– Удачи вам, – хитро подмигнул Гога, выпроваживая нас из прокуратуры. – Надеюсь вы докопаетесь до истины.
Почему он взваливал на нас раскрытие истины – оставалось загадкой. Сомневаюсь, что ему самому не хотелось купаться в лучах славы. А возможно, это был просто хитрый ход тупого начальника: выжать из нас все что можно, и, отправив ко всем чертям, увенчать себя лавровым венком победителя.
Выскочив на свежий воздух, мы тут же наткнулись на редактора местной газеты Сенечку Горелова. Конечно, здесь был совершенно другой мир. Тихий и спокойный. Мир, так с первого взгляда не похожий на нашу бестолковую, сумасшедшую столицу. Но со второго, более проницательного взгляда, и ослу становилось понятно, что этот маленький мир – только копия большого. Те же хитрющие блюстители закона, те же пронырливые журналисты, вынюхивающие жареное, те же подозреваемые, отрицающие свою вину. Пожалуй, только горожане были другими. Им была свойственна мораль, приближенная к идеалу. И оттого они становились похожими на картонных персонажей. Сенечка Горелов в этом отношении выгодно отличался от всех них.
Мне сразу понравился этот парень. Он был веселый, живой, немножечко сумасбродный и шумный. Похоже, в нем бурлили настоящие чувства. И я скоро смог в этом убедиться.
Сенечка бросился к нам прямо под ноги, как под танк. И улыбнулся широкой улыбкой. Он был очень симпатичный паренек. Лохматый, веснушчатый и слегка лопоухий. Он относился к тому типу людей, с которыми всегда легко. И которые любую проблему превращают в шутку. Мне нравились такие люди, потому что я никогда таким не был.
– Привет! – заорал он нам. – Здорово, что мне удалось вас все-таки подловить! Ну и как? Преступление века? Наконец-то! Хоть разок в жизни наши читатели не уснут за газетой. И не станут использовать ее по другому назначению, – он расхохотался во весь голос.
На улице покрапывал дождь, грозя в скором времени перерасти в ливень. И несмотря на мою симпатию к Сенечке. Мне хотелось побыстрее смыться в гостиницу. К тому же я помнил, что там нас ждет Белка. К тому же неплохо было бы поподробней расспросить чету Кис-Кис. Они, пожалуй, нам еще много могут порассказать. Я заметил, что в этих благовидных жителях Жемчужного есть одно бесценно качество для детектива. Они все чрезмерно болтливы. И обожают перебирать чужое белье.
Но Сенечка и не думал спрашивать, куда мы направляемся. Он все уже давно решил за нас. Он посмотрел на небо. И звонко присвистнул.
– Фу ты, ну ты! Ну и дождина наклевывается! Пожалуй, прежде чем вы доберетесь до гостинице – изрядно промокните, – и он уже лукаво посмотрел только на меня. – Ты же, Ник, не хочешь за день превратиться в мокрую курицу во второй раз!
Да уж, этот город славился не только чистотой экологии и нравов. И даже не столько. В скорости распространения слухов, пожалуй, ему не было равных.
– Я знаю одно славное местечко! Вот туда мы и направимся!
И не дав нам раскрыть рта, Сенечка потащил нас за собой. Впрочем, мы уже особенно и не сопротивлялись. Дождь действительно усиливался. Да и в конце концов, Сенечка тоже находился в день преступления в гостинице. И он был так же болтлив, как и все. Так не все ли равно – с кого начинать опрос свидетелей?
Меня, правда, не особенно радовала перспектива отдыха в каком-то «местечке». Наверняка, придется потягивать томатный сок. Даже закурить не будет возможности. Поскольку я был знаком с местными правилами пребывания в общественных местах. Но выбора у нас не было. И мы еле поспевали за Сенечкой, который всю прогулку без умолку болтал. И все по пустякам, не имеющим отношения к делу. О трудностях своей газетенки, об отсутствии занимательной информации, о прекрасной экологии, о целомудрии горожан и о прочей чепухе. С которой мы уже были знакомы.
Вообще, за два дня пребывания в Жемчужном у меня создалось впечатление, что я здесь родился. И мне был знаком не только каждый угол городка, но и каждая его рожа. Я даже успел узнать, что Модест Демьянович парит ноги по ночам, чета Кис-Кис терпеть не может помидоры, а мэр спит только на правом боку, потому что все время храпит. Чушь какая-то! И зачем нам все это нужно?!
Наконец Сенечка притормозил возле маленького аккуратненького домика из кирпича, окрашенного в цвет кофе с молоком. Домик утопал в кустах роз и жасмина. И на его двери было написано золотистыми буквами: Кафе «Белый жасмин».
Как будто кроме белого жасмина есть еще какой-то. Но у меня появилась надежда, что здесь хотя бы подадут нам кофе, поскольку это кафе. Хотя я не забывал, что кофеин в этом городе не в почете. И судя по всему здесь нас угостят кофейным напитком, сваренным на молоке.
Сенечка довольно потирал руки. И суетливо открывал перед нами дверь. Ему хотелось нам понравиться. Впрочем, он относился к тому типу людей, которые хотят быть приятны абсолютно всем без исключения. И, похоже, ему это удавалось. Поскольку официант ему широко улыбнулся. И крепко пожал руку.
– Привет, Сеня! Здорово, что ты к нам забежал! Наконец-то будет хоть с кем поболтать, – и он обвел руками пустой зал, вернее маленький зальчик. Посетители, похоже, не спешили отдохнуть в этом уютном местечке.
Сенечка хитро подмигнул своему приятелю.
– Ну, и погодка, Левушка! Прямо закачаешься. Давненько в нашем местечке не было такого августа. То жара до умопомрачения, то дождина. И все за один день! Из-за этой резкой смены погоды не удивительно, что у некоторых нервишки стали пошаливать. Наверное, не выдержали они и у убийцы.
Официант Левушка понимающе кивнул.
– Я тебя отлично понимаю, Сеня. После таких перепадов настроения и погоды лучшее лекарство – отдых в кафе.
Мы с Вано не понимали, куда они клонят. И уже давно морально приготовились к кофейному напитку. В любом случае – он согревает. Каково же было наше удивление, когда Сенечка потащил нас за барменом Левушкой. Который в свою очередь уверенно шагал в служебное помещение.
– Здесь нам никто не помешает! – воскликнул восторженно Сенечка, потирая довольно руки.
Мы по-прежнему ничего не понимая, уселись за маленький столик у окна. И искренне удивились, когда вместо долгожданного кофейного напитка, на столе появилась бутылка хорошего коньяка.
Вот тебе и сухой закон! Да уж. Пожалуй, это мы с Вано невинны и наивны, как дети. Раз так поверили в чистоту нравов Жемчужного. Пожалуй, за картонными персонажами скрывались вполне живые люди. Со своими слабостями и грехами. Или это был просто Сенечка.
– Надеюсь, это останется исключительно между нами, – хохотнул журналист. И проворно разлил коньяк по рюмкам. Судя по всему, он частенько занимался этим.
– Нет, нет! – он тут же поспешил нас уверить в обратном. – Это не так часто случается. И сомневаться в остальных горожанах не следует. Я – это совсем другое дело. Вы понимаете, творческая натура нуждается иногда в расслаблении организма. Ты меня должен понять, Ник.
– Я хотя и разбираюсь в искусстве, как свинья в апельсинах, поверь, понимаю тебя не меньше, – заверил его Вано, глаза которого возбужденно блестели. И он даже ерзал на стуле в предвкушении приятного застолья.
– Ну что ж, – Сенечка залпом выпил и нанизал вилкой морскую капусту. – Думаю, следует совместить приятное с полезным. Так что вы добились от Угрюмого? Или он как всегда с головой спрятался в свою скорлупу? Хотя, на мой взгляд, она довольно у него хрупкая.
Вообще-то вопросы собирались задавать мы. Но поскольку мы были в гостях. То как гости мы не хотели обидеть Сенечку. И поначалу решили удовлетворить его любопытство.
– Собственно, ничего особенного мы от Угрюмого не добились, – осторожно начал Вано. – Но общее впечатление, что он не виноват. Во всяком случае, похоже, что убивал не он.
– Так я и знал! – уверенно ответил Сеня. – Я просто чувствовал, что не может это преступление быть настолько примитивным! Ну, сами посудите! В кои века здесь совершается убийство! И просто не может быть, чтобы оно оказалось настолько простым. И убийца был пойман через пару минут на месте преступления. Чушь какая-то! Нет, приятели, здесь все гораздо запутаннее. Гораздо.
Сенечка вновь шустро наполнил бокалы. Похоже, ему не терпелось надраться. То ли чтобы развязать нам языки, то ли чтобы поддержать разговор, то ли просто он устал от долгого трезвого образа жизни.
– Я сразу скумекал, что здесь что-то не так. Конечно, Угрюмый далеко не подарочек. Вы видели его взгляд! Пожалуй, парень с таким взглядом ни перед чем не остановиться! – тараторил Сенечка. – И все-таки… Все-таки какая-то неувязочка получается. Зачем, скажите пожалуйста, Угрюмому смерть адвоката? Деньжат у покойника, царство ему небесное, похоже не водилось. Ну, в общем, как у всех. Не больше и не меньше.
– А мы слышали, что они последнее время довольно сблизились. И это при том, что Угрюмый ни с кем не водил дружбу!
Сенечка почесал за ухом. И крякнул.
– М-да, было дело. Но адвокат мне говорил, что он хочет на примере Угрюмого показать, к чему может привести отступление от моральных принципов. Так он кажется выразился. Тьфу ты! Сам черт ногу сломит! Но разве это – повод для убийства?
– Не повод, – согласился я. – Но, бывает, убивают еще по более ничтожным поводам. Да, кстати, ты бы не мог рассказать что-нибудь об адвокате. Что он был за человек.
– Неплохой человек, – глазки Сенечки блеснули после очередной опрокинутой рюмашки. – Большой трудяга. И талантлив был, черт побери, в своем деле! С Ларисой Андреевной, библиотекаршей, жили прекрасно. Она замечательный человек. И поскольку они оба люди и умные, и интеллигентные, у них не было размолвок. И было много общего.
Да уж, Сенечка дал такую исчерпывающую характеристику, что нечего и добавить. Прямо идеальная семья. Я и то мог бы больше придумать. Возможно, они жили настолько же прекрасно, насколько и Сенечка вел трезвый образ жизни.
Вано недоверчиво хмыкнул. И покосился на Сенечку.
– Но были же у него какие-то недостатки, ну, к примеру, сидя на стуле, он любил забрасывать ноги на стол. Или грыз ногти.
Сенечка расхохотался во весь голос. Хотя ничего смешного сказано не было. Наверное, он хотел сделать Вано приятное, демонстрируя, что оценил его шутку.
– Да уж! Я вас понимаю! Человек без недостатков всегда наводит на подозрение. Поэтому, уж мне-то поверьте, в нашем городе каждый прячет за пазухой что-то, не имея привычки показывать. А адвокат… Пожалуй, он был слишком тщеславен и честолюбив. Так, его крайне обижало, если человек без уважительной причины не посещал лекции. Он мог даже пару дней с ним не здороваться. Обидчивый был, как индюк! Он, по-моему, поэтому и не взлюбил профессора Заманского.
– Заманского? – переспросил я, переглянувшись с Вано. – Скажи, Сенечка, а это еще что за фрукт.
Сенечка пожал плечами.
– Да вроде нормальный парень. Насколько я знаю, он довольно известная личность в мире науки. И очень уважаемая. Он получил какие-то премии за какие-то свои открытия. А теперь, по слухам, стоит у порога чего-то грандиозного, что должно перевернуть мир.
– Все без конца твердят о каком-то открытии профессора, но никто ничего толком не объясняет! Или это секрет?
– Вот! – Сенечка поднял указательный палец. – В самую точку. Он потому год назад сюда и перебрался. В самое тихое местечко. Чтобы ему не только не мешали, но и не узнали, что он собирается такого великого здесь совершить. В столице же это довольно трудно сделать. А здесь люди тихие и не особенно любопытные.
Ну, насчет не особенно любопытных Сенечка, пожалуй, перегнул палку. Но я оставил при себе это замечание.
– Вот Заманский и обосновался здесь. Ведет довольно скрытую жизнь. Никто про него ничего не знает. На лекции он не ходил. И это крайне обижало адвоката. Он считал это столичным снобизмом. Иногда, правда, Заманский спускался ужинать, когда мы собирались после лекции в гостинице… Да, странно, что он в тот проклятый вечер не спустился.
– Что тут странного? – я постарался говорить непринужденно. – Человек был занят. Да и голова у него разболелась. К тому же ты сам говоришь, что не всегда он ужинал вместе со всеми.
– Это, конечно, возможно. Но… Но насколько я знаю, он человек обязательный…
– Что ты этим хочешь сказать? – Вано подался вперед, словно желая получше услышать ответ Сенечки.
– Да в общем-то ничего особенного. Если не учитывать… В общем, тогда у многих создалось впечатление, что адвокат ждал Заманского. Он несколько раз спрашивал про него. Поглядывал в нетерпении на часы. Недоуменно пожимал плечами. Ли-Ли даже как-то не выдержала и со всей своей непосредственностью спросила, уже не Заманского ли он ждет. И тут… Тут он как-то вздрогнул и поспешно. Слишком поспешно ответил, что нет. Ну, даже если его ждал, зачем это скрывать?
– И что, Заманский больше нигде не появляется в обществе? – спросил я.
Сенечка рассмеялся. Словно внезапно что-то вспомнил.
– Один раз я его видел. Правда, в таком обществе, где ни каждый захочет появиться!
Мы с Вано вопросительно уставились на него. И все же такого ответа не ожидали.
– Я как-то на кладбище с ним столкнулся! – торжественно объявил Сенечка в предвкушении нашей реакции. – Да, да! Мы с ним столкнулись на дорожке. Я тогда ходил на могилу своей тетушки. Там и встретил Заманского. Он с любопытством разглядывал памятники и читал надписи на них.
– Странно, очень странно, – Вано вытер платком вспотевший лысый череп. – У него что, здесь похоронены близкие?
– Ну, уж это исключено! Заманский впервые в нашем городе. Уж это я точно знаю!
– Что ты еще знаешь, Сенечка? Все, что ты рассказал – для журналиста непростительно мало.
– Да разве можно узнать о человеке, который как улитка спрятался в своей раковине. Мне он и не интересен вовсе. Уже когда он что-нибудь совершит! Тогда – да! Тогда конечно! Может славный получиться очерк.
– Но хоть в какой области науки работает Заманский?
– Он вроде бы врач по профессии. Следовательно – в медицине. Но могу вас заверить, он и с нашим доктором не общается. Опять же, наверно, столичный снобизм.
В общем, от Сенечки, как я понял, было мало толку. Хоть он и журналист. Поэтому мы решили уходить. Но, оказалось, Сенечка только-только разогнался. И слезно стал нас умолять остаться еще хоть на чуть-чуть. Аргументируя, что в этом городишке и выпить-то не с кем. А одному пить – это грех.
– Сенечка, – ответил я на его жалобные просьбы. – Поскольку мы задержались в Жемчужном по делу, нам дорога каждая минута. Но если ты еще хочешь что-нибудь рассказать. Мы, пожалуй, сможем совместить приятное с полезным.
– Ну, ладно, – махнул рукой наш собеседник. – Как знаете! Но если что – только намекните. Левушка все устроит. Только еще раз прошу, никому ни слова. Трезвость – это свято! И еще, – тут Сенечка почему-то запнулся и слегка покраснел. – Не очень-то доверяйте этой Белке. Насколько я знаю, вы остались по ее просьбе. Она чистейшей воды лгунья! Уж я-то знаю. К тому же дрянная девка. По рукам ходит. Сама к мужикам липнет. Это отвратительно.
И Сенечка, поморщившись, махнул рукой. Указывая нам на дверь. Больше от него ничего нельзя было добиться. И не потому, что он хотел что-то утаить. Все было гораздо проще. Сенечка просто хотел поскорее выпить. А тут уж было не до разговоров. И мы решили подождать более подходящий момент. Когда Сенечка захочет вспомнить что-либо существенное.
В зале мы наткнулись на Левушку. Он хитро нам подмигнул. И мило спросил.
– С собой возьмете?
Не сговариваясь, мы дружно отказались. Хотя это так не было на нас похоже. Что за чертовщина! Скоро окажется, что в этом городе мы единственные трезвенники. Но к выпивке почему-то не тянуло. Наверное, Жемчужное не располагало к этому. К тому же мы не привыкли пить чуть ли не под столом, из-под полы разливая коньяк и со страхом поглядывая на дверь.
Поэтому я молча указал Левушке на дверь, за которой в одиночестве остался сидеть Сенечка. Левушка понимающе кивнул.
По пути в гостиницу мы с Вано вкратце обсудили ситуацию. Хотя обсуждать фактически было нечего. Жемчужане были чересчур болтливы. И при этом ничего толком не рассказывали. Такое ощущение. Что они с годами выработали прекрасный метод ведения беседы. Говорить много, чтобы не обидеть собеседника. Но акцентировать внимание на незначительных вещах, которые никому вреда не причинят.
– И что мы узнали, – вяло спросил Вано. – Что адвокат – примерный семьянин. Белка – страшная лгунья, о чем и без него не трудно догадаться. А профессор – большой любитель кладбищенских памятников.
– Довольно оригинальное хобби, не правда ли?
– Ах оставь, Ник. Не думаешь ли ты, что известный профессор прибыл из столицы с целью убить какого-то местного адвокатишку? В этом и заключается его величайшее открытие? Насколько смертны благопорядочные Жемчужане? Или насколько смертна мораль? Мотив, Ник! Прежде всего нам нужен мотив! Кому необходима смерть адвоката?!.. А от этих олухов ничего, похоже, не добьешься. Хотя они и мертвого могут заговорить. Но о своих, заметь, они не говорят плохо. Все почему-то дружно стали даже жалеть Угрюмого. Прямо какое-то братство по оружию!
Уже начинало темнеть. И это тоже было одно из преимуществ юга. Я любил, когда рано наступал вечер. В теплых краях острее чувствовались запахи цветов и моря. Особенно оглушительно слышалась тишина. И обостреннее чувствовалось одиночество. Что я так любил.
Мы шли по аккуратно заасфальтированной дорожке. По пути нам никто не встретился. И создавалось впечатление, что здесь вообще редко гуляют. Хотя, возможно, все были просто напуганы смертью адвоката. Мы чувствовали на себе только пристальные взгляды из окон. Наверное, на нас смотрели с любопытством, как на чужаков. С приездом которых в этом тихом и уютном местечке стали твориться немыслимые дела. Но высунуть носа из своих кирпичных, утопающих в зелени домов никто не желал. Никто не желал идти навстречу неприятностям. Все надеялись, что неприятности обойдут стороной их дом. На сегодняшний день, похоже, этими неприятностями были мы с Вано. И нам это не особенно льстило.
Постепенно мы приближались к усадьбе. Уже видны были яркие огни в ее окнах. Уже слышался скрип калитки. И показалась фигура человека в светлом костюме и широкополой шляпе, низко надвинутой на лоб. Он быстрым шагом пошел в противоположную от нас сторону. Туда, где уже не было домов. Поскольку гостиница замыкала улицу в поселке. Мы машинально ускорили шаг. Но было поздно. Человек проворно скрылся за поворотом. Догонять его было бессмысленно. Он запросто мог исчезнуть в густом лесу, который начинался прямо за усадьбой.
– Высокий, стройный, гордая осанка. Достойный вид. В меру щегольский костюм. В меру дорогая шляпа, – Вано принялся за перечисление примет, хотя давным-давно, как и я, догадался, кто это может быть. – Столичная штучка.
– Профессор, похоже, обожает прогулки по вечерам.
– Зря столько иронии, Ник. Я посмотрел бы я на тебя, торчи ты целыми днями в лаборатории за умопомрачительными вычислением и идиотскими опытами. Да еще, когда рядом плещется море. Грех не подышать свежим морским воздухом для прочистки мозгов.
– Не проще ли к морю выйти по главной дороге. А не тащиться через заросли, где ненароком могут и шлепнуть.
– Оно, конечно, может и проще. Если есть гарантия, что не встретится по пути какая-нибудь жемчужная рожа. Которая тут же начнет без умолку трепаться. О достоинствах своих соседей. После этого даже море покажется болотом.
Я хлопнул Вано по широченному квадратному плечу. И подтолкнул его к двери.
– Похоже, дружище, тебе приглянулся этот профессор. Впрочем, и мне он вполне симпатичен. Как-то не похоже, чтобы он шнурком из ботинка задушил адвоката.
На пороге, сияя и кланяясь, нас встречала чета Кис-Кис. Ли-Ли шутливо возмущалась, почему мы не вернулись к обеду. Поскольку она специально для нас приготовила суп из акульих плавников. Вано при виде ее расплылся в добрейшей улыбке, хотя отсутствие передних зубов придавало ей несколько сомнительный вид. Однако, похоже, Ли-Ли этого не замечала. Я отметил, что на ней было новенькой платьице, темно-синее, с кружавчиками на воротнике и манжетах. Ну, прямо, школьница-отличница.
Мой товарищ таял на глазах. Даже его массивная квадратная фигура стала уменьшаться. И я боялся. Как бы он вообще не исчез. И предусмотрительно ущипнул его за локоть.
Вано бросил на меня озверевший взгляд. И тут же вновь повернулся к хозяюшке. И даже что-то промурлыкал. Совершенно дурацкое, типа:
– Акульи плавники от нас никуда не уплывут.
В общем, Вано глупел на глазах. И я, дабы предотвратить этот необратимый процесс, громко кашлянул. И обратился к мужу Ли-Ли.
– У вас прелестная жена! Надеюсь, вы счастливы. Я сразу же понял, что вы огромный ценитель невинности и целомудрия.
Вано тут же надулся, как индюк. А Ли-Ли опустилась на землю. И наконец вспомнила, что у нее есть муж. И послала ему воздушный поцелуй. После чего побежала на кухню подогревать акульи плавники.
Мы поднялись наверх умыться. Я очень хотел, чтобы в номере нас ждала Белка. Но увы. Комната была пуста. Моя рубашка валялась на полу. А ее платьице упорхнуло с веревки вместе с Белкой. Я грустно вздохнул.
– Слава Богу, что этой мыши здесь не оказалось, – отомстил мне Вано. – И что у тебя за вкус, Ник? Как может нравиться такая круглая дура. Да еще костлявая, как скелет.
– Ли-Ли тоже не блещет умом, – заметил я.
– Пусть, – согласился мой друг. – Зато она – как на ладони! Я вообще люблю простых барышень, чтоб без хитрости. А этот твой хомяк самого черта вокруг пальца обведет. Да так, что никто и не заметит.
– Зато она единственная, кто плохо отзывается о своих земляках. А нам это сейчас на руку. Чем больше узнаем о них гадостей, тем больше шансов понять мотив преступления.
– Не волнуйся, дружище, – Вано похлопал меня по плечу, – если раскрутить Ли-Ли, она в тысячу раз больше гадостей наговорит о земляках, чем твоя крыса. Уж мне-то поверь! Она с удовольствием перемоет косточки всем своим соседям! И не только! Собственного муженька не пожалеет!
– А тебе только это и нужно! Похоже, Вано, ты решительно настроен поразвлечься.
– Ну, Ник! Ты же сам недавно сказал этому безмозглому журналистику, что мы намерены сочетать приятное с полезным. Так что не волнуйся! От меня не убегут ни эта цыпочка Ли-Ли, ни факты.
Меня мало волновало, убежит ли эта цыпочка от Вано или нет. Но если Вано с ее помощью собирается добыть информацию, что ж. Я готов был закрыть глаза на этот абсолютно абсурдный флирт. Но на всякий случай я все же предупредил Вано, что Ки-Ки хоть и толстый коротышка, но кулак у него – будь здоров.
После душа мы вновь встретились с четой Кис-Кис. Внизу в гостиной. Со стола разносился ароматный запах несчастной акулы, с которой безжалостно срезали последние плавники. Сенечка нас щедро угостил прекрасным коньяком. Но на закуске, похоже, решил сэкономить. Поэтому мы с жадностью набросились на еду.
– А что, к ужину никто не подойдет? – спросил я с набитым ртом.
Ли-Ли томно вздохнула.
– Сейчас в городе траур. Сами понимаете, не до развлечений. Да, наверное, и бояться сейчас сюда заходить. Ведь совсем недавно, прямо у нас… – Ли-Ли громко всхлипнула. Вспомнив недавнюю трагедию.
Ки-Ки по-медвежьи ласково положил лапу на ее плечо.
– Ну-ну, дорогая. Это, конечно, несчастье. Но прошу, береги свои нервы. Ты так чувствительна.
Вано при этих словах утвердительно хмыкнул. Ему, похоже, пришлась по вкусу девичья чувствительность хозяйки отеля.
– А как вдова, держится? – Вано при этих словах попытался выразить на лице скорбь. Но у него это как всегда не получилось.
– Ах, бедная Ларочка! – затараторила Ли-Ли. – Как она это переживет! Я забегала к ней днем. Она все время плачет. Говорит, еще совсем недавно они с Игорьком обсуждали заготовку продуктов на зиму. У них в этом году прекрасный урожай помидоров. И адвокат вычитал в каком-то заграничном журнале, что их можно солить с яблоками. Получается оригинальное сочетание. Может быть, нам попробовать, милый?
Последнюю фразу она адресовала мужу, начисто забыв с чего начала свой монолог.
Нет, с этими людьми определенно невозможно разговаривать. Их информация не стоит и ломаного гроша. Разве что для рубрики «Мещанство и целомудрие».
Я громко откашлялся, пытаясь перебить болтовню супругов. Которые уже увлеченно спорили о том, какие яблоки следует класть с помидорами – недозрелые или слегка перезрелые. Я вообще смутно представлял такое сочетание. И мне надоело прислушиваться к идиотскому спору двух голубков. Начисто забывших, что где-то плачет безутешная вдова адвоката, которому так и не придется попробовать соленые помидоры с яблоками. Хоть в этом ему подфартило!
– Лилечка, – ласково промурлыкал Вано, вызвав на себя зверский взгляд Ки-Ки. – Дорогуша, а что, супруга адвоката даже не предполагает, кто бы мог желать зла ее мужу?
– Что вы! – отчаянно замахала ручками Ли-Ли, словно Вано оскорбил память убитого. – Как вы можете такое говорить! Его просто обожали в нашем городе! Это же очевидно! Такой интеллигентный мужчина! На его лекциях училась вся молодежь Жемчужного. И во многом его заслуга, что у нас нет наркомании, прелюбодеяния, преступности, пьянства.
– Ну, на счет последних двух добродетелей я бы на ее месте не был так категоричен, – шепнул я на ухо Вано.
– Его просто боготворили! Сколько такта! Вежливости! Воспитания! – продолжала тараторить Ли-Ли.
– И тем не менее при его благородном воспитании, он иногда не здоровался.