– Ну, что ж. Будьте осторожны, – я кивнул им на прощание. – Я пошел.
Так как в этом доме наблюдалось полное отсутствие пепельниц, я глазами поискал мусорное ведро. Оно стояло у дверей. Я прицелился и запустил в него окурок. «Два очка,» – отметив про себя точное попадание, я хотел было повернуться и уйти. Как внезапно отметил нечто необычное в мусорном ведре. Я приблизился и онемел от возмущения. Там преспокойненько покоились какие-то стеклянные осколки.
Я стал осторожно вытаскивать разбитый предмет. Основание его было цело. И можно было легко догадаться, что это колба. Форма ее дна точь в точь соответствовала окружности, запечатленной на пыльном комоде. Я резко обернулся. Профессор и Белка рассеянно уставились на меня.
– Кто это разбил?
Белка недоуменно пожала плечами.
– Ну, я. Ну, и что такого? Разве я не могу разбить что-нибудь. Мы ведь столько перетащили сюда этого барахла для опытов.
Профессор с укором на нее посмотрел. Хотя он очень любил эту девушку и готов был простить, что его приборы называют барахлом. Я же в упор глядел на Белку. Ее черные глазки при этом растерянно бегали.
– И когда ты, милая, умудрилась это разбить?
– Вчера, по-моему. А что, это так важно?
– И вы, профессор, при этом присутствовали?
Профессор явно ничего не понимал.
– Да нет, я и не знал, что она разбила эту колбу.
– Я боялась вам сказать, профессор. Откуда я знала, вдруг это важно! В этой колбе была какая-то жидкость! Вдруг это был эликсир спасения! – по-детски захныкала Белка. Но я уже не имел привычки верить всякому ее хныканью. В отличие от профессора, который, улыбаясь, погладил ее по голове. И успокоил тем, что никакого эликсира там не было. А если бы и был, то это не важно. Поскольку главное, чтобы его формула была на бумаге.
– Белка, припомни, не та ли это колба, которая стояла на комоде?
– Откуда мне знать! – закричала девушка. И положила голову на грудь профессора, пытаясь защититься от меня. – Может, и эта, а может, и нет! Знаешь, сколько там всяких колб и пробирок! Ты же помнишь, как я вчера спешила! Все бросала в сумку! Чтобы меня не застукали. А дома… Дома я ее случайно разбила. И испугалась…
Я кивнул. Такое вполне могло случиться. В конце-концов, если это Белка вчера вырядилась привидением, зачем ей понадобилось тащить эти осколки домой. Но с другой стороны, она спешила… Черт! Но зачем тогда ей это нужно! Зачем залезать ночью в номер профессора, если она и так могла взять все, что ей необходимо, вчера вечером?
На всякий случай я отвел профессора в сторону. И тихо спросил.
– Скажите, профессор. Белка вчера куда-нибудь отлучалась ночью?
– Мне не нравятся, молодой человек ваши вопросы! – уже строго ответил профессор. – Теперь вы переходите на мою дочь! Это крайне нелепо, смею вас уверить!
– Значит, отлучалась, – подытожил я. – Иначе бы вы ответили проще.
– О, Боже! Ну хорошо! Она вчера была у Угрюмого…
Черт! Я так привык, что Угрюмый находится в тюрьме. Что начисто забыл о его существовании. Профессор тут же пояснил, что Угрюмый временно решил пожить поодаль, в заброшенном доме. Который никому не принадлежал после смерти хозяина.
– Странное решение, – заметил я. И тут же добавил. – И ужасно глупое! Почему он остановился не в доме дочери. Это же сразу наводит на подозрения.
Профессор со мной целиком согласился. И уверил, что сегодня же Угрюмый вернется домой.
Не скажу, что в гостиницу я шел, приплясывая от радости. Мне не нравилась эта разбитая колба и история вокруг нее, в которой замешана Белка. Мне не нравилась, что ее в эту ночь не было дома. И все же Вано я решил рассказать всю правду. Особенно не акцентировать внимания на своих подозрениях. Со стороны он вполне мог дать объективную оценку происходящему.
Вано меня выслушал с интересом. И к глубокому сожалению не порадовал своими выводами. Мне было бы легче, если бы он категорически заявил, что мои подозрения – чушь собачья.
– Конечно это не чушь собачья. К тому же призрак вполне походил на девушку. И все же… Все же это маловероятно. Однако, как говориться, доверяй – но проверяй. Мы не раз спотыкались на женщинах, которым безгранично доверяли. Особенно ты, – довольно язвительно заключил он, припомнив историю с моей женой.
В свою очередь Вано рассказал, что обзвонил всех вчерашних посетителей гостиницы. Все они живы-здоровы, чего и нам желают. К тому же никто ничего подозрительного не заметил. Поскольку все были заняты болтовней и чаепитием. И в чашку к соседу не заглядывали, потому что это, по их мнению, попросту бескультурно.
Я предложил поскорее направиться к Угрюмому, чтобы узнать, где все-таки Белка провела ночь. Хотя не был уверен, что он все выложит нам на блюдечке. Вполне вероятно, что он попытается всеми силами отвести любые подозрения от своей обожаемой доченьки.
Но Вано жестом руки остановил меня.
– Погоди, Ник. Это еще не все. Хотя, может быть, это всего лишь мои подозрения. Но, если честно, мне все это не нравится.
– Ты можешь выражаться яснее? – нахмурился я. – Или ты перенял манеры ведения беседы у жемчужан.
Вано пропустил мимо ушей мои ехидные замечания.
– Понимаешь, Ник. Единственный человек, кому я так и не смог дозвониться – это жена адвоката.
– Ну и что? – я пожал плечами. – Может, она вышла подышать свежим воздухом.
– Вообще-то она должна быть на работе, в библиотеке. Она человек крайне обязательный, и сотрудники очень удивлены, что она не вышла без всякого предупреждения.
М-да, мне эта новость тоже не понравилась. А то, что Лариса Андреевна – человек обязательный, я нисколечки не сомневался.
– К тому же, – продолжал Вано, – когда я позвонил в первый раз, трубка была поднята, и тут же брошена, словно кто-то чего-то испугался. Хотя, конечно, я мог ошибиться номером.
– Подозреваю, что ты попал именно куда надо, – мрачно предположил я уже на улице, едва поспевая за своим приятелем.
Мы осторожно отворили дверь аккуратного кирпичного дома, выкрашенного в бежевый цвет. Едва мы переступили порог, под ногами чуть слышно скрипнула какая-то половица и одновременно мы услышали истошный вопль. И ворвались внутрь. В большой и просторной комнате, увешанной коврами, заставленной фарфоровыми статуэтками и заваленной книгами. В самому углу на полу сидела Лариса Андреевна, поджав под себя ноги. И зажмурив со всей силы глаза.
Вано громко кашлянул. Она вздрогнула. Съежилась еще больше, но глаз не открыла.
– Лариса, Андреевна, – прогудел Вано. – Это мы, Вано и Ник. Не бойтесь.
Наверное, она узнала рык моего приятеля. Потому что тут же открыла глаза и захлопала ресницами. И даже слегка расслабилась, разглядев нас должным образом.
– О, Боже, – дрожащим голосом выдавила она, поднимаясь с пола и опираясь руками о моего здоровенного товарища. – Неужели дверь была открыта… Мне казалось, я ее запирала… А, может и нет… Я ничего не помню… Это ужасно…
– Что ужасно, – мягко спросил я.
– Что? – она взглянула на нас уже более осмысленным взглядом. – Вы спрашиваете – что…
Она всхлипнула и громко икнула. Вано тут же принес ей воды. Залпом выпив полный стакан, она потихоньку стала успокаиваться.
– Это ужасно, молодые люди… Я видела это… Это!
Торопить ее не имело смысла. К тому же под нашим натиском она вообще могла замкнуться в себе. Поэтому нам не оставалось ничего другого, как ждать, пока она не осушит целый графин с водой. И сама все не расскажет. А выговориться ей, похоже, было необходимо.
– Когда я вернулась домой после этой вечеринки в гостинице, было уже поздно. Немного почитала. Потом… Потом погасила ночник, но долго ворочалась с боку на бок. Меня одолела бессонница. Вы знаете, я и раньше очень чутко спала. Но после смерти мужа, – она вновь всхлипнула. – После смерти мужа мой сон стал особенно неспокоен. Я стала бояться ночей. Каждую ночь я молюсь о том, чтобы поскорее наступило утро. И только под утро я засыпаю. Уверяю вас, молодые люди, боязнь ночи – страшная болезнь. Практически треть жизни проводишь в страхе. Практически треть жизни вычеркнута.
– Ну, в таком случае треть жизни вычеркнута у каждого. Поскольку он ее просыпает, – философски промычал Вано.
– Я с вами категорически не согласна, – замотала головой Лариса Андреевна. – Отдых и страх это не одно и тоже. Отдых помогает жить. Страх эту жизнь разрушает. И в итоге получается не треть выброшенной жизни, а гораздо больше…
Похоже она собиралась философствовать на тему напрасно прожитых лет довольно долго. И я осторожно попытался перевести разговор в нужное русло.
– Я с вами целиком согласен, Лариса Андреевна. И искренне вам сочувствую. В эту ночь вы так же боялись? Или что-то еще более страшное напугало вас?
Она благодарно взглянула на меня.
– Может быть, вы не поверите, спишите это на усталость, бред воспаленной фантазии. Но уверяю вас, я это видела!
– Мы вам верим, честное слово, – совершенно искренне поспешил я согласиться. Потому что начинал догадываться, о чем она сейчас расскажет. Возможно, при других обстоятельствах я бы никогда не поверил этому, но поскольку сам с этим столкнулся…
– Я видела призрак! – она машинально схватила меня за руку, и ее лицо вновь исказил страх. – Не знаю, спала ли, дремала ли, но я не слышала ни шума открывающейся двери, ни иных посторонних звуков. Я очнулась под чьим-то пристальным взглядом. В темноте на меня смотрели чьи-то глаза!
Мы с Вано переглянулись. И она сочла это за сомнение.
– Я же говорила, что мне никто не поверит. Поэтому и не хотела никому звонить, звать на помощь. Меня бы вполне можно отправить в сумасшедший дом.
Я тут же крепко сжал ее руку. И заверил, что мы искренне верим в то, что она говорит. И главное – нас интересует, как выглядел этот призрак.
– О Боже! – она тяжело выдохнула и схватилась за голову. – Как выглядел… Это было очевидно… Это была я…
На этот раз я и впрямь подумал, что она слегка тронулась.
– Вы? Но этого не может быть!
– Может, молодые люди. Очень даже может. Это был мой двойник. Я сразу же это поняла.
– Но было же темно! Вы не могли это видеть наверняка!
Конечно, мне стало бы гораздо спокойнее на душе, если бы она сказала, что призрак был с длинными рыжими волосами. Но кроме белого одеяния ничего не совпадало.
– Да это была я, – упрямо повторила жена адвоката. – Может быть, чуть моложе. Я не могла себя не узнать, поверьте. Я же не сумасшедшая.
Сейчас в этом мы уже начинали сомневаться. Но она не уловила этого в наших глазах.
– Те же волосы, – продолжала она нас убеждать. – Та же прическа. Я всегда, с самой юности, укладываю волосы в пучок. Но более того – моя заколка.
Она встала, приблизилась к шкафу и вытащила оттуда шкатулку. И открыла ее.
– Вот она! – в своих руках Лариса Андреевна держала большую серебряную заколку. – Я всегда ее ношу. Она переходила из поколения в поколение. И досталась мне в наследство от моей прабабушки. Другой такой теперь днем с огнем не сыщешь! В этом я вас уверяю. И не узнать ее я не могла!
Я вытер ладонью потный лоб. Становилось все жарче и жарче.
– И потом… Возможно, я бы – как и вы – списала все эти призраки на свое нервное переутомление. Я иногда боюсь сама себя. Но здесь… Здесь все подтвердилось.
– О чем вы? – устало спросил я.
Светлые глаза Ларисы Андреевны зажглись нездоровым блеском и даже несколько потемнели.
– Незадолго до смерти… Мой муж рассказал мне, что к нему ночью являлся его двойник! – выпалила она на одном дыхании. – Вы понимаете?! Я тогда не поверила! Я посчитала, что он перетрудился. Эти бессонные ночи за работой, эти лекции, которым он отдавал всего себя… Я пыталась его успокоить, но он настаивал, что точно видел своего двойника. И теперь я уверена, что он не обманывал… Он рассказал, что проснулся якобы от звона разбитой посуды. И тогда увидел его…
– М-да, – протянул густым басом Вано. Искоса поглядывая на меня, словно спрашивая, чтобы это все значило. – Скажите, Лариса Андреевна, а ваш двойник тоже появился после звона разбитого стекла?
Она наморщила лоб и пробормотала.
– Трудно сказать. Но вполне возможно. Поймите, я была в полудреме. Хотя мне действительно послышался какой-то неясный звук, но что это было… Во всяком случае разбитых осколков в комнате я не обнаружила. Решив, что этот звук мне просто приснился. Хотя… Теперь я ничего толком не могу сказать. Ведь я долгое время была в обмороке, а когда очнулась… Призрак уже исчез.
– Скажите, а ничего не пропало?
– Пропало? – она искренне удивилась. – Я об этом и не подумала. Да ну! Что вы говорите! Это был настоящий призрак, а не обычный воришка. И потом. Я настолько испугалась, что у меня и в мыслях не было проверять вещи. Вы же видели мое состояние.
И все же мы уговорили ее проверить вещи. Наиболее ценные, как и предполагалось, все оказались на месте. Тогда Вано неожиданно для меня предположил.
– Вполне возможно, что появление призрака связано со смертью вашего мужа. Возможно, о чем-то он слишком много знал. Или, возможно, случайно узнал нечто лишнее. И это могло быть зафиксировано в его бумагах. Поэтому я очень прошу вас, Лариса Андреевна, просмотрите бумаги мужа, возможно, там вы обнаружите что-то…
Похоже, в отличие от меня, эта просьба Вано не явилась для библиотекарши неожиданностью. Напротив, ее словно что-то осенило. И она мигом очутилась возле письменного стола. По очереди начав выдвигать глубокие ящики и перелистывать бумаги. Она делала это настолько быстро, что создавалось впечатление: она определенно знает, что ищет.
Наконец она силой задвинула все ящики обратно. И долго сидела спиной к нам, словно в оцепенении. К сожалению, мы не видели в тот миг ее лицо. Когда она наконец повернулась к нам, то была неестественно спокойна. И глухо ответила.
– Нет, ничего не пропало.
– Вы лжете, Лариса Андреевна, – Вано явно сдерживал себя. – Вы лжете. Чего вы боитесь?
– Извините, – она поднялась с места и поправила волосы. – Мне нужно сейчас срочно уйти. Больше мне вам сказать теперь нечего.
– А позднее… Позднее вы сможете нам что-либо объяснить?
– Возможно. Скорее всего. В любом случае я вам перезвоню не позднее, чем в течение часа.
Нам ничего не оставалось, как покинуть ее дом. Она определенно что-то скрывала. Но выяснить это мы пока были не в состоянии. Она была настроена слишком решительно. А прибегать к пыткам мы не рискнули. Лариса Андреевна была слишком утонченной для этого. А к тому же оказалась далеко не дурочкой, как это мне показалось при нашей первой встрече. Когда я ее увидел в автобусе, несущим нас по краю пропасти в Жемчужное. Где она, скромно потупив глазки, восхищалась моим былым актерским дарованием.
Из женщины, перепуганной призраком, она в один миг преобразилась в решительную даму. Которая к тому же с вызовом заявила. Что если мы сейчас устроим за ней слежку, она ничего нам не расскажет вообще. Не без ехидцы заметив, что следить в поселке с тремя домами и одним деревом чрезвычайно трудно. И она несомненно заметит слежку. А потом великодушно добавила, что в любом случае скажет, где была.
Нам оставалось только уйти в гостиницу и ожидать ее звонка. И чтобы это время не тянулось скучно и бесполезно, мы решили скоротать его за чаем вместе с четой Кис-Кис. Которые наверняка больше знали о призраках, чем рассказали нам.
На сей раз Ли-ли выглядела прелестно. В темно-синем платье с неизменными кружевными воротничком, она, завидев Вано, разрумянилась и стала порхать по гостиной. Превратившись на миг из курицы в лебедя. Чего никак нельзя было сказать о ее муже. Который скорее напоминал толстого пожилого поросенка после даже не бодуна, а – пережора. Он каким-то чудом уместился на низком стуле, тяжело отдуваясь после обильного обеда.
Ли-Ли заботливо налила нам душистый чай. Вано долго и с опаской взирал на кружку. Вспоминая прошедшую ночь и утро после похожего чаепития. Но жажда взяла свое. И он, пригласив Ли-ли присоединиться к нам, стал с наслаждением пить горячий чай. Закусывая хрустящими сырными хлебцами. Мой товарищ настолько аппетитно это проделывал, что я тут же последовал его примеру. Ненароком подумав, что мы с Вано стали походить на престарелую добропорядочную пару, балующуюся чайком с булочками и начисто забывшую про коньяк и прочие сомнительные удовольствия. И нам это даже начинало нравиться. Уютный теремок, шум морской волны, за окном чайные розы. Осталось разве что приобрести в местном магазине чепцы и сачок для бабочек.
И все же Вано не забыл о правиле сочетания приятного с полезным. И тут же приступил к делу. В который раз прикинувшись полным дурачком.
– А что, – невинно начал он, пожирая глазами лебедушку Ли-Ли. – Эта библиотекарша, она всегда была такой чокнутой?
– Ах, – всплеснула ручками Ли-Ли, – что вы Иван Тимофеевич, разве так можно про Ларису Андреевну. Она самая образованная и начитанная в нашем городе. Не считая, безусловно, Модеста Демьяновича.
– Ну, начитанность и образованность – еще не показатель того, что у человека несъехавшая крыша. Есть достаточно много примеров, как начитанные и образованные люди сходили с ума.
Я мог дать голову на отсечение, что Вано не помнил ни одного подобного примера. Хотя Ли-Ли не придала этому значения. Она верила своему тайному воздыхателю на слово. Но вновь превратившись из лебедя в курицу, она закудахтала, что библиотекарша прелестная и умнейшая женщина и тронуться умом никак не могла.
Вано ничего не оставалось, как выложить на стол все карты. По-прежнему играя незамысловатую роль дурочка. С которой, надо признаться, он успешно и легко справлялся.
Печальным и трогательным тоном он сообщил, что несчастной библиотекарше сегодняшней ночью привиделся собственный двойник. И она уверена, что это к смерти.
В глазах Ли-Ли застыл неподдельный ужас. А Ки-Ки, как и подобает сытому поросенку, невозмутимо хрюкнул.
– Точно.
Мы вновь уставились на него. Хотя уже привыкли к его внезапным заявлениям. Которые он делал самым невинным образом.
– Не свихнулась она, эта ваша библиотекарша, – продолжал он, лихо орудуя зубочисткой. – Этот биолог, который здесь гонялся за каким-то чудо-цветком… Ну, этот, который помер в душе от короткого замыкания, тоже незадолго до смерти рассказывал мне, что ему явился его двойник. Да чего говорить. Мы и сами его видели, правда спиной. Так, милая?
Коротышка Ки-Ки ласково, насколько позволял его вид и голос, обратился к жене. Ли-Ли тяжело вздохнула. И промокнула носовым платком потное от волнения лицо.
– Да, конечно. Мы, правда, никому не говорили об этом. Любой, как и вы, могли подумать, что мы сошли с ума. Но мы видели… Вернее вначале услышали. Звон разбитой посуды. Мы еще не спали. Это было накануне какого-то праздника. И, как теперь помню, нужно было много приготовить. Чтобы в полдень достойно встретить гостей. Я долго варила холодец. Он, знаете ли, варится не менее четырех часов. Это чтобы получился настоящий, сочный. Если варить меньше, как поступают некоторые халтурщики…
Похоже, Ли-ли мог остановить только мой приятель. Нужно было догнать и притормозить ее гастрономические экскурсы. Иначе ее может занести так далеко, что мы просидим тут до самого вечера. И я незаметно под столом толкнул Вано ногой. Он понял меня с полуслова.
– Ну же, милая, в твоих кулинарных способностях никто не сомневается. Ты знаешь, моя воля, я бы увез тебя в столицу. Ты бы там покорила своим искусством весь город. И стала бы миллионершей – владелицей суперресторана. А то, знаешь ли, там пока одни проходимцы…
Ли-Ли зарделась от счастья. Но все же поняла моего приятеля.
– Да, так о чем я? Ну вот, мы не спали. Тогда и раздался этот звон разбитой посуды. Где-то наверху. Я еще помню, недовольно заметила, что эти растяпы-постояльцы вечно что-нибудь бьют, но не платят. И решила поднять наверх. Чтобы тут же, на месте, предъявить счет, пока они не спрятали концы в воду. Но когда мы с мужем поднялись, то заметили, что из номера этого биолога вышел, ну, сам биолог. Его костюм. Шляпа. Походка. Я его сразу узнала. И решив, что он намеревается смыться через черных ход, окликнула его. Но он вмиг как-то испарился. Мы бросились по коридору искать его. Но когда поравнялись с его номером, вдруг открылась дверь и оттуда показался… Опять биолог. Помню, он был белый, как смерть. А сам трясся осиновым листом. Мы еле его успокоили. И вот тогда он нам рассказал то, что видел. И, если бы мы сами не видели двойника, то в жизни бы не поверили. Но тут… Странно все это. Поэтому я вас уверяю, Лариса Андреевна не сошла с ума. Вот и в номере Заманского он появился… Может быть, несчастный уже мертв, – Ли-Ли сама испугалась своих слов и вздрогнула.
– Ага, – не выдержал я. – Только не понятно, почему он появился в номере профессора, если тот уже там не живет? Похоже, он его ищет? Сомневаюсь, чтобы он не знал местопребывания своего двойника. Кроме того, он почему-то явился в образе рыжеволосой красавицы. Профессор не был рыжим, и волосы у него были гораздо короче. Да и телом, пожалуй, он покрупнее.
Я посмотрел на часы. Пожалуй, Лариса Андреевна могла бы уже и позвонить. Мы поднялись к себе.
– Ну и что ты об этом думаешь, Ник? – спросил Вано, развалившись на диване и закуривая сигарету.
– Тут и думать нечего. Либо это они сами все выдумали про двойников. Правда, пока не ясно с какой целью и это надо все выяснять. Либо кто-то развлекается, а потом их всех подряд мочит. Я склоняюсь к первому варианту. Второй бессмысленен и опасен. Есть опасность, что застукают. К тому же довольно сложно изображать двойников… Нет, нелепость какая-то.
– Да, но ты же сам видел призрак.
– Это совсем другое. Кому-то явно понадобилось пошарить в номере Заманского. Возможно, искали результаты его исследований. И на всякий случай вырядились в привидение. А чета Кис-Кис тут же поддержала этот нелепый вымысел. При чем умудрилась сочинить про какую-то несуществующую разбитую посуду. Но мы же знаем, что в этом случае существуют вполне реальные разбитые ваза и колба. Кстати, разбитые по чистой случайности.
Вано утвердительно кивнул и уже продолжил за меня.
– Вполне вероятно. А у Ларисы Андреевной эта игра была продолжена. Опять кому-то нужно было обыскать и ее квартиру. Зная, что она женщина чувствительная. И для пущего страха убрали волосы в пучок. Нацепили ее старую заколку. Вот она и грохнулась в обморок…
– Вот именно, Вано. И заметь, это вполне объяснимо. А всякую чушь мы слышим в основном из уст четы Кис-Кис. Которая старательно поддержать весь этот бред.
– Ну, может, Кис-Кис… – нерешительно предположил Вано. И еще менее решительно добавил. – Но Ли-Ли тоже женщина чувствительная…
– Ты хочешь сказать – круглая дура. Но, Вано. Как правило, на дураках и попадаются. Учитывая еще, что она женщина, которая тебе нравиться, есть опасность попасться дважды. Не повторяй моих ошибок, дружок…
На слове дружок раздался звонок. Похоже, от нашей недавней подружки. Я успел схватить трубку первым.
Это действительно была Лариса Андреевна. Несмотря на то, что в трубке что-то верещало и верещало, в ее голосе я уловил нотки спокойствия. Какого-то настораживающего, почти пугающего спокойствия.
– Ник? Это Лариса Андреевна. Я позвонила, как и обещала. Но, боюсь, ничего вам сообщить не могу. Да и бессмысленно все это. Мужу уже не поможешь. А себе я помогу сама. Это все очень просто. Боюсь, что разочарую вас, но я нашла те бумаги, которые пропали. Никто их не украл. Просто они перепутались с другими рукописями. Но я, как и обещала, удовлетворю ваше любопытство… Там были размышления о смерти. Об этой страшной болезни из-за которой умер мой муж. О ее неизлечимости. И обреченности того, кого она выбрала. Мне очень жаль. Но, боюсь, что мой муж сам наложил на себя руки, хотя выбрал столь неэстетичный способ. И на это он тоже намекает в своих записях. Я никому об этом не рассказывала, потому что всегда считала самоубийство самым большим грехом. Но теперь думаю, он был прав. Прав тот, кто не дожидается мучительного конца… Я бы поступила так же. Пожалуйста, не приходите ко мне, я очень устала. Мне нужен покой. А насчет призрака… Спросите у Белки. Она любит подобные фарсы…
Я не успел вставить ни единого слова. Как раздались короткие гудки. Мне не нравился ее монолог, в котором тоже чувствовалась обреченность. И я как мог подробно изложил его своему приятелю.
– Интересное предположение, – вздохнул он. – Что адвокат покончил с собой. И умереть решил непременно в номере Заманского.
– Это как раз объяснимо, – возразил я. – Он наверняка ненавидел и Заманского, и Угрюмого. Из-за Веры. Вот и решил подложить им свинью. Свел их в одном месте, а сам наложил на себя руки. Вполне объяснимо. Не один попадется, так другой. А если повезет, так и сразу двое. Как и случилось. Сам-то он откуда-то сверху смотрит на нас и посмеивается: как лихо удалось обвести вокруг пальцев этих придурков. А мы, возможно, самые последние идиоты в этом ничтожном городишке.
– И какого черта мы тогда вообще здесь делаем? Ловим самоубийц и их призраков? Ну, увольте меня.
– С каких пор, дружище ты стал доверять женщинам? Не с тех ли, как связался с милашкой Ли-Ли? К тому же призрак я видел собственными глазами. Симпатичный такой, рыжеволосый и ужасно взбалмошный. Может быть, пройдемся к Угрюмому. Вдруг он нам ненароком подскажет, где ночами гуляет его дочка-дурнушка, как выразился любезный Модест Демьянович. Который кстати почему-то ушел в подполье.
– Ну, если не подскажет, то я его придушу. И для этого мне не понадобится шнурок профессора Заманского. Хватит и этого, – радостно заявил Вано и показал свои огромные кулачищи. Да, этот придушит кого угодно, дай только волю.