Сартинов Евгений. Золото на крови

   - Нет, не надену! Ты что?!
   - Надевай, говорю! - рявкнул на меня Лейтенант. - Ты что, хочешь в своих резинках по тайге топать? Это самоубийство!
   Я посмотрел на свои тяжелые, литые резиновые сапоги, которые в бригаде недаром звали "говнодавами". Весили они каждый килограмма по два, не меньше, хлябали на ноге, так как были размера на два больше, и я прекрасно понимал, что не пройду в них по тайге пятьсот километров. Сжав зубы, я переобулся. Ботинки оказались удобными, но какими-то ледяными, словно в них навек поселился холод мертвеца.
   - Что, жмут, что ли? - удивился Лейтенант, глядя на мою сморщенную физиономию.
   - Да нет, все нормально, как раз по ноге. Угадал...
   - Э, милый, - рассмеялся Андрей. - Знаешь, сколько через мои руки новобранцев прошло? А они ведь чаще всего и сами не знают, какой у них размер. Так что глаз у меня наметанный.
   Хуже было с обувью у Павла. Такой же сорок четвертый размер ноги был только у Потапова, но тот сгорел вместе со своими сапогами. Под кроватью у Петровича Андрей разыскал парадные сапоги мастера новенькие, кирзовые, но на размер меньше.
   - Не-е, - отмахнулся от него Павел. - Я в своих буцалах пойду, я привычен.
   Стараясь запастись как можно большим количеством белья и особенно носков, Лейтенант устроил грандиозный шмон по чемоданам артельщиков. Вещи находи лись порой самые разнообразные и забавные. У Цибули нашлась новенькая колода порнографических карт, а у кого-то из механиков - полный парадный костюм, включая галстук и шляпу.
   Мы переоделись во все чистое, натянули две пары носков, погрузили на вездеход все наше имущество и были готовы к походу. Оглядевшись по сторонам, Андрей еще раз просмотрел свой список и заявил:
   - Ну, вроде все. Присядем на дорожку.
   Посидеть нам толком не пришлось. Из вагончика конторы донесся хлопок выстрела. За суетой мы совсем забыли про Чапая, и все трое вздрогнули от неожиданности. Андрей поспешно поднялся, зашел в вагончик, и скоро вернулся с пистолетом в руках.
   - Ну, что? Какое у нас сегодня число? - спросил он.
   - Девятнадцатое августа, - припомнил я.
   - Девятнадцатого августа тысяча девятьсот девяносто первого года мы тронулись в путь. Время десять часов тридцать минут, - торжественно провозгласил Лейтенант и махнул рукой в сторону вездехода.
   Андрей и Павел залезли в кабину, я устроился в кузове, еле высвободив место среди барахла. Взревел дизель, машина, дернувшись, скатилась с обрыва. Вырвавшись на пологую речную галечную косу, вездеход взял курс на Запад.
   НА РЫЧАГАХ
   Соглашаясь с планом Андрея, я был уверен, что пешком мы пройдем лишь треть пути. Если бы я знал, что ожидает меня на самом деле!
   Катуга была в общем-то речкой мелководной, и вначале нам удавалось идти по самому ее руслу, используя отмели и мелководье. Ничего этого я, конечно, не видел, маленькие окошечки в брезентовом тенте позволяли видеть лишь небо и качающиеся в такт езды кроны деревьев. То, что друзья мои были классными водителями, я знал давно, но сейчас убедился в этом еще раз. Машина то вставала на дыбы, то заваливалась набок, порой по шуму воды я догадывался, что мы движемся в воде по самую кабину. Время от времени они менялись местами, в самых ответственных местах останавливались, и один из них шел вперед измерять глубину. Часа через два Андрей придумал более действенный способ. Открыв верхний люк он уселся на кабину и уже оттуда корректировал движение вездехода.
   Но они-то хоть видели дорогу и знали, что сейчас будет яма или, наоборот, бугор. Я же казался сам себе камушком в детской погремушке. Набрав побольше мягких вещей: одеяла, полиэтилен, две фуфайки, - я сначала устроился вполне комфортно. Но уже через пять минут сильный толчок подбросил меня до самого потолка, причем головой я угодил в железную дугу, поверх которой был натянут тент. Потерев ушибленный лоб, я уперся ногами в скамейки, надеясь, что это как-то защитит меня, но тут вездеход завалился вперед, и все неприкрепленное имущество с кормы покатилось на меня, причем чайник очень сильно стукнул меня железным боком по уху. Я еще зажимал ухо, когда наш железный конь вздыбился,
   одолевая какой-то бугор, и все, включая взбесившийся чайник, покатилось на свое место. От чайника я сумел отбиться, а вот шальная банка с тушенкой угодила мне по коленке, заставив взвыть от боли.
   До самого вечера я боролся с озверевший посудой, ловя и засовывая ее в свободный мешок. На теле не осталось живого места... На очередном бугре угрожающе наклонилась в мою сторону бочка с соляркой. Я лежал как раз под ней и успел
   только открыть рот и вытянуть вперед руки. На мое счастье водитель газанул, и резкий рывок машины поставил бочку на место, качнув ее напоследок еще несколько раз.
   Так что когда вездеход выбрался на ровное место и остановился, я как раз отползал подальше от своей пузатой железной соседки.
   - Баста. Хватит на сегодня, - с радостью услышал я голос Андрея.
   После целого дня адской тряски снова идти по земле оказалось как-то трудновато. Слегка пошатываясь я отправился к ближайшему поваленному дереву.
   - Ну, Юрок, у тебя и видок, словно с чертями дрался, - рассмеялся Андрей.
   - Тебе смешно! - обиделся я. - А я чуть не погиб тут!
   Засучив штанину, я показал синяк на коленке, продемонстрировал шишку на лбу и прикушенный язык. К концу моего рассказа о борьбе с непокорными вещами оба моих попутчика рыдали от смеха, причем если Павел вел себя более или менее прилично, то человек, которого я считал другом, просто катался от хохота по земле. Но, как это не раз уже бывало, я не смог долго таить обиду и вскоре смеялся наравне со всеми.
   - Ой, Юрик, насмешил, - проговорил Андрей, вытирая слезы. - Обидели бедного мальчика нехорошие чайники и бочки. Сейчас я с ними разберусь. Котелок и чайник будем пытать огнем, а бочку я отлуплю.
   Лейтенант действительно залез в кузов и стал отбирать вещи, нужные нам для ночлега. Спрыгнув с вездехода, он издали показал мне банку тушенки и торжественно прокричал:
   - А эту сволочь мы сейчас просто-напросто съедим.
   Засмеявшись, я побежал к уже разведенному костру и занялся приготовлением жратвы. В меню были все те же тушенка, пшенка и чай. Ночевать решили не в душном кузове машины, пропахшем соляркой, а под открытым небом. Чего не нашлось в запасах артельщиков, так это палатки.
   Подстелив парочку тощих байковых одеял и накинув сверху еще по одному на каждого, мы упаковались в накомарники и попытались заснуть. Павел захрапел тут же, через несколько минут заснул и Андрей, а я только попусту ворочался с боку на бок, таращась на угольную черноту ночи с невероятным количеством ярких таежных звезд и вслушиваясь в нескончаемый шум реки.
   - Ты чего ворочаешься, словно блоха на сковородке? - недовольно спросил проснувшийся Андрей. - Спи!
   - Слушай, а на нас тут никто не нападет? Медведи там, волки?..
   - Да нет, ты что. Костер, дым, запах человека, машина воняет на километр... Спи ты, нашел тоже проблему!
   Но тут в тайге что-то противно проскрипело, а немного погодя совсем уж над ухом кто-то заохал и захохотал. Я вздрогнул.
   - Да не бойся ты, это филин, - засмеялся Андрей.
   - А ты откуда знаешь? - не поверил я.
   - Знаю, мужики из артели говорили.
   Словно подслушав его слова, с соседней лесины метнулось вниз что-то темное, резко взмыло вверх около самого костра и, поспешно махая беззвучными крыльями, скрылось в темноте.
   - А вот он и сам, лупоглазый, - обрадовался Андрей. - Спи ты! На тебя все равно ни один зверь не позарится. Мяса нет, одни кости...
   Лейтенант отвернулся и вскоре опять захрапел. Я было тоже задремал, но тут ветер стих, и комары начали свое черное дело. Несмотря на накомарники и одеяло, они все-таки забирались под них и жалили, как всегда, больно и неожиданно.
   Перебивая хрупкий сон, я пытался спрятаться от проклятых насекомых. Чего я только не делал! Получше закутывался в одеяло, кисти засовывал в рукава бушлата, но уже минут через пять снова вздрагивал от очередного укуса нахального крылатого "брата по крови". Мужиков они доставали так же, но немного поворочавшись, они снова начинали храпеть, вызывая у меня жуткую зависть. В конце концов я все-таки ненадолго забылся, но через час был уже на ногах. Руки горели от комариных укусов, но сам я совершенно замерз. Костер давно потух, веяло стылым ветерком. Разворошив угли, я подбросил в костер припасенный с вечера сушняк. В свете разгорающегося пламени я увидел скрюченную от холода фигуру Андрея, но зато детина белорус, развалившись во весь рост, могуче похрапывал, да так, что сетка накомарника, обтянувшая его лицо, аж подпрыгивала. Подивившись его здоровью, я лег и как-то совсем неожиданно провалился в сон.
   Разбудил меня тоненький, но все нарастающий истошный визг, перешедший постепенно в оглушающий рев. "Медведь!" - подумал я, вскакивая и готовясь увидеть нечто страшное. Но первый, кого я увидел, был сонный Андрей, таращивший на меня глаза.
   - Это ты кричал? - спросил он хриплым со сна голосом.
   - Нет, - ответил я, испуганно оглядывая поляну.
   Павла нигде не было видно. "Все, съели", - подумал я, но тут из-за деревьев раздался знакомый голос. Белорусс нещадно мерился, перемежая русские и белорусские матюги. Мы кинулись на звук, пробежали метров десять и увидели Павла, отплясывающего какую-то странную джигу и поспешно сдирающего с себя одежду.
   "Рехнулся мужик!" - подумал я, наблюдая этот стриптиз.
   - Ты что, Павло? - участливо спросил Андрей.
   - Что-что! Горю я, не видите, что ли?! - сквозь мат донеслось до нас.
   Подойдя поближе, мы поняли, в чем дело. Искра, отлетевшая от костра, прожгла сначала его телогрейку, потом свитер, рубаху и, наконец, нательное белье...
   - Сплю, и снится мне будто я в бане. Мне хорошо, тепло... Вдруг кто-то мне горчичник на грудь налепил, - рассказывал Павел, потирая ожог чуть выше правого соска. - А тут еще какой-то мужик выскакивает и на меня с ножом! Я отбиваюсь, а он меня режет! Я заорал и проснулся.
   - Ты не заорал, а завизжал, да так, как не всякая баба не взвизгнет, поддел его Андрей.
   Мы дружно расхохотались.
   - Мужики, хватит ржать, дайте лучше иголку с ниткой, - попросил, продолжая улыбаться, Павел.
   Мы с Андреем переглянулись.
   - Ты... не взял случайно? - с запинкой спросил он меня.
   - Нет, даже в голову не пришло.
   - Черт возьми, и я совсем забыл! - расстроенно воскликнул Лейтенант.
   - Ну это понятно, все таки такая суматоха была, - попробовал было я утешить лейтенанта. Но тот был изрядно раздосадован.
   - Нет, я не должен был этого допустить. Я же отвечал за всю амуницию.
   Павел сменил белье и рубашку, а вот телогрейку пришлось натянуть ту же самую, с дырой на груди размером с блюдце.
   Солнце, еще не показавшись из-за сопок, заливало тайгу каким-то особым призрачным светом. Деревья замерли в безветрии, и звук топора Андрея, со звоном вонзающегося в плотную древесину, многократно умножался эхом, словно отталкиваясь от деревьев, и то приближался к нам, то убегал куда-то вдаль. Но стоило солнцу бросить первый луч из-за голубых сопок, как словно какой-то великан дунул на деревья, и вершины их зашумели, радостно шумя листвой. Сразу прорезались голоса птиц, и вскоре тайга дышала и жила своей обычной, суетной и хлопотливой жизнью. Вот отчаянно запищал какой-то мелкий зверек, погибая в зубах у более крупного хищника. От сложенной в кучу провизии метнулся в кусты бурундук... Этих забавных и наглых зверьков я и раньше видел в окрестностях артельного лагеря. Похоже было, что людей они считали лишь помехой своему воровскому делу, и каждый раз выражали свое недовольство сердитым писком. Впрочем, полосатый ворюга не успел наделать беды, он лишь только начал трудиться над нашим мешком с пшенкой.
   - На дерево надо будет подвесить в следующий раз, - заметил Андрей, притащивший срубленную лесину. Особой нужды в этом не было, сушняка кругом валялось много, но Лейтенант, по всей видимости, хотел размяться.
   Я быстро сварил свое традиционное блюдо. А Павел заварил чай. Это густое вяжущее варево окончательно прогнало остатки сна и согрело нас. Губы мои поневоле начали сворачиваться в трубочки, не помогала даже двойная порция сахара.
   Качество чая оценил и Андрей. Выплевывая чаинки, он скромно заметил:
   - Да, конечно, бодрит, но если так и дальше заваривать, то чая нам хватит только на неделю.
   Павел лишь недоуменно пожал плечами и с наслаждением продолжил чаепитие.
   Этот день оказался еще трудней первого. Катуга неумолимо сужалась, берега поднимались вверх, течение и глубина увеличивались. Все чаще приходилось выводить вездеход наверх и обходить глубокие места, делая большой крюк. К тому же и сопки становились все круче, хотя лес на них заметно поредел.
   На этот раз мне уже не пришлось биться с посудой - я заранее спрятал все вещи в мешки или привязал к скамейкам. Единственной незакрепленной частью в вездеходе остался я сам и очень прилично растряс кишки на этих "сибирских
   горках". Язык, правда, прикусил только раз, больно стукнулся копчиком о скамейку, да дважды боднул невзначай проклятую бочку с соляркой.
   К вечеру мужики уже не подшучивали надо мной, оба еле выползли из кабины.
   - Ну ты зверь, Павло! Я думал, этот склон мы не возьмем, - отвесил Андрей комплимент коллеге.
   - Да. Еще градуса три, и закувыркались бы, - безмятежно отозвался тот.
   Я вспомнил, в каком положении лежал последние пять минут, и невольно с ним согласился. Мало того что я делал что-то вроде стойки на голове для начинающих йогов, но это был еще и самый затяжной приступ моего страха.
   После ужина я плюнул на романтику и решительно полез в кузов вездехода. Там, конечно, попахивало соляркой, но зато брезент хорошо защищал от холода. Уже после полуночи ко мне пробрался и бравый Лейтенант. А вот Павло так и дрых до утра на земле, благо не нашлось желающих подкинуть огнеметных дровишек.
   Третий день нашего путешествия не задался с самого начала. Мы долго провозились на стоянке, чуть не забыли топор. Слава Богу я вовремя вспомнил, и мне же пришлось за ним бежать обратно, а прошли мы уже метров пятьсот. А в двенадцатому часу, когда машина пошла в обход и опять свернула к реке, пробираясь по распадку вдоль небольшого ручья, вездеход вдруг дернулся и остановился. Павел быстро заглушил мотор, а Андрей крикнул мне:
   - Вылезай, приехали!
   Спрыгнув, я еле вытащил ноги из вязкой жижи. Вездеход обеими гусеницами влетел в небольшое болотце.
   - Да, хорошо сели, - оценил положение Андрей. - Юр, пожалуй, ты зря вылез, - обратился он ко мне. - Сходи за топором.
   - Спасибо за доверие, - поблагодарил я, выразительно взгляну на свои заляпанные ботинки и штаны, но покорно побрел обратно к машине.
   - Больше ничего не надо? - спросил я, выглядывая из кузова с топором в руках.
   - Там рядом с бочкой две цепи... Захвати и их, - попросил Павел.
   Со всеми этими железяками я ушел в топь чуть не по пояс.
   - Да кинь ты топор! - посоветовал Андрей, глядя на мои муки.
   Не глядя, я швырнул топор на сушу. Вслед за этим раздался жуткий вой. Подняв глаза, я увидел сидевшего на земле Андрея, энергично растиравшего ушибленное колено.
   - Ты что, совсем офонарел?! - закричал он.
   - Но ты же сам велел его мне кинуть, - напомнил я ему, выбираясь с цепями в руках на твердый берег.
   - Ну не в меня же! Хорошо, что еще обухом попал, а если бы лезвием?!
   Не переставая ворчать лейтенант с Павлом свалили две небольшие березы и разрубили их на пять бревен. Сучья, ветки и четыре бревна мы побросали в топь, а пятое привязали цепью к передним гусеницам. Проделывая все это Андрей с Павлом разве что не ныряли с головой в это болото, от чего я, признаться, испытывал некоторое чувство удовлетворение. По крайней мере теперь мы по части гигиены были на равных.
   Павел, как более опытный, сел на рычаги, двигатель взревел, и вездеход крутанув гусеницу с привязанным бревном буквально выпрыгнул из болотца.
   - Стой! - закричал Андрей. - Хорош!
   Отцепив бревно, мы через пять минут уже плескались в бодрящей воде Катуги. Погода стояла отменная, на небе ни облачка. Вдруг за ближайшими сопками возник неясный гул, очень быстро превратившийся в хорошо знакомый нам звук.
   - А, дьявол! - вскрикнул Андрей. - Юрка, тащи карабин!
   Я успел только вскарабкаться на корпус машины, когда из-за сопки выскочил большой бело-голубой вертолет. Сначала винтокрылая птица проскочила над нами, но, едва скрывшись из вида, тут же вернулась, сделав круг. Они зависли прямо
   над нами, подняв на воде густую рябь. Стоя по колено в воде, Лейтенант не сводил глаз с бокового люка вертолета, напряженно сжимая в руках карабин. Вопреки ожиданиям, люк не открывался, но зато нам прекрасно были видны недоумевающие лица пилотов, одинаково лопоухие от надетых наушников. Летуны жестами спросили нас: не нужна ли помощь? Андрей раздраженно махнул рукой, дескать, улетайте.
   Пилоты переглянулись, помахали нам рукой, и уродливо-пузатое брюхо металлической стрекозы начало удаляться и вскоре скрылось из виду, а через несколько минут смолк и гул винтов, быстро заглушенный бархатом лесистых сопок.
   - Черт, как они не вовремя, - в сердцах высказался Андрей. - Теперь о нас вся галактика будет знать, включая ментов и Бурого.
   - А ты думаешь, это не они? - спросил я.
   - Нет, вертолет шел с севера. Да и если бы это был Бурый, нас бы так просто не отпустили.
   Он взглянул на часы.
   - Интересно, успеют ли они пожаловать сюда сегодня? Сейчас уже четыре. Скорее всего нет. Но в любом случае надо нам отсюда бежать, и как можно дальше.
   Но, как часто это бывает, человек предполагает, а Господь располагает. Не успели мы проехать и пятисот метров от места встречи с вертолетом, как двигатель вездехода взревел, раздался грохот, словно кто-то молотил железным кулаком изнутри, и, прозвенев напоследок мелким звоном, дизель смолк.
   Андрей быстро переглянулся с Павлом.
   - Цилиндры? - спросил Лейтенант.
   - Похоже, - вздохнул белорус. - Горшки оторвало.
   - Не везет так не везет, - покачал головой Андрей, нервными движениями доставая сигареты.
   - Чего это ты так переживаешь? - удивился я. - Дальше по руслу все равно не проедешь. Не сегодня так завтра мы бы его бросили.
   - Да нет, просто я хотел его укрыть в тайге... А теперь эта железяка будет торчать здесь, как чирей на заднице. Ну да ладно, выгружайся. Приехали...
   День клонился к вечеру, и мы решили остановиться прямо тут, на берегу. Пока я готовил наш "фирменный" ужин, мужики разгружали вездеход. Наши припасы составили огромную кучу. И после ужина начался решительный отбор.
   В первую очередь в рюкзаки положили золото, предварительно разложив его в плотные наволочки. Каждому досталось примерно по двенадцать килограммов. Далее пошли пшено, соль, сахар, патроны для карабина, чай, курево. Больше всего
   проблем было с тушенкой. Мы отлично понимали, что от количества банок зависела наша жизнь.
   Достав карту, Андрей начал что-то высчитывать на бумажке, потом вздохнул и отложил ее в сторону.
   - Если исходить из этих расчетов, то надо бросить все и нести одни консервы. Но, кроме этого, надо обязательно взять запасное белье, носки, обувь. В походе обувь самое главное, это я знаю еще по курсантским временам.
   После долгих споров пришли, наконец-то, к компромиссному решению и рассовали по рюкзакам максимум банок, но тут Андрей вспомнил про веревки.
   - Надо взять хотя бы три связки, для плота... Да тут и горы еще впереди.
   Каждый утрамбовывал рюкзак по своему усмотрению, но под присмотром вездесущего лейтенанта. Сам он долго вертел в руках две увесистые "лимонки".
   - Что, их тоже хочешь взять? - спросил я.
   - Да вот не знаю, брать или нет. Люблю оружие, - признался он, затем снова взвесил в руках увесистые "цитрусовые" и отрицательно мотнул головой. - Нет, не возьму.
   Тут его окликнул Павел:
   - Пилу берем?
   - Пилу? - переспросил Андрей, оставил гранаты и подошел к белорусу. После короткого обсуждения пилу все-таки решили не брать. Она могла нам очень пригодиться, но выглядела уж очень длинной и тяжелой.
   - Давай с кузова брезент снимем, вместо палатки пойдет, - предложил Павел.
   Андрей с сомнением посмотрел на вездеход. Тент у него действительно смотрелся как новенький, несмотря даже на ровную строчку аккуратных дырочек от той памятной очереди вдогонку Лейтенанту.
   - Давай сначала утрамбуем рюкзаки, а потом займемся тентом.
   После того, как рюкзаки были окончательно уложены и затянуты, вопрос с тентом отпал сам собой. Для того, чтобы его нести, нам нужен был как минимум еще один человек. Для защиты от дождя Андрей предложил использовать большой кусок полиэтилена.
   - Он и легче, и места меньше занимает.
   - Холодно будет без палатки, - осторожно заметил я.
   - Да ладно, к концу сентября мы уже будем на месте. Что вы, ей-Богу!
   Я вспомнил, как мерз прошлую ночь, но ничего не сказал. Спорить с разошедшимся лейтенантом было бесполезно.
   Эту ночь мы уже все провели в кузове вездехода, наслаждаясь в последний раз скромным комфортом остатков цивилизации.
   СКВОЗЬ ТАЙГУ
   Утром нас ждал сюрприз. За ночь погода резко изменилась. Дул сильный, порывистый ветер, яростно гнавший на юг проносящиеся над самыми сопками черные угрюмые тучи.
   - Сегодня они точно не прилетят, - обрадованно заявил Лейтенант, выпрыгивая из кузова.
   Плотно позавтракав, мы свернули в скатки наши тощие одеяла и пристроили их под клапаны рюкзаков. Павел прицепил на задний карман своего еще котелок, а Андрей чайник.
   - Ну, мужики! Присядем на дорожку, помолчим, и в путь!..
   После этой "минуты молчания" Павел и сказал ту знаменательную фразу, понравившуюся мне своей образностью и монументальностью:
   - Ну что ж, пешкодралом так пешкодралом. Куды ж деваться?
   Еще укладывая рюкзак, я опасался за его вес, заранее жалея свою спину. Но взвалив его на плечи, я понял, что не дойду и до ближайшей сосны!
   - Килограммов пятьдесят будет, - крякнув, сообщил свои впечатления Павел. Андрей промолчал, повесил на шею карабин и первый двинулся вперед, строго на запад. За ним пристроился Павел, ну а сзади поплелся я.
   "Да мы скорей сдохнем с этим грузом, чем дойдем до людей!" - думал я, карабкаясь по склону первой на нашем пути сопки.
   Через десять минут я был мокрый как мышь. Мало того что дорога вела в гору, так еще густая, сочная трава мешала идти. Часто попадались поваленные стволы деревьев, поросшие скользким мхом. Уже на первом я поскользнулся и упал. Подняться смог лишь поэтапно: сначала, извиваясь как ящерица, выполз из лямок рюкзака, а потом уже встал на ноги. Мои спутники, не оглядываясь неторопливо продолжали идти вперед. Смертельно обидевшись за это на них, я, кряхтя, взвалил на плечи рюкзак и поплелся дальше. Маяком мне служило черное днище закопченного котелка на рюкзаке белоруса.
   Там, где тропа проходила между кустов или частой молодой поросли деревьев, приходилось особенно несладко. Казалось, будто чьи-то упрямые руки хватают тебя сзади за рюкзак, не пуская дальше. Мои попутчики уже взобрались на вершину и, перевалив через нее, скрылись из вида.
   Спускаться с сопки мне тоже не понравилось. Проклятая трава была скользкой, а груз за спиной пытался разогнать меня как можно сильней, так что я взопрел еще больше. К тому же здесь, в затишье, на меня накинулся гнус, пришлось надеть накомарник, и сразу возникли проблемы с дыханием. Оказалось, что эта сетка не только задерживает комаров, но и почти не пропускает воздух. Я то поднимал накомарник, жадно вдыхая богатый кислородом таежный воздух, то опускал его, спасаясь от жал этих немилосердных "крылатых собак". Лишь на вершине следующей сопки я откинул накомарник совсем, здесь дул сильный ветер.
   Чуть пониже меня уже ждали мужики. Судя по их распаренным лицам, эта прогулка им так же далась нелегко. Чуть отдышавшись, я спросил:
   - Сколько мы шли?
   - Сорок минут, - ответил Андрей.
   - Всего?! - поразился я. - Господи, я уж думал, прошло как минимум часа три. И ты думаешь, что мы так дотопаем до самого Парижа?
   - Ну, а почему бы и нет? Вон какие орлы. Нам главное до той реки дойти, а там уж с комфортом поплывем.
   Один из "орлов", а именно Павел, поднялся с земли, открыл рюкзак и начал шарить в его недрах.
   - Ты что, Паш? - спросил я.
   - Да давит что-то твердое в спину, зараза. Вроде сам укладывал. А, вот она, сволочь!..
   Вытащив банку тушенки, он переложил ее на другое место. Андрей тем временем отошел с топором в сторону и вскоре вернулся с тремя березовыми палками метра по полтора высотой.
   - Вот вам по посоху, страннички. Как там в сказках-то говорится: "И истоптал он семь пар сапог, и сносил десять посохов, пока дошел до тридевятого государства..."
   - Типун тебе на язык во всю задницу! - взорвался я. - Накаркай еще... десять посохов! Завел черт знает куда да еще и болтает черт знает что!
   - Иван Сусанин, - засмеялся Павел.
   - Хренов, - добавил я, и на этом привал наш закончился.
   Но посох мне действительно помог. Эта простая палка помогала не только идти вверх, но и спускаться вниз. Я уже больше не падал и перешел на какой-то автопилот, не замечал окружающей природы, видя только препятствия перед собой да ориентируясь на черную мишень котелка на рюкзаке Павла.
   Выбор пути был за Андреем. Взобравшись на вершину очередной сопки, он оглядывал в бинокль окрестности, сверялся с компасом и показывал нам направление движения. Несколько раз пришлось обходить грандиозные завалы бурелома; на одну сопку мы подниматься не стали, слишком крутым оказался склон, прошли по распадку в обход. Два раза пришлось переходить вброд небольшие ручьи, ноги, конечно, промокли, но это уже не имело большого значения, при такой работе все сохло буквально на глазах.