Страница:
— Да, — произнес стоявший в дверях Рохан. — Мы все знаем, какой он. Тилаль позаботится, чтобы я по возвращении не пролез в дверь и не дай Богиня не сломал себе мизинчик… Женщина, тебя волнуют всякие пустяки! — Он шутливо надвинул шапку на уши Тилаля. — Пусть это будет тебе уроком! Выбирай жену лет на десять младше себя. Уж она-то будет уверена, что ты сможешь сам о себе позаботиться.
Мальчик поправил шапку, хитро посмотрел на Рохана и ухмыльнулся.
— Я никогда не видел, чтобы вы, милорд, чему-нибудь учили миледи! Рохан фыркнул.
— Беги вниз и скажи Оствелю, что я скоро буду.
Тилаль церемонно поклонился им обоим и покинул комнату, не забыв закрыть за собой и внутреннюю, и внешнюю дверь. Оставшись наедине с мужем, Сьонед вдруг обнаружила, что не находит слов и не может взглянуть ему в глаза. Она скользнула взглядом по серебряной вышивке на золотистой шелковой мантии и подумала, что завтра Рохан будет весь сиять — начиная со светлых волос и кончая начищенными сапогами. Под мантией без рукавов, длиной по колено, виднелись голубые брюки и белая рубашка, на шее висел топаз в серебряной оправе.
— Я знаю, что ты хочешь поехать со мной, — спокойно сказал он. — Но если слухи верны и мериды готовятся к новому нападению на Тиглат, то я хотел бы, чтобы по крайней мере ты была в безопасности.
Сьонед кивнула. А что еще оставалось, если идея принадлежала ей? Посещение каждой крепости избавит их от традиционной встречи вассалов перед Риаллой. Сьонед предстояло отправиться в южные владения, а Рохану — в северные. Это позволило бы решить множество проблем. Каждый атри будет горд принять у себя одного из сеньоров. Это даст возможность наладить и укрепить личные связи, подчеркнет статус Сьонед в качестве властительной принцессы, а также помешает вассалам собраться в Стронгхолде и начать обычную склоку. Кроме того, Рохан и Сьонед смогут лично увидеть каждое поместье и не будут зависеть от других источников информации об урожае и поголовье скота. В этом году они соберут вассалов после возвращения из Виза, когда Рохан сможет показать им то, что он сумел вырвать у других принцев.
— Мне будет не хватать тебя, — сказал принц, проводя пальцем по ее косе.
— Ты будешь заботиться о себе, обещаешь? — умоляюще спросила она.
— Вальвис и Тилаль не дадут мне вздохнуть. Наверняка ты дала каждому из них список длиной в меру! — Он взял в ладони ее лицо. — Улыбнись мне, любимая… Когда ты не улыбаешься, весь мир кажется темным. — Она потерлась щекой о его руку и закрыла глаза. — Иногда я жалею, что у меня нет дара «Гонца Солнца», как у Тобин. Тогда мы могли бы разговаривать и во время разлуки. — Он обнял ее и стал тихонько покачиваться взад и вперед. — Ты тоже будь осторожна, миледи.
— Оствель говорит, что если ты еще раз напомнишь ему о необходимости беречь меня, он вырвет себе волосы.
— Неужели я такой зануда?
— В тысячу раз хуже. — Она отодвинулась и улыбнулась. — Не забудь передать малышу Эльтанина подарок. И всем остальным тоже!
— Хадаан придет в ярость, когда увидит, что я не привез тебя в Ремагев и что он не сможет пофлиртовать с тобой.
— Твой родич — хитрый старый черт, который флиртует с одним глазом лучше, чем большинство с двумя! Можешь передать ему вот это… — Она крепко поцеловала мужа в губы.
Когда Сьонед откинула голову, Рохан еще нашел в себе силы пошутить:
— Это? Непременно передам. Но только не целиком.
— Ладно, этот поцелуй можешь опустить…
Наконец его выпустили из объятий; тяжело дыша, Рохан подумал, что лучше всего будет опустить поцелуй целиком:, если уж он, молодой, едва выжил после него, то старичка точно вынесут вперед ногами…
Когда они шли по коридору, принц держал жену за талию.
— Спустишься со мной вниз?
— Конечно, нет. Там будет туча пыли, от которой я не прочихаюсь несколько дней. Лучше я буду по-настоящему несчастной женой, стоять на крепостной стене и махать тебе шарфом.
Рохан скривился.
— Люди меня засмеют! — Он помедлил еще немного. — Скоро Тиглат посетит один из странствующих фарадимов Андраде. Если будут какие-нибудь новости, отправь их ему.
— Хорошо… — Сьонед погладила его по голове и улыбнулась. — Пусть Богиня будет с тобой и поможет тебе вернуться домой невредимым, любимый…
Почтительно поцеловав ей обе руки, он поспешил вниз, а немного позже ехал по тоннелю во главе отряда из семнадцати всадников. Сразу за ним скакал Тилаль, уперев в правое стремя древко гордо развевавшегося стяга Рохана. Вальвис ехал следом, как рыцарь и начальник почетного эскорта. Выехав из тоннеля на яркий дневной свет, Рохан поморгал глазами и повернулся в седле. Он чуть не расхохотался, действительно увидев на стене стройную фигурку, размахивавшую куском Шелка величиной с кавалерийский штандарт. Принц отдал приказ остановиться, и Вальвис, правильно поняв, что означает его зажмуренный глаз, приказал всадникам построить полукруг, приветствуя свою принцессу.
Рохан увидел улыбки даже на лицах самых суровых из воинов. Его люди любили Сьонед почти так же, как он сам. Они гордились ее красотой и статусом «Гонца Солнца», одобряли ее заботу о нем, видели, что он по-настоящему счастлив с ней, и были счастливы сами. Она лечила их раны и болезни, помогала их женам при родах и создала школу для их детей. Из своих денег она делала свадебные подарки их дочерям и сыновьям. А полная беспомощность в том, что касалось домашнего хозяйства, была ее маленькой и вполне простительной слабостью, которая вызывала шутки, смех и только добавляла любви к ней. Рохан знал, что если бы он окончательно потерял разум и попытался завести любовницу, его собственные люди быстро вправили бы ему мозги.
Но рано или поздно вассалы начнут намекать на ее бездетность. Он продолжал терзать себя. Неспособность Сьонед иметь ребенка становилась серьезной проблемой. Атри почитали и уважали ее, поскольку Сьонед подписывала половину писем из Стронгхолда. Авторитет ее был прочным и незыблемым. Она тщательно изучила все законы и обычаи Пустыни, решения ее были мудры и справедливы; в отсутствие Рохана она единолично решала все вопросы. Но вассалам нужна была уверенность в завтрашнем дне, а они считали, что обеспечить ее может только наследник мужского пола. Рохан пожал плечами, охваченный тревогой, которая граничила со злостью. Похоже на то, что вассалы смотрели на женщину как на существо второго сорта, годное только на то, чтобы рожать сыновей, и не принимали во внимание все, чего она достигла и как много дала им…
Что ж, зато по крайней мере несколько дней он может не думать об этом. Первым делом он отправится в Ремагев — последнюю из крепостей, которые когда-то опоясывали Долгие Пески и доходили до моря. С годами от них пришлось отказаться, так как земля, на которой они стояли, стала непригодной даже для того, чтобы пасти на ней ко всему привычных овец и коз. Ремагев оставался единственной крепостью, не лежавшей в руинах, и имел славную историю: именно отсюда прапрадед Рохана начал новое завоевание Пустыни и оттеснил меридов к северу. В настоящее время Ремагев принадлежал его дальнему родственнику, лорду Хадаану. Бездетный и последний в своей ветви правящего рода, некоторое время назад он попросил Рохана найти подходящего атри, чтобы передать тому власть над Ремагевом; одной из причин, по которой Оствель уступил свое обычное место Вальвису, было желание Рохана обратить внимание Хадаана на этого, молодого человека.
После Ремагева они посетят Скайбоул, затем несколько мелких имений, расположенных в холмах, и наконец прибудут в Тиглат. Ходили упорные слухи о том, что мериды собираются перевалить горы и еще раз атаковать крепость. Неужели они никогда не научатся уму-разуму, кисло думал Рохан. Прошлой зимой Сьонед обнаружила в Стронгхолде шпиона-путника, страстно мечтавшего получить ночлег. Потом его поймали во время попытки проникнуть в личный кабинет Рохана. Она была готова отправить этого человека его сообщникам разрезанным на мелкие кусочки. Несмотря на всю свою нежность, она могла быть безжалостной, когда приходилось защищать свои владения, а особенно самого Рохана. Он приказал, чтобы шпиону дали лошадь, но не дали воды, и отправил его в Пустыню, передав несколько язвительных предупреждений его хозяевам меридам.
Нет, никогда они не успокоятся, печально подумал Рохан. Война была пустой тратой жизней, имущества и времени, но у него не было выбора. Мериды поклялись взять Стронгхолд и вырезать всю семью принца. Поэтому он должен продолжать бороться, продолжать теснить их и держать там, где они не сумеют нанести серьезного вреда. Рохан проклинал себя за то, что не мог придумать ничего иного, но казалось, что по крайней мере еще несколько лет ему придется провести под угрозой меча, чтобы его сыновья могли жить в мире.
Опять сыновья. Запретная тема. Он подозвал Вальвиса и недоуменно поднял брови, когда молодой человек поклонился ему, сидя в седле.
— Осваиваю хорошие манеры прямо на ходу, — объяснил юноша. — Лорд Хадаан очень строго следит за соблюдением этикета.
— Только тогда, когда хочет повеселиться или вставляет второй глаз. Отец часто рассказывал мне, что Хадаан хранит в кармане глаз, который он потерял в схватке с драконом, и когда ему хочется напугать людей, вынимает его и вставляет на место. Я часто смотрел на него до головной боли, пытаясь понять, какой из двух его глаз настоящий. Но мне бы хотелось, чтобы ты, Вальвис, на этот раз смотрел в оба и как следует изучил Ремагев. Я собираюсь кое-что изменить там. Если как следует постараться, это принесет свои плоды. Хадаан — больше воин, чем атри, и довел свое поместье до полного обнищания. По крайней мере, так было в прошлый раз. Мне бы не хотелось, чтобы и эта крепость оказалась заброшенной.
— Я еще не очень опытен, хотя Оствель многому научил меня. Однако, милорд, я постараюсь как можно лучше осмотреть это место, и скажу вам, что я о нем думаю.
Рохан перевел разговор на другое, довольный своим замыслом. Вальвис уедет из Ремагева, взволнованный планами его обновления, и не догадается о том, кто будет руководить этой работой, пока Хадаан не примет окончательного решения. Если все пойдет как надо, то Сьонед сможет начать поиски невесты для юноши… Неужели девушка действительно окажется рыжеволосой? Рохан сделает Вальвиса атри крепости Ремагев, а Хадаан сможет доживать свой век, не беспокоясь о делах, которыми он все равно не занимался, и передавая Вальвису свое знание прошлого Пустыни. А у Рохана появится еще одна вернувшаяся к жизни крепость, преданный вассал и удовлетворение от того, что он вознаградил безземельного юношу за долгую и верную службу.
Да, подумал он с улыбкой, иногда очень приятно быть принцем…
Сьонед гадала, как будут развиваться события. Несмотря на желание, чтобы Рохан всегда был рядом, ей хотелось самой наладить отношения с теми, кого она искренне считала вассалами мужа в такой же степени, как и ее собственными. Она не спала ночами, изучая сведения о семье того или иного лорда и его имении, выбирала подарки для их жен и детей, обсуждала свои планы с Оствелем. Но в полночь, предшествовавшую отъезду, лунный свет позвал ее в сад.
Она стояла перед фонтаном принцессы Милар, наблюдая, как вода превращается в серебряные брызги. Не было ни ветерка, капли падали в круг, выложенный голубой и белой черепицей, которую привезли из Кирста. Сьонед села на край бассейна, опустила пальцы в воду, и ее кольца засияли.
Что она дала Стронгхолду? Милар превратила грозную крепость в чудо удобства и красоты. Все здесь было плодом ее трудов. А что оставит после себя она, Сьонед?
Она знала себе цену как женщине и правительнице: шесть лет, прожитых в Пустыне, не прошли бесследно. Она научилась ставить проблемы и решать их. Кроме одной: ребенка. Но если от любой женщины ожидают, что она принесет мужу сыновей, то тем более ожидают этого от принцессы.
У Тобин были сыновья. Один из них продолжит род Зехавы, если Сьонед не сможет иметь детей. У Янте тоже были сыновья, с горечью напомнила она себе. Целых трое, хотя у ее отца не было ни одного. Сьонед казалось, что у нее с Ролстрой было что-то общее. Но Рохан никогда не будет таким, как верховный принц: он не сможет родить сына от другой женщины. Она печально покачала головой. Прежде чем уезжать из Крепости Богини, надо было сходить к Материнскому Дереву… Но если бы она это сделала и увидела свои пустые руки, то никогда не поехала бы в Пустыню. Девушка, которой она была тогда, не знала, что принцесса годится не только на то, чтобы рожать наследников мужского пола…
Но кем бы она ни была для Рохана, одно она знала твердо: ей не быть матерью его детей. Сьонед провела пальцами по воде и пересчитала свои кольца: это для вызывания Огня, это для колдовства с лунным светом, третье означало, что она мастер-фарадам… Она отдала бы их все за возможность иметь сына — все, кроме большого изумруда на левой руке. Этот камень был символом надежды и возрождения, весенним камнем плодородия. Ее губы дрогнули: камень насмехался над ней.
И вдруг изумруд ярко вспыхнул, обдав ее снопом света. Капли фонтана стали искорками и окружили кончики ее пальцев. И в этом зеленом-золотом серебряном свете она увидела себя с ребенком на руках!
Новорожденный мальчик, прижатый к ее обнаженной груди, с обрамляющими личико шелковыми золотистыми волосами Рохана. Огонь добавил зелени его голубым глазам, когда крошечный кулачок ребенка прикоснулся к ее распущенным волосам. Сьонед увидела, что она крепче прижимает к себе мальчика и собирается кормить его грудью. У нее захватило дух от изумления. Ребенок, сын… А затем она увидела свое собственное лицо и испугалась при виде яростных, гневных зеленых глаз. Над бровью у нее был шрам, а обнаженное плечо было обожжено ее же собственным Огнем…
Видение исчезло, фонтан вновь стал просто водой. Вдруг невесть откуда взявшийся ветер подул ей в лицо. Она вздрогнула, вынула руки из воды, с отсутствующим видом вытерла их о юбку, а потом закрыла глаза и восстановила в памяти водяной круг и свое видение. Сын, ревниво прижатый к груди; Огонь «Гонца Солнца», опаливший ее лицо и тело… Внезапная дрожь охватила ее, но Сьонед так и не захотела узнать, чем была вызвана эта дрожь — радостью или страхом.
Глава 21
Мальчик поправил шапку, хитро посмотрел на Рохана и ухмыльнулся.
— Я никогда не видел, чтобы вы, милорд, чему-нибудь учили миледи! Рохан фыркнул.
— Беги вниз и скажи Оствелю, что я скоро буду.
Тилаль церемонно поклонился им обоим и покинул комнату, не забыв закрыть за собой и внутреннюю, и внешнюю дверь. Оставшись наедине с мужем, Сьонед вдруг обнаружила, что не находит слов и не может взглянуть ему в глаза. Она скользнула взглядом по серебряной вышивке на золотистой шелковой мантии и подумала, что завтра Рохан будет весь сиять — начиная со светлых волос и кончая начищенными сапогами. Под мантией без рукавов, длиной по колено, виднелись голубые брюки и белая рубашка, на шее висел топаз в серебряной оправе.
— Я знаю, что ты хочешь поехать со мной, — спокойно сказал он. — Но если слухи верны и мериды готовятся к новому нападению на Тиглат, то я хотел бы, чтобы по крайней мере ты была в безопасности.
Сьонед кивнула. А что еще оставалось, если идея принадлежала ей? Посещение каждой крепости избавит их от традиционной встречи вассалов перед Риаллой. Сьонед предстояло отправиться в южные владения, а Рохану — в северные. Это позволило бы решить множество проблем. Каждый атри будет горд принять у себя одного из сеньоров. Это даст возможность наладить и укрепить личные связи, подчеркнет статус Сьонед в качестве властительной принцессы, а также помешает вассалам собраться в Стронгхолде и начать обычную склоку. Кроме того, Рохан и Сьонед смогут лично увидеть каждое поместье и не будут зависеть от других источников информации об урожае и поголовье скота. В этом году они соберут вассалов после возвращения из Виза, когда Рохан сможет показать им то, что он сумел вырвать у других принцев.
— Мне будет не хватать тебя, — сказал принц, проводя пальцем по ее косе.
— Ты будешь заботиться о себе, обещаешь? — умоляюще спросила она.
— Вальвис и Тилаль не дадут мне вздохнуть. Наверняка ты дала каждому из них список длиной в меру! — Он взял в ладони ее лицо. — Улыбнись мне, любимая… Когда ты не улыбаешься, весь мир кажется темным. — Она потерлась щекой о его руку и закрыла глаза. — Иногда я жалею, что у меня нет дара «Гонца Солнца», как у Тобин. Тогда мы могли бы разговаривать и во время разлуки. — Он обнял ее и стал тихонько покачиваться взад и вперед. — Ты тоже будь осторожна, миледи.
— Оствель говорит, что если ты еще раз напомнишь ему о необходимости беречь меня, он вырвет себе волосы.
— Неужели я такой зануда?
— В тысячу раз хуже. — Она отодвинулась и улыбнулась. — Не забудь передать малышу Эльтанина подарок. И всем остальным тоже!
— Хадаан придет в ярость, когда увидит, что я не привез тебя в Ремагев и что он не сможет пофлиртовать с тобой.
— Твой родич — хитрый старый черт, который флиртует с одним глазом лучше, чем большинство с двумя! Можешь передать ему вот это… — Она крепко поцеловала мужа в губы.
Когда Сьонед откинула голову, Рохан еще нашел в себе силы пошутить:
— Это? Непременно передам. Но только не целиком.
— Ладно, этот поцелуй можешь опустить…
Наконец его выпустили из объятий; тяжело дыша, Рохан подумал, что лучше всего будет опустить поцелуй целиком:, если уж он, молодой, едва выжил после него, то старичка точно вынесут вперед ногами…
Когда они шли по коридору, принц держал жену за талию.
— Спустишься со мной вниз?
— Конечно, нет. Там будет туча пыли, от которой я не прочихаюсь несколько дней. Лучше я буду по-настоящему несчастной женой, стоять на крепостной стене и махать тебе шарфом.
Рохан скривился.
— Люди меня засмеют! — Он помедлил еще немного. — Скоро Тиглат посетит один из странствующих фарадимов Андраде. Если будут какие-нибудь новости, отправь их ему.
— Хорошо… — Сьонед погладила его по голове и улыбнулась. — Пусть Богиня будет с тобой и поможет тебе вернуться домой невредимым, любимый…
Почтительно поцеловав ей обе руки, он поспешил вниз, а немного позже ехал по тоннелю во главе отряда из семнадцати всадников. Сразу за ним скакал Тилаль, уперев в правое стремя древко гордо развевавшегося стяга Рохана. Вальвис ехал следом, как рыцарь и начальник почетного эскорта. Выехав из тоннеля на яркий дневной свет, Рохан поморгал глазами и повернулся в седле. Он чуть не расхохотался, действительно увидев на стене стройную фигурку, размахивавшую куском Шелка величиной с кавалерийский штандарт. Принц отдал приказ остановиться, и Вальвис, правильно поняв, что означает его зажмуренный глаз, приказал всадникам построить полукруг, приветствуя свою принцессу.
Рохан увидел улыбки даже на лицах самых суровых из воинов. Его люди любили Сьонед почти так же, как он сам. Они гордились ее красотой и статусом «Гонца Солнца», одобряли ее заботу о нем, видели, что он по-настоящему счастлив с ней, и были счастливы сами. Она лечила их раны и болезни, помогала их женам при родах и создала школу для их детей. Из своих денег она делала свадебные подарки их дочерям и сыновьям. А полная беспомощность в том, что касалось домашнего хозяйства, была ее маленькой и вполне простительной слабостью, которая вызывала шутки, смех и только добавляла любви к ней. Рохан знал, что если бы он окончательно потерял разум и попытался завести любовницу, его собственные люди быстро вправили бы ему мозги.
Но рано или поздно вассалы начнут намекать на ее бездетность. Он продолжал терзать себя. Неспособность Сьонед иметь ребенка становилась серьезной проблемой. Атри почитали и уважали ее, поскольку Сьонед подписывала половину писем из Стронгхолда. Авторитет ее был прочным и незыблемым. Она тщательно изучила все законы и обычаи Пустыни, решения ее были мудры и справедливы; в отсутствие Рохана она единолично решала все вопросы. Но вассалам нужна была уверенность в завтрашнем дне, а они считали, что обеспечить ее может только наследник мужского пола. Рохан пожал плечами, охваченный тревогой, которая граничила со злостью. Похоже на то, что вассалы смотрели на женщину как на существо второго сорта, годное только на то, чтобы рожать сыновей, и не принимали во внимание все, чего она достигла и как много дала им…
Что ж, зато по крайней мере несколько дней он может не думать об этом. Первым делом он отправится в Ремагев — последнюю из крепостей, которые когда-то опоясывали Долгие Пески и доходили до моря. С годами от них пришлось отказаться, так как земля, на которой они стояли, стала непригодной даже для того, чтобы пасти на ней ко всему привычных овец и коз. Ремагев оставался единственной крепостью, не лежавшей в руинах, и имел славную историю: именно отсюда прапрадед Рохана начал новое завоевание Пустыни и оттеснил меридов к северу. В настоящее время Ремагев принадлежал его дальнему родственнику, лорду Хадаану. Бездетный и последний в своей ветви правящего рода, некоторое время назад он попросил Рохана найти подходящего атри, чтобы передать тому власть над Ремагевом; одной из причин, по которой Оствель уступил свое обычное место Вальвису, было желание Рохана обратить внимание Хадаана на этого, молодого человека.
После Ремагева они посетят Скайбоул, затем несколько мелких имений, расположенных в холмах, и наконец прибудут в Тиглат. Ходили упорные слухи о том, что мериды собираются перевалить горы и еще раз атаковать крепость. Неужели они никогда не научатся уму-разуму, кисло думал Рохан. Прошлой зимой Сьонед обнаружила в Стронгхолде шпиона-путника, страстно мечтавшего получить ночлег. Потом его поймали во время попытки проникнуть в личный кабинет Рохана. Она была готова отправить этого человека его сообщникам разрезанным на мелкие кусочки. Несмотря на всю свою нежность, она могла быть безжалостной, когда приходилось защищать свои владения, а особенно самого Рохана. Он приказал, чтобы шпиону дали лошадь, но не дали воды, и отправил его в Пустыню, передав несколько язвительных предупреждений его хозяевам меридам.
Нет, никогда они не успокоятся, печально подумал Рохан. Война была пустой тратой жизней, имущества и времени, но у него не было выбора. Мериды поклялись взять Стронгхолд и вырезать всю семью принца. Поэтому он должен продолжать бороться, продолжать теснить их и держать там, где они не сумеют нанести серьезного вреда. Рохан проклинал себя за то, что не мог придумать ничего иного, но казалось, что по крайней мере еще несколько лет ему придется провести под угрозой меча, чтобы его сыновья могли жить в мире.
Опять сыновья. Запретная тема. Он подозвал Вальвиса и недоуменно поднял брови, когда молодой человек поклонился ему, сидя в седле.
— Осваиваю хорошие манеры прямо на ходу, — объяснил юноша. — Лорд Хадаан очень строго следит за соблюдением этикета.
— Только тогда, когда хочет повеселиться или вставляет второй глаз. Отец часто рассказывал мне, что Хадаан хранит в кармане глаз, который он потерял в схватке с драконом, и когда ему хочется напугать людей, вынимает его и вставляет на место. Я часто смотрел на него до головной боли, пытаясь понять, какой из двух его глаз настоящий. Но мне бы хотелось, чтобы ты, Вальвис, на этот раз смотрел в оба и как следует изучил Ремагев. Я собираюсь кое-что изменить там. Если как следует постараться, это принесет свои плоды. Хадаан — больше воин, чем атри, и довел свое поместье до полного обнищания. По крайней мере, так было в прошлый раз. Мне бы не хотелось, чтобы и эта крепость оказалась заброшенной.
— Я еще не очень опытен, хотя Оствель многому научил меня. Однако, милорд, я постараюсь как можно лучше осмотреть это место, и скажу вам, что я о нем думаю.
Рохан перевел разговор на другое, довольный своим замыслом. Вальвис уедет из Ремагева, взволнованный планами его обновления, и не догадается о том, кто будет руководить этой работой, пока Хадаан не примет окончательного решения. Если все пойдет как надо, то Сьонед сможет начать поиски невесты для юноши… Неужели девушка действительно окажется рыжеволосой? Рохан сделает Вальвиса атри крепости Ремагев, а Хадаан сможет доживать свой век, не беспокоясь о делах, которыми он все равно не занимался, и передавая Вальвису свое знание прошлого Пустыни. А у Рохана появится еще одна вернувшаяся к жизни крепость, преданный вассал и удовлетворение от того, что он вознаградил безземельного юношу за долгую и верную службу.
Да, подумал он с улыбкой, иногда очень приятно быть принцем…
***
После отъезда Рохана все силы были брошены на подготовку поездки Сьонед на юг. Она и Оствель сначала отправятся в Радзин и проведут там несколько дней, прежде чем последует посещение ряда поместий вдоль побережья до долины Фаолейна. Брат Сьонед, лорд Давви, пересечет реку и нанесет ей частный визит, как по семейным делам, так и по политическим соображениям. Принцем после умершего Халдора стал его сын Ястри, родственник лорда из Речного Потока. А у Рохана было несколько идей по расширению маленькой гавани в устье реки и превращению ее в совместное владение, которое могло бы стать весьма прибыльным. Оттуда Сьонед направится на север и посетит житницу Пустыни — богатые земли, граничащие с Сиром и Луговиной; там она дождется Рохана, и они вместе поедут на Риаллу.Сьонед гадала, как будут развиваться события. Несмотря на желание, чтобы Рохан всегда был рядом, ей хотелось самой наладить отношения с теми, кого она искренне считала вассалами мужа в такой же степени, как и ее собственными. Она не спала ночами, изучая сведения о семье того или иного лорда и его имении, выбирала подарки для их жен и детей, обсуждала свои планы с Оствелем. Но в полночь, предшествовавшую отъезду, лунный свет позвал ее в сад.
Она стояла перед фонтаном принцессы Милар, наблюдая, как вода превращается в серебряные брызги. Не было ни ветерка, капли падали в круг, выложенный голубой и белой черепицей, которую привезли из Кирста. Сьонед села на край бассейна, опустила пальцы в воду, и ее кольца засияли.
Что она дала Стронгхолду? Милар превратила грозную крепость в чудо удобства и красоты. Все здесь было плодом ее трудов. А что оставит после себя она, Сьонед?
Она знала себе цену как женщине и правительнице: шесть лет, прожитых в Пустыне, не прошли бесследно. Она научилась ставить проблемы и решать их. Кроме одной: ребенка. Но если от любой женщины ожидают, что она принесет мужу сыновей, то тем более ожидают этого от принцессы.
У Тобин были сыновья. Один из них продолжит род Зехавы, если Сьонед не сможет иметь детей. У Янте тоже были сыновья, с горечью напомнила она себе. Целых трое, хотя у ее отца не было ни одного. Сьонед казалось, что у нее с Ролстрой было что-то общее. Но Рохан никогда не будет таким, как верховный принц: он не сможет родить сына от другой женщины. Она печально покачала головой. Прежде чем уезжать из Крепости Богини, надо было сходить к Материнскому Дереву… Но если бы она это сделала и увидела свои пустые руки, то никогда не поехала бы в Пустыню. Девушка, которой она была тогда, не знала, что принцесса годится не только на то, чтобы рожать наследников мужского пола…
Но кем бы она ни была для Рохана, одно она знала твердо: ей не быть матерью его детей. Сьонед провела пальцами по воде и пересчитала свои кольца: это для вызывания Огня, это для колдовства с лунным светом, третье означало, что она мастер-фарадам… Она отдала бы их все за возможность иметь сына — все, кроме большого изумруда на левой руке. Этот камень был символом надежды и возрождения, весенним камнем плодородия. Ее губы дрогнули: камень насмехался над ней.
И вдруг изумруд ярко вспыхнул, обдав ее снопом света. Капли фонтана стали искорками и окружили кончики ее пальцев. И в этом зеленом-золотом серебряном свете она увидела себя с ребенком на руках!
Новорожденный мальчик, прижатый к ее обнаженной груди, с обрамляющими личико шелковыми золотистыми волосами Рохана. Огонь добавил зелени его голубым глазам, когда крошечный кулачок ребенка прикоснулся к ее распущенным волосам. Сьонед увидела, что она крепче прижимает к себе мальчика и собирается кормить его грудью. У нее захватило дух от изумления. Ребенок, сын… А затем она увидела свое собственное лицо и испугалась при виде яростных, гневных зеленых глаз. Над бровью у нее был шрам, а обнаженное плечо было обожжено ее же собственным Огнем…
Видение исчезло, фонтан вновь стал просто водой. Вдруг невесть откуда взявшийся ветер подул ей в лицо. Она вздрогнула, вынула руки из воды, с отсутствующим видом вытерла их о юбку, а потом закрыла глаза и восстановила в памяти водяной круг и свое видение. Сын, ревниво прижатый к груди; Огонь «Гонца Солнца», опаливший ее лицо и тело… Внезапная дрожь охватила ее, но Сьонед так и не захотела узнать, чем была вызвана эта дрожь — радостью или страхом.
Глава 21
Пять дней спустя, поднимаясь по крутой тропе к Скайбоулу, Рохан все еще посмеивался, вспоминая, как провожал его лорд Хадаан.
— Позаботься о том, чтобы этот мальчик не переломал себе ноги и не свернул шею, — сварливо приказал старик. — Если малыш захочет связаться с этой рухлядью, они ему сильно понадобятся.
Больше об этом не было сказано ни слова, но ворчливого предупреждения и сильного хлопка по плечу хватило, чтобы понять, что Хадаан одобрил выбранного Роханом нового атри Ремагева. Это было приятно, хотя у принца потом весь день болела ключица, испытавшая на себе весь пыл прощального приветствия родича.
Достигнув края древнего кратера, Рохан придержал поводья и залюбовался огромным голубым озером. Крепость Скайбоул, нависшая над берегом, напоминала злобного серого дракона, сложившего крылья под странным углом и вонзившего когти в каменистую почву. Озеро огибала дорога, достаточно широкая для трех лошадей в ряд; на противоположном берегу виднелась узкая тропа, круто поднимавшаяся вверх и исчезавшая за скалой. Она вела к пещерам драконов.
— Как красиво! — воскликнул Тилаль, остановившись рядом. — Сколько воды!
— Ты начинаешь мыслить как прирожденный житель Пустыни. Возможно, до нашего отъезда драконы пару раз прилетят сюда на водопой.
— Правда, милорд? Я никогда не видел дракона вблизи. Только в небе, когда они пролетали над Речным Потоком. Драконы действительно такие огромные, как о них говорят?
— Куда больше.
Внимание Рохана привлекла маленькая группка всадников, выехавших из крепости, и принц прищурился, вглядываясь в их лица. Лорда Фарида можно было легко узнать по просторной белой мантии и окладистой бороде, но другие четверо были Рохану не знакомы. Он тронул пятками крутые бока Пашты и поскакал вперед.
— Милорд принц! — приветствовал его Фарид. — Если вы ищете драконов, то мы только что получили ценное сообщение. Они в скалах!
— Тогда поехали! — Рохан кивком подозвал к себе Вальвиса и сказал ему:
— Возьми остальных и присмотри за лошадьми. Тилаль, хочешь поехать со мной?
— Неужели можно, милорд? — Мальчик тут же прыгнул в седло, и его лошадь злобно фыркнула. — Я не буду мешать, честное слово! — сказал он Вальвису, искоса поглядывая на юношу. Тот улыбнулся и протянул руку, чтобы принять стяг принца.
Рохан и Фарид, ехавшие по тропе впереди остальных, обменялись новостями. Через некоторое время старик подозвал кого-то из сопровождавших, чтобы представить его Рохану. Позабыв о хороших манерах, принц изумленно раскрыл глаза. Фейлин, подсчитывавший драконов и подписавший отчет, оказался прелестной молоденькой девушкой…
Фейлин сразу поняла причину удивления Рохана, и улыбка осветила ее сильно загорелое лицо.
— Для меня большая честь наконец познакомиться с вами, милорд, — промолвила она. — И еще большая честь — вместе гоняться за драконами!
— Это честь и для меня, — ответил Рохан, с трудом приходя в себя. — Простите за мой чересчур пристальный взгляд, но я очень удивился, когда увидел перед собой столь юное существо. Прочитав ваш превосходный отчет, я был убежден, что его составил солидный, убеленный сединами ученый муж!
— А этому ученому прошлой осенью исполнилось девятнадцать лет, — весело закончила она. — Возраст, конечно, не слишком почтенный, но зато сей «муж» обладает острым зрением, умеет считать и понимает, что он считает.
— Это я понял, — улыбнулся Рохан, обрадованный ее непринужденностью. — И как давно вы наблюдаете за этими милыми крошками?
— С тех пор, как себя помню. В местах, где мы жили, неподалеку от границы с Кунаксой, их пещеры были так близко, что мы ощущали на себе ветер от взмахов их крыльев и делали ножи из их зубов. — Фейлин вынула из-за пояса нож и протянула его принцу рукояткой вперед.
Этот нож мало напоминал мирную часть столового прибора: его острие больше походило на кончик шила и могло проткнуть человека насквозь.
— И сильно он сопротивлялся, когда вы вырывали у него зуб? — спросил Рохан, возвращая девушке оружие. Фейлин прыснула и вложила клинок в ножны.
— Нет, милорд! Я никогда не подходила к их пещерам, пока они не улетали на юг. Приближаться к нескольким рядам зубов, которые в два раза больше этого? Упаси Богиня, это не для меня!
Они достигли узкой тропы, вившейся по склону кратера; дальше волей-неволей пришлось ехать гуськом. Рохан огорчился, что пришлось прервать беседу с этой сероглазой девушкой, которая считала его драконов и, возможно, знала о них не меньше его самого. Пришлось пообещать себе продолжить разговор по возвращении в крепость.
Они медленно продвигались по узкому карнизу. Направляя Пашту за серой в яблоках лошадью Фарида, Рохан представил себе, как тяжело перевозить по такой тропе драконье золото, смещающее центр тяжести всадника и коня. Правда, лучшая дорога тут же привлекла бы к себе внимание… Затем они по осыпи спустились в ущелье, где ветер высек из скал скульптуры — прекрасные и зловещие одновременно. Неуклюжие крепости с грациозными шпилями, отвратительные создания со множеством конечностей, гротескные фигуры, казалось, балансировали на лезвии меча. Скалы отбрасывали причудливые тени самых необычных оттенков граната, янтаря и оникса, фантастически переплетавшиеся друг с другом. Это место называлось Двором Бога Бурь, и яркое воображение Рохана населяло ущелье сонмами грозных чудовищ, притаившихся среди теней. Он бывал здесь и солнечным утром, и на таинственном закате, и ночью, при лунном свете, когда тени становятся неясными, а то и утраиваются в зависимости от положения лун на небе.
Полных пять мер обрывистых троп через Двор всадники хранили молчание. Затем Фарид повел их в противоположном от пещер направлении. Он обернулся через плечо и объяснил Рохану, что расположенная неподалеку долина является идеальным местом для танцев драконов; кроме того, там даже сейчас рос биттерсвит — любимое лакомство старых самцов. Рохан хорошо знал это место, так как именно здесь они с Фаридом пытались подмешивать к биттерсвиту дранат, чтобы спасти драконов от чумы..
Он оглянулся на Тилаля. Глаза мальчика округлились от любопытства. Жаль, что он был младшим сыном и не мог унаследовать Речной Поток: образование и опыт, которые Тилаль приобрел в Пустыне, сделали бы его прекрасным атри. Возможно, когда он достигнет возраста Вальвиса и будет произведен в рыцари, Рохану удастся подыскать для него место, где мальчик сумеет применить свои таланты…
После крутого склона они поднялись на вершину, чтобы взглянуть на песчаную долину. Самки драконов отдыхали, нежась на песке. Бледно-бронзовые, темно-алые, серебристо-серые бока пропитывались лучами полуденного солнца; тут и там медленно раскрывались крылья, чтобы собрать как можно больше жара; огромные головы с оскаленными пастями грозно поворачивались, когда соседка подбиралась слишком близко. Эти огромные создания были одними из самых прекрасных творений природы, какие когда-либо видел Рохан. Но их было так мало.:. Он быстро пересчитал крылатых тварей и обнаружил, что из тридцати двух взрослых самок, о которых сообщала Фейлин, на песке лежало только девятнадцать. Жестом подозвав девушку к себе, он спросил:..
— А где же остальные?
Она пожала плечами и поправила растрепавшиеся темно-рыжие волосы.
— Не знаю, милорд… Они могли улететь в поисках пещер. К Скайбоулу драконши больше не приближаются. Лорд Фарид дней двадцать назад приказал расчистить тамошние пещеры, надеясь, что драконы используют их в этом году, но я уверена, что они почувствовали присутствие людей. Драконы умнее, чем принято думать. Фарид подъехал ближе и добавил:
— Меня больше волнуют самцы. Возможно, они улетели с другими дамами, но куда?
— В Северном Вере чересчур холодно, — задумчиво проговорила Фейлин. — Слишком долго придется высиживать яйца. Внизу, на юге, достаточно жарко, но пещеры остались только в Ривенроке, остальные разрушены. Я проследила в прошлом году, милорд, — объяснила она, увидев, что Рохан вскинул бровь. — Единственные подходящие пещеры остались только возле замка Феруче. Достаточно жаркие, просторные, и биттерсвита там вдоволь, чтобы приводить в готовность старых самцов, — усмехнулась она. — Надеюсь, вы знаете про его возбуждающие свойства…
Рохан подавился от хохота.
— Это верно? Если так, придется завернуть немного с собой и отправить в подарок Ролстре!
На лице Фарида не дрогнул ни один мускул, но в глазах заплясали насмешливые искорки.
— Говорят, он уже и дочерей плодить перестал… Тилалья не сводивший глаз с драконов, тихонько воскликнул:
— Милорд! Кажется, они нас увидели!
Внимание Рохана тут же переключилось на долину, где несколько самок подняли головы и пристально уставились на вершину горы.
— Давайте лучше уйдем отсюда. Не станем мешать леди почивать. Но мне бы хотелось взглянуть на старых самцов. Фарид, как ты думаешь, они могут быть в скалах? До заката еще далеко, и стемнеет нескоро…
Они предпочли не привлекать к себе внимания, перевалили через вершину и перестали тревожить самок. Здесь путь был полегче, потому что всадники следовали по руслу пересохшей реки. Затем узкая тропа снова полезла вверх. Они услышали драконов задолго до того как достигли очередной вершины, с которой открывался вид на усыпанное галькой ущелье. На дальних скалах виднелись три огромных дракона, с корнем выдергивавших ростки биттерсвита. Временами то один, то другой начинал рычать на остальных, и от эха этого звука в горах срывались лавины. У Тилаля отвисла челюсть.
— Милорд, это правда, что вы убили одного из них? — прошептал он.
— Да, — коротко ответил Рохан, не любивший вспоминать об этом. — Давай подойдем ближе, Фарид. — Бросив лукавый взгляд на Фейлин, он добавил:
— Я принимаю ваши извинения за то, что вы не можете присоединиться к нам…
— Спасибо, милорд, — торопливо прошептала она, глядя широко открытыми глазами на трех гигантских самцов.
На вершине рос какой-то колючий кустарник. Его сухие ветви едва зеленели; несколько птиц сидело на них, готовясь куда-то лететь. Тени стали темнее, приближался закат, но Рохан не думал о времени. Ему хотелось видеть живые, сильные, здоровые, гордые создания, а не гниющие в песке трупы.
Еще дюжина драконов, взмахивая могучими крыльями, пролетела к северу. А вот и недостающие самки… Они не обращали никакого внимания на пронзительные крики призывавших их самцов. Медные, черные и зелено-коричневые драконши летели, гордые собственной силой, и Рохан внезапно громко рассмеялся, радуясь их свободе. Он поддался настроению и пустил лошадь галопом. Фарид что-то крикнул ему вслед, но принц пропустил это предостережение мимо ушей. Все быстрее и быстрее мчался Пашта по скалистой тропинке вдоль холмов, и золотая мантия Рохана развевалась, словно крылья. Он тоже был драконом в свободном полете.
— Позаботься о том, чтобы этот мальчик не переломал себе ноги и не свернул шею, — сварливо приказал старик. — Если малыш захочет связаться с этой рухлядью, они ему сильно понадобятся.
Больше об этом не было сказано ни слова, но ворчливого предупреждения и сильного хлопка по плечу хватило, чтобы понять, что Хадаан одобрил выбранного Роханом нового атри Ремагева. Это было приятно, хотя у принца потом весь день болела ключица, испытавшая на себе весь пыл прощального приветствия родича.
Достигнув края древнего кратера, Рохан придержал поводья и залюбовался огромным голубым озером. Крепость Скайбоул, нависшая над берегом, напоминала злобного серого дракона, сложившего крылья под странным углом и вонзившего когти в каменистую почву. Озеро огибала дорога, достаточно широкая для трех лошадей в ряд; на противоположном берегу виднелась узкая тропа, круто поднимавшаяся вверх и исчезавшая за скалой. Она вела к пещерам драконов.
— Как красиво! — воскликнул Тилаль, остановившись рядом. — Сколько воды!
— Ты начинаешь мыслить как прирожденный житель Пустыни. Возможно, до нашего отъезда драконы пару раз прилетят сюда на водопой.
— Правда, милорд? Я никогда не видел дракона вблизи. Только в небе, когда они пролетали над Речным Потоком. Драконы действительно такие огромные, как о них говорят?
— Куда больше.
Внимание Рохана привлекла маленькая группка всадников, выехавших из крепости, и принц прищурился, вглядываясь в их лица. Лорда Фарида можно было легко узнать по просторной белой мантии и окладистой бороде, но другие четверо были Рохану не знакомы. Он тронул пятками крутые бока Пашты и поскакал вперед.
— Милорд принц! — приветствовал его Фарид. — Если вы ищете драконов, то мы только что получили ценное сообщение. Они в скалах!
— Тогда поехали! — Рохан кивком подозвал к себе Вальвиса и сказал ему:
— Возьми остальных и присмотри за лошадьми. Тилаль, хочешь поехать со мной?
— Неужели можно, милорд? — Мальчик тут же прыгнул в седло, и его лошадь злобно фыркнула. — Я не буду мешать, честное слово! — сказал он Вальвису, искоса поглядывая на юношу. Тот улыбнулся и протянул руку, чтобы принять стяг принца.
Рохан и Фарид, ехавшие по тропе впереди остальных, обменялись новостями. Через некоторое время старик подозвал кого-то из сопровождавших, чтобы представить его Рохану. Позабыв о хороших манерах, принц изумленно раскрыл глаза. Фейлин, подсчитывавший драконов и подписавший отчет, оказался прелестной молоденькой девушкой…
Фейлин сразу поняла причину удивления Рохана, и улыбка осветила ее сильно загорелое лицо.
— Для меня большая честь наконец познакомиться с вами, милорд, — промолвила она. — И еще большая честь — вместе гоняться за драконами!
— Это честь и для меня, — ответил Рохан, с трудом приходя в себя. — Простите за мой чересчур пристальный взгляд, но я очень удивился, когда увидел перед собой столь юное существо. Прочитав ваш превосходный отчет, я был убежден, что его составил солидный, убеленный сединами ученый муж!
— А этому ученому прошлой осенью исполнилось девятнадцать лет, — весело закончила она. — Возраст, конечно, не слишком почтенный, но зато сей «муж» обладает острым зрением, умеет считать и понимает, что он считает.
— Это я понял, — улыбнулся Рохан, обрадованный ее непринужденностью. — И как давно вы наблюдаете за этими милыми крошками?
— С тех пор, как себя помню. В местах, где мы жили, неподалеку от границы с Кунаксой, их пещеры были так близко, что мы ощущали на себе ветер от взмахов их крыльев и делали ножи из их зубов. — Фейлин вынула из-за пояса нож и протянула его принцу рукояткой вперед.
Этот нож мало напоминал мирную часть столового прибора: его острие больше походило на кончик шила и могло проткнуть человека насквозь.
— И сильно он сопротивлялся, когда вы вырывали у него зуб? — спросил Рохан, возвращая девушке оружие. Фейлин прыснула и вложила клинок в ножны.
— Нет, милорд! Я никогда не подходила к их пещерам, пока они не улетали на юг. Приближаться к нескольким рядам зубов, которые в два раза больше этого? Упаси Богиня, это не для меня!
Они достигли узкой тропы, вившейся по склону кратера; дальше волей-неволей пришлось ехать гуськом. Рохан огорчился, что пришлось прервать беседу с этой сероглазой девушкой, которая считала его драконов и, возможно, знала о них не меньше его самого. Пришлось пообещать себе продолжить разговор по возвращении в крепость.
Они медленно продвигались по узкому карнизу. Направляя Пашту за серой в яблоках лошадью Фарида, Рохан представил себе, как тяжело перевозить по такой тропе драконье золото, смещающее центр тяжести всадника и коня. Правда, лучшая дорога тут же привлекла бы к себе внимание… Затем они по осыпи спустились в ущелье, где ветер высек из скал скульптуры — прекрасные и зловещие одновременно. Неуклюжие крепости с грациозными шпилями, отвратительные создания со множеством конечностей, гротескные фигуры, казалось, балансировали на лезвии меча. Скалы отбрасывали причудливые тени самых необычных оттенков граната, янтаря и оникса, фантастически переплетавшиеся друг с другом. Это место называлось Двором Бога Бурь, и яркое воображение Рохана населяло ущелье сонмами грозных чудовищ, притаившихся среди теней. Он бывал здесь и солнечным утром, и на таинственном закате, и ночью, при лунном свете, когда тени становятся неясными, а то и утраиваются в зависимости от положения лун на небе.
Полных пять мер обрывистых троп через Двор всадники хранили молчание. Затем Фарид повел их в противоположном от пещер направлении. Он обернулся через плечо и объяснил Рохану, что расположенная неподалеку долина является идеальным местом для танцев драконов; кроме того, там даже сейчас рос биттерсвит — любимое лакомство старых самцов. Рохан хорошо знал это место, так как именно здесь они с Фаридом пытались подмешивать к биттерсвиту дранат, чтобы спасти драконов от чумы..
Он оглянулся на Тилаля. Глаза мальчика округлились от любопытства. Жаль, что он был младшим сыном и не мог унаследовать Речной Поток: образование и опыт, которые Тилаль приобрел в Пустыне, сделали бы его прекрасным атри. Возможно, когда он достигнет возраста Вальвиса и будет произведен в рыцари, Рохану удастся подыскать для него место, где мальчик сумеет применить свои таланты…
После крутого склона они поднялись на вершину, чтобы взглянуть на песчаную долину. Самки драконов отдыхали, нежась на песке. Бледно-бронзовые, темно-алые, серебристо-серые бока пропитывались лучами полуденного солнца; тут и там медленно раскрывались крылья, чтобы собрать как можно больше жара; огромные головы с оскаленными пастями грозно поворачивались, когда соседка подбиралась слишком близко. Эти огромные создания были одними из самых прекрасных творений природы, какие когда-либо видел Рохан. Но их было так мало.:. Он быстро пересчитал крылатых тварей и обнаружил, что из тридцати двух взрослых самок, о которых сообщала Фейлин, на песке лежало только девятнадцать. Жестом подозвав девушку к себе, он спросил:..
— А где же остальные?
Она пожала плечами и поправила растрепавшиеся темно-рыжие волосы.
— Не знаю, милорд… Они могли улететь в поисках пещер. К Скайбоулу драконши больше не приближаются. Лорд Фарид дней двадцать назад приказал расчистить тамошние пещеры, надеясь, что драконы используют их в этом году, но я уверена, что они почувствовали присутствие людей. Драконы умнее, чем принято думать. Фарид подъехал ближе и добавил:
— Меня больше волнуют самцы. Возможно, они улетели с другими дамами, но куда?
— В Северном Вере чересчур холодно, — задумчиво проговорила Фейлин. — Слишком долго придется высиживать яйца. Внизу, на юге, достаточно жарко, но пещеры остались только в Ривенроке, остальные разрушены. Я проследила в прошлом году, милорд, — объяснила она, увидев, что Рохан вскинул бровь. — Единственные подходящие пещеры остались только возле замка Феруче. Достаточно жаркие, просторные, и биттерсвита там вдоволь, чтобы приводить в готовность старых самцов, — усмехнулась она. — Надеюсь, вы знаете про его возбуждающие свойства…
Рохан подавился от хохота.
— Это верно? Если так, придется завернуть немного с собой и отправить в подарок Ролстре!
На лице Фарида не дрогнул ни один мускул, но в глазах заплясали насмешливые искорки.
— Говорят, он уже и дочерей плодить перестал… Тилалья не сводивший глаз с драконов, тихонько воскликнул:
— Милорд! Кажется, они нас увидели!
Внимание Рохана тут же переключилось на долину, где несколько самок подняли головы и пристально уставились на вершину горы.
— Давайте лучше уйдем отсюда. Не станем мешать леди почивать. Но мне бы хотелось взглянуть на старых самцов. Фарид, как ты думаешь, они могут быть в скалах? До заката еще далеко, и стемнеет нескоро…
Они предпочли не привлекать к себе внимания, перевалили через вершину и перестали тревожить самок. Здесь путь был полегче, потому что всадники следовали по руслу пересохшей реки. Затем узкая тропа снова полезла вверх. Они услышали драконов задолго до того как достигли очередной вершины, с которой открывался вид на усыпанное галькой ущелье. На дальних скалах виднелись три огромных дракона, с корнем выдергивавших ростки биттерсвита. Временами то один, то другой начинал рычать на остальных, и от эха этого звука в горах срывались лавины. У Тилаля отвисла челюсть.
— Милорд, это правда, что вы убили одного из них? — прошептал он.
— Да, — коротко ответил Рохан, не любивший вспоминать об этом. — Давай подойдем ближе, Фарид. — Бросив лукавый взгляд на Фейлин, он добавил:
— Я принимаю ваши извинения за то, что вы не можете присоединиться к нам…
— Спасибо, милорд, — торопливо прошептала она, глядя широко открытыми глазами на трех гигантских самцов.
На вершине рос какой-то колючий кустарник. Его сухие ветви едва зеленели; несколько птиц сидело на них, готовясь куда-то лететь. Тени стали темнее, приближался закат, но Рохан не думал о времени. Ему хотелось видеть живые, сильные, здоровые, гордые создания, а не гниющие в песке трупы.
Еще дюжина драконов, взмахивая могучими крыльями, пролетела к северу. А вот и недостающие самки… Они не обращали никакого внимания на пронзительные крики призывавших их самцов. Медные, черные и зелено-коричневые драконши летели, гордые собственной силой, и Рохан внезапно громко рассмеялся, радуясь их свободе. Он поддался настроению и пустил лошадь галопом. Фарид что-то крикнул ему вслед, но принц пропустил это предостережение мимо ушей. Все быстрее и быстрее мчался Пашта по скалистой тропинке вдоль холмов, и золотая мантия Рохана развевалась, словно крылья. Он тоже был драконом в свободном полете.