Сартинов Евгений. Золото на крови

   - Да никак не называйте, - отозвался Андрей.
   - Ладно, можно и так, - легко согласился журналист. - Чего-то боитесь?
   - Да, - коротко отозвался я.
   Тем временем Санин свернул в один из тихих переулков, заглушил машину и развернулся к нам.
   - Ну что ж, поговорим серьезно. Что нужно вам, и что вы можете предложить мне?
   Все это мы с Андреем обговаривали еще прошлым вечером. Лейенант начал говорить как по написанному, изредка поглядывая на меня, словно спрашивая, все ли верно?
   - Мы можем рассказать вам почти всю истории с артелью "Заря". А взамен нам нужны некоторые имена московских покровителей "Зари". Вся эта афера задумывалась здесь, в столице...
   По мере рассказа Лейтенанта лицо репортера принимало все более и более заинтересованный вид. Машинальным жестом он достал сигарету и закурил. А ведь Андрей поведал ему не все, только сам замысел, да некоторые детали происшествия.
   - Если это так, - заметил репортер, выслушав все. - То это сенсационный материал. А у вас есть какие-либо доказательства, ну, материальные, по этому делу?
   Андрей полез в карман и достал бумажки, которые он тащил через всю тайгу.
   - Это документы прокурора Румянцева, убитого на базе второй бригады, его удостоверение, пробитое пулей, письмо дочери, ее фотография. Ну а это, он вытащил из кармана и подал журналисту небольшой кусочек золота - с виду обычный голыш, обкатанный водой, только желтого цвета и очень тяжелый. Доказательство того, что мы там в самом деле были.
   Санин повертел в руках самородок, затем спросил:
   - Значит, вам нужны только имена? И все?
   - Это уже много. Мы сомневаемся в своей безопасности, если столько трупов удалось прикрыть, то что значат две наших жизни?
   - Тоже верно, - согласился Санин, задумчиво почесал затылок, а потом согласился. - Ну хорошо, я попробую выяснить, кто пробивал лицензию для "Зари". На это
   уйдет как минимум дня три, может, неделя.
   - Мы позвоним, - легко согласился Андрей.
   - Можно и домой, - Санин черкнул на листке из блокнота свой номер. - Ну а рабочий вы знаете. Куда вас подвезти?
   - В центр, если можно.
   Мы вылезли на Тверской и не торопясь пошли к памятнику Пушкина.
   - А мне он понравился, - сказал Андрей. - Не суетливый, деловой.
   - Мужик как мужик, - согласился я. - Глаза вроде не бегают. Не люблю я, когда мне в глаза не смотрят.
   - Это точно. Зайдем, перекусим, да кое-что обсудить надо.
   Поговорить в забегаловке нам не удалось. Столы стояли слишком близко, и народ что-то нахлынул толпой. Лишь очутившись на улице, Андрей завел разговор о деле.
   - Хорошо, что ты со мной сегодня поехал. Мне надо идти к одному зубному врачу, он заказал на сегодня полкило. Но мне он что-то не понравился. Начал говорить, что у него нет сейчас денег, все такое.
   - Ну и что, - не понял я. - В самом деле, откуда у него в поликлинике деньги?
   - Какая поликлиника, Юра, ты что? Роскошнейшая частная практика. На дому он принимает.
   - Ему что же, золото на зубы нужно?
   Андрей улыбнулся.
   - Наивный ты, Юрка. Золото на зубы давно уже не используют, одно напыление. Наверняка этот доцент собирается на свою историческую родину. Не повезет же он туда наши рубли. Это уже третий такой у меня будет. И все евреи.
   - Во сколько у тебя встреча?
   - В два. А ты пойдешь пораньше...
   - Ладно, - согласился я.
   Старинный дом на Арбате мне очень понравился своей нестандартной архитектурой. Мне, выросшему среди хрущевок и бараков, подобная вычурность в отделке окон, дверей и фасадов казалась удивительной. Широкая винтовая лестница привела меня на второй этаж, где на единственной двери желтела латунная табличка с надписью скромной и лаконичной: "Врач-стоматолог Краснов М.И. Доктор наук".
   Дверь открыла самая настоящая медсестра в белом халате и шапочке на черных кудрявых волосах. Я так и не понял сколько ей лет, прекрасная белая кожа, но проблескивающая седина в кудрях, легкая походка, но чересчур пышный бюст.
   - Вы на прием? - спросила медсестра.
   - Да.
   - А вы записывались заранее?
   - Нет, я только вчера приехал, - заторопился я. - Остановился тут недалеко, у родственников, в доме наискосок. И всю ночь зуб доставал. Они и говорят, сходи к
   врачу, а то в поликлинике все равно не примут, не местный.
   Медсестра с сомнением посмотрела на мою куртку, слишком уж рабоче-крестьянскую, затем спросила:
   - А вы знаете, сколько мы берем за прием?
   - Да деньги у меня есть, я ж вахтовиком работаю. Вот! - с этими словами я торопливо вынул из кармана кипу смятых денег. Это растопило-таки лед недоверия в глазах медсестры.
   - Ну хорошо, пойдемте. Я попробую поговорить с профессором. Мы вообще-то всегда принимаем до четырех, но сегодня лишь до двух.
   С этими словами она повела меня по длинному коридору. В полуоткрытую дверь по правую сторону я увидел толстую женщину, неторопливо расставляющую на большом кругом столе чайные чашки. На звук наших шагов она подняла голову, и я машинально с ней поздоровался. Дама открыла рот, но не для ответного приветствия, а просто от удивления. Медсестра так же сдавленно хихикнула. Я не понял, что сделал не так, но мне понравилась реакция обеих женщин, и далее я повел себя в том же стиле.
   Мы прошли в большую, вытянутую в длину комнату, заставленную мягкими креслами, парой журнальных столиков, цветами в пестрых горшках и большим фикусом.
   - Здрасьте! - приветствовал я всех находящихся в приемной, теребя при этом в руках шапку и чуточку заискивающе раскланиваясь. Народу, впрочем, было немного: солидная женщина лет пятидесяти, одетая дорого, но безвкусно, и двое мужчин, один молодой, поджарый, с быстрыми, резкими движениями, а другой лет сорока, уже чуточку расплывшийся в талии, с перевязанной щекой. Дама на мое приветствие лишь коротко глянула на меня и, скривив презрительную мину, снова застыла в своей монументальной стойке. А вот оба мужика мной заинтересовались. Сначала я увидел у обоих в глазах смешинку, затем они отвернулись, но молодой что-то успел шепнуть тому, что сидел с перевязанной щекой, и тот еле сдержал на губах улыбку.
   Я словно со стороны посмотрел на себя: лопоухий, нос картошкой, одет так, будто только что из коровника, плюс манеры говорить и держать себя. Одно слово - деревня.
   - Посидите пока. Я спрошу, - велела медсестра и скрылась за белой дверью, откуда донеслось противное жужжание зубосверлильного агрегата.
   Я присел на самый краешек кресла, тут же выронил из рук свою россомаховую шапку, поднял ее, озабоченно отряхнул. Дверь в кабинет не закрылась до конца, и вскоре я услышал такой диалог:
   - Папа, там один пациент без записи просится. Можешь его принять?
   - Нет, - резанул в ответ сердитым голосом невидимый мне стоматолог. - Я же говорил, никого больше сегодня не пускай! Приму еще генеральшу и все.
   - Хорошо, я скажу ему... Что ты так сегодня волнуешься? - отозвалась послушная дочка-медсестра и тут же появилась в дверях. По ее лицу было видно, что она недовольна результатами своего разговора.
   - Извините, мы вас сегодня принять не сможем.
   - Да, - потеряным голосом отозвался я. - Что ж мне делать? Я в Москву всего на три дня, а у нас разве в районной больнице так сделают, как тут у вас...
   Я еще долго нес ахинею про бездорожье и сугробы, заискивающе кланялся и извинялся, громко прощался со всеми. Словом, валял Ваньку изо всех сил и возможностей.
   Кажется, мне это удалось, сужу я по тому, что уже выпроводив меня за дверь, медсестра, она же по совместительству дочка профессора, громким шепотом остановила меня:
   - Молодой человек, если вам так невмоготу, то за углом, в трехэтажном доме, принимает доцент Кох, тоже очень хороший врач.
   - Большое спасибо! - расплылся я в благодарной улыбке и неожиданно даже для себя закончил любимой присказкой нашего старшины. - Дай вам Бог богатого жениха.
   Даже сбежав на первый этаж я все слышал над собой заливистый смех дочери еврейского народа. Мельком глянув по сторонам, я двинулся к пельменной, где меня ждал Андрей.
   Судя по довольному лицу тот давно отобедал и премило беседовал с черноглазой вертлявой официанточкой.
   - О, а вот и Юрик. Люда, принеси-ка нам еще две порции пельменей. Тебе с чем?
   - Со сметаной, - дополнил я заказ.
   Когда мы остались наедине с пельменями, лейтенант спросил:
   - Ну что?
   - Сейчас! - я дожевал первый казенный пельмень, прикрыл глаза и начал вспоминать. - Так, значит. В прихожей трое, дама не в счет, а эти двое, - я снова увидел их лица, глаза, жесты. - У того, что постарше, щека перевязана, молодой просто держался рукой за щеку. О! Сначала за левую, а когда я уходил, то уже за правую. Да и больно они веселы для больных. Еще: прием у него обычно до четырех, а тут в два кончил, сильно нервничал. Метрах в двадцати от дома стоит бежевая "Волга", в ней двое. Нет, не стоит тебе туда ходить.
   Я снова занялся пельменями, а Андрей нахмурился:
   - Да, пожалуй, я туда не пойду. И надо немного сменить, как это говорят на Западе, имидж.
   - То есть? - не понял я.
   - Побриться надо! - засмеялся Андрей и снова подозвал официантку. Люда, возьмите деньги. Я ухожу, но, возможно, еще вернусь, - закончил он игривым тоном.
   В тот день мы еще зашли на рынок, прикупили мне зимнее пальто и ботинки, хорошую бритву Андрею и поехали домой. Получилось удачно. Как раз вскоре после нашего возвращения на дачу нагрянул ее хозяин. Создалось полное впечатление, что приехал он не один, а как минимум человек пять. Не знаю, что было бы, будь на даче только мы с Ленкой, а так все кончилось шумным застольем. Сослуживцы долго вспоминали прошлое, затем Андрей фантазировал на темы знакомых мне рассказов Рыжего, перемежая быль с вымыслом, и тонко вплетая в полотно повествования эпизоды нашей истинной эпопеи. При этом он неуклонно поддерживал свою старую версию о геологической экспедиции, в которой якобы мы участвовали. Лейтенант намекал, что денег у нас немерено, и я все удивлялся, что он молчит о золоте. Лишь когда майор, не слишком твердо ступая, ушел к своей машине, я спросил об этом Андрея.
   - А что ты ему золото не предложишь?
   - Да зачем его впутывать? Это уж на крайний случай.
   На следующий день Андрей опять уехал в город. Но перед этим он сделал то, о чем предупреждал заранее, - сбрил бороду, оставив лишь усы. Странно, но перед нами оказался словно совершенно другой человек.
   Домой он вернулся поздно, когда мы его уже и не ждали. Как оказалось, Андрей приехал на такси. После ужина он сказал мне:
   - Завтра пойдешь со мной. Сегодня продал двести граммов кавказцам. Они заказали еще полкило, но что-то я сомневаюсь. Сегодня на всякий случай три часа катался на метро, все казалось, что кто-то за мной следит. Ну, у тебя это, я думаю, получится лучше.
   Спалось мне в ту ночь плохо. Давно я так не волновался. Перед выходом Андрей вручил мне пистолет.
   - Ты думаешь, дойдет до этого? - спросил я.
   - Береженого Бог бережет, - буркнул Лейтенант.
   Когда мы уже шли к платформе, я спросил его:
   - Слушай, ты не думаешь, что нам пора завязывать с этой распродажей?
   - Почему? - удивился Андрей.
   - Потому что если тебя уже пасли у того стоматолога, то сейчас вся московская милиция знает, что есть такой чудак, каждому встречному предлагающий разжиться золотишком.
   Андрей долго молчал, затем вздохнул и согласно кивнул головой.
   - Ладно, сегодня скинем его в последний раз, и завязываем с этим.
   На перроне мы разошлись в разные стороны, вошли в разные вагоны электрички. Потом я, словно волчий хвост, повсюду ходил за Андреем, стараясь не подавать вида, что знаю его. Наконец ровно в одиннадцать он вошел в небольшое кафе на Старом Арбате, там его шумно и радостно пригласили к своему столу трое молодых кавказцев. Вели они себя довольно традиционно, много и громко галдели, шумно поднимали бокалы. Я, изображая из себя скромного провинциала, присел за свободный столик, долго и терпеливо дожидался официантку, изредка поглядывая на загулявшую компанию. Сначала поведение кавказцев жутко действовало мне на нервы. Мне казалось, что они излишне привлекают к себе внимание. Потом я вдруг понял, что как раз на них никто не смотрит. Ну гуляют себе грачи, обычное дело. Я сам с трудом уловил момент, когда Андрей передал пакет с золотом в руки одного из них. Тот взвесил его в руке, на этом вся проверка кончилось. Затем и Андрей получил ответный пакет, продолжая весело переговариваться, он слегка порылся в нем и с довольным видом спрятал в карман.
   Я думал, что после этого Андрей уйдет, но он просидел еще добрых полчаса и, по моим подсчетам, выпил не менее двух бутылок красного вина. Для меня это была бы убойная доза, а лейтенант лишь раскраснелся. Чем поразил еще меня Андрей, он ни разу не взглянул в мою сторону. Я бы так не смог.
   Из кафе я вышел первым, вскоре появился Андрей, закурил и не спеша побрел к ближайшей станции метро. Два часа мы с ним катались под землей. Андрей по-прежнему не смотрел в мою сторону, да и я старался только не потерять его из виду и не отстать от очередного поезда. На три часа мы с ним даже расстались. Он пошел в один кинотеатр и посмотрел два сеанса "Звездных войн". Мне же повезло меньше. Попались две глупые американские комедии.
   Встретились мы с ним, как и договаривались, на кольцевой станции метро "Таганская". Андрей долго говорил с кем-то по телефону, затем прошел на платформу. К этому времени я уже точно знал, кто пасет лейтенанта. Я особенно не
   вглядывался в толпу, но просеивая тысячи лиц, прошедших перед моими глазами за эти несколько часов, неизменно натыкался на два знакомых: невысокий парнишка лет семнадцати с типично кавказским личиком и худощавый парень без видимых признаков места рождения, в коричневой короткой дубленке, с выразительными темными глазами слегка навыкате, как это бывает у людей с больной щитовидкой. Именно он показался мне опасным. Если молодой так и лез в глаза, я один раз даже споткнулся об его ноги, то пучеглазого я за полдня засек всего три раза.
   Народу на платформе было не так уж и много, я стоял у третьей колонны слева, проглядывая свежий номер "Комсомолки". Заслышав сзади шаги, я чуть покосился и, увидев Андрея, негромко произнес:
   - В синей куртке и высокий в дубленке.
   Подошел состав, Андрей вошел в вагон, я прошел в другую дверь и краем глаза заметил, что оба наших "хвоста" протиснулись в соседний вагон. Чтобы не привлекать внимания, я отвернулся в другую сторону и услышал за спиной тихий, спокойный голос Андрея.
   - Следующая станция "Курская"? - спросил он.
   - Нет, что вы, это в другую сторону, - ответил ему женский голос.
   Последовал какой-то сдавленный возглас, и одновременно со словами из репродуктора: "Осторожно двери закрываются" и шипением воздуха раздался еще какой-то шум. Повернув голову и увидел бегущего поперек перрона Андрея. Момент он выбрал очень удачный. В противоположную сторону как раз собирался отправляться очередной состав. Молодой кавказец хотя и успел выскочить на перрон вслед за лейтенантом, но добежать и вскочить в вагон вслед за ним уже не смог. Глядя в окно отъезжающего поезда, я видел, как он мечется по перрону, и эта картина очень позабавила меня. Второго, лупоглазого, я так и не увидел. Но я знал абсолютно точно, что в один вагон с Андреем он попасть не мог.
   Столь легкий "отрыв" от наблюдения настроил меня на лирический лад. Я еще немного покатался на метро, признаться, мне это нравилось. Я по-прежнему разглядывал публику, поражался количеству народа в Москве, удивлялся попадавшимся неграм. Меня поразило, что цвет кожи африканцев не такой блестящий, как я привык видеть по телевизору. Поразмыслив, я пришел к выводу, что они такие матовые от нашего зимнего холода. Глянцевые они у себя дома, при плюс девяносто жары, а у нас в декабре сильно-то не вспотеешь.
   Пребывая в столь приятном расположении духа, я все-таки не забыл пару раз подстраховаться и выходил из вагона в самую последнюю секунду. Решив, что этого вполне достаточно, я отправился на вокзал, где мы договорились встретиться с Андреем. Лейтенант находился уже на перроне, перелистывал какой-то толстый еженедельник. И его, и меня просто съедала страсть к информации. Мы слишком много пропустили, прошатавшись четыре месяца в тайге, и отчетливо ощущали некую информационную ущербность.
   Подходить к Лейтенанту я не стал, об этом мы договорились заранее. Просто увидев меня, Андрей направился к электричке. Тот же самый маневр повторил и я. Уже входя в вагон, я бросил взгляд вдоль перрона и с ужасом увидел мелькнувший вдалеке знакомый горбоносый профиль. Этого я никак не ожидал. Меня просто прошибло потом. В голове загудел целый рой панических мыслей: "Как он смог нас вычислить? Он не мог за нами идти, это точно! Теперь мы приведем его за собой к Ленке и Валерии! Что делать?!"
   Я проклинал свою самоуспокоенность и самодовольство. А электричка уже неслась прочь от вокзала. Время было самое людное, час пик. Я с трудом перебрался в соседний вагон и, всполошив не менее двух сотен пассажиров, пробрался в тамбур. Заглянув в окно переходной двери, я с облегчением увидел знакомую шапку Андрея. На всякий случай оглядевшись по сторонам и не заметив никого из преследовавшей нас парочки, я уставился на загривок Лейтенанта. Но тот, опустив голову, все читал свою дурацкую газету. Мы проехали одну остановку, другую. Потеряв терпение, я уже собрался нарушить всю эту чертову конспирацию и подойти к Андрею, но тут он поднял голову, посторонился, пропуская к выходу красивую девушку в норковой шапке. Вслед ей он, по-моему, смотрел слишком долго.
   "Балбес, да оглянись же ты!" - мысленно сигнализировал я этому остолопу. Он наконец оторвался от созерцания девушки, вздохнул и, отворачиваясь, уже поднял газету, но просто каким-то чудом мимолетно глянул в мою сторону. Сначала он даже ничего не понял, опять уткнулся в газету, но затем до него дошло, что морда за пыльным стеклом двери ему отчегото знакома. Андрей поднял голову и посмотрел на меня поверх газетного листа. Я поднял вверх один палец, затем ткнул им за спину Лейтенанта и изобразил на лице нечто отчаянное. Все-таки мы не зря вместе протопали по тайге две тысячи километров. Лейтенант все понял мгновенно.
   Он только опустил веки. Я повернулся к стеклу боком, но все-таки заметил, как Андрей сложил газету и начал пробираться к выходу.
   Вскоре электричка остановилась. Я стоял в тамбуре, мне надо было ехать дальше. Это мы тоже еще вчера обговаривали. Уже входили новые пассажиры, но вдруг внезапный приступ страха за Андрея заставил меня растолкать всех перед собой, и я, продравшись сквозь сходящиеся двери, буквально вывалился наружу. Вдогонку мне понеслись разные не очень хорошие слова, а я оглянулся по сторонам, заметил справа от себя на платформе высокую фигуру удаляющегося Андрея и повернул налево. Уже спускаясь по лестнице, я увидел мелькнувшую вдалеке синюю куртку.
   Надо ли говорить о том, что, спустившись с платформы, я повернул в ту же сторону, куда отправился лейтенант. Солнце клонилось к горизонту, но видимость пока еще была рекрасной. И хотя Андрей ушел уже далеко, но я еще видел его в самом конце улицы. Поискав глазами, я заметил и синюю куртку. Парень двигался по другой стороне улицы и не обращал на меня внимания. Меня беспокоило отсутствие того типа с болезненно воспаленными глазами, но оглянувшись несколько раз по сторонам, я не заметил никого, хоть чуть-чуть похожего на лупоглазого. Вскоре я совсем перестал обращать внимание на окружающих. Я с беспокойством подумал о том, как буду выбираться из этого района. Москву я не знал совсем. Сойдя на остановке, я так спешил, что даже не соизволил взглянуть на название этой платформы. Мы шли по местам, очень напоминающим мой родной город. Здесь уже не было затейливых арбатских домиков, не стояли пирамидообразные высотки с тонкими шпилями. Вся архитектура здешних домов казалась чрезвычайно простой и даже примитивной: пятиэтажки, сляпанные из блоков, более высокие дома из кирпича, маленькие дворики с полуразломанными детскими игровыми площадками, чахлые скверики, заваленные снегом.
   Я шел и все ждал, что Андрей сейчас подойдет к остановке троллейбуса или автобуса и попытается скрыться от настырного пацана. Но он все шел и шел, потом чуть притормозил, остановился у киоска и купил сигарет. Я недоумевал. Между тем время шло, солнце скрылось за домами. Длинные тени от деревьев и домов чуть подсинили снег. Андрей свернул налево, прошел заснеженным сквером с уродливым памятником каким-то сверхъярым комсомольцам, свирепо кричащим что-то невероятно громадными ртами. Парковая аллея привела нас к пологой лестнице. Внизу шумело оживленное шоссе. Я мельком глянул по сторонам. Вдалеке, на утоптанном пятачке, одинокая женщина терпеливо дожидалась, пока выбегает свою дурь молодой, поджарый дог.
   Андрей неторопливо спускался по лестнице, его "верный" попутчик, отстав, топал за ним, а я невольно оказался выше всех. Выйдя на тротуар, лейтенант остановился. Проносящиеся по дороге машины мешали ему перейти улицу. Кавказцу не оставалось ничего другого, как идти вниз, остановиться на самом виду он не мог. Он подошел к Андрею и встал рядом. Лейтенант повернул голову и, как мне показалось улыбнулся своему навязчивому спутнику. К этому времени и я чересчур близко подошел к ним, ощущение тревоги не покидало меня.
   Расстояние все сокращалось, до моих невольных спутников осталось метров десять, не больше. Наконец поток машин иссяк, запоздалая "Волга" ядовито-желтого цвета неслась по шоссе. Андрей уже сошел с тротуара, нетерпеливо дожидаясь, когда же она проедет. И тут до меня дошло, что эту "Волгу" я за этот час вижу уже в третий раз. Я все понял и отчаянно закричал во всю глотку:
   - Андрюха!
   Тот дернулся на мой голос и успел перехватить руку кавказца, утяжеленную кастетом. Они возились на шоссе, и Андрей никак не мог справиться одной своей здоровой рукой со своим низкорослым соперником. А "Волга" была уже близко, противно визжали ее тормоза. И тогда я выхватил пистолет, сдернул предохранитель и начал стрелять по слабо белевшим за темным стеклом лицами сидящих в ней людей. Я видел, как разлетелось лобовое стекло, и еще дважды нажал на спуск, но тут мир словно взорвался и все поглотила черная пелена беспамятства.
   ИЗ ОГНЯ ДА В ПОЛЫМЯ
   Сознание долго не хотело возвращаться ко мне. Я слышал какие-то голоса, но понять, что они говорят, не мог. Затем я почувствовал, как меня волокут под руки так, что ноги неприятно стукаются по каким-то ступенькам. Сквозь закрытые
   веки я различил яркий и неприятный электрический свет. Потом, похоже, меня невежливо бросили на пол. Ткнувшись лицом в его жесткую твердь, я снова провалился в бесчувствие
   Очнулся я от того, что кто-то сильно пнул меня ногой в бок. Сделать что-то сам, произвести хоть малейшее движение или открыть глаза я не смог. Зато теперь я все слышал.
   - Лень, ты слегка переборщил. По-моему, он просто подыхает, - сказал голос с легким кавказским акцентом.
   - Ну, если бы я еще примеривался, то он бы вас точно успел перестрелять, - невозмутимо ответил другой голос, говоривший по-русски без малейшего акцента.
   - Да, если Чика умрет, то Али с него живьем шкуру снимет.
   Я понял, что говорят про меня, затем голоса удалились, и я чуть-чуть приоткрыл глаза. Первое, что я увидел метрах в двух от себя, - старый кухонный стол, без скатерти или клеенки. За ним спиной ко мне сидели двое. Первого я узнал сразу, хотя и не видел его лица. Светло-русые волосы, несуразно длинная шея, а самое главное, коричневая дубленка могли принадлежать только моему лупоглазому другу. Зато парень, сидевший рядом с ним, оказался типичным "грачом". Темные вьющиеся волосы, крючконосый профиль с тяжелой нижней челюстью. Ошибиться тут было невозможно.
   - Как ты их все-таки нашел, я удивляюсь? Али уже психовать начал, когда вы их в метро упустили, - спросил кавказец своего светловолосого собеседника.
   Тот не торопясь закурил и, выпустив табачный дым, ответил:
   - Я его дня за два до этого на Казанском вокзале видел. Только с бородой. Так что там их и стал ждать. Я ведь ничего не забываю, что увидел, то навсегда. Труднее было потом вести их, но этому нас в свое время хорошо учили. И не таких раскалывали, обученых, тренированых, иностранцев. А эти так, дилетанты.
   "Вот так, - подумал я, разглядывая потолок и стены типично подвального помещения. - И похлеще тебя бывают орлы, Юрка. Вон они нас как просто. В два счета..."
   - О, этот, кажется, очухался. Давай-ка его подвесим, - предложил брюнет, обрывая рассказ топтуна.
   На какое-то время они исчезли из поля моего зрения, да и у меня так закружилась голова, что я прикрыл веки. А когда снова открыл глаза, то увидел человека, висящего на водопроводной трубе со скованными наручниками запястьями. Железные браслеты сильно врезались в его руки. Человек застонал, поднял голову, и я с ужасом узнал в нем Андрея. Здоровущий синяк украшал его левый глаз, из разбитой губы текла кровь.
   - Советовал я вам сразу "черемухой" брызнуть, а вы его скрутить хотели, жлоба такого, - все тем же скучновато-поучительным тоном сказал лупоглазый.
   Затем разговор у них пошел про машины. Кавказец ругал свой "жигуленок", отказавшийся с началом зимы заводиться. Лупоглазый и здесь оказался на высоте и просто закидал его дельными советами. А я потихоньку продолжал разглядывать
   помещение. Первое мое впечатление о нем оказалось верным. Серые плиты перекрытия, серый бетон стен с отпечатавшимися следами опалубки, отсутствие окон, одинокая лампочка под потолком, явно не справляющаяся с освещением довольно