Страница:
тенистая, она протянулась вдоль быстрой горной речки, бегущей в бетонных
берегах.
Было уже поздно, около одиннадцати. Давно зажглись фонари и опустели
улицы. В дом Ивана Павловича Чернова* постучали. Он еще не спал, читал
газету у настольной лампы. Одет был более чем по-домашнему - в трусах и
майке. Вечер выдался необычно теплый в эту прохладную весну. Хозяйка дремала
на диване у включенного телевизора.
______________
* Фамилии изменены.
Стук в калитку был требовательный, настойчивый. Иван Павлович сунул
босые ноги в шлепанцы и пошел к двери.
Кто бы это так поздно? Гостей Иван Павлович недолюбливал, соседей
сторонился: не очень общительный был человек. И осторожный. Поэтому, не
сходя с крылечка, крикнул в темноту:
- Кто там? Чего надо?
- Иван Палыч, - ответил ему молодой голос, - это я, ваш племянник,
Гена. Выйди-ка сюда на пару минут...
- Гена? - переспросил Чернов, и в его памяти замелькали имена
многочисленных родственников, с которыми он, по правде говоря, почти не
поддерживал связи. - Гена? - еще раз переспросил он. - Не помню такого
что-то. Нет, не помню.
- Да как же, Иван Павлович! Я сын Макарьина, Семена Сергеевича, брата
вашего двоюродного. В Актюбинске мы жили...
- А-а, - понимающе протянул хозяин. - Ну что ж, заходи. Да ты не бойся,
собачку я еще не спустил, на цепи она...
В углу двора глухим басом полаивал здоровый, откормленный пес, звенел
толстой цепью.
В комнате был уютный полумрак, что-то мелькало на экране телевизора,
лилась негромкая музыка. Гость и хозяин, чтобы не потревожить дремавшую
женщину, уселись у краешка стола и начали обычную в таких случаях не очень
связную беседу. Говорили о том, кто, где да как живет, кто пишет письма, а
кто ленится - даже с праздником не поздравляет.
Хозяин осторожненько выспрашивал молодого родственника, узнавая много
такого, о чем сам не подозревал. Что двоюродный брат его - Семен Сергеевич -
давно уже переехал из Актюбинска в Чимкент, а старик Захарыч прошлой весной
умер. Недолго болел, свалил сердечный приступ. А ведь какой кряжистый был
дед.
Парень сидел спиной к дивану, говорил приглушенным голосом, а хозяйка,
проснувшись, слушала их разговор. Ей не хотелось выдавать себя, показывать,
что она проснулась - еще ужин в такое позднее время готовить придется, чай
кипятить.
Беседа продолжалась минут сорок. Наконец, парень встал:
- Поздновато уже, Иван Павлович, я пойду. Пора и честь знать.
Как-нибудь в субботу или в воскресенье загляну, посидим за графинчиком,
потолкуем. - Он мельком взглянул на диван. - Вы меня проводите до калитки.
Еще пару слов сказать надо.
Чернов накинул пиджак и, шлепая комнатными туфлями, пошел вслед за
гостем.
- И то, - сказал он. - Запру калитку и отпущу собачку. Кобель у меня
презлющий, никого не пустит. А ты, Гена, заходи. Оно, конечно, лучше в
субботу или в воскресенье.
На некоторое время совсем тихо стало в доме. Только потрескивал
телевизор.
Хозяйка встала, потянувшись, подошла к своему "Рекорду", щелкнула
ручкой выключателя.
В это время во дворе кто-то крикнул. Крикнул страшно, по-звериному.
Потом еще и еще раз. Хозяйка обомлела, свинцом налились ноги, часто и гулко
забилось сердце. Громко хлопнула калитка, послышался топот ног убегающего
человека и через несколько секунд в комнате появился хозяин. Не вошел, а
ввалился, хватаясь за грудь, и тут же упал навзничь на ковровую дорожку.
По полу быстро растеклась кровь.
- Племянник, племянник... - прохрипел Чернов, судорожно вытянулся и
замер.
Хозяйка кинулась к соседям. Полуодетый сосед, не вникая в подробности,
опрометью побежал к телефону.
В окнах небольших домиков погасли огни. Едва-едва шумит ветер в кронах
высоких тополей и журчит вода в горной речушке. Тихо... Но вот к дому, возле
которого робко столпились наскоро одетые соседи, а на скамейке, безучастно
опустив руки и всхлипывая, сидит хозяйка, подъехали милицейский "газик" с
дежурным нарядом милиции и белая "Волга" неотложной помощи.
Молодой врач с санитаром и два работника милиции быстро прошли в
калитку. Дорогу им боязливо указывал сосед, первым прибежавший на крик. Он
остался в сенях, в комнату не пошел.
- Да, - сказал врач. - Нам здесь делать нечего. Ему уже не поможешь.
Дежурный работник милиции, оставив в дверях помощника, пошел к своей
машине, по рации связался с управлением.
- Я третий, я третий... Как слышите? Высылайте срочно опергруппу... Да,
срочно. Позвоните домой Тугельбаеву, сообщите дежурному следователю
прокуратуры. Как поняли? Прием...
Возле дома собиралось все больше народу. Останавливались запоздалые
прохожие, выходили соседи, потревоженные непривычным в поздний час шумом
моторов. Слышался приглушенный шепот:
- Что такое? Случилось что?
- Да вот, говорят, Чернова порезали...
Наиболее любопытные пытались войти во двор, дежурный уговаривал:
- Нельзя сюда, граждане, отойдите...
Опять подошли машины. Прибыла оперативная группа, приехали заместитель
начальника угрозыска УВД города Алма-Аты Тугельбаев, дежурный следователь
прокуратуры Советского района Крылков. Начался осмотр места происшествия.
Щелкал фотоаппаратом эксперт научно-технического отдела, писал протокол
осмотра следователь прокуратуры, работники уголовного розыска беседовали с
соседями, с задержавшимися возле дома, где произошло несчастье, прохожими...
Утром, ровно в девять, невыспавшийся, но бодрый и как всегда спокойный
майор Тугельбаев докладывал заместителю начальника Алма-Атинского УВД
полковнику Рахимову о происшествии и проделанной за ночь работе. На столе
перед полковником веером лежали фотографии: общий вид дома, где совершено
убийство; калитка, двор, кем-то брошенный у крыльца окурок сигареты. Вот на
фотографии комнатные туфли. Одна на земле, возле цветущих кустиков ириса,
другая на первой ступеньке крыльца. И, наконец, пострадавший, лежащий с
запрокинутой головой и остановившимся навсегда взглядом открытых глаз.
Полковник слушал, перебирал фотографии, и временами делал пометки в
настольном блокноте.
- Узнать ночью нам удалось не так-то много, - говорил Тугельбаев. -
Сосед слышал крик, но пока оделся, все было кончено. Это он позвонил по
телефону в в милицию.
Случайно проходившая по берегу девушка видела, как какой-то парень
перепрыгнул через бетонный барьер и побежал через речку, наискось, прямо по
воде, в сторону Калининского района. Жена Чернова - Шилова Евдокия - она
прожила с ним три года в незарегистрированном браке, все плакала, горевала,
что не встала, не рассмотрела того парня. Но уверяет, что раньше никогда его
не видела, не знает его... Мы ночью проверили несколько племянников Чернова
- родни у него много. Ни один из них к убийству не причастен...
Полковник собрал стопкой фотографии, положил на стол трехцветный
шариковый карандаш.
- Ваша версия, майор?
На этот вопрос Тугельбаев ответил обстоятельно, не торопясь.
- Я полагаю, товарищ полковник, - сказал он, - что имеется одна
наиболее вероятная версия: убийство совершено на почве мести. О мотивах пока
судить не берусь, но за эту версию говорит целый ряд обстоятельств.
Преступник, несомненно, пришел к Чернову с определенной целью - убить его.
Он все заранее обдумал, все взвесил, подготовился к преступлению. Убийца
знал, что Чернов осторожен, и сумел усыпить его бдительность разговорами о
родственниках, о себе, будучи уверенным в то же время, что Чернов в лицо его
не знает. И в том он не просчитался. Жена Чернова рассказывала кое-что, она
ведь только притворилась, что спала, а на самом деле все слышала... Так вот,
Чернов в разговоре с "гостем" сказал: "Тебя, Гена, я, конечно, не помню,
видел один раз всего и давно, когда ты еще под стол пешком ходил. А сейчас
ты вон какой..."
Дальше. Убит Чернов с исключительной дерзостью и жестокостью. Об этом
говорит и число ударов ножом, и их характер. А для Чернова нападение
"племянника" было неожиданностью. Он не приготовился к обороне, не успел
даже прикрыть себя руками: на них нет ни одной царапины.
- Согласен с вами, майор. Наши мнения совпадают. Конечно, кто-то и за
что-то отомстил Чернову. Пока вся эта история - сплошное белое пятно. Дать
ей соответствующую окраску предстоит вам. Вы возглавите оперативно-розыскную
группу. Кого предлагаете в ее состав?
- Надо включить нашего инспектора лейтенанта Грицевича и младшего
лейтенанта Эрбеса из Советского райотдела. Они знают дело и, кстати, хорошо
поработали прошлой ночью.
- Кому поручено вести расследование убийства?
- Следствие ведет следователь прокуратуры республики по особо важным
делам Орумбаев, - ответил Тугельбаев и добавил, - не раз с ним вместе
работали.
- Хорошо. Главная ваша задача сейчас - это проверить родственные связи
Чернова по всем линиям. Преступник, как это видно из его разговора с
потерпевшим, хорошо знает родню убитого, и это неспроста. Сам ли он
родственник Чернова, или близок с кем-нибудь из них, покажет время.
Одновременно нужно собрать сведения и о работе Чернова.
- Я изъял его трудовую книжку, - ответил Тугельбаев, - проверим весь
трудовой путь. Нужно сказать, что за последние годы он несколько раз менял
места работы.
- Проверьте все. О ходе розыска докладывайте ежедневно.
Двести человек - это установленные оперативниками родственники и
сослуживцы убитого. Много это или мало? Если учесть, что каждого из двухсот
нужно разыскать, с каждым побеседовать и потратить на все это одну неделю,
то двести - очень большое число.
Оперативники целыми днями ездили по Алма-Ате, находили разбросанные в
разных ее районах квартиры, отыскивали тех, кто мог бы хоть чем-нибудь
помочь напасть на след преступника. Отпадали одни фамилии, появлялись новые.
Работники милиции выезжали в Чимкент и во Фрунзе, в Талгар и Узун-Агач, где
жили родственники самого Чернова и его жены. Ответ везде был примерно
одинаковым: обиды на Чернова никто не имел, человек он был замкнутый,
несколько черствый, последние годы почти ни с кем из родственников не
встречался. Но зла никому не причинял...
Так же охарактеризовали Чернова и на тех предприятиях, где он работал
последние десять лет: уравновешенный, сухой человек, спокойный. Отработал -
и пошел домой.
Каждый день майор Тугельбаев докладывал руководству Управления
внутренних дел о работе оперативной группы, в деталях сообщал о беседах с
родственниками и сослуживцами потерпевшего, получал новые задания. Пока
ничего обнадеживающего не было.
На шестой день Тугельбаев пришел к полковнику Рахимову с интересным
сообщением.
- Евдокия Шилова, - сказал он, - вторая жена Чернова. Три с лишним года
тому назад он ушел от первой своей жены, с которой жил долго - около
двадцати лет. Мы установили эту женщину - ее фамилия Салахова. Мария
Петровна Салахова. Жила до последнего времени в Алма-Ате.
- Жила? А сейчас где?
- Выехала в Каскеленский район. И выехала 23 мая, - ответил Тугельбаев.
- Любопытно... Выехала, значит, через день после убийства?
- Да, через день. И вела себя на работе и дома очень странно. Стала
замкнутой, раздражительной, заявила, что заболела и идет в амбулаторию. А
сама спешно уехала в район к знакомой. Мы установили адрес.
Тугельбаев положил на стол справку адресного бюро.
Полковник прочитал справку и, подумав, заметил:
- А вы не сбрасываете со счета, товарищ майор, то обстоятельство, что
эта женщина, узнав каким-то путем о гибели человека, с которым прожила много
лет, и, несмотря на разрыв с ним, приняла эту весть близко к сердцу? Может
быть, она продолжала любить его, а? Ведь бывает: человек уходит, а любовь к
нему остается.
- Не похоже. У нас есть сведения, что Салахова после разрыва
возненавидела бывшего мужа, не раз говорила, что никогда не простит ему
измены. Есть и другое: еще дня за два до происшествия она вдруг резко
изменилась, стала нервозной, говорила, что уйдет с работы и уедет, что все
ей надоело. И вот - уехала.
- Где она работает?
- Работает в молодежном общежитии, дежурной по этажу. Там живут, в
основном, строители, молодые парни. Около шестисот человек.
Полковник внимательно просмотрел принесенные Тугельбаевым документы,
закрыл папку и сказал:
- Пусть Грицевич и Эрбес сосредоточат все внимание на общежитии.
Выделите им в помощь еще людей. А мы пойдем в прокуратуру, нужно решать
вопрос о Салаховой.
Совещание у заместителя начальника следственного управления прокуратуры
Казахской ССР старшего советника юстиции Гапича. Полковник Рахимов, майор
Тугельбаев и следователь по особо важным делам Орумбаев внимательно изучили
имеющиеся данные, взвесили все за и против и пришли к выводу: есть серьезные
основания подозревать Салахову в причастности к убийству Чернова.
Заместитель прокурора республики государственный советник юстиции 3 класса
Морозов согласился с этим.
Было решено: Салахову Марию Петровну заключить под стражу на основании
статьи 65 Уголовно-процессуального кодекса Казахской ССР, как подозреваемую
в причастности к тяжкому преступлению.
Решение было выполнено незамедлительно - Салахову задержали. И сразу же
подозрения усилились: задержанная впала в истерику, симулировала обморок,
потерю памяти. Люди с чистой совестью так себя не ведут.
А Тугельбаев со своими помощниками вплотную занялся многочисленным,
жизнерадостным и интересным населением молодежного общежития. Молодежь как
молодежь - рабочие, молодые специалисты. Многие и работали, и учились. Но у
некоторых были и иные "увлечения": частые выпивки, пьяные "беседы" за пивной
кружкой, драки. Не был ли кто-нибудь из таких вот скользких парней близок к
Салаховой?
О ней самой в общежитии говорили уклончиво. Ничего слишком плохого за
ней не замечали, но и хвалить особенно было не за что. Грубовата. Не
прогуливала, правда, не дебоширила, но выпить любила. Иногда даже в компании
некоторых молодых обитателей общежития.
А ребята, в большинстве, были славные. Приходили с работы бодрые,
шумные, энергичные. Охотно беседовали с оперативниками, спрашивали, какая
нужна помощь?
...Все короче становился список тех, с кем нужно было встретиться
работникам милиции. В конце концов в нем осталось пять фамилий. Этих людей,
живших и прописанных в общежитии, налицо не было: выехали. И все... после 21
мая.
Опять быстрая, энергичная проверка. Четверых сразу же вычеркнули из
списка: трое были на учебе, один слег в больницу. Оставался в списке Виктор
Глебов, двадцатилетний станочник одного из алма-атинских комбинатов. Уехал
он 23 мая так просто, без всякой видимой причины. Сказал, что едет к
родителям, в Аягуз.
Кто же такой этот Глебов? Характеристика говорила явно не в его пользу.
Товарищи по общежитию его недолюбливали, а некоторые даже побаивались: он
дерзкий парень, нагловатый, нахальный. Свободное время предпочитает
проводить в пивных. Рассказывали, что он человек физически сильный - с
налитыми бицепсами, бычьей шеей и мертвой хваткой. Ни с кем из обитателей
общежития не дружил.
Но ни отъезд Глебова, ни его нелестная характеристика не привлекли бы к
нему пристального внимания оперативников, если бы ни еще одно очень важное
обстоятельство.
Глебову, как выяснилось, оказывала особое внимание... Салахова. Между
этой пожилой женщиной и двадцатилетним парнем была непонятная дружба.
Салахова во всем потакала Глебову, угощала его спиртным, вечерами, во время
дежурств Салаховой, они подолгу о чем-то толковали, запершись в бытовой
комнате.
Что у них могло быть общего?
Неожиданное, не имеющее под собой почвы исчезновение Глебова, совпавшее
по времени с отъездом Салаховой, наводило на серьезные размышления.
Подозрения усилились, когда оперативники узнали, что Глебов никогда не ходил
без ножа. А в тот вечер, когда был убит Чернов, Глебов появился в общежитии
поздней ночью, в мокрых брюках. Никому ничего не рассказал, был особенно
нервным, раздражительным. И тут же уехал...
В Аягузе работники столичного угрозыска узнали, что родители Глебова
здесь не проживают. Это оперативников не удивило: еще и не такие фокусы
показывают люди, желающие скрыться в неизвестном направлении. Но доля правды
в словах Глебова, когда он говорил о своей поездке в общежитии, была: в
Аягузе жил старший брат Глебова - Андрей. И Виктор у него был. Проездом.
Потом поехал дальше, в соседний райцентр. Там живут его родственники.
Скрыться старается, - поняли оперативники Грицевич и Эрбес, - забраться
в укромное местечко. И, посовещавшись, решили не терять времени.
- Ты, Виталий, оставайся в Аягузе, - сказал Грицевич Эрбесу. - Вдруг он
где-то здесь прячется? А я поеду дальше. Если что - сообщай туда, в
райотдел.
От Аягуза до нужного Николаю райцентра двести километров. Чтобы не
ждать рейсового автобуса, не терять зря времени, Грицевич попросился на
первую же попутную машину. Запылил грузовик по длинной однообразной дороге,
хорошо, что шофер был парень общительный. Толковали о том, о сем и Грицевич,
узнав, что водитель местный, как бы между прочим спросил его о Глебовых.
- Знаю я их, - сказал шофер. - Знаю. Семейка не очень-то. Сыновья -
лоботрясы: что младший Витька, что Андрей. Два сапога... Слышал, Витька
недавно был у нас, в райцентре, но уехал...
Грицевич насторожился.
- Приехал он как-то по-чудному. Недавно ведь в отпуске был, и опять
приехал, поболтался полдня и подался... А тебе до них что? - вдруг
спохватился водитель.
В райцентре были около девяти вечера. Шофер был прав: Глебов побывал
здесь, но сразу же уехал в Северное, небольшой совхозный поселок.
- Мне ехать туда надо, - сказал Грицевич в райотделе. - Сейчас же.
- Ехать так ехать, - ответили ему. - Дадим машину и человека.
До поселка Северное Грицевич и старший инспектор уголовного розыска
местного РОВД капитан Кузнецов добрались часа через полтора. Уговорились:
Кузнецов останется в машине - человек он здесь известный, а Грицевич пойдет
узнает - что и как.
Небольшой совхозный поселок. Николай, беззаботно насвистывая, идет по
освещенной улице, разглядывает новенькие чистые дома. Вот на скамейке
расположились парни. Трое. Один бренчит на гитаре. "Вот что мне и нужно", -
подумал лейтенант.
- Привет, - сказал он. - Отдыхаем?
- Привет, - ответили ребята, с интересом разглядывая незнакомого парня
с добродушным и веселым лицом. - Отдыхаем, а что нам еще делать?
Грицевич быстро и внимательно осмотрел сидящих. Нет, Виктора среди них
нет. Он хорошо представлял себе его внешность - фотография у него была.
- А я Глебовых ищу. Из Аягуза приехал, от их сына. Приятели мы...
- От Андрея значит, - констатировал парень, тот, что с гитарой. -
Витька-то здесь сейчас.
- Да ну, - обрадовался Николай. - Витька приехал? А где они живут,
Глебовы? Не знаете?
- Как не знать, - засмеялся парень. - Мы тут всех знаем. В поселке
всего тридцать дворов. Только Витьки сейчас нет дома.
У Грицевича екнуло сердце. Неужели опять куда-то уехал?
- А где он?
Парень всеми пятью пальцами прошелся по струнам.
- В кино пошел. На девять тридцать. Детективчик идет, - гитарист
взглянул на часы. - Через сорок минут конец будет - удлиненный сеанс
сегодня.
- Пойду его встречу. Кино-то где?
- Да здесь, рядом, повернешь за угол, увидишь.
- Пока, ребята, спасибо.
- Не за что...
Опять забренькала гитара. Николай быстро зашагал в указанном
направлении. В голове сложился план действий.
Возле самого кинотеатра его обогнал милицейский "газик" и, входя в
фойе, лейтенант заметил, что машина остановилась рядом, в тени забора.
- "Молодец, капитан, - подумал Грицевич. - Правильно оценил
обстановку".
Киномеханик, в нарушение противопожарных правил курил, усевшись на
стопку блестящих круглых коробок с кинолентой. Он удивленно взглянул на
вошедшего.
- Здравствуй, друг, - сказал Николай. - Выручи, братишка. Тут, вроде
бы, в кино, Витька Глебов сейчас. Мне он нужен срочно. Проездом я здесь,
машина ждет.
- Тут он, - ответил механик. - Вон там сидит, в предпоследнем ряду.
Посмотри.
Сквозь окошко, прорезанное в тонкой фанерной стене, хорошо был виден
весь зрительный зал. В предпоследнем ряду, рядом с дверью в фойе, сидел
плечистый парень. Николай видел характерный профиль, нависший на лоб чуб.
"Детективчик смотрит, подонок", - шевельнулась брезгливая мысль. И
вслух, механику:
- Слушай, друг, сделай не в службу, а в дружбу, позови его сюда. Скажи
из Аягуза я, от брата, Андрея.
Механик ушел. Николай видел в окошко, как тот разговаривал с Глебовым.
Потом вышел в фойе и тут же появился в кинобудке.
- Не хочет. Досмотрит, говорит, фильм и тогда придет.
"Неужели почуял?"
- Слушай, механик, сколько выходов из зрительного зала?
- Три. А что?
- Да ничего. Я сам к нему пойду, можно?
- Иди, иди. Билета не надо, полчасти осталось...
Николай спокойно, с безмятежной улыбкой прошел в зал. Тихо, на
носочках, чтоб не мешать зрителям.
- Здорово, Витя, - шепотом сказал он. - Не узнаешь?
Глебов подозрительно, с сомнением смотрел на незнакомца.
- Нет. Не узнаю... Ты кто?
- Да Колька я, Грицевич. Андрея дружок. Неужели не узнаешь? Андрюха
привет передал и записку. Срочную. Выйдем в фойе...
Глебов встал, пошел к выходу. "Здоровый, - подумал Николай. - Шея как у
быка".
И, прикрыв дверь в зрительный зал, резко схватил Глебова за руки,
рванул назад, на себя. Щелкнул замок наручников. Но... Наручник защелкнулся
лишь на одной, левой руке. Правая осталась свободной.
Глебов дернулся вперед и, развернувшись, взмахнул свинцовым кулаком.
- Тихо, - резким шепотом выдохнул Николай и бросил Глебова на пол,
придавил своим телом. - Тихо...
В фойе вбежал Кузнецов. Через минуту все было кончено.
Никто не видел этой короткой и драматической сцены: ни зрители, ни
киномеханик.
"Газик" с новым пассажиром, миновав улицу, на которой все еще сидели
трое парней с гитарой, выехал на шоссе. До райцентра шестьдесят
километров... Шли десятые сутки поиска.
- Ну как, Глебов, - говорил лейтенант Грицевич в райотделе, вы знаете,
за что вас задержали?
Молчание.
- А это зачем с собой носите? - Он указал на стол, где лежал нож,
отобранный у Глебова.
Опять молчание. На часах - половина четвертого ночи.
- Что ж, так и будем в молчанку играть? Может быть расскажете
что-нибудь? Про дядю, например...
Глебов вздрогнул и произнес:
- А он жив? Или умер?
С нетерпением ждал Тугельбаев возвращения оперативников. После
короткого разговора по телефону он уже знал, что Глебов в их руках. Ночью,
на вокзале Алма-Ата I он встретил Грицевича и Эрбеса с задержанным.
А утром в кабинете полковника Рахимова преступник рассказал обо всем.
Узнали оперативники, между прочим, и о том, что Глебов не думал
задерживаться в Северном. Опоздай Грицевич на несколько часов, и преступника
там уже не было бы. Он собирался ехать в Омск, а затем дальше, на восток.
Знал, что его ищут.
Раскрыто опасное, исключительное по цинизму преступление. Во время
расследования были выяснены и мотивы убийства.
...Распалась семья. Двое, прожившие бок о бок много лет, вдруг поняли,
что они чужие. К сожалению, такое еще случается. Он обзавелся новой семьей,
а она, узнав об этом, возненавидела своего бывшего мужа, посчитала себя
обиженной. Люди ограниченные, не имеющие каких бы то ни было интересов,
особенно эгоистичны и трудно переносят обиду. Даже если и сами виноваты в
том, что им ее нанесли. Такой была Салахова. В ней проснулась злоба, которая
подогревалась ежедневными выпивками. Теперь одна мысль преследовала ее:
отомстить.
Долго она искала исполнителя своей злой воли. Не могла найти - не так
это просто... Но вот она приметила одного, подобного себе. Эгоистичного,
злобного, не имеющего добрых чувств, хороших человеческих увлечений. Долго
она с ним "работала", подмечая развивая самые грязные черты его характера:
цинизм, дерзость, нахальство. Угощала водкой, "помогала" деньгами.
Уговаривала... И - уговорила.
Читателям наших сборников знакомо имя майора Курука Тугельбаева*. Под
его руководством и при личном участии раскрыто не одно преступление, которое
относится к разряду тяжких. Вместе с ним, своим старшим товарищем, учась у
него мастерству розыскного дела, уже несколько лет работает инспектор
угрозыска Николай Грицевич. Он, действительно, "везучий" - так говорит о
лейтенанте Тугельбаев.
______________
* См. очерки "Встреча состоялась" и "Загадочные пассажиры" в сборнике
"Преступления могло не быть!"
Как-то трое хулиганов беспричинно ударили ножом прохожего и скрылись.
Было это поздним вечером в Малой станице. Пострадавший потерял сознание,
очевидцев нет. Одна лишь девчушка рассказала оперативникам, что видела троих
бегущих парней и слышала такие слова: "Цыган, давай налево"... Вот и все
данные.
Ночью работники угрозыска прочесали улицы, но ничего подозрительного не
нашли. Кличку "Цыган" имеют многие... Где его искать?
Утром майор предложил Грицевичу: "Бери, Николай, машину, езжай в Малую
станицу. Посмотри".
Поехал он. Едет из улицы в улицу. На углу, возле колонки, умывается
парень. Смуглый, волосы кудрявые, черные.
Остановил лейтенант машину рядом, крикнул:
- Цыган, ты?
- Я. А чего тебе?
Взяли его в машину, привезли в Управление. В кармане у Цыгана был нож.
Тот самый...
- Везучий, - сказал далее Тугельбаев, - не то слово. Просто он
настоящий работник угрозыска, с тонким чутьем человек.
берегах.
Было уже поздно, около одиннадцати. Давно зажглись фонари и опустели
улицы. В дом Ивана Павловича Чернова* постучали. Он еще не спал, читал
газету у настольной лампы. Одет был более чем по-домашнему - в трусах и
майке. Вечер выдался необычно теплый в эту прохладную весну. Хозяйка дремала
на диване у включенного телевизора.
______________
* Фамилии изменены.
Стук в калитку был требовательный, настойчивый. Иван Павлович сунул
босые ноги в шлепанцы и пошел к двери.
Кто бы это так поздно? Гостей Иван Павлович недолюбливал, соседей
сторонился: не очень общительный был человек. И осторожный. Поэтому, не
сходя с крылечка, крикнул в темноту:
- Кто там? Чего надо?
- Иван Палыч, - ответил ему молодой голос, - это я, ваш племянник,
Гена. Выйди-ка сюда на пару минут...
- Гена? - переспросил Чернов, и в его памяти замелькали имена
многочисленных родственников, с которыми он, по правде говоря, почти не
поддерживал связи. - Гена? - еще раз переспросил он. - Не помню такого
что-то. Нет, не помню.
- Да как же, Иван Павлович! Я сын Макарьина, Семена Сергеевича, брата
вашего двоюродного. В Актюбинске мы жили...
- А-а, - понимающе протянул хозяин. - Ну что ж, заходи. Да ты не бойся,
собачку я еще не спустил, на цепи она...
В углу двора глухим басом полаивал здоровый, откормленный пес, звенел
толстой цепью.
В комнате был уютный полумрак, что-то мелькало на экране телевизора,
лилась негромкая музыка. Гость и хозяин, чтобы не потревожить дремавшую
женщину, уселись у краешка стола и начали обычную в таких случаях не очень
связную беседу. Говорили о том, кто, где да как живет, кто пишет письма, а
кто ленится - даже с праздником не поздравляет.
Хозяин осторожненько выспрашивал молодого родственника, узнавая много
такого, о чем сам не подозревал. Что двоюродный брат его - Семен Сергеевич -
давно уже переехал из Актюбинска в Чимкент, а старик Захарыч прошлой весной
умер. Недолго болел, свалил сердечный приступ. А ведь какой кряжистый был
дед.
Парень сидел спиной к дивану, говорил приглушенным голосом, а хозяйка,
проснувшись, слушала их разговор. Ей не хотелось выдавать себя, показывать,
что она проснулась - еще ужин в такое позднее время готовить придется, чай
кипятить.
Беседа продолжалась минут сорок. Наконец, парень встал:
- Поздновато уже, Иван Павлович, я пойду. Пора и честь знать.
Как-нибудь в субботу или в воскресенье загляну, посидим за графинчиком,
потолкуем. - Он мельком взглянул на диван. - Вы меня проводите до калитки.
Еще пару слов сказать надо.
Чернов накинул пиджак и, шлепая комнатными туфлями, пошел вслед за
гостем.
- И то, - сказал он. - Запру калитку и отпущу собачку. Кобель у меня
презлющий, никого не пустит. А ты, Гена, заходи. Оно, конечно, лучше в
субботу или в воскресенье.
На некоторое время совсем тихо стало в доме. Только потрескивал
телевизор.
Хозяйка встала, потянувшись, подошла к своему "Рекорду", щелкнула
ручкой выключателя.
В это время во дворе кто-то крикнул. Крикнул страшно, по-звериному.
Потом еще и еще раз. Хозяйка обомлела, свинцом налились ноги, часто и гулко
забилось сердце. Громко хлопнула калитка, послышался топот ног убегающего
человека и через несколько секунд в комнате появился хозяин. Не вошел, а
ввалился, хватаясь за грудь, и тут же упал навзничь на ковровую дорожку.
По полу быстро растеклась кровь.
- Племянник, племянник... - прохрипел Чернов, судорожно вытянулся и
замер.
Хозяйка кинулась к соседям. Полуодетый сосед, не вникая в подробности,
опрометью побежал к телефону.
В окнах небольших домиков погасли огни. Едва-едва шумит ветер в кронах
высоких тополей и журчит вода в горной речушке. Тихо... Но вот к дому, возле
которого робко столпились наскоро одетые соседи, а на скамейке, безучастно
опустив руки и всхлипывая, сидит хозяйка, подъехали милицейский "газик" с
дежурным нарядом милиции и белая "Волга" неотложной помощи.
Молодой врач с санитаром и два работника милиции быстро прошли в
калитку. Дорогу им боязливо указывал сосед, первым прибежавший на крик. Он
остался в сенях, в комнату не пошел.
- Да, - сказал врач. - Нам здесь делать нечего. Ему уже не поможешь.
Дежурный работник милиции, оставив в дверях помощника, пошел к своей
машине, по рации связался с управлением.
- Я третий, я третий... Как слышите? Высылайте срочно опергруппу... Да,
срочно. Позвоните домой Тугельбаеву, сообщите дежурному следователю
прокуратуры. Как поняли? Прием...
Возле дома собиралось все больше народу. Останавливались запоздалые
прохожие, выходили соседи, потревоженные непривычным в поздний час шумом
моторов. Слышался приглушенный шепот:
- Что такое? Случилось что?
- Да вот, говорят, Чернова порезали...
Наиболее любопытные пытались войти во двор, дежурный уговаривал:
- Нельзя сюда, граждане, отойдите...
Опять подошли машины. Прибыла оперативная группа, приехали заместитель
начальника угрозыска УВД города Алма-Аты Тугельбаев, дежурный следователь
прокуратуры Советского района Крылков. Начался осмотр места происшествия.
Щелкал фотоаппаратом эксперт научно-технического отдела, писал протокол
осмотра следователь прокуратуры, работники уголовного розыска беседовали с
соседями, с задержавшимися возле дома, где произошло несчастье, прохожими...
Утром, ровно в девять, невыспавшийся, но бодрый и как всегда спокойный
майор Тугельбаев докладывал заместителю начальника Алма-Атинского УВД
полковнику Рахимову о происшествии и проделанной за ночь работе. На столе
перед полковником веером лежали фотографии: общий вид дома, где совершено
убийство; калитка, двор, кем-то брошенный у крыльца окурок сигареты. Вот на
фотографии комнатные туфли. Одна на земле, возле цветущих кустиков ириса,
другая на первой ступеньке крыльца. И, наконец, пострадавший, лежащий с
запрокинутой головой и остановившимся навсегда взглядом открытых глаз.
Полковник слушал, перебирал фотографии, и временами делал пометки в
настольном блокноте.
- Узнать ночью нам удалось не так-то много, - говорил Тугельбаев. -
Сосед слышал крик, но пока оделся, все было кончено. Это он позвонил по
телефону в в милицию.
Случайно проходившая по берегу девушка видела, как какой-то парень
перепрыгнул через бетонный барьер и побежал через речку, наискось, прямо по
воде, в сторону Калининского района. Жена Чернова - Шилова Евдокия - она
прожила с ним три года в незарегистрированном браке, все плакала, горевала,
что не встала, не рассмотрела того парня. Но уверяет, что раньше никогда его
не видела, не знает его... Мы ночью проверили несколько племянников Чернова
- родни у него много. Ни один из них к убийству не причастен...
Полковник собрал стопкой фотографии, положил на стол трехцветный
шариковый карандаш.
- Ваша версия, майор?
На этот вопрос Тугельбаев ответил обстоятельно, не торопясь.
- Я полагаю, товарищ полковник, - сказал он, - что имеется одна
наиболее вероятная версия: убийство совершено на почве мести. О мотивах пока
судить не берусь, но за эту версию говорит целый ряд обстоятельств.
Преступник, несомненно, пришел к Чернову с определенной целью - убить его.
Он все заранее обдумал, все взвесил, подготовился к преступлению. Убийца
знал, что Чернов осторожен, и сумел усыпить его бдительность разговорами о
родственниках, о себе, будучи уверенным в то же время, что Чернов в лицо его
не знает. И в том он не просчитался. Жена Чернова рассказывала кое-что, она
ведь только притворилась, что спала, а на самом деле все слышала... Так вот,
Чернов в разговоре с "гостем" сказал: "Тебя, Гена, я, конечно, не помню,
видел один раз всего и давно, когда ты еще под стол пешком ходил. А сейчас
ты вон какой..."
Дальше. Убит Чернов с исключительной дерзостью и жестокостью. Об этом
говорит и число ударов ножом, и их характер. А для Чернова нападение
"племянника" было неожиданностью. Он не приготовился к обороне, не успел
даже прикрыть себя руками: на них нет ни одной царапины.
- Согласен с вами, майор. Наши мнения совпадают. Конечно, кто-то и за
что-то отомстил Чернову. Пока вся эта история - сплошное белое пятно. Дать
ей соответствующую окраску предстоит вам. Вы возглавите оперативно-розыскную
группу. Кого предлагаете в ее состав?
- Надо включить нашего инспектора лейтенанта Грицевича и младшего
лейтенанта Эрбеса из Советского райотдела. Они знают дело и, кстати, хорошо
поработали прошлой ночью.
- Кому поручено вести расследование убийства?
- Следствие ведет следователь прокуратуры республики по особо важным
делам Орумбаев, - ответил Тугельбаев и добавил, - не раз с ним вместе
работали.
- Хорошо. Главная ваша задача сейчас - это проверить родственные связи
Чернова по всем линиям. Преступник, как это видно из его разговора с
потерпевшим, хорошо знает родню убитого, и это неспроста. Сам ли он
родственник Чернова, или близок с кем-нибудь из них, покажет время.
Одновременно нужно собрать сведения и о работе Чернова.
- Я изъял его трудовую книжку, - ответил Тугельбаев, - проверим весь
трудовой путь. Нужно сказать, что за последние годы он несколько раз менял
места работы.
- Проверьте все. О ходе розыска докладывайте ежедневно.
Двести человек - это установленные оперативниками родственники и
сослуживцы убитого. Много это или мало? Если учесть, что каждого из двухсот
нужно разыскать, с каждым побеседовать и потратить на все это одну неделю,
то двести - очень большое число.
Оперативники целыми днями ездили по Алма-Ате, находили разбросанные в
разных ее районах квартиры, отыскивали тех, кто мог бы хоть чем-нибудь
помочь напасть на след преступника. Отпадали одни фамилии, появлялись новые.
Работники милиции выезжали в Чимкент и во Фрунзе, в Талгар и Узун-Агач, где
жили родственники самого Чернова и его жены. Ответ везде был примерно
одинаковым: обиды на Чернова никто не имел, человек он был замкнутый,
несколько черствый, последние годы почти ни с кем из родственников не
встречался. Но зла никому не причинял...
Так же охарактеризовали Чернова и на тех предприятиях, где он работал
последние десять лет: уравновешенный, сухой человек, спокойный. Отработал -
и пошел домой.
Каждый день майор Тугельбаев докладывал руководству Управления
внутренних дел о работе оперативной группы, в деталях сообщал о беседах с
родственниками и сослуживцами потерпевшего, получал новые задания. Пока
ничего обнадеживающего не было.
На шестой день Тугельбаев пришел к полковнику Рахимову с интересным
сообщением.
- Евдокия Шилова, - сказал он, - вторая жена Чернова. Три с лишним года
тому назад он ушел от первой своей жены, с которой жил долго - около
двадцати лет. Мы установили эту женщину - ее фамилия Салахова. Мария
Петровна Салахова. Жила до последнего времени в Алма-Ате.
- Жила? А сейчас где?
- Выехала в Каскеленский район. И выехала 23 мая, - ответил Тугельбаев.
- Любопытно... Выехала, значит, через день после убийства?
- Да, через день. И вела себя на работе и дома очень странно. Стала
замкнутой, раздражительной, заявила, что заболела и идет в амбулаторию. А
сама спешно уехала в район к знакомой. Мы установили адрес.
Тугельбаев положил на стол справку адресного бюро.
Полковник прочитал справку и, подумав, заметил:
- А вы не сбрасываете со счета, товарищ майор, то обстоятельство, что
эта женщина, узнав каким-то путем о гибели человека, с которым прожила много
лет, и, несмотря на разрыв с ним, приняла эту весть близко к сердцу? Может
быть, она продолжала любить его, а? Ведь бывает: человек уходит, а любовь к
нему остается.
- Не похоже. У нас есть сведения, что Салахова после разрыва
возненавидела бывшего мужа, не раз говорила, что никогда не простит ему
измены. Есть и другое: еще дня за два до происшествия она вдруг резко
изменилась, стала нервозной, говорила, что уйдет с работы и уедет, что все
ей надоело. И вот - уехала.
- Где она работает?
- Работает в молодежном общежитии, дежурной по этажу. Там живут, в
основном, строители, молодые парни. Около шестисот человек.
Полковник внимательно просмотрел принесенные Тугельбаевым документы,
закрыл папку и сказал:
- Пусть Грицевич и Эрбес сосредоточат все внимание на общежитии.
Выделите им в помощь еще людей. А мы пойдем в прокуратуру, нужно решать
вопрос о Салаховой.
Совещание у заместителя начальника следственного управления прокуратуры
Казахской ССР старшего советника юстиции Гапича. Полковник Рахимов, майор
Тугельбаев и следователь по особо важным делам Орумбаев внимательно изучили
имеющиеся данные, взвесили все за и против и пришли к выводу: есть серьезные
основания подозревать Салахову в причастности к убийству Чернова.
Заместитель прокурора республики государственный советник юстиции 3 класса
Морозов согласился с этим.
Было решено: Салахову Марию Петровну заключить под стражу на основании
статьи 65 Уголовно-процессуального кодекса Казахской ССР, как подозреваемую
в причастности к тяжкому преступлению.
Решение было выполнено незамедлительно - Салахову задержали. И сразу же
подозрения усилились: задержанная впала в истерику, симулировала обморок,
потерю памяти. Люди с чистой совестью так себя не ведут.
А Тугельбаев со своими помощниками вплотную занялся многочисленным,
жизнерадостным и интересным населением молодежного общежития. Молодежь как
молодежь - рабочие, молодые специалисты. Многие и работали, и учились. Но у
некоторых были и иные "увлечения": частые выпивки, пьяные "беседы" за пивной
кружкой, драки. Не был ли кто-нибудь из таких вот скользких парней близок к
Салаховой?
О ней самой в общежитии говорили уклончиво. Ничего слишком плохого за
ней не замечали, но и хвалить особенно было не за что. Грубовата. Не
прогуливала, правда, не дебоширила, но выпить любила. Иногда даже в компании
некоторых молодых обитателей общежития.
А ребята, в большинстве, были славные. Приходили с работы бодрые,
шумные, энергичные. Охотно беседовали с оперативниками, спрашивали, какая
нужна помощь?
...Все короче становился список тех, с кем нужно было встретиться
работникам милиции. В конце концов в нем осталось пять фамилий. Этих людей,
живших и прописанных в общежитии, налицо не было: выехали. И все... после 21
мая.
Опять быстрая, энергичная проверка. Четверых сразу же вычеркнули из
списка: трое были на учебе, один слег в больницу. Оставался в списке Виктор
Глебов, двадцатилетний станочник одного из алма-атинских комбинатов. Уехал
он 23 мая так просто, без всякой видимой причины. Сказал, что едет к
родителям, в Аягуз.
Кто же такой этот Глебов? Характеристика говорила явно не в его пользу.
Товарищи по общежитию его недолюбливали, а некоторые даже побаивались: он
дерзкий парень, нагловатый, нахальный. Свободное время предпочитает
проводить в пивных. Рассказывали, что он человек физически сильный - с
налитыми бицепсами, бычьей шеей и мертвой хваткой. Ни с кем из обитателей
общежития не дружил.
Но ни отъезд Глебова, ни его нелестная характеристика не привлекли бы к
нему пристального внимания оперативников, если бы ни еще одно очень важное
обстоятельство.
Глебову, как выяснилось, оказывала особое внимание... Салахова. Между
этой пожилой женщиной и двадцатилетним парнем была непонятная дружба.
Салахова во всем потакала Глебову, угощала его спиртным, вечерами, во время
дежурств Салаховой, они подолгу о чем-то толковали, запершись в бытовой
комнате.
Что у них могло быть общего?
Неожиданное, не имеющее под собой почвы исчезновение Глебова, совпавшее
по времени с отъездом Салаховой, наводило на серьезные размышления.
Подозрения усилились, когда оперативники узнали, что Глебов никогда не ходил
без ножа. А в тот вечер, когда был убит Чернов, Глебов появился в общежитии
поздней ночью, в мокрых брюках. Никому ничего не рассказал, был особенно
нервным, раздражительным. И тут же уехал...
В Аягузе работники столичного угрозыска узнали, что родители Глебова
здесь не проживают. Это оперативников не удивило: еще и не такие фокусы
показывают люди, желающие скрыться в неизвестном направлении. Но доля правды
в словах Глебова, когда он говорил о своей поездке в общежитии, была: в
Аягузе жил старший брат Глебова - Андрей. И Виктор у него был. Проездом.
Потом поехал дальше, в соседний райцентр. Там живут его родственники.
Скрыться старается, - поняли оперативники Грицевич и Эрбес, - забраться
в укромное местечко. И, посовещавшись, решили не терять времени.
- Ты, Виталий, оставайся в Аягузе, - сказал Грицевич Эрбесу. - Вдруг он
где-то здесь прячется? А я поеду дальше. Если что - сообщай туда, в
райотдел.
От Аягуза до нужного Николаю райцентра двести километров. Чтобы не
ждать рейсового автобуса, не терять зря времени, Грицевич попросился на
первую же попутную машину. Запылил грузовик по длинной однообразной дороге,
хорошо, что шофер был парень общительный. Толковали о том, о сем и Грицевич,
узнав, что водитель местный, как бы между прочим спросил его о Глебовых.
- Знаю я их, - сказал шофер. - Знаю. Семейка не очень-то. Сыновья -
лоботрясы: что младший Витька, что Андрей. Два сапога... Слышал, Витька
недавно был у нас, в райцентре, но уехал...
Грицевич насторожился.
- Приехал он как-то по-чудному. Недавно ведь в отпуске был, и опять
приехал, поболтался полдня и подался... А тебе до них что? - вдруг
спохватился водитель.
В райцентре были около девяти вечера. Шофер был прав: Глебов побывал
здесь, но сразу же уехал в Северное, небольшой совхозный поселок.
- Мне ехать туда надо, - сказал Грицевич в райотделе. - Сейчас же.
- Ехать так ехать, - ответили ему. - Дадим машину и человека.
До поселка Северное Грицевич и старший инспектор уголовного розыска
местного РОВД капитан Кузнецов добрались часа через полтора. Уговорились:
Кузнецов останется в машине - человек он здесь известный, а Грицевич пойдет
узнает - что и как.
Небольшой совхозный поселок. Николай, беззаботно насвистывая, идет по
освещенной улице, разглядывает новенькие чистые дома. Вот на скамейке
расположились парни. Трое. Один бренчит на гитаре. "Вот что мне и нужно", -
подумал лейтенант.
- Привет, - сказал он. - Отдыхаем?
- Привет, - ответили ребята, с интересом разглядывая незнакомого парня
с добродушным и веселым лицом. - Отдыхаем, а что нам еще делать?
Грицевич быстро и внимательно осмотрел сидящих. Нет, Виктора среди них
нет. Он хорошо представлял себе его внешность - фотография у него была.
- А я Глебовых ищу. Из Аягуза приехал, от их сына. Приятели мы...
- От Андрея значит, - констатировал парень, тот, что с гитарой. -
Витька-то здесь сейчас.
- Да ну, - обрадовался Николай. - Витька приехал? А где они живут,
Глебовы? Не знаете?
- Как не знать, - засмеялся парень. - Мы тут всех знаем. В поселке
всего тридцать дворов. Только Витьки сейчас нет дома.
У Грицевича екнуло сердце. Неужели опять куда-то уехал?
- А где он?
Парень всеми пятью пальцами прошелся по струнам.
- В кино пошел. На девять тридцать. Детективчик идет, - гитарист
взглянул на часы. - Через сорок минут конец будет - удлиненный сеанс
сегодня.
- Пойду его встречу. Кино-то где?
- Да здесь, рядом, повернешь за угол, увидишь.
- Пока, ребята, спасибо.
- Не за что...
Опять забренькала гитара. Николай быстро зашагал в указанном
направлении. В голове сложился план действий.
Возле самого кинотеатра его обогнал милицейский "газик" и, входя в
фойе, лейтенант заметил, что машина остановилась рядом, в тени забора.
- "Молодец, капитан, - подумал Грицевич. - Правильно оценил
обстановку".
Киномеханик, в нарушение противопожарных правил курил, усевшись на
стопку блестящих круглых коробок с кинолентой. Он удивленно взглянул на
вошедшего.
- Здравствуй, друг, - сказал Николай. - Выручи, братишка. Тут, вроде
бы, в кино, Витька Глебов сейчас. Мне он нужен срочно. Проездом я здесь,
машина ждет.
- Тут он, - ответил механик. - Вон там сидит, в предпоследнем ряду.
Посмотри.
Сквозь окошко, прорезанное в тонкой фанерной стене, хорошо был виден
весь зрительный зал. В предпоследнем ряду, рядом с дверью в фойе, сидел
плечистый парень. Николай видел характерный профиль, нависший на лоб чуб.
"Детективчик смотрит, подонок", - шевельнулась брезгливая мысль. И
вслух, механику:
- Слушай, друг, сделай не в службу, а в дружбу, позови его сюда. Скажи
из Аягуза я, от брата, Андрея.
Механик ушел. Николай видел в окошко, как тот разговаривал с Глебовым.
Потом вышел в фойе и тут же появился в кинобудке.
- Не хочет. Досмотрит, говорит, фильм и тогда придет.
"Неужели почуял?"
- Слушай, механик, сколько выходов из зрительного зала?
- Три. А что?
- Да ничего. Я сам к нему пойду, можно?
- Иди, иди. Билета не надо, полчасти осталось...
Николай спокойно, с безмятежной улыбкой прошел в зал. Тихо, на
носочках, чтоб не мешать зрителям.
- Здорово, Витя, - шепотом сказал он. - Не узнаешь?
Глебов подозрительно, с сомнением смотрел на незнакомца.
- Нет. Не узнаю... Ты кто?
- Да Колька я, Грицевич. Андрея дружок. Неужели не узнаешь? Андрюха
привет передал и записку. Срочную. Выйдем в фойе...
Глебов встал, пошел к выходу. "Здоровый, - подумал Николай. - Шея как у
быка".
И, прикрыв дверь в зрительный зал, резко схватил Глебова за руки,
рванул назад, на себя. Щелкнул замок наручников. Но... Наручник защелкнулся
лишь на одной, левой руке. Правая осталась свободной.
Глебов дернулся вперед и, развернувшись, взмахнул свинцовым кулаком.
- Тихо, - резким шепотом выдохнул Николай и бросил Глебова на пол,
придавил своим телом. - Тихо...
В фойе вбежал Кузнецов. Через минуту все было кончено.
Никто не видел этой короткой и драматической сцены: ни зрители, ни
киномеханик.
"Газик" с новым пассажиром, миновав улицу, на которой все еще сидели
трое парней с гитарой, выехал на шоссе. До райцентра шестьдесят
километров... Шли десятые сутки поиска.
- Ну как, Глебов, - говорил лейтенант Грицевич в райотделе, вы знаете,
за что вас задержали?
Молчание.
- А это зачем с собой носите? - Он указал на стол, где лежал нож,
отобранный у Глебова.
Опять молчание. На часах - половина четвертого ночи.
- Что ж, так и будем в молчанку играть? Может быть расскажете
что-нибудь? Про дядю, например...
Глебов вздрогнул и произнес:
- А он жив? Или умер?
С нетерпением ждал Тугельбаев возвращения оперативников. После
короткого разговора по телефону он уже знал, что Глебов в их руках. Ночью,
на вокзале Алма-Ата I он встретил Грицевича и Эрбеса с задержанным.
А утром в кабинете полковника Рахимова преступник рассказал обо всем.
Узнали оперативники, между прочим, и о том, что Глебов не думал
задерживаться в Северном. Опоздай Грицевич на несколько часов, и преступника
там уже не было бы. Он собирался ехать в Омск, а затем дальше, на восток.
Знал, что его ищут.
Раскрыто опасное, исключительное по цинизму преступление. Во время
расследования были выяснены и мотивы убийства.
...Распалась семья. Двое, прожившие бок о бок много лет, вдруг поняли,
что они чужие. К сожалению, такое еще случается. Он обзавелся новой семьей,
а она, узнав об этом, возненавидела своего бывшего мужа, посчитала себя
обиженной. Люди ограниченные, не имеющие каких бы то ни было интересов,
особенно эгоистичны и трудно переносят обиду. Даже если и сами виноваты в
том, что им ее нанесли. Такой была Салахова. В ней проснулась злоба, которая
подогревалась ежедневными выпивками. Теперь одна мысль преследовала ее:
отомстить.
Долго она искала исполнителя своей злой воли. Не могла найти - не так
это просто... Но вот она приметила одного, подобного себе. Эгоистичного,
злобного, не имеющего добрых чувств, хороших человеческих увлечений. Долго
она с ним "работала", подмечая развивая самые грязные черты его характера:
цинизм, дерзость, нахальство. Угощала водкой, "помогала" деньгами.
Уговаривала... И - уговорила.
Читателям наших сборников знакомо имя майора Курука Тугельбаева*. Под
его руководством и при личном участии раскрыто не одно преступление, которое
относится к разряду тяжких. Вместе с ним, своим старшим товарищем, учась у
него мастерству розыскного дела, уже несколько лет работает инспектор
угрозыска Николай Грицевич. Он, действительно, "везучий" - так говорит о
лейтенанте Тугельбаев.
______________
* См. очерки "Встреча состоялась" и "Загадочные пассажиры" в сборнике
"Преступления могло не быть!"
Как-то трое хулиганов беспричинно ударили ножом прохожего и скрылись.
Было это поздним вечером в Малой станице. Пострадавший потерял сознание,
очевидцев нет. Одна лишь девчушка рассказала оперативникам, что видела троих
бегущих парней и слышала такие слова: "Цыган, давай налево"... Вот и все
данные.
Ночью работники угрозыска прочесали улицы, но ничего подозрительного не
нашли. Кличку "Цыган" имеют многие... Где его искать?
Утром майор предложил Грицевичу: "Бери, Николай, машину, езжай в Малую
станицу. Посмотри".
Поехал он. Едет из улицы в улицу. На углу, возле колонки, умывается
парень. Смуглый, волосы кудрявые, черные.
Остановил лейтенант машину рядом, крикнул:
- Цыган, ты?
- Я. А чего тебе?
Взяли его в машину, привезли в Управление. В кармане у Цыгана был нож.
Тот самый...
- Везучий, - сказал далее Тугельбаев, - не то слово. Просто он
настоящий работник угрозыска, с тонким чутьем человек.