Роун Мелани. Принц драконов

   Однако подлинная причина заключалась в другом: принц мечтал основать школу. Самому Рохану было легче: отец с удовольствием тратил деньги, чтобы снабдить книгами жадного к учению отпрыска. Но далеко не каждый из молодых высокородных имел такую возможность, не говоря о простолюдинах. Одним из заветных желаний Рохана было стремление дать возможность получить образование всем способным юношам и девушкам, позволить им развить свой ум, проявить таланты. На весь континент существовали всего две школы, готовившие ремесленников: хрустальных дел мастеров в Фироне и ткачей в Кунаксе. Большинство людей занималось торговлей, невзирая на их природные наклонности. Рохан знал, что его план с радостью поддержит Сьонед, которая и сама стремилась к знаниям. Он с нетерпением ждал возвращения в Стронгхолд, и не только по всем понятной причине.
   Рохан положил пергамента на стол и сладко потянулся. За пологом, отделявшим его личные покои от гостевых, послышались шаги.
   — Вальвис! — позвал принц и тихо присвистнул при виде вошедшего оруженосца.
   — О Богиня, что это с тобой?
   Веснушчатые щеки Вальвиса вспыхнули, оттеняя огромный синяк под глазом.
   — Ничего, милорд, — пробормотал он.
   — Дай-ка взглянуть…
   Рохан повернул лицо мальчика к затянутому сеткой окну.
   — Если это «ничего», хотел бы я знать, как выглядит «что-то». — Он поднял правую руку оруженосца и осмотрел ее. — Судя по костяшкам, ты с кем-то подрался.
   — Да, милорд, — хмуро ответил мальчик.
   — Можешь сказать, в чем дело?
   — Вопрос чести.
   — Твоей или моей?
   — Обоих.
   Детски округлое лицо Вальвиса потемнело, подбородок упрямо выдвинулся вперед.
   — Один из пажей Даррикена сказал, что… он сказал, что вы…
   — Ну-ну, — подбодрил Рохан, зная, что не имеет права рассмеяться.
   — Мне не хочется повторять такие вещи, милорд.
   — Все-таки повтори.
   Мальчик вздохнул и снова покраснел.
   — Он сказал, что вам будет трудно иметь сына от любой женщины, так как — простите меня, милорд — вы глупы настолько, что даже не сможете найти ночной горшок…
   — Понимаю.
   Лицо Рохана оставалось бесстрастным, но сдерживался он из последних сил.
   — Я отплатил ему за оскорбление, милорд!
   — Вижу.
   Вальвис дотронулся до синяка и вздрогнул.
   — Это пустяк. Вот недавно действительно было на что посмотреть, — признался он.
   — Угу.
   Рохан отвернулся и принялся укладывать пергаменты в сундучок. Немного успокоившись, он поднял голову и спросил:
   — Ты сможешь сходить к нашему ювелиру на ярмарку?
   — Что, готовы изумруды для миледи?
   — Именно это тебе и предстоит выяснить. Если готовы, принеси их сюда. А если нет…
   — То я выясню, почему!
   — Только вежливо, пожалуйста, — с улыбкой предупредил Рохан. — Мы дали бедняге не так уж много времени. А теперь иди. — Когда оруженосец повернулся спиной, принц окликнул его:
   — Вальвис…
   Мальчик оглянулся.
   — Да, милорд?
   — Готов биться об заклад, что пажу Даррикена досталось намного сильнее.
   Вальвис гордо усмехнулся.
   — Он не сможет жевать еще несколько дней… и прямо ходить тоже!
   Рохан не выдержал и расхохотался. Но как только Вальвис вышел, принц горестно вздохнул. Ах, если бы ему снова было одиннадцать лет, когда все вопросы решаются парой зуботычин! С каким наслаждением он двинул бы Ролстру в челюсть! Предпочтительно прямым правой… Верховный до последнего ставил палки в колеса его сделкам с Вологом и Клутой, и было очень трудно сдержаться, когда науськанные Ролстрой принцы начинали спорить из-за каждой запятой.
   Его внимание привлекло какое-то движение за окном. Посмотрев наружу, Рохан увидел Камигвен, управлявшую расстановкой длинных столов.
   Тут он с запозданием припомнил, что вечером дает обед другим принцам, после которого будут танцы. Делу время, потехе час. А завтра — церемония Поcледнего Дня…
   — Камигвен! Можно на минутку оторвать тебя? Она обернулась, пытаясь сквозь сетку рассмотреть, кто ее зовет.
   — Конечно, милорд!
   Войдя в шатер, Ками принялась с любопытством рассматривать обстановку его личных покоев.
   — Все идет прекрасно, милорд, — сообщила она. — Дождя больше не ожидается, так что гости не промокнут. Повара трудятся в поте лица. Мясо и лед готовы, вино охлаждается в реке, а я позабочусь, чтобы к началу обеда был готов горячий хлеб.
   — Ты просто чудо, — улыбнулся он. — Что здесь, что во время поездки в Виз. Не хочешь пойти ко мне на службу? Камигвен нахмурилась.
   — Я могу переписать все рецепты…
   — Я имею в виду другое, и ты прекрасно понимаешь, о чем идет речь, — проворчал принц. — Может, присядешь?
   Ками присела на табуретку, сложила руки на коленях, и Рохан застыл, любуясь ее необыкновенными темными глазами, такими прозрачными и чистыми, что сквозь них просвечивала душа. На секунду он позавидовал Оствелю, которому эти глаза будут сиять каждое утро, а потом улыбнулся. Скоро на него будут смотреть другие необыкновенные глаза — зеленые, как летняя листва…
   — Ты успела пожить в Стронгхолде, — начал он, — и знаешь, что там все не так просто. Мне нужен человек, который не будет выводить меня из себя, как делает нынешний сенешаль. Вообще-то он человек моей матери. Кроме того, мне нужен тот, кто будет следить за охраной и выполнять дела, которые мой отец предпочитал делать сам, но мне это неинтересно. Может быть, вы с Оствелем подумаете и возьмете на себя эти обязанности? Я знаю, ты могла бы добиться большего и стать послом при дворе какого-нибудь принца. А Оствель стремится получить пост первого сенешаля Крепости Богини. Но мне бы хотелось, чтобы вы оба подумали над моим предложением.
   Ее смуглые щеки покрылись румянцем.
   — Вы очень добры, милорд…
   — Нет, просто я забочусь о собственной выгоде. Вы оба нужны мне. Я почту за честь, если Стронгхолд станет вам родным домом.
   Не успела Камигвен открыть рот, как в шатер ворвался Вальвис. Мальчик поскользнулся на ковре, чуть не выронил из рук бархатный мешочек и воскликнул:
   — Милорд, они готовы! Взгляните…
   Он вытряхнул содержимое мешочка на стол. Восемь изумрудов величиной с ноготь большого пальца Рохана были замечательно оправлены в серебро: камни охватывал сплетенный фарадимом лунный свет. Из двух изумрудов большего размера были изготовлены такие же серьги, и все это великолепие завершалось экзотической серебряной заколкой для волос, украшенной мелкими бриллиантами. Рохан не заказывал ни серег, ни заколки, и бриллиантов тоже не давал: видно, на ювелира нашло вдохновение.
   — Леди Сьонед будет ярче, чем свет звезды, — гордо сказал Вальвис.
   — О да… — пробормотал Рохан. Он с усилием оторвал глаза от украшений и ссыпал их в мешочек. — А сейчас спрячь их, Вальвис. И спасибо тебе.
   — Так вы действительно женитесь на ней? — воскликнула Камигвен.
   — Я был уверен, что ты знаешь… — поразился принц. Ками вскочила и обняла его.
   — Конечно, мы с Оствелем останемся в Стронгхолде! Мы думали, что вы не хотите ее!
   — Кто вам сказал такую чушь? — пробормотал он.
   — Вы сами, милорд, — усмехнулся Вальвис.
   Камигвен отступила и подбоченилась. Глаза ее смеялись.
   — Вы опасный человек, милорд!
   — Меня называли по-разному, но такое я слышу впервые. Между прочим, я приглашаю вас в Стронгхолд при одном условии. — Рохан старался не расхохотаться, но ни голос, ни мышцы лица уже не, подчинялись ему. — Знаешь ли, я придерживаюсь строгих правил и не разрешу вам с Оствелем переступить порог замка, пока вы не поженитесь. Что ты на это скажешь?
   Она опустилась в глубоком реверансе, трясясь от хохота.
   — Клянусь, вы настоящий сын дракона!
   — В действительности мы со Сьонед только следуем вашему примеру, так что завтра отпразднуем две помолвки и начнем готовиться к двойной свадьбе. Согласна?
   — Согласна, милорд!
   Рохан подошел и неожиданно поцеловал ее.
   — Счастливчик он, твой Оствель! — сказал он, заставив девушку покраснеть.
   — Счастливица ваша Сьонед! — в тон ответила она, и оба рассмеялись.
   Палила сидела в своей каюте и ужасно скучала. Только что служанка закончила втирать в ее тело масло, которое позволяло избежать последствий беременности, но даже это удовольствие наскучило Палиле. Ей хотелось выйти отсюда, быть среди людей, наслаждаться восхищенными взглядами мужчин и ревнивыми взглядами женщин. Богиня, как ей надоела беременность!
   Приход Ролстры в ее каюту был настолько неожиданным, что она застыла на месте. Палила была рада, что на ней свободный пеньюар, а волосы уложены так, как ему нравилось. Но Ролстра, кажется, и не заметил этого. Любой мужчина гордился бы этой цветущей женщиной, но верховный принц видел стольких беременных, что мог бы посостязаться с любым врачом.
   — Криго совсем плох, — без всякого вступления сказал Ролстра.
   — Он принял слишком много или слишком мало?
   — Скорее первое. Видимо, ему тяжело далось путешествие по реке.
   Он расхаживал по каюте, беспокойно прикасаясь к столам, стульям, латунным подставкам, тяжелым шторам, прикрывавшим окна…
   — Я забыл, сколько драната надо класть на кувшин вина. Прошло много времени с тех пор, как мы взяли этого… бесполезного дурака, — раздраженно буркнул он.
   Все инстинкты Палилы пробудились при этих словах, но она умудрилась сохранить безмятежность.
   — Кажется, полпригоршни на большой кувшин. Но почему бы не спросить его? Все эти годы он сам готовил питье. Верховный принц пожал плечами.
   — Разве ты не слышала меня? Он принял слишком много. Сидит в своем шатре и ничего не соображает. Даже не смог сказать мне, где хранит дранат. Мы должны ограничить его, Палила. А где твой запас?
   — В третьем ящике шкафа.
   Палила наблюдала, как принц вытащил из деревянного ящика шелковое прозрачное белье… вид которого раньше неизменно возбуждал его. Но сейчас Ролстра не обратил на эти тряпки никакого внимания.
   — Что мне сказать, если он захочет больше?
   — Не захочет. Я позабочусь, чтобы он не надоедал тебе, моя дорогая. — Он задумчиво провел пальцем по инкрустированному ящику и улыбнулся ей. — Ничто на свете не должно волновать тебя, чтобы не повредить нашему сыну.
   Она радостно вскрикнула.
   — Ты впервые сказал, что у нас будет мальчик!
   — Надеюсь на это, — поправил он. — Двадцать пять лет надеюсь. Но все-таки на следующей Риалле я представлю толпе маленького верховного принца.
   — И пусть он написает на Андраде! — подхватила Палила.
   — Нет, у моего сына не должно быть таких варварских манер, но идея мне нравится! — Он подошел к Палиле и провел рукой по ее щеке. — Отдохни как следует, моя дорогая. Я хочу, чтобы на церемонии Последнего Дня ты выглядела как можно лучше.
   — Как прикажешь, мой повелитель, — улыбнулась она.
   — Хотелось бы мне, чтобы дочери были так же ласковы и внимательны, как ты, дорогая… Да, кстати: напомни, чтобы я рассказал тебе об их интригах против этой маленькой фарадимской ведьмы.
   Его глаза заблестели от смеха… и чего-то большего. Он улыбнулся и вышел.
   Палила откинулась на подушки и принялась теребить бахрому покрывала. Она еще раз припомнила весь разговор, и инстинкт безошибочно подсказал: это конец. Приговор подписан. Ее ждет удаление, а Криго — смерть.
   Она не смогла бы прожить с Ролстрой четырнадцать лет, если бы не понимала его без слов. Каждый раз, когда глаза принца начинали блуждать, она принимала решение, уверенная, что его очередная связь была краткой и несерьезной. Каждый раз после ее разрешения от бремени из замка Крэг исчезало несколько девушек. Она следила за исполнением всех его желаний. Даже тогда, когда не могла исполнить их сама.
   Но сейчас все было по-другому. Палила чувствовала это каждым нервом. Она вспомнила описание девушки-фарадима, сделанное принцессами, и, раздираемая ревностью, присовокупила к ним слова Ролстры о бесполезности Криго. Ему одновременно понадобились и новая женщина, и новый фарадим. Сьонед сочетала в себе оба этих качества.
   В панике она соскочила с дивана. Когда Палила наконец нашла на нижней полке маленький пакетик, всегда хранившийся вместе с драгоценностями, у нее разболелась спина. Этот пакетик был очень старым. Жившая в горах ведьма дала ей его одним из первых. Поднявшись на ноги, Палила охнула и вернулась на диван, чуть дыша от этого небольшого усилия. Сейчас к ней приведут Криго, и он получит сильнейшую дозу; барку будет трепать ураган, а фарадиму покажется, что он на твердой земле. Ему понадобится вся сила драната, ибо сегодня он сделает для нее то, чего не делал все эти пять зим. Он будет искать цвета другого фарадима при лунном свете.
   Андраде сидела в удобном кресле перед тарелкой с едой. На губах леди играла довольная улыбка. Ее дурачок-племянник умудрился превзойти самого себя. Фонари бросали золотистый отблеск на порозовевшие от вина лица, легкий ветерок с реки ворошил цветы в огромных вазах, стоявших по периметру танцевальной площадки, музыканты играли на лютнях мелодии, которые она помнила с детства.
   Андраде обвела взглядом своих соседей. Несколько молодых высокородных и избранных ими дам, которые завтра утром будут и у нее; несколько женатых пар, по горло сытых этой романтикой; Камигвен и Оствель, не сводящие друг с друга глаз; Чейн и Тобин, ведущие себя как жених с невестой. Они стояли у шатра, кормили друг друга ягодами в вине и смеялись, как дети… Андраде вздохнула. Вряд ли она сможет вести сегодня умные беседы. Слава Богине, что она никогда не теряла головы из-за мужчины! И тем не менее, наблюдая за каким-то молодым лордом, прогуливавшимся под руку с будущей женой, она подумала о том, что, должно быть, много потеряла.
   К ней неловкой походкой спешил Уриваль, несший в одной руке вазу с фруктами и вино, а в другой кубок. Он уселся у ее ног, счастливо улыбнулся и провозгласил:
   — Прекрасный вечер!
   — Все становится прекрасным после хорошей дозы спиртного. Сколько ты уже выпил? — спросила она, кивком указывая на кубок.
   — Миледи, — сказал он с деланной обидой, — я давно потерял счет… Вот Рохан — тот, кажется, сильно перебрал.
   — А остальные разве нет? А, пусть… Так приятно видеть людей счастливыми. Пусть Богиня благословит их.
   Ее взгляд инстинктивно остановился на Ролстре. Принц сидел под деревом с несколькими из своих дочерей.
   — Не волнуйся, — успокоил ее Уриваль. — Он ничего не делал сегодня вечером, только улыбался и ел. Даже не обращал внимания на дурачества Рохана.
   — Ничего, пусть малыш подурачится. Сьонед не позволит ему зайти слишком далеко. — Андраде довольно засмеялась. — Посмотри, он опять подошел к ней. Она нахмурилась, отвернулась… и ушла!
   — Хорошо, что хоть один из них трезв. Слушай, а ведь и мы были когда-то так же молоды!
   — Это было так давно, что я уж и не помню, друг мой. Уриваль засмеялся.
   — Значит, надо выпить еще! Вино пробуждает такие воспоминания, о которых кое-кто предпочел бы забыть!
   Безутешный Рохан, лишившийся предмета своих желаний, направился к сестре и без лишних слов выхватил у нее из рук кубок с вином.
   — Меня мучит жажда! — объяснил он.
   — Рохан! Отдай! И перестань приставать к Сьонед. Ты должен изображать дурачка, который еще не сделал выбора, а не пьяного либо от любви, либо от вина, либо от того и другого вместе!
   Он улыбнулся и поднял кубок над головой, чтобы Тобин не могла его достать.
   — Ни Пандсалы, ни Янте здесь еще нет, а они самые серьезные претенденты на мою владетельную руку и владетельное все остальное. Кроме того, за весь вечер я не сказал Сьонед и десяти слов. — Он хлопнул себя по лбу. — Богиня, я же могу с ней потанцевать.
   — Ты не осмелишься!
   — Пожалуй, ты права, — вздохнул он. — Если я дотронусь до нее, одним танцем не кончится.
   Чейн, который с улыбкой слушал этот разговор, отнял у Рохана кубок.
   — Все простительно пьяному принцу!
   — Пьяному от счастья, — согласился Рохан.
   Тобин засмеялась.
   — Рохан, ты прелесть!
   — Да, я такой. И ты тоже, — милостиво добавил он. — А вот и Пандсала! Пришла наконец. Пойду полюбезничаю с ней и убежду… убегу… убедю их всех!
   Он танцевал с Пандсалой и другими дочерьми Ролстры. Он вывел свою сестру в круг и насмешил так, что она сбилась с такта. Он танцевал с дочерьми и женами других принцев и лордов, показывая им то, что они хотели видеть — молодого человека, взволнованного своим первым большим приемом и слегка перебравшего собственного вина. Если даже кто-нибудь и догадывался об истинной причине его веселья, то мог оставаться при своих догадках до следующего вечера, которого Рохан не чаял дождаться.
   Музыка и вино не кончались до поздней ночи. Поднялись полные, яркие луны, и Рохан приказал погасить большинство фонарей, чтобы серебряные тени могли нежно играть на чудесных шелках и прекрасных лицах. Принц был уже настолько пьян, что почти решился пригласить на танец Сьонед, но когда оглянулся по сторонам, то не увидел ее рыжеволосой головы. Он мрачно вздохнул. Должно быть, Сьонед опять приревновала его, наблюдая, как он танцует со всеми, кроме нее. И тут ему пришла в голову одна мысль. Наверно, девушка ушла к себе в шатер.
   Он повернулся, чтобы уйти… и увидел Янте, желавшую потанцевать с ним. Принцесса была прекрасна. Темно-фиолетовое платье с серебряными блестками, сиявшими в лунном свете, делало ее неотразимой. Она положила руки ему на плечи, он обнял ее за талию, и они медленно закружились в такт музыке.
   — Не странно ли, что они перестали играть народные танцы? — спросила она.
   — Сколько ты им заплатила? Она откинула голову и засмеялась.
   — Достаточно! А ты совсем не такой глупец, каким притворяешься. Я заметила это несколько дней назад.
   — Ты льстишь мне, кузина. Я и притворяться-то не умею. Мозгов не хватит.
   — Ты лжешь мне, кузен. — Тело Янте теснее прижалось к нему, и принцесса крепко обхватила его плечи. — Разве не лучше лгать вместе со мной, чем мне?
   — Насколько я помню, мы уже решили этот вопрос.
   — О нет!
   Ее пальцы скользили по его шее, глаза восхищались им.
   — Я нужна тебе, Рохан. В твоих глазах не меньше страсти, чем в моих. Я помогу тебе справиться с моим отцом. Никто не знает его так, как я…
   — Ты умная девушка.
   — Я рада, что ты наконец это заметил.
   Их глаза встретились, ярко-голубые и темно-карие.
   — Ты хочешь меня, — выдохнула она. — Ты хотел меня той ночью, хочешь и сейчас.
   — Я хотел женщину, а ты оказалась в это время у моей постели, — грубо сказал он. — Неужели ты думала, что твой отец поблагодарил бы меня, если бы я обесчестил его дочь?
   — Неужели ты думаешь, что ему действительно есть до нас дело?
   — Тогда глупец он, а не я. Я бы не спускал с вас глаз. С вами, принцессами, одна морока.
   — Да, — нежно сказала она. — О да…
   На этом кончился и танец, и разговор. Он поклонился и отошел, ища бокал вина, чтобы остудить ту часть тела, к которой прикасались ее пальцы. Тот же Огонь исходил от него к Сьонед, но там все было по-другому. Совсем, совсем по — другому. Интересно, почему…
   Взяв себя в руки, он вернулся, но к тому времени Янте уже ушла. И Пандсала тоже. И их отец.
   Сьонед никуда не уходила. Стоя в тени шатра, она наблюдала за тем, как Рохан танцевал с любой женщиной, которая попадалась ему на глаза. Это было забавно, пока не появилась Янте. Когда она тесно прижалась к принцу, в Сьонед вспыхнула лютая злоба. Этот мужчина принадлежал ей, и он доказал это. Переговоры закончены, настало время дать понять этим шлюхам, кто будет принцессой Пустыни.
   Она тихонько засмеялась, когда танец кончился и Рохан тут же направился к ближайшему кубку с вином. Видно, сильно возжаждал… Но ее внимание было приковано к прекрасной Янте, которая несколько минут не отводила от Рохана своих блестящих темных глаз. Вдруг их взгляды встретились, и ненависть вспыхнула на гордом лице принцессы. Сьонед мило улыбнулась, а Янте подобрала свои длинные юбки и исчезла в ночи. Сьонед быстро осушила свой бокал, поставила его на стол и пошла следом.
   — Ваше высочество! — насмешливо окликнула она, и Янте резко обернулась.
   Они находились за территорией лагеря Рохана, и только луны освещали узкую тропинку.
   — Я вижу, сегодня вы не надели свое серебро. Неужели оно лежит у меня в шатре в знак того, что вы потерпели полное поражение?
   Брови Янте надменно изогнулись.
   — Разве похоже, что я побеждена тобой? Побежденной женщине нечего делать в объятиях Рохана, «Гонец Солнца»!
   — Странные речи для того, кто вчера так недолго пробыл в этих объятиях…
   Сьонед знала, что допустила ошибку. Никто не смел унижать женщину, тем более такую опасную, как принцесса Янте. Но она не могла удержаться, чтобы не отплатить врагу за свои унижения.
   Не сказав ни слова, Янте пошла прочь. Она кипела от ярости. Сьонед шла следом, не переставая осыпать ее насмешками. Наконец принцесса обернулась.
   — Оставь меня!
   — Но я думала, что мы идем в твой шатер за выигрышем, — невинно ответила Сьонед.
   — Ты ничего не выиграла!
   — А ты даже не знаешь, во что мы играли!
   — Если ты думаешь, что выбор был за тобой, то сильно ошибаешься! — хитро и высокомерно улыбнулась Янте. Но Сьонед не придала значения этому предупреждению и только рассмеялась в ответ.
   — Прекрасно известно! Выбор был за Роханом.
   — Но не сегодня ночью! — С этими словами принцесса выхватила из-за пояса тонкий серебряный стилет, рукоятка которого поблескивала алыми рубинами.
   Сьонед была удовлетворена. Она подняла руку, и лезвие засветилось. Огонь «Гонца Солнца» лениво лизал нож, продвигаясь к пальцам Янте. Однако принцесса оказалась далеко не трусихой и отбросила стилет только тогда, когда язычки пламени готовы были лизнуть ее руки.
   — Ты, фарадимская сука! — бросила Янте. — Он все равно будет моим, а когда я стану принцессой, то прослежу, чтобы ни один двор не принял тебя! Ты до конца своих дней останешься за стенами Крепости Богини!
   — Так вот чего ты боишься больше всего на свете, да? Остаться за стенами замка Крэг? — Она насмешливо поклонилась принцессе. — Прежде чем начинать играть, нужно изучить правила, ваше высочество. Спокойной ночи!
   Сьонед оставила Янте дрожащей от ярости и приплясывая направилась к реке. Взволнованная поединком, она шла и мечтала о том времени, когда станет сразу и принцессой, и «Гонцом Солнца». Самый волнующий момент настанет завтра вечером, когда она появится рядом с Роханом как его Избранная. Подумав о гневе и унижении Янте, она громко рассмеялась.
   — Я надеялся найти вас одну, миледи, — раздалось у нее за спиной.
   Палила сидела на кончике дивана, уставившись на распростертое у ее ног тело Криго.
   — Черт побери, вставай! — прошипела она. — Ты влил в себя достаточно!
   — Миледи, он очень плохо выглядит… — прошептала стоявшая рядом служанка.
   — Без тебя вижу, дура! Дай ему еще!
   Еще один кубок вина с дранатом, большая часть которого пролилась на ковер, заставил Криго застонать. Палила сделала нетерпеливый жест, и служанка помогла «Гонцу Солнца» сесть. Его туманные глаза начали проясняться.
   — Ударь его, — приказала Палила. Один удар, другой… Рука Криго поднялась, чтобы схватить женщину за запястье.
   — Хватит! — хрипло сказал он. — Отойди от меня!
   — Уходи, — велела Палила, и служанка выскользнула за дверь. — Ты можешь думать, или тебе нужно еще? Он провел рукой по слипшимся волосам.
   — Я спал…
   — Неважно. Я повторю. Ролстра положил глаз на новую любовницу и нового «Гонца Солнца»… и это одна и та же женщина!
   — Сьонед? — выдохнул он.
   — Ни ты, ни я не можем позволить, чтобы он поймал ее в западню, как тебя, используя дранат.
   — Почему ты сама не предупредишь ее? О-о, конечно. Она едва ли поверит тебе. Кроме того, у тебя ведь, кажется, союз с Пандсалой.
   Она замерла.
   — Как ты…
   — Какое это имеет значение? Скажем так, ты не хочешь, чтобы девушку освободили слишком быстро. После того как она будет принадлежать Р6лстре, Рохан не захочет ее, и у Пандсалы не останется соперниц. Так, Палила?
   — Ты слишком проницателен. Особенно если учесть, в каком состоянии тебя сюда принесли.
   Поразительная вещь дранат. Найдется ли человек, который будет способен противиться ему? Он схватился за стул и шатаясь поднялся на ноги.
   — Дело в том, что нас обоих готовы сместить, и только ты можешь помешать этому.
   Криго упал на стул и прикрыл глаза.
   — О Богиня! Какую дозу ты дала мне?
   — Ты предпочел бы умереть, не так ли? — ощерилась она.
   — Слишком добра, как всегда. Итак, ты хочешь, чтобы я предупредил ее.
   — Но, как ты сам сказал, не слишком быстро. Криго засмеялся.
   — Бедная Палила! Почему я должен помогать тебе? Твое поражение будет моим реваншем.
   — Ты настолько одурманен, что не беспокоишься о себе?
   — Твоя отрава, милая леди, которую ты давала и давала мне…
   Он опять засмеялся, и этот смех перешел в надсадный, судорожный кашель.
   — Если у Ролстры будет она, то ты ему будешь не нужен… И он не позволит тебе жить! Ты что, действительно хочешь умереть?
   Криго пожал плечами.
   — Не вижу особой разницы. — Он глубоко вздохнул и покачал головой. — Мне нужен лунный свет, — резко закончил «Гонец Солнца».