Страница:
Начали съезжаться вассалы. Вместо того, чтобы составлять проекты будущих соглашений, Рохан тратил время на искусные маневры, пытаясь заставить их понять необходимость изменений. Конечно, он встречался с ними и раньше, но тогда был всего лишь придатком отца; ему вежливо кланялись, но ни разу не говорили о деле. Теперь у него были все права, но и вся ответственность тоже ложилась на его плечи. Во времена Зехавы он так и не сумел разобраться в том, чего эти люди добивались от отца. У каждого поместья и крепости были свои трудности, у каждого лорда свои требования. Рохан был рад, когда на этих встречах присутствовала Тобин. Положение хозяйки Радзина требовало, чтобы она разбиралась в отношениях мужа с его вассалами. Но Чейну было проще: будучи полководцем Зехавы, он бок о бок сражался со своими людьми и знал их как облупленных. Андраде же никогда не появлялась, но даже ее отсутствие шло на пользу делу: при одной мысли о том, что она рядом, вассалов бросало в дрожь. Рохан только улыбался и разводил руками, не зная, как это ей удается.
Он добросовестно выслушивал все требования и просьбы, с которыми к нему обращались. На ближайшей Риалле ему предстояло выражать их интересы, и от его успеха или неуспеха зависело, как эти люди проживут предстоящие три года. В перечень просьб включалось все — от леса для строительства дома до бокалов из фиронского хрусталя. Один лорд требовал привезти ему два десятка короткошерстных овец из Гилада для улучшения собственной отары; другой просил достать ему серебряное ожерелье с агатами — камнем обольщения, — чтобы успокоить ревнивую жену. Рохан выслушивал всех не моргнув глазом, и не только потому, что так всегда делал отец; это было хорошей репетицией перед Риаллой, на которой он собирался прикинуться если и не полным дурачком, то изрядным простофилей. Кое-кто должен был считать, что он не способен понять, о чем идет речь; другим нужно было внушить мысль, что он подражает отцу, а сам думает лишь о том, как бы отказаться от принятых на себя обязательств: большинство же должно было прийти к выводу, что его бесстрастие — это маска, за которой кроется безудержный страх. Именно этого и добивался Рохан… пока.
Оставаясь наедине с Тобин и Чейном, он позволял себе посмеяться над тем, какие пустяки вассалы считали подчас вопросом жизни и смерти. Конечно, смешного в этом было мало, но в Визе Рохана ждали такие долгие, такие мучительные переговоры, что было бы глупо тратить силы на то, чтобы препираться со своими вассалами.
— В подобных случаях отец всегда делал вид, что думает, и заставлял их как следует поволноваться, — напомнила Тобин однажды вечером, когда они допоздна засиделись за холодным вином и сыром. — Потом они сильно сбавляли тон, начинался торг со взаимными уступками, и в конце концов все приходили к согласию.
— Но Зехава был очень бережлив, — улыбнувшись, добавил Чейн. — Если каждому из двух соседей требовался для кобыл племенной жеребец, он предоставлял им до хрипоты спорить, кому достанется конь, а кому пустое стойло…
— Так больше не будет, — сказал Рохан им обоим. — Они не верят, что в этом году им вообще что-нибудь достанется, поэтому и требуют всего, что взбредет в голову. Принцип старый: проси как можно больше — получишь то, что действительно нужно. Конечно, если другие принцы по доброте душевной пожалеют несчастного дурачка… — Он состроил гримасу. — Но тех податей, которые они платят, не хватит и на треть того, что им требуется. Выходит, я должен буду оплатить разницу из собственного кармана. — Он сделал глоток вина, а затем прыснул со смеху. — Представьте себе, лорду Байсалю взбрело в голову выстроить замок из сиренита! Да того, что он платит, не хватит и на подвал такого замка!
— Говорят, принц Сирский доводится Сьонед родней. Может, подсобит по — родственному? — ехидно осведомился Чейн, но Рохан сделал вид, то не расслышал.
— Единственное, что мне сейчас остается, это слушать, но не принимать никаких решений до самого отъезда. Только таким образом можно будет добиться от них того, что мне нужно.
— Но если с ними не заключить договор, они сильно забеспокоятся, — предупредила Тобин.
— Они уже беспокоятся. Считают меня простачком, которого любой может обвести вокруг пальца. Но когда они поймут, что я намерен покончить с этим балаганом, устраиваемым раз в три года, это придется им не по вкусу. — Когда Чейн и Тобин недоуменно уставились на Рохана, он коротко хохотнул. — Задумайтесь на минутку! Я заключу со всеми твердое соглашение — они обязуются каждый год поставлять мне определенное количество того, что у них есть, и больше не будут пытаться что-то выманить у своего принца. Они скажут мне, что им нужно, и если я мудро решу, что это справедливо, они получат то, что заслужили. Черт побери, торговаться с ними ниже моего достоинства, и я не собираюсь с этим мириться!
Он осушил чашу и протянул ее Тобин, но она даже не заметила этого, потому что во все глаза смотрела на мужа. Рохан улыбнулся.
— А, я вижу, мой главный вассал занервничал! — поддразнил он.
— Проклятие, ты прав, — согласился Чейн. — Слушай, ты в своем уме? Сейчас, когда им требуется что-то особенное, вроде камня для строительства замка, они должны будут заплатить больше!
— А ты следил за тем, как они выполняют обещанное? Отец дал бы им все, без чего они будто бы не могут обойтись, а потом их рудники принесли бы меньше ожидаемого, на урожай напала бы какая-нибудь болезнь или стряслась бы еще какая — нибудь беда, помешавшая им заплатить. Отец никогда не заботился об этом, потому что строил сильное государство и его волновали более важные вещи. Но моя задача — не только удержать завоеванное, но и добиться процветания. Чейн, я предлагаю очень простую вещь — каждый будет ежегодно поставлять мне определенное количество своих товаров, а если он этого не сделает, мои сенешали выяснят, почему это произошло. Но взамен я буду давать им больше того, что давал отец, и так будет всегда.
— А если не сможешь сдержать обещание? — спросила Тобин.
— Тогда заплачу разницу из собственного кармана. Я хочу, чтобы каждый точно знал, что он должен. Как во время торговой сделки: столько-то коз, столько-то ковров или бочонков вина…
— А если они не смогут выполнить свои обязательства? — осторожно продолжила она.
— Тогда это количество будет перенесено на следующий год. — Он повертел в руках пустую чашу. — Меня интересует только одно: твердая поставка того, что нужно Стронгхолду. Тобин, помнишь, как нам приходилось самим приканчивать запасы всякой дряни, когда вассал расплачивался с нами за какую-нибудь покупку, а отец не мог продать излишки во время Риаллы?
У Тобин вытянулось лицо.
— Я помню, как однажды мы все лето питались красникой, которой с нами расплатился лорд Байсаль. И чего мы только с ней не делали… С тех пор я больше смотреть на нее не могу!
— Именно этого я и стараюсь избежать. Я определяю, что следует поставлять в Стронгхолд каждый год, и договариваюсь с вассалами о поставках. А со своей стороны обязуюсь обеспечить их тем, что могу достать только я: шерстью, продуктами питания, камнем для стройки, товарами из владений других принцев. Я получу то, что мне нужно, и они тоже.
— Знаешь, тогда они здорово разбогатеют, — предупредил Чейн.
— Можешь не цитировать отца: «богатый вассал — угроза для лорда». Отец был не прав. Богатый вассал предан своему лорду, потому что нуждается в защите, а за защиту отвечаю я. Вот почему он будет присылать мне еду, вино… и лошадей, — улыбаясь, добавил он.
— Заметь, прекраснейших лошадей! — парировал Чейн и тоже рассмеялся.
— О, конечно! — согласился Рохан. — Прошу прощения, лорд Радзинский! Теперь ты видишь, что от моего способа выигрывают все? У каждого будет то, что ему нужно, но они привыкнут думать, что всем этим они обязаны мне. Я буду единственным, кто сможет представлять их интересы в Визе, и единственным, кто сможет защитить их земли.
— А если придется воевать, соглашение останется в силе?
— Чейн, тогда я заплачу за все, что взял. И в этом разница между мной и отцом. Он обеспечивал безопасность границ и имел право требовать все, что для этого необходимо. Но я хочу обеспечить людям совсем другую безопасность и не могу действовать теми же методами, что и отец.
— Так ты называешь Зехаву вором? — сурово спросил Чейн, но в его серых глазах плясали смешливые искорки.
— Прекраснейшим из воров, — надменно ответил принц.
— Рохан! — Кулак Тобин опустился на предплечье брата, и тот взвыл. — Прекрати сейчас же! Рука у тебя давно зажила — если это вообще та рука. Как ты смеешь обвинять отца в том, что он обирал своих вассалов?
— Ну, обирал. Естественно, с добрыми намерениями, но как назвать по — другому, когда что-то берут и при этом не платят?
— Ты сам сказал, что за это он обеспечивал им безопасность.
— Но они прекрасно понимали, что становятся беднее. У них отбирали деньги, еду и лошадей. Она хмуро посмотрела на Рохана.
— Просто ты не любишь торговаться, и в этом все дело. Я думаю, ты хочешь чересчур многого и сильно торопишься при этом. Но я хотела поговорить с тобой о другом. Как быть со Сьонед?
Чейн тихонько присвистнул, откинулся на спинку кресла и поднял руки вверх в знак полной капитуляции:
— Я не имею к этому никакого отношения! Каким-то чудом Рохану удалось не покраснеть и ответить спокойно.
— Со временем я найду ей какое-нибудь применение.
— Не смей! — предупредила она. — Ты пол-лета избегаешь и ее, и разговоров на эту тему. Я так больше не могу! Бедную девушку никто не видел с самого приезда. Она ни с кем не говорит и выглядит ужасно печальной. Сьонед — чудесная девушка и не заслужила, чтобы с ней так обращались!
— Ну, если она такая чудесная, то мне с ней делать нечего, — резко ответил Рохан. — Я не нуждаюсь в жертвах, Тобин. Мне нужна жена и принцесса одновременно. Я хочу того, что есть у вас с Чейном. Разве можно видеть вас много лет и желать для себя чего-то другого? Но если мы не сможем доверять друг другу так же, как вы, мне придется поискать себе кого-нибудь другого. Кроме того, она и сама еще ничего не решила.
— А ты хоть раз поговорил с ней? О Богиня, Рохан, откуда ты знаешь, о чем она думает и что чувствует?
— Тобин, — тихо сказал Чейн, — перестань…
— Да она боится выходить в зал из страха, что ты опять обидишь ее! Рохан, у нее есть гордость…
— И у меня тоже! — взорвался он. — Я не собираюсь бегать за какой-то дурочкой, которая сама не знает, что ей нужно! — Он отставил чашу и поднялся. — Уже поздно, а завтра у меня уйма дел.
— Мы еще не кончили разговор! — разозлилась сестра.
— Оставь его, — на сей раз более решительно сказал Чейн.
Тобин гневно посмотрела на них обоих.
— Тогда пошел вон! Если ты не хочешь ничего рассказывать, так нечего сюда ходить и издеваться!
— Я не дразнил тебя все лето, — невинно напомнил Рохан и повернулся к ней спиной. — Чейн! Подержи свою жену, пока она меня не убила.
— Подержать? Да я сам ей помогу!
Рохан с хохотом бросился бежать из их покоев. Но к себе он тоже не пошел, а быстро сбежал по лестнице черного хода в сад и по усыпанной гравием дорожке зашагал к пруду. После смерти отца фонтан отключили: Милар было тяжело видеть из окна игрушку, которую она устроила для того, чтобы доставить мужу удовольствие. Рохан наклонился, набрал в горсть воды, ополоснул лицо, сел на скамью и принялся ждать Сьонед.
Со дня их последней встречи прошло немало времени. Вальвис неизменно возвращался с ответом, что леди либо слишком устала, либо очень занята, либо не может выйти так, чтобы этого никто не заметил. Отказ всегда сопровождался учтивыми извинениями, но Рохан был сыт ими по горло. В тот день он снова послал к ней Вальвиса. Жара стояла такая, что все падали замертво и забивались по комнатам в надежде как-нибудь дожить до вечера. Послание было кратким и грозным: его высочество принц Рохан требует, чтобы леди Сьонед прибыла в полночь к пруду. Рохан бы немало удивился, если бы она дерзнула отказаться и на этот раз. И она не дерзнула. А он весь день сгорал от нетерпения, не в силах дождаться минуты, когда останется с ней наедине.
Он огляделся по сторонам и понял, что лето кончается: трава, которая долго сражалась за существование, засохла и пожелтела, на деревьях созревали фрукты. С каждым днем приближалось Избиение, и у Рохана не было ни единого шанса избежать его. Разыгрывать нерешительность было бесполезно. Он не имел представления о том, как быть, когда наступит этот день. Однажды Рохану довелось принять в этом участие, и его затошнило от вида убитых маленьких драконов, недавно вылупившихся из яиц и выползших из пещер на солнечный свет. Но от принца ожидали, что он не только освятит своим присутствием эту бойню, но и примет в ней самое активное участие. Так всегда делали и его отец, и его дед.
Он поднял лицо к усыпанному звездами небу, гадая, скоро ли драконши оставят свой пост у замурованных пещер Ривенрока. Пока они стояли на часах, никто не мог войти в ущелье, сломать стену и достать драконьи яйца. Но обычно за несколько дней до того, как из яиц начинали вылупляться крошечные существа, самки исчезали, и тут для врагов драконов наступал настоящий праздник. Рохан вскочил и начал беспокойно расхаживать взад и вперед, не в силах придумать, как избежать новой резни.
— Вы требовали, чтобы я прибыла? — гневно прошептали в темноте, и Рохан вздрогнул. Сьонед выросла как из-под земли и шагнула навстречу. Она дрожала от ярости. — Никто не сказал мне, что я причислена к вашим слугам, милорд принц!
С детства привыкший к женскому гневу, он отнесся к словам Сьонед совершенно спокойно. Они даже позабавили его.
— Я много раз просил тебя прийти, но это оказалось бесполезно. Вот я и подумал, что приказ выманит тебя из убежища — хотя бы для того, чтобы накричать на меня.
— Как вы смеете мне приказывать, как будто я ваша собственность! Если вы еще раз обратитесь ко мне таким образом, я буду знать, что ни одна женщина на свете не захочет иметь с вами ничего общего. Так что потрудитесь оставить меня в покое!
Похоже, она действительно презирала его. Во вспышках гнева матери и сестры никогда не было ничего подобного. Очевидно, гнев гневу не чета, подумал он. Да, он сделал ошибку, судя о Сьонед по другим женщинам. Больше это не повторится, но гордость принца требовала поставить девчонку на место, что он незамедлительно и сделал.
— Когда я хочу видеть вас, миледи, вы обязаны прийти независимо от того, в какой форме поступил вызов…
— Да, но зато я не хочу видеть вас!
— Тогда зачем же вы пришли? Вопреки всем представлениям Рохана о разгневанных женщинах, она не накричала на него, не ударила по лицу и не убежала со всех ног. Вместо этого девушка на секунду потеряла дар речи, а затем тихонько хихикнула.
— Тут ты меня поймал, — грустно призналась она. — Уж конечно не затем, чтобы излить свой гнев…
Рохан смутился, а когда она вздохнула и пожала плечами, пришел в полное замешательство.
— Мне нужно было увидеть тебя, Рохан. Временами мы сталкивались в коридоре, но ты всегда так занят, что до тебя не дотянуться. Я отказывалась только потому, что не хотела мешать. У тебя и вассалы, и подготовка к Риалле, и все остальное…
И тут он понял, что Огонь может быть таким же уютным, как пламя камина, растопленного в холодный зимний вечер.
— Сьонед, ты никогда не была и не будешь мне обузой. Ты моя единственная надежда на будущее. — Он осторожно обвил руками ее талию, и девушка прильнула к нему. Принц улыбнулся и потерся щекой о ее волосы.
— Спасибо. Я почти простила тебя за то, что ты обозвал меня недоучкой. Но если уж мы заговорили об этом, то знай, что я как следует позанималась с Уривалем. Оказывается, мне так многому надо научиться, а времени до Риаллы совсем мало…
Рохана охватила досада: Сьонед и дела не было до его нежных чувств. Сегодня он не желал обсуждать хитроумные планы и предстоящие трудности. Хотелось высказать все, что он напридумывал, лежа без сна в своей одинокой постели.
— А еще я наблюдала за тем, как в Стронгхолде ведут хозяйство, — продолжала она. — Не уверена, что из меня получится настоящая принцесса. Ками всегда говорила: приучить меня к порядку сложнее, чем обуздать зимнюю бурю. Поэтому я заставила и ее дать мне несколько уроков, но лишний раз убедилась, что это бесполезно.
— Ками? Ах да, смуглянка с огромными глазами… Она отстранилась и состроила гримасу.
— Большое спасибо, но в уроках по такому предмету, как ревность, я не нуждаюсь!
Он улыбнулся, поняв, что все-таки нашел путь к ее сердцу — правда, весьма своеобразный.
— По-моему, все эти занятия тебе абсолютно ни к чему.
— Если ты будешь слишком долго смотреть на всех этих принцесс, то сам увидишь, как я в этом разбираюсь. — Девушка сурово сдвинула брови, но глаза ее продолжали смеяться.
— Сьонед, даже если бы я не встретил тебя, все равно ни за какие блага мира не согласился бы жениться на дочери Ролстры. Я хочу дожить до глубокой старости, а как только кто-нибудь из них родил бы мне сына, я должен был бы считать каждый свой вдох, потому что любой из них мог стать последним.
У нее расширились глаза.
— Но… О Богиня, я не подумала об этом! Рохан, они могут устроить покушение! Ты не должен туда ездить!
Рохан рассмеялся: искреннее беспокойство, прозвучавшее в словах девушки, обрадовало его.
— Никто не собирается на меня покушаться, так что можно смело ехать куда угодно. Кроме того, рядом всегда будет фарадимская ведьма и в случае опасности защитит меня!
— Перестань издеваться! — взвилась она. — Как только они поймут, что я твоя Избранная, нам обоим будет угрожать опасность!
— Не ищи тень там, где ее нет. Лучше подумай о том, как у них отвиснут челюсти, когда в последний день Риаллы ты придешь на пир под руку со мной, увешанная изумрудами. Все женщины захотят убить тебя за то, что ты так прекрасна, а все мужчины будут мечтать кастрировать меня, и…
Она фыркнула — не то от смеха, не то от досады.
— Ладно, так и быть. Если это доставит тебе удовольствие, я надену что — нибудь с вырезом отсюда досюда и даже на спине и попытаюсь не вывалиться из него. Но ты подумал о том, что наживешь себе кучу врагов? Когда эти принцессы вступят в брак, они вспомнят про оскорбление и настроят своих мужей против тебя.
— К тому времени мои позиции настолько укрепятся, что им выгоднее будет примкнуть ко мне, чем поддаваться влиянию их жен.
— А как насчет влияния твоей собственной жены? Он улыбнулся.
— До сих пор сомневаешься? Или поверишь мне только тогда, когда будешь стоять рядом, вся в изумрудах и умопомрачительном платье?
— У тебя на все готов ответ, да? Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду. Буду ли я частью твоей жизни за пределами спальни? — прямо спросила она.
— Я заставлю тебя трудиться, как последнюю рабыню, — улыбаясь, пообещал он. — В Стронгхолде управятся и без тебя, так что не трать время на эту ерунду. Мне нужна твоя помощь, чтобы управлять государством. Отец позволял вещам идти своим чередом, а мы с тобой будем влиять на них.
Сьонед задумчиво кивнула.
— Кажется, ты не кривишь душой. Знаешь, я просмотрела твои книги. Видела заметки, которые ты делал на полях. — Внезапно она прыснула со смеху. — И ругательства в адрес учителей тоже!
— Тогда я был совсем мальчишкой… — начал он;
— Но для столь нежного возраста у тебя был весьма обширный словарный запас, — вставила она. — Впрочем, неологизмов там тоже хватало!
— Если попробуешь процитировать, я тебе…
— Что, угрозы?
Его объятия стали крепче.
— Принцы никогда не угрожают. Они только… обещают.
— Ах, так… — Она солидно кивнула. — Не надо, мой принц. Я ужасно испугалась.
Рохан махнул рукой и рассмеялся.
— То-то же! — Он помолчал, а потом заговорил снова, на сей раз серьезно.
— Ты поедешь со мной на Избиение? Конечно, тайно, но зато мы сможем побыть наедине. Я хочу показать тебе Ривенрок.
— Где ты убил своего единственного, первого и последнего дракона? Да, с удовольствием.
— Думаю, ты сможешь мне помочь, — сказал он и повесил голову. — Сьонед, это чудовищная бойня! Я избавлю тебя от отвратительного зрелища, но хочу, чтобы ты увидела пещеры. У меня всегда было странное предчувствие, что драконы куда важнее, чем принято думать. Не знаю, почему…
— Я видела драконов в полете. Они летели через Речной Поток на север, в горы Вереш, но слишком высоко, чтобы можно было их слышать.
— На этот раз мы вдвоем послушаем их песни. Я… — Он внезапно умолк и оглянулся. — Кто-то идет!
В темноте выросла туманная фигура, и они отпрянули друг от друга. Рохан облегченно вздохнул, когда тень оказалась Вальвисом. Каждая черточка подвижного лица мальчика выражала смущение. Он подошел к ним и низко поклонился.
— Милорд, леди мать просила вас прийти к ней, — пробормотал мальчик. — Извините…
— Все в порядке, Вальвис. Спасибо за предупреждение. Я иду.
Оруженосец кивнул и растворился в ночи. Сьонед тронула Рохана за руку и шепнула:
— Увидимся на Избиении… — Она легко прикоснулась губами к его губам и заторопилась прочь. Рохан двинулся в другую сторону. Тело звенело от радости, от предвкушения остаться с ней наедине кружилась голова. Охваченный грезами, он налетел прямо на сестру.
— Ага… — нежно пропела Тобин. — А я-то думала, что ты до смерти устал и пошел спать!
Рохан остолбенел. Неужели она все видела и слышала?
— Но… я… Тобин, меня ждет мать. — Он хотел было пройти мимо, но сестра схватила его за руку.
— Ничего подобного. Я сама сказала это Вальвису.
— А что было потом?
— Пошла за ним следом, — пожала она плечами. — Рохан, я говорила, что хочу задать тебе несколько вопросов и получить ответ. Почему ты оказался здесь наедине со Сьонед? — Он хмуро посмотрел на Тобин сверху вниз. Пальцы на его предплечье крепко сжались, и Рохан сразу вспомнил, что она намного сильнее, чем кажется. — Говори! Она любит тебя, неужели ты этого не видишь? И что ты собираешься с ней сделать? Использовать ее?
— А почему ты думаешь, что она не использует меня?
— Не лги мне. Ты в этом не силен. Если бы она хотела соблазнить тебя и заставить жениться, то сделала бы это давным-давно. Андраде тщательно обучает своих фарадимов!
У Рохана перехватило дыхание.
— Что? — беззвучно прошептал он. Тобин отпрянула от него и тихо ахнула.
— Ты не знал?
— Рассказывай. Сейчас же. — Он схватил сестру за обе руки и крепко сжал.
Тобин уставилась на него широко раскрытыми глазами. О Богиня, что она наделала?
— Когда я выходила замуж за Чейна, она дразнила меня, говорила, что я не знаю, как доставить мужчине удовольствие, и предлагала прислать одну из своих фарадимок, чтобы та показала мне, чему их учат в Крепости Богини… — Она, запинаясь, объяснила брату, что перед получением первого кольца все «Гонцы Солнца» проводят ночь с неизвестным любовником или любовницей, чтобы на следующий День явиться в рощу, перестав быть детьми. — Девушка не сможет увидеть то, что покажет ей Женское Дерево, если сама к тому времени не станет женщиной, — закончила Тобин. — Рохан, я думала, что ты знал это…
— Так… Значит, наша дорогая тетушка содержит публичный дом. И через скольких мужчин нужно пройти, чтобы завершить учебу, милая сестрица? — Сколько их прикасалось к Сьонед, ощущало вкус ее губ, прижимало к себе ее тело, раскрывало его тайны и…
— Не будь дураком! Это бывает только однажды, в единственную ночь…
— Однажды? И ты думаешь, что я поверю?
— Ты злишься только потому, что сам никогда… — Она осеклась и отпрянула, на этот раз испугавшись по-настоящему,
— Как мало ты обо мне знаешь, Тобин, — неожиданно спокойно сказал он. Однажды у него была девушка. Это случилось после победы над меридами, когда он был вдребезги пьян. Она была лучницей из крошечной крепости на побережье и не знала, кто он такой. На следующий день Рохан проснулся от страшной головной боли и понял, что должен немедленно бежать, пока его не опознали. Но хуже всего было то, что он совершенно ничего не помнил. Так что считать Рохана абсолютным невеждой не приходилось, но опыта явно не хватало, и это выводило его из себя.
— Рохан…
— О чем еще забыла упомянуть Андраде? Она действительно верит, что для моей постели сойдет попорченный товар?
— Рохан! Как ты можешь говорить такое о Сьонед? Он не услышал ее слов и шагнул прочь, удивляясь, как может дышать грудь, пронзенная когтями дракона. Значит, он неопытный? Подавив в себе желание рвать и метать, он страстно поклялся, что исправит этот недостаток. И чем скорее, тем лучше.
Глава 9
Он добросовестно выслушивал все требования и просьбы, с которыми к нему обращались. На ближайшей Риалле ему предстояло выражать их интересы, и от его успеха или неуспеха зависело, как эти люди проживут предстоящие три года. В перечень просьб включалось все — от леса для строительства дома до бокалов из фиронского хрусталя. Один лорд требовал привезти ему два десятка короткошерстных овец из Гилада для улучшения собственной отары; другой просил достать ему серебряное ожерелье с агатами — камнем обольщения, — чтобы успокоить ревнивую жену. Рохан выслушивал всех не моргнув глазом, и не только потому, что так всегда делал отец; это было хорошей репетицией перед Риаллой, на которой он собирался прикинуться если и не полным дурачком, то изрядным простофилей. Кое-кто должен был считать, что он не способен понять, о чем идет речь; другим нужно было внушить мысль, что он подражает отцу, а сам думает лишь о том, как бы отказаться от принятых на себя обязательств: большинство же должно было прийти к выводу, что его бесстрастие — это маска, за которой кроется безудержный страх. Именно этого и добивался Рохан… пока.
Оставаясь наедине с Тобин и Чейном, он позволял себе посмеяться над тем, какие пустяки вассалы считали подчас вопросом жизни и смерти. Конечно, смешного в этом было мало, но в Визе Рохана ждали такие долгие, такие мучительные переговоры, что было бы глупо тратить силы на то, чтобы препираться со своими вассалами.
— В подобных случаях отец всегда делал вид, что думает, и заставлял их как следует поволноваться, — напомнила Тобин однажды вечером, когда они допоздна засиделись за холодным вином и сыром. — Потом они сильно сбавляли тон, начинался торг со взаимными уступками, и в конце концов все приходили к согласию.
— Но Зехава был очень бережлив, — улыбнувшись, добавил Чейн. — Если каждому из двух соседей требовался для кобыл племенной жеребец, он предоставлял им до хрипоты спорить, кому достанется конь, а кому пустое стойло…
— Так больше не будет, — сказал Рохан им обоим. — Они не верят, что в этом году им вообще что-нибудь достанется, поэтому и требуют всего, что взбредет в голову. Принцип старый: проси как можно больше — получишь то, что действительно нужно. Конечно, если другие принцы по доброте душевной пожалеют несчастного дурачка… — Он состроил гримасу. — Но тех податей, которые они платят, не хватит и на треть того, что им требуется. Выходит, я должен буду оплатить разницу из собственного кармана. — Он сделал глоток вина, а затем прыснул со смеху. — Представьте себе, лорду Байсалю взбрело в голову выстроить замок из сиренита! Да того, что он платит, не хватит и на подвал такого замка!
— Говорят, принц Сирский доводится Сьонед родней. Может, подсобит по — родственному? — ехидно осведомился Чейн, но Рохан сделал вид, то не расслышал.
— Единственное, что мне сейчас остается, это слушать, но не принимать никаких решений до самого отъезда. Только таким образом можно будет добиться от них того, что мне нужно.
— Но если с ними не заключить договор, они сильно забеспокоятся, — предупредила Тобин.
— Они уже беспокоятся. Считают меня простачком, которого любой может обвести вокруг пальца. Но когда они поймут, что я намерен покончить с этим балаганом, устраиваемым раз в три года, это придется им не по вкусу. — Когда Чейн и Тобин недоуменно уставились на Рохана, он коротко хохотнул. — Задумайтесь на минутку! Я заключу со всеми твердое соглашение — они обязуются каждый год поставлять мне определенное количество того, что у них есть, и больше не будут пытаться что-то выманить у своего принца. Они скажут мне, что им нужно, и если я мудро решу, что это справедливо, они получат то, что заслужили. Черт побери, торговаться с ними ниже моего достоинства, и я не собираюсь с этим мириться!
Он осушил чашу и протянул ее Тобин, но она даже не заметила этого, потому что во все глаза смотрела на мужа. Рохан улыбнулся.
— А, я вижу, мой главный вассал занервничал! — поддразнил он.
— Проклятие, ты прав, — согласился Чейн. — Слушай, ты в своем уме? Сейчас, когда им требуется что-то особенное, вроде камня для строительства замка, они должны будут заплатить больше!
— А ты следил за тем, как они выполняют обещанное? Отец дал бы им все, без чего они будто бы не могут обойтись, а потом их рудники принесли бы меньше ожидаемого, на урожай напала бы какая-нибудь болезнь или стряслась бы еще какая — нибудь беда, помешавшая им заплатить. Отец никогда не заботился об этом, потому что строил сильное государство и его волновали более важные вещи. Но моя задача — не только удержать завоеванное, но и добиться процветания. Чейн, я предлагаю очень простую вещь — каждый будет ежегодно поставлять мне определенное количество своих товаров, а если он этого не сделает, мои сенешали выяснят, почему это произошло. Но взамен я буду давать им больше того, что давал отец, и так будет всегда.
— А если не сможешь сдержать обещание? — спросила Тобин.
— Тогда заплачу разницу из собственного кармана. Я хочу, чтобы каждый точно знал, что он должен. Как во время торговой сделки: столько-то коз, столько-то ковров или бочонков вина…
— А если они не смогут выполнить свои обязательства? — осторожно продолжила она.
— Тогда это количество будет перенесено на следующий год. — Он повертел в руках пустую чашу. — Меня интересует только одно: твердая поставка того, что нужно Стронгхолду. Тобин, помнишь, как нам приходилось самим приканчивать запасы всякой дряни, когда вассал расплачивался с нами за какую-нибудь покупку, а отец не мог продать излишки во время Риаллы?
У Тобин вытянулось лицо.
— Я помню, как однажды мы все лето питались красникой, которой с нами расплатился лорд Байсаль. И чего мы только с ней не делали… С тех пор я больше смотреть на нее не могу!
— Именно этого я и стараюсь избежать. Я определяю, что следует поставлять в Стронгхолд каждый год, и договариваюсь с вассалами о поставках. А со своей стороны обязуюсь обеспечить их тем, что могу достать только я: шерстью, продуктами питания, камнем для стройки, товарами из владений других принцев. Я получу то, что мне нужно, и они тоже.
— Знаешь, тогда они здорово разбогатеют, — предупредил Чейн.
— Можешь не цитировать отца: «богатый вассал — угроза для лорда». Отец был не прав. Богатый вассал предан своему лорду, потому что нуждается в защите, а за защиту отвечаю я. Вот почему он будет присылать мне еду, вино… и лошадей, — улыбаясь, добавил он.
— Заметь, прекраснейших лошадей! — парировал Чейн и тоже рассмеялся.
— О, конечно! — согласился Рохан. — Прошу прощения, лорд Радзинский! Теперь ты видишь, что от моего способа выигрывают все? У каждого будет то, что ему нужно, но они привыкнут думать, что всем этим они обязаны мне. Я буду единственным, кто сможет представлять их интересы в Визе, и единственным, кто сможет защитить их земли.
— А если придется воевать, соглашение останется в силе?
— Чейн, тогда я заплачу за все, что взял. И в этом разница между мной и отцом. Он обеспечивал безопасность границ и имел право требовать все, что для этого необходимо. Но я хочу обеспечить людям совсем другую безопасность и не могу действовать теми же методами, что и отец.
— Так ты называешь Зехаву вором? — сурово спросил Чейн, но в его серых глазах плясали смешливые искорки.
— Прекраснейшим из воров, — надменно ответил принц.
— Рохан! — Кулак Тобин опустился на предплечье брата, и тот взвыл. — Прекрати сейчас же! Рука у тебя давно зажила — если это вообще та рука. Как ты смеешь обвинять отца в том, что он обирал своих вассалов?
— Ну, обирал. Естественно, с добрыми намерениями, но как назвать по — другому, когда что-то берут и при этом не платят?
— Ты сам сказал, что за это он обеспечивал им безопасность.
— Но они прекрасно понимали, что становятся беднее. У них отбирали деньги, еду и лошадей. Она хмуро посмотрела на Рохана.
— Просто ты не любишь торговаться, и в этом все дело. Я думаю, ты хочешь чересчур многого и сильно торопишься при этом. Но я хотела поговорить с тобой о другом. Как быть со Сьонед?
Чейн тихонько присвистнул, откинулся на спинку кресла и поднял руки вверх в знак полной капитуляции:
— Я не имею к этому никакого отношения! Каким-то чудом Рохану удалось не покраснеть и ответить спокойно.
— Со временем я найду ей какое-нибудь применение.
— Не смей! — предупредила она. — Ты пол-лета избегаешь и ее, и разговоров на эту тему. Я так больше не могу! Бедную девушку никто не видел с самого приезда. Она ни с кем не говорит и выглядит ужасно печальной. Сьонед — чудесная девушка и не заслужила, чтобы с ней так обращались!
— Ну, если она такая чудесная, то мне с ней делать нечего, — резко ответил Рохан. — Я не нуждаюсь в жертвах, Тобин. Мне нужна жена и принцесса одновременно. Я хочу того, что есть у вас с Чейном. Разве можно видеть вас много лет и желать для себя чего-то другого? Но если мы не сможем доверять друг другу так же, как вы, мне придется поискать себе кого-нибудь другого. Кроме того, она и сама еще ничего не решила.
— А ты хоть раз поговорил с ней? О Богиня, Рохан, откуда ты знаешь, о чем она думает и что чувствует?
— Тобин, — тихо сказал Чейн, — перестань…
— Да она боится выходить в зал из страха, что ты опять обидишь ее! Рохан, у нее есть гордость…
— И у меня тоже! — взорвался он. — Я не собираюсь бегать за какой-то дурочкой, которая сама не знает, что ей нужно! — Он отставил чашу и поднялся. — Уже поздно, а завтра у меня уйма дел.
— Мы еще не кончили разговор! — разозлилась сестра.
— Оставь его, — на сей раз более решительно сказал Чейн.
Тобин гневно посмотрела на них обоих.
— Тогда пошел вон! Если ты не хочешь ничего рассказывать, так нечего сюда ходить и издеваться!
— Я не дразнил тебя все лето, — невинно напомнил Рохан и повернулся к ней спиной. — Чейн! Подержи свою жену, пока она меня не убила.
— Подержать? Да я сам ей помогу!
Рохан с хохотом бросился бежать из их покоев. Но к себе он тоже не пошел, а быстро сбежал по лестнице черного хода в сад и по усыпанной гравием дорожке зашагал к пруду. После смерти отца фонтан отключили: Милар было тяжело видеть из окна игрушку, которую она устроила для того, чтобы доставить мужу удовольствие. Рохан наклонился, набрал в горсть воды, ополоснул лицо, сел на скамью и принялся ждать Сьонед.
Со дня их последней встречи прошло немало времени. Вальвис неизменно возвращался с ответом, что леди либо слишком устала, либо очень занята, либо не может выйти так, чтобы этого никто не заметил. Отказ всегда сопровождался учтивыми извинениями, но Рохан был сыт ими по горло. В тот день он снова послал к ней Вальвиса. Жара стояла такая, что все падали замертво и забивались по комнатам в надежде как-нибудь дожить до вечера. Послание было кратким и грозным: его высочество принц Рохан требует, чтобы леди Сьонед прибыла в полночь к пруду. Рохан бы немало удивился, если бы она дерзнула отказаться и на этот раз. И она не дерзнула. А он весь день сгорал от нетерпения, не в силах дождаться минуты, когда останется с ней наедине.
Он огляделся по сторонам и понял, что лето кончается: трава, которая долго сражалась за существование, засохла и пожелтела, на деревьях созревали фрукты. С каждым днем приближалось Избиение, и у Рохана не было ни единого шанса избежать его. Разыгрывать нерешительность было бесполезно. Он не имел представления о том, как быть, когда наступит этот день. Однажды Рохану довелось принять в этом участие, и его затошнило от вида убитых маленьких драконов, недавно вылупившихся из яиц и выползших из пещер на солнечный свет. Но от принца ожидали, что он не только освятит своим присутствием эту бойню, но и примет в ней самое активное участие. Так всегда делали и его отец, и его дед.
Он поднял лицо к усыпанному звездами небу, гадая, скоро ли драконши оставят свой пост у замурованных пещер Ривенрока. Пока они стояли на часах, никто не мог войти в ущелье, сломать стену и достать драконьи яйца. Но обычно за несколько дней до того, как из яиц начинали вылупляться крошечные существа, самки исчезали, и тут для врагов драконов наступал настоящий праздник. Рохан вскочил и начал беспокойно расхаживать взад и вперед, не в силах придумать, как избежать новой резни.
— Вы требовали, чтобы я прибыла? — гневно прошептали в темноте, и Рохан вздрогнул. Сьонед выросла как из-под земли и шагнула навстречу. Она дрожала от ярости. — Никто не сказал мне, что я причислена к вашим слугам, милорд принц!
С детства привыкший к женскому гневу, он отнесся к словам Сьонед совершенно спокойно. Они даже позабавили его.
— Я много раз просил тебя прийти, но это оказалось бесполезно. Вот я и подумал, что приказ выманит тебя из убежища — хотя бы для того, чтобы накричать на меня.
— Как вы смеете мне приказывать, как будто я ваша собственность! Если вы еще раз обратитесь ко мне таким образом, я буду знать, что ни одна женщина на свете не захочет иметь с вами ничего общего. Так что потрудитесь оставить меня в покое!
Похоже, она действительно презирала его. Во вспышках гнева матери и сестры никогда не было ничего подобного. Очевидно, гнев гневу не чета, подумал он. Да, он сделал ошибку, судя о Сьонед по другим женщинам. Больше это не повторится, но гордость принца требовала поставить девчонку на место, что он незамедлительно и сделал.
— Когда я хочу видеть вас, миледи, вы обязаны прийти независимо от того, в какой форме поступил вызов…
— Да, но зато я не хочу видеть вас!
— Тогда зачем же вы пришли? Вопреки всем представлениям Рохана о разгневанных женщинах, она не накричала на него, не ударила по лицу и не убежала со всех ног. Вместо этого девушка на секунду потеряла дар речи, а затем тихонько хихикнула.
— Тут ты меня поймал, — грустно призналась она. — Уж конечно не затем, чтобы излить свой гнев…
Рохан смутился, а когда она вздохнула и пожала плечами, пришел в полное замешательство.
— Мне нужно было увидеть тебя, Рохан. Временами мы сталкивались в коридоре, но ты всегда так занят, что до тебя не дотянуться. Я отказывалась только потому, что не хотела мешать. У тебя и вассалы, и подготовка к Риалле, и все остальное…
И тут он понял, что Огонь может быть таким же уютным, как пламя камина, растопленного в холодный зимний вечер.
— Сьонед, ты никогда не была и не будешь мне обузой. Ты моя единственная надежда на будущее. — Он осторожно обвил руками ее талию, и девушка прильнула к нему. Принц улыбнулся и потерся щекой о ее волосы.
— Спасибо. Я почти простила тебя за то, что ты обозвал меня недоучкой. Но если уж мы заговорили об этом, то знай, что я как следует позанималась с Уривалем. Оказывается, мне так многому надо научиться, а времени до Риаллы совсем мало…
Рохана охватила досада: Сьонед и дела не было до его нежных чувств. Сегодня он не желал обсуждать хитроумные планы и предстоящие трудности. Хотелось высказать все, что он напридумывал, лежа без сна в своей одинокой постели.
— А еще я наблюдала за тем, как в Стронгхолде ведут хозяйство, — продолжала она. — Не уверена, что из меня получится настоящая принцесса. Ками всегда говорила: приучить меня к порядку сложнее, чем обуздать зимнюю бурю. Поэтому я заставила и ее дать мне несколько уроков, но лишний раз убедилась, что это бесполезно.
— Ками? Ах да, смуглянка с огромными глазами… Она отстранилась и состроила гримасу.
— Большое спасибо, но в уроках по такому предмету, как ревность, я не нуждаюсь!
Он улыбнулся, поняв, что все-таки нашел путь к ее сердцу — правда, весьма своеобразный.
— По-моему, все эти занятия тебе абсолютно ни к чему.
— Если ты будешь слишком долго смотреть на всех этих принцесс, то сам увидишь, как я в этом разбираюсь. — Девушка сурово сдвинула брови, но глаза ее продолжали смеяться.
— Сьонед, даже если бы я не встретил тебя, все равно ни за какие блага мира не согласился бы жениться на дочери Ролстры. Я хочу дожить до глубокой старости, а как только кто-нибудь из них родил бы мне сына, я должен был бы считать каждый свой вдох, потому что любой из них мог стать последним.
У нее расширились глаза.
— Но… О Богиня, я не подумала об этом! Рохан, они могут устроить покушение! Ты не должен туда ездить!
Рохан рассмеялся: искреннее беспокойство, прозвучавшее в словах девушки, обрадовало его.
— Никто не собирается на меня покушаться, так что можно смело ехать куда угодно. Кроме того, рядом всегда будет фарадимская ведьма и в случае опасности защитит меня!
— Перестань издеваться! — взвилась она. — Как только они поймут, что я твоя Избранная, нам обоим будет угрожать опасность!
— Не ищи тень там, где ее нет. Лучше подумай о том, как у них отвиснут челюсти, когда в последний день Риаллы ты придешь на пир под руку со мной, увешанная изумрудами. Все женщины захотят убить тебя за то, что ты так прекрасна, а все мужчины будут мечтать кастрировать меня, и…
Она фыркнула — не то от смеха, не то от досады.
— Ладно, так и быть. Если это доставит тебе удовольствие, я надену что — нибудь с вырезом отсюда досюда и даже на спине и попытаюсь не вывалиться из него. Но ты подумал о том, что наживешь себе кучу врагов? Когда эти принцессы вступят в брак, они вспомнят про оскорбление и настроят своих мужей против тебя.
— К тому времени мои позиции настолько укрепятся, что им выгоднее будет примкнуть ко мне, чем поддаваться влиянию их жен.
— А как насчет влияния твоей собственной жены? Он улыбнулся.
— До сих пор сомневаешься? Или поверишь мне только тогда, когда будешь стоять рядом, вся в изумрудах и умопомрачительном платье?
— У тебя на все готов ответ, да? Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду. Буду ли я частью твоей жизни за пределами спальни? — прямо спросила она.
— Я заставлю тебя трудиться, как последнюю рабыню, — улыбаясь, пообещал он. — В Стронгхолде управятся и без тебя, так что не трать время на эту ерунду. Мне нужна твоя помощь, чтобы управлять государством. Отец позволял вещам идти своим чередом, а мы с тобой будем влиять на них.
Сьонед задумчиво кивнула.
— Кажется, ты не кривишь душой. Знаешь, я просмотрела твои книги. Видела заметки, которые ты делал на полях. — Внезапно она прыснула со смеху. — И ругательства в адрес учителей тоже!
— Тогда я был совсем мальчишкой… — начал он;
— Но для столь нежного возраста у тебя был весьма обширный словарный запас, — вставила она. — Впрочем, неологизмов там тоже хватало!
— Если попробуешь процитировать, я тебе…
— Что, угрозы?
Его объятия стали крепче.
— Принцы никогда не угрожают. Они только… обещают.
— Ах, так… — Она солидно кивнула. — Не надо, мой принц. Я ужасно испугалась.
Рохан махнул рукой и рассмеялся.
— То-то же! — Он помолчал, а потом заговорил снова, на сей раз серьезно.
— Ты поедешь со мной на Избиение? Конечно, тайно, но зато мы сможем побыть наедине. Я хочу показать тебе Ривенрок.
— Где ты убил своего единственного, первого и последнего дракона? Да, с удовольствием.
— Думаю, ты сможешь мне помочь, — сказал он и повесил голову. — Сьонед, это чудовищная бойня! Я избавлю тебя от отвратительного зрелища, но хочу, чтобы ты увидела пещеры. У меня всегда было странное предчувствие, что драконы куда важнее, чем принято думать. Не знаю, почему…
— Я видела драконов в полете. Они летели через Речной Поток на север, в горы Вереш, но слишком высоко, чтобы можно было их слышать.
— На этот раз мы вдвоем послушаем их песни. Я… — Он внезапно умолк и оглянулся. — Кто-то идет!
В темноте выросла туманная фигура, и они отпрянули друг от друга. Рохан облегченно вздохнул, когда тень оказалась Вальвисом. Каждая черточка подвижного лица мальчика выражала смущение. Он подошел к ним и низко поклонился.
— Милорд, леди мать просила вас прийти к ней, — пробормотал мальчик. — Извините…
— Все в порядке, Вальвис. Спасибо за предупреждение. Я иду.
Оруженосец кивнул и растворился в ночи. Сьонед тронула Рохана за руку и шепнула:
— Увидимся на Избиении… — Она легко прикоснулась губами к его губам и заторопилась прочь. Рохан двинулся в другую сторону. Тело звенело от радости, от предвкушения остаться с ней наедине кружилась голова. Охваченный грезами, он налетел прямо на сестру.
— Ага… — нежно пропела Тобин. — А я-то думала, что ты до смерти устал и пошел спать!
Рохан остолбенел. Неужели она все видела и слышала?
— Но… я… Тобин, меня ждет мать. — Он хотел было пройти мимо, но сестра схватила его за руку.
— Ничего подобного. Я сама сказала это Вальвису.
— А что было потом?
— Пошла за ним следом, — пожала она плечами. — Рохан, я говорила, что хочу задать тебе несколько вопросов и получить ответ. Почему ты оказался здесь наедине со Сьонед? — Он хмуро посмотрел на Тобин сверху вниз. Пальцы на его предплечье крепко сжались, и Рохан сразу вспомнил, что она намного сильнее, чем кажется. — Говори! Она любит тебя, неужели ты этого не видишь? И что ты собираешься с ней сделать? Использовать ее?
— А почему ты думаешь, что она не использует меня?
— Не лги мне. Ты в этом не силен. Если бы она хотела соблазнить тебя и заставить жениться, то сделала бы это давным-давно. Андраде тщательно обучает своих фарадимов!
У Рохана перехватило дыхание.
— Что? — беззвучно прошептал он. Тобин отпрянула от него и тихо ахнула.
— Ты не знал?
— Рассказывай. Сейчас же. — Он схватил сестру за обе руки и крепко сжал.
Тобин уставилась на него широко раскрытыми глазами. О Богиня, что она наделала?
— Когда я выходила замуж за Чейна, она дразнила меня, говорила, что я не знаю, как доставить мужчине удовольствие, и предлагала прислать одну из своих фарадимок, чтобы та показала мне, чему их учат в Крепости Богини… — Она, запинаясь, объяснила брату, что перед получением первого кольца все «Гонцы Солнца» проводят ночь с неизвестным любовником или любовницей, чтобы на следующий День явиться в рощу, перестав быть детьми. — Девушка не сможет увидеть то, что покажет ей Женское Дерево, если сама к тому времени не станет женщиной, — закончила Тобин. — Рохан, я думала, что ты знал это…
— Так… Значит, наша дорогая тетушка содержит публичный дом. И через скольких мужчин нужно пройти, чтобы завершить учебу, милая сестрица? — Сколько их прикасалось к Сьонед, ощущало вкус ее губ, прижимало к себе ее тело, раскрывало его тайны и…
— Не будь дураком! Это бывает только однажды, в единственную ночь…
— Однажды? И ты думаешь, что я поверю?
— Ты злишься только потому, что сам никогда… — Она осеклась и отпрянула, на этот раз испугавшись по-настоящему,
— Как мало ты обо мне знаешь, Тобин, — неожиданно спокойно сказал он. Однажды у него была девушка. Это случилось после победы над меридами, когда он был вдребезги пьян. Она была лучницей из крошечной крепости на побережье и не знала, кто он такой. На следующий день Рохан проснулся от страшной головной боли и понял, что должен немедленно бежать, пока его не опознали. Но хуже всего было то, что он совершенно ничего не помнил. Так что считать Рохана абсолютным невеждой не приходилось, но опыта явно не хватало, и это выводило его из себя.
— Рохан…
— О чем еще забыла упомянуть Андраде? Она действительно верит, что для моей постели сойдет попорченный товар?
— Рохан! Как ты можешь говорить такое о Сьонед? Он не услышал ее слов и шагнул прочь, удивляясь, как может дышать грудь, пронзенная когтями дракона. Значит, он неопытный? Подавив в себе желание рвать и метать, он страстно поклялся, что исправит этот недостаток. И чем скорее, тем лучше.
Глава 9
Рохан не мог выбрать худшего времени для исполнения задуманного. За каждым его шагом следили семья, слуги и вассалы, так что к нему в покои и мышь бы не проскочила незамеченной, не то что девушка. Правда, закусившего удила Рохана не остановило бы ничто — пусть хоть все они выстроились бы в знаменном зале, наблюдая за тем, как он выбирает себе любовницу — но тут он столкнулся с непредвиденными трудностями. Ни одна женщина в Стронгхолде — за исключением одной — не вызывала у него влечения.