Сартинов Евгений. Золото на крови

   - Не дергай ты его зря, - спокойно объяснил Андрей, поднял руку и показал тускло блеснувшую хромировкой деталь затвора. - Без этого все равно стрелять не будет.
   Они сошлись совсем близко. Гарик перехватил автомат за дуло, как дубину и попробовал с размаху ударить Лейтенанта прикладом. Андрей увернулся, а Федька, потеряв равновесие, полетел с крыльца и растянулся на земле. Увидев, как грозно хлынула в его сторону вся бригада, он мгновенно вскочил и рванул в сторону прииска. Артельщики с ревом побежали за ним. Неожиданно из-за вагончика мастеров выскочил Олег и ловко подставил уголовнику подножку. Вся артель с единым возгласом торжества сомкнулась над телом кладовщика, но в нее тут же врезался Андрей и зычным, командным голосом приказал:
   - Отставить! Его надо допросить!
   Как это ни странно, но ему удалось остановить самосуд. Федьку подняли с земли, за какую-то секунду расправы ему успели разбить нос и губы, кровь обильно текла по его лицу, Гарик болтался в руках мужиков, как ватное чучело. Мат стоял чудовищный.
   - К столу его, рядышком с мастером, - скомандовал Андрей.
   Пока Федьку волокли к столу, пару раз ему досталось в ухо, и судя по дерганью тела, кто-то сзади непрерывно пинал кладовщика ногой в зад. Усадив Гарика рядом с мастером, один из артельщиков и Ивановичу с душой заехал по затылку.
   - Тихо, тихо! - подняв руку, начал успокаивать всех Андрей.
   За эти десять минут Лейтенант стал в бригаде персоной номер один.
   - Не надо их бить, сначала надо все выяснить. За что они "рассчитали" первую бригаду и что готовили нам. Ну, говорите!
   Сначала мастер и Федька молчали. Гарик все пытался скривить разбитый рот в презрительной усмешке, но это ему плохо удавалось. В его глазах застыл страх перед разъяренными мужиками, да и кровь, капающая из носа, плохо способствовала браваде. Ему брезгливо кинули тряпку, ту самую, что укрывала лицо Рыжего, и Гарик медленно вытер с лица кровь. Через несколько долгих минут заговорил Чапай.
   - Не поделили они что-то по пьянке. Принялись всей толпой бить Куцего и Витьку, кладовщика. Тот прорвался в оружейку, ну и со злости положил всех...
   - Ну, хорошо, допустим. А что же начальство? Тот же Мациевич?
   - Да ему-то что? Ему лишь бы до сентября дотянуть, у него уже виза в Израиль в кармане лежит. Вот он и покрыл все. За такое ведь не загранка светит, а срок, и большой.
   - Откуда в артели автоматы? - продолжал допрашивать Андрей.
   - Для охраны золота, - тусклым голосом ответил мастер.
   - Врешь, - сразу определил Андрей. - Автоматов так просто тебе никто не даст. Тем более гранат.
   Иванович замолчал, и уже никакие угрозы не могли заставить его говорить. Кто-то сзади пару раз его стукнули по шее, но Андрей сразу пресек самосуд.
   - Ладно, хватит, - наконец произнес Лейтенант. - Завтра с утра вызовем милицию, прокурора. Там они все скажут. Давайте спать.
   Обоих арестованных заперли в кладовой, предварительно освободив ее от золота и оружия. На всякий случай мы с Андреем разместились рядом, на местах наших пленников. Среди ночи те попытались отжать дверь, но замок и десятимиллиметровая сталь оказались им не по зубам. Андрей для острастки прикрикнул на "сладкую парочку", и те оставили попытки освободиться, но зато до самого утра они о чем-то отчаянно спорили. Странно, за день я жутко устал, но уснуть долго не мог. Мешали даже эти приглушенные голоса. Забылся я лишь перед рассветом.
   Спать долго мне не пришлось. Словно что-то подкинуло меня с кровати, даже пот прошиб.
   - Ты что? - удивился Андрей.
   Я напряг память и вспомнил.
   - Фу ты, черт! Рыжий приснился. Будто сидит за столом вместе с нами, со всей бригадой и говорит мне: "А ты, салажонок, постоишь. Видишь, тебе тут места нет". Черт-те что!
   - Плохой сон, - решил Андрей.
   Лейтенант сидел за столом перед рацией, внимательно изучая все надписи под тумблерами и переключателями.
   - Потрясающая рухлядь! На нем, наверное, еще дедушка Попов с Маркони переговаривался. Ну, что же, попробуем.
   Как он освоил реликтовый агрегат, я уже не видел. Пришел Олег и попросил меня помочь ему приготовить завтрак. О результатах переговоров с конторой Андрей рассказал нам уже во время завтрака.
   - Я сказал, что в бригаде ЧП, потребовал, чтобы они привезли с собой прокурора и милицию. Мациевича в конторе не было, говорил какой-то попка: "Я не знаю, я доложу". Но в конце концов пообещали прислать вертолет часам к двум дня.
   По рабочим местам народ расходился неохотно. Если бы не авторитет Андрея, убедившего артельщиков, что в любом случае они работают на себя, и только на себя, они бы не двинулись с места.
   После ухода мужиков мы с Андреем вывели пленников на свежий воздух. Но перед этим Лейтенант привел в порядок оружие. Один из пистолетов он дал мне, а сам вооружился автоматом. Когда открыли дверь, Федька вышел на свет Божий с нахальной улыбкой на разбитой морде. Чувствовалось, что он оклемался за ночь, и главное, понял что ему уже не грозил самосуд. Ну, а тюрьма для него - дом родной.
   - Начальник, парашу надо в камере ставить. А то бугор вон не стерпел.
   Из кладовой в самом деле заметно несло мочой. Мастер выглядел гораздо хуже своего подельника, он смотрелся мрачным и подавленным. Сводив обоих по нужде и накормив, мы попробовали еще раз разговорить наше "бригадное начальство", но это ни к чему не привело.
   - Ну, как хотите, - решил в конце концов Андрей. - Сидите, нюхайте свое добро.
   И он опять запер мастера и Федьку в кладовке.
   В третьем часу в небе раздался долгожданный стрекот винтов. Вертолет мягко опустился на свое обычное место, метрах в сорока от столовой. Пока останавливались винты, артельщики, побросав работу, собрались для "торжественной встречи". Впереди всех стоял Андрей, автомат он повесил на правое плечо и в любой момент был готов пустить его в ход.
   Первым появился Мациевич. Его появление народ встретил гулом недовольства. Бухгалтер явно нервничал. За ним на землю спустился высокий седовласый человек в черном плаще и с "дипломатом" в руке. Вслед за ним спрыгнул розовощекий парень с автоматом. Его лицо показалось мне знакомым. Напрягшись, я вспомнил его. Он прилетал уже два раза за золотом. Последними винтокрылую машину покинули вертолетчики.
   - Что случилось? Что за срочность и почему, черт возьми, такая таинственность?! - с ходу, не здороваясь, начал качать права Мациевич.
   - Мы просили привезти сюда прокурора и милицию. Говорить мы будем только при них, - резко ответил Андрей, тряхнув автоматом. Я стоял сбоку и видел все как бы со стороны. Трудно было позавидовать сейчас Мациевичу. Полтора десятка пар глаз смотрели на него с неприкрытой враждебностью. Он как-то смешался, явно не зная, что сказать. Но его спутник в черном плаще решительно отодвинул букхалтера в сторону и вышел вперед.
   - Я районный прокурор. Моя фамилия Румянцев, - сказал он, вытащил из кармана красные корочки и подал их Андрею.
   Тщательно изучив его удостоверение, Лейтенант кивнул.
   - Хорошо, тогда пойдемте, я покажу вам все, так сказать, наглядно, чтобы легче было понять...
   И он повел гостей в подсобный блок, где лежало тело Рыжего. Вертолетчики смотрели на всю эту сцену с любопытством, но за толпой не пошли, а направились прямиком к столовой. Зато розовощекий охранник просто умирал от любопытства. Он с досадой оглянулся по сторонам, затем заглянул в вертолет.
   - Слушай, ты никуда не пойдешь? - сказал он кому-то. - Ну тогда посиди тут, я посмотрю, что там у них случилось.
   И парень рысцой кинулся догонять процессию. Вернулись все наши гости примерно через полчаса. За это время мы успели накормить вертолетчиков и рассказать им о случившемся. Первым появился толстяк охранник. Мы предложили ему обед, но он отказался и поспешил в самолет. Мне показалось, что его румянец несколько полинял.
   "Наверное, тоже не переносит покойников", - с сочувствием подумал я.
   Остальные подошли прямо к столу, но уселся один прокурор да чуть погодя присел Мациевич. Похоже было, что его не держали ноги.
   - Пообедаете? - гостеприимно предложил Олег.
   Мациевич промолчал, а прокурор отказался.
   - Спасибо, нет. Дайте только немного кипяченой воды.
   Пока Чигра бегал за водой, прокурор достал из кармана пеструю упаковку импортных таблеток. День выдался жаркий, и прокурор, приняв лекарство, снял свой "траурный" плащ. Мне бросилось в глаза, что его костюм выглядел так, словно он поменялся им с каким-то здоровяком. И в плечах, и по ширине пиджак висел на нем как на вешалке. Лицо Румянцева совсем не соответствовало его фамилии: старое, отечное, с мешками и темными тенями под глазами, с проглядывающей нездоровой желтизной. Тяжело вздохнув, он вытер с лица пот грязным носовым платком и сказал:
   - Ну, что ж, общая картина ясна, - он вытащил из "дипломата" большой лист бумаги и протянул Андрею. - Пишите, молодой человек, только покороче...
   Пока Андрей писал, прокурор, поморщившись, закурил.
   - Что-то мне сегодня не очень хорошо. Отвык от вертолетов, а лет пять назад мотался целыми днями по району. Здесь только вертолетом и можно добраться до некоторых мест. Район больше Дании и Бельгии вместе взятых. Дорог практически нет, только железка на юге.
   - А вы давно здесь работаете? - осторожно спросил Чигра.
   - Да уж десять лет. А так я коренной москвич.
   - Что вы говорите? - восхитился повар. - Я тоже. Вы где родились?
   - На Плющихе.
   - А я на Сретенке.
   - Ну как же!
   Они наперебой принялись вспоминать какие-то знакомые обоим места, перечислять изменения, произошедшие с первопрестольной за последние годы. Оказалось, что Румянцев лет пять как не был на родине, да и то последний раз оказался там по служебной надобности буквально на два дня. Прокурор оживился и даже с некоторым сожалением принял из рук Андрея бумагу, быстро прочитал ее и удовлетворенно кивнул:
   - Толково. Чувствуется армейский стиль.
   Он положил рапорт Андрея в "дипломат", побарабанил по крышке пальцами и после некоторого раздумья сказал:
   - Сейчас сделаем так. Возьмем вашего покойника, оружие, вас, - его палец указал на Андрея, - и слетаем на место происшествия. Потом привезем вас обратно, а завтра вернемся уже с милицией. Да, и заберем этих ваших орлов. Где они у вас?
   - Сейчас приведем.
   Пока Андрей ходил за Федькой и Чапаем, Мациевич дал авиаторам команду запускать двигатели. Те не торопясь прошли к вертолету, около самого трапа еще потоптались, докуривая. Андрей привел наше бригадное начальство, сам задержался с прокурором, что-то выясняя у него. Потапов, увешанный оружием, повел обоих к вертолету. Мациевич шел следом, торопясь покинуть это недружелюбное место. Толпа артельщиков качнулась вслед за ними, но остановилась, не доходя метров десять до вертолета. Зачем я отошел от стола к железной печке, я и сейчас не могу понять. На кой черт мне нужно было нести кружку с водой, недопитую прокурором? Но оттуда, с боку, я видел все как на ладони. Пилот уже надел наушники и щелкал тумблерами, готовясь запустить двигатель. Потапов вел Федьку и Чапая к вертолету. И тут в чреве вертолета раздался громкий хлопок. Никто и не понял сначала, что это выстрел, я заметил только, как оба вертолетчика удивленно повернулись назад. Федька, подавшись в салон, уже исчез внутри, Иванович встал только на одну ступеньку и вдруг плашмя кинулся на землю, а из черного чрева вертолета полыхнуло неистовое пламя и раздался грохот выстрелов.
   Яростная струя огня опрокинула могучего Потапова, Мациевич успел что-то крикнуть, прежде чем его тело задергалось под пулями. Все остальное происходило как в замедленной съемке. Странно, что я даже не слышал грохота выстрелов, но зато видел всю картину одновременно, непостижимым образом успевая видеть целиком панораму происходящего.
   Невидимый стрелок перенес огонь на толпу. Артельщики стояли плотно и каждая пуля поражала человека, а порой и не одного. Я видел, как падали люди, их раскрытые в крике, которого я не слышал, рты, гримасы боли и недоумения. Первые еще падали, те, что стояли в середине, поняли, что происходит, но пули уже кромсали их тела, и лишь те, кто стоял слева, делали попытки уйти из-под обстрела, убежать.
   Среди них своей неподвижностью выделялась фигура прокурора, успевшего надеть свой черный плащ. Он не сделал и шага в сторону, так и стоял, выпрямившись во весь свой немалый рост, пока веер пуль не стеганул его по груди. Мне показалось, что на фигуре прокурора стрелявший задержался чуть дольше. Это позволило стоявшему рядом с ним Андрею пробежать несколько метров, прежде чем прерывистая струя огня понеслась за ним, по пути срубив еще несколько артельщиков. Очередь почти догнала Лейтенанта, пули свистели совсем рядом, но тут автомат неожиданно захлебнулся. Пауза оказалась ничтожно короткой, похоже, стрелок даже не перезарядил автомат, а просто схватил другой и продолжил свое кровавое дело. Но этой секунды Андрею хватило, чтобы укрыться за громоздким корпусом вездехода. Пули прошили дверцу машины, ровной строчкой прошлись по брезенту. Вдруг из месива лежащих людей кто-то поднялся и, пошатываясь, пошел прочь. Я до сих пор не знаю, кто это был, кровь заливала его лицо, вряд ли он понимал, что делает, и автоматная очередь, оставив Андрея, понеслась за несчастным... Через секунду спина раненого была прошита свинцом. Он упал. Тут стрелявший, наконец, увидел меня.
   Я давно мог скрыться, убежать, но вместо того стоял столбом на самом виду, и лишь когда увидел крестообразное пламя на конце дула, пригнулся и в том же замедленно-плавном темпе прыгнул под прикрытие железного чрева печи. Когда я очутился на земле, ко мне снова вернулось реальное ощущение времени и действия. В обычном времени эта бойня заняла секунд, может быть, двадцать-тридцать. Выстрелы, до этого доносящийся как бы сквозь вату, теперь гулким грохотом отдавался в железном брюхе печи. Каждый раз после того как смолкал автомат какое-то животное чувство любопытства заставляло меня снова и снова выглядывать из-за своего ненадежного убежища. И каждый раз в ответ я слышал железный голос "калашникова". В третий раз я это сделал уже вполне осознанно. Я увидел то, чего не видел стрелок, - со стороны вездехода появился Андрей, пригнувшись, он пробежал метра три, потом упал на землю и пополз, стараясь оставаться в мертвой зоне, невидимой из вертолета. Я не понял, зачем он это делает, и опять выглянул из-за своей пуленепробиваемой печки, вызвав новый шквал огня. А Лейтенант тем временем прополз еще метра два, затем приподнялся и швырнул в сторону вертолета что-то круглое.
   "Лимонка" - сразу понял я. В ту же секунду в салоне полыхнуло пламя взрыва, вертолет как-то даже чуть подпрыгнул и мгновенно превратился в большой огненный шар. От взрыва у меня заложило уши, я тряхнул головой. Рев сгорающего вертолета перекрывал все другие звуки. Я и не подозревал, что это винтокрылое чудовище может гореть столь яростно и быстро. Очевидно, осколки пробили баки с горючим, топливо вылилось на землю, и вскоре уже вся поляна превратилась в погребальный костер. Я видел, как горевший пилот, выбив лобовое стекло, попытался выпрыгнуть наружу, но, зацепился за что-то и повис вниз головой. Несколько секунд он, отчаянно извиваясь, пытался освободиться, но разлившееся горючее подползло снизу, полыхнув пламенем, и он замер, бессильно уронив горящие руки.
   Другому человеку повезло больше. Я тогда не понял, кто это, только увидел, как от огромного костра отделилась огненная фигура и, с жутким криком пробежав метров двадцать, живым факелом прыгнула с обрыва в реку.
   Я находился метрах в тридцати от пожара, но и здесь пламя невыносимо жгло кожу. Первым моим желанием было бежать как можно дальше. Но тут я вспомнил об Андрее. И, прикрывая лицо рукой, я побежал вперед, туда, где в последний раз видел Лейтенанта. Языки огня быстро расползались по поляне, запахло паленой щетиной, неприкрытую кожу лица и рук обжигало нестерпимо.
   Наконец я увидел Андрея. Шатаясь, он поднялся, неуверенно сделал несколько шагов от огня, споткнулся о чьи-то ноги и упал. Пробираясь по трупам, я с трудом добрался до него, помог подняться и, поддерживая, потащил подальше от огня.
   Так мы добрались до самого обрыва. Только здесь я заметил что лейтенант несет в правой руке дипломат прокурора. Тут Андрей остановился и оглянулся назад. Пламя уже пожирало трупы Потапова и Мациевича, подбираясь к телам остальных артельщиков.
   Вертолет горел с ослепительным беловатым свечением... Вот в нем что-то взорвалось, и во все стороны полетели горящие обломки металла. Что-то похожее на кусок лопасти пролетело совсем рядом. Тугая волна взрыва столкнула нас вниз, и мы покатились к реке.
   Вставать не было ни сил, ни желания, но приподнявшись, Лейтенант потянул меня за рукав.
   - Пошли, Юра, надо вытащить их оттуда, может, кто еще жив! - прокричал Андрей.
   Я удивился, что он кричит, но Лейтенант повернулся лицом к горящему вертолету, и я увидел, что из правого уха у него течет кровь. С трудом встав, я начал карабкаться вверх.
   Поднявшись, мы неожиданно увидели живого человека. Он не был даже ранен. Я знал, что его зовут Павел, работал он на погрузчике и отличался, пожалуй, только своим незлобивым и спокойным характером. Лицо его сейчас было белее мела.
   - Что случилось?! - спросил он. - Я отошел в сортир, а тут выстрелы, взрывы! Что произошло?!
   - Потом! - махнув рукой, опять прокричал Андрей. - Надо вытаскивать людей.
   И уже втроем мы пошли вперед, навстречу пламени. Вертолет горел удивительно быстро, огонь практически уже слизал обшивку, и только каркас еще сохранял его очертания. Внутри временами гремели выстрелы, очевидно, рвался боезапас автоматов.
   Первым, на кого мы наткнулись, оказался Олег Чигра. Он лежал на спине, черные глаза были открыты, а на лице застыла гримаса удивления. Рядом с ним клубочком свернулся "счетовод" Плаксин. Следующим оказался один из механиков, его все почему-то звали Сватом. Он дышал, глаза были открыты, но вместо груди было кровавое месиво. Мы с Павлом оттащили его в сторону, подальше от огня, а Андрей пошел дальше, выискивая среди трупов раненых.
   Вскоре он кого-то нашел, махнул нам рукой. Чтобы пройти к нему, нам в буквальном смысле слова пришлось идти по телам, настолько густо лежали трупы. Переплетение рук, ног, лужи крови... просто море крови. Постепенно затихал
   гул пламени, и сильнее слышались стоны раненых. Мне на секунду даже показалось, что стонут буквально все.
   Оказалось Андрей увидел Долмачева, главного среди механиков. Он как раз не стонал, был в сознании, смотрел на нас глазами, полными боли, но не говорил ни слова, только зажимал рану чуть ниже сердца. Мы отнесли его на берег, уложили рядом с уже мертвым Сватом и вернулись обратно.
   Тот кошмар, в котором я жил следующие два часа, слился для меня в какое-то пиршество смерти. Мы как заводные перетаскивали раненых, Андрей притащил из аптечки бинты, пытаясь их перевязывать, но повязки мгновенно пропитывались кровью. Больше всех кричал Сенюхин, мой коллега по проходнушке. Две пули попали ему в живот, он согнулся крючком и истошно орал тонким, визгливым голосом. Почему-то это больше всего действовало на нервы, и когда Сенюхин,
   наконец, потерял сознание, я вздохнул с некоторым облегчением.
   Мужественней всех держался Долмачев. Только раз он попросил меня:
   - Воды.
   Умер он так же тихо и незаметно.
   Мы втроем пытались перевязать очнувшегося Сенюхина, когда я случайно подняв глаза и вздрогнул. От реки карабкался вверх абсолютно голый и черный, как сажа, человек. На черепе не было ни волос, ни бровей, ни ресниц, только неестественно белели белки глаз. Андрей, заметив, что я смотрю куда-то за его спину, оглянулся и, увидев эту жуткую картину, выругался:
   - Ах ты черт, совсем про него забыл! Павел, помоги!
   Тот побежал навстречу обгоревшему и буквально поймал его на руки человек потерял сознание.
   - Как же он жутко обгорел, - заметил Андрей, разглядывая нового пациента. - Непонятно, каким чудом он еще жив, да и сюда сумел забраться... Не пойму, кто это.
   Вскоре незнакомец открыл глаза.
   - Пить, - прохрипел он. Я напоил его из той же кружки, из которой поил Долмачева. Андрей склонился над ним и спросил:
   - Ты кто?
   - Не узнаешь? - чуть слышно ответил тот, потом какое-то подобие усмешки промелькнуло по его черному лицу. - Начальство надо узнавать... в любой... ситуации.
   - Иванович!? - первым догадался Андрей.
   - Андрей, срочно вызови базу, вертолет, - попросил мастер.
   - Хорошо, - Лейтенант побежал в вагончик.
   Через минуту он вернулся.
   - Кто-то раскурочил передатчик, - растерянно сообщил он. - Главное когда успели-то?
   - Наверняка это хитрый еврей, - подал голос Чапай.
   - Мациевич? - удивился Андрей.
   - Больше некому...
   Прикрыв глаза, я вспомнил, как все происходило, и подтвердил версию мастера.
   - Да, он последним выходил из конторы.
   - Ну, значит, мне хана, - пришел к выводу Иванович и повернулся ко мне. - Юр, там в конторе небольшой такой ящик с замком, у меня под кроватью... Принеси...
   Я выполнил его просьбу. Ящик оказался небольшим, со стандартную посылку.
   - Андрей, ключи мои у тебя? Да, вот этот, открой, - чувствовалось, что Ивановичу становилось все хуже, он уже постанывал сквозь зубы.
   Внутри ящика оказался разный житейский хлам: письма, документы, какие-то фотографии.
   - Под бумагами пошарь, там должны быть...
   Под пачкой писем оказалась упаковка ампул.
   - Омнопон, - прочитал я название лекарства.
   - От Федьки прятал, - пояснил Иванович, наблюдая, как Андрей набирает в шприц наркотик. - Он любитель до всякого кайфа...
   Укол подействовал сразу, мастер как-то обмяк, прикрыв жуткие белесые глаза. Тут некстати заорал пришедший в себя Сенюхин, но дойдя до самой высокой ноты, вдруг захлебнулся, несколько секунд бился в мучительных судорогах и наконец затих навсегда.
   - Кто это? - спросил Иванович, поворачивая к покойнику лицо.
   - Сенюхин, - ответил я.
   - Ну, вот видишь, Юрка, когда он только отошел а ты тогда его приговорил...
   Я сначала не понял его, потом до меня дошло. Ведь это Чапай вспомнил тот случай, когда порвавшийся шланг ударил Сенюхина по голове! И он еще мог шутить! Это поразило и Андрея. Он отвел меня в сторону и сказал:
   - У него кое где даже кожа запеклась, еле проколол, а он еще шутит. Здоровое у мужика сердце, другой бы давно коньки отбросил. Принеси матрац, переложим его с земли. Да захвати хоть простыню, что ли, прикрыть сверху.
   Когда мы переложили его на матрац, мастер на секунду пришел в себя, коротко простонал и сказал:
   - Спасибо, мужики.
   Из глаз его выкатилась слеза и скатилась вниз, оставив на щеке тонкий мокрый след.
   - Я попробую починить рацию, - тяжело вздохнув, проговорил Андрей, - а вы перенесите всех... В хозблок, к Рыжему.
   Мы управились лишь к вечеру, и то лишь с теми, кто лежал на поляне. К почерневшим головешкам, в которых лишь угадывались контуры людей, мы с Павлом даже подойти не решились. Это была самая тяжелая работа в моей жизни. Мы присели отдохнуть на крыльце хозблока, когда из вагончика мастеров донесся знакомый треск атмосферных помех и мы услышали усталый голос авиадиспетчера.
   - Борт сто тридцать шесть, отвечайте, почему молчите...
   Андрей сменил волну.
   - Мациевич, вторая бригада, почему молчите? Ответьте базе, - твердил уже другой голос.
   Когда Андрей появился на крыльце, Павел с надеждой спросил:
   - Наладил?
   - Нет. Только прием. Передатчику хана.
   Иванович слышал наш разговор. Подойдя к нему, Лейтенант спросил:
   - Ну, теперь-то ты расскажешь нам, как все было на самом деле?
   - Да чего уж теперь скрывать... Одной ногой уже там...
   АФЕРА
   Иванович попросил, чтобы ему приподняли голову. Говорил мастер с трудом. Обгоревшие губы потрескались, и сквозь черноту кожи чуть сочилась кровь и виднелось розовое мясо.
   - Все это задумал какой-то башковитый мужик в Москве. Деньги сейчас ничто, а золото есть золото, оно, как известно, не ржавеет. Разрешение мы получили как раз через него, эту, как ее,... лицензию. Все задумывалось просто: золото артель добывает, но государству не сдает. Как раз Селиванов заболел, к руководству подтолкнули Мациевича. А у него действительно вызов в Израиль пришел, там его уже ждали жена и дочь... Но его прижали, сказали: "Если хочешь увидеть землю обетованную, то откупайся золотом".
   - А с нами как? - перебил его Андрей.
   - Да что вас... Вас должны были здесь оставить. Прилетел бы вертолет, забрал меня, золото, вроде как на совещание. Ну, а вас бы еще рекультивацией заниматься оставили.
   - А потом?
   - А что потом... Продуктов полно, до зимы бы перекантовались, а там по зимнику выбрались к людям. Только не было бы ни золота, ни начальства, от них даже запаха бы не осталось. Специально таких подбирали, чтобы родня раньше времени шум не подняла.
   Мы с Андреем переглянулись. Стала понятна вся эта история с анкетами.
   - А как же все остальные? Неужели в артеле все повязаны? А как милиция? Все-таки шестьдесят человек в тайгу завезли, неужели никто бы не хватился? разгорячился Андрей.
   Иванович снова скривил губы в подобии улыбки.
   - Чудак ты, Андрей. Ну завезли в одном месте, вывезли в другом. Мациевич был мастак по таким делам. Недаром за пять лет целое состояние огреб, бумажки перебирая. Ну, а кто слишком глубоко нос совал, тех укорачивали. Селиванова,
   похоже, убрали, главмеха, еще парочку стариков из конторы. Ну, этим Бурый занимался и его головорезы.
   - Кто это, Бурый? - снова спросил Андрей.