Страница:
как будто купаешься в Источнике. Эта "нисходящая сила" на самом деле есть не
что иное, как Сила Духа - Шакти. Духовная сила - это не просто слово. В
конечном итоге нам уже не нужно будет закрывать глаза и уходить в себя,
чтобы почувствовать ее; мы будем ощущать ее присутствие во всякое мгновение
нашей жизни независимо от того, чем мы заняты - едим ли, читаем или
разговариваем; мы станем свидетелями того, как эта сила будет приобретать
все большую интенсивность по мере того, как наше существо будет привыкать к
ней. На самом деле речь идет об огромном количестве энергии, а мы получаем
лишь малую долю ее, ограниченную нашей "емкостью" и восприимчивостью.
Когда ученики говорят о переживании этой нисходящей Силы, они называют
ее "Силой Шри Ауробиндо и Матери". При этом они не имеют в виду, что эта
Шакти есть личная собственность Шри Ауробиндо и Матери - таким образом они
просто выражают тот факт, что у этой силы нет эквивалента ни в одной из
известных йог. И здесь мы подходим к фундаментальному отличию йоги Шри
Ауробиндо (пурна-йога) от других йог. Ведь отличительной чертой традиционных
йогических систем является то, что после определенного периода занятий
практикующие начинают ощущать восходящую (а не нисходящую, как в йоге Шри
Ауробиндо) силу (называемую в Индии кундалини), которая пробуждается -
довольно грубо - у основания позвоночного столба и затем восходит от уровня
к уровню до тех пор, пока не достигает макушки головы, где она
"распускается" в некую светящуюся, излучающую пульсацию, что сопровождается
ощущением необъятности (и часто - потерей сознания, называемой экстазом),
как если бы человек выходил в вечное Потустороннее. Все йогические методы,
которые можно назвать термогенетическими (асаны хатха-йоги, все виды
концентрации раджа-йоги, дыхательные упражнения или пранаяма и т.д.),
направлены на пробуждение этой восходящей силы. Они могут быть опасны и
стать причиной серьезных нарушений - здесь необходимы присутствие и защита
просветленного Учителя. Мы еще вернемся к этой теме. Это различие в
направлении тока - восходящее-нисходящее - объясняется различием целей этих
йог, которое невозможно переоценить. Традиционные йоги и, как мы полагаем,
религиозные учения Запада стремятся, по сути дела, к освобождению сознания:
все существо, охваченное стремлением ввысь, устремляется туда; ищущий
пытается пробиться за пределы видимого и выйти вверх, в Покой или экстаз.
Отсюда как следствие - пробуждение восходящей Силы. Но целью Шри Ауробиндо,
как мы видели, является не только восхождение, но и нисхождение, не только
обрести вечный Покой, но и преобразовать Жизнь и Материю, начав с той
маленькой частички жизни и материи, которую представляем собою мы. Отсюда,
как следствие - пробуждение или, скорее, "отклик" нисходящей Силы.
Переживание нисходящего тока - это переживание преобразующей Силы. Именно
эта сила будет делать за нас йогу - делать автоматически (если мы позволим),
именно она обновит нашу быстро истощающуюся энергию и неуклюжие усилия,
именно эта сила начнет действовать там, где кончаются другие йоги, озаряя
сначала вершину нашего существа, а затем нисходя от уровня к уровню - мягко,
спокойно и неотразимо (она никогда не действует грубо, жестко; сила
удивительным образом отмерена, как будто ею руководит непосредственно
Мудрость Духа), и именно эта сила сделает универсальным все наше существо
вплоть до самых низших слоев. Таков основополагающий опыт интегральной йоги.
Когда устанавливается Покой, эта высшая или Божественная Сила свыше сможет
низойти и работать в нас. Обычно она нисходит сначала в голову и освобождает
внутренние центры разума, затем - в сердечный центр... затем - в область
пупа и другие витальные центры... затем - в крестцовую область и ниже. ...
Она работает одновременно и ради совершенства, и для освобождения; она берет
часть за частью всю нашу природу и работает с ней, отвергая то, что должно
быть отринуто, возвышая то, что должно быть возвышено, создавая то, что
должно быть создано. Она все объединяет, приводит в гармонию, устанавливает
новый ритм в природе10.
С безмолвием разума приходит еще одно изменение, имеющее огромную
важность, однако его трудно заметить, потому что оно растягивается иногда на
несколько лет и признаки его вначале незаметны. Его можно назвать выходом в
новый способ познания и, следовательно, в новый способ жизнедействия.
Мы можем допустить, что безмолвие разума можно сохранять в толпе, во
время прогулки, во время еды, одевания или когда мы отдыхаем, но как это
сделать за работой, на службе, например, или когда мы беседуем с друзьями?
Нам необходимо думать, вспоминать, подыскивать мысли - вызывать самые разные
ментальные процессы. Однако опыт показывает, что это вовсе не является
необходимым - это лишь результат длительной привычки: мы привыкли зависеть
от ума, обращаясь к нему за знанием и обоснованием действия, но это не
больше, чем привычка, которую можно изменить. Йога, в основном, это не
столько способ научиться, сколько способ отучиться от массы неизбежных на
первый взгляд привычек, которые мы унаследовали от нашей животной эволюции.
Когда ищущий прилагает усилия для того, чтобы успокоить свой разум,
например, во время работы, он проходит через несколько стадий. Вначале ему с
трудом удается время от времени вспоминать о своем стремлении и прекращать
на несколько минут работу, чтобы вновь настроиться на нужную волну; затем
все снова поглощается повседневной рутиной. Но по мере того, как ищущий
развивает привычку совершать усилие везде, где бы он ни находился - на
улице, дома, где угодно - интенсивность этого усилия постепенно растет и уже
само усилие может неожиданно притягивать внимание ищущего в любой его
деятельности: он вспоминает все чаще и чаще. Затем постепенно меняется
природа этого воспоминания: вместо волевого вмешательства, которое
необходимо для того, чтобы опять и опять настраиваться на истинный ритм,
ищущий чувствует внутри себя нечто живое, похожее на маленькую приглушенную
вибрацию где-то внутри своего существа. Стоит ему ненадолго погрузиться в
себя, как он вновь обретает вибрацию молчания - в любое время, в течение
секунды. И он открывает, что она - там, всегда там - синеватая глубина
где-то внутри его существа; в любое время он может обновить свои силы и
расслабиться прямо в суете, в самой гуще своих забот - в самом себе несет он
нерушимое пристанище покоя.
Вскоре эта вибрация становится все более ощутимой и продолжительной и
ищущий чувствует некое разделение в своем существе: безмолвную, вибрирующую
глубину где-то внутри и довольно тонкую поверхность, где разворачиваются его
деятельность, мысли, жесты и слова. Он открывает в себе Свидетеля. Теперь он
будет все меньше и меньше позволять захватывать себя этой внешней игре,
которая непрестанно пытается поглотить нас живьем, как осьминог. Открытие
это такое же древнее, как Риг Веда: "Две прекраснокрылые птицы, друзья и
товарищи, сидят на одном дереве и одна ест сладкий плод, а другая глядит на
нее и не ест" (I.164.20). На этой стадии становится легче заменить -
применяя для начала сознательное усилие - старую поверхностную привычку
ментального размышления, воспоминания, планирования и расчетов привычкой
обращаться в безмолвии к этой вибрирующей глубине. На практике этот перехода
длится долго и сопровождается задержками, спадами и продвижениями (на самом
деле, они ощущаются не как неудачи и продвижения, но, скорее, как нечто то
появляющееся, то вновь покрывающееся завесой), а также противодействием
старого механизма, который постоянно стремится вмешаться и вернуть себе
утраченные права, пытаясь убедить нас, что мы не можем без него обойтись;
наша лень может оказать ему поддержку, когда мы находим более удобным для
себя "действовать как обычно". Но, с другой стороны, работе освобождения
оказывают мощную помощь, во-первых, переживание нисходящей Силы, которая
автоматически и неустанно приводит наше жилище в порядок и оказывает
успокоительное давление на мятежный механизм (она как бы схватывает и
замораживает на месте каждую волну мысли), а, во-вторых, накопление тысяч
все более ощутимых маленьких опытов, переживаний, которые дают нам понять,
что мы можем прекрасно обходиться без ума, что на самом деле без него нам
гораздо лучше.
Действительно, постепенно мы открываем, что нет никакой необходимости в
том, чтобы думать. Точность и безошибочность всей нашей работы, которую
выполняет то, что находится за нами или выше нас, возрастают по мере того,
как мы привыкаем обращаться к нему. Нет никакой необходимости запоминать,
потому что точная информация приходит к нам в нужную минуту; нет никакой
необходимости планировать действия, потому что скрытый источник приводит все
в действие помимо нашей воли или нашей мысли об этом, побуждая нас делать
то, что необходимо, с мудростью и предвидением, на которые наш
недальновидный ум абсолютно неспособен. Мы видим также, что чем больше мы
доверяем и подчиняемся этим неожиданным указаниям, этим мгновенным советам,
тем более частыми, ясными, властными и естественными они становятся,
напоминая иногда интуитивный процесс, но с той существенной разницей, что
наша интуиция почти всегда затуманивается и искажается разумом, который на
самом деле находит удовольствие в том, чтобы подражать ей и заставлять нас
принимать свои капризы за откровения, тогда как здесь передача
осуществляется ясно, безмолвно и точно - просто потому, что ум в покое. Мы
все имели опыт "чудесного" разрешения проблем во сне - т. е. именно тогда,
когда останавливается машина мысли. Несомненно, прежде чем установится новый
процесс, будут и заблуждения, и ошибки; ищущий должен быть готов к тому, что
он совершит множество ошибок ради того, чтобы научиться. Он увидит, что на
самом деле ошибки всегда являются результатом вторжения ментального
процесса: каждый раз, когда вмешивается ум, он затемняет все, разделяет и
задерживает. В конце концов, после многих испытаний и поражений, мы поймем
раз и навсегда и увидим своими глазами, что ум - это не орудие познания, а
лишь организатор знания, как заметила Мать, и что знание приходит из другого
источника*. Когда ум спокоен, все - слова, речь, действие - приходит
автоматически, с поразительной точностью и скоростью. Поистине это иной,
более светлый способ существования. Ибо нет ничего доступного уму, чего
нельзя было бы сделать лучше при полной неподвижности ума и в безмолвии,
свободном от мысли11.
До сих пор мы говорили о прогрессе ищущего в терминах "внутреннего", но
прогресс этот проявляет себя и внешне. На самом деле стена, разделяющая
внутреннее и внешнее, становится все более тонкой; это разделение все больше
и больше становится похожим на искусственное соглашение, установленное
по-юношески незрелым умом, поглощенным исключительно лишь самим собой,
видящим только себя. Ищущий чувствует, как эта стена постепенно утоньшается;
он испытывает определенное изменение в конституции своего существа, как
будто он становится более светлым, более прозрачным, как бы более пористым.
Поначалу это изменение дает о себе знать неприятными симптомами, ибо ищущий,
в отличие обыкновенного человека, которого защищает его толстая кожа, уже не
имеет этой защиты: он получает мысли людей, их желания и страсти в их
истинной форме, во всей наготе, такими, как они есть - в виде атак. И здесь
мы должны подчеркнуть, что не только "дурные мысли" или "злая воля" несут в
себе насилие; нет ничего более агрессивного, чем добрые намерения, высокие
чувства, альтруизм - в любом случае это эго, выпячивающее себя под видом
нежности или насилия. Мы цивилизованы только на поверхности. Под нею в нас
продолжает жить каннибал. Поэтому абсолютно необходимо, чтобы ищущий мог
чувствовать и использовать эту Силу, о которой мы говорили - с Нею он может
отправляться куда угодно. И в самом деле, космическая мудрость не допустит,
чтобы такая прозрачность пришла без соответствующей защиты. Затем,
вооруженный "своей" Силой, с успокоенным умом, ищущий постепенно
обнаруживает, что он открыт всем внешним влияниям, ударам, которые он
получает отовсюду, что расстояния - это не преграда: никто не далек, никто
не ушел, все сосуществует и происходит одновременно; он может отчетливо
воспринять мысль друга, находящегося от него за десять тысяч миль, или
чей-то гнев, или страдание брата. Стоит только ищущему настроиться в
безмолвии на какое-то конкретное место или на человека, как он получает
более или менее точное восприятие ситуации, причем это "более или менее"
зависит от его способности сохранять состояние безмолвия. Ибо и здесь ум все
путает и искажает, потому что он полон желаний, страхов, предубеждений и
все, что он воспринимает, немедленно искажается тем или иным желанием,
страхом или предрассудком (существуют и другие причины путаницы и искажений,
которые мы обсудим ниже). Поэтому безмолвный ум, как представляется,
приводит к расширению сознания, которое становится способным обратиться по
желанию к любой точке всеобщей реальности, чтобы получить оттуда необходимое
знание.
В этой безмолвной прозрачности мы вскоре приходим еще к одному
открытию, имеющему исключительное значение для практики. Мы обнаруживаем,
что не только чужие мысли приходят к нам извне, но и наши собственные мысли
приходят извне. Когда мы становимся достаточно прозрачными, мы можем
чувствовать в неподвижном молчании ума небольшие перемещающиеся завихрения,
которые касаются нашей атмосферы подобно маленьким, слабо различимым
вибрациям, притягивающим наше внимание. Когда мы приближаемся к ним, чтобы
"увидеть, что это такое", т. е. если мы позволяем одному из этих завихрений
войти в нас, то внезапно обнаруживаем, что наши мысли чем-то заняты: то, что
мы чувствовали на периферии нашего существа, есть мысль в своей чистой форме
или, скорее, ментальная вибрация, существовавшая перед тем, как незаметно
войти в нас и появиться затем на поверхности нашего существа, приняв личную
форму и давая нам право торжественно заявить: "Это - моя мысль". Именно так
тот, кто умеет хорошо читать мысли, может узнать, что происходит даже в том
человеке, чьего языка он не знает: ибо он улавливает не мысли, а вибрации,
которым затем приписывает соответствующую ментальную форму в себе самом. Но
на самом деле нам не следует особо удивляться, потому что если бы мы были
способны создать своими силами хотя бы одну простую вещь, пусть даже
крошечную мысль, то мы были бы создателями мира! Где то "я" в вас, которая
может создать все это? - спрашивала Мать. Обыкновенный человек не способен
воспринять этот процесс, во-первых, потому, что живет в постоянной суете, а,
во-вторых, потому, что процесс присвоения вибраций срабатывает почти
мгновенно и автоматически. Благодаря своему воспитанию и окружению человек
привыкает выбирать из всеобщего Разума довольно узкий диапазон вибраций,
которые близки ему. Весь остаток своей жизни он будет принимать все ту же
длину волны, воспроизводить все ту же вибрационную тональность, произнося
более или менее высокопарные слова, лишь облачая их, может быть, в новые
формулировки. Снова и снова будет бродить он, совершая круги в своей клетке.
Все, что мы воспринимаем как прогресс - это более или менее обширный
словарный запас, изящество и блеск наших выражений. Но этот прогресс - лишь
иллюзия. Да, мы меняем свои идеи, но смена идей не означает продвижения
вперед. Это вовсе не означает возвыситься до более высокой или интенсивной
вибрационной тональности; это просто новый пируэт все в той же среде. Именно
поэтому Шри Ауробиндо говорил об изменении сознания.
Когда ищущий увидел, что мысли приходят к нему извне и после того, как
он сотни раз повторил этот опыт, он обладает ключом к подлинному господству
над умом. Потому что избавиться от мысли после того, как она вошла и
закрепилась в нас, действительно, сложно, но отринуть ту же мысль, когда мы
видим, как она приходит к нам извне, не составляет труда. Как только мы
овладеваем безмолвием, мы становимся хозяевами ментального мира, потому что
вместо того, чтобы быть вечно прикованными к одной и той же длине волны, мы
теперь можем свободно двигаться по всему диапазону волн, принимая или
отвергая их - как нам угодно. Но давайте послушаем, как Шри Ауробиндо сам
описывает этот опыт, который он впервые пережил вместе с другим йогином,
Бхаскаром Леле, проведшим с ним три дня: Все ментально развитые люди,
достигшие уровня выше среднего, должны так или иначе или хотя бы время от
времени или же для определенных целей разделять ум на две части - на
активную часть, которая является фабрикой мыслей, и на спокойную,
господствующую часть, которая есть одновременно Свидетель и Воля и которая
наблюдает эти мысли, рассматривает их, отвергает, исключает, принимает,
вносит поправки и изменения - Хозяин в Доме Разума, способный к
самоуправлению, самраджья. Йогин идет еще дальше: он не только становится
там хозяином, но, даже оставаясь так или иначе связанным с разумом, он как
бы выходит из него и находится над ним или совсем вне него и свободен. Образ
фабрики мыслей для него уже не совсем приемлем, ибо он видит, что мысли
приходят извне, из всеобщего Разума, или всеобщей Природы - иногда
оформленные, четкие, а иногда бесформенные - и тогда они обретают форму
где-то в нас. Принципиальное назначение нашего ума - реагировать на эти
волны мысли (так же, как и на витальные волны, волны тонкой физической
энергии), принимая или отвергая их, или придавать личную ментальную форму
веществу мысли (или витальным движениям) из окружающей Природной Силы
[Nature-Force]. Я очень обязан Леле за то, что он показал мне это.
"Медитируй сидя, - сказал он, - но не думай, а лишь смотри на свой ум; ты
увидишь, как в него входят мысли; прежде, чем они смогут войти, отбрасывай
их от своего ума до тех пор, пока ум твой не станет абсолютно безмолвным".
Раньше я никогда не слышал о том, что можно видеть мысли, приходящие в ум
извне, но я не стал размышлять о том, правда ли это, или возможно ли это, я
просто сел и сделал это. В одно мгновение ум мой стал спокоен, как воздух в
безветрие на горной вершине, а затем я увидел одну мысль, а потом другую,
которые вполне определенным путем приходили извне; я отбрасывал их прежде,
чем они могли войти и завладеть мозгом, и через три дня я был свободен. С
этого момента, в принципе, ментальное существо во мне стало свободным
Интеллектом, всеобщим Разумом, но не работником на фабрике мыслей,
ограниченным узким кругом своих личных мыслей, а тем, кто получает знание
изо всех сотен и сотен царств бытия и свободен выбирать то, что ему хочется
в этой огромной империи видения и империи мысли12.
Когда ищущий оглядывается назад и видит то несложное ментальное
построение, с которого он когда-то начинал, он недоумевает, как можно было
жить в такой тюрьме. Особенно поразительно для него видеть то, что в течение
многих лет он жил в окружении ограниченных мыслей и представлений о
возможном и невозможном и что по большей части люди живут за решетками: "Не
делай того, не делай этого; это противоречит одному закону, то - другому;
это нелогично; это неестественно; это невозможно..." Он открывает, что все
возможно; истинное препятствие заключается в самом убеждении, что что-то
является трудным. Прожив двадцать или тридцать лет в своей ментальной
скорлупе, как какой-нибудь мыслящий моллюск, он начинает дышать свободно.
Он обнаруживает также, что разрешено вечное противоречие между
внутренним и внешним, что это противоречие не более, чем еще одна догма
нашей ментальности. В действительности "внешнее" повсюду внутри! Мы
находимся повсюду! Было бы заблуждением полагать, что если нам только
удастся осуществить некие идеальные условия покоя, красоты и идиллического
уединения, то все станет гораздо легче. Это не так, потому что всегда
найдется что-нибудь, что будет мешать нам, причем везде. Поэтому вместо
того, чтобы стремиться осуществить эти условия, мы можем с тем же рвением
решиться разрушить наши построения и принять в себя все "внешнее" - тогда мы
будем везде дома. То же самое касается противопоставления медитации
действию; ищущий установил внутри себя безмолвие, и, следовательно, его
действие есть медитация (попутно ему откроется тот факт, что даже медитация
может быть действием): принимает ли он душ или занимается своими служебными
делами, в него вливается, вливается Сила. Он навеки созвучен иным мирам. И в
заключение он увидит, что действия его становятся более точными, более
эффективными и мощными и при этом они абсолютно не нарушают его покоя:
Субстанция ментального существа ... неподвижна, так неподвижна, что ничто не
нарушает его покоя. Если приходят мысли или действия, то они ... проходят
сквозь ум, как птицы, летящие по небу в безветренном воздухе. Они проходят,
ничего не задевая, не оставляя никакого следа. Даже если тысячи образов,
отражающих самые бурные события, пройдут через него, все равно остается та
тихая неподвижность, как если бы самим веществом ума была субстанция вечного
и нерушимого мира. Ум, который достиг такой тишины, может начать
действовать, причем интенсивно и мощно, но он сохранит при этом свою основу
- неподвижность - ничего не создавая из себя, но получая Свыше и придавая
этому ментальную форму, ничего не прибавляя от себя - тихо, бесстрастно, но
с восторгом радования Истине, с блаженной силой и светом ее явления13.
Стоит ли напоминать, что в то время Шри Ауробиндо возглавлял
революционное движение и подготавливал партизанскую войну в Индии?
Однажды одному из учеников предстояло принять трудное решение. Он
обратился за советом к Шри Ауробиндо, написав ему письмо, и был сильно
обескуражен, когда прочел ответ, где говорилось, что решение должно прийти
"из вершины его сознания". Он был человеком Запада и недоумевал: что бы это
могло значить? Что это за "вершина сознания" - особый способ усиленного
размышления, некий восторг, который возникает, когда мозг хорошо разогрет,
или что-то еще? Таковы были мысли ученика, ведь единственный вид сознания,
известный нам на Западе - это ментальный процесс: я думаю - значит я
существую. Такова уж наша особая точка зрения на сознание. Мы помещаем себя
в центр вселенной и признаем наличие сознания лишь в тех, кто разделяет наш
образ жизни и мировосприятие. Не так давно мы изумлялись, как это можно быть
персом. Однако если мы хотим понять, что такое сознание и использовать его,
нам нужно выйти за пределы этого ограниченного взгляда. После того, как Шри
Ауробиндо достиг определенного уровня ментального безмолвия, он заметил:
Ментальное сознание - это диапазон чисто человеческий, он отнюдь не
охватывает всех возможных диапазонов сознания точно так же, как человеческое
зрение не может охватить все цветовые оттенки, а человеческий слух - все
уровни звука: ибо есть множество звуков и цветов, которые находятся выше или
ниже доступного человеку диапазона, и человек не может их видеть и слышать.
Точно так же есть планы сознания выше и ниже человеческого плана;
обыкновенный человек не имеет с ними контакта, и они кажутся ему лишенными
сознания: супраментальный или надментальный (supramental or overmental*) и
субментальный планы1. ... То, что мы называем несознанием, - это просто иное
сознание. ... На самом деле, в состоянии сна, или помраченности сознания от
удара по голове или действия наркотиков, или когда мы "мертвы", или
находимся в любом другом состоянии - в это время мы не более бессознательны,
чем при глубокой внутренней сосредоточенности на какой-то мысли, когда мы не
замечаем ни нашего физического "я", ни того, что нас окружает. Для любого,
кто хотя немного продвинулся в Йоге, это самое элементарное утверждение. ...
По мере того, как мы продвигаемся вперед и пробуждаемся к осознанию души в
себе и в предметах, нам становится ясно, что сознание присутствует и в
растении, и в металле, и в атоме, и в электричестве - в любом предмете
физической природы; мы обнаружим даже, что в действительности оно ни в каком
отношении не является низшей или более ограниченной формой по сравнению с
ментальной; наоборот, во многих "неживых" формах оно является более
интенсивным, быстрым, живым, хотя и не столь очевидным для ментального
восприятия2. Поэтому задача начинающего практиковать Йогу - это становиться
сознательным во всех отношениях, на всех уровнях своего существа и на всех
планах всеобщего существования, не только ментального; осознавать себя и
других, и все предметы, находясь как в состоянии бодрствования, так и во
сне; и, в конце концов, научиться быть сознательным в том, что люди называют
"смертью", ибо и в смерти нашей мы будем обладать той же степенью
сознательности, которую мы обрели в нашей жизни.
Нам вовсе не нужно принимать на веру слова Шри Ауробиндо. Наоборот, он
настаивает на том, чтобы мы убедились в этом сами. Поэтому мы должны
что иное, как Сила Духа - Шакти. Духовная сила - это не просто слово. В
конечном итоге нам уже не нужно будет закрывать глаза и уходить в себя,
чтобы почувствовать ее; мы будем ощущать ее присутствие во всякое мгновение
нашей жизни независимо от того, чем мы заняты - едим ли, читаем или
разговариваем; мы станем свидетелями того, как эта сила будет приобретать
все большую интенсивность по мере того, как наше существо будет привыкать к
ней. На самом деле речь идет об огромном количестве энергии, а мы получаем
лишь малую долю ее, ограниченную нашей "емкостью" и восприимчивостью.
Когда ученики говорят о переживании этой нисходящей Силы, они называют
ее "Силой Шри Ауробиндо и Матери". При этом они не имеют в виду, что эта
Шакти есть личная собственность Шри Ауробиндо и Матери - таким образом они
просто выражают тот факт, что у этой силы нет эквивалента ни в одной из
известных йог. И здесь мы подходим к фундаментальному отличию йоги Шри
Ауробиндо (пурна-йога) от других йог. Ведь отличительной чертой традиционных
йогических систем является то, что после определенного периода занятий
практикующие начинают ощущать восходящую (а не нисходящую, как в йоге Шри
Ауробиндо) силу (называемую в Индии кундалини), которая пробуждается -
довольно грубо - у основания позвоночного столба и затем восходит от уровня
к уровню до тех пор, пока не достигает макушки головы, где она
"распускается" в некую светящуюся, излучающую пульсацию, что сопровождается
ощущением необъятности (и часто - потерей сознания, называемой экстазом),
как если бы человек выходил в вечное Потустороннее. Все йогические методы,
которые можно назвать термогенетическими (асаны хатха-йоги, все виды
концентрации раджа-йоги, дыхательные упражнения или пранаяма и т.д.),
направлены на пробуждение этой восходящей силы. Они могут быть опасны и
стать причиной серьезных нарушений - здесь необходимы присутствие и защита
просветленного Учителя. Мы еще вернемся к этой теме. Это различие в
направлении тока - восходящее-нисходящее - объясняется различием целей этих
йог, которое невозможно переоценить. Традиционные йоги и, как мы полагаем,
религиозные учения Запада стремятся, по сути дела, к освобождению сознания:
все существо, охваченное стремлением ввысь, устремляется туда; ищущий
пытается пробиться за пределы видимого и выйти вверх, в Покой или экстаз.
Отсюда как следствие - пробуждение восходящей Силы. Но целью Шри Ауробиндо,
как мы видели, является не только восхождение, но и нисхождение, не только
обрести вечный Покой, но и преобразовать Жизнь и Материю, начав с той
маленькой частички жизни и материи, которую представляем собою мы. Отсюда,
как следствие - пробуждение или, скорее, "отклик" нисходящей Силы.
Переживание нисходящего тока - это переживание преобразующей Силы. Именно
эта сила будет делать за нас йогу - делать автоматически (если мы позволим),
именно она обновит нашу быстро истощающуюся энергию и неуклюжие усилия,
именно эта сила начнет действовать там, где кончаются другие йоги, озаряя
сначала вершину нашего существа, а затем нисходя от уровня к уровню - мягко,
спокойно и неотразимо (она никогда не действует грубо, жестко; сила
удивительным образом отмерена, как будто ею руководит непосредственно
Мудрость Духа), и именно эта сила сделает универсальным все наше существо
вплоть до самых низших слоев. Таков основополагающий опыт интегральной йоги.
Когда устанавливается Покой, эта высшая или Божественная Сила свыше сможет
низойти и работать в нас. Обычно она нисходит сначала в голову и освобождает
внутренние центры разума, затем - в сердечный центр... затем - в область
пупа и другие витальные центры... затем - в крестцовую область и ниже. ...
Она работает одновременно и ради совершенства, и для освобождения; она берет
часть за частью всю нашу природу и работает с ней, отвергая то, что должно
быть отринуто, возвышая то, что должно быть возвышено, создавая то, что
должно быть создано. Она все объединяет, приводит в гармонию, устанавливает
новый ритм в природе10.
С безмолвием разума приходит еще одно изменение, имеющее огромную
важность, однако его трудно заметить, потому что оно растягивается иногда на
несколько лет и признаки его вначале незаметны. Его можно назвать выходом в
новый способ познания и, следовательно, в новый способ жизнедействия.
Мы можем допустить, что безмолвие разума можно сохранять в толпе, во
время прогулки, во время еды, одевания или когда мы отдыхаем, но как это
сделать за работой, на службе, например, или когда мы беседуем с друзьями?
Нам необходимо думать, вспоминать, подыскивать мысли - вызывать самые разные
ментальные процессы. Однако опыт показывает, что это вовсе не является
необходимым - это лишь результат длительной привычки: мы привыкли зависеть
от ума, обращаясь к нему за знанием и обоснованием действия, но это не
больше, чем привычка, которую можно изменить. Йога, в основном, это не
столько способ научиться, сколько способ отучиться от массы неизбежных на
первый взгляд привычек, которые мы унаследовали от нашей животной эволюции.
Когда ищущий прилагает усилия для того, чтобы успокоить свой разум,
например, во время работы, он проходит через несколько стадий. Вначале ему с
трудом удается время от времени вспоминать о своем стремлении и прекращать
на несколько минут работу, чтобы вновь настроиться на нужную волну; затем
все снова поглощается повседневной рутиной. Но по мере того, как ищущий
развивает привычку совершать усилие везде, где бы он ни находился - на
улице, дома, где угодно - интенсивность этого усилия постепенно растет и уже
само усилие может неожиданно притягивать внимание ищущего в любой его
деятельности: он вспоминает все чаще и чаще. Затем постепенно меняется
природа этого воспоминания: вместо волевого вмешательства, которое
необходимо для того, чтобы опять и опять настраиваться на истинный ритм,
ищущий чувствует внутри себя нечто живое, похожее на маленькую приглушенную
вибрацию где-то внутри своего существа. Стоит ему ненадолго погрузиться в
себя, как он вновь обретает вибрацию молчания - в любое время, в течение
секунды. И он открывает, что она - там, всегда там - синеватая глубина
где-то внутри его существа; в любое время он может обновить свои силы и
расслабиться прямо в суете, в самой гуще своих забот - в самом себе несет он
нерушимое пристанище покоя.
Вскоре эта вибрация становится все более ощутимой и продолжительной и
ищущий чувствует некое разделение в своем существе: безмолвную, вибрирующую
глубину где-то внутри и довольно тонкую поверхность, где разворачиваются его
деятельность, мысли, жесты и слова. Он открывает в себе Свидетеля. Теперь он
будет все меньше и меньше позволять захватывать себя этой внешней игре,
которая непрестанно пытается поглотить нас живьем, как осьминог. Открытие
это такое же древнее, как Риг Веда: "Две прекраснокрылые птицы, друзья и
товарищи, сидят на одном дереве и одна ест сладкий плод, а другая глядит на
нее и не ест" (I.164.20). На этой стадии становится легче заменить -
применяя для начала сознательное усилие - старую поверхностную привычку
ментального размышления, воспоминания, планирования и расчетов привычкой
обращаться в безмолвии к этой вибрирующей глубине. На практике этот перехода
длится долго и сопровождается задержками, спадами и продвижениями (на самом
деле, они ощущаются не как неудачи и продвижения, но, скорее, как нечто то
появляющееся, то вновь покрывающееся завесой), а также противодействием
старого механизма, который постоянно стремится вмешаться и вернуть себе
утраченные права, пытаясь убедить нас, что мы не можем без него обойтись;
наша лень может оказать ему поддержку, когда мы находим более удобным для
себя "действовать как обычно". Но, с другой стороны, работе освобождения
оказывают мощную помощь, во-первых, переживание нисходящей Силы, которая
автоматически и неустанно приводит наше жилище в порядок и оказывает
успокоительное давление на мятежный механизм (она как бы схватывает и
замораживает на месте каждую волну мысли), а, во-вторых, накопление тысяч
все более ощутимых маленьких опытов, переживаний, которые дают нам понять,
что мы можем прекрасно обходиться без ума, что на самом деле без него нам
гораздо лучше.
Действительно, постепенно мы открываем, что нет никакой необходимости в
том, чтобы думать. Точность и безошибочность всей нашей работы, которую
выполняет то, что находится за нами или выше нас, возрастают по мере того,
как мы привыкаем обращаться к нему. Нет никакой необходимости запоминать,
потому что точная информация приходит к нам в нужную минуту; нет никакой
необходимости планировать действия, потому что скрытый источник приводит все
в действие помимо нашей воли или нашей мысли об этом, побуждая нас делать
то, что необходимо, с мудростью и предвидением, на которые наш
недальновидный ум абсолютно неспособен. Мы видим также, что чем больше мы
доверяем и подчиняемся этим неожиданным указаниям, этим мгновенным советам,
тем более частыми, ясными, властными и естественными они становятся,
напоминая иногда интуитивный процесс, но с той существенной разницей, что
наша интуиция почти всегда затуманивается и искажается разумом, который на
самом деле находит удовольствие в том, чтобы подражать ей и заставлять нас
принимать свои капризы за откровения, тогда как здесь передача
осуществляется ясно, безмолвно и точно - просто потому, что ум в покое. Мы
все имели опыт "чудесного" разрешения проблем во сне - т. е. именно тогда,
когда останавливается машина мысли. Несомненно, прежде чем установится новый
процесс, будут и заблуждения, и ошибки; ищущий должен быть готов к тому, что
он совершит множество ошибок ради того, чтобы научиться. Он увидит, что на
самом деле ошибки всегда являются результатом вторжения ментального
процесса: каждый раз, когда вмешивается ум, он затемняет все, разделяет и
задерживает. В конце концов, после многих испытаний и поражений, мы поймем
раз и навсегда и увидим своими глазами, что ум - это не орудие познания, а
лишь организатор знания, как заметила Мать, и что знание приходит из другого
источника*. Когда ум спокоен, все - слова, речь, действие - приходит
автоматически, с поразительной точностью и скоростью. Поистине это иной,
более светлый способ существования. Ибо нет ничего доступного уму, чего
нельзя было бы сделать лучше при полной неподвижности ума и в безмолвии,
свободном от мысли11.
До сих пор мы говорили о прогрессе ищущего в терминах "внутреннего", но
прогресс этот проявляет себя и внешне. На самом деле стена, разделяющая
внутреннее и внешнее, становится все более тонкой; это разделение все больше
и больше становится похожим на искусственное соглашение, установленное
по-юношески незрелым умом, поглощенным исключительно лишь самим собой,
видящим только себя. Ищущий чувствует, как эта стена постепенно утоньшается;
он испытывает определенное изменение в конституции своего существа, как
будто он становится более светлым, более прозрачным, как бы более пористым.
Поначалу это изменение дает о себе знать неприятными симптомами, ибо ищущий,
в отличие обыкновенного человека, которого защищает его толстая кожа, уже не
имеет этой защиты: он получает мысли людей, их желания и страсти в их
истинной форме, во всей наготе, такими, как они есть - в виде атак. И здесь
мы должны подчеркнуть, что не только "дурные мысли" или "злая воля" несут в
себе насилие; нет ничего более агрессивного, чем добрые намерения, высокие
чувства, альтруизм - в любом случае это эго, выпячивающее себя под видом
нежности или насилия. Мы цивилизованы только на поверхности. Под нею в нас
продолжает жить каннибал. Поэтому абсолютно необходимо, чтобы ищущий мог
чувствовать и использовать эту Силу, о которой мы говорили - с Нею он может
отправляться куда угодно. И в самом деле, космическая мудрость не допустит,
чтобы такая прозрачность пришла без соответствующей защиты. Затем,
вооруженный "своей" Силой, с успокоенным умом, ищущий постепенно
обнаруживает, что он открыт всем внешним влияниям, ударам, которые он
получает отовсюду, что расстояния - это не преграда: никто не далек, никто
не ушел, все сосуществует и происходит одновременно; он может отчетливо
воспринять мысль друга, находящегося от него за десять тысяч миль, или
чей-то гнев, или страдание брата. Стоит только ищущему настроиться в
безмолвии на какое-то конкретное место или на человека, как он получает
более или менее точное восприятие ситуации, причем это "более или менее"
зависит от его способности сохранять состояние безмолвия. Ибо и здесь ум все
путает и искажает, потому что он полон желаний, страхов, предубеждений и
все, что он воспринимает, немедленно искажается тем или иным желанием,
страхом или предрассудком (существуют и другие причины путаницы и искажений,
которые мы обсудим ниже). Поэтому безмолвный ум, как представляется,
приводит к расширению сознания, которое становится способным обратиться по
желанию к любой точке всеобщей реальности, чтобы получить оттуда необходимое
знание.
В этой безмолвной прозрачности мы вскоре приходим еще к одному
открытию, имеющему исключительное значение для практики. Мы обнаруживаем,
что не только чужие мысли приходят к нам извне, но и наши собственные мысли
приходят извне. Когда мы становимся достаточно прозрачными, мы можем
чувствовать в неподвижном молчании ума небольшие перемещающиеся завихрения,
которые касаются нашей атмосферы подобно маленьким, слабо различимым
вибрациям, притягивающим наше внимание. Когда мы приближаемся к ним, чтобы
"увидеть, что это такое", т. е. если мы позволяем одному из этих завихрений
войти в нас, то внезапно обнаруживаем, что наши мысли чем-то заняты: то, что
мы чувствовали на периферии нашего существа, есть мысль в своей чистой форме
или, скорее, ментальная вибрация, существовавшая перед тем, как незаметно
войти в нас и появиться затем на поверхности нашего существа, приняв личную
форму и давая нам право торжественно заявить: "Это - моя мысль". Именно так
тот, кто умеет хорошо читать мысли, может узнать, что происходит даже в том
человеке, чьего языка он не знает: ибо он улавливает не мысли, а вибрации,
которым затем приписывает соответствующую ментальную форму в себе самом. Но
на самом деле нам не следует особо удивляться, потому что если бы мы были
способны создать своими силами хотя бы одну простую вещь, пусть даже
крошечную мысль, то мы были бы создателями мира! Где то "я" в вас, которая
может создать все это? - спрашивала Мать. Обыкновенный человек не способен
воспринять этот процесс, во-первых, потому, что живет в постоянной суете, а,
во-вторых, потому, что процесс присвоения вибраций срабатывает почти
мгновенно и автоматически. Благодаря своему воспитанию и окружению человек
привыкает выбирать из всеобщего Разума довольно узкий диапазон вибраций,
которые близки ему. Весь остаток своей жизни он будет принимать все ту же
длину волны, воспроизводить все ту же вибрационную тональность, произнося
более или менее высокопарные слова, лишь облачая их, может быть, в новые
формулировки. Снова и снова будет бродить он, совершая круги в своей клетке.
Все, что мы воспринимаем как прогресс - это более или менее обширный
словарный запас, изящество и блеск наших выражений. Но этот прогресс - лишь
иллюзия. Да, мы меняем свои идеи, но смена идей не означает продвижения
вперед. Это вовсе не означает возвыситься до более высокой или интенсивной
вибрационной тональности; это просто новый пируэт все в той же среде. Именно
поэтому Шри Ауробиндо говорил об изменении сознания.
Когда ищущий увидел, что мысли приходят к нему извне и после того, как
он сотни раз повторил этот опыт, он обладает ключом к подлинному господству
над умом. Потому что избавиться от мысли после того, как она вошла и
закрепилась в нас, действительно, сложно, но отринуть ту же мысль, когда мы
видим, как она приходит к нам извне, не составляет труда. Как только мы
овладеваем безмолвием, мы становимся хозяевами ментального мира, потому что
вместо того, чтобы быть вечно прикованными к одной и той же длине волны, мы
теперь можем свободно двигаться по всему диапазону волн, принимая или
отвергая их - как нам угодно. Но давайте послушаем, как Шри Ауробиндо сам
описывает этот опыт, который он впервые пережил вместе с другим йогином,
Бхаскаром Леле, проведшим с ним три дня: Все ментально развитые люди,
достигшие уровня выше среднего, должны так или иначе или хотя бы время от
времени или же для определенных целей разделять ум на две части - на
активную часть, которая является фабрикой мыслей, и на спокойную,
господствующую часть, которая есть одновременно Свидетель и Воля и которая
наблюдает эти мысли, рассматривает их, отвергает, исключает, принимает,
вносит поправки и изменения - Хозяин в Доме Разума, способный к
самоуправлению, самраджья. Йогин идет еще дальше: он не только становится
там хозяином, но, даже оставаясь так или иначе связанным с разумом, он как
бы выходит из него и находится над ним или совсем вне него и свободен. Образ
фабрики мыслей для него уже не совсем приемлем, ибо он видит, что мысли
приходят извне, из всеобщего Разума, или всеобщей Природы - иногда
оформленные, четкие, а иногда бесформенные - и тогда они обретают форму
где-то в нас. Принципиальное назначение нашего ума - реагировать на эти
волны мысли (так же, как и на витальные волны, волны тонкой физической
энергии), принимая или отвергая их, или придавать личную ментальную форму
веществу мысли (или витальным движениям) из окружающей Природной Силы
[Nature-Force]. Я очень обязан Леле за то, что он показал мне это.
"Медитируй сидя, - сказал он, - но не думай, а лишь смотри на свой ум; ты
увидишь, как в него входят мысли; прежде, чем они смогут войти, отбрасывай
их от своего ума до тех пор, пока ум твой не станет абсолютно безмолвным".
Раньше я никогда не слышал о том, что можно видеть мысли, приходящие в ум
извне, но я не стал размышлять о том, правда ли это, или возможно ли это, я
просто сел и сделал это. В одно мгновение ум мой стал спокоен, как воздух в
безветрие на горной вершине, а затем я увидел одну мысль, а потом другую,
которые вполне определенным путем приходили извне; я отбрасывал их прежде,
чем они могли войти и завладеть мозгом, и через три дня я был свободен. С
этого момента, в принципе, ментальное существо во мне стало свободным
Интеллектом, всеобщим Разумом, но не работником на фабрике мыслей,
ограниченным узким кругом своих личных мыслей, а тем, кто получает знание
изо всех сотен и сотен царств бытия и свободен выбирать то, что ему хочется
в этой огромной империи видения и империи мысли12.
Когда ищущий оглядывается назад и видит то несложное ментальное
построение, с которого он когда-то начинал, он недоумевает, как можно было
жить в такой тюрьме. Особенно поразительно для него видеть то, что в течение
многих лет он жил в окружении ограниченных мыслей и представлений о
возможном и невозможном и что по большей части люди живут за решетками: "Не
делай того, не делай этого; это противоречит одному закону, то - другому;
это нелогично; это неестественно; это невозможно..." Он открывает, что все
возможно; истинное препятствие заключается в самом убеждении, что что-то
является трудным. Прожив двадцать или тридцать лет в своей ментальной
скорлупе, как какой-нибудь мыслящий моллюск, он начинает дышать свободно.
Он обнаруживает также, что разрешено вечное противоречие между
внутренним и внешним, что это противоречие не более, чем еще одна догма
нашей ментальности. В действительности "внешнее" повсюду внутри! Мы
находимся повсюду! Было бы заблуждением полагать, что если нам только
удастся осуществить некие идеальные условия покоя, красоты и идиллического
уединения, то все станет гораздо легче. Это не так, потому что всегда
найдется что-нибудь, что будет мешать нам, причем везде. Поэтому вместо
того, чтобы стремиться осуществить эти условия, мы можем с тем же рвением
решиться разрушить наши построения и принять в себя все "внешнее" - тогда мы
будем везде дома. То же самое касается противопоставления медитации
действию; ищущий установил внутри себя безмолвие, и, следовательно, его
действие есть медитация (попутно ему откроется тот факт, что даже медитация
может быть действием): принимает ли он душ или занимается своими служебными
делами, в него вливается, вливается Сила. Он навеки созвучен иным мирам. И в
заключение он увидит, что действия его становятся более точными, более
эффективными и мощными и при этом они абсолютно не нарушают его покоя:
Субстанция ментального существа ... неподвижна, так неподвижна, что ничто не
нарушает его покоя. Если приходят мысли или действия, то они ... проходят
сквозь ум, как птицы, летящие по небу в безветренном воздухе. Они проходят,
ничего не задевая, не оставляя никакого следа. Даже если тысячи образов,
отражающих самые бурные события, пройдут через него, все равно остается та
тихая неподвижность, как если бы самим веществом ума была субстанция вечного
и нерушимого мира. Ум, который достиг такой тишины, может начать
действовать, причем интенсивно и мощно, но он сохранит при этом свою основу
- неподвижность - ничего не создавая из себя, но получая Свыше и придавая
этому ментальную форму, ничего не прибавляя от себя - тихо, бесстрастно, но
с восторгом радования Истине, с блаженной силой и светом ее явления13.
Стоит ли напоминать, что в то время Шри Ауробиндо возглавлял
революционное движение и подготавливал партизанскую войну в Индии?
Однажды одному из учеников предстояло принять трудное решение. Он
обратился за советом к Шри Ауробиндо, написав ему письмо, и был сильно
обескуражен, когда прочел ответ, где говорилось, что решение должно прийти
"из вершины его сознания". Он был человеком Запада и недоумевал: что бы это
могло значить? Что это за "вершина сознания" - особый способ усиленного
размышления, некий восторг, который возникает, когда мозг хорошо разогрет,
или что-то еще? Таковы были мысли ученика, ведь единственный вид сознания,
известный нам на Западе - это ментальный процесс: я думаю - значит я
существую. Такова уж наша особая точка зрения на сознание. Мы помещаем себя
в центр вселенной и признаем наличие сознания лишь в тех, кто разделяет наш
образ жизни и мировосприятие. Не так давно мы изумлялись, как это можно быть
персом. Однако если мы хотим понять, что такое сознание и использовать его,
нам нужно выйти за пределы этого ограниченного взгляда. После того, как Шри
Ауробиндо достиг определенного уровня ментального безмолвия, он заметил:
Ментальное сознание - это диапазон чисто человеческий, он отнюдь не
охватывает всех возможных диапазонов сознания точно так же, как человеческое
зрение не может охватить все цветовые оттенки, а человеческий слух - все
уровни звука: ибо есть множество звуков и цветов, которые находятся выше или
ниже доступного человеку диапазона, и человек не может их видеть и слышать.
Точно так же есть планы сознания выше и ниже человеческого плана;
обыкновенный человек не имеет с ними контакта, и они кажутся ему лишенными
сознания: супраментальный или надментальный (supramental or overmental*) и
субментальный планы1. ... То, что мы называем несознанием, - это просто иное
сознание. ... На самом деле, в состоянии сна, или помраченности сознания от
удара по голове или действия наркотиков, или когда мы "мертвы", или
находимся в любом другом состоянии - в это время мы не более бессознательны,
чем при глубокой внутренней сосредоточенности на какой-то мысли, когда мы не
замечаем ни нашего физического "я", ни того, что нас окружает. Для любого,
кто хотя немного продвинулся в Йоге, это самое элементарное утверждение. ...
По мере того, как мы продвигаемся вперед и пробуждаемся к осознанию души в
себе и в предметах, нам становится ясно, что сознание присутствует и в
растении, и в металле, и в атоме, и в электричестве - в любом предмете
физической природы; мы обнаружим даже, что в действительности оно ни в каком
отношении не является низшей или более ограниченной формой по сравнению с
ментальной; наоборот, во многих "неживых" формах оно является более
интенсивным, быстрым, живым, хотя и не столь очевидным для ментального
восприятия2. Поэтому задача начинающего практиковать Йогу - это становиться
сознательным во всех отношениях, на всех уровнях своего существа и на всех
планах всеобщего существования, не только ментального; осознавать себя и
других, и все предметы, находясь как в состоянии бодрствования, так и во
сне; и, в конце концов, научиться быть сознательным в том, что люди называют
"смертью", ибо и в смерти нашей мы будем обладать той же степенью
сознательности, которую мы обрели в нашей жизни.
Нам вовсе не нужно принимать на веру слова Шри Ауробиндо. Наоборот, он
настаивает на том, чтобы мы убедились в этом сами. Поэтому мы должны