— Мадам, — сказал человек во всем черном, стоящий рядом с Бригадиром.
— Это звучит странно, но Хозяин не шутит с вами. Все это правда. То же самое он говорил и всем нам.
— Проходите, проходите же, — сказал Хозяин. — Придвигайтесь поближе к огню. — Джентльмены, которые уже успели согреться, дадут место вам и профессору Лансингу. Вот, наконец, собрались все. Теперь я отправлюсь на кухню, посмотрю, как дела с ужином.
И своей утиной походкой он заспешил прочь. Мэри Оуэн тем временем подошла к очагу и остановилась рядом с Лансингом.
— Кажется, он назвал вас профессором? — спросила она.
— Да, кажется. Лучше бы он этого не делал. Меня редко так называют. Даже мои студенты…
— Но вы профессор, правильно?
— Да. Преподаю в Лангморском университете.
— Никогда о таком не слыхала.
— Это небольшое заведение в Новой Англии.
Тут к ним обратился Бригадир.
— Вот два стула у огня. Пастор и я приготовили их для вас.
— Спасибо, генерал, — сказала Мэри.
Человек, тихо сидевший напротив Бригадира и Пастора, поднялся и осторожно тронул Лансинга за руку.
— Как вы видите, — сказал он, — я не человек. Поэтому вы не воспримите это как грубость, если я приглашу вас в наш тесный кружок?
— Ну, почему же?… — начал Лансинг, потом замолчал и уставился на говорившего. — Вы…
— Я робот, мистер Лансинг. Вы раньше не видели роботов?
— Нет, никогда.
— Да, нас немного, — сказал робот, — и мы есть не на всех мирах. Меня зовут Юргенс.
— Извините, что я вас сначала не заметил, — сказал Лансинг. — Хотя в очаге огонь, комната не очень хорошо освещена, и я был так ошеломлен, что…
— Да, кстати, мистер Лансинг, вы, случайно, не сумасшедший?
— Не думаю, Юргенс. Мне такое никогда не приходило в голову. А почему вы спрашиваете?
— У меня хобби, — объяснил робот. — Коллекционирую ненормальных людей. Один человек из моей коллекции начинает воображать себя Богом, едва лишь напьется допьяна.
— Тогда я пас, — сказал Лансинг. — В трезвом или нетрезвом виде, я никогда не воображаю себя Богом.
— Но, — сказал Юргенс. — Это лишь одна из разновидностей ненормальности. Существуют многие другие.
— Не сомневаюсь, что существуют, — согласился Лансинг.
Бригадир взял на себя обязанность представить всех сидевших за столом.
— Меня зовут Эверет Дарили, — сказал он. — Бригадир семнадцатой секции. Рядом со мной стоит пастор Эзра Хатфилд, а сидящая за столом леди
— поэтесса Сандра Карвер. Рядом с мистером Лансингом стоит робот Юргенс. Теперь мы знаем друг друга, давайте же займем места и угостимся прелестным напитком, который нам был предложен. Трое из нас его уже опробовали и сочли превосходным.
Лансинг обошел стол и сел рядом с Мэри Оуэн. Стол, как он заметил, был из солидного дубового дерева, и обработка указывала, что сделан он руками сельского плотника. На нем стояли три горящие свечи вместе с тремя бутылками и подносом с кружками. Только теперь он заметил, что в комнате были еще люди. В углу стоял стол и четыре человека, сидящие за этим столом, сосредоточенно играли в карты.
Бригадир поставил перед собой две кружки и наполнил их из бутылки. Одну кружку он передал Мэри, вторую придвинул Лансингу.
— Надеюсь, что ужин не запоздает, — сказал он. — И окажется таким же вкусным, как этот напиток.
Лансинг попробовал. Жидкость приятным теплом наполнила желудок. Он поудобнее уселся на стуле и сделал несколько хороших глотков.
— Мы сидели тут еще до вашего прихода, — сказал Бригадир Мэри и Лансингу, — и размышляли о том, что оставшиеся двое — то есть вы, — если они придут, могут иметь какое-то понятие о том, что происходит с нами. Из того, что сказали вы, мисс Оуэн, становится ясно, что вы не знаете. А вы, Лансинг?
— Ни малейшего понятия, — ответил Лансинг.
— И наш Хозяин утверждает, что ему ничего не известно, — с кислой миной сообщил Пастор. — Он утверждает, что занимается только управлением и содержанием гостиницы и не задает вопросов. От того, как я понимаю, что вопросы ему, в принципе, задавать некому. По-моему, он лжет.
— Вы судите о нем слишком поспешно и строго, — заметила поэтесса Сандра Карвер. — У него открытое, честное лицо.
— На свинью он похож, вот что, — сказал Пастор. — И под своей крышей позволяет происходить всяким гадостям. Вот эти игроки в карты…
— Вы сами глотали вместе со мной питье кружку за кружкой, — сказал Бригадир.
— Пить — это не грех, — объяснил Пастор. — В Библии сказано, что небольшое количество вина полезно для желудка…
— Парень, — сказал Бригадир. — Но это же не вино.
— Возможно, если бы мы немного успокоились и сопоставили известные нам факты, — предложила Мэри, — то пришли бы к какому-нибудь полезному результату. Кто мы такие и как сюда попали, и какие у нас появились по этому поводу мысли.
— Вот первая разумная вещь, сказанная здесь! — воскликнул Пастор. — Будут у кого-нибудь возражения?
— У меня нет возражений, — сказала Сандра Карвер шепотом, и всем остальным пришлось замолчать и прислушаться, чтобы услышать слова. — Я — дипломированный поэт, то есть, поэтесса Академии Древнейших Афин, я могу говорить на четырнадцати языках, хотя писать и петь могу только на одном — это один из диалектов старогэльского, самый выразительный язык в мире. Я не совсем понимаю, каким образом очутилась здесь. Я слушала концерт, новую композицию, представляемую оркестром из Заокеании на Западе. Я еще никогда в жизни не слышала столь сильной, мощной, яркой вещи. Мне показалось, что музыка подняла мое сознание из плотской оболочки и соединила дух с вселенской гармонией. Я очутилась совсем в другом месте. И когда мой парящий дух и телесная оболочка снова соединились, то я в самом деле оказалась в другом месте — сельской местности потрясающей красоты. Передо мной бежала тропа, и я поспешила по ней…
— Год, — сказал Пастор. — Умоляю, какой это был год?
— Не понимаю вашего вопроса, Пастор?
— Какой это был год? В вашем времяизмерении?
— Шестьдесят восьмой год Третьего Ренессанса.
— Нет, нет, я имею в виду, от рождения Христова — Анно Домини. Год со дня рождения нашего Владыки.
— О каком именно вы говорите? В мое время их так много.
— Я же сказал — со дня рождения Христа.
— Христа?
— Да, Иисуса Христа.
— Сэр, никогда раньше о нем не слышала.
Пастор, казалось, был на грани апоплексического удара. Лицо его побагровело и он потянул за воротник, словно ему не хватало воздуха. Он пытался что-то сказать и не мог.
— Извините, если я расстроила вас, — сказала поэтесса. — Я совсем не хотела вас обидеть.
— Все в порядке, моя милая, — сказал Бригадир. — Просто наш друг Пастор переживает культурный шок. И когда мы разберемся во всем этом, он может оказаться не в одиночестве. Я постепенно начинаю понимать, в какой мы оказались ситуации. Мне она представляется абсолютно невероятной, но по мере нашего продвижения вперед может перейти в частично вероятную, хотя я предчувствую, что многие из нас с большим трудом придут к такому пониманию.
— Вы имеете в виду, — сказал Лансинг, — что мы все происходим из разных культурных формаций и даже, наверное, разных миров, хотя в этом я не уверен, — он был несколько удивлен собственными словами, тут же мысленно вернувшись к тому моменту, когда Энди Сполдинг праздно рассуждал
— без всякого серьезного намерения или даже веры собственным словам — об альтернативных, параллельных мирах. Хотя, как вспомнил Лансинг, он не очень внимательно слушал его тогда.
— Но мы все говорим по-английски, — сказала Мэри Оуэн. — Или можем говорить. Сколько языков, Сандра, вы знаете?
— Четырнадцать, — ответила поэтесса. — Но некоторые — довольно плохо.
— Лансинг сформулировал довольно верную гипотезу о том, что могло с нами всеми произойти, — сказал Бригадир. — Поздравляю вас, сэр. У вас острое и быстрое мышление. Возможно, гипотеза окажется не совсем верной, но она приближает нас к истине. Что касается английского, на котором мы разговариваем, то давайте проведем линию размышления дальше. Мы — небольшая группа, отряд, в котором все умеют говорить по-английски. Возможно, существуют другие отрядики, где общаются на латыни, по-гречески, по-испански. Такие небольшие группки людей, которые могут осуществлять коммуникацию между собой, потому что говорят на одном языке.
— Это чистый вымысел! — воскликнул Пастор. — Это безумие — даже предполагать концепцию, о которой вы двое сейчас говорили! Это противоречит всему, что мы знаем о Небесах и о Земле.
— Наши знания о Небесах и о Земле, — едко отсек Бригадир, — всего лишь щепотка того, что составляет всю истину. И, находясь в такой ситуации, в какой находимся, мы не можем позволить себе закрывать глаза. Ведь факт нашего присутствия здесь и то, как мы сюда попали, — все это наверняка не имеет объяснения в рамках известных нам знаний.
— Думаю, то, что предлагает мистер Лансинг, — сказала Мэри, — это… Лансинг, как ваше имя? Нельзя же все время обращаться к вам по фамилии.
— Меня зовут Эдвард.
— Спасибо. Я считаю, что предложение Эдварда может показаться слишком романтичным, мечтательским. Но если мы хотим узнать, где находимся и почему, то нам придется изменить привычный ход рассуждения. Я сама — инженер, кстати, и живу в высокотехнологическом обществе. Все, что выходит за рамки твердой теории или практики — все это просто действует мне на нервы. И в методологии научного познания нет ничего, что могло бы сейчас дать нам какое-то объяснение случившемуся. Возможно, кто-то из вас имеет какие-то основания, чтобы строить гипотезы. Что скажет наш друг-робот?
— Я тоже происхожу из высокотехнологического общества, — сказал Юргенс. — Но не имею понятия о способе мышления, который…
— Почему вы его спрашиваете? — воскликнул священник. — Вы его называете роботом, слово это легко соскальзывает с губ. Но подумайте немного, чем является он на самом деле — всего лишь механическим устройством, машиной.
— Вы заходите слишком далеко, — сказал Бригадир. — Сам я живу в мире, где механические устройства многие годы ведут войну, очень умно и хорошо, с выдумкой и воображением, которые иногда превосходят человеческие.
— Как ужасно! — сказала поэтесса.
— Вы хотите сказать, — заметил Бригадир, — что война ужасна?
— А разве нет? — спросила Сандра.
— Война — естественная функция человеческого общества, — объяснил Бригадир. — Каждая раса должна агрессивным, соревновательным образом реагировать на конфликт. Если бы это было не так, то не происходило бы столько войн.
— Но человеческие страдания, агония, разрушенные надежды!
— В мое время война превратилась в игру, — заявил Бригадир. — Как это уже не раз бывало у многих племен. Индейцы Западного Континента рассматривали войну как игру. Юный индеец начинал быть полноправным мужчиной лишь после первой военной удачи. В прошлом бывали времена, когда чрезмерный запал приводил к результатам, о которых упоминали вы. Сегодня кровь почти не льется. Мы играем в войну, как играют в шахматы.
— Используя роботов, — сказал Юргенс.
— Мы их не называем роботами.
— Возможно. Механикумов. Механикумов, которые обладают личностями и способны думать.
— Верно. Отлично построенных, великолепно обученных. Они помогают нам не только сражаться, но и строить планы. Мой командный и рядовой состав состоит большей частью из механикумов. И во многих отношениях их восприятие боевой обстановки превосходит мое собственное.
— И поле битвы усеяно механикумами?
— Да, конечно, — сказал Бригадир. — Во время войны, впрочем, приходится очень ревниво заботиться о боевых ресурсах.
— Генерал, — сказал Юргенс. — Не думаю, что хотел бы жить в вашем мире.
— А в каком мире вы живете? Если вам не по вкусу мой мир, то расскажите, в каком вы сами живете.
— Мирном. В мирном мире. Мы любим наших людей.
— Звучит отвратительно, — сказал Бригадир. — Вы любите ваших людей? Ваших людей?
— Да. В нашем мире людей осталось мало. Мы о них заботимся.
— Как бы это ни было мне не по душе, — сказал Пастор. — Но слушая вас, я прихожу к выводу, что Эдвард Лансинг был прав. Мы явно происходим из разных миров. Из циничного мира, который рассматривает войну, как простую игру…
— Совсем не простую, — возразил Бригадир. — Это весьма даже сложная игра.
— Циничный мир, — повторил Пастор, — который рассматривает войну всего лишь как сложную игру. И мир поэтесс и поэзии, мир музыки и академий. Другой мир — в котором роботы нежно заботятся о людях. А в вашем мире, дорогая леди, женщина может стать инженером.
— А что здесь такого? — спросила Мэри.
— Женщина не должна быть инженером, вот в чем дело. Женщина должна быть верной женой, компетентной хранительницей очага, искусной воспитательницей детей. Такая деятельность является естественной сферой женщины.
— А в моем мире женщины не только инженеры, — сказала Мэри. — Они еще физики, врачи, химики, философы, палеонтологи, геологи, члены правления крупных корпораций, президенты престижных компаний, юристы, президенты исполнительных агентств. И этот список можно еще долго продолжать.
Пыхтя, у стола возник Хозяин.
— Дорогу, — сказал он. — Дайте нам дорогу. Ужин готов. Надеюсь, что он вам придется по вкусу.
— Это звучит странно, но Хозяин не шутит с вами. Все это правда. То же самое он говорил и всем нам.
— Проходите, проходите же, — сказал Хозяин. — Придвигайтесь поближе к огню. — Джентльмены, которые уже успели согреться, дадут место вам и профессору Лансингу. Вот, наконец, собрались все. Теперь я отправлюсь на кухню, посмотрю, как дела с ужином.
И своей утиной походкой он заспешил прочь. Мэри Оуэн тем временем подошла к очагу и остановилась рядом с Лансингом.
— Кажется, он назвал вас профессором? — спросила она.
— Да, кажется. Лучше бы он этого не делал. Меня редко так называют. Даже мои студенты…
— Но вы профессор, правильно?
— Да. Преподаю в Лангморском университете.
— Никогда о таком не слыхала.
— Это небольшое заведение в Новой Англии.
Тут к ним обратился Бригадир.
— Вот два стула у огня. Пастор и я приготовили их для вас.
— Спасибо, генерал, — сказала Мэри.
Человек, тихо сидевший напротив Бригадира и Пастора, поднялся и осторожно тронул Лансинга за руку.
— Как вы видите, — сказал он, — я не человек. Поэтому вы не воспримите это как грубость, если я приглашу вас в наш тесный кружок?
— Ну, почему же?… — начал Лансинг, потом замолчал и уставился на говорившего. — Вы…
— Я робот, мистер Лансинг. Вы раньше не видели роботов?
— Нет, никогда.
— Да, нас немного, — сказал робот, — и мы есть не на всех мирах. Меня зовут Юргенс.
— Извините, что я вас сначала не заметил, — сказал Лансинг. — Хотя в очаге огонь, комната не очень хорошо освещена, и я был так ошеломлен, что…
— Да, кстати, мистер Лансинг, вы, случайно, не сумасшедший?
— Не думаю, Юргенс. Мне такое никогда не приходило в голову. А почему вы спрашиваете?
— У меня хобби, — объяснил робот. — Коллекционирую ненормальных людей. Один человек из моей коллекции начинает воображать себя Богом, едва лишь напьется допьяна.
— Тогда я пас, — сказал Лансинг. — В трезвом или нетрезвом виде, я никогда не воображаю себя Богом.
— Но, — сказал Юргенс. — Это лишь одна из разновидностей ненормальности. Существуют многие другие.
— Не сомневаюсь, что существуют, — согласился Лансинг.
Бригадир взял на себя обязанность представить всех сидевших за столом.
— Меня зовут Эверет Дарили, — сказал он. — Бригадир семнадцатой секции. Рядом со мной стоит пастор Эзра Хатфилд, а сидящая за столом леди
— поэтесса Сандра Карвер. Рядом с мистером Лансингом стоит робот Юргенс. Теперь мы знаем друг друга, давайте же займем места и угостимся прелестным напитком, который нам был предложен. Трое из нас его уже опробовали и сочли превосходным.
Лансинг обошел стол и сел рядом с Мэри Оуэн. Стол, как он заметил, был из солидного дубового дерева, и обработка указывала, что сделан он руками сельского плотника. На нем стояли три горящие свечи вместе с тремя бутылками и подносом с кружками. Только теперь он заметил, что в комнате были еще люди. В углу стоял стол и четыре человека, сидящие за этим столом, сосредоточенно играли в карты.
Бригадир поставил перед собой две кружки и наполнил их из бутылки. Одну кружку он передал Мэри, вторую придвинул Лансингу.
— Надеюсь, что ужин не запоздает, — сказал он. — И окажется таким же вкусным, как этот напиток.
Лансинг попробовал. Жидкость приятным теплом наполнила желудок. Он поудобнее уселся на стуле и сделал несколько хороших глотков.
— Мы сидели тут еще до вашего прихода, — сказал Бригадир Мэри и Лансингу, — и размышляли о том, что оставшиеся двое — то есть вы, — если они придут, могут иметь какое-то понятие о том, что происходит с нами. Из того, что сказали вы, мисс Оуэн, становится ясно, что вы не знаете. А вы, Лансинг?
— Ни малейшего понятия, — ответил Лансинг.
— И наш Хозяин утверждает, что ему ничего не известно, — с кислой миной сообщил Пастор. — Он утверждает, что занимается только управлением и содержанием гостиницы и не задает вопросов. От того, как я понимаю, что вопросы ему, в принципе, задавать некому. По-моему, он лжет.
— Вы судите о нем слишком поспешно и строго, — заметила поэтесса Сандра Карвер. — У него открытое, честное лицо.
— На свинью он похож, вот что, — сказал Пастор. — И под своей крышей позволяет происходить всяким гадостям. Вот эти игроки в карты…
— Вы сами глотали вместе со мной питье кружку за кружкой, — сказал Бригадир.
— Пить — это не грех, — объяснил Пастор. — В Библии сказано, что небольшое количество вина полезно для желудка…
— Парень, — сказал Бригадир. — Но это же не вино.
— Возможно, если бы мы немного успокоились и сопоставили известные нам факты, — предложила Мэри, — то пришли бы к какому-нибудь полезному результату. Кто мы такие и как сюда попали, и какие у нас появились по этому поводу мысли.
— Вот первая разумная вещь, сказанная здесь! — воскликнул Пастор. — Будут у кого-нибудь возражения?
— У меня нет возражений, — сказала Сандра Карвер шепотом, и всем остальным пришлось замолчать и прислушаться, чтобы услышать слова. — Я — дипломированный поэт, то есть, поэтесса Академии Древнейших Афин, я могу говорить на четырнадцати языках, хотя писать и петь могу только на одном — это один из диалектов старогэльского, самый выразительный язык в мире. Я не совсем понимаю, каким образом очутилась здесь. Я слушала концерт, новую композицию, представляемую оркестром из Заокеании на Западе. Я еще никогда в жизни не слышала столь сильной, мощной, яркой вещи. Мне показалось, что музыка подняла мое сознание из плотской оболочки и соединила дух с вселенской гармонией. Я очутилась совсем в другом месте. И когда мой парящий дух и телесная оболочка снова соединились, то я в самом деле оказалась в другом месте — сельской местности потрясающей красоты. Передо мной бежала тропа, и я поспешила по ней…
— Год, — сказал Пастор. — Умоляю, какой это был год?
— Не понимаю вашего вопроса, Пастор?
— Какой это был год? В вашем времяизмерении?
— Шестьдесят восьмой год Третьего Ренессанса.
— Нет, нет, я имею в виду, от рождения Христова — Анно Домини. Год со дня рождения нашего Владыки.
— О каком именно вы говорите? В мое время их так много.
— Я же сказал — со дня рождения Христа.
— Христа?
— Да, Иисуса Христа.
— Сэр, никогда раньше о нем не слышала.
Пастор, казалось, был на грани апоплексического удара. Лицо его побагровело и он потянул за воротник, словно ему не хватало воздуха. Он пытался что-то сказать и не мог.
— Извините, если я расстроила вас, — сказала поэтесса. — Я совсем не хотела вас обидеть.
— Все в порядке, моя милая, — сказал Бригадир. — Просто наш друг Пастор переживает культурный шок. И когда мы разберемся во всем этом, он может оказаться не в одиночестве. Я постепенно начинаю понимать, в какой мы оказались ситуации. Мне она представляется абсолютно невероятной, но по мере нашего продвижения вперед может перейти в частично вероятную, хотя я предчувствую, что многие из нас с большим трудом придут к такому пониманию.
— Вы имеете в виду, — сказал Лансинг, — что мы все происходим из разных культурных формаций и даже, наверное, разных миров, хотя в этом я не уверен, — он был несколько удивлен собственными словами, тут же мысленно вернувшись к тому моменту, когда Энди Сполдинг праздно рассуждал
— без всякого серьезного намерения или даже веры собственным словам — об альтернативных, параллельных мирах. Хотя, как вспомнил Лансинг, он не очень внимательно слушал его тогда.
— Но мы все говорим по-английски, — сказала Мэри Оуэн. — Или можем говорить. Сколько языков, Сандра, вы знаете?
— Четырнадцать, — ответила поэтесса. — Но некоторые — довольно плохо.
— Лансинг сформулировал довольно верную гипотезу о том, что могло с нами всеми произойти, — сказал Бригадир. — Поздравляю вас, сэр. У вас острое и быстрое мышление. Возможно, гипотеза окажется не совсем верной, но она приближает нас к истине. Что касается английского, на котором мы разговариваем, то давайте проведем линию размышления дальше. Мы — небольшая группа, отряд, в котором все умеют говорить по-английски. Возможно, существуют другие отрядики, где общаются на латыни, по-гречески, по-испански. Такие небольшие группки людей, которые могут осуществлять коммуникацию между собой, потому что говорят на одном языке.
— Это чистый вымысел! — воскликнул Пастор. — Это безумие — даже предполагать концепцию, о которой вы двое сейчас говорили! Это противоречит всему, что мы знаем о Небесах и о Земле.
— Наши знания о Небесах и о Земле, — едко отсек Бригадир, — всего лишь щепотка того, что составляет всю истину. И, находясь в такой ситуации, в какой находимся, мы не можем позволить себе закрывать глаза. Ведь факт нашего присутствия здесь и то, как мы сюда попали, — все это наверняка не имеет объяснения в рамках известных нам знаний.
— Думаю, то, что предлагает мистер Лансинг, — сказала Мэри, — это… Лансинг, как ваше имя? Нельзя же все время обращаться к вам по фамилии.
— Меня зовут Эдвард.
— Спасибо. Я считаю, что предложение Эдварда может показаться слишком романтичным, мечтательским. Но если мы хотим узнать, где находимся и почему, то нам придется изменить привычный ход рассуждения. Я сама — инженер, кстати, и живу в высокотехнологическом обществе. Все, что выходит за рамки твердой теории или практики — все это просто действует мне на нервы. И в методологии научного познания нет ничего, что могло бы сейчас дать нам какое-то объяснение случившемуся. Возможно, кто-то из вас имеет какие-то основания, чтобы строить гипотезы. Что скажет наш друг-робот?
— Я тоже происхожу из высокотехнологического общества, — сказал Юргенс. — Но не имею понятия о способе мышления, который…
— Почему вы его спрашиваете? — воскликнул священник. — Вы его называете роботом, слово это легко соскальзывает с губ. Но подумайте немного, чем является он на самом деле — всего лишь механическим устройством, машиной.
— Вы заходите слишком далеко, — сказал Бригадир. — Сам я живу в мире, где механические устройства многие годы ведут войну, очень умно и хорошо, с выдумкой и воображением, которые иногда превосходят человеческие.
— Как ужасно! — сказала поэтесса.
— Вы хотите сказать, — заметил Бригадир, — что война ужасна?
— А разве нет? — спросила Сандра.
— Война — естественная функция человеческого общества, — объяснил Бригадир. — Каждая раса должна агрессивным, соревновательным образом реагировать на конфликт. Если бы это было не так, то не происходило бы столько войн.
— Но человеческие страдания, агония, разрушенные надежды!
— В мое время война превратилась в игру, — заявил Бригадир. — Как это уже не раз бывало у многих племен. Индейцы Западного Континента рассматривали войну как игру. Юный индеец начинал быть полноправным мужчиной лишь после первой военной удачи. В прошлом бывали времена, когда чрезмерный запал приводил к результатам, о которых упоминали вы. Сегодня кровь почти не льется. Мы играем в войну, как играют в шахматы.
— Используя роботов, — сказал Юргенс.
— Мы их не называем роботами.
— Возможно. Механикумов. Механикумов, которые обладают личностями и способны думать.
— Верно. Отлично построенных, великолепно обученных. Они помогают нам не только сражаться, но и строить планы. Мой командный и рядовой состав состоит большей частью из механикумов. И во многих отношениях их восприятие боевой обстановки превосходит мое собственное.
— И поле битвы усеяно механикумами?
— Да, конечно, — сказал Бригадир. — Во время войны, впрочем, приходится очень ревниво заботиться о боевых ресурсах.
— Генерал, — сказал Юргенс. — Не думаю, что хотел бы жить в вашем мире.
— А в каком мире вы живете? Если вам не по вкусу мой мир, то расскажите, в каком вы сами живете.
— Мирном. В мирном мире. Мы любим наших людей.
— Звучит отвратительно, — сказал Бригадир. — Вы любите ваших людей? Ваших людей?
— Да. В нашем мире людей осталось мало. Мы о них заботимся.
— Как бы это ни было мне не по душе, — сказал Пастор. — Но слушая вас, я прихожу к выводу, что Эдвард Лансинг был прав. Мы явно происходим из разных миров. Из циничного мира, который рассматривает войну, как простую игру…
— Совсем не простую, — возразил Бригадир. — Это весьма даже сложная игра.
— Циничный мир, — повторил Пастор, — который рассматривает войну всего лишь как сложную игру. И мир поэтесс и поэзии, мир музыки и академий. Другой мир — в котором роботы нежно заботятся о людях. А в вашем мире, дорогая леди, женщина может стать инженером.
— А что здесь такого? — спросила Мэри.
— Женщина не должна быть инженером, вот в чем дело. Женщина должна быть верной женой, компетентной хранительницей очага, искусной воспитательницей детей. Такая деятельность является естественной сферой женщины.
— А в моем мире женщины не только инженеры, — сказала Мэри. — Они еще физики, врачи, химики, философы, палеонтологи, геологи, члены правления крупных корпораций, президенты престижных компаний, юристы, президенты исполнительных агентств. И этот список можно еще долго продолжать.
Пыхтя, у стола возник Хозяин.
— Дорогу, — сказал он. — Дайте нам дорогу. Ужин готов. Надеюсь, что он вам придется по вкусу.
7
С едой было покончено. Ужин в самом деле был в высшей степени приятным и вкусным. Теперь, отодвинув стол, они расселись у огня, за их спинами, в дальнем углу комнаты, скорчились над своим столом игроки в карты.
Лансинг указал большим пальцем через плечо в их сторону.
— А как быть с ними? Они не присоединились к нашему ужину.
Хозяин презрительно скривился:
— Они не оставят игру. Мы подаем им сандвичи, и они не прекращают игры. Они не остановятся до самого рассвета. Потом немного поспят и снова сядут за стол. Сначала позавтракают, помолятся и сядут играть.
— А кому они молятся? — спросила Мэри. — Богам случая, наверное?
Хозяин гостиницы покачал головой.
— Мне показалось, что вы самый нелюбопытный человек, — сказал Пастор.
— Вы знаете об обычных вещах гораздо меньше любого, кого я знаю. Не знаете, в какой стране живете, не знаете, почему мы оказались здесь и что мы должны теперь делать.
— Я сказал вам правду, — ответил Хозяин. — Я ничего подобного не знаю и никогда не спрашивал.
— А разве было у кого спросить? У кого мы можем это спросить?
— Ни у кого, — просто ответил Хозяин.
— Итак, нас сюда забросили, — сказала Мэри. — Без всяких объяснений, инструкций. Некто неизвестный — или какая-то группа — забросил нас сюда с какой-то целью. У вас есть хоть какое-то предположение о том, что…
— Никаких предположений, милая леди, пока не имею. Могу сказать вам… остальные группы, бывавшие здесь, покидали гостиницу по древней дороге, чтобы узнать, что лежит там, дальше.
— Значит, были и другие группы?
— Да. Очень много. Но через заметные промежутки времени.
— И они возвращались?
— Редко. Только отбившиеся члены групп. Время от времени.
— И что происходило, когда они возвращались?
— Этого не знаю. Я на зиму закрываю гостиницу.
— Вы упоминали древнюю дорогу, — заговорил Бригадир. — Вы не могли бы рассказать о ней больше? Куда она ведет, и по-вашему, что там можно найти, на этой дороге?
— Я знаю только то, что говорят слухи. Ходят слухи о городе и слухи о кубе.
— Только слухи?
— Да.
— О кубе? — переспросил Лансинг.
— Это все, что известно мне, — сказал Хозяин. — И ничего больше я не знаю. А теперь вопрос, который я пока не решался поднимать, но сказать об этом нужно.
— Что такое? — спросил Пастор.
— Дело в плате. За еду, комнаты, ночлег мне должно быть уплачено. Кроме того, я держу небольшую лавочку, в которой вы могли бы купить еду и необходимые в дороге предметы.
— У меня денег с собой нет, — сказал Бригадир. — Я редко их с собой ношу. Если бы я знал, что попаду сюда, то запасся бы суммой наличных.
— У меня с собой всего лишь пригоршня мелочи, — сказал Пастор Хозяину. — Как и все священнослужители в моей стране, я весьма бедный человек.
— Я могу выписать чек, — сказала Мэри.
— Извините, но я не могу принять чек. Мне нужны твердые, солидные наличные.
— Я ничего не понимаю, — пожаловалась Сандра Карвер. — Наличные и чеки? Что это?
— Он говорит о деньгах, — сказал Бригадир. — Вы должны знать, что такое деньги.
— Но я не знаю. Пожалуйста… что такое деньги?
— Это знаки, бумажные или металлические, — тихо объяснил Бригадир. — Которые имеют твердую условную ценность. Они используются для оплаты за товары и услуги. Если вам нужна одежда, еда, другие предметы, то вы должны иметь деньги.
— Мы ничего такого не имеем, — сказала она. — Мы меняемся. Я даю свои стихи и песни. Другие люди дают мне за это еду, одежду.
— Совершенное коммунистическое общество, — сказал Лансинг.
— Не понимаю, почему у вас такой пораженный вид, — заметил Юргенс. — Ведь способ функционирования общества Сандры — единственно разумный способ существования любого общества.
— Что означает, я подозреваю, — сказал Бригадир. — Что у вас тоже нет при себе денег.
Он повернулся к Хозяина и сказал:
— Извини, дружище. Кажется, тебе на этот раз не повезло.
— Одну минутку, — заговорил Лансинг. Потом обратился к Хозяину. — Скажите, а не бывает иногда такого, что лишь один из членов групп имеет деньги? Которые, возможно, были выданы ему теми, кто забросил сюда всю группу?
— Иногда так бывает, — согласился Хозяин. — Собственно, почти всегда именно так и происходит.
— Тогда почему вы сразу так и не сказали?
— Ну, — ответил Хозяин, проведя языком по губам. — Никогда не знаешь заранее. Нужно быть осторожным.
— Правильно ли я понял, — сказал Пастор. — Что вы, мистер Лансинг, являетесь казначеем нашей группы?
— Кажется, это действительно так, — сказал Лансинг. — Подозреваю, что это я и есть.
Он вытащил из кармана одну из золотых монет и щелчком ногтя послал Хозяину.
— Это чистое доброе золото, — сказал он, хотя не был уверен, что это так на самом деле. — На сколько хватит стоимости этой монеты?
— Еще две таких, — пояснил Хозяин, — покроют расходы за сегодняшний ужин, ночлег и завтрак завтрак утром.
— Подозреваю, — сказал Пастор, — что он надувает вас, мистер Лансинг.
— Я тоже так думаю, — сказал Лансинг. — Я думаю, что одной монеты будет вполне достаточно. Из чистой щедрости я дам вам еще одну, но не больше.
— Цены растут, и обслуживать гостиницу становится все труднее, — заныл Хозяин.
— Еще одну, — сказал Лансинг. — И довольно. Больше ничего не получите.
— Ладно, — сказал Хозяин. — Следующая группа может оказаться более щедрой.
— Я по-прежнему думаю, что и этого слишком много, — вставил Пастор.
Лансинг подбросил монету и Хозяин поймал ее своей пухлой ладонью.
— Вполне возможно, что этого слишком много, — сказал Пастору Лансинг,
— но пусть не говорит, что мы его обманули.
Хозяин медленно встал со стула.
— Когда захотите лечь спать, — сказал он, — то позовите меня. Я покажу ваши комнаты.
Когда он ушел, Мэри сказала:
— Странный способ финансировать экспедицию. Ведь вы могли промолчать, Эдвард, и оставить деньги себе.
— Номер бы не прошел, — сказал Лансинг. — Он знал, что у кого-то деньги должны быть.
— Эта история с деньгами наводит на мысль, — сказала она, — что кто-то послал нас сюда с определенной целью.
— Кто-то или что-то…
— Верно. Или что-то. Мы им явно необходимы здесь, если они оплатили нашу дорогу.
— Но вам не кажется, что в этом случае правильнее было бы сказать нам, что им от нас нужно?
— Да, это было бы логично. Мы имеем дело со странными людьми.
— Мистер Лансинг, — вмешался Бригадир. — Возможно, это не наше дело, но не могли вы рассказать нам, как вы добыли эти деньги?
— С удовольствием, — сказал Лансинг. — Во-первых, все ли из вас знают, что такое игральные автоматы?
Кажется, никто понятия не имел.
— Ну, тогда, — решил Лансинг. — Я расскажу вам историю о студенте, игральных машинах и одном моем эксцентричном друге.
Он описал все, что с ним произошло. Они выслушали его с большим вниманием.
— Должен сказать, — заметил Бригадир, — что история ваша весьма запутанная.
— И все это время, — объяснял Лансинг, — меня не покидало чувство, что меня водят за нос. И все же я должен был двигаться дальше. Любопытство не позволило мне остановиться.
— Возможно, это было к лучшему, — сказал Бригадир. — В противном случае мы бы оказались здесь без гроша в кармане.
— Очень странно, — сказала Сандра, — что все мы были такими разными способами перенесены в это место… Я слушала музыку, вы — с помощью машины, которую вы называете игральной.
— А я попалась, — сказала Мэри, — на удочку с помощью чертежей. Один инженер принес мне копию чертежа, в котором он, якобы, не все понимал. Он настаивал на том, чтобы я взглянула на чертеж. Ничего подобного я раньше не видела и постаралась разобраться в головоломке, выделить рациональное зерно. Но тут конфигурация линий загипнотизировала меня, и прежде чем я успела опомниться, я уже стояла в лесу, на холме. Меня поражает совпадение
— и я, и вы, Эдвард, были вовлечены в ловушку другим человеком. Вы — студентом, я — товарищем по работе. Очевидно, те или то, что сделали это с нами, имеют на наших мирах своих агентов.
— Мне сначала показалось, — сказал Лансинг Мэри, — что мы с вами одного мира, принадлежим одной культуре. Наши общества представляются очень похожими. Но я наблюдал за вами, когда произнес одно слово… и вы были озадачены, услышав его. Похоже, что вы не знаете, что значит слово «коммунистический».
— Слово мне известно, — сказала она. — Но меня удивил контекст. Кажется, вы превратили коммунизм в прилагательное, словно такое общество может существовать, или могло бы.
— В моем мире оно существует.
— Что касается меня, — сказал Пастор, — то я уверен — никакая провокация со стороны людей не имела места. Я увидел Благословение Господне. Годами я искал его. Иногда мне казалось, что я уже близко, но каждый раз оно ускользало от меня. И вот, стоя на поле редиса, я увидел Благословение. Оно была ярче и величественнее всего, что я мог вообразить. Я поднял руку, чтобы вознести молитву, и в этот момент Благословение Господне стало ярче, больше… и я упал в него.
— Похоже, теперь нет сомнений, — сказал Бригадир. — Что каждый из нас происходит из мира, отличного от родного мира другого члена нашей команды. Миры эти различны — но это человеческие миры. Дополнительных доказательств не нужно. Рассказа четырех из нас уже достаточно. Надеюсь, что вы меня извините, если я не присоединюсь к вам и не поведаю при каких необыкновенных обстоятельствах оказался здесь я.
— Мне лично это не очень нравится, — сказал Пастор. — Все остальные рассказали о себе довольно много…
— Ничего, все в порядке, — перебил его Лансинг. — Если генерал не хочет изливать нам свою душу, то я вполне его понимаю и не настаиваю.
— Но в группе товарищей, доверяющих друг другу…
— Мы еще не товарищи, Пастор. И здесь две женщины.
— Если мы доверяем друг другу, — сказал робот Юргенс, — то это нужно доказать в лежащем перед нами пути.
— Если мы пойдем по этому пути.
— Я лично пойду, — заявил Бригадир. — Я бы умер от скуки, плесневея в этой гостинице. Этот жалкий содержатель гостиницы упоминал о лежащем впереди городе. Наверняка любой город куда предпочтительнее, чем этот хлев.
— Еще он говорил о каком-то кубе, — сказала Сандра. — Что бы это могло быть? Я еще никогда не слышала об объекте, который бы называли просто кубом.
Лансинг указал большим пальцем через плечо в их сторону.
— А как быть с ними? Они не присоединились к нашему ужину.
Хозяин презрительно скривился:
— Они не оставят игру. Мы подаем им сандвичи, и они не прекращают игры. Они не остановятся до самого рассвета. Потом немного поспят и снова сядут за стол. Сначала позавтракают, помолятся и сядут играть.
— А кому они молятся? — спросила Мэри. — Богам случая, наверное?
Хозяин гостиницы покачал головой.
— Мне показалось, что вы самый нелюбопытный человек, — сказал Пастор.
— Вы знаете об обычных вещах гораздо меньше любого, кого я знаю. Не знаете, в какой стране живете, не знаете, почему мы оказались здесь и что мы должны теперь делать.
— Я сказал вам правду, — ответил Хозяин. — Я ничего подобного не знаю и никогда не спрашивал.
— А разве было у кого спросить? У кого мы можем это спросить?
— Ни у кого, — просто ответил Хозяин.
— Итак, нас сюда забросили, — сказала Мэри. — Без всяких объяснений, инструкций. Некто неизвестный — или какая-то группа — забросил нас сюда с какой-то целью. У вас есть хоть какое-то предположение о том, что…
— Никаких предположений, милая леди, пока не имею. Могу сказать вам… остальные группы, бывавшие здесь, покидали гостиницу по древней дороге, чтобы узнать, что лежит там, дальше.
— Значит, были и другие группы?
— Да. Очень много. Но через заметные промежутки времени.
— И они возвращались?
— Редко. Только отбившиеся члены групп. Время от времени.
— И что происходило, когда они возвращались?
— Этого не знаю. Я на зиму закрываю гостиницу.
— Вы упоминали древнюю дорогу, — заговорил Бригадир. — Вы не могли бы рассказать о ней больше? Куда она ведет, и по-вашему, что там можно найти, на этой дороге?
— Я знаю только то, что говорят слухи. Ходят слухи о городе и слухи о кубе.
— Только слухи?
— Да.
— О кубе? — переспросил Лансинг.
— Это все, что известно мне, — сказал Хозяин. — И ничего больше я не знаю. А теперь вопрос, который я пока не решался поднимать, но сказать об этом нужно.
— Что такое? — спросил Пастор.
— Дело в плате. За еду, комнаты, ночлег мне должно быть уплачено. Кроме того, я держу небольшую лавочку, в которой вы могли бы купить еду и необходимые в дороге предметы.
— У меня денег с собой нет, — сказал Бригадир. — Я редко их с собой ношу. Если бы я знал, что попаду сюда, то запасся бы суммой наличных.
— У меня с собой всего лишь пригоршня мелочи, — сказал Пастор Хозяину. — Как и все священнослужители в моей стране, я весьма бедный человек.
— Я могу выписать чек, — сказала Мэри.
— Извините, но я не могу принять чек. Мне нужны твердые, солидные наличные.
— Я ничего не понимаю, — пожаловалась Сандра Карвер. — Наличные и чеки? Что это?
— Он говорит о деньгах, — сказал Бригадир. — Вы должны знать, что такое деньги.
— Но я не знаю. Пожалуйста… что такое деньги?
— Это знаки, бумажные или металлические, — тихо объяснил Бригадир. — Которые имеют твердую условную ценность. Они используются для оплаты за товары и услуги. Если вам нужна одежда, еда, другие предметы, то вы должны иметь деньги.
— Мы ничего такого не имеем, — сказала она. — Мы меняемся. Я даю свои стихи и песни. Другие люди дают мне за это еду, одежду.
— Совершенное коммунистическое общество, — сказал Лансинг.
— Не понимаю, почему у вас такой пораженный вид, — заметил Юргенс. — Ведь способ функционирования общества Сандры — единственно разумный способ существования любого общества.
— Что означает, я подозреваю, — сказал Бригадир. — Что у вас тоже нет при себе денег.
Он повернулся к Хозяина и сказал:
— Извини, дружище. Кажется, тебе на этот раз не повезло.
— Одну минутку, — заговорил Лансинг. Потом обратился к Хозяину. — Скажите, а не бывает иногда такого, что лишь один из членов групп имеет деньги? Которые, возможно, были выданы ему теми, кто забросил сюда всю группу?
— Иногда так бывает, — согласился Хозяин. — Собственно, почти всегда именно так и происходит.
— Тогда почему вы сразу так и не сказали?
— Ну, — ответил Хозяин, проведя языком по губам. — Никогда не знаешь заранее. Нужно быть осторожным.
— Правильно ли я понял, — сказал Пастор. — Что вы, мистер Лансинг, являетесь казначеем нашей группы?
— Кажется, это действительно так, — сказал Лансинг. — Подозреваю, что это я и есть.
Он вытащил из кармана одну из золотых монет и щелчком ногтя послал Хозяину.
— Это чистое доброе золото, — сказал он, хотя не был уверен, что это так на самом деле. — На сколько хватит стоимости этой монеты?
— Еще две таких, — пояснил Хозяин, — покроют расходы за сегодняшний ужин, ночлег и завтрак завтрак утром.
— Подозреваю, — сказал Пастор, — что он надувает вас, мистер Лансинг.
— Я тоже так думаю, — сказал Лансинг. — Я думаю, что одной монеты будет вполне достаточно. Из чистой щедрости я дам вам еще одну, но не больше.
— Цены растут, и обслуживать гостиницу становится все труднее, — заныл Хозяин.
— Еще одну, — сказал Лансинг. — И довольно. Больше ничего не получите.
— Ладно, — сказал Хозяин. — Следующая группа может оказаться более щедрой.
— Я по-прежнему думаю, что и этого слишком много, — вставил Пастор.
Лансинг подбросил монету и Хозяин поймал ее своей пухлой ладонью.
— Вполне возможно, что этого слишком много, — сказал Пастору Лансинг,
— но пусть не говорит, что мы его обманули.
Хозяин медленно встал со стула.
— Когда захотите лечь спать, — сказал он, — то позовите меня. Я покажу ваши комнаты.
Когда он ушел, Мэри сказала:
— Странный способ финансировать экспедицию. Ведь вы могли промолчать, Эдвард, и оставить деньги себе.
— Номер бы не прошел, — сказал Лансинг. — Он знал, что у кого-то деньги должны быть.
— Эта история с деньгами наводит на мысль, — сказала она, — что кто-то послал нас сюда с определенной целью.
— Кто-то или что-то…
— Верно. Или что-то. Мы им явно необходимы здесь, если они оплатили нашу дорогу.
— Но вам не кажется, что в этом случае правильнее было бы сказать нам, что им от нас нужно?
— Да, это было бы логично. Мы имеем дело со странными людьми.
— Мистер Лансинг, — вмешался Бригадир. — Возможно, это не наше дело, но не могли вы рассказать нам, как вы добыли эти деньги?
— С удовольствием, — сказал Лансинг. — Во-первых, все ли из вас знают, что такое игральные автоматы?
Кажется, никто понятия не имел.
— Ну, тогда, — решил Лансинг. — Я расскажу вам историю о студенте, игральных машинах и одном моем эксцентричном друге.
Он описал все, что с ним произошло. Они выслушали его с большим вниманием.
— Должен сказать, — заметил Бригадир, — что история ваша весьма запутанная.
— И все это время, — объяснял Лансинг, — меня не покидало чувство, что меня водят за нос. И все же я должен был двигаться дальше. Любопытство не позволило мне остановиться.
— Возможно, это было к лучшему, — сказал Бригадир. — В противном случае мы бы оказались здесь без гроша в кармане.
— Очень странно, — сказала Сандра, — что все мы были такими разными способами перенесены в это место… Я слушала музыку, вы — с помощью машины, которую вы называете игральной.
— А я попалась, — сказала Мэри, — на удочку с помощью чертежей. Один инженер принес мне копию чертежа, в котором он, якобы, не все понимал. Он настаивал на том, чтобы я взглянула на чертеж. Ничего подобного я раньше не видела и постаралась разобраться в головоломке, выделить рациональное зерно. Но тут конфигурация линий загипнотизировала меня, и прежде чем я успела опомниться, я уже стояла в лесу, на холме. Меня поражает совпадение
— и я, и вы, Эдвард, были вовлечены в ловушку другим человеком. Вы — студентом, я — товарищем по работе. Очевидно, те или то, что сделали это с нами, имеют на наших мирах своих агентов.
— Мне сначала показалось, — сказал Лансинг Мэри, — что мы с вами одного мира, принадлежим одной культуре. Наши общества представляются очень похожими. Но я наблюдал за вами, когда произнес одно слово… и вы были озадачены, услышав его. Похоже, что вы не знаете, что значит слово «коммунистический».
— Слово мне известно, — сказала она. — Но меня удивил контекст. Кажется, вы превратили коммунизм в прилагательное, словно такое общество может существовать, или могло бы.
— В моем мире оно существует.
— Что касается меня, — сказал Пастор, — то я уверен — никакая провокация со стороны людей не имела места. Я увидел Благословение Господне. Годами я искал его. Иногда мне казалось, что я уже близко, но каждый раз оно ускользало от меня. И вот, стоя на поле редиса, я увидел Благословение. Оно была ярче и величественнее всего, что я мог вообразить. Я поднял руку, чтобы вознести молитву, и в этот момент Благословение Господне стало ярче, больше… и я упал в него.
— Похоже, теперь нет сомнений, — сказал Бригадир. — Что каждый из нас происходит из мира, отличного от родного мира другого члена нашей команды. Миры эти различны — но это человеческие миры. Дополнительных доказательств не нужно. Рассказа четырех из нас уже достаточно. Надеюсь, что вы меня извините, если я не присоединюсь к вам и не поведаю при каких необыкновенных обстоятельствах оказался здесь я.
— Мне лично это не очень нравится, — сказал Пастор. — Все остальные рассказали о себе довольно много…
— Ничего, все в порядке, — перебил его Лансинг. — Если генерал не хочет изливать нам свою душу, то я вполне его понимаю и не настаиваю.
— Но в группе товарищей, доверяющих друг другу…
— Мы еще не товарищи, Пастор. И здесь две женщины.
— Если мы доверяем друг другу, — сказал робот Юргенс, — то это нужно доказать в лежащем перед нами пути.
— Если мы пойдем по этому пути.
— Я лично пойду, — заявил Бригадир. — Я бы умер от скуки, плесневея в этой гостинице. Этот жалкий содержатель гостиницы упоминал о лежащем впереди городе. Наверняка любой город куда предпочтительнее, чем этот хлев.
— Еще он говорил о каком-то кубе, — сказала Сандра. — Что бы это могло быть? Я еще никогда не слышала об объекте, который бы называли просто кубом.
8
На следующее утро они довольно долго не могли выйти в путь. Завтрак по непонятной причине задерживался, потом с долгими оттяжками и оговорками Хозяин продал им необходимые в дороге еду и вещи — одежду, принадлежности для приготовления пищи, инструменты и дорожные принадлежности: спальные мешки, спички, топорики, ножи, дорожные ботинки. Бригадир требовал пистолет или ружье и был чрезвычайно взволнован сообщением Хозяина, что оружия в продаже нет.
— Это смехотворно! — бушевал Бригадир. — Разве может экспедиция отправляться в путь без соответствующих средств обороны?
Хозяин попытался успокоить его.
— В пути нет опасности. Бояться нечего.
— Откуда вам знать!? — прогремел Бригадир. — Что-то раньше вы такой осведомленности не проявляли. И если вы ничего об этой стране не знаете, то как вы можете утверждать, что на пути нет опасности?
Когда пришла пора расплачиваться, Лансинг выдержал неприятнейший момент самой мелочной торговли. Хозяин, похоже, решил добиться дополнительной выгоды, чтобы компенсировать потери вчерашнего вечера. Лансинга яростно поддерживал Пастор, имевший твердое убеждение, что все вокруг стремятся его надуть.
Наконец он, ко всеобщему неудовлетворению, расплатился за все, и они вышли в путь.
Бригадир шел впереди, сразу за ним следовал Пастор. За Пастором шли Мэри и Сандра, замыкали колонну Юргенс и Лансинг. Юргенс нес тяжелый тюк с едой. Ему самому практически ничего не требовалось — ни еды, ни спального мешка, поскольку он не ел и не спал. Ему не нужна была и одежда, но он обзавелся ножом и топориком, которые привязал к своему поясу.
— Это смехотворно! — бушевал Бригадир. — Разве может экспедиция отправляться в путь без соответствующих средств обороны?
Хозяин попытался успокоить его.
— В пути нет опасности. Бояться нечего.
— Откуда вам знать!? — прогремел Бригадир. — Что-то раньше вы такой осведомленности не проявляли. И если вы ничего об этой стране не знаете, то как вы можете утверждать, что на пути нет опасности?
Когда пришла пора расплачиваться, Лансинг выдержал неприятнейший момент самой мелочной торговли. Хозяин, похоже, решил добиться дополнительной выгоды, чтобы компенсировать потери вчерашнего вечера. Лансинга яростно поддерживал Пастор, имевший твердое убеждение, что все вокруг стремятся его надуть.
Наконец он, ко всеобщему неудовлетворению, расплатился за все, и они вышли в путь.
Бригадир шел впереди, сразу за ним следовал Пастор. За Пастором шли Мэри и Сандра, замыкали колонну Юргенс и Лансинг. Юргенс нес тяжелый тюк с едой. Ему самому практически ничего не требовалось — ни еды, ни спального мешка, поскольку он не ел и не спал. Ему не нужна была и одежда, но он обзавелся ножом и топориком, которые привязал к своему поясу.