Страница:
Он подумал, есть ли мозги у этого юного князька. Сын старого дракона и племянник грозной леди Андраде; возможно, у него есть голова на плечах. Ролстра надеялся, что не ошибся. Это сделало бы жизнь верховного принца куда более интереcной.
Любопытно, знает ли Андраде о Криго или дранате. Так называлась неприметная травка, росшая только на высочайших вершинах Вереша. Будучи сваренной, высушенной, очищенной и стертой в порошок, она оказывала сильнейшее возбуждающее действие. Криго был рабом этого зелья, а поскольку Ролстра владел его запасами, «Гонец Солнца» стал рабом верховного принца. Ах, какая жалость, что этот полезный человек так быстро износился…
Глубоко вдыхая в себя влажный воздух речной долины, Ролстра думал о сухом зное Пустыни и улыбался. Одна из его дочерей скоро узнает, как выживают люди в этом аду. Может быть, множество дочерей — это не проклятие, а благословение Богини? Принц Зехава скоро умрет; поздним летом, после Избиения новорожденных дракончиков, все увидят, что новый принц не чета старому. А осенью на Риаллу Рохан сыграет свадьбу с одной из принцесс и не успеет оглянуться, как будет плясать под дудку ее отца…
Ролстра расправил сильные плечи и улыбнулся. Воспоминания о Риалле, устраивавшейся на берегу залива Брокуэл, были приятными. Именно там он провел медовый месяц с Палилой. Но он тут же напомнил себе, что беременность вскоре обезобразит его любовницу. Ролстра предпочитал стройных женщин. Однако если Палила родит ему сына… Он ударил себя по губам, боясь спугнуть удачу. В самом деле, после рождения семнадцати дочерей надеяться на чудо не приходилось.
Так кто же из них станет невестой Рохана? Найдра? Вполне возможно. Ленала? Едва ли. Пандсала или Янте? Тут было над чем подумать. Сверкающая умом и красотой Янте? А вдруг она слишком полюбит власть и забудет о том, кто сделал ее женой Рохана? Он пытался вспомнить лица и характеры других своих дочерей, но не мог: их было чересчур много. Но именно то, что они редко привлекали к себе внимание, заставляло принца доверять им больше, чем Янте. Женщины, требующие его внимания, всегда хотят чего-то большего: от них не отделаешься тряпками и красивыми бездедушками. Все эти мелочи ничто по сравнению с властью. Ни одна из его законных дочерей не согласится на меньшее.
Так какая же из них поймет его цели и с удовольствием сыграет в придуманную им игру? Кем из них лучше всего воспользоваться и кому можно всецело доверять? Сложный вопрос, думал он, глядя сверху на своих дочерей. Крошка Киле слишком мала, хотя умом мало уступает Янте и Пандсале. Правда, может случиться так, что кто-нибудь из остальных готовит ему сюрприз. Остаток лета придется посвятить тому, чтобы как следует приглядеться к ним.
Впрочем, кто бы это ни был, принц не станет скупиться. Солидное, хорошее приданое и пограничный замок Феруче впридачу. Какой смысл жадничать, если через десять лет все это вернется обратно, а заодно и сама Пустыня? Ее богатства, рудники, соль, лошади и шелка будут принадлежать ему. Он будет иметь все.
За исключением сына.
Несмотря на теплый день, Криго трясло даже под одеялом. Невыносимо болела голова, язык распух от жажды драната, тряслись впившиеся в одеяло пальцы… Впрочем, к физическим страданиям он привык и знал, что может выдержать многое. Убивало его сознание собственного предательства.
Пять лет назад он ехал на север, в Фессенден, посланный леди Андраде заменить фарадима, погибшего во время несчастного случая в горах. Криго, обрадованный оказанной ему честью, был в восторге от поездки. За всю свою жизнь он не видел ничего, кроме фермы в Крибе, на которой родился, и Крепости Богини. С помощью солнечного луча он посылал сообщения в Крепость, рассказывал о своих впечатлениях и несколько дней заставлял друзей безудержно завидовать себе. Но так продолжалось до тех пор, пока он не достиг владений верховного принца, в просторечии называвшихся Маркой, и не настало время переправляться через один из притоков Фаолейна. Даже короткое плавание по спокойной воде заставило его потерять сознание. Тут-то его и схватили люди Принца.
Криго даже не связали, потому что этого не требовалось.
Достаточно было просто плыть по реке. Теоретически он мог сбежать когда угодно, но тошнота, головокружение и страшные воспоминания о своей физической немощи сделали свое дело: Криго едва выдержал дорогу до замка Крэг. Когда он наконец пришел в себя, то обнаружил, что лежит в мягкой постели посреди роскошно убранной комнаты. Эти покои, за парчовыми шторами которых открывалась панорама величественных гор, стали его тюрьмой. Тюрьмой вдвойне, поскольку в cтовший на столе кувшин с вином был подмешан дранат…
Сначала он не догадывался об этом. Вино ему приносила сама леди Палила, но эта честь не казалась подозрительной юному «Гонцу Солнца», привыкшему к уважению и гостеприимству, которое ему оказывали повсюду. По ее словам, в Крепость Богини уже сообщили, что он жив и здоров, а посему ему не следует ни о чем беспокоиться. Она была так внимательна и так приветливо улыбалась, что Криго ничего не заподозрил.
Но стоило ему попробовать отравленного вина, как все изменилось. Плавание по реке было сущим пустяком по сравнению с муками от отсутствия драната, усугублявшимися затяжными дождями поздней осени и отсутствием не только солнечного света, но и света лун, прятавшихся за густыми облаками. Когда сознание Криго не было одурманено, его физические мучения становились совершенно нестерпимыми. Так продолжалось до тех пор, пока после какого-то праздника, затянувшегося до поздней ночи, к нему не пожаловал сам верховный принц. Его расшитый золотом плащ ярко сиял в пламени камина, и эти отблески ледяными мечами пронзали мозг Криго. Отведав предложенного Ролстрой вина, он с нарастающим ужасом услышал слова принца. Тот кратко, но доходчиво объяснил, что именно заставило Криго сразу почувствовать себя лучше.
После этой ночи он тысячу раз спрашивал себя, почему не предпочел смерть. Ответ был прост: он был молод, слишком любил жизнь, думал, что сможет отвыкнуть от наркотика, и собирался тайно известить обо всем леди Андраде. Но Криго давным-давно понял, что все это ложь. Дрожа под одеялом, он закрыл глаза, лишь бы не видеть прохладного серебряного кувшина на столе и не чувствовать своего позора. Ненавистного и страстно желаемого, проклятого и обожаемого зелья. Пока существует Ролстра, у него, Криго, будет дранат. И это было единственным правильным ответом.
Тысячу раз с той ночи он испускал луч света, используя свое искусство фарадима для того, чтобы связаться с многочисленными шпионами Ролстры, действовавшими при дворах других принцев и знатнейших лордов. Сегодня он вышел на регулярную связь с виночерпием Стронгхолда. Этот человек обладал хищным и жадным цветным спектром, от соприкосновения с которым Криго бросало в дрожь, но что делать? Ролстре была нужна информация. Ночью предстоял повторный сеанс — теперь уже при лунном свете. Надо будет передать виночерпию срочное послание верховного принца. Криго готов был громко зарыдать от боли в теле, жаждавшем новой порции драната. Леди Андраде была тесно связана со Стронгхолдом родственными и дружескими узами. Предать молодого принца означало обречь себя на двойное и даже тройное проклятие. Криго казался себе ничтожеством, но для Ролстры он значил очень много. Они совершенно по-разному определяли цену души предателя…
Криго с трудом поднялся, откинул со лба тонкие светлые волосы, тяжело вздохнул и припал к кувшину с отравленным вином.
Когда ренегат-фарадим явился в покои Ролстры, там была леди Палила. Она всегда нервничала в присутствии Криго, поскольку тот напоминал ей о старой колдунье, несколько лет назад рассказавшей Палиле о дранате. Она давно слышала о том, что в горах живет волшебница, знающая толк в чарах и заклинаниях. Отчаявшись родить сына и нуждаясь в яде, который можно было бы подлить в вино леди Сурии и остаться при этом вне подозрений, Палила тайно привезла старуху в замок Крэг. С сыном так ничего и не получилось, хотя Палила исправно выполняла все, что требовалось. Но зато Сурия умерла от зелья, которое старая карга называла драконьей кровью. Вот тогда-то Палила и узнала тайну драната. Она скорее согласилась бы не иметь сына, чем терпеть присутствие в замке мертвенно — бледного, изможденного «Гонца Солнца». Но Ролстра так трясся над этим официальным представителем леди Андраде, что нельзя было даже и мечтать расправиться с фарадимом. Палила предпочла не искушать судьбу. Она боялась того, что умели делать «Гонцы Солнца», и все пять лет пребывания Криго в замке Ролстры ее тревожило, что когда-нибудь фарадим взбунтуется. Кто знает, чего можно ждать от человека, выпестованного этой ведьмой Андраде? Но Палила была достаточно умна, чтобы тихо сидеть на диване и прятать свою тревогу. Ей предстояло стать свидетельницей того, что должно было случиться этой ночью. На этом настаивал Ролстра.
— Входи, Криго, — сказал верховный принц. — Садись. В круге лунного света cтояло кресло. Дрожащий фарадим, завернувшийся в толстый плащ несмотря на то, что комната еще хранила дневное тепло, опустился на место. Под воздействием наркотика его глаза слабо мерцали. Высоко в небе стояли три маленькие луны, отбрасывавшие множество неясных теней. В их свете и без того бледное лицо Криго казалось зеленоватым.
— Прежде чем передать послание, ты кое-что сделаешь для меня, Криго, — сказал Ролстра. Он вынул из кармана туники свечу, и фарадим вздрогнул. — Мне захотелось взглянуть на этого князька. Сотвори свое заклинание.
Принц искоса посмотрел на Палилу; она на секунду затаила дыхание, а потом быстро сказала:
— Простите меня, милорд, но я никогда не видела…
— Что ж, тем любопытнее будет посмотреть. — Он подал фарадиму свечу. — Зажги ее, — вполголоса приказал Ролстра. — Покажи мне этого князька, Криго. Я хочу знать, с каким дурачком мне доведется встретиться на Риалле.
Криго поднял обе руки, и в лунном свете блеснули шесть заслуженных им колец. Фитиль вспыхнул. Криго вяло поглядел на Ролстру; в глазах фарадима отражались язычки пламени. Палила едва не отпрянула, когда взгляд «Гонца Солнца» уперся в им же вызванный огонь.
Пламя взметнулось вверх, и в нем начало вырисовываться мужское лицо. Зачарованная Палила инстинктивно подалась вперед. Сначала возник неясный овал лица, увенчанного шапкой белокурых волос; затем появились подбородок, лоб и нос; потом изображение стало более четким, и только после этого обозначились линия рта и цвет глаз. Гордое лицо, хотя и совсем юное; неискушенное, незрелое и ничуть не страшное для такого искусного интригана, как Ролстра.
— Ну? — внезапно спросил верховный принц. — Какая из моих девочек подойдет ему. Палила? Меня очень интересует, что ты скажешь.
Она изумленно поглядела на Ролстру, отвлекшись от появившегося в пламени лица. Так вот почему сегодня вечером за обедом он разговаривал со старшими дочерьми, подумала она. Обычно Ролстра не обращал на них внимания, предпочитая возиться с младшими, забавлявшими отца своим щебетанием. Но сегодня вечером он устроил проверку своим законным дочерям, а теперь проверял ее самое. Мозг Палилы лихорадочно заработал, пытаясь выиграть время. Конечно, Ролстра уже решил, какую из дочерей выдать за Рохана, и она должна подтвердить его правоту. Холодные зеленые глаза несколько секунд насмешливо следили за Палилой.
— Янте… — наконец сказала она. Он нахмурился, и Палила поняла, что дала неверный ответ.
— Почему именно она?
— Она самая красивая из твоих законных дочерей и почти одних лет с этим мальчиком. Она чувственна, а юноша явный девственник; Это видно с первого взгляда. Если Янте окажется достаточно умна, то с помощью чувственности сможет управлять им. А Богиня знает, что девочка действительно умна. — Она умолкла и снова посмотрела в пламя.
— Почему я должен отдать ему одну из моих законных дочерей?
— Ты собираешься предложить человеку его богатства, рода и положения незаконную? — резко спросила она.
— Брак с любой из моих дочерей был бы для него великой честью, но я подозреваю, что ты права. В лице мальчишки слишком много гордости, а о его матери и говорить нечего. Продолжай.
— Кроме того, Янте умна. Она быстро поймет, за кого выгоднее держаться. Рискну предположить, что в данном случае ей выгодно держаться отнюдь не за мужа. — Она улыбнулась; новая мысль прибавила Палиле уверенности в себе. — Кроме того, она честолюбива.
— Что я буду иметь, если выдам ее за могущественного молодого принца?
— Надолго ли хватит его могущества? — возразила она. — Я знаю о нем только одно: он мечтатель. Какой смысл выдавать дочь за человека, который способен выпустить власть из рук? Янте удержит ее — и для него, и для тебя. Мериды все еще сидят в Кунаксе, на северной границе Пустыни. Неужели Янте позволит им отнять у нее хоть пядь земли?
— О да, своего она не упустит. Но я не вижу, каким образом сумею держать ее в руках.
— Она честолюбива, умна и в то же время расчетлива. По крайней мере, за те годы, что я ее знаю, она не совершила ни одной глупости. Конечно, ты не можешь доверять ей. Но зато заранее известно, чего от нее ждать. Можешь ты сказать то же самое о Найдре, которая не в состоянии связать двух слов, или Пандсале, которая никогда не говорит того, что думает — если думает вообще? А что касается Леналы, так нам обоим известно, что она просто не способна думать. Но Янте ты знаешь. А — Янте знает тебя. — Про себя же Палила мечтала поскорее избавиться от девчонки, из-за которой у нее земля горела под ногами…
Словно подслушав ее тайную мысль, Ролстра улыбнулся и сказал:
— Ты тоже своего не упустишь: спишь и видишь, как бы удалить ее из замка Крэг.
Палила улыбнулась принцу, мысленно проклиная его проницательность.
— Ее отъезд послужит на благо и твоей чести, и твоему могуществу.
— Что ж, возможно, это будет Янте, — задумчиво промолвил Ролстра.
Криго тихо произнес какое-то слово, и лицо юного принца исчезло из пламени. Ролстра грозно обернулся.
— Не забывайся, «Гонец Солнца»! Я не отпускал тебя. Ночь еще не закончилась.
— Я… Прошу прощения, ваше высочество, — пробормотал Криго, держа свечку обеими руками.
— Янте и в самом деле умная девушка, — сказал Ролстра Палиле. — Только не чересчур ли?
— Она будет править мужем, а ты будешь править ею. — Палила пожала плечами. — Мой повелитель, в Стронгхолде достаточно шпионов, чтобы ни на мгновение не упускать ее из виду. А все, что от нее требуется, это для страховки родить пару сыновей, которые будут приходиться тебе внуками.
Ролстра рассмеялся.
— Дай Богиня, чтобы эта мысль не пришла ей в голову и чтобы девчонка не догадалась об ожидающей ее чести до самой Риаллы в Визе! Дорогая, ты мне там понадобишься.
— Как прикажете, ваше высочество, — ответила она по этикету, но прибавила к этому улыбку, которая намекала на то, что дама ждет приказания отправиться в спальню. Впрочем, Палила улыбалась от души. Она с облегчением убедилась, что с честью вышла из трудного положения.
Ролстра снова рассмеялся и положил ладони на плечи Криго.
— Теперь можешь гасить Огонь и готовиться скользнуть по лунному лучу в Стронгхолд.
Но внезапно Криго вскрикнул от боли. Пламя свечи рванулось вверх, образовав извивающийся столб Огня с когтями, зубами и крыльями дракона. Палила взвизгнула: в пламени появлялись и исчезали лица Ролстры, Янте, Пандсалы, ее самой, принца Рохана, Зехавы и незнакомой девушки в облаке огненных волос. Дракон поднялся на дыбы, зарычал, и пламя охватило рукава рубашки Криго. Ренегат рухнул на пол, хватая воздух скрюченными пальцами, а в бесновавшемся огне по-прежнему метались видения…
Ролстра чертыхаясь сорвал с окна штору и накинул ее на фарадима. Дракон и Огонь исчезли. Верховный принц поднял бесчувственное тело Криго, подошел к двери и пинком открыл ее. Вышвырнув потерявшего сознание «Гонца Солнца» в прихожую, он гаркнул слугам:
— Уберите его отсюда! — Затем он с грохотом захлопнул дверь и вытер пот со лба.
Палила дрожала всем телом. Глаза ее были закрыты. Она никогда ничего не боялась — разве что потерять свою красоту, но столб огня почти парализовал ее. Палиле казалось, что вся комната охвачена пламенем, что огонь лижет шторы и деревянные панели, пожирает ее волосы, плоть и кости, и она поражалась, почему до сих пор жива. С жалобным криком женщина обхватила себя руками, чувствуя, как в ее чреве шевельнулся и забился испуганный младенец.
— Все в порядке, — сказал стоявший над ней Ролстра. — Палила, прекрати! Ты повредишь ребенку.
Она подняла взгляд и снизу вверх посмотрела на высокого и сильного принца. Пальцы Палилы впились в тунику Ролстры, и она застонала, когда тот подхватил ее на руки, чтобы отнести в постель.
— Палила, успокойся, — приказал он.
Она вцепилась ногтями ему в грудь, разорвала шелковую тунику, и секунду Ролстра изумленно смотрел на нее, а потом оглушительно захохотал. Ей казалось, что вокруг все еще бушует пламя, но на самом деле оно существовало только в ее воображении, жило в ее теле, пожирало его изнутри… Раздев женщину, Ролстра скрутил в жгут длинные волосы Палилы и обвил этим жгутом ее шею.
— Значит, страх пламени может заставить тебя сгореть, да? Напомни мне, чтобы я изменил способ смертной казни, — нежно промурлыкал он. — Надо будет кого-нибудь сжечь заживо и приказать тебе смотреть на эту картину. А я тем временем буду любоваться тобой. Только представь себе костер, на котором горит беззащитный мужчина или женщина. Какое знойное, какое жаркое пламя…
— бормотал он, закидывая Палиле голову и затягивая жгут на ее шее. Горячие, влажные губы принца жгли женщине рот, она со стоном пыталась втянуть в себя последний глоток воздуха, а Ролстра смеялся от удовольствия. — Думай о пламени. Палила…
Глава 4
Любопытно, знает ли Андраде о Криго или дранате. Так называлась неприметная травка, росшая только на высочайших вершинах Вереша. Будучи сваренной, высушенной, очищенной и стертой в порошок, она оказывала сильнейшее возбуждающее действие. Криго был рабом этого зелья, а поскольку Ролстра владел его запасами, «Гонец Солнца» стал рабом верховного принца. Ах, какая жалость, что этот полезный человек так быстро износился…
Глубоко вдыхая в себя влажный воздух речной долины, Ролстра думал о сухом зное Пустыни и улыбался. Одна из его дочерей скоро узнает, как выживают люди в этом аду. Может быть, множество дочерей — это не проклятие, а благословение Богини? Принц Зехава скоро умрет; поздним летом, после Избиения новорожденных дракончиков, все увидят, что новый принц не чета старому. А осенью на Риаллу Рохан сыграет свадьбу с одной из принцесс и не успеет оглянуться, как будет плясать под дудку ее отца…
Ролстра расправил сильные плечи и улыбнулся. Воспоминания о Риалле, устраивавшейся на берегу залива Брокуэл, были приятными. Именно там он провел медовый месяц с Палилой. Но он тут же напомнил себе, что беременность вскоре обезобразит его любовницу. Ролстра предпочитал стройных женщин. Однако если Палила родит ему сына… Он ударил себя по губам, боясь спугнуть удачу. В самом деле, после рождения семнадцати дочерей надеяться на чудо не приходилось.
Так кто же из них станет невестой Рохана? Найдра? Вполне возможно. Ленала? Едва ли. Пандсала или Янте? Тут было над чем подумать. Сверкающая умом и красотой Янте? А вдруг она слишком полюбит власть и забудет о том, кто сделал ее женой Рохана? Он пытался вспомнить лица и характеры других своих дочерей, но не мог: их было чересчур много. Но именно то, что они редко привлекали к себе внимание, заставляло принца доверять им больше, чем Янте. Женщины, требующие его внимания, всегда хотят чего-то большего: от них не отделаешься тряпками и красивыми бездедушками. Все эти мелочи ничто по сравнению с властью. Ни одна из его законных дочерей не согласится на меньшее.
Так какая же из них поймет его цели и с удовольствием сыграет в придуманную им игру? Кем из них лучше всего воспользоваться и кому можно всецело доверять? Сложный вопрос, думал он, глядя сверху на своих дочерей. Крошка Киле слишком мала, хотя умом мало уступает Янте и Пандсале. Правда, может случиться так, что кто-нибудь из остальных готовит ему сюрприз. Остаток лета придется посвятить тому, чтобы как следует приглядеться к ним.
Впрочем, кто бы это ни был, принц не станет скупиться. Солидное, хорошее приданое и пограничный замок Феруче впридачу. Какой смысл жадничать, если через десять лет все это вернется обратно, а заодно и сама Пустыня? Ее богатства, рудники, соль, лошади и шелка будут принадлежать ему. Он будет иметь все.
За исключением сына.
Несмотря на теплый день, Криго трясло даже под одеялом. Невыносимо болела голова, язык распух от жажды драната, тряслись впившиеся в одеяло пальцы… Впрочем, к физическим страданиям он привык и знал, что может выдержать многое. Убивало его сознание собственного предательства.
Пять лет назад он ехал на север, в Фессенден, посланный леди Андраде заменить фарадима, погибшего во время несчастного случая в горах. Криго, обрадованный оказанной ему честью, был в восторге от поездки. За всю свою жизнь он не видел ничего, кроме фермы в Крибе, на которой родился, и Крепости Богини. С помощью солнечного луча он посылал сообщения в Крепость, рассказывал о своих впечатлениях и несколько дней заставлял друзей безудержно завидовать себе. Но так продолжалось до тех пор, пока он не достиг владений верховного принца, в просторечии называвшихся Маркой, и не настало время переправляться через один из притоков Фаолейна. Даже короткое плавание по спокойной воде заставило его потерять сознание. Тут-то его и схватили люди Принца.
Криго даже не связали, потому что этого не требовалось.
Достаточно было просто плыть по реке. Теоретически он мог сбежать когда угодно, но тошнота, головокружение и страшные воспоминания о своей физической немощи сделали свое дело: Криго едва выдержал дорогу до замка Крэг. Когда он наконец пришел в себя, то обнаружил, что лежит в мягкой постели посреди роскошно убранной комнаты. Эти покои, за парчовыми шторами которых открывалась панорама величественных гор, стали его тюрьмой. Тюрьмой вдвойне, поскольку в cтовший на столе кувшин с вином был подмешан дранат…
Сначала он не догадывался об этом. Вино ему приносила сама леди Палила, но эта честь не казалась подозрительной юному «Гонцу Солнца», привыкшему к уважению и гостеприимству, которое ему оказывали повсюду. По ее словам, в Крепость Богини уже сообщили, что он жив и здоров, а посему ему не следует ни о чем беспокоиться. Она была так внимательна и так приветливо улыбалась, что Криго ничего не заподозрил.
Но стоило ему попробовать отравленного вина, как все изменилось. Плавание по реке было сущим пустяком по сравнению с муками от отсутствия драната, усугублявшимися затяжными дождями поздней осени и отсутствием не только солнечного света, но и света лун, прятавшихся за густыми облаками. Когда сознание Криго не было одурманено, его физические мучения становились совершенно нестерпимыми. Так продолжалось до тех пор, пока после какого-то праздника, затянувшегося до поздней ночи, к нему не пожаловал сам верховный принц. Его расшитый золотом плащ ярко сиял в пламени камина, и эти отблески ледяными мечами пронзали мозг Криго. Отведав предложенного Ролстрой вина, он с нарастающим ужасом услышал слова принца. Тот кратко, но доходчиво объяснил, что именно заставило Криго сразу почувствовать себя лучше.
После этой ночи он тысячу раз спрашивал себя, почему не предпочел смерть. Ответ был прост: он был молод, слишком любил жизнь, думал, что сможет отвыкнуть от наркотика, и собирался тайно известить обо всем леди Андраде. Но Криго давным-давно понял, что все это ложь. Дрожа под одеялом, он закрыл глаза, лишь бы не видеть прохладного серебряного кувшина на столе и не чувствовать своего позора. Ненавистного и страстно желаемого, проклятого и обожаемого зелья. Пока существует Ролстра, у него, Криго, будет дранат. И это было единственным правильным ответом.
Тысячу раз с той ночи он испускал луч света, используя свое искусство фарадима для того, чтобы связаться с многочисленными шпионами Ролстры, действовавшими при дворах других принцев и знатнейших лордов. Сегодня он вышел на регулярную связь с виночерпием Стронгхолда. Этот человек обладал хищным и жадным цветным спектром, от соприкосновения с которым Криго бросало в дрожь, но что делать? Ролстре была нужна информация. Ночью предстоял повторный сеанс — теперь уже при лунном свете. Надо будет передать виночерпию срочное послание верховного принца. Криго готов был громко зарыдать от боли в теле, жаждавшем новой порции драната. Леди Андраде была тесно связана со Стронгхолдом родственными и дружескими узами. Предать молодого принца означало обречь себя на двойное и даже тройное проклятие. Криго казался себе ничтожеством, но для Ролстры он значил очень много. Они совершенно по-разному определяли цену души предателя…
Криго с трудом поднялся, откинул со лба тонкие светлые волосы, тяжело вздохнул и припал к кувшину с отравленным вином.
Когда ренегат-фарадим явился в покои Ролстры, там была леди Палила. Она всегда нервничала в присутствии Криго, поскольку тот напоминал ей о старой колдунье, несколько лет назад рассказавшей Палиле о дранате. Она давно слышала о том, что в горах живет волшебница, знающая толк в чарах и заклинаниях. Отчаявшись родить сына и нуждаясь в яде, который можно было бы подлить в вино леди Сурии и остаться при этом вне подозрений, Палила тайно привезла старуху в замок Крэг. С сыном так ничего и не получилось, хотя Палила исправно выполняла все, что требовалось. Но зато Сурия умерла от зелья, которое старая карга называла драконьей кровью. Вот тогда-то Палила и узнала тайну драната. Она скорее согласилась бы не иметь сына, чем терпеть присутствие в замке мертвенно — бледного, изможденного «Гонца Солнца». Но Ролстра так трясся над этим официальным представителем леди Андраде, что нельзя было даже и мечтать расправиться с фарадимом. Палила предпочла не искушать судьбу. Она боялась того, что умели делать «Гонцы Солнца», и все пять лет пребывания Криго в замке Ролстры ее тревожило, что когда-нибудь фарадим взбунтуется. Кто знает, чего можно ждать от человека, выпестованного этой ведьмой Андраде? Но Палила была достаточно умна, чтобы тихо сидеть на диване и прятать свою тревогу. Ей предстояло стать свидетельницей того, что должно было случиться этой ночью. На этом настаивал Ролстра.
— Входи, Криго, — сказал верховный принц. — Садись. В круге лунного света cтояло кресло. Дрожащий фарадим, завернувшийся в толстый плащ несмотря на то, что комната еще хранила дневное тепло, опустился на место. Под воздействием наркотика его глаза слабо мерцали. Высоко в небе стояли три маленькие луны, отбрасывавшие множество неясных теней. В их свете и без того бледное лицо Криго казалось зеленоватым.
— Прежде чем передать послание, ты кое-что сделаешь для меня, Криго, — сказал Ролстра. Он вынул из кармана туники свечу, и фарадим вздрогнул. — Мне захотелось взглянуть на этого князька. Сотвори свое заклинание.
Принц искоса посмотрел на Палилу; она на секунду затаила дыхание, а потом быстро сказала:
— Простите меня, милорд, но я никогда не видела…
— Что ж, тем любопытнее будет посмотреть. — Он подал фарадиму свечу. — Зажги ее, — вполголоса приказал Ролстра. — Покажи мне этого князька, Криго. Я хочу знать, с каким дурачком мне доведется встретиться на Риалле.
Криго поднял обе руки, и в лунном свете блеснули шесть заслуженных им колец. Фитиль вспыхнул. Криго вяло поглядел на Ролстру; в глазах фарадима отражались язычки пламени. Палила едва не отпрянула, когда взгляд «Гонца Солнца» уперся в им же вызванный огонь.
Пламя взметнулось вверх, и в нем начало вырисовываться мужское лицо. Зачарованная Палила инстинктивно подалась вперед. Сначала возник неясный овал лица, увенчанного шапкой белокурых волос; затем появились подбородок, лоб и нос; потом изображение стало более четким, и только после этого обозначились линия рта и цвет глаз. Гордое лицо, хотя и совсем юное; неискушенное, незрелое и ничуть не страшное для такого искусного интригана, как Ролстра.
— Ну? — внезапно спросил верховный принц. — Какая из моих девочек подойдет ему. Палила? Меня очень интересует, что ты скажешь.
Она изумленно поглядела на Ролстру, отвлекшись от появившегося в пламени лица. Так вот почему сегодня вечером за обедом он разговаривал со старшими дочерьми, подумала она. Обычно Ролстра не обращал на них внимания, предпочитая возиться с младшими, забавлявшими отца своим щебетанием. Но сегодня вечером он устроил проверку своим законным дочерям, а теперь проверял ее самое. Мозг Палилы лихорадочно заработал, пытаясь выиграть время. Конечно, Ролстра уже решил, какую из дочерей выдать за Рохана, и она должна подтвердить его правоту. Холодные зеленые глаза несколько секунд насмешливо следили за Палилой.
— Янте… — наконец сказала она. Он нахмурился, и Палила поняла, что дала неверный ответ.
— Почему именно она?
— Она самая красивая из твоих законных дочерей и почти одних лет с этим мальчиком. Она чувственна, а юноша явный девственник; Это видно с первого взгляда. Если Янте окажется достаточно умна, то с помощью чувственности сможет управлять им. А Богиня знает, что девочка действительно умна. — Она умолкла и снова посмотрела в пламя.
— Почему я должен отдать ему одну из моих законных дочерей?
— Ты собираешься предложить человеку его богатства, рода и положения незаконную? — резко спросила она.
— Брак с любой из моих дочерей был бы для него великой честью, но я подозреваю, что ты права. В лице мальчишки слишком много гордости, а о его матери и говорить нечего. Продолжай.
— Кроме того, Янте умна. Она быстро поймет, за кого выгоднее держаться. Рискну предположить, что в данном случае ей выгодно держаться отнюдь не за мужа. — Она улыбнулась; новая мысль прибавила Палиле уверенности в себе. — Кроме того, она честолюбива.
— Что я буду иметь, если выдам ее за могущественного молодого принца?
— Надолго ли хватит его могущества? — возразила она. — Я знаю о нем только одно: он мечтатель. Какой смысл выдавать дочь за человека, который способен выпустить власть из рук? Янте удержит ее — и для него, и для тебя. Мериды все еще сидят в Кунаксе, на северной границе Пустыни. Неужели Янте позволит им отнять у нее хоть пядь земли?
— О да, своего она не упустит. Но я не вижу, каким образом сумею держать ее в руках.
— Она честолюбива, умна и в то же время расчетлива. По крайней мере, за те годы, что я ее знаю, она не совершила ни одной глупости. Конечно, ты не можешь доверять ей. Но зато заранее известно, чего от нее ждать. Можешь ты сказать то же самое о Найдре, которая не в состоянии связать двух слов, или Пандсале, которая никогда не говорит того, что думает — если думает вообще? А что касается Леналы, так нам обоим известно, что она просто не способна думать. Но Янте ты знаешь. А — Янте знает тебя. — Про себя же Палила мечтала поскорее избавиться от девчонки, из-за которой у нее земля горела под ногами…
Словно подслушав ее тайную мысль, Ролстра улыбнулся и сказал:
— Ты тоже своего не упустишь: спишь и видишь, как бы удалить ее из замка Крэг.
Палила улыбнулась принцу, мысленно проклиная его проницательность.
— Ее отъезд послужит на благо и твоей чести, и твоему могуществу.
— Что ж, возможно, это будет Янте, — задумчиво промолвил Ролстра.
Криго тихо произнес какое-то слово, и лицо юного принца исчезло из пламени. Ролстра грозно обернулся.
— Не забывайся, «Гонец Солнца»! Я не отпускал тебя. Ночь еще не закончилась.
— Я… Прошу прощения, ваше высочество, — пробормотал Криго, держа свечку обеими руками.
— Янте и в самом деле умная девушка, — сказал Ролстра Палиле. — Только не чересчур ли?
— Она будет править мужем, а ты будешь править ею. — Палила пожала плечами. — Мой повелитель, в Стронгхолде достаточно шпионов, чтобы ни на мгновение не упускать ее из виду. А все, что от нее требуется, это для страховки родить пару сыновей, которые будут приходиться тебе внуками.
Ролстра рассмеялся.
— Дай Богиня, чтобы эта мысль не пришла ей в голову и чтобы девчонка не догадалась об ожидающей ее чести до самой Риаллы в Визе! Дорогая, ты мне там понадобишься.
— Как прикажете, ваше высочество, — ответила она по этикету, но прибавила к этому улыбку, которая намекала на то, что дама ждет приказания отправиться в спальню. Впрочем, Палила улыбалась от души. Она с облегчением убедилась, что с честью вышла из трудного положения.
Ролстра снова рассмеялся и положил ладони на плечи Криго.
— Теперь можешь гасить Огонь и готовиться скользнуть по лунному лучу в Стронгхолд.
Но внезапно Криго вскрикнул от боли. Пламя свечи рванулось вверх, образовав извивающийся столб Огня с когтями, зубами и крыльями дракона. Палила взвизгнула: в пламени появлялись и исчезали лица Ролстры, Янте, Пандсалы, ее самой, принца Рохана, Зехавы и незнакомой девушки в облаке огненных волос. Дракон поднялся на дыбы, зарычал, и пламя охватило рукава рубашки Криго. Ренегат рухнул на пол, хватая воздух скрюченными пальцами, а в бесновавшемся огне по-прежнему метались видения…
Ролстра чертыхаясь сорвал с окна штору и накинул ее на фарадима. Дракон и Огонь исчезли. Верховный принц поднял бесчувственное тело Криго, подошел к двери и пинком открыл ее. Вышвырнув потерявшего сознание «Гонца Солнца» в прихожую, он гаркнул слугам:
— Уберите его отсюда! — Затем он с грохотом захлопнул дверь и вытер пот со лба.
Палила дрожала всем телом. Глаза ее были закрыты. Она никогда ничего не боялась — разве что потерять свою красоту, но столб огня почти парализовал ее. Палиле казалось, что вся комната охвачена пламенем, что огонь лижет шторы и деревянные панели, пожирает ее волосы, плоть и кости, и она поражалась, почему до сих пор жива. С жалобным криком женщина обхватила себя руками, чувствуя, как в ее чреве шевельнулся и забился испуганный младенец.
— Все в порядке, — сказал стоявший над ней Ролстра. — Палила, прекрати! Ты повредишь ребенку.
Она подняла взгляд и снизу вверх посмотрела на высокого и сильного принца. Пальцы Палилы впились в тунику Ролстры, и она застонала, когда тот подхватил ее на руки, чтобы отнести в постель.
— Палила, успокойся, — приказал он.
Она вцепилась ногтями ему в грудь, разорвала шелковую тунику, и секунду Ролстра изумленно смотрел на нее, а потом оглушительно захохотал. Ей казалось, что вокруг все еще бушует пламя, но на самом деле оно существовало только в ее воображении, жило в ее теле, пожирало его изнутри… Раздев женщину, Ролстра скрутил в жгут длинные волосы Палилы и обвил этим жгутом ее шею.
— Значит, страх пламени может заставить тебя сгореть, да? Напомни мне, чтобы я изменил способ смертной казни, — нежно промурлыкал он. — Надо будет кого-нибудь сжечь заживо и приказать тебе смотреть на эту картину. А я тем временем буду любоваться тобой. Только представь себе костер, на котором горит беззащитный мужчина или женщина. Какое знойное, какое жаркое пламя…
— бормотал он, закидывая Палиле голову и затягивая жгут на ее шее. Горячие, влажные губы принца жгли женщине рот, она со стоном пыталась втянуть в себя последний глоток воздуха, а Ролстра смеялся от удовольствия. — Думай о пламени. Палила…
Глава 4
Принц Зехава пришел в себя утром третьего дня. Опытному воину понадобилось лишь несколько мгновений, чтобы догадаться, что раны его смертельны. Андраде, сменившая у его постели ненадолго задремавшую Милар, по выражению черных глаз принца поняла, что тот знает о приближающемся конце.
— М-да, — выдохнул он, насмешливо выгнув бровь. — Драконоборец сражен драконом. Что ж, Андраде, лучше так, чем от болезни или от вражеского меча…
— Ты прав, Зехава. Если будет больно, скажи мне. Я помогу.
— Нет, не больно. По крайней мере, мне. — Он снова закрыл глаза и кивнул.
— Хорошее питье. Снимает боль и в то же время не затуманивает разум. Спасибо, Андраде. Но я боюсь, что на Милар оно не подействует.
— Даже время бессильно залечить боль, которую чувствует женщина, теряющая такого мужа, как ты, Зехава.
Зехава удивленно посмотрел на свояченицу, и по его губам пробежала улыбка. Но сказал принц только одно:
— Хочу видеть сына. — Я пошлю за ним.
— Одного. Ты слышишь меня, Андраде? Одного. Рохан не заставил себя ждать. Темные круги залегли под его глазами, лицо осунулось. Андраде помедлила, следя за тем, как он садится и берет отца за руку, а затем оставила их наедине.
Рохан переплел пальцы с холодными пальцами Зехавы.
— Я здесь, отец.
Рука Зехавы сжалась.
— Есть вещи, о которых мы должны поговорить. Ты наконец выслушаешь меня?
— Я всегда слушал.
— А потом делал по-своему. Больше тебе меня слушать не придется, так что будь внимателен. — Зехава облизал губы и скорчил гримасу. — Нет, меня погубят не когти дракона. Я умру от жажды и голода. Дай попить.
Рохан взял кусок белого шелка, опустил его в воду и выжал на губы отца. Только это и было дозволено Зехаве; стоило что-нибудь проглотить, как у него начинало жечь внутренности. Андраде приказала, чтобы принцу не давали ничего, кроме ее настоек, которые снимали боль прежде, чем вызывали ее.
Зехава втянул в себя несколько капель, скривился и закрыл глаза.
— Никому не доверяй, Рохан. Особенно меридам. А пуще всего — верховному принцу. Мериды только и ждут удобного момента, чтобы напасть на тебя. Принц тоже.
— Знаю, — ответил Рохан. — Скорее всего, мериды попытаются прощупать меня следующей весной. Я подумал, что следовало бы сначала для вида подраться с ними, а потом заплатить выкуп. Я знаю, что это рискованно, — признался он, глядя в расширившиеся от негодования отцовские глаза. — Они купят на эти деньги оружие и припасы, а затем достаточно обнаглеют, чтобы броситься на нас всем скопом. Но только этого мне и надо. Чтобы разгромить нас, им не хватит сил — это я обещаю. Однако затем они затихнут надолго, если не навсегда. Боюсь только, что придется потратить слишком много денег, чтобы заставить их сделать то, чего я жду.
— Заплатить выкуп! Ничего себе! — Затем Зехава издал короткий смешок, больше похожий на кашель. — Попробовал бы я заикнуться об этом! Моя гордость никогда не позволила бы этого. Но я должен доверять тебе, правда, Рохан? Посмейся за меня, когда они побегут с поля битвы!
— Обязательно…
Зехава кивнул и сменил тему.
— Скоро тебе понадобится жена.
Рохан едва заметно усмехнулся.
— Я обещаю, что она будет хороша собой, так что внуки у тебя будут красивые.
Зехава благодарно улыбнулся в ответ. Белые зубы казались ослепительными на фоне черной бороды, в которой внезапно появились серебряные волоски.
— Хороша она будет или нет, обращайся с ней так же, как со своими драконами. Тщательно подготовься к встрече и смотри на невесту с уважением и восхищением. Усыпи ее подозрительность, польсти ее гордости, а тем временем вызнай ее слабые и сильные стороны. Но самое главное — поточнее выясни, кто ее хозяин.
Рохан вспомнил о лице в пламени и ничего не сказал.
— Обещания принца умирают вместе с ним, — продолжил Зехава, слегка заворочавшись в постели. — Скоро тебе придется объехать свои владения. К мелким лордам можешь послать вместо себя Чейна, к крупным поезжай сам. Они должны почувствовать твою руку, как чувствовали мою: Но не вздумай откупаться и от них!
— Нет. Не буду.
— Хотелось бы мне повидать твою жену, — с досадой вздохнул он. — Удостовериться, что она не чересчур красива. Собственная красота — сильное искушение. Она будет больше думать о себе, чем о тебе. Единственное исключение из этого правила — твоя мать.
— Да, отец.
— Твое настоящее богатство, Рохан, это твои дети. — Жгучие черные глаза скосились куда-то в угол комнаты. — По крайней мере, так было со мной.
От этих неслыханных слов у Рохана защипало глаза.
— Правда? — хрипло спросил он. — Я знаю, ты мечтал о другом сыне. Тебе больше подошел бы кто-нибудь вроде Чейна.
— Просто я лучше понимаю таких людей, — признался Зехава. — А ты так и остался для меня загадкой. От этого все мои страхи. Я оставляю тебе сильное государство, которое строили четыре поколения. Береги его, Рохан.
— У меня свои пути, отец. Но я обещаю удержать то, что принадлежит нам.
— Тебе, — резко поправил Зехава. — Я оставляю все тебе одному. Вплоть до последней песчинки. Помни это. Тебе придется выдержать множество битв, чтобы не отдать врагу ни пяди своей земли. И эти битвы мне тоже хотелось бы увидеть. — Он сделал паузу, поднял глаза и слегка улыбнулся. — Я ведь никогда не говорил тебе, какой день был самым счастливым в моей жизни, правда? День, когда мой сын, усердный школяр, залил кровью меридов свои доспехи простого конника…
— Я знаю, хоть ты и не сказал мне ни слова.
— Что ж, желаю тебе стать более искусным лжецом, чем я, — лукаво усмехнулся Зехава.
— Только не с теми, кого я люблю, — твердо возразил Рохан.
— Ты так думаешь?
Он крепче сжал руку отца.
— Да. Ведь именно это помешало нам узнать друг друга. И все же, несмотря ни на что, я очень люблю тебя.
Прежде чем старый принц заговорил снова, падавший на кровать солнечный зайчик успел заметно отползти в сторону.
— Жаль, что до сих пор мы не удосужились поговорить по душам.
— Зато мы говорим так сегодня, а это самое важное. — Рохан пытался заставить себя поверить в сказанное и забыть о том, как он приходил к отцу, но натыкался на непонимание…
— Если у тебя будут дочери — а я надеюсь на это — знай, что нет большей радости у мужчины, чем дочка… — Зехава закашлялся, и Рохан снова подал ему кусок мокрого шелка. Отец благодарно кивнул и продолжил:
— Балуй их так же бессовестно, как я баловал Тобин. Укрощать женщин — дело их мужей.
Рохан фыркнул.
— Как я понимаю, Чейну это не слишком удается! Зехава тихонько засмеялся.
— Посмотрим, как это удастся тебе! Не оскорбляй гордость жены, но дай ей понять, кто хозяин в постели. Ты когда-нибудь имел дело с женщиной?
Рохан вспыхнул, проклиная себя за стыдливость.
— Я не совсем невежда в таких делах…
— Замечательно уклончивый ответ. У тебя просто талант на них. Как бы я хотел увидеть девушку, которая сделает тебя мужчиной. Но важно, чтобы и ты сумел сделать ее женщиной. Твоей женщиной.
Рохан снова подумал о серьезном, сосредоточенном лице, обрамленном огненно — золотыми волосами, и снова ничего не сказал.
— Будь любящим сыном, но не позволяй матери вмешиваться в твои дела. — Твоя жена будет здесь принцессой. Она не должна попасть под каблук Милар.
— Я уверен, что мать все поймет.
— М-да, — выдохнул он, насмешливо выгнув бровь. — Драконоборец сражен драконом. Что ж, Андраде, лучше так, чем от болезни или от вражеского меча…
— Ты прав, Зехава. Если будет больно, скажи мне. Я помогу.
— Нет, не больно. По крайней мере, мне. — Он снова закрыл глаза и кивнул.
— Хорошее питье. Снимает боль и в то же время не затуманивает разум. Спасибо, Андраде. Но я боюсь, что на Милар оно не подействует.
— Даже время бессильно залечить боль, которую чувствует женщина, теряющая такого мужа, как ты, Зехава.
Зехава удивленно посмотрел на свояченицу, и по его губам пробежала улыбка. Но сказал принц только одно:
— Хочу видеть сына. — Я пошлю за ним.
— Одного. Ты слышишь меня, Андраде? Одного. Рохан не заставил себя ждать. Темные круги залегли под его глазами, лицо осунулось. Андраде помедлила, следя за тем, как он садится и берет отца за руку, а затем оставила их наедине.
Рохан переплел пальцы с холодными пальцами Зехавы.
— Я здесь, отец.
Рука Зехавы сжалась.
— Есть вещи, о которых мы должны поговорить. Ты наконец выслушаешь меня?
— Я всегда слушал.
— А потом делал по-своему. Больше тебе меня слушать не придется, так что будь внимателен. — Зехава облизал губы и скорчил гримасу. — Нет, меня погубят не когти дракона. Я умру от жажды и голода. Дай попить.
Рохан взял кусок белого шелка, опустил его в воду и выжал на губы отца. Только это и было дозволено Зехаве; стоило что-нибудь проглотить, как у него начинало жечь внутренности. Андраде приказала, чтобы принцу не давали ничего, кроме ее настоек, которые снимали боль прежде, чем вызывали ее.
Зехава втянул в себя несколько капель, скривился и закрыл глаза.
— Никому не доверяй, Рохан. Особенно меридам. А пуще всего — верховному принцу. Мериды только и ждут удобного момента, чтобы напасть на тебя. Принц тоже.
— Знаю, — ответил Рохан. — Скорее всего, мериды попытаются прощупать меня следующей весной. Я подумал, что следовало бы сначала для вида подраться с ними, а потом заплатить выкуп. Я знаю, что это рискованно, — признался он, глядя в расширившиеся от негодования отцовские глаза. — Они купят на эти деньги оружие и припасы, а затем достаточно обнаглеют, чтобы броситься на нас всем скопом. Но только этого мне и надо. Чтобы разгромить нас, им не хватит сил — это я обещаю. Однако затем они затихнут надолго, если не навсегда. Боюсь только, что придется потратить слишком много денег, чтобы заставить их сделать то, чего я жду.
— Заплатить выкуп! Ничего себе! — Затем Зехава издал короткий смешок, больше похожий на кашель. — Попробовал бы я заикнуться об этом! Моя гордость никогда не позволила бы этого. Но я должен доверять тебе, правда, Рохан? Посмейся за меня, когда они побегут с поля битвы!
— Обязательно…
Зехава кивнул и сменил тему.
— Скоро тебе понадобится жена.
Рохан едва заметно усмехнулся.
— Я обещаю, что она будет хороша собой, так что внуки у тебя будут красивые.
Зехава благодарно улыбнулся в ответ. Белые зубы казались ослепительными на фоне черной бороды, в которой внезапно появились серебряные волоски.
— Хороша она будет или нет, обращайся с ней так же, как со своими драконами. Тщательно подготовься к встрече и смотри на невесту с уважением и восхищением. Усыпи ее подозрительность, польсти ее гордости, а тем временем вызнай ее слабые и сильные стороны. Но самое главное — поточнее выясни, кто ее хозяин.
Рохан вспомнил о лице в пламени и ничего не сказал.
— Обещания принца умирают вместе с ним, — продолжил Зехава, слегка заворочавшись в постели. — Скоро тебе придется объехать свои владения. К мелким лордам можешь послать вместо себя Чейна, к крупным поезжай сам. Они должны почувствовать твою руку, как чувствовали мою: Но не вздумай откупаться и от них!
— Нет. Не буду.
— Хотелось бы мне повидать твою жену, — с досадой вздохнул он. — Удостовериться, что она не чересчур красива. Собственная красота — сильное искушение. Она будет больше думать о себе, чем о тебе. Единственное исключение из этого правила — твоя мать.
— Да, отец.
— Твое настоящее богатство, Рохан, это твои дети. — Жгучие черные глаза скосились куда-то в угол комнаты. — По крайней мере, так было со мной.
От этих неслыханных слов у Рохана защипало глаза.
— Правда? — хрипло спросил он. — Я знаю, ты мечтал о другом сыне. Тебе больше подошел бы кто-нибудь вроде Чейна.
— Просто я лучше понимаю таких людей, — признался Зехава. — А ты так и остался для меня загадкой. От этого все мои страхи. Я оставляю тебе сильное государство, которое строили четыре поколения. Береги его, Рохан.
— У меня свои пути, отец. Но я обещаю удержать то, что принадлежит нам.
— Тебе, — резко поправил Зехава. — Я оставляю все тебе одному. Вплоть до последней песчинки. Помни это. Тебе придется выдержать множество битв, чтобы не отдать врагу ни пяди своей земли. И эти битвы мне тоже хотелось бы увидеть. — Он сделал паузу, поднял глаза и слегка улыбнулся. — Я ведь никогда не говорил тебе, какой день был самым счастливым в моей жизни, правда? День, когда мой сын, усердный школяр, залил кровью меридов свои доспехи простого конника…
— Я знаю, хоть ты и не сказал мне ни слова.
— Что ж, желаю тебе стать более искусным лжецом, чем я, — лукаво усмехнулся Зехава.
— Только не с теми, кого я люблю, — твердо возразил Рохан.
— Ты так думаешь?
Он крепче сжал руку отца.
— Да. Ведь именно это помешало нам узнать друг друга. И все же, несмотря ни на что, я очень люблю тебя.
Прежде чем старый принц заговорил снова, падавший на кровать солнечный зайчик успел заметно отползти в сторону.
— Жаль, что до сих пор мы не удосужились поговорить по душам.
— Зато мы говорим так сегодня, а это самое важное. — Рохан пытался заставить себя поверить в сказанное и забыть о том, как он приходил к отцу, но натыкался на непонимание…
— Если у тебя будут дочери — а я надеюсь на это — знай, что нет большей радости у мужчины, чем дочка… — Зехава закашлялся, и Рохан снова подал ему кусок мокрого шелка. Отец благодарно кивнул и продолжил:
— Балуй их так же бессовестно, как я баловал Тобин. Укрощать женщин — дело их мужей.
Рохан фыркнул.
— Как я понимаю, Чейну это не слишком удается! Зехава тихонько засмеялся.
— Посмотрим, как это удастся тебе! Не оскорбляй гордость жены, но дай ей понять, кто хозяин в постели. Ты когда-нибудь имел дело с женщиной?
Рохан вспыхнул, проклиная себя за стыдливость.
— Я не совсем невежда в таких делах…
— Замечательно уклончивый ответ. У тебя просто талант на них. Как бы я хотел увидеть девушку, которая сделает тебя мужчиной. Но важно, чтобы и ты сумел сделать ее женщиной. Твоей женщиной.
Рохан снова подумал о серьезном, сосредоточенном лице, обрамленном огненно — золотыми волосами, и снова ничего не сказал.
— Будь любящим сыном, но не позволяй матери вмешиваться в твои дела. — Твоя жена будет здесь принцессой. Она не должна попасть под каблук Милар.
— Я уверен, что мать все поймет.