса приобрели более чёткую форму, стали плотнее… И уж если дуэль между ним и Ребусом неизбежна, то лучше её начать сейчас же.
«Никто не знает, почему ты потерял свою силу, когда напал на меня, – проронил Гарри. – Я и сам не понимаю. Но я знаю, почему ты не смог меня убить. Потому что моя мать умерла, чтобы спасти меня. Моя, такая обыкновенная, магглорожденная мама, – сказал он, дрожа от ярости. – Она не позволила тебе убить меня. И я видел, каков ты на самом деле. Я видел тебя в прошлом году. Ты ничтожество. Ты скорее мёртв, чем жив. Вот куда тебя привела вся твоя сила. Ты вынужден прятаться. Ты безобразен. Ты отвратителен…» Лицо Ребуса передёрнулось. Потом ему удалось выдавить ужасную улыбку.
«Так значит, твоя мать умерла, чтобы спасти тебя. Да, это мощное заклинание. Теперь я понимаю… В конечном итоге, ничего особенного в тебе нет. Мне было просто интересно. Мы странно похожи, в конечном итоге. Даже ты должен был это заметить.
Мы оба – полукровки, сироты, воспитанные магглами. Возможно, мы два единственных Заклинателя во всем Хогвартсе со времен Великого Слитерина. Даже внешне мы немного похожи… но, в конце концов, это было простой случайностью, что тебе удалось от меня спастись. Это всё, что мне хотелось знать». Гарри стоял, напряженно ожидая, когда Ребус поднимет палочку. Но кривая ухмылка Ребуса сделалась ещё шире.