Страница:
— Мы ничего не скрываем!
— Скрываете, Раиса Дмитриевна, конечно, скрываете. Даже в ваших ведомостях Дымов значится на самых последних позициях. А должность у него — обычный штатный консультант. Тем не менее, денежки вы платите ему солидные, да и место отвели поблизости от своего кабинета, даже личную секретаршу выделили.
— Но вы же сами все прекрасно понимаете. Зачем же ерничать? Да, у него нет формального права занимать пост, которого он заслуживает. Для этого нужен и диплом, и кандидатская и публичные работы. Но он лечит, понимаете? Лечит, как никто другой. И я не вижу основания, почему я должна выслушивать от вас…
— Успокойтесь, Раиса Дмитриевна. Чего вы так разволновались. Я же не налоговый инспектор и не проверяющий из минздрава. Я хочу всего лишь понять, кто он такой.
— Зачем это вам?
— Объяснение я уже дал. Мне нужна помощь — и помощь квалифицированная. Абы кто с этим не справится. Требуется специалист с паранормальными способностями, а они, как я догадываюсь, у Дымова присутствуют. Вот я и пытаюсь узнать, что он может.
— Этим вам лучше поинтересоваться у него.
— Хорошо, но чем я могу привлечь его внимание? Угрозой, посулами, хорошенькой суммой денег? — Аксан нахмурился. — Хотя нет, сформулирую чуть иначе: чем я могу привлечь вас, чтобы вы склонили его на мою сторону?
— Давайте оставим этот разговор. — Раиса Дмитриевна нервно стиснула пальцы. — Я не очень понимаю, что вам нужно, и могу только сказать, что мы открыты для всех. Записывайтесь на прием к Дымову и рассказывайте о своих проблемах. Уверена, он удовлетворит ваше любопытство.
— И поможет?
— Думаю, да…
— Что ж, я рискну. — Аксан поднялся из кресла, сунув руку за пазуху, уставился на директора застывшим взором. Женщина ничуть бы не удивилась, вытащи он пистолет с глушителем. Но Аксан достал не пистолет а плоскую шкатулочку.
— А это вам на память, Раиса Дмитриевна. Не подарок и не подношение, а просто вещица на память. Чтобы вы не думали обо мне очень уж плохо. Что поделать, у тех, кто провел на зоне всю юность, не самые лучшие манеры. Однако и среди нас есть нормальные люди, умеющие быть благодарными. Это брошь из черного агата — камня, защищающего по поверью, от сглаза. Пустячок, согласитесь, красивый и полезный.
— Но я не могу…
— До свиданья, Раиса Дмитриевна, — Аксан картинно раскланялся. — Очень надеюсь, что переговоры с господином Дымовым пройдут в дружественной и творческой атмосфере.
Провожаемый удивленным взглядом директора, криминальный авторит неспешно покинул кабинет. Раиса Дмитриевна растерянно взглянула на шкатулку, не удержавшись, потянулась к ней руками. Подчиняясь нажатию крохотной клавиши, крышка беззвучно откинулась, и Раиса Дмитриевна ахнула. Это был действительно черный агат — огромный, таинственно мерцающий, обрамленный в черненное серебро. Взяв камень на ладонь, директор с грустью покачала головой. Конечно, следовало отказаться или хотя бы сейчас с решительностью отодвинуть шкатулку в сторону. Но это было выше ее сил. Раиса Дмитриевна не просто понимала толк в драгоценностях, — она любила их, как мужчины любят всякого рода механику. Пальцы начальницы сами собой сжались, и она с ужасом поняла, что вот и состоялась купля-продажа. Ей предложили, и она не нашла в себе сил отвергнуть предложение. Это крючконосый бандит прекрасно знал, что делает. Он не купил ее дружбы, однако надежно нейтрализовал как возможного противника. Во всяком случае, Раиса Дмитриевна уже понимала, что противодействовать его присутствию в центре не будет.
Дважды окольцевав здание, они решили задержаться в дендрарии. В отличие от тоскливой йоги и зала, где под энергичные ритмы в одной компании выплясывали толстозадые дамы и животастые мужики, дендрарий Аксану понравился значительно больше. Рассевшись по шезлонгам, здесь дремали и читали книги около полудюжины пациентов. Придвинув пустующий шезлонг к стеклянной стене, Аксан тоже присел. Там внизу суетились горе-строители. Одна бригада, судя по всему, варила из железных труб конструкцию, напоминающую спортивный тренажер, еще две группы людей занимались исключительно столярными делами, фуганя доски, сколачивая и свинчивая из них подобие чумов и пирамид. Аксан уже был наслышан о местных новациях. По крайней мере, знал, что подобное строительство составляет одну из основных лечебных методик «Галактиона». Воспринимать это сколько-нибудь серьезно было, конечно, смешно. Повторялась вечная, как мир, история. Людям парили мозги, втирали очки и наматывали погонными километрами лапшу на уши. Что особенно отрадно, никто не жаловался и не протестовал. Все были счастливы и довольны. Аксан даже подумал, что многое, вероятно, потерял, упустив из виду медицину. То есть он, конечно, знал, что иные его кореша делают хорошие бабки на торговле лекарствами, но то, что он сейчас видел, было куда занятнее. В сущности людишкам продавали голимый воздух, а они глотали этот воздух да еще и благодарили. Возможно, работал эффект плацебо, а может, и вовсе ничего не работало. Как известно, обман — уже вроде как и не обман, если преподносится вежливо и красиво. И надо признать — обманывали в «Галактионе» красиво. Из тех же досок сколачивали не примитивные кровати, а, поди ж ты, — нечто причудливое и абсолютно нерусское. О фараонах, понятно, слышали все, и пожить в пирамидах из натурального дерева тоже хотелось всем. Это вам не пыльный шкаф из ДВП, в котором прячешься от некстати вернувшегося мужа, — пирамида — она и есть пирамида. Хоть финансовая, хоть деревянная, при правильном подходе она способна была приносить хорошую прибыль…
Размышляя таким образом, Аксан откинулся в шезлонге и очень скоро задремал. Приглушенно стучали молотки, скрипели пилы, и само собой получилось так, что сон пришел из далекого прошлого, когда Аксан — еще молодой и звероватый — отбывал на лесоповалах свои первые срока. И были у них там такие же мастерские, были вонючие нары и вечерние чифирные порции. А главное — правил на зоне дух, который отчего-то терялся на свободе, дух, по которому Аксан откровенно тосковал. Дух волчьего братства, правящего по закону силы и по принципу страха, не перегружающего бритые головы гражданской чепухой и ненужными знаниями. Наверное, то убежавшее время можно было сравнить с глубоким и затхлым карьером, в котором рыбе жилось трудно и голодно, однако это была его стихия, и ни о каких вольных водах он тогда не мечтал. Даже когда Аксан вышел на волю, он очень быстро понял, что свобода — штука насквозь условная, и по-настоящему свободен он был, вероятно, только там — в зоновском глубоководном карьере.
Со временем Аксан ассимилировался, научился жить по новым более вертлявым законам воли. Пожалуй, и приподнялся на пару рангов. Однако мутные сны — с бараками, колючкой и лающими псами — к нему, нет-нет, да и приходили…
Муртаз разбудил его ровно через час. Такова была давняя установка. Что бы ни происходило и как бы хозяин не уставал, его следовало разбудить и вернуть в явь. Такова жизнь настоящих акул, — переставая двигаться, они попросту впадают в кому и тонут. А волка, как известно, кормят ноги. Не следовало привыкать ко сну и Аксану… Тряхнув головой, бандит рывком поднялся из кресла, мельком скосил глаза на ручные часы.
А еще через несколько минут он уже заходил в секретарскую Аллочки. Трубно кашлянув в кулак, авторитет игриво осведомился:
— Ну, что, детка, маэстро подошел?
— А вы разве у нас записаны? — Аллочка недоуменно подняла голову.
— А разве нет?
— По-моему, нет. Вы, наверное, не знаете, но у нас здесь строгая очередность.
— Да что ты говоришь? — Аксан погрозил девушке пальцем. Подойдя ближе, склонился над секретарским столом. — Видишь ли, деточка, мне все эти записи без надобности. Никогда и ни в каких очередях я обычно не стою. Со временем у меня, понимаешь ли, туго. Но если сомневаешшься, можешь позвонить Раисе Дмитриевне, она тебе подтвердит мои полномочия.
Аллочка неуверенно потянулась к телефону, но так и не решилась позвонить. Очень уж уверенно держался неприятный гость. Тип же, что семенил следом, понравился ей еще меньше. От этих двоих исходила явная угроза, и Аллочка почувствовала, как встревоженно забилось ее сердце.
— Как мне о вас доложить?
— А никак. Зачем нам лишние формальности? — Аксан фамильярно подмигнул девушке. Качнув головой, протянул с непонятной интонацией. — Так вот ты какая, Аля-Аллочка!
— Вы меня знаете?
— Теперь да. — Он кивнул ей и медлительным хозяйским шагом тронулся к двери.
Если бы Алла не следила за ним, возможно, она ничего бы не заметила. Но внезапная заминка Аксана перед самым порогом не укрылась от ее глаз. Ощущение было таким, что посетитель налетел на невидимое препятствие. Левая рука его нервно полезла в карман, достала платок.
— Что-то забыли, шеф? — шагнувший ближе Муртаз предупредительно приподнял дипломат.
— Отвали! — вялым движением Аксан отодвинул от себя чемоданчик, как-то неловко развернулся. — Пожалуй, вот что… Мы отложим этот визит. В самом деле, куда нам спешить?
Аллочке почудилось, что говорит он это специально для нее, а потому торопливо опустила глаза. Тем не менее, тревогу на лице этого человека она успела разглядеть совершенно отчетливо. Если бы кто-то внезапно ему позвонил, сообщив неприятную новость, она бы все поняла, но перемена казалась абсолютно беспричинной. В каких-нибудь пару секунд произошло то, что скомкало планы визитера, заставив принять иное решение.
— Пожалуй, ты права, детка. — Он обращался снова к ней, хотя голос его звучал уже несколько иначе. — Не стоит переть на рожон. Запишемся в очередь как все порядочные граждане.
— Пожалуйста, вот наши телефоны, — привычным движением Аллочка протянула визитку. При этом в лицо Аксану она старалась не смотреть.
— Спасибо, красавица…
Татуированные пальцы приняли у нее визитку, жутковатое парочка двинулась по направлению к выходу.
Глава 20
— Скрываете, Раиса Дмитриевна, конечно, скрываете. Даже в ваших ведомостях Дымов значится на самых последних позициях. А должность у него — обычный штатный консультант. Тем не менее, денежки вы платите ему солидные, да и место отвели поблизости от своего кабинета, даже личную секретаршу выделили.
— Но вы же сами все прекрасно понимаете. Зачем же ерничать? Да, у него нет формального права занимать пост, которого он заслуживает. Для этого нужен и диплом, и кандидатская и публичные работы. Но он лечит, понимаете? Лечит, как никто другой. И я не вижу основания, почему я должна выслушивать от вас…
— Успокойтесь, Раиса Дмитриевна. Чего вы так разволновались. Я же не налоговый инспектор и не проверяющий из минздрава. Я хочу всего лишь понять, кто он такой.
— Зачем это вам?
— Объяснение я уже дал. Мне нужна помощь — и помощь квалифицированная. Абы кто с этим не справится. Требуется специалист с паранормальными способностями, а они, как я догадываюсь, у Дымова присутствуют. Вот я и пытаюсь узнать, что он может.
— Этим вам лучше поинтересоваться у него.
— Хорошо, но чем я могу привлечь его внимание? Угрозой, посулами, хорошенькой суммой денег? — Аксан нахмурился. — Хотя нет, сформулирую чуть иначе: чем я могу привлечь вас, чтобы вы склонили его на мою сторону?
— Давайте оставим этот разговор. — Раиса Дмитриевна нервно стиснула пальцы. — Я не очень понимаю, что вам нужно, и могу только сказать, что мы открыты для всех. Записывайтесь на прием к Дымову и рассказывайте о своих проблемах. Уверена, он удовлетворит ваше любопытство.
— И поможет?
— Думаю, да…
— Что ж, я рискну. — Аксан поднялся из кресла, сунув руку за пазуху, уставился на директора застывшим взором. Женщина ничуть бы не удивилась, вытащи он пистолет с глушителем. Но Аксан достал не пистолет а плоскую шкатулочку.
— А это вам на память, Раиса Дмитриевна. Не подарок и не подношение, а просто вещица на память. Чтобы вы не думали обо мне очень уж плохо. Что поделать, у тех, кто провел на зоне всю юность, не самые лучшие манеры. Однако и среди нас есть нормальные люди, умеющие быть благодарными. Это брошь из черного агата — камня, защищающего по поверью, от сглаза. Пустячок, согласитесь, красивый и полезный.
— Но я не могу…
— До свиданья, Раиса Дмитриевна, — Аксан картинно раскланялся. — Очень надеюсь, что переговоры с господином Дымовым пройдут в дружественной и творческой атмосфере.
Провожаемый удивленным взглядом директора, криминальный авторит неспешно покинул кабинет. Раиса Дмитриевна растерянно взглянула на шкатулку, не удержавшись, потянулась к ней руками. Подчиняясь нажатию крохотной клавиши, крышка беззвучно откинулась, и Раиса Дмитриевна ахнула. Это был действительно черный агат — огромный, таинственно мерцающий, обрамленный в черненное серебро. Взяв камень на ладонь, директор с грустью покачала головой. Конечно, следовало отказаться или хотя бы сейчас с решительностью отодвинуть шкатулку в сторону. Но это было выше ее сил. Раиса Дмитриевна не просто понимала толк в драгоценностях, — она любила их, как мужчины любят всякого рода механику. Пальцы начальницы сами собой сжались, и она с ужасом поняла, что вот и состоялась купля-продажа. Ей предложили, и она не нашла в себе сил отвергнуть предложение. Это крючконосый бандит прекрасно знал, что делает. Он не купил ее дружбы, однако надежно нейтрализовал как возможного противника. Во всяком случае, Раиса Дмитриевна уже понимала, что противодействовать его присутствию в центре не будет.
* * *
Играла по-восточному тягучая музыка, на огромном ковре в причудливых позах сидели и лежали люди. Льющийся из динамиков приглушенный голос нашептывал слушателям что-то успокаивающее. Аксан обратил внимание на то, что глаза у людей закрыты. Кое-кто из них раскачивался в такт мелодии корпусом, остальные оставались абсолютно неподвижными. Впрочем, наблюдать за ними было скучно, и, привычно сложив руки за спиной, криминальный авторитет отправился дальше. За ним тенью проследовал угрюмого вида темнолицый Муртаз. Обладатель третьего дана по карате тоже со вниманием созерцал окружающее, правда, в его внимании присутствовал совсем иной интерес. Муртаз должен был печься о безопасности своего хозяина, и ничто другое его не интересовало.Дважды окольцевав здание, они решили задержаться в дендрарии. В отличие от тоскливой йоги и зала, где под энергичные ритмы в одной компании выплясывали толстозадые дамы и животастые мужики, дендрарий Аксану понравился значительно больше. Рассевшись по шезлонгам, здесь дремали и читали книги около полудюжины пациентов. Придвинув пустующий шезлонг к стеклянной стене, Аксан тоже присел. Там внизу суетились горе-строители. Одна бригада, судя по всему, варила из железных труб конструкцию, напоминающую спортивный тренажер, еще две группы людей занимались исключительно столярными делами, фуганя доски, сколачивая и свинчивая из них подобие чумов и пирамид. Аксан уже был наслышан о местных новациях. По крайней мере, знал, что подобное строительство составляет одну из основных лечебных методик «Галактиона». Воспринимать это сколько-нибудь серьезно было, конечно, смешно. Повторялась вечная, как мир, история. Людям парили мозги, втирали очки и наматывали погонными километрами лапшу на уши. Что особенно отрадно, никто не жаловался и не протестовал. Все были счастливы и довольны. Аксан даже подумал, что многое, вероятно, потерял, упустив из виду медицину. То есть он, конечно, знал, что иные его кореша делают хорошие бабки на торговле лекарствами, но то, что он сейчас видел, было куда занятнее. В сущности людишкам продавали голимый воздух, а они глотали этот воздух да еще и благодарили. Возможно, работал эффект плацебо, а может, и вовсе ничего не работало. Как известно, обман — уже вроде как и не обман, если преподносится вежливо и красиво. И надо признать — обманывали в «Галактионе» красиво. Из тех же досок сколачивали не примитивные кровати, а, поди ж ты, — нечто причудливое и абсолютно нерусское. О фараонах, понятно, слышали все, и пожить в пирамидах из натурального дерева тоже хотелось всем. Это вам не пыльный шкаф из ДВП, в котором прячешься от некстати вернувшегося мужа, — пирамида — она и есть пирамида. Хоть финансовая, хоть деревянная, при правильном подходе она способна была приносить хорошую прибыль…
Размышляя таким образом, Аксан откинулся в шезлонге и очень скоро задремал. Приглушенно стучали молотки, скрипели пилы, и само собой получилось так, что сон пришел из далекого прошлого, когда Аксан — еще молодой и звероватый — отбывал на лесоповалах свои первые срока. И были у них там такие же мастерские, были вонючие нары и вечерние чифирные порции. А главное — правил на зоне дух, который отчего-то терялся на свободе, дух, по которому Аксан откровенно тосковал. Дух волчьего братства, правящего по закону силы и по принципу страха, не перегружающего бритые головы гражданской чепухой и ненужными знаниями. Наверное, то убежавшее время можно было сравнить с глубоким и затхлым карьером, в котором рыбе жилось трудно и голодно, однако это была его стихия, и ни о каких вольных водах он тогда не мечтал. Даже когда Аксан вышел на волю, он очень быстро понял, что свобода — штука насквозь условная, и по-настоящему свободен он был, вероятно, только там — в зоновском глубоководном карьере.
Со временем Аксан ассимилировался, научился жить по новым более вертлявым законам воли. Пожалуй, и приподнялся на пару рангов. Однако мутные сны — с бараками, колючкой и лающими псами — к нему, нет-нет, да и приходили…
Муртаз разбудил его ровно через час. Такова была давняя установка. Что бы ни происходило и как бы хозяин не уставал, его следовало разбудить и вернуть в явь. Такова жизнь настоящих акул, — переставая двигаться, они попросту впадают в кому и тонут. А волка, как известно, кормят ноги. Не следовало привыкать ко сну и Аксану… Тряхнув головой, бандит рывком поднялся из кресла, мельком скосил глаза на ручные часы.
А еще через несколько минут он уже заходил в секретарскую Аллочки. Трубно кашлянув в кулак, авторитет игриво осведомился:
— Ну, что, детка, маэстро подошел?
— А вы разве у нас записаны? — Аллочка недоуменно подняла голову.
— А разве нет?
— По-моему, нет. Вы, наверное, не знаете, но у нас здесь строгая очередность.
— Да что ты говоришь? — Аксан погрозил девушке пальцем. Подойдя ближе, склонился над секретарским столом. — Видишь ли, деточка, мне все эти записи без надобности. Никогда и ни в каких очередях я обычно не стою. Со временем у меня, понимаешь ли, туго. Но если сомневаешшься, можешь позвонить Раисе Дмитриевне, она тебе подтвердит мои полномочия.
Аллочка неуверенно потянулась к телефону, но так и не решилась позвонить. Очень уж уверенно держался неприятный гость. Тип же, что семенил следом, понравился ей еще меньше. От этих двоих исходила явная угроза, и Аллочка почувствовала, как встревоженно забилось ее сердце.
— Как мне о вас доложить?
— А никак. Зачем нам лишние формальности? — Аксан фамильярно подмигнул девушке. Качнув головой, протянул с непонятной интонацией. — Так вот ты какая, Аля-Аллочка!
— Вы меня знаете?
— Теперь да. — Он кивнул ей и медлительным хозяйским шагом тронулся к двери.
Если бы Алла не следила за ним, возможно, она ничего бы не заметила. Но внезапная заминка Аксана перед самым порогом не укрылась от ее глаз. Ощущение было таким, что посетитель налетел на невидимое препятствие. Левая рука его нервно полезла в карман, достала платок.
— Что-то забыли, шеф? — шагнувший ближе Муртаз предупредительно приподнял дипломат.
— Отвали! — вялым движением Аксан отодвинул от себя чемоданчик, как-то неловко развернулся. — Пожалуй, вот что… Мы отложим этот визит. В самом деле, куда нам спешить?
Аллочке почудилось, что говорит он это специально для нее, а потому торопливо опустила глаза. Тем не менее, тревогу на лице этого человека она успела разглядеть совершенно отчетливо. Если бы кто-то внезапно ему позвонил, сообщив неприятную новость, она бы все поняла, но перемена казалась абсолютно беспричинной. В каких-нибудь пару секунд произошло то, что скомкало планы визитера, заставив принять иное решение.
— Пожалуй, ты права, детка. — Он обращался снова к ней, хотя голос его звучал уже несколько иначе. — Не стоит переть на рожон. Запишемся в очередь как все порядочные граждане.
— Пожалуйста, вот наши телефоны, — привычным движением Аллочка протянула визитку. При этом в лицо Аксану она старалась не смотреть.
— Спасибо, красавица…
Татуированные пальцы приняли у нее визитку, жутковатое парочка двинулась по направлению к выходу.
Глава 20
В это самое время Вадим сидел у себя в кабинете и разговаривал по телефону. Ни слышать, ни видеть этого Аксан, конечно же, не мог. Хотя, по большому счету, вряд ли это прибавило бы что-то еще в его понимании происходящего. Более того, разговор этот он мог без труда предвидеть. Дымову звонила Раиса Дмитриевна — и звонила как раз по поводу недавней встречи с Аксаном.
— …Вы зря смеетесь, Вадим. Меня очень встревожил этот человек. Он не просто интересовался вами, у него есть на вас определенные планы.
— Вполне возможно. Но если это была бы серьезный человек, он наверняка бы представился. По-моему, анонимных визитеров мы с вами уже вволю насмотрелись. Как правило, это либо мелкие сошки, либо безденежные неврастеники…
— Либо бандиты.
— Тоже не исключено, хотя последние чаще всего заходят с парадного, а не с черного входа. И называть себя, кстати, тоже не особенно стесняются.
— Этот человек не просто бандит, в нем чувствуется нечто животное. Я почти уверена, что за ним кто-то стоит — и наверняка не из местных.
— Честно говоря, если бы я слышал это не от вас, пропустил бы мимо ушей. Чем он так растревожил вас?
— Я уже сказала, у него на вас какие-то виды. Думаю, что речь идет не о лечении, а о чем-то ином.
— Но что конкретно ему нужно, он так и не пояснил.
— Нет, но уверена, что ничего приличного он вам не предложит.
— Не беспокойтесь, Раиса Дмитриевна. В неприличном я принимать участие не буду.
— Он может постараться оказать на вас давление.
— Ну, это не так просто, вы же знаете.
— В любом случае, Вадим, я серьезно обеспокоена. Прошу вас, держите меня в курсе. Если что, мы можем обратиться к нашим друзьям.
— Надеюсь, обойдется без этого.
— Да, но этот человек обязательно навестит вас. Мне сообщили, что он до сих пор где-то в центре.
— Он не где-то, он здесь, — Вадим улыбнулся, — прямо за дверью. Хочет войти, но никак не решается.
Раиса Дмитриевна на минуту умолкла. Переварить сказанное Дымовым было не так-то просто.
— Вы говорите, не решается?
— Ну да, наш грозный гостенек явно испытывает некоторое смущение. Но еще раз повторяю: не тревожьтесь. Пределов допустимой обороны я превышать не собираюсь, даю вам слово.
— Вадим Алксеевич, ну зачем вы так шутите!
— Все, Раиса Дмитриевна, не буду. Обещаю, если он зайдет, разговор будет предельно корректным. О результатах я вам немедленно сообщу.
Опустив трубку, Дымов взглянул на дверь, рассеянно забарабанил по столу пальцами. Наверное, можно было бы, и принять визитера, но для встреч, даже самых захудалых, требуется пусть малая, но готовность. Однако ни готовности, ни сколько-нибудь отчетливого желания он не ощущал. День без того прошел всухую, без плодотворных и конкретных дел. Утром — пациенты, потом длительные перепирательства по телефону и наконец бессмысленная езда по городу на милицейском авто. Впрочем, тот броневичок посмотреть действительно стоило. А вот подпольная лаборатория ничего нового ему по сути не дала.
Придвинув к себе клавиатуру, Вадим оживил монитор, затейливой командой подключился к охранному архиватору и перегнав изображение на экран, очень скоро отыскал требуемое. Мужчина с землистым лицом и колючим взором решительным шагом входил в вестибюль центра. За ним косолапо сновал плечистый субъект — чудо о пяти конечностях, где голова, ноги и руки — все в равной степени было массивно, угрожающе и коротко.
Дымов прищурился. Стало быть, этот тип и вывел Раису Дмитриевну из равновесия. Что ж, кое-какие меры придется предпринять. Во всяком случае, лишняя информация о визитере ему не повредит…
Связавшись по телефону с физзалом, он попросил позвать к себе Ломтева Павла Игоревича. Подключив монитор к нужному каналу слежения, пронаблюдал, как обряженный в синюю униформу охранник подходит к снующим возле очередной пирамиды пациентам, вежливо касается плеча одного из работающих. Сказанного Дымов слышать, конечно, не мог, но догадаться было не сложно. Ломтева приглашали на рандеву. Энергично кивнув, кривоногий пахан сдернул с вешалки махровый расписной халат, неспешно двинулся следом за охранником. Погасив экран, Вадим откинулся на спинку кресла, привычно рассредоточил собственное метатело, образовав от двери к столу некое подобие тоннеля. Ломтева он не собирался ни пугать, ни воспитывать. С этим пациентом, прозываемым в известных кругах Пашей Ломтем, у него сложились довольно дружеские отношения. И это несмотря на существенную разницу в идеалах, несмотря на полное расхождение мировоззрений. Как бы то ни было, но в клинику этот человек поступил очень вовремя. Собственно, одной ногой этот пропитой и видавший виды урка стоял уже в могиле. В государственной больнице, где за доллары была осуществлена попытка купить здоровье, Ломоть потерпел сокрушительное фиаско. Совестливые доктора нашли в себе мужество признать свое бессилие. Они действительно не могли ничего сделать. У Ломтя серьезно сбоило сердце, ныли суставы, сипели легкие. Селезенка зоновского старожила была практически разрушена, а хронический пиелонефрит превратил последние годы пахана в сплошную пытку. Он и коллег запугал именно своей отвязной свирепостью. Наперед знал, что долго на этом свете не задержится, — потому любые контры разводил с лихостью конченного отморозка, бросая в бой братков, точно смертников из штрафбата. При этом не прекращал пить, а от боли спасался наркотиками. Должно быть, месяцев через шесть-семь Ломоть и впрямь обрел бы вечный покой, но в этом году произошло непредвиденное. У Ломтя родилась дочка. Да такая славная, что сердце уркагана дрогнуло, и с поразительной ясностью зоновский авторитет понял, что, даже уходя насовсем, он способен переиграть смерть, оставив на этой земле частицу себя. Вадим мог только догадываться о том, какие коловращения испытала зачумленная душонка этого черствого нетопыря, однако факт оставался фактом — «нетопырь» вдруг яростно захотел жить и, вняв совету случайного знакомого, ринулся в «Галактион».
При первой же встрече, узнав об условиях, на которых его соглашались лечить, он чуть было не кинулся на Дымова с кулаками. Однако к подобным вещам Вадим уже притерпелся, а потому без особого труда утихомирил разбушевавшегося авторитета. Разговору суждено было продолжиться с глазу на глаз и в более доверительной форме. Собственно, Вадиму и не пришлось прибегать к сколько-нибудь действенным фокусам. Ломоть действительно, сам того не ведая, встал на путь исправления, и все, что требовалось от Дымова, это лишь в самой незначительной степени поддерживать пациента, день ото дня снижая болевой синдром, держа под контролем регенерацию разрушенного организма. Разумеется, он мог бы вылечить Ломтя в пару-тройку дней, но не делал этого, сознательно растянув процесс реабилитации на несколько месяцев. Он ломал Ломтева духовно, а точнее — ломал то старое, на чем базировались многочисленные болячки пахана. Чудо — это вовсе не то, что следует тотчас за взмахом волшебной палочки, чудо — это те перемены, которые человек провоцирует в себе сознательно и по доброй воле. Полюбив дочь, Ломоть захотел жить, а, захотев жить, начал бороться за себя, из Ломтя медленно, но верно превращаясь в Ломтева Павла Сергеевича.
Нет, он не стал за это время ангелом и не порвал со своим кругом, однако процент человеческого в нем существенно повысился. Себе же в плюс Дымов ставил именно свое минимальное участие в выздоровлении этого человека. Он лишь подсказывал и вдохновлял, а уж Ломоть сам проходил термальные курсы, в поте лица гоняя сружку с обрабатываемой древесины, засыпая нагишом на металлических иголкам, проводя целые недели на овощах и фруктах. Во всяком случае, никаким циррозом и никаким пиелонефритом уже не пахло. В сущности Ломтя смело можно было выписывать из клиники, однако клиент уже прирос к центру, практически жил здесь и даже иные деловые встречи втихую проводил у себя в палате. К Дымову же он теперь относился с трепетным почитанием, взирал на него, как на бога, и всякий раз вздрагивал, пожимая руку доктора, — видно, хорошо запомнил тот первый ошеломляющий удар, которым Дымов попотчевал распоясавшегося пациента.
— Вызывал, гражданин начальник? — в дверной проем нырнула стриженная головушка.
Дымов приветливо кивнул.
— Заходи, заходи, Павел Сергеевич!
Кривоногий пахан зашел в кабинет, стеснительно запахнув полы халата, устроился в кресле. Вадим с интересом рассматривал гостя. Как бы то ни было, но изменился Ломоть основательно! Все то же забубенное и иссеченное шрамами лицо, тот же сплющенный жестоким ударом нос и по-боксерски сдвинутые вперед плечи, однако в выражении глаз, в мимике угадывалось уже что-то совершенно иное. Он научился смотреть дружелюбно, избавился от нервных конвульсий. Даже голос Ломтя заметно потеплел, утеряв одесские блатные интонации.
— Ну что, как твоя Тонечка?
— Растет, толстуха такая! — Ломтев заулыбался. — Еще беззубая, а уже что-то там гулькает. Меня, блин, узнает, ручки тянет.
— Рад за тебя, — Вадим серьезно кивнул. — Честное слово, рад. И про ребенка не забывай. Если что, привози. Всегда посмотрю без очереди.
— Вадик! — Павел Сергеевич истово сжал татуированный кулак. — Я уже говорил, если что, последнее отдам. Только скажи!
— А что… Пожалуй, и скажу. — Вадим смущенно дернул себя за нос. Потянувшись рукой, коротко щелкнул по клавишам. Чуть слышно прогудел принтер, и на свет выполз лист с цветным изображением недавнего гостя Раисы Дмитриевны. — Вот, взгляни. Можешь дать подсказку, скажу спасибо. Возможно, ничего серьезного, но, сам понимаешь, это не совсем моя компетенция. По нечаянности могу и дров наломать.
— Я так понимаю, этот козел тебе дорогу перешел? — Ломтев цепко всмотрелся в распечатку.
— Еще не перешел, но боюсь, попробует это сделать.
— Что ж, пусть попробует!.. — пациент Дымова привычно подобрался, в лице его вновь проступили жесткие черточки.
Вадим сокрушенно вздохнул.
— В общем так, Павел Сергеевич, даю вводную… Этот тип сегодня заезжал в центр, оказывал давление на наших сотрудников. Судя по всему, субъект зубастый. Что ему нужно, я не очень себе представляю, но если есть возможность тихо и мирно урегулировать проблему…
— Сделаю, Вадик! — Ломоть глянул на Дымова бешеным взором. — Если он из наших, сегодня же буду знать о нем всю подноготную.
— Одна убедительная просьба: не рискуй понапрасну. Есть возможность договориться без эксцессов, договорись, а нет, лучше скажи честно. Я другие рычаги использую.
— Обижаешь, гражданин начальник! — прогудел Ломоть. — Но если просишь без этих… Как его? Без эксцессов, сделаем без них.
— Вот и славно. Какая там у тебя по счету уже пирамида?
— Не поверишь, Вадим, уже пятнадцатая. Зря я тогда десятую себе не забрал. Красивая была, изящная. Чисто конфетка! А сейчас что ни смастерим, все хуже кажется.
— У настоящих мастеров это бывает.
— Вот и я своим то же самое говорю.
— Дальше-то что, Павел Сергеевич? Так и будешь всю жизнь рубанить да пилить?
— А тебе никак завидно? — Ломоть подмигнул. — Слыхал, небось, куда последние изделия Раиса Дмитриевна ухитрилась впарить?
Дымов честно помотал головой.
— Одну Кремль приобрел, две в Бельгию уплыли, теперь вот из Штатов пришел заказ — сразу на полдюжины. Причем платят красиво — полсотни тонн за штуку. В баксах, само собой. Так что, начальник, я здесь не только здоровье, но и капитал приобрету. Сам прикинь, — думал ли когда Паша Ломтев, что сделанное его собственными руками будет покупаться за рубежом? Мы и эмблемку уже придумали, логитипчик заказали. А главное у нас не конвейер, — ручная работа, потому и конкурентов никогда толковых не будет.
— Да ты сметливый мужик, Павел Сергеевич!
— Ну так… На том стоим! — Ломтев аккуратно сложил распечатку, спрятал в карман. — А с этим красавцем не беспокойся. Сегодня же вызову ребяток, озадачу кого надо. Как что разузнаю, сразу доложу.
Они обменялись рукопожатием и распрощались.
Вот и теперь это напоминало тот встречный удар — оплеуху по глазам и сознанию. Наверное, и длилось-то это всего пару секунд, но Аксан отчетливо почувствовал, что эти секунды он летел и падал в бездонную расщелину. И уже в падении явилось отчетливое понимание того, что случится с ним, шагни он за порог этого проклятого кабинета. Еще неизвестно каким новым трюком его повстречает хозяин.
Впрочем, Аксана без того встретили. Даже, не позволив взяться за дверную ручку. Страшнее всего было то, что эту вспышку перед глазами, этот внутренний жутковатый спазм он тут же узнал. Потому и шагнул назад — к столику этой раскрашенной фифы. Ему не хотелось называть это бегством, — он попросту отступал. Временно, с твердым намерением рано или поздно вернуться. И уже не простым пациентом-очередником, а бойцом заготовившим ответный удар…
Уже на улице, он позволил Муртазу накинуть себе на плечи кожаную куртку, достав из кармана сотовый, вызвал Горбуна.
— Это Аксан. Можешь порадоваться, я его нашел.
— Кого?
— Того, кто уничтожил лабораторию и оставил нас с носом.
Горбун возбужденно задышал в трубку.
— Кто?! Скажи, Аксан! Сегодня же порежем эту тварь на куски!
— Один раз ты уже пробовал это сделать. По-моему, вышло неважно.
— Что-то я не совсем вкуриваю…
— Это твой недавний клиент. Из «Галактиона».
— Лепила?!
— Он самый, Горбун. И радуйся, что твои пацаны остались в тот вечер живы.
— …Вы зря смеетесь, Вадим. Меня очень встревожил этот человек. Он не просто интересовался вами, у него есть на вас определенные планы.
— Вполне возможно. Но если это была бы серьезный человек, он наверняка бы представился. По-моему, анонимных визитеров мы с вами уже вволю насмотрелись. Как правило, это либо мелкие сошки, либо безденежные неврастеники…
— Либо бандиты.
— Тоже не исключено, хотя последние чаще всего заходят с парадного, а не с черного входа. И называть себя, кстати, тоже не особенно стесняются.
— Этот человек не просто бандит, в нем чувствуется нечто животное. Я почти уверена, что за ним кто-то стоит — и наверняка не из местных.
— Честно говоря, если бы я слышал это не от вас, пропустил бы мимо ушей. Чем он так растревожил вас?
— Я уже сказала, у него на вас какие-то виды. Думаю, что речь идет не о лечении, а о чем-то ином.
— Но что конкретно ему нужно, он так и не пояснил.
— Нет, но уверена, что ничего приличного он вам не предложит.
— Не беспокойтесь, Раиса Дмитриевна. В неприличном я принимать участие не буду.
— Он может постараться оказать на вас давление.
— Ну, это не так просто, вы же знаете.
— В любом случае, Вадим, я серьезно обеспокоена. Прошу вас, держите меня в курсе. Если что, мы можем обратиться к нашим друзьям.
— Надеюсь, обойдется без этого.
— Да, но этот человек обязательно навестит вас. Мне сообщили, что он до сих пор где-то в центре.
— Он не где-то, он здесь, — Вадим улыбнулся, — прямо за дверью. Хочет войти, но никак не решается.
Раиса Дмитриевна на минуту умолкла. Переварить сказанное Дымовым было не так-то просто.
— Вы говорите, не решается?
— Ну да, наш грозный гостенек явно испытывает некоторое смущение. Но еще раз повторяю: не тревожьтесь. Пределов допустимой обороны я превышать не собираюсь, даю вам слово.
— Вадим Алксеевич, ну зачем вы так шутите!
— Все, Раиса Дмитриевна, не буду. Обещаю, если он зайдет, разговор будет предельно корректным. О результатах я вам немедленно сообщу.
Опустив трубку, Дымов взглянул на дверь, рассеянно забарабанил по столу пальцами. Наверное, можно было бы, и принять визитера, но для встреч, даже самых захудалых, требуется пусть малая, но готовность. Однако ни готовности, ни сколько-нибудь отчетливого желания он не ощущал. День без того прошел всухую, без плодотворных и конкретных дел. Утром — пациенты, потом длительные перепирательства по телефону и наконец бессмысленная езда по городу на милицейском авто. Впрочем, тот броневичок посмотреть действительно стоило. А вот подпольная лаборатория ничего нового ему по сути не дала.
Придвинув к себе клавиатуру, Вадим оживил монитор, затейливой командой подключился к охранному архиватору и перегнав изображение на экран, очень скоро отыскал требуемое. Мужчина с землистым лицом и колючим взором решительным шагом входил в вестибюль центра. За ним косолапо сновал плечистый субъект — чудо о пяти конечностях, где голова, ноги и руки — все в равной степени было массивно, угрожающе и коротко.
Дымов прищурился. Стало быть, этот тип и вывел Раису Дмитриевну из равновесия. Что ж, кое-какие меры придется предпринять. Во всяком случае, лишняя информация о визитере ему не повредит…
Связавшись по телефону с физзалом, он попросил позвать к себе Ломтева Павла Игоревича. Подключив монитор к нужному каналу слежения, пронаблюдал, как обряженный в синюю униформу охранник подходит к снующим возле очередной пирамиды пациентам, вежливо касается плеча одного из работающих. Сказанного Дымов слышать, конечно, не мог, но догадаться было не сложно. Ломтева приглашали на рандеву. Энергично кивнув, кривоногий пахан сдернул с вешалки махровый расписной халат, неспешно двинулся следом за охранником. Погасив экран, Вадим откинулся на спинку кресла, привычно рассредоточил собственное метатело, образовав от двери к столу некое подобие тоннеля. Ломтева он не собирался ни пугать, ни воспитывать. С этим пациентом, прозываемым в известных кругах Пашей Ломтем, у него сложились довольно дружеские отношения. И это несмотря на существенную разницу в идеалах, несмотря на полное расхождение мировоззрений. Как бы то ни было, но в клинику этот человек поступил очень вовремя. Собственно, одной ногой этот пропитой и видавший виды урка стоял уже в могиле. В государственной больнице, где за доллары была осуществлена попытка купить здоровье, Ломоть потерпел сокрушительное фиаско. Совестливые доктора нашли в себе мужество признать свое бессилие. Они действительно не могли ничего сделать. У Ломтя серьезно сбоило сердце, ныли суставы, сипели легкие. Селезенка зоновского старожила была практически разрушена, а хронический пиелонефрит превратил последние годы пахана в сплошную пытку. Он и коллег запугал именно своей отвязной свирепостью. Наперед знал, что долго на этом свете не задержится, — потому любые контры разводил с лихостью конченного отморозка, бросая в бой братков, точно смертников из штрафбата. При этом не прекращал пить, а от боли спасался наркотиками. Должно быть, месяцев через шесть-семь Ломоть и впрямь обрел бы вечный покой, но в этом году произошло непредвиденное. У Ломтя родилась дочка. Да такая славная, что сердце уркагана дрогнуло, и с поразительной ясностью зоновский авторитет понял, что, даже уходя насовсем, он способен переиграть смерть, оставив на этой земле частицу себя. Вадим мог только догадываться о том, какие коловращения испытала зачумленная душонка этого черствого нетопыря, однако факт оставался фактом — «нетопырь» вдруг яростно захотел жить и, вняв совету случайного знакомого, ринулся в «Галактион».
При первой же встрече, узнав об условиях, на которых его соглашались лечить, он чуть было не кинулся на Дымова с кулаками. Однако к подобным вещам Вадим уже притерпелся, а потому без особого труда утихомирил разбушевавшегося авторитета. Разговору суждено было продолжиться с глазу на глаз и в более доверительной форме. Собственно, Вадиму и не пришлось прибегать к сколько-нибудь действенным фокусам. Ломоть действительно, сам того не ведая, встал на путь исправления, и все, что требовалось от Дымова, это лишь в самой незначительной степени поддерживать пациента, день ото дня снижая болевой синдром, держа под контролем регенерацию разрушенного организма. Разумеется, он мог бы вылечить Ломтя в пару-тройку дней, но не делал этого, сознательно растянув процесс реабилитации на несколько месяцев. Он ломал Ломтева духовно, а точнее — ломал то старое, на чем базировались многочисленные болячки пахана. Чудо — это вовсе не то, что следует тотчас за взмахом волшебной палочки, чудо — это те перемены, которые человек провоцирует в себе сознательно и по доброй воле. Полюбив дочь, Ломоть захотел жить, а, захотев жить, начал бороться за себя, из Ломтя медленно, но верно превращаясь в Ломтева Павла Сергеевича.
Нет, он не стал за это время ангелом и не порвал со своим кругом, однако процент человеческого в нем существенно повысился. Себе же в плюс Дымов ставил именно свое минимальное участие в выздоровлении этого человека. Он лишь подсказывал и вдохновлял, а уж Ломоть сам проходил термальные курсы, в поте лица гоняя сружку с обрабатываемой древесины, засыпая нагишом на металлических иголкам, проводя целые недели на овощах и фруктах. Во всяком случае, никаким циррозом и никаким пиелонефритом уже не пахло. В сущности Ломтя смело можно было выписывать из клиники, однако клиент уже прирос к центру, практически жил здесь и даже иные деловые встречи втихую проводил у себя в палате. К Дымову же он теперь относился с трепетным почитанием, взирал на него, как на бога, и всякий раз вздрагивал, пожимая руку доктора, — видно, хорошо запомнил тот первый ошеломляющий удар, которым Дымов попотчевал распоясавшегося пациента.
— Вызывал, гражданин начальник? — в дверной проем нырнула стриженная головушка.
Дымов приветливо кивнул.
— Заходи, заходи, Павел Сергеевич!
Кривоногий пахан зашел в кабинет, стеснительно запахнув полы халата, устроился в кресле. Вадим с интересом рассматривал гостя. Как бы то ни было, но изменился Ломоть основательно! Все то же забубенное и иссеченное шрамами лицо, тот же сплющенный жестоким ударом нос и по-боксерски сдвинутые вперед плечи, однако в выражении глаз, в мимике угадывалось уже что-то совершенно иное. Он научился смотреть дружелюбно, избавился от нервных конвульсий. Даже голос Ломтя заметно потеплел, утеряв одесские блатные интонации.
— Ну что, как твоя Тонечка?
— Растет, толстуха такая! — Ломтев заулыбался. — Еще беззубая, а уже что-то там гулькает. Меня, блин, узнает, ручки тянет.
— Рад за тебя, — Вадим серьезно кивнул. — Честное слово, рад. И про ребенка не забывай. Если что, привози. Всегда посмотрю без очереди.
— Вадик! — Павел Сергеевич истово сжал татуированный кулак. — Я уже говорил, если что, последнее отдам. Только скажи!
— А что… Пожалуй, и скажу. — Вадим смущенно дернул себя за нос. Потянувшись рукой, коротко щелкнул по клавишам. Чуть слышно прогудел принтер, и на свет выполз лист с цветным изображением недавнего гостя Раисы Дмитриевны. — Вот, взгляни. Можешь дать подсказку, скажу спасибо. Возможно, ничего серьезного, но, сам понимаешь, это не совсем моя компетенция. По нечаянности могу и дров наломать.
— Я так понимаю, этот козел тебе дорогу перешел? — Ломтев цепко всмотрелся в распечатку.
— Еще не перешел, но боюсь, попробует это сделать.
— Что ж, пусть попробует!.. — пациент Дымова привычно подобрался, в лице его вновь проступили жесткие черточки.
Вадим сокрушенно вздохнул.
— В общем так, Павел Сергеевич, даю вводную… Этот тип сегодня заезжал в центр, оказывал давление на наших сотрудников. Судя по всему, субъект зубастый. Что ему нужно, я не очень себе представляю, но если есть возможность тихо и мирно урегулировать проблему…
— Сделаю, Вадик! — Ломоть глянул на Дымова бешеным взором. — Если он из наших, сегодня же буду знать о нем всю подноготную.
— Одна убедительная просьба: не рискуй понапрасну. Есть возможность договориться без эксцессов, договорись, а нет, лучше скажи честно. Я другие рычаги использую.
— Обижаешь, гражданин начальник! — прогудел Ломоть. — Но если просишь без этих… Как его? Без эксцессов, сделаем без них.
— Вот и славно. Какая там у тебя по счету уже пирамида?
— Не поверишь, Вадим, уже пятнадцатая. Зря я тогда десятую себе не забрал. Красивая была, изящная. Чисто конфетка! А сейчас что ни смастерим, все хуже кажется.
— У настоящих мастеров это бывает.
— Вот и я своим то же самое говорю.
— Дальше-то что, Павел Сергеевич? Так и будешь всю жизнь рубанить да пилить?
— А тебе никак завидно? — Ломоть подмигнул. — Слыхал, небось, куда последние изделия Раиса Дмитриевна ухитрилась впарить?
Дымов честно помотал головой.
— Одну Кремль приобрел, две в Бельгию уплыли, теперь вот из Штатов пришел заказ — сразу на полдюжины. Причем платят красиво — полсотни тонн за штуку. В баксах, само собой. Так что, начальник, я здесь не только здоровье, но и капитал приобрету. Сам прикинь, — думал ли когда Паша Ломтев, что сделанное его собственными руками будет покупаться за рубежом? Мы и эмблемку уже придумали, логитипчик заказали. А главное у нас не конвейер, — ручная работа, потому и конкурентов никогда толковых не будет.
— Да ты сметливый мужик, Павел Сергеевич!
— Ну так… На том стоим! — Ломтев аккуратно сложил распечатку, спрятал в карман. — А с этим красавцем не беспокойся. Сегодня же вызову ребяток, озадачу кого надо. Как что разузнаю, сразу доложу.
Они обменялись рукопожатием и распрощались.
* * *
С чем это можно было сравнить? Пожалуй, с точным ударом в челюсть — и не просто ударом, а перекрестным встречным, каковым и сам Аксан в давней молодости потчевал своих партнеров по рингу. Филигранную технику, танец ног и терпеливый набор очков он всегда презирал. Бой есть бой, и настоящая победа достается только тогда, когда враг повержен на пол и никакой счет уже не способен ему помочь. А посему тактика Аксана предполагал один-единственный ход. Пропуская десятки ударов, он юлил, подставлялся, изображал неумеху, когда было нужно, даже начинал картинно пошатываться — и все только ради одного такого удара — вперехлест и навстречу. Обычно дробящий в челюсть, когда скорость и масса собственного тела суммируется со скоростью рвущегося навстречу боксера, срабатывал безотказно. И плевать было на тренерское нытье, на упреки в некрасивом поединке. И тогда, и сейчас Аксан твердо знал: нюансы забываются, результат запоминают надолго. В итоге драться с ним опасались даже именитые разрядники. Несмотря на то, что в числе техничных бойцов Аксан никогда не числился.Вот и теперь это напоминало тот встречный удар — оплеуху по глазам и сознанию. Наверное, и длилось-то это всего пару секунд, но Аксан отчетливо почувствовал, что эти секунды он летел и падал в бездонную расщелину. И уже в падении явилось отчетливое понимание того, что случится с ним, шагни он за порог этого проклятого кабинета. Еще неизвестно каким новым трюком его повстречает хозяин.
Впрочем, Аксана без того встретили. Даже, не позволив взяться за дверную ручку. Страшнее всего было то, что эту вспышку перед глазами, этот внутренний жутковатый спазм он тут же узнал. Потому и шагнул назад — к столику этой раскрашенной фифы. Ему не хотелось называть это бегством, — он попросту отступал. Временно, с твердым намерением рано или поздно вернуться. И уже не простым пациентом-очередником, а бойцом заготовившим ответный удар…
Уже на улице, он позволил Муртазу накинуть себе на плечи кожаную куртку, достав из кармана сотовый, вызвал Горбуна.
— Это Аксан. Можешь порадоваться, я его нашел.
— Кого?
— Того, кто уничтожил лабораторию и оставил нас с носом.
Горбун возбужденно задышал в трубку.
— Кто?! Скажи, Аксан! Сегодня же порежем эту тварь на куски!
— Один раз ты уже пробовал это сделать. По-моему, вышло неважно.
— Что-то я не совсем вкуриваю…
— Это твой недавний клиент. Из «Галактиона».
— Лепила?!
— Он самый, Горбун. И радуйся, что твои пацаны остались в тот вечер живы.