Страница:
Строфы 42–43 были переставлены С. Бюгге для симметрии вопросов и ответов.
Речи Регина
Речи Фафнира
Речи Сигрдривы
Отрывок Песни о Сигурде
Первая Песнь о Гудрун
Краткая Песнь о Сигурде
Поездка Брюнхильд в Хель
Вторая Песнь о Гудрун
Третья Песнь о Гудрун
Плач Оддрун
Гренландская Песнь об Атли
Гренландские Речи Атли
Подстрекательство Гудрун
Речи Хамдира
Сны Бальдра
Песнь о Риге
Речи Регина
В этой и двух следующих песнях сюжетом являются сказания о молодости Сигурда. Сказания эти южногерманского происхождения. Историческая основа их совершенно неясна. Судя по тому, что в них вплелось много чисто скандинавского и характерного для эпохи викингов, они очень давно распространились в Скандинавии. В сказания был введен мифологический элемент: боги (особенно Один) в ряде случаев вмешиваются в действие. Два повествования были соединены в одно: первоначально сказание о битве Сигурда с драконом и сказание о воспитании Сигурда у кузнеца и кладе карликов не были связаны.
Во всех трех песнях о молодости Сигурда много прозы, и во всех них строфы «эпические» (восьмистрочные) чередуются со строфами «гномическими» (шестистрочными). «Гномические» строфы (они преобладают) не развивают действия, они содержат различного рода поучения. В изданиях «Старшей Эдды» принято выделять «Речи Регина», «Речи Фафнира» и «Речи Сигрдривы» в самостоятельные песни. Но по сути рукопись не дает для этого достаточно оснований (в частности, названий этих в ней нет). Было сделано много попыток восстановить первоначальную форму всего этого материала. Хойслер доказывал, что первоначально существовали две самостоятельные песни: «Песнь о кладе» в «гномических» строфах и «Песнь о мести за отца» в «эпических» строфах. Иной точки зрения придерживается Кун. Он доказывает, что первоначальной формой была проза со вставными строфами. По-видимому, все три песни содержат элементы различной древности (от Х до XII в.)
Название песни предложил С.Бюгге.
Во всех трех песнях о молодости Сигурда много прозы, и во всех них строфы «эпические» (восьмистрочные) чередуются со строфами «гномическими» (шестистрочными). «Гномические» строфы (они преобладают) не развивают действия, они содержат различного рода поучения. В изданиях «Старшей Эдды» принято выделять «Речи Регина», «Речи Фафнира» и «Речи Сигрдривы» в самостоятельные песни. Но по сути рукопись не дает для этого достаточно оснований (в частности, названий этих в ней нет). Было сделано много попыток восстановить первоначальную форму всего этого материала. Хойслер доказывал, что первоначально существовали две самостоятельные песни: «Песнь о кладе» в «гномических» строфах и «Песнь о мести за отца» в «эпических» строфах. Иной точки зрения придерживается Кун. Он доказывает, что первоначальной формой была проза со вставными строфами. По-видимому, все три песни содержат элементы различной древности (от Х до XII в.)
Название песни предложил С.Бюгге.
Речи Фафнира
К этой песни относится все сказанное о предыдущей. Многим казалось странным, что Фафнир, умирая, произносит поучения, и поэтому многие считали эти строфы интерполяцией. Но дело, по-видимому, в том, что умирающему приписывались особые знания и особая сила (см. прозу после строфы 1). Сигурд задает Фафниру вопросы (на которые может ответить только умирающий) и тем самым не дает ему сказать что-либо опасное для него, Сигурда. Никакие перестановки, сокращения или дополнения, предлагавшиеся издателями, не приняты в нашем переводе.
Название песни взято из поздних списков.
Название песни взято из поздних списков.
Речи Сигрдривы
И к этой песни относится все сказанное о «Речах Регина». Сюжет этой песни – встреча молодого Сигурда с валькирией, усыпленной Одином шипом сна (мотив сказки о спящей красавице). Валькирия и в этой песни не отождествлена с Брюнхильд. Сюжет этот раскрывается в прозе и первых двух строфах. Большую часть песни занимают поучения в рунической и прочей мудрости (строфы 6-37). Поучения эти вложены в уста Сигрдривы потому, что она проснулась от долгого сна, во время которого ее душа могла, как полагали, скитаться по другим мирам и, следовательно, приобрести тайные знания. Фрис относит возникновение этих строф (как и аналогичных строф в «Речах Регина» и «Речах Фафнира») к Х в. Раньше эти строфы обычно считались поздней интерполяцией. Есть в песни две строфы гимнического характера (3–4).
Конец песни падает на лакуну в рукописи, но он сохранился в «саге о Вёльсунгах» (гл. 21) и в поздних бумажных списках.
Название песни – из бумажных списков.
Конец песни падает на лакуну в рукописи, но он сохранился в «саге о Вёльсунгах» (гл. 21) и в поздних бумажных списках.
Название песни – из бумажных списков.
Отрывок Песни о Сигурде
Сюжет этой и трех следующих песен («Первой Песни о Гудрун», «Краткой Песни о Сигурде» и «поездки Брюнхильд в Хель») – сказание о Брюнхильд и смерти Сигурда. Оно южногерманского (франкского) происхождения и особенно известно по «Песни о Нибелунгах» (ср.: А.Хойслер. Германский героический эпос и сказание о Нибелунгах». М., 1960). Историческая основа этого сказания не поддается установлению. Исторически обосновываются в нем только имена Гуннара (Gundiharius), Гьюки (Gibica) и Готторма (Godomaris). Но в данном сказании они не из истории, а из другого сказания (см. комментарий к «Песни об Атли»). В «Отрывке Песни о Сигурде» сказание наиболее близко к первоначальной форме, – в частности, Брюнхильд еще не отождествлена с валькирией, разбуженной Сигурдом, и Сигурд убит в лесу, «к югу от Рейна» (единствениое южногерманское географическое название, сохранившееся в песнях), а не в постели.
Начало этой песни падает на лакуну в рукописи. По-видимому, конца песни тоже не хватает и последовательность строф нарушена (предполагаемая большинством издателей первоначальная последовательность строф указана нумерацией). Содержание лакуны восстанавливается по «Саге о Вёльсунгах», гл. 22 и 24–32 (русский перевод Б. И. Ярхо, изд. «Academia», 1934). Оно вкратце сводится к следующему. Сигурд и Брюнхильд (она же разбуженная им валькирия) обмениваются клятвами верности (гл. 22). Сигурд останавливается у Хеймира (гл. 24). Во время охоты ястреб Сигурда садится на окно Брюнхильд, Сигурд узнает ее, идет к ней, и они снова обмениваются клятвами (гл. 25). Гудрун, дочь Гьюки и сестра Гуннара, Хёгни и Готторма, видит вещий сон, отправляется к Брюнхильд, и та истолковывает ее сон (гл. 26–27). Гримхильд, мать Гудрун, дает Сигурду напиток забвения, и он забывает Брюнхильд, женится на Гудрун и заключает побратимство с ее братьями Гуннаром и Хёгни (гл. 28). Гуннар сватается к Брюнхильд, которая дала обет выйти замуж только за того, кто проедет через огненный вал, окружающий ее чертог, но он не может проехать через этот вал ни на своем коне, ни на коне Сигурда. Тогда Гуннар и Сигурд обмениваются обличьями, и Сигурд проезжает через огненный вал и проводит у Брюнхильд три ночи, но между ней и им лежит его обнаженный меч. Сигурд получает от Брюнхильд перстень возвращается обратно и снова меняется обличьями с Гуннаром. Гуннар женится на Брюнхильд, а Сигурд вспоминает о клятвах, которыми он когда-то обменялся с Брюнхильд (гл. 29). Во время купанья в реке Брюнхильд и Гудрун спорят о том, кто имеет право на место выше по течению (чей муж достойней), и Гудрун открывает Брюнхильд, что Сигурд, муж Гудрун, проехал через огненный вал, а не Гуннар, муж Брюнхильд. Она показывает Брюнхильд ее же перстень, который Сигурд, вернувшись из своей сватовской поездки, отдал своей жене Гудрун (гл. 30). В диалогах между Сигурдом и Гудрун, Гудрун и Брюнхильд, Брюнхильд и Гуннаром и особенно Брюнхильд и Сигурдом раскрывается обида и гнев Брюнхильд (гл. 30–31). Брюнхильд требует от Гуннара, чтобы он убил Сигурда, поскольку тот обманул не только ее, но, по ее словам, и его. Гуннар советуется с Хёгни (гл. 32). Здесь начинается «Отрывок».
Хойслер в своей известной работе доказывал, что в лакуне было три несохранившихся песни, а именно «Песнь о соколе» (ошибочно вместо «о ястребе»), «песнь о снах» и «Большая Песнь о Сигурде» (о ней см. комментарий к «Краткой Песни о Сигурде»). В недошедшем до нас начале «Отрывка» рассказывалось, по Хойслеру, о том, как Сигурд проехал к Брюнхильд через огненный вал, как Гудрун и Брюнхильд поспорили при купании и как Брюнхильд потребовала от Гуннара, чтобы он убил Сигурда. Есть и другие попытки восстановить содержание лакуны. Так, Висельгрен доказывал, что в лакуне было только две песни: «Жалобы Брюнхильд» и «Большая Песнь о Сигурде», охватывающая всю его жизнь и включающая эпические строфы о молодом Сигурде.
Хойслер относил отрывок к Х в. и считал его ближайшим потомком франкской песни V–VI вв. Между тем Фрис датировал его началом XII в. (он видел в нем сходство с народной балладой и следы влияния поэзии скальдов).
Начало этой песни падает на лакуну в рукописи. По-видимому, конца песни тоже не хватает и последовательность строф нарушена (предполагаемая большинством издателей первоначальная последовательность строф указана нумерацией). Содержание лакуны восстанавливается по «Саге о Вёльсунгах», гл. 22 и 24–32 (русский перевод Б. И. Ярхо, изд. «Academia», 1934). Оно вкратце сводится к следующему. Сигурд и Брюнхильд (она же разбуженная им валькирия) обмениваются клятвами верности (гл. 22). Сигурд останавливается у Хеймира (гл. 24). Во время охоты ястреб Сигурда садится на окно Брюнхильд, Сигурд узнает ее, идет к ней, и они снова обмениваются клятвами (гл. 25). Гудрун, дочь Гьюки и сестра Гуннара, Хёгни и Готторма, видит вещий сон, отправляется к Брюнхильд, и та истолковывает ее сон (гл. 26–27). Гримхильд, мать Гудрун, дает Сигурду напиток забвения, и он забывает Брюнхильд, женится на Гудрун и заключает побратимство с ее братьями Гуннаром и Хёгни (гл. 28). Гуннар сватается к Брюнхильд, которая дала обет выйти замуж только за того, кто проедет через огненный вал, окружающий ее чертог, но он не может проехать через этот вал ни на своем коне, ни на коне Сигурда. Тогда Гуннар и Сигурд обмениваются обличьями, и Сигурд проезжает через огненный вал и проводит у Брюнхильд три ночи, но между ней и им лежит его обнаженный меч. Сигурд получает от Брюнхильд перстень возвращается обратно и снова меняется обличьями с Гуннаром. Гуннар женится на Брюнхильд, а Сигурд вспоминает о клятвах, которыми он когда-то обменялся с Брюнхильд (гл. 29). Во время купанья в реке Брюнхильд и Гудрун спорят о том, кто имеет право на место выше по течению (чей муж достойней), и Гудрун открывает Брюнхильд, что Сигурд, муж Гудрун, проехал через огненный вал, а не Гуннар, муж Брюнхильд. Она показывает Брюнхильд ее же перстень, который Сигурд, вернувшись из своей сватовской поездки, отдал своей жене Гудрун (гл. 30). В диалогах между Сигурдом и Гудрун, Гудрун и Брюнхильд, Брюнхильд и Гуннаром и особенно Брюнхильд и Сигурдом раскрывается обида и гнев Брюнхильд (гл. 30–31). Брюнхильд требует от Гуннара, чтобы он убил Сигурда, поскольку тот обманул не только ее, но, по ее словам, и его. Гуннар советуется с Хёгни (гл. 32). Здесь начинается «Отрывок».
Хойслер в своей известной работе доказывал, что в лакуне было три несохранившихся песни, а именно «Песнь о соколе» (ошибочно вместо «о ястребе»), «песнь о снах» и «Большая Песнь о Сигурде» (о ней см. комментарий к «Краткой Песни о Сигурде»). В недошедшем до нас начале «Отрывка» рассказывалось, по Хойслеру, о том, как Сигурд проехал к Брюнхильд через огненный вал, как Гудрун и Брюнхильд поспорили при купании и как Брюнхильд потребовала от Гуннара, чтобы он убил Сигурда. Есть и другие попытки восстановить содержание лакуны. Так, Висельгрен доказывал, что в лакуне было только две песни: «Жалобы Брюнхильд» и «Большая Песнь о Сигурде», охватывающая всю его жизнь и включающая эпические строфы о молодом Сигурде.
Хойслер относил отрывок к Х в. и считал его ближайшим потомком франкской песни V–VI вв. Между тем Фрис датировал его началом XII в. (он видел в нем сходство с народной балладой и следы влияния поэзии скальдов).
Первая Песнь о Гудрун
Эта песнь – наиболее законченная из так называемых героических элегий в «Старшей Эдде». Содержание таких элегий – одна трагическая ситуация из сказания и связанные с ней переживания и воспоминания героини. В данном случае использована ситуация из сказания о Брюнхильд и смерти Сигурда (Гудрун, скорбящая над телом своего мужа Сигурда). Хойслер считал героические элегии наиболее поздним и специфически исландским типом героических песен, возникшим не ранее XI в. В последнее время указывалось на близость данной песни (и вообще этого типа песен) к датским и немецким народным балладам на сходные сюжеты. Женские имена, встречающиеся в тексте (Гьявляуг, Херборг, Гулльрёнд), – не из сказания, они придуманы для данной ситуации.
Краткая Песнь о Сигурде
В этой песни подразумеваются те же события, что и в «Отрывке Песни о Сигурде», но трактуются они иначе: в центре внимания оказывается Брюнхильд и ее переживания, ее обманутая любовь к Сигурду. Речи (диалоги и монологи) занимают в этой песни во много раз больше места, чем повествование, причем в них не только раскрываются переживания, но и рассказываются прошлые и будущие события. Сказание о гибели Сигурда имеет в этой песне более позднюю форму: Сигурд убит в постели, а не в лесу. Как доказывает Хойслер, песнь эта (одна из наиболее длинных в «Эдде») называется «краткой» потому, что существовала еще одна песнь о Сигурде – «Большая Песнь о Сигурде» (см. комментарий к «Отрывку Песни о Сигурде»), которая была еще длинней и где речи играли еще большую роль. «Краткую Песнь о Сигурде» называют также «Младшей Песнью о Сигурде», а «Отрывок» – «Древней Песнью о Сигурде».
«Краткую Песнь о Сигурде» обычно считают наиболее поздней из песен на сюжеты из южногерманских сказаний.
В нумерации строф отразилась перестановка, сделанная в издании Бюгге.
«Краткую Песнь о Сигурде» обычно считают наиболее поздней из песен на сюжеты из южногерманских сказаний.
В нумерации строф отразилась перестановка, сделанная в издании Бюгге.
Поездка Брюнхильд в Хель
И эта песнь – героическая элегия, в которой трактуется одна ситуация из сказания о Брюнхильд и Сигурде. но героиня здесь не Гудрун, а Брюнхильд (ср. комментарий к «Первой Песни о Гудрун»). Брюнхильд отождествлена в этой песни с валькирией, усыпленной Одином и разбуженной Сигурдом, а пробуждение этой валькирии и сватовство Сигурда к Брюнхильд объединены в одно событие (ср. «Речи Сигрдривы» и комментарий к ним). Песнь относят к наиболее позднему слою.
Вторая Песнь о Гудрун
И эта песнь – героическая элегия, поскольку основное ее содержание – элегический обзор прошлых событий в форме монолога героини. Но форма эта не выдержана: местами речи персонажей развивают действие. Некоторые исследователи считают, что у песни не хватает конца.
В песни рассказывается о том, как Гудрун после смерти Сигурда вышла замуж за Атли. Так эта песнь связывает сказание о гибели Сигурда со сказанием об Атли и гибели братьев Гьюкунгов (см. комментарий к «Песни об Атли»). Но ряд персонажей (Хальв, Тора дочь Хакона, Вальдар, Ярицлейв, Эймод, Ярицкар) не восходят к сказаниям, а придуманы для данной песни. Имена некоторых из этих персонажей (см. строфу 19) указывают на русско-скандинавские связи XI в. Ярицлейв – это явно Ярослав; Вальдар – возможно, Владимир; Эймод – Эймунд (об одном норвежце с этим именем в так называемой «Эймундовой саге» рассказывается, что он был предводителем варяжской дружины Ярослава Мудрого); Ярицкар – вероятно, искажение какого-то русского имени. Неясно, как эти имена попали в песнь. Большую роль в песни играют предвосхищения будущего в виде скрытых или явных предсказаний (строфы 9-10, 31, 34) или вещих снов (строфы 38–43). Есть в песни ряд бытовых сцен, которые всегда привлекали внимание историков культуры (это особенно относится к сценам женского вышивания, строфы 14–16).
В рукописи «Старшей Эдды» (см. «Отрывок Песни о Сигурде») эта песнь названа «Древней Песнью о Гудрун», и раньше исследователи считали ее ранней. Ф.Йонссон в своей истории литературы датировал ее серединой Х в. Между тем Фрис считает, что она возникла в конце XII в. в Норвегии и имела прообраз в датских балладах, которые, в свою очередь, восходили к французским chansons de toile, т. е. «ткацким песням».
Прозаический отрывок, предпосланный песни, знакомит с основными персонажами этой и четырех последующих песен.
В песни рассказывается о том, как Гудрун после смерти Сигурда вышла замуж за Атли. Так эта песнь связывает сказание о гибели Сигурда со сказанием об Атли и гибели братьев Гьюкунгов (см. комментарий к «Песни об Атли»). Но ряд персонажей (Хальв, Тора дочь Хакона, Вальдар, Ярицлейв, Эймод, Ярицкар) не восходят к сказаниям, а придуманы для данной песни. Имена некоторых из этих персонажей (см. строфу 19) указывают на русско-скандинавские связи XI в. Ярицлейв – это явно Ярослав; Вальдар – возможно, Владимир; Эймод – Эймунд (об одном норвежце с этим именем в так называемой «Эймундовой саге» рассказывается, что он был предводителем варяжской дружины Ярослава Мудрого); Ярицкар – вероятно, искажение какого-то русского имени. Неясно, как эти имена попали в песнь. Большую роль в песни играют предвосхищения будущего в виде скрытых или явных предсказаний (строфы 9-10, 31, 34) или вещих снов (строфы 38–43). Есть в песни ряд бытовых сцен, которые всегда привлекали внимание историков культуры (это особенно относится к сценам женского вышивания, строфы 14–16).
В рукописи «Старшей Эдды» (см. «Отрывок Песни о Сигурде») эта песнь названа «Древней Песнью о Гудрун», и раньше исследователи считали ее ранней. Ф.Йонссон в своей истории литературы датировал ее серединой Х в. Между тем Фрис считает, что она возникла в конце XII в. в Норвегии и имела прообраз в датских балладах, которые, в свою очередь, восходили к французским chansons de toile, т. е. «ткацким песням».
Прозаический отрывок, предпосланный песни, знакомит с основными персонажами этой и четырех последующих песен.
Третья Песнь о Гудрун
В этой песни о Гудрун появляются два персонажа, нигде больше в «Старшей Эдде» не представленные, но известные по «Песни о Нибелунгах» и другим немецким произведениям: Тьодрек (в немецкой героической поэзии – Дитрих Бернский, исторически – остготский король Теодорих, умерший в 526 г.) и Херкья (в немецкой поэзии – Хельха, жена Этцеля, исторически – Крека или Керка, жена гуннского короля Аттилы). Мотивы и персонажи немецкой героической поэзии скомбинированы здесь по-новому: Херкья – служанка Атли и его наложница, а не жена, и т. д. Основной мотив песни – испытание посредством «божьего суда» – бродячий новеллистический мотив, связывавшийся в Средние века с многими историческими женскими фигурами. «Божий суд» посредством вытаскивания рукой камня из кипящего котла – обычай христианский, а не языческий, и уже это заставляет считать песнь поздней. Пережитки язычества в песни – клятва на белом камне (строфа 3) и наказанье женщины через потопление в болоте (строфа 11) – едва ли доказательны. Но, может быть, наиболее существенно то, что самый сюжет песни – происки коварной любовницы против верной жены – характерен для средневековых народных баллад, но не для героической поэзии. Песнь обычно относят к наиболее позднему слою в «Старшей Эдде».
Плач Оддрун
Сюжет этой героической элегии не восходит к сказанию о Нибелунгах, хотя некоторые события из него упоминаются в тексте. Характерна, однако, сентиментальная трактовка, которую здесь получают эти события: Атли бросает Гуннара в змеиный ров в наказание за связь с Оддрун, а не для того, чтобы завладеть сокровищем. Гуннар играет в змеином рву на арфе, чтобы призвать на помощь Оддрун, а не для того, чтобы показать свое презрение к смерти. Героиня этой песни, Оддрун, и ряд других персонажей в ней – Боргню дочь Хейдрека, Вильмунд, Гейрмунд – нигде вне этой песни не встречаются (но ср. ниже) и, по-видимому, придуманы для нее. Обильно представлены в песни мотивы, характерные для народных баллад: трактовка любви как непреодолимой силы, жалобы на печальную судьбу, девушка за вышиванием. Точка зрения женщины вообще настолько последовательно проведена в песни, что некоторые исследователи (Могк, Хойслер) считали ее произведением женщины. Чувствуется в облике героини и влияние христианской морали, хотя в строфе 9 использована языческая мифология (имена богинь Фригг и Фрейи). Песнь обычно относят к поздним произведениям этого рода. Позднее могла возникнуть только «Краткая Песнь о Сигурде» (в которой предсказывается история любви Гуннара к Оддрун, – строфы 58–59).
Непоследовательность в нумерации строф объясняется перестановками, которые С.Бюгге делал в своем издании.
Заглавие песни взято из поздних списков.
Непоследовательность в нумерации строф объясняется перестановками, которые С.Бюгге делал в своем издании.
Заглавие песни взято из поздних списков.
Гренландская Песнь об Атли
Сюжет этой и следующей песни – история о гибели Гуннара и Хёгни и смерти Атли. Сказание это южногерманского происхождения, и оно особенно известно по немецкой «Песни о Нибелунгах» (см.: А.Хойслер. Германский героический эпос и сказание о Нибелунгах». М., 1960). Форма этого сказания в «Песни об Атли» древнее, чем в «Песни о Нибелунгах». Основное отличие заключается в том, что в «Песни об Атли» Гудрун мстит своему мужу Атли за то, что он убил ее братьев Гуннара и Хёгни, тогда как в «Песни о Нибелунгах» Кримхильда (= Гудрун) мстит, наоборот, братьям которые убили ее мужа Зигфрида (= Сигурда). Более древняя форма сказания отражает мораль родового общества (братья ближе мужа), менее древняя – мораль феодального общества (муж ближе братьев).
Исторической основой сказания считаются следующие факты, относящиеся к V в. В 437 г. гунны разрушили королевство бургундов на среднем Рейне, причем погиб король бургундов Гундихарий (исл. Гуннар, нем. Гунтер) «вместе со своим народом и родичами». Отца Гундихария звали Гибика (исл. Гьюоки, нем. Гибих), а братьев – Годомар (исл. Готторм, нем. Готмар) и Гислахарий (нем. Гизельхер). В 453 г. вождь гуннов Аттила (исл. Атли, нем. Этцель) умер от удара на ложе своей жены Ильдико (уменьш. от Хильд, откуда нем. Кримхильда, в исландском замененное на Гудрун).
Исследователи обычно относят песнь к древнейшим в «Старшей Эдде». Хойслер считал, что она – ближайший потомок франкской песни V в. (само сказание он тоже приписывал франкам). Фрис склоняется к тому, что прообразом «Песни об Атли» была готская песнь V в. Во всяком случае, «Песнь об Атли» и «Речи Хамдира» (см. комментарий к этой песни) – единственные песни в «Эдде», в которых племенные названия готов и гуннов обозначают конкретные народы, а не южные народы или воинов вообще. «Песнь об Атли» – единственная в «Эдде», где Аттила (Атли) изображен с готской точки зрения, как жестокий и жадный деспот. Может быть, не случайно и то, что в этой песни упоминается Днепр (Данп, – строфа 5), находившийся в пределах владений гуннов. Генцмер пытался доказать, что «Песнь об Атли» – произведение исландского скальда IX в. Торбьёрна Хорнклови.
Песнь своеобразна также в метрическом и стилистическом отношении. В ней много строк с большим, чем обычное, количеством безударных слогов (т. е. строк в «размере речей»); в ней чаще, чем в других песнях, встречается «эпическая вариация» (повторение того же самого другими словами). И то и другое сближает ее с древнеанглийской и древненемецкой поэзией.
Обычно считается, что название «гренландская» перенесено на эту песнь по ошибке со следующей песни. Но ср. прим. к строфе 11.
В нумерации строф отразилась перестановка, сделанная в издании С.Бюгге.
Исторической основой сказания считаются следующие факты, относящиеся к V в. В 437 г. гунны разрушили королевство бургундов на среднем Рейне, причем погиб король бургундов Гундихарий (исл. Гуннар, нем. Гунтер) «вместе со своим народом и родичами». Отца Гундихария звали Гибика (исл. Гьюоки, нем. Гибих), а братьев – Годомар (исл. Готторм, нем. Готмар) и Гислахарий (нем. Гизельхер). В 453 г. вождь гуннов Аттила (исл. Атли, нем. Этцель) умер от удара на ложе своей жены Ильдико (уменьш. от Хильд, откуда нем. Кримхильда, в исландском замененное на Гудрун).
Исследователи обычно относят песнь к древнейшим в «Старшей Эдде». Хойслер считал, что она – ближайший потомок франкской песни V в. (само сказание он тоже приписывал франкам). Фрис склоняется к тому, что прообразом «Песни об Атли» была готская песнь V в. Во всяком случае, «Песнь об Атли» и «Речи Хамдира» (см. комментарий к этой песни) – единственные песни в «Эдде», в которых племенные названия готов и гуннов обозначают конкретные народы, а не южные народы или воинов вообще. «Песнь об Атли» – единственная в «Эдде», где Аттила (Атли) изображен с готской точки зрения, как жестокий и жадный деспот. Может быть, не случайно и то, что в этой песни упоминается Днепр (Данп, – строфа 5), находившийся в пределах владений гуннов. Генцмер пытался доказать, что «Песнь об Атли» – произведение исландского скальда IX в. Торбьёрна Хорнклови.
Песнь своеобразна также в метрическом и стилистическом отношении. В ней много строк с большим, чем обычное, количеством безударных слогов (т. е. строк в «размере речей»); в ней чаще, чем в других песнях, встречается «эпическая вариация» (повторение того же самого другими словами). И то и другое сближает ее с древнеанглийской и древненемецкой поэзией.
Обычно считается, что название «гренландская» перенесено на эту песнь по ошибке со следующей песни. Но ср. прим. к строфе 11.
В нумерации строф отразилась перестановка, сделанная в издании С.Бюгге.
Гренландские Речи Атли
У этой песни совершенно тот же сюжет, что и у предшествующей (см. комментарий к ней), но есть в ней новые детали, некоторые из них совпадают с «Песнью о Нибелунгах» и «Сагой о Тидреке Бернском». Не раз предпринималось сравнение этой песни с предшествующей, так как предполагалось, что оно проливает свет на развитие стиля героической поэзии. «Речи Атли» в два с половиной раза длиннее «Песни об Атли». Распространение произошло за счет увеличения количества речей, введения новых персонажей (жен Гуннара и Хёгни, сыновей Хёгни и т. д.) и новых сцен (сцены убийства Винги и т. д.), замедления темпа действия, повторений, пояснений, размышлений. Хойслер считал, что из всей «Эдды» эта песнь всего больше приближается к эпопее.
«Речи Атли» отличаются от других песен «Эдды» и в других отношениях. Эта песнь выдержана в «размере речей», т. е. строки в ней содержат большее, чем обычно, количество безударных слогов. Язык ее то прозаичен, то напыщен. Сеттерхольм объясняет это тем, что поэт с ограниченным запасом слов пытался сочинять в пышном размере. Наконец, в песни есть реализм, необычный для песен «Эдды». В ней проглядывают черты исландского (или гренландского?) быта: долгий переезд по морю, фьорды, белый медведь, комическая сцена с поваром, препирательства между мужем и женой, немногочисленность челяди и дружины (у Гуннара и Хёгни всего десять человек, а у Атли – тридцать), поездка на тинг и т. д.
Песнь обычно считается поздней. Фрис относит ее к XII в. и предполагает датский или нижненемецкий прообразы. Раньше песнь относили к XI или даже Х в.
Многие считали, что песнь названа «гренландской» потому, что она действительно создана в Гренландии, и ссылались на белого медведя в строфе 18, длинный переезд по морю и т. п. Другие предполагали, что песнь появилась в Гренланде – области на юго-востоке Норвегии. Но возможно, что она возникла в Исландии.
Скачки в нумерации строф объясняются тем, что С.Бюгге предполагал в этих местах пропуски.
«Речи Атли» отличаются от других песен «Эдды» и в других отношениях. Эта песнь выдержана в «размере речей», т. е. строки в ней содержат большее, чем обычно, количество безударных слогов. Язык ее то прозаичен, то напыщен. Сеттерхольм объясняет это тем, что поэт с ограниченным запасом слов пытался сочинять в пышном размере. Наконец, в песни есть реализм, необычный для песен «Эдды». В ней проглядывают черты исландского (или гренландского?) быта: долгий переезд по морю, фьорды, белый медведь, комическая сцена с поваром, препирательства между мужем и женой, немногочисленность челяди и дружины (у Гуннара и Хёгни всего десять человек, а у Атли – тридцать), поездка на тинг и т. д.
Песнь обычно считается поздней. Фрис относит ее к XII в. и предполагает датский или нижненемецкий прообразы. Раньше песнь относили к XI или даже Х в.
Многие считали, что песнь названа «гренландской» потому, что она действительно создана в Гренландии, и ссылались на белого медведя в строфе 18, длинный переезд по морю и т. п. Другие предполагали, что песнь появилась в Гренланде – области на юго-востоке Норвегии. Но возможно, что она возникла в Исландии.
Скачки в нумерации строф объясняются тем, что С.Бюгге предполагал в этих местах пропуски.
Подстрекательство Гудрун
Большая часть этой песни представляет собой обзор прошлого в форме монолога героини, т. е. героическую элегию. Эту песнь поэтому называют также «Предсмертной Песнью Гудрун». Ситуация в ее начальных строфах совпадает с начальной ситуацией в «Речах Хамдира» (см. комментарий к этой песни). Обычно предполагают заимствование из «Речей Хамдира». Однако возможно, что сходные строфы в этих двух песнях восходят к одному источнику, но сохранились в разных устных традициях. Элегическая часть песни отличается большим лиризмом, и в ней есть черты, характерные для народных баллад. Песнь обычно считается поздней.
Речи Хамдира
Сюжет этой песни – древнейшее из героических сказаний, представленных в «Старшей Эдде». Историческая основа этого сказания – события IV в. Историк Аммиан Марцеллин рассказывает (ок. 390 г.), что король остготского царства у Черного моря Эрманарих (= исл. Ёрмунрекк) в 375 г. покончил с собой из страха перед нашествием гуннов. Готский историк Йордан сообщает (в середине VI в., и, может быть, уже на основе готской героической песни), что братья из племени росомонов, Сарус и Аммиус, напали на Эрманариха и пронзили ему бок мечом, мстя за свою сестру Сунильду (= исл. Сванхильд), которую Эрманарих велел привязать к хвостам коней и разорвать на части в наказание за ее измену мужу. Сказание известно также из ряда более поздних скандинавских и немецких источников (стихов скальда Браги, «Младшей Эдды», «Саги о Вёльсунгах», Саксона Грамматика, одной нижненемецкой песни XVI в. и т. д.) По-видимому, уже в Скандинавии это сказание связали со сказанием о Сигурде и Гьюкунгах: Сванхильд – дочь Сигурда, Гудрун – мать Сванхильд, а также Хамдира и Сёрли. Неясно, восходит ли к готской традиции Эрп, их сводный брат (сын Йонакра от иноплеменной наложницы и потому черноволосый), которого они убили, сделав неизбежной свою гибель.
Песнь очень плохо сохранилась (особенно ее середина). В ней есть явные непоследовательности, представлены все три эддических размера, чего нет ни в одной другой песни. Отсюда попытки восстановить первоначальную форму песни или песен, предположения об интерполяциях и пропусках и перестановки строф (нумерация строф в нашем переводе отражает перестановку в издании Бюгге). Песнь обычно считают одной из наиболее древних в «Старшей Эдде». М.Ульсен указывал на признаки того, что около 900 г. она уже существовала. В конце самой рукописи она названа «Древними Речами Хамдира». Предполагают, что она имела готский прообраз. Может быть, след этого – то, что и в этой песни (как и в «Песни об Атли») племенное название готов имеет вполне конкретное значение.
Начальные строфы песни имеют параллели в «Подстрекательстве Гудрун» (ср. комментарий к этой песни).
Песнь очень плохо сохранилась (особенно ее середина). В ней есть явные непоследовательности, представлены все три эддических размера, чего нет ни в одной другой песни. Отсюда попытки восстановить первоначальную форму песни или песен, предположения об интерполяциях и пропусках и перестановки строф (нумерация строф в нашем переводе отражает перестановку в издании Бюгге). Песнь обычно считают одной из наиболее древних в «Старшей Эдде». М.Ульсен указывал на признаки того, что около 900 г. она уже существовала. В конце самой рукописи она названа «Древними Речами Хамдира». Предполагают, что она имела готский прообраз. Может быть, след этого – то, что и в этой песни (как и в «Песни об Атли») племенное название готов имеет вполне конкретное значение.
Начальные строфы песни имеют параллели в «Подстрекательстве Гудрун» (ср. комментарий к этой песни).
Сны Бальдра
«Сны Бальдра», иначе «Песнь о Вегтаме», как эта песнь называется в поздних списках, по форме ближе всего к тем мифологическим песням, которые состоят из вопросов и ответов. Но по содержанию эта песнь всего ближе к «Прорицанию вёльвы». Собственно говоря, песнь эта и представляет собой прорицание вёльвы, которую Один поднял из могилы, чтобы узнать судьбу своего сына Бальдра. Есть в песни также некоторое стилистическое сходство с «Песней о Трюме», и строфа 1 «Снов Бальдра» дословно совпадает со строфой 14 «Песни о Трюме». Йонссон считал «Сны Бальдра» одной из древнейших песен. Но большинство исследователей считает песнь поздней.
Песень сохранилась только в рукописи АМ 748.
Песень сохранилась только в рукописи АМ 748.
Песнь о Риге
«Песнь о Риге» – единственная в своем роде и по форме, и по содержанию. В ней рассказывается о том, как три социальных слоя – рабы, бонды (свободные земледельцы) и ярлы (знать) – произошли от некоего Рига, который в прозаическом введении к песни отождествляется с богом Хеймдаллем. Таким образом, песнь эта – своего рода история общества. В несохранившейся концовке песни, вероятно, рассказывалось о том, как Кон, сын ярла, победил Дана и Данпа, женился на Дане, дочери Данпа, и стал таким могучим, что от его имени произошел титул короля (пересказ конца песни сохранился в двух исландских источниках). По-видимому, конечная цель песни – возвеличить какого-то короля, создав ему мифическую родословную.
По форме песнь представляет собой чистое повествование с симметрично повторяющимися строфами, в которых те же ситуации описываются в тех же выражениях. Эти трафаретные формулы напоминают стиль средневековых баллад, с которыми, однако, «Песнь о Риге» не имеет ничего общего в содержании. Большой культурно-исторический интерес представляют чрезвычайно точные и конкретные описания одежды, пищи и занятий разных сословий, обильно представленные в песни. Есть в песни также несколько тул (перечней имен), и возможно, что именно поэтому она называется в оригинале «Тулой о Риге». Но, может быть, тулой она называется потому, что описания в ней имеют характер перечислений.
Время и место возникновения «Песни о Риге» определялись очень различно. Ф.Йонссон считал, что она возникла в начале Х в. в Норвегии, и видел в ней возвеличение норвежского короля Харальда Харфагра. К дохристианской эпохе относили ее также Поске и Могк, который, однако, утверждал, что песнь была сочинена в Дании исландским скальдом для возвеличения какого-то датского короля. Предполагаемые ирландские элементы в песни и особенно само имя «Риг» (ирландское ri – король, в других падежах rig) заставляли связывать эту песнь с Ирландией, островом Мэн или Оркнейскими островами. Хойслер относил песнь к XIII в. и считал типично исландской. Между тем Нордаль, который тоже находит в ней типично исландское, утверждает, что она древнее «Прорицания вёльвы». Фрис считает, что песнь возникла не раньше XII в. и относит место ее возникновения в Норвегию. В работе Клауса фон Зее он относит песнь ко второй половине XIII в. и находит в ней картину сословного деления развитого феодализма.
По форме песнь представляет собой чистое повествование с симметрично повторяющимися строфами, в которых те же ситуации описываются в тех же выражениях. Эти трафаретные формулы напоминают стиль средневековых баллад, с которыми, однако, «Песнь о Риге» не имеет ничего общего в содержании. Большой культурно-исторический интерес представляют чрезвычайно точные и конкретные описания одежды, пищи и занятий разных сословий, обильно представленные в песни. Есть в песни также несколько тул (перечней имен), и возможно, что именно поэтому она называется в оригинале «Тулой о Риге». Но, может быть, тулой она называется потому, что описания в ней имеют характер перечислений.
Время и место возникновения «Песни о Риге» определялись очень различно. Ф.Йонссон считал, что она возникла в начале Х в. в Норвегии, и видел в ней возвеличение норвежского короля Харальда Харфагра. К дохристианской эпохе относили ее также Поске и Могк, который, однако, утверждал, что песнь была сочинена в Дании исландским скальдом для возвеличения какого-то датского короля. Предполагаемые ирландские элементы в песни и особенно само имя «Риг» (ирландское ri – король, в других падежах rig) заставляли связывать эту песнь с Ирландией, островом Мэн или Оркнейскими островами. Хойслер относил песнь к XIII в. и считал типично исландской. Между тем Нордаль, который тоже находит в ней типично исландское, утверждает, что она древнее «Прорицания вёльвы». Фрис считает, что песнь возникла не раньше XII в. и относит место ее возникновения в Норвегию. В работе Клауса фон Зее он относит песнь ко второй половине XIII в. и находит в ней картину сословного деления развитого феодализма.