Роун Мелани. Принц драконов

   — А что известно о круге деревьев на утесе около развалин? Он тоже принадлежал им?
   — Несомненно. Хотя я не знала о его существовании… Ллейн усмехнулся.
   — Один-один. Оказывается, есть вещи, которые я знаю, а ты нет. Можешь не тратить время, этим займутся Меат и Эоли. А сейчас мне хотелось бы побольше узнать о древних фарадимах.
   — Кто знает, почему они решили покинуть твой остров шелка, жемчуга и золота? Однако в записях того времени ничего не говорится о морской болезни. Именно поэтому я и считаю, что тошнота-явление недавнее… Но это не главное. Хуже всего то, что я до сих пор не понимаю, как передается наш дар. Мы с Уривалем пытались искать разгадку в генеалогии, но оказалось, что это не связано ни с мужской, ни с женской линией. Фарадимы могли не появляться в роду в течение нескольких поколений, а потом возникали неизвестно откуда. Именно так было в семье Сьонед. Ты знаешь, что ее отец из рода принцев Сирских, но по матери эта девушка родня Вологу Кирстскому… Ллейн выпрямился в кресле.
   — «Гонец Солнца», похищенная принцем… как же его звали?
   — Синар. Да, это ее бабушка. Думаю, Волог уже принялся подсчитывать родство. Когда он будет иметь дело с Роханом, это пойдет ему на пользу.
   — Не удивлюсь. Но у твоей Сьонед, или, вернее сказать, Сьонед Рохана, впервые со времен бабки обнаружилась такая способность?
   Андраде кивнула.
   — Правда, иногда это случается и в тех семьях, где до этого никогда не бывало фарадимов.
   — Тебе хочется, чтобы все было разложено по полочкам, — заметил Ллейн, — а жизнь не часто делает нам такие подарки.
   — Не часто. Но можно заставить ее расщедриться.
   — Как это получилось с Роханом и Сьонед?
   Пение закончилось, и слуги принесли к их столу огромный торт — необыкновенное сооружение изо льда, фруктов и крема, выполненное в виде величественной крепости на вершине холма. Ллейн и Андраде одобрительно кивнули, и торт потащили к следующему столику.
   — Что ты придумала для них, Андраде? — продолжил старый принц. — Основать линию принцев-фарадимов? Другим это не понравится.
   — Я поступаю так, как велит мне Богиня, — холодно ответила она.
   — Я никогда не верил в наитие, — лукаво прищурился Ллейн. — Нужно работать, ставить эксперименты и подтверждать полученные результаты. Только из этого рождается настоящее знание. Выходит, Рохан и Сьонед — твой эксперимент?
   — Слишком много хочешь знать, Ллейн.
   — Как и ты. — Он налил себе еще вина. — Я слишком стар, чтобы без причины совать нос в чужие дела. Но мой трон перейдет Чадрику, а от Чадрика — к его сыновьям… и все потому, что в стародавние времена фарадимы покинули Дорваль и больше никогда туда не вернутся.
   — Теперь уже ты хочешь, чтобы все было разложено по полочкам? Почему ты думаешь, что мы не вернемся в наши прошлые места?
   — Именно потому, что они прошлые. А еще, прости за откровенность, потому что я никогда не позволю этого. — Он бросил на Андраде задумчивый взгляд. — Именно этим мне и нравится Рохан. Он хочет многое изменить к лучшему и не оглядывается назад. Но его планы могут не совпасть с твоими, Андраде.
   — Я вовсе не рвусь, чтобы о моих планах узнал каждый встречный и поперечный, — буркнула она.
   — Но ведь знание знанию рознь, правда, Андраде? Вы, «Гонцы Солнца», когда-то отказались от монополии на знание и использования его в эгоистических целях и рассеялись по всему континенту, чтобы посвятить себя служению разным государствам. А поскольку единственным способом избежать повторения истории было налаживание обмена информацией, вы посвятили себя связи. Теперь я понимаю, почему для вас имеет такое значение потомство от этого брака. Ты решила привить к царственному дереву веточку фарадимов? Это опасно для других принцев, Андраде.
   Она давно знала, что не сможет смутить его взглядом, как большинство других людей. Именно это качество и придавало суждениям Ллейна особую ценность.
   — Милорд, неужели с возрастом вы стали философом? — саркастически спросила она.
   — Да, это одно из немногих преимуществ старости… — Он пожевал губами и вдруг решился. — Знаешь, есть еще один слух, который я хотел бы прояснить. Говорят, что Ролстра воспользовался одним из вас. Не буду спрашивать, как это ему удалось. Но я вижу, что ты испугана. Это означает, что вы, «Гонцы Солнца», уязвимы.
   — Тебе легко говорить о чужой уязвимости, сидя на своем неприступном острове!
   — Не будем ссориться, Андраде. Ты прекрасно знаешь, что неуязвимых нет. Именно поэтому я и ищу перемен. Хоть я и стар, но умом достаточно молод, чтобы поддержать новое, если оно ведет к лучшему. Это качество опасное, а для принца просто непростительное. — Он улыбнулся. — Можешь не беспокоиться, я поддержу Рохана. И не только потому, что он мне нравится. Просто я согласен с ним.
   — Тогда о чем мы спорим?
   — О значении уязвимости. Именно она спасает нас от стремления к тирании. Мы с тобой знаем, что у «Гонцов Солнца» есть слабые места. Другие принцы этого пока не знают. И то и другое — ваш плюс. Зная о собственной уязвимости, вы не станете пытаться прыгнуть выше головы, ибо это кончится тем, что ваша слабость будет обнаружена и фарадимы лишатся всех выгод своего нынешнего положения. Подумай над тем, что случилось с Ролстрой. Он не подозревал об уязвимости собственных планов в отношении Рохана, и эти планы рухнули благодаря одной-единственной рыжеволосой девушке. Тогда он попытался действовать силой, но потерпел фиаско… и стал очень опасен. А теперь возьми себя. Ты не знала, что твои люди уязвимы к тому, что сделал Ролстра с вашим фарадимом… и тоже потерпела поражение.
   — Так ты считаешь меня тираном?
   — Есть за тобой такой грех, — спокойно подтвердил он. — Ладно, потерпи еще минутку, а потом станем сплетничать о соседях… Видишь, я рисую окружность? Вы, «Гонцы Солнца», вначале изолированные и слабые, начинаете карабкаться вверх, пока не достигаете высочайшей точки. Но ведь есть и другая половина окружности: падение с вершины власти…
   — Мне не нужна власть, — возразила Андраде.
   — Тебе лично, может быть, и не нужна. Но ты стремишься к установлению власти «Гонцов Солнца». Пойми меня правильно: я рад тому, что вы есть на свете, рад, что вы щедро дарите миру свое искусство и умение. Но не пытайтесь заменить собой мир, Андраде.
   — Который остальные принцы превратили в полный кавардак…
   — Думаешь, вы сделаете из него что-то лучшее? Некоторое время Андраде размышляла над этим, сосредоточенно глядя на лежавший перед ней кусок торта, увенчанный сахарным шпилем с развевающимся флагом.
   — Не знаю, — наконец честно призналась она. — Но попытаюсь узнать.

***

   Только ненависть помогла Ролстре выдержать пир Последнего Дня. Он занимался тем, что составлял список людей, которых хотел уничтожить. Возглавляла его Андраде; за ней шла фарадимская ведьма в изумрудах и белом с серебром платье, сидевшая рядом с Роханом; далее следовали князек и его сестра с омерзительным мужем. Он выполет всю эту семейку-с корнем, ветками и листьями. И поможет ему Янте, получившая самый важный урок в жизни: урок ненависти. Теперь он обучит ее тому, что такое власть, как возбуждать жажду править в других людях, как с помощью полуправды-полулжи сеять взаимные подозрения и недоверие. Он много лет правил принцами с помощью этих безотказных методов. Янте будет способной ученицей, поскольку она больше всех остальных дочерей похожа на него. Но именно поэтому он никогда полностью не будет доверять ей…
   При первой же возможности он покинул дурацкий шелковый грот Клуты. Никто не ждал, что он придет. При его появлении все дружно подняли брови, поскольку знали о постигшей его «трагедии». По пути Ролстра утешился воспоминаниями о криках Палилы, когда огонь охватил сначала полог кровати, а затем ее прекрасные волосы. Они вспыхнули, как сухая трава в прерии. Ролстра очень жалел, что пришлось так быстро уйти: дым слишком быстро заполнил каюту и не дал ему возможности полюбоваться тем, как начнет поджариваться ее тело…
   Отпустив слуг, принц приказал стражникам, чтобы единственного посетителя, которого он ждал, пропустили без всяких вопросов. Затем он опустился в шелковое кресло, подложил под голову подушку, закрыл глаза и увидел Сьонед. Прошлой ночью она была у него в руках. Ни одна женщина до этого не отказывала ему. Рыжая ведьма еще пожалеет об этом. Она будет жить долго, очень долго, а он будет придумывать для нее новые, все более изощренные пытки — конечно, после того как использует ее самыми немыслимыми способами…
   С местью можно было не торопиться. Этой главной особенности лютой ненависти Янте еще придется научиться. Рохан будет ждать нападения на свои земли, и с каждым прошедшим сезоном, с каждым мирным годом нервы князька будут сдавать. Даже Рохан с его умом не сможет догадаться, откуда придет месть Ролстры.
   Стоявшая в цветном хрустале свеча почти догорела, когда он услышал чьи-то спокойные шаги. Ролстра поднял голову и принял позу принца, раздающего свои милости. Он подозревал, что вызванный им человек откажется участвовать в сделке и начнет набивать себе цену. Но вместо того, кого он ждал, в шатер вошел Рохан.
   Какое-то время они пристально и оценивающе смотрели друг на друга, словно были не принцами, а кровными врагами, встретившимися на узкой тропе. Ролстра заметил, что молодой человек сменил свой роскошный наряд и украшения на простой черный мундир и черные сапоги. Ему не хотелось вспоминать о мускулистом теле и цепкой хватке Рохана. Воспитанный в Пустыне, этот человек воспринимал роскошь как нечто само собой разумеющееся, однако не позволял себе разнеживаться. Верховный принц понял, что уже не думает о Рохане как о мальчишке. За три дня Риаллы щенок превратился во взрослого, сильного, уверенного в себе матерого пса…
   — Расскажи мне о дранате, — наконец сказал Рохан.
   — Она до сих пор чувствует его действие, не так ли? — пожал плечами Ролстра. — Если до сих пор не умерла — значит, будет жить.
   — Рассказывай.
   — Он растет только в Вереше. Противоядия от него не существует — ты ведь это хотел знать? Она будет страдать, пока кровь не очистится от яда:
   — Ролстра улыбнулся. — У меня есть запас. Он лежит во втором ящике стола. Я не дал ей столько, чтобы привыкнуть с одной дозы, но она может попробовать дранат еще раз.
   — Как он действует?
   — Ты что, не слушал меня? К нему привыкают — хуже, чем к вину. Ибо достаточно большая доза приводит к тому, что прекращение приема убивает человека.
   — Именно с помощью драната ты и управлял пленным фарадимом?
   — Конечно.
   Не спуская глаз с Ролстры, Рохан подошел к столу, открыл его, запустил руку в ящик, вынул оттуда пакетик и опустил его в карман туники.
   — Я возьму его.
   — В горах Вереша его много, но только я знаю, где находится это место и как надо очищать дранат. Этим знанием я обязан бедной Палиле.
   Голубые глаза посмотрели на него с холодным презрением.
   — Мясник.
   — Она заслуживала смерти. Так же, как и ты. Разница в том, что тебя я убью не так быстро. А теперь, когда ты получил то, за чем пришел, убирайся.
   — Да, я пришел за этим, — медленно сказал Рохан. — Но еще и за тем, чтобы посмотреть на тебя. В последний раз.
   — Как ты думаешь, кто из нас не доживет до следующей Риаллы? — фыркнул Ролстра.
   — Я не должен убивать тебя, Ролстра. Это будет слишком милосердно. Придется сделать больше — сломать тебя. — Его красивые губы сложились в неприятную усмешку. — И я это сделаю.
   — Попробуй, — предложил Ролстра.
   — Даю слово. — Рохан отвесил ему насмешливый короткий поклон и исчез.
   Ролстра сложил руки на груди, откинулся на спинку кресла и стал ждать. Через некоторое время послышались шаги второго гостя — на этот раз званого. Ролстра кликнул охранника, тот вошел и вытянулся во весь рост.
   — Сейчас же приведи сюда мою дочь Янте.
   — Да, ваше высочество.
   За пологом стоял худощавый, сильный мужчина с ритуальным шрамом на подбородке, выдававшим его принадлежность к знатным семействам меридов. Он хмуро поглядел на Ролстру.
   — Женщина? Какой нам прок от нее? Верховный принц улыбнулся.
   — Белиав, мой дорогой отпрыск пресекшейся династии, ты все поймешь, когда узнаешь мою дочь.

ИНТЕРЛЮДИЯ

   Обратный путь в замок Крэг был долгим, трудным и кружным, так как любой враг верховного принца мог беспрепятственно напасть на него: Отказавшись от сильных и быстрых скакунов из Радзйна, Ролстра был вынужден довольствоваться более слабыми животными. Поскольку у принца не было своих повозок, пришлось ждать, пока Клута не достанет ему телеги, достаточно крепкие, чтобы выдержать горные перевалы. Отсрочка привела к тому, что первые осенние ливни застали Ролстру в горах, по которым было опасно ездить даже в разгар лета. Дорогу то и дело преграждали осыпи со скал, все промокли насквозь, и путешествие, которое в хорошую погоду занимало двенадцать дней, продлилось тридцать с лишним. Когда измученный караван наконец достиг замка Крэг, Ролстра закрылся в своих покоях с Белиавом и принцессой Янте и появился только через несколько дней в настроении чуть менее дурном, чем обычно.
   Обратный путь в Стронгхолд был совершенно другим. Леди Андраде провожала Рохана до самого холма на границе Луговины с Пустыней. На вершине этого холма, под которым журчал блестевший в лучах солнца Фаолейн, в окружении родных и друзей леди Крепости Богини отпраздновала свадьбу своего племянника и рыжеволосой колдуньи. Затем она вместе со своими фарадимами вернулась в огромную крепость на западном побережье Оссетии, в то время как принц и новоиспеченная принцесса продолжили путешествие в свой замок. Затем Рохан уединился со Сьонед и показался очень нескоро, вполне довольный собой и всем миром.
   Весной Янте отправилась в замок Феруче. Не было сомнений, впрочем, никто не удосужился добывать доказательства, что именно она спровоцировала последовавшее вскоре нападение меридов на крепость Тиглат. Молодой лорд Эльтанин, гордый своей красавицей женой, ожидавшей наследника, отбил атаку с помощью воинов Рохана и денег тестя. Увидев перед собой отборный отряд в триста всадников и понимая, что Джервис Визский не пожалеет средств, чтобы обеспечить дочери безопасность, мериды отступили и укрылись в своих северных владениях. Впрочем, они продолжали кипеть яростью и время от времени совершали набеги на земли Рохана, ожидая момента, когда в их поддержку выступят Ролстра и Янте.
   Рохан и Сьонед были рады, когда нежная Анталия Эльтанина благополучно разрешилась крепким мальчиком. Этот год оказался щедрым: через несколько дней после радостной вести из Тиглата родила двух мальчиков-близнецов Тобин, а в начале лета Камигвен подарила сына пораженному Оствелю. И только у принца с принцессой не оказалось прибавления в семействе.
   В следующем году Стронгхолда достиг слух, что Янте родила сына и носит другого. Гарнизон, стоявший ниже Феруче, эти слухи подтвердил, а так как через спальню Янте прошла целая вереница молодых и красивых благородных молодых людей, невозможно было установить, кто из них является подлинным отцом этих детей. Рохан мрачно высказался, что ничего другого от любимой дочери Ролстры ожидать и не приходилось. Все гадали, назначит ли верховный принц одного из сыновей Янте своим наследником. Ни одна из других дочерей Ролстры замуж не вышла, и было похоже, что так и не выйдет.
   Часто с лучом солнца приходили вести из Крепости Богини. В них говорилось, что Чиана растет, а Пандсала постепенно свыкается со своей судьбой, хотя по-прежнему мрачна. Однажды Андраде сообщила поразительную новость: у принцессы обнаружился дар фарадима. Оставалось предположить, что эта способность передалась ей от матери — давно умершей Лалланте. Ролстра, конечно, был тут ни при чем. Талант «Гонца Солнца» был присущ ему так же, как способность произвести на свет сына.
   И наконец настал год новой Риаллы, год дракона. Принцы укладывали в сундуки древние договоры и карты земель, которыми они владели или хотели владеть; Клута и Джервис отвергли несколько планов проведения пира Последнего Дня, стремясь превзойти достижение прошлой Риаллы; Рохан и Сьонед ожидали появления в небе драконов и лелеяли тайную надежду, что после этого она понесет ребенка, в котором им прежде было отказано. Мериды были спокойны, о Янте Феручской никаких вестей не поступало, верховный принц хранил молчание, сидя в своем замке Крэг.
   Драконы прилетели и принесли с собой чуму. Смерть пронеслась по всему континенту, от Долгих Песков до Темных Вод, и с тех пор год 701-й стали называть годом Великого Мора.
   А драконы умирали сотнями.

ЧАСТЬ 3. МЕСТЬ

Глава 19

   «Его Высочеству Принцу Рохану, Властителю Всей Пустыни и Правителю Долгих Песков, мои верноподданные приветствия, а также его супруге, леди Сьонед Имею честь сообщить Вам, Ваше Высочество, что обследование и подсчет, которые было приказано провести шесть лет назад, во время восшествия на престол Вашего Высочества, в настоящее время завершены. Подробные данные излагаются в соответствующем отчете, посылаемом для изучения Вашему Высочеству, но то, что представлено на этих страницах, является кратким обзором, тайно подготовленным мной лично после долгого обсуждения с лордом Фаридом из Скайбоула Драконы в опасности. Естественная убыль в связи с болезнями, старостью, несчастными случаями и борьбой самцов при спаривании позволяла сохранять их численность на приемлемом уровне, даже принимая во внимание уничтожение новорожденных драконов во время Избиения Гибель самцов во время брачных боев наносила более существенный урон, однако драконы выживали.
   Но три года назад пришла чума, результаты которой обернулись для драконов катастрофой.
   В 698-м году, году восшествия на престол Вашего Высочества, насчитывалось 309 драконов, вылетавших из пещер Пустыни и направлявшихся к различным местам зимовья, эта цифра была определена по результатам сообщений людей, обязанностью коих был подсчет драконов в других государствах. Всего насчитывалось 6 взрослых драконов, 80 взрослых драконов и 223 неполовозрелых, включая тех, которые впервые поднялись на крыло. В год, предшествовавший Великому Мору, в полете над Верешем было замечено 234 дракона. Но этой весной источники, заслуживающие доверия, называют цифру в 37 драконов, из коих 5 взрослых самцов и 32 взрослые самки. Места пребывания остальных драконов неизвестны.
   Возможность исчезновения драконов очевидна. Ваше Высочество может приказать запретить охоту на взрослых самцов, а также не проводить в этом году Избиение. Двум или трем самцам, которые выживут во время брачных боев, должно быть дозволено спариваться с самками, а каждому выползающему из пещеры дракону должно быть позволено летать. В противном случае дети Вашего Высочества, да вырастут они сильными и здоровыми, никогда не узнают, что такое дракон.
   Подсчет драконов в данной местности прилагается. Это единственная копия. Предварительно собранные материалы сожжены в присутствии лорда Фарида. Его Светлость и я являемся единственными, кто располагает знанием о грядущем бедствии.
   К сказанному следует добавить соображение, которому у меня нет настоящего подтверждения. Это только чувство, но оно сильное. Я считаю, что в связи с потерями от чумы, понесенными в ущелье Ривенрок три года назад, в этом году драконы не вернутся туда и будут искать другие места, с которыми не связаны столь ужасные воспоминания. Драконы избегают вершин, где одному из них случилось разбиться насмерть; подобные легенды широко распространены в горных селениях. Если эти существа так умны и так чувствительны, как я полагаю, они и в последующие годы не прилетят в ущелье, где так много их сородичей умерло от чумы. Повторяю, это только ощущение, однако думаю, что очень скоро оно подтвердится фактами. Но если они не будут спариваться в Ривенроке, то найдут какое-нибудь другое место — возможно, вдалеке от тщательной опеки Вашего Высочества. Могу ли я смиренно предложить, чтобы Ваше Высочество издало указ, запрещающий убивать драконов как в этом году, так и в обозримом будущем? Другого выхода нет. Иначе драконов в Пустыне не останется вообще.
   Лорд Фарид и я с уважением представляем наше заключение на рассмотрение Вашего Высочества и верим, что Ваша мудрость позволит Вам найти решение и драконы опять заполнят небо Пустыни.
   С уважением и пожеланием здоровья и счастья Вашим Высочествам, Фейлин из Скайбоула».

***

   Рохан откинулся в кресле и глубоко вздохнул. Взгляд принца оторвался от лежавших на столе пергаментов и поднялся к высоким, широко открытым окнам его личного кабинета. В свете весеннего солнца Стронгхолд казался спокойным и безмятежным, камни крепости румянил розовато-золотистый свет заходящего солнца. Из садов доносился аромат цветов, свежей травы и даже водопада, ставшего более многоводным благодаря множеству сбегавших с дальних гор ручьев. Ежегодное обновление являвшейся его взору красоты было единственным оправданием усилий, которые принц предпринимал, чтобы создать новый мир. Эти усилия были столь велики, что за шесть лет он всего лишь несколько месяцев смог по-настоящему насладиться домашней обстановкой.
   Тревожное послание от неведомого Фейлина, судя по письму, очень толкового человека — пришло вместе с кучей других пергаментов, на которые Рохан глядел с нескрываемой тоской. В этом году должна была состояться Риалла — первая после той, на которой он изображал глуповатого принца. Правда, уже давно никто не считал его глупцом. Вассалы прислали ему свои заявки с просто неприличной быстротой. Конечно, он не мог отложить рассмотрение их просьб до конца лета, как и сообщения из Скайбоула; однако, видит Богиня, Рохану очень хотелось этого: Хоть ненадолго. Грустная улыбка коснулась лица Рохана, когда он подумал о том, что отдыхающий принц-это вовсе не принц. Даже в относительно спокойные годы существовал миллион вещей, которые нужно было предусмотреть, решить и выполнить. А что уж там говорить о таких тяжелых временах, как год Великого Мора…
   Столько народу умерло. Столько потеряно. В первую весну своего правления он разгромил меридов под Тиглатом и всем доказал свою силу, но с молчаливой, воровски подкрадывавшейся болезнью бороться было нельзя. Ни власть принца, ни его армии ничего не могли поделать с врагом, который завоевывал тело, забирал дыхание, за ним сознание, смысл и наконец самое жизнь…
   Три года назад болезнь пришла на континент одновременно с прилетом драконов, и вначале во всем обвинили этих огромных тварей. Пока по государствам распространялись чума и паника, к Рохану не раз поступали требования истребить драконов раз и навсегда. Но драконы стали умирать сами.
   В тот день, когда был найден первый зловонный труп крылатой твари без единой раны на теле, Рохан был слишком несчастен, чтобы переживать из-за драконов. Его мать была в Стронгхолде одной из первых заболевших и стала первой, кто умер от чумы. Болезнь начиналась с легких, а затем начинала сжигать тело и мучительно болевшие кости. Лихорадка усиливалась несмотря на все применявшиеся средства, затем начинался понос, забытье, а потом наступала смерть. Мучения принцессы Милар продолжались двенадцать страшных дней; другие держались дольше, но все равно из каждых десяти в Стронгхолде заболело четверо и столько же умерло.
   Вести из других стран были столь же страшными. Часто фарадимы использовали последние силы, чтобы передать с солнечным лучом скорбное сообщение. Принцы Селдин, Даррикен и Виссарион; лорды Даар, Кутейн, Далинор, Беток и Резе; их жены, сыновья, дочери и бесчисленные слуги — все были мертвы. Сама Андраде прислала печальное известие — в Крепости Богини умерли десятки людей, в том числе обладатель золотого голоса Мардим. Не было ни одной крепости, поместья или дома, которые бы не пострадали, кроме разве что меридов, забившихся в свои пустоши, и островов Дорваль и Кирст-Изель. Принц Ллейн запретил всем кораблям приставать к его гаваням, а Волог и Саумер мудро последовали его примеру. В последнем случае можно было сказать: «Не было бы счастья, да несчастье помогло». Лишенным подвоза продуктов, двум старым врагам пришлось объединить усилия, чтобы не дать умереть с голоду своим подданным.
   А затем случилось чудо. В середине лета с солнечным лучом пришло сообщение, что найдено лекарство от чумы. Настой мало кому известной неприметной травки, который подмешивали к другим лекарствам, уменьшал лихорадку и останавливал понос, что давало людям возможность выжить…
   Пальцы Рохана впились в ручки кресла, и ему пришлось приказать себе успокоиться. Память о том времени все еще вызывала у него припадки яростного гнева. Этой травой оказался дранат! Ролстра, знавший места, где растет эта отрава, управлял и ее распределением. Конечно, не явно, поскольку все разгневанные принцы тут же устремились бы к его границам, не обращая внимания на то, верховный он принц или не верховный. Он небольшими партиями продавал траву через своих купцов и нажил на этом неслыханные барыши.
   Взгляд Рохана обратился к висевшей на дальней стене карте. Горькая улыбка тронула уголки его рта. Нарочитая медлительность в снабжении лекарством позволила верховному принцу избавиться от нескольких противников и ослабить целые государства. Карта была бросающим в дрожь напоминанием о том, как много правителей умерло и какими уязвимыми стали их земли. Рохан точно знал, что Ролстра намеренно придержал поступление травы в Гилад, и тот потерял не только своего могущественного атри лорда Даара, но и самого принца. В городах Эйнар и Виз, в Снежной Бухте, Кадаре и Холмах Каты смерть настигла лордов, которые не симпатизировали верховному принцу.