Гости недоуменно смотрели на моего товарища. И если они даже знали, что он имеет ввиду, то непонимание сыграли довольно правдоподобно. Гога браво крутанул чернющий ус и прогудел.
– Черт побери! Что ты имеешь ввиду! И при чем тут история Жемчужного!
– Думаю, при всем! – торжественно заключил Вано. – Смею предполагать, что некий граф основал этот город не на пустом месте. А на месте, где наиболее удачно будут проведены его опыты. И некий его последователь, возможно, даже потомок, эти опыты продолжает по сей день. Не думаю, чтобы это был сам граф. Поскольку, даже если он бы и оказался долгожителем, в любом случае его голова к этому времени варила бы не столь успешно.
Вано явно блефовал. Он практически ничего не знал. Но сумел-таки встревожить сливки Жемчужного.
Сливки слегка закипели. И мэр, как глава Жемчужного, потребовал объяснений. Вано категорически отверг его требования. Заметив, что до полного выяснения картины преступлений он будет держать рот на замке. Но я-то прекрасно знал, что просто-напросто моему товарищу нечего было сказать. Но он, напустив на себя важный вид, загадочно произнес.
– Скоро, совсем скоро убийца предстанет перед нами.
Сливки уже не кипели. Они бурлили и готовы были вот-вот взорваться. Женщины визжали, утверждая, что никакого убийцы не существует. Мужчины вторили им басом, что уже известно будто бы адвокат и его жена покончили с собой.
И тут Вано выложил новый козырь. Он подробно описал картину убийства Ларисы Андреевны. Начиная с 13.00. Когда мы с ней расстались и она пошла к Ступакову. Он так же не преминул уточнить расхождения во времени, когда звонила Лариса Андреевна и ее двойник. И отметил неудачу преступника, который не предполагал, что телефон у Ларисы Андреевны окажется спаренным. И в это время по нему звонили соседи, потому-то он и не работал у библиотекарши это время. («Интересно, – подумал я, – когда Вано успел это узнать и почему не сказал мне?!») И Лариса Андреевна побежала звонить к Угрюмому. Который и оказался свидетелем того, что она звонила именно в то время, когда нам звонил ее двойник. Преступнику было важно знать одно, отметил Вано. (Следующая фраза Вано опять явилась для меня полной неожиданностью. И была для меня не менее важной.)
– А именно, – торжественно произнес Вано, почему-то пристально вглядываясь в доктора Ступакова, – преступнику важно было знать, что Лариса Андреевна крепко уснет. Чтобы без осложнений во время сна силой всыпать ей в рот все таблетки, которые в таких количествах могут убить и слона. Не говоря уже о такой утонченной женщине. Не думаю и даже вовсе отрицаю, чтобы он пошел на риск. И, подкараулив библиотекаршу у нее дома, заставил ее выпить все снотворное. В таком случае обязательно остались бы следы борьбы и насилия. Но таковых не обнаружено. Следовательно преступник всыпал лекарство спящей женщине. А о том, когда она должна уснуть, знал доктор Ступаков. Поскольку лично сам дал ей таблетку сильного снотворного. Разве не так, милый доктор?
Доктор вспотел до такой степени, что, казалось, сейчас превратиться в лужицу. Он судорожно вытирал носовым платком лицо, шею и руки.
– Я не понимаю, о чем вы, – пробормотал он. – Что вы хотите этим сказать. И как вы смеете меня в чем-либо подозревать… Да, я дал это лекарство и не скрывал этого.
– К тому же вы прекрасно знали, когда оно подействует и Лариса Андреевна забудется в глубоком сне, – невозмутимо продолжил Вано. – Я также склонен допустить о наличии у вас помощника. Мне крайне не хотелось бы, чтобы им оказалась ваша племянница. Поскольку она тоже все знала. Так вот, вы, имея сообщника, направились вслед за библиотекаршей. А ваш сообщник тем временем занимал телефонную линию, чтобы у нас было все время занято. И Лариса Андреевна не смогла к нам дозвониться. Вы рассчитывали, что все будет гораздо проще. Что она будет безрезультатно звонить, пока не уснет. Но, увы, ее телефон оказался спаренным. И в это время по нему как раз звонили соседи. Поэтому Лариса Андреевна побежала звонить в пустой дом поэта. К вашему сожалению, вы не знали, что там на время остановился Угрюмый… Но вы дождались ее. И когда она уснула… Конечно, нам было бы гораздо лучше, если бы Лариса Андреевна уснула бы прямо в доме поэта. Она бы тогда осталась жива. Но в таком случае, вы бы затаились. И как знать… Возможно, все равно убили бы ее.
Доктор вскочил с места. Пот уже не лился с него. Напротив кожа его стала настолько бледной и сухой, что казалось он сейчас рассыплется на наших глазах. От негодования.
– Это… Это оскорбление! – он обратился к Гоге. – Я требую, чтобы за клевету, за подрыв репутации вы обязаны его упрятать…
Он не договорил. Поскольку Вано резким жестом руки остановил его угрозы.
– Позвольте. Я исхожу из предположений. И только. Я не утверждаю, что это именно вы. Я просто рисую картину преступления. И хочу заметить, что если только вы знали о том, когда было дано снотворное…
– Дядя! – вскрикнула Галка почти со слезами на глазах. Она подскочила к нему. И стала трясти за плечи. – Ну, дядечка, ну почему же ты… Почему ты не скажешь!
Ступаков вздохнул. Приблизился к Угрюмому. И хмуро глядя на него, выдавил.
– Извини, я это делаю не потому, что желаю тебе зла. Конечно, ты можешь подумать, что из-за ревности я хочу тебя уничтожить. Чтобы на тебя пало подозрение… Я знаю, что Лариса предпочитала тебя. И наверно, тебя любила. Но поверь, я это делаю не со зла. Скорее – чтобы спасти свою шкуру. Но трусость все равно выглядит благородней мести…
– Так вы знали! – вскрикнул я, глядя на Угрюмого.
Он поднял на меня тяжелый, мутный взгляд. Но ответил за него Ступаков.
– Именно. Он знал. Как только Лариса ушла от меня, я тут же позвонил в дом поэта. Я знал, что Угрюмый там. Это она мне сказала. Когда я заметил, что ей нельзя оставаться одной в таком состоянии. Она ответила, что рядом, в доме поэта, теперь живет Угрюмый. И он в случае чего обязательно поможет. После ее ухода я и позвонил ему. Скорее, я хотел убедиться. Я думал, что она лжет, чтобы окончательно развеять все мои надежды. Но я ошибся. Она не лгала. Наверняка, он специально туда поселился, чтобы они встречались. Когда он поднял трубку, я настолько растерялся, что вынужден был ему все и выложить. Ну, я сказал, что дал ей снотворное и она уснет приблизительно в 14.15. Ну, и чтобы он следил за ней. Поскольку она именно теперь нуждается в помощи.
Вот это да! Опять Угрюмый! Ко всему прочему именно он находился рядом с Ларисой Андреевной! Час от часу не легче.
Но долго удивляться не пришлось. Поскольку одно удивление тут же сменило другое.
– Ну и что! – неожиданно громко вскрикнула Белка.
– Прекрати! – заорал на нее Угрюмый и схватил за руку. Казалось, он хочет заткнуть ей рот. Но она не унималась.
– Ну и что с этого! Я тоже была, когда звонил этот докторишка! И все слышала!
Только было Угрюмый попытался доказать, что она лжет. Белка тут же ответила с вызовом!
– Пожалуйста, папочка, не отрицай! Это бесполезно! Потому что я тоже не стану держать рот на замке. Мне так стало жаль несчастную, у которой начались галлюцинации. Что я тут же выбежала и, заметив на главной площади кучку людей, все им и выложила от чистого сердца.
– Перестань, – грубо перебил ее мэр. – Это уже не смешно. Да, действительно, эта девчонка видела нас. И все нам рассказала. Но ей вовсе было не жаль несчастную, просто она смеялась над тем, что той стали являться призраки. И заметила, что сердобольный Ступаков поит ее лекарствами, вместо того чтобы предложить руку и сердце.
– Правильно, между прочим, заметила, – не унималась язвить Белка. – Если бы они ночью спали вдвоем, призрак бы точно не посмел явиться.
Все на нее зашипели. Дело грозило вылиться в скандал. И я поспешил его предотвратить. И обратился к мэру.
– Но скажите, кто был тогда на площади и кто это слышал?
Мэр пожал плечами.
– Да все были, кто и сейчас. Я уже давно вынашивал план постройки кукольного театра в центре города. И подыскивал место. И для этого пригласил Модеста Демьяновича как учителя и директора музея. Ну, и Сеню Горелова как журналиста. Чтобы пресса вынесла план архитектурного проекта на обсуждение общественности. Конечно, добро должны были дать и органы правопорядка. Поэтому присутствовал и Гога Савнидзе.
– Вас было четверо?
Мэр кашлянул. Похоже, их было больше. И я уже догадывался об остальных свидетелях.
– Ну, в общем, еще моя жена и дочь, – он кивнул на них, словно мы понятия не имели кто были эти красивые женщины. – Они ходили там по магазинам. И как раз, когда прибежала Белка с новостями, они подошли к нам.
– Мы тоже там были, – с готовностью пропищала курица Ли-Ли. – Как только мы с Ки-ки увидели группу людей. Мы подумали, что вдруг что-нибудь случилось. И подбежали туда. Мы как раз шли с рынка. Закупали продукты на вечер.
Ну уж, естественно! Они не могли припустить такую возможность узнать очередные сплетни!
– Значит, вы все знали, что Лариса Андреевна выпила сильнодействующее снотворное. Поразительно! – не выдержал Вано. – За каких-то минут двадцать-двадцать пять все Жемчужное знало такую, казалось бы, незначительную новость! Да вам право и радио с газетой ни к чему. Только лишние расходы.
Все молча проглотили язвительную реплику Вано. Поскольку чувствовали себя косвенно причастными к случившемуся. И, видимо, решили, что чем меньше огрызаешься, тем меньше подпадаешь под подозрение. Хотя я бы посоветовал им слегка обидеться. Вышло бы человечнее.
– Ну, хорошо, – кивнул Вано. – Вы всей компанией, конечно же, не могли дружно направиться к библиотекарше. Чтобы сделать ее крепкий сон навсегда беспробудным. Хотя, впрочем, одни могли держать ее за руки, другие открывать рот, а третьи…
Сенечка не выдержал и прыснул от смеха.
– Да ладно тебе, Вано, – махнул он рукой. – От твоих черных шуточек у всех уши вянут. К тому же могу заметить, что как только Белка сообщила новость, все разошлись. Поскольку обсуждение проекта было завершено.
– И все, наверное, пошли на чашечку чая по любезному приглашению Ли-ли, – я молился, чтобы это было так. Чтобы круг подозреваемых хоть немного сузился.
Но увы. Все оказалось наоборот. Мало того, что этот дурацкий круг замкнулся на одних и тех же людях. И мы ни на грамм не придвинулись вперед. Более того – ни у кого из них не было алиби. Оказывается они все разошлись в разные стороны… Сенечка побежал в редакцию, где в тот обеденный час никого не было. Мэр отправился в мэрию, по той же обеденной причине вообще закрытой на ключ. Диана и Полина опять пошли по магазинам, где растворились в дружной толпе покупающих. Ки-ки и Ли-ли вернулись на рынок, где толпа вообще неизмеримая. Гога шлялся по городу, проверяя постовых милиционеров. Модест Демьянович потрусил домой обедать. А Белка рванула к морю, искупаться.
В общем – красота! Убить библиотекаршу мог любой из этой веселенькой компании. И даже если бы их видели в течении всего этого времени, это ничего еще не доказывало. Так как время смерти колебалось в пределах двадцати минут. И любой из них мог добежать до дома библиотекарши минут за десять. Убить ее и таким же макаром вернуться назад. Туда, где бы его могли увидеть.
М-да. Знакомая картина. Как в ночь убийства адвоката. Когда все они так же вышли из гостиницы. И любой из них мог вернуться назад. Правда, с Ларисы Андреевны подозрения уже можно было снять… Кто же будет следующий? Учитывая, что вне подозрений на сто процентов остается только убитая.
В общем, эта компания нам нравилась все меньше. Похоже, в той же степени, как и мы ей. Я уже знал, что ничего толком они не скажут. Поскольку больше предпочитают болтать о засолке огурцов и об абстрактных материях. И все же, ради очистки совести, мы поинтересовались, не знает ли кто-нибудь, почему граф построил Жемчужное именно в этом месте. И вопреки нашим пессимистическим ожиданиям ответил доктор Ступаков. Предварительно хорошенько откашлявшись.
– Дело в том… Дело в том, что я интересовался этой проблемой. По своему врачебному долгу. Меня крайне заинтересовал факт, почему процент заболевания раком в нашем городе превышает все допустимые нормы. Но не думаю, что это может служить предметом широкого общественного обсуждения.
Гости возмущенно загудели. Требуя немедленной правды. Они кричали, что имеют права знать, что это за место и что в нем такого особенного. Я целиком разделял их мнение.
– Доктор, – начал я свою убедительную речь. – Лучше поздно, чем никогда. Думаю, вы не имеете права скрывать от своих земляков такие жизненно важные факты. Поскольку каждый из вас имеет право на свободу передвижения. И если человек будет знать, что этот город небезопасен для здоровья. То он имеет полное права уехать отсюда. Поэтому немедленно скажите правду. Правда никогда не бывает поздней.
– Дело в том… – Ступаков замялся и снял свои очки. – Дело в том, что я и сам узнал об этом не так давно. И промолчал только потому, что не увидел в этом особой опасности… Нашему городу уже почти век. И люди здесь никогда не вымирали как мухи. Напротив, по моим исследованиям, по части здоровья в Жемчужном наиболее крепкие сильные жители, чем в каких-либо других местах. Здесь редко болеют…
– Не считая такой невинной болезни, как рак, – язвительно заметил Вано.
– Поймите, молодой человек, – с укором сказал Ступаков. – Это все относительно. Да, действительно, здесь наблюдаются относительно частые случаи онкологических заболеваний. Но зато здесь практически не встречается других заболеваний, во всяком случае в тяжелой форме. Если вы к примеру возьмете какой-либо другой город, там раковых больных будет меньше. Но, поверьте, количество других заболеваний со смертельным исходом во много раз превысит показатели нашего города. В том числе и от онкологических болезней. У нас крайне чистый город. У нас крайне высокая мораль. И уверен, что это весьма благоприятно сказывается на уровне жизни.
– И все же вы уклоняетесь от темы, доктор, – заметил я.
Ступаков собрался с духом и даже вновь нацепил свои очки. Словно доказывая, что он может смело смотреть в глаза своим землякам.
– Я не говорил это только потому, что боялся реакции. У людей зачастую вызывает ужас само слов – рак. Хотя к примеру воспаление легких может представлять более серьезную опасность. Но у людей сильны предрассудки. И если бы я им сказал правду, возможно, началась бы паника. И никого из жителей не осталось бы. А это было бы очень печально, ведь у нас действительно на удивление здоровый город. Но хорошо… Раз вы настаиваете… Хорошо… Сам граф пытался скрыть этот факт во избежание паники. И тем не менее я, изучая, так сказать, историю болезней нашего города, сделал несколько лет назад запрос в столицу. Относительно того, что было на этом месте до момента основания города…
Доктор сделал паузу. В гостиной царила такая тишина, что когда Ки-Ки хрустнул блинчиком, все на него посмотрели как на предателя.
– Раньше на этом месте были рудники. Но после первых неудачных рудниковых работ власти признали место неперспективным и приказали закопать шахты. Естественно, некоторый уровень радиации сохранился. И естественно, я сделал вывод, что именно поэтому возрос уровень онкологических заболеваний.
И тут взорвалась бомба. Словно объявили о начале ядерной войны и все поняли, что вот-вот погибнут. Женщины, как взъерошенные курицы, бегали по гостиной, причитая на разные голоса. Мужчины чуть ли не лезли к Ступакову с кулаками. Короче, все приготовились немедленно умереть. И все шишки за это посыпались на бедного доктора.
Мы с Вано попытались их успокоить. Хотя сами уже были не рады, что вынудили доктора на такое прилюдное признание. Поскольку после этого взрыва паники, все решили немедленно эвакуироваться. И готовы были броситься собирать чемоданы. Это вовсе не входило в наши планы. Потому что, наверняка, было на руку преступнику. Сделавшему вид, что тоже испуган и, возможно, собиравшемуся смыться вместе со всеми.
Мы кое-как привели всех в чувство. И усадили на место.
– Теперь вы довольны? – очки Ступакова мстительно блеснули. – Вы видите, к чему это привело. Никто уже слушать не хочет, что в Жемчужном – самая большая продолжительность жизни. Что Жемчужное – самое экологически чистое место на планете. Что в Жемчужном меньше всего преступлений и следовательно – риска для жизни. Да, процент заболевания раком несколько выше, чем в иных местах. Но поверьте, уровень жизни здесь превышает все возможные пределы! В других городах, вы быстрее умрете от туберкулеза, от экологической засоренности, или в конце концов – от рук уличных убийц-наркоманов!
Не знаю, насколько собравшихся убедила речь Ступакова. Но во всяком случае, все потихоньку перестали галдеть. Но, по-видимому, менять свое решение на счет отъезда пока никто не собирался.
Ступаков по своей старой привычке вытер носовым платком лоб.
– Вот и все, что я знаю об этом. Граф, возможно, знал больше, хотя писать об этом постарался поменьше. И это было правильно. Кроме того, он был крайне религиозным человеком. И специально выбрал такое место, где существует большая вероятность онкологических заболеваний. Чтобы доказать, что все во власти Божьей. И кому суждено умереть от гриппа, тот от рака не умрет. Он оказался прав. Наиболее опасное место превратилось по воле Божьей в наименее опасное. Благодаря высокой нравственности живущих здесь людей.
– Значит, от рака умирали безнравственные, – усмехнулся я. – Хотя все-таки кто-то не захотел, чтобы узнали про грехи умерших. И вырвал соответствующие страницы из городской летописи. Похоже, граф был великим экспериментатором. Но только вопрос – в чем этот эксперимент заключался – нужно еще уточнить.
Как я и предполагал, об этом тоже ничего не было известно. Никому. И, вглядываясь в лица жемчужан, я напрасно старался определить, кто из них убийца. Вид у всех был вполне пристойный. И с таким же успехом каждый мог оказаться преступником.
Все, шокированные услышанным, пожелали поскорее разойтись по домам. Словно в своем дому можно спрятаться от этой ужасной болезни. Но Гога, который был напуган не менее остальных, взял себя в руки. Решив что долг превыше всего. Он строго заявил, чтобы никто до окончания дела не смел покидать город. А Сенечка Горелов, слегка побледневший от страха, все же сделал мудрые выводы.
– Эх, профессора Заманского нам не хватает, – вздохнул он. – Уж он-то помог бы решить нам эту проблему.
Все дружно поддержали Сенечку. Набросившись уже на Гогу. Который спугнул профессора. И сейчас тот, возможно, уже давно смылся из Жемчужного. Потому теперь существует опасность, что никто и никогда не найдет панацею от рака. Во всяком случае, если он и изобретет такое лекарство, то жемчужине узнают об этом в последнюю очередь. Поскольку Гога обидел великого профессора.
Уже никому не было дела до того, убийца ли Заманский. Главное было, чтобы он сделал открытие. Которое может принести им спасение. Похоже, адвокат со своими теориями, оказался прав. Великий человек будет освобожден обществом от справедливого наказания, если общество в нем крайне нуждается. Следовательно, великому человеку может быть дозволено все. И мне это не понравилось. Хотя никакого отношения к профессору и не имело.
Когда все уже стопились у выхода, желая побыстрее унести ноги. То ли от страха перед болезнью, то ли – перед разоблачением. Вано вдруг громогласно окликнул Сенечку. Дабы сказать ему нечто важное. Естественно, все сразу же забыли про свои страхи. Мгновенно навострив уши. Вано же демонстративно прогудел.
– Сеня, я знаю, что ты собирался писать книгу про этот город. Собирал материал. У тебя ведь остались какие-то записи? Мне, в частности, нужны те, которые ты делал, перечитывая еще не вырванные страницы летописи.
Сенечка тут же отвел Вано в сторону. И с жаром и нескрываемой досадой стал ему что-то втолковывать. Я подошел к ним и услышал последнюю часть беседы.
– Вано, ты полный идиот, – захлебывался Сенечка. – Ты что, хочешь за мой счет вычислить убийцу?! А если он теперь решит прибить и меня! Вот спасибо! Мало того, что в этом паршивом городишке везде ползает рак, так ты мне предоставляешь еще и дополнительный шанс отправиться на тот свет!
Вано не на шутку рассердился.
– Я думал, что ты смелее, мой друг! И, между прочим, на тебя рассчитывал. Прости, что не смог предупредить тебя об этом раньше, чтобы более профессионально разыграть эту сцену. Но, думаю, экспромтом вышло лучше. Во всяком случае – натуральнее. Ты испугался за свою шкуру и отозвал меня в сторону. Вполне естественная реакция. Такую бы мы с тобой и не придумали.
Сенечка, конечно, был напуган. Но с другой стороны ему польстило, что мы его берем в дело.
– Ладно уж, – почти довольно сказал он. – Только мне все равно не нравиться быть приманкой для убийцы.
Но Вано тут же поведал ему, что тот должен делать для своей безопасности. И заверил, что скорее всего убийца не решиться на такой шаг. Затем нами был придуман последний финал акт этой сцены.
В то время, когда Жемчужане с открытыми ртами по-прежнему наблюдали за нашей заговорщицкой шайкой. Сенечка засобирался и направился к выходу, все двинулись за ним. Вано же тяжело вздохнул.
– Да уж ладно, Сеня. Нет, так нет. Если тебя это и впрямь не интересовало, то на нет и суда нет, – загадочно бросил вслед Горелову Вано. Рассуждая логично что, убийца после этого должен был убедиться – интересующие нас сведения у Сенечки как раз есть. Хотя я сомневался, чтобы убийца был таким идиотом. Впрочем, меня успокаивало, что страх делает из людей дураков.
Я проводил всех да двери, и незаметно пожал руку Белки. И шепнул. Что через час буду ждать ее у моря. Она радостно закивала. А меня так и подмывало сказать, что назначаю свидание не потому, что соскучился. Впрочем, это было бы не правдой. Во всяком случае, не полной правдой.
Когда все разошлись, мы с Вано стали действовать. Для отвода глаз мы поднялись к себе. Пожелав спокойной ночи чете Кис-Кис. И попросили не тревожить нас. Сославшись на трудный день. Выждав некоторое время, мы незаметно прошмыгнули через черный ход. И прямиком направились к дому Сенечки Горелова. Все же мы чувствовали себя в ответе за жизнь журналиста. И за то, что втянули парня в эту историю помимо его воли. Поэтому следовало бы присмотреть за домом Сенечки. И подежурить на всякий случай. Конечно, провести всю жизнь у его дома мы не собирались. К тому же предварительно дали ему четкие указания, чтобы он постоянно был начеку. В любом случае, если преступнику необходимы эти бумаги, он их может выкрасть только сегодня ночью. Поскольку при всех мы договаривались, что Сенечка завтра утром принесет их нам.
Самое поганое в этом городке было то, что он был ужасно мал. И все дома были на виду. К тому же хорошо освещены. Поэтому, стараясь остаться незамеченными, мы со всей осторожностью крались вдоль забора. И не ожидали, что события произойдут с такой стремительной быстротой. Что мы даже не успеем опомниться.
Сенечкина собака учуяла нас несмотря на всю нашу осторожность. И яростно залаяла. Одновременно с ее лаем раздался шлепок о землю, с обратной стороны забора. И раздались быстрые шаги. Сопровождающиеся криками Сенечки Горелова. Под пронзительный собачий лай мы мигом перемахнули через забор. Сенечка, выскочивший на крыльцо, собирался уже спустить с привязи свою злющую собаку. Но мы закричали, что – свои, и он ее успокоил.
Горелов выглядел достаточно печально. Его щека слегка опухла. Пуговицы на рубашке выдраны. А сам он был взъерошенным, напуганным и несчастным.
Слегка успокоившись и приведя себя в порядок. Вскоре он уже рассказывал нам, что произошло. Похоже, убийца решил не откладывать дело в долгий ящик и действовать немедленно. Правильно подозревая, что сегодня ночью мы можем следить за домом. И сразу же после разговора в гостинице прямиком направился к Сенечке.
– Вы извините меня, ребята, но я решил действовать по своему усмотрению. Экспромтом, – объяснял нам Сенечка. – Не то чтобы я испугался, но все же решил, что если он захочет убить, то убьет. Несмотря на вашу страховку. Поэтому, выйдя из гостиницы, я между прочим сказал, что иду в кафе к своему другу Глебу. Вы его знаете. Я даже предложил, чтобы кто-нибудь мне составил компанию. Но все отказались. Во-первых, я решил быть этой ночью в обществе. А во-вторых, рассчитывал, что пусть преступник без меня залезет в дом. Возьмет, что ему нужно. А вы его тут-то и накроете.
– В принципе, ты действовал правильно, – согласился Вано. – И все же зря ты так рано вернулся.
– В том-то и дело, что мне не повезло! – воскликнул Горелов. – В кафе абсолютно никого не было! Оно было закрыто на семь замков! Хотя я знал, что Глеб порой там даже ночует! Шляться по улицам я опасался. И поэтому побыстрее побежал домой. В любом случае, дома всегда безопаснее. Если честно, я и не ожидал, что он будет действовать так быстро. И подумал, что буду следовать нашему соглашению. То есть вернусь домой и подожду вас. Но он уже был там!
– Ты его видел? – Вано подался слегка вперед.
– В том-то и дело, едва я зашел в свою комнату, он тут же разбил лампочку. Правда, с прихожей светил слабый свет. И я увидел… Вы ни за что не поверите, – Сенечкин голос дрожал. Хотя он старался не подавать виду, что страшно напуган. И естественно, хотел предстать перед нами героем. Но это было выше его сил. – Боже, ребята, вы не поверите… Я даже не знаю. Может, мы в чем-то просчитались, и может это совсем другое. Хотя я раньше этому особенно не верил…