Щупов Андрей. Тост за Палача

   — Похоже, вы революционер.
   — Бросьте! Причем тут революция? Поверьте на слово — в мире нет ни революций, ни эволюций. Все идет само собой. Сильные пожирают слабых, жизнеспособный строй сменяет старую формацию. Собственно, и сейчас медленно, но верно на смену дряхлым маразматикам прошлого приходит новая генерация людей, но, увы, в моем сообществе царствуют традиции каменного века. Власть либо, покупается либо переходит по наследству. И это абсолютно ненормально. Потому что у кормила остаются не самые достойные люди.
   — Себя вы, судя по всему, причисляете к достойным?
   — Не цепляйтесь к словам. Я лишь констатирую факт. Как бы то ни было, но мы с вами встретились, и это что-нибудь да значит.
   — Вы верите в судьбу?
   — Такое уж на дворе время. Гороскопы сегодня не читают только самые ленивые. А у нас с вами и впрямь многое сходится самым чудесным образом. Мне нужно спасать свою шкуру, а вам пришла пора выходить в свет. Сознаю, вы крепко меня поприжали, однако я не из обидчивых и умею держать удар. Таким образом, вам предлагается сделка, которой не предложит никто и никогда. Разумеется, помимо обретения власти вы получите и денежные дивиденды. Причем сумму можете определить прямо сейчас. Замечу лишь, что речь идет об астрономических цифрах, сравнимых разве что с бюджетами иных областей.
   — Честно скажу, деньги меня не слишком волнуют.
   — Именно поэтому я начал разговор с моральных дивидендов. Только задумайтесь, мы окажемся в состояниии перекроить мир!
   — Так уж и мир?
   — Ну, не мир, так страну. Как ни крути, мы — все еще одна восьмая часть суши. И согласитесь, из этой провонявшей бочки давным давно пора вышибать дно. Одним хорошим ударом. На смену скисшему вину мы зальем чистую воду… — Аксан вновь повернул голову. Нервно подергивая щекой, Горбун придвинул к нему листок. Скользнув взглядом по кривым, торопливо выведенным каракулям, Аксан прочитал:
   «Пацаны на месте. Будка под прицелом, но в ней никого нет. То есть кто-то там вроде маячил поначалу, но потом слинял. Короче, там сейчас пусто, трубка не снята.»
   Быстро выхватив из кармана авторучку, авторитет приписал чуть ниже:
   «Пусть кто-нибудь зайдет внутрь и попробует позвонить. Спецы хреновы! Может, это совсем не тот телефон!!!»
   Испуганно кивнув, Горбун поднес к губам рацию, прикрывшись ладонью, что-то быстро забубнил.
   — Нет, нет! Я не строю иллюзий, — продолжил Аксан, — идеального мира нам, конечно, не построить, но это будет качественно новое общество с совершенно иной иерархией. На смену бритоголовой швали с зачатками воровских понятий придет новая деловая поросль, умеющая сочетать личную выгоду и общенародную пользу. Возможно, все это звучит излишне патетично, но я ведь не произношу ничего нового. В этом и кроется секрет всякого прогресса. Горстка фермеров, если их поставить в нормальные условия, способна прокормить самую огромную страну. Так живут в Европе с Америкой, — то же самое будет и у нас. Все, что мы сделаем, это сменим зажиревших и проворовавшихся бездарей на жестких и работящих профессионалов. Они не будут ангелами, но они наконец-то позволят народу вздохнуть свободнее…
   — Секундочку! Давайте все-таки уточним о ком идет речь — о воровском сообществе или политиках? Иными словами — что вы мне предлагаете? Совершить государственный переворот или попросту обновить воровскую верхушку?
   — А разве это не одно и то же? — Аксан фыркнул. — Не прикидывайтесь дурачком, — все в этом мире давно перемешалось самым теснейшим образом. Вы не хуже меня знаете, что любой крупный чиновник имеет выход на криминалитет, а любая криминальная группировка старательно подкармливает своих политиков. Скажу больше, каждый год я сам перебираю списки наиболее способных и смышленых бойцов, после чего мои добрые знакомые в погонах помогают пристраивать их в юридические академии. Хотите смейтесь, хотите нет, но это тоже наша будущая смена — адвокаты и прокуроры, офицеры ОМОНа и следователи. Так что все кругом играют в одну игру, и не видеть этого, значит, уподобиться страусу, прячущему голову в песок…
   В трубке повисло молчание.
   — Так что? Надеюсь, мне удалось вас заинтересовать?
   — Отчасти да, но…
   — Черт подери! Что вас удерживает? Гарантия выплат? Я могу дать вам свое слово. В наших кругах такими вещами не бросаются.
   — Вот уж позвольте не поверить. Кого-кого, а людей вашего круга я успел изучить достаточно хорошо. Романтическая буфонада, рассчитаная на необразованных малолеток… Нет уж, увольте. Я не привык вступать в сюзы — пусть даже самые сильные. А уж союз с вами — более, чем сомнителен.
   — Тупица! — Взорвался Аксан. — Самонадеянный болван! Какого рожна вам надо? Вы получите все, чего пожелаете! Не хотите денег — не надо, но как можно отказываться от власти?
   — А кто вам сказал, что я от нее отказываюсь? Я уже имею власть — и именно такую, о которой вы, видимо, хотите мне поведать. Нет, Аксан, от добра добра не ищут, и на сегодняшний день я имею все, что хочу.
   — Значит, вы немногого хотите…
   — Возможно, но я не мазохист, чтобы делать то, что не доставляет мне удовольствия.
   Вновь зашуршала бумага, и лист с очередными каракулями лег на стол. Аксан опустил взор.
   «Он там!.. — размашисто вывел помощник. — Винт даже не сумел подойти к будке. Его так тряхануло, что пацаны до сих пор ему нашытырь суют. Ударило — типа током…»
   Даже в этой не самой веселой ситуации Аксан усмешливо скривил губы. Машинально подчеркнул слово «нашытырь», взглянув на помощника, пальцем изобразил нажатие на курок. Чуть ниже приписал одно-единственное слово: «Гранатомет».
   И снова Горбун не стал ничего переспрашивать. Пожалуй, о подобном исходе он тоже догадывался. Все могло изменить появление в офисе Носорога, но последний по-прежнему не давал о себе ничего знать.
   — Значит, вас устраивает роль маленького человечка?
   — Меня устраивает моя свобода. Уж простите, но совершенно не хочется от кого-либо зависеть.
   — Я так понимаю, это ваш окончательный ответ? — Аксан уловил боковым зрением появление Горбуна. Жестами тот показывал, что стрелки заняли исходные позиции.
   — Считайте, что да. Собственно, для этого я и связался с вами. Хотел предупредить, чтобы вы не пытались оказывать давление. Ни на меня, ни на мое окружение. Это опасно, Аксан.
   — Что, что?
   — Если вы не уйметесь, я вас попросту раздавлю. И это тоже не угроза, — всего лишь констатация факта. Кстати, замечу клятвы Гиппократа я не давал, так что не обессудьте, когда будете умирать.
   Аксану показалось, что на том конце провода послышался смешок.
   — Вы настолько уверены в собственной неуязвимости?
   — Я умею быть осторожным.
   — Возможно, однако неуязвимых людей нет.
   — Согласен, и тот посетитель, что навестил меня сегодня, наверное, тоже мог бы с вами согласиться.
   — О ком вы говорите?
   — Вы знаете это лучше меня. Жаль, что нас не успели предварительно представить друг другу. Честное слово, вам действительно удалось меня заинтриговать. Где вы откопали этого монстра?
   Аксан почувствовал, как леденеют его руки.
   — Что с ним?! — Голос отказал ему, опустившись до невнятного сипа.
   — Ага! Значит, все-таки понимаете, о ком идет речь.
   — Я спрашиваю — что с ним!
   — Сожалею, но выжить ему вряд ли удастся. Не следовало нападать на меня с такой стремительностью. Порой рефлексы оказываются сильнее нас.
   — Вы убили его?
   — Скажем так: он сам себя убил.
   — Вы пожалеете об этом!.. — шумно дыша, Аксан взглянул на Горбуна, махнул рукой. — Тем не менее, я готов дать вам шанс. Последний шанс! Если вы передумаете и скажете…
   — Я не передумаю и ничего не скажу.
   — Тогда мне остается только попрощаться с вами. — Аксан скрипнул зубами. — Что-то подсказывает мне, что до сегодняшнего вечера вам не дотянуть…
   В ухо авторитету шарахнуло взрывной волной. Телефонная мембрана оглушительно скрежетнула и смолкла. Взглянув на трубку, Аксан обессиленно опустил ее на стол.
   — Вот и все, маэстро. С этого дня столице Урала придется распрощаться с Палачом.
   — Они обстреляли будку. — Доложил Горбун. — Из гранатомета с автоматами.
   — Что в итоге? — Аксан ощущал в груди холодную пустоту.
   — Пока неизвестно. Им ведь нужно еще смыться оттуда. Но как только ребята покинут район, они немедленно выйдут на связь.
   — Если выйдут…
   — Что? — Горбун непонимающе уставился на хозяина.
   — Я сказал: если выйдут. — Аксан раздраженно поднялся. Он и сам не знал, почему с языка сорвались именно эти слова, но сегодняшний разговор что-то окончательно надломил в нем, подорвал веру в собственные силы. Вероятно, какой-то частицей сознания он уже понимал, что игра проиграна, что вслед за Носорогом чертов Палач отправит к праотцам всю их компанию. Впрочем, это было уже не столь важно. Не столь уж существенная разница — от чего именно умереть — от ножа или пули. Даже если Палач не достанет его, с той же операцией без особых хлопот справятся разлюбезные коллеги из Москвы…

Глава 15

   Однажды нечто подобное с ним уже происходило. Воевать с королями фармацевтики — напрасный труд, однако в первый год своей работы в клинике Дымов умудрился схлестнуться и с ними. Разумеется, плацебо — штука неплохая, однако когда в аптеках города более половины лекарств — подделка, это уже не плацебо, а мерзость. Именно эту мысль он и попытался донести до одного из муниципальных чиновников. Попутно организовал серию газетных статей и не постеснялся дать интервью одному из областных телеканалов. Вот тогда-то его и заказали в первый раз. Чиновник оказался не просто дошлым, но и крайне обидчивым. Уже на подходе к дому Вадима взяли на прицел два припозднившихся прохожих. Винтовочную пулю Вадим заставил срикошетировать вверх, а вот пистолетная трещотка сумела-таки зацепить его. Впрочем, рана была пустяковой, — куда сложнее оказалось принять должное решение. До этого случая Вадим еще никого не лишал жизни. Но чистеньким остаться не вышло. Незадачливых стрелков он сдал в прединфарктном состоянии в ближайший отдел милиции, а с чиновником побеседовал повторно, ультимативно предложив либо отправляться в тюрьму добровольно, либо принудительно. Чиновник выбор отверг, однако разговор произвел на него столь неизгладимое впечатление, что этим же вечером он попросту выбросился из окна. Этим та давняя история, конечно же, не закончилось, однако именно с этого рухнувшего с высоты седьмого этажа человека Вадим открыл свой безрадостный счет…
   Как бы то ни было, но ощущение опасности возникло уже на середине разговора. Продолжая беседовать с Аксаном, Вадим включил панорамное зрение и очень скоро углядел источник неприятных ощущений. За ним наблюдали сразу двое из серого потрепанного «Опеля». Еще один человечек схоронился за зеркальными стеклами корейского автофургона. Итого — трое, и все наверняка с оружием. Оружия он, впрочем, не слишком боялся. Отправляясь к телефонной будке, Вадим предусмотрительно прихватил с собой концентратор. Как выяснилось — не зря. Добавочная подзарядка проще простого превратила мантию в подобие панциря. Кроме того, протянув гибкие лучики к замеченным машинам, он перешел на самое банальное внушение. Отныне эти трое больше его не видели. Он не исчез и не испарился, — просто сделал так, чтобы глазная сетчатка этих людей отражала картинку пустующей будки. Не самый сложный трюк, если вдуматься. Вполне по силам самому рядовому гипнотизеру.
   Между тем, именно в эту минуту ребята Аксана получили команду проверить телефон. Винт, жилистый паренек, из всех видов оружия предпочитающий старинные наганы либо на худой конец кастет, выскользнул из «Опеля» и, хлопнув дверцей, разболтанной походочкой направился к будке. Весь его вид говорил о праздности и спокойствии, однако бритоголовый боец был не на шутку обеспокоен. Пожалуй, впервые в жизни Горбун вписывал их в непонятное. Следить за пустым местом — не велика честь, однако что-то тут было не так. Дважды сидевший на зоне и познавший несладкую жизнь от и до, Винт умел отличать блеф от правды. Сейчас же он отказывался верить глазам. Что-то и впрямь творилось с его зрением. Грязный асфальт, улица, серые громады домов — все было в порядке, а вот чертова будка… Он и сам не мог толком объяснить, что именно его раздражало, но чем-то телефонная кабинка напоминала ему яркую заплатку. Она мозолила глаза, выбивалась из общего ряда. Ничего подобного он никогда раньше не чувствовал, и тем непонятнее звучали слова старшего, злым шепотом сообщившего, что в будке — В ПУСТОЙ ТЕЛЕФОННОЙ БУДКЕ — находится сейчас их клиент! Это походило на бред, однако, привыкший к послушанию и четкой конкретике, Винт даже не пытался анализировать слова старшего. Тем не менее, колени его чуть подрагивали, а правая рука сама собой нырнула в карман куртки, сцапав рифленую рукоять нагана.
   Должно быть, когда героя известной сказки посылали туда, не знаю, куда, найти то, не знаю, что, он испытывал нечто схожее с чувствами Винта. Но у него хоть стимул завалящий имелся, — Винт же попросту выполнял поручение Горбуна.
   Пасмурная хмарь висела над городом, шагать приходилось по темным лужам — лужам, в которых не отражалось ровным счетом ничего. Уже на подходе к телефонной будке Винт растерянно сморгнул. На миг ему показалось, что там и впрямь кто-то есть, а в следующую секунду ему стало страшно. Если бы не стыд перед оставшимися за спиной товарищами, он без промедления повернул бы назад, однако вслед ему глядели две пары глаз, а далеко-далеко результатов его маленького похода поджидал Горбун.
   Чуть потоптавшись, Винт качнулся назад, потом снова двинулся вперед и уперся… в стену.
   Бешено пульсировало в висках, перед глазами все искрилось и расплывалось. Мышцы рук и ног бессмысленно напрягались, — он не мог идти дальше. Плечи, лицо, все его тело — словно боролись с вязкой невидимой преграду. Подобное он испытывал только однажды, когда, собирая на болоте клюкву, ухнул по грудь в топкую трясину. Не подвернись тогда рядом березка, и пропал бы не за понюх табаку. А сейчас… Сейчас он ни черта не понимал. Преграды не было, и все-таки что-то его держало на место.
   Преодолевая тошнотворное чувство страха, Винт высвободил из кармана руку с наганом. Он уже слабо понимал что делает. Подобно роботу он пытался довести до конца заданную программу. Револьвер дернулся вверх, но выстрела Винт произвести так и не успел. Незримая оса смаху вонзила в переносицу гигантское жало, его отбросило незад, в глазах потемнело. Уже падая, Винт с облегчением успел подумать, что все теперь позади и не надо больше шагать к дьявольской будке, не надо бороться с поганой чертовщиной.
   Когда в нос ему сунули пузырек с нашатырем, он протестующе задергал ногами. Приходить в себя отчаянно не хотелось.

* * *

   Разговаривать с Аксаном и держать под контролем троих наблюдателей было не так уж обременительно. И даже на бритоголового разведчика, что попытался подойти к телефонной будке, Вадим отвлекся лишь на мгновение. Парнишка попался упорный — решил, видимо, попадаться с экранной мантией всерьез. Если бы не мелькнувший в его руке наган, можно было бы не обращать на него внимания вовсе, но тут уж Дымову пришлось встрепенуться. Оружие, наводимое на людей вызывало у него нечто вроде рефлекторной реакции. Точно также человек вскидывает руку, замечая летящий в него камень. Мантия сама собой отрыгнула средней величины шип, отбросив горе-разведчика на добрых пять-шесть шагов в сторону. А чуть позже Вадим вдруг ощутил явственную связь между засевшими в машинах людьми и человеком, с которым он в настоящую минуту беседовал. Не вычислил, а именно ощутил. И когда Дымов сообщал Аксану о результате схватки в больнице, он уже знал, что в следующую минуту должно что-то произойти. Концентратор в правой руке послушно истаял, увеличив втрое толщину внешнего экрана. С такой защитой да еще оставаясь для внешнего мира невидимым, можно было ничего не опасаться, и Вадим почти не обеспокоился, уловив наведенный на него ствол гранатомета. Не простенький подствольник, а нечто более серьезное. То есть так, наверное, казалось этим ребятам. В нынешнем состоянии, Вадим был уверен, что справиться и с этой угрозой. Однако произошло то, чего он предвидеть попросту не мог. Послышался скрип тормозов, и, не доехав до телефонной будки самую малость, старенький автобус с фырканьем распахнул дверцы и начал выбрасывать из себе гомонящую детвору. Дети — это вам не взрослые, — народец не в пример более удобный и компактный. Как оказалось, «компактного народца» оказалось в этой машинке предостаточно. Вадим же, мгновенно прикинув возможные последствия, покрылся холодным потом. Простенькую гранату он мог отфутболить по самой замысловатой траектории, включая и высоту метров, скажем в триста-четыреста, на которой эта гремучая беда не смогла бы уже причинить никому вреда. Другое дело — ракета с самоликвидатором да еще работающим движком. Тут уже ни направление рикошета, ни возможный разлет осколков предсказать было невозможно. Конечно, можно было бы «пустить вал страха» и, перепугав воспитательниц с детворой, обратить их в бегство, но это тоже не давало никаких гарантий, — палец сидящего в машине стрелка уже утапливал спусковом курок. Все это промелькнуло в голове Вадима в доли секунды, и в эти же самые секунды он ударил в далекого стрелка огненным протубернцем, одновременно изогнул собственную мантию, гигантским зонтиком накрыв бурливый детский поток. Более ничего он предпринять не успел. От прикосновения силового протубернца мозг человека даже не вскипает, а взрывается, однако и мертвец еще может совершать какое-то время непредсказуемые действия. Тот же обезглавленный петух способен трижды околесовать двор, забрызгивая все кровью, выпотрошенные акулы пожирают собственные внутренности, а умирающие кричат, уже не слыша собственных воплей. Палец стрелка все-таки сделал свое дело, и отечественного производства базука выплюнула в направлении телефонной будки огненную струю. В ту же секунду чуть правее рокочуще взыграл в руках напарника потертого вида «Калашников».
   Оставшейся защиты хватило лишь на то, чтобы смягчить удар автоматных пуль и безжалостным рывком выдернуть тело из крохотной будки. От снаряда же, ударившего в стену в каком-то полуметре от него, Дымов укрыться не успел. Точно кулак великана боднул его в бок, разрывая мышцы и ломая ребра. Он не потерял сознание, это было лишнем. Оно лишь выскользнуло вон из тела, в силовом коконе воспарило над улицей, продолжая контролировать ситуацию. Собственно, для него это было единственно возможным вариантом. Шок, погружающий в беспамятство большинство обычных людей, был для него сейчас непозволительной роскошью. Лишенный большей части своих способностей, он мог лишь следить за корчами собственного изувеченного тела и по мере сил держать экран над перепуганной детворой. По счастью, у воспитательниц хватило присутствия духа, и, растопырив руки, они, словно курицы-наседки, метались среди своих питомцев, уводя их подальше от места взрыва. Кто-то из детей громко плакал, однако и дисциплинки страх им безусловно добавил. Глупых вопросов не задавали, — семенили маленькими ножками и поспешали что было сил.
   Только когда они удалились на безопасное расстояние, Вадим свернул мантию, окутал собственный полутруп незримым пухом. Жизнь еще теплилась в этом теле, однако без силового поля и без концентраторов, он был бы обречен на самую скорую смерть. Но умирать Дымов не собирался, а потому немедленно приступил к самолечению. Не слишком помешали ему и примчавшиеся к месту событий милицейские машины. Трупы бандитов выуживать из иномарок не стали. Видимо, поняли, что поздно и бессмысленно, а вот его собственную покалеченную оболочку наскоро запечатлели на видеопленку и довольно шустро загрузили в карету «Скорой помощи». Сюда же влез один из автоматчиков в камуфляже. Занятый собственным телом, Вадим все же расслышал бормотание сидящих в фургоне.
   — Как думаешь, док, довезем?
   — Сомневаюсь, — врач как раз шарил по скользкой от крови руке Дымова, выискивая вену. — Сам видишь, половина внутренностей наружу выглядывает. Сердце, мозг еще живы, но по сути это уже труп.
   — Вот, падлы! Узнать бы за что его.
   — А если, это террористы?
   — Возможно, что и так. Тут же детсадовцев привозилили на экскурсию. Аж целый автобус! Только выгрузили, тут и ахнуло. Кто знает, может, в них и метили.
   — Иди ты!
   — Точно говорю! Их сейчас в соседнем офисе отпаивают. Воспитательницы в истерике, с детьми вроде легче, но тоже напуганы.
   Со второй попытки врач все же ввел иглу в вену, пристроил капельницу под потолком.
   — Надо бы в карманах пошарить. — Неуверенно предложил камуфляжник. — Хоть узнаем — кто такой.
   — Пошарь, если не боишься.
   — А это у него что? Осколки?
   — Точно. Только не бомбы, а костей. Иначе говоря — ребра.
   — Черт подери! — Боец вгляделся в обезображенное тело, торопливо отвел взгляд в сторону.
   — Ну что, может, помочь?
   — Не надо… Там уж, верно, и не разобрать ни черта. Все в кровище.
   — То-то и оно, — врач протер руки полотенцем, безнадежно кивнул. — Тут даже бинтовать нечего. Минуты четыре еще протянет и все…
   «Хрена вам!» — Вадим осторожно вошел в собственное тело, соприкоснулся с замороженным сознанием. Он давно уже стал привычным к боли, однако на сей раз его обожгло по-настоящему. Если бы не кровь, залившая легкие и горло, — взвыл бы благим матом. А так лишь забулькал, пуская багровые пузыри, судорожно задергал руками.
   — Что с ним?!
   — А я знаю! — Врач ухватил его за локтевой сустав. — Да держи же! Игла выскочит…
   Вадим же продолжал рычать и ворочаться под двумя навалившимися на него телами. Он не пытался вырваться, он попросту воевал с собственной болью — болью, которая в настоящий момент была для него и пыткой, и спасением.

Глава 16

   — Диагноз?
   — Мы могли поставить лишь первичный диагноз, но даже этого было более чем достаточно, чтобы отправить пациента в морг.
   — Тем не менее, вы привезли его сюда, правильно. И привезли, насколько я понимаю, живым?
   — Честно говоря, даже не знаю, как это получилось. — Врач, стоящий перед Денисом Трофимовичем, выглядел откровенно растерянным. — В сущности, мы забрали с места происшествия труп.
   — Что, значит, труп?
   — А то и значит, что фактически он был уже покойником. Дыхания не наблюдалось, пульс нитевидный, а раны такие, что смотреть было жутко…
   — Конкретнее, пожалуйста! — Денис Трофимович спрашивал сухо и отрывисто, но было ясно, что он страшно зол, но всячески пытается держать себя в руках.
   — Ну, во-первых, черепно-мозговая травма с явным повреждением области заднего мозга. Множественные разрывы внутренних органов — таких, как желудок, селезенка, печень. По сути ему сплющило всю грудную клетку, о кровопотерях я уже не говорю. Одних крупных и мелких осколков из него вынули более полудюжины. И когда в дороге он вдруг задышал…
   — Что, что?!
   — Видите ли, — врач сбивчиво заторопился, — такое ощущение, что он был в полной коме, а по пути — может быть, от тряски — вдруг очнулся.
   — Вы делали ренген?
   — Какой там рентген! Сразу отправили на стол к хирургу. Собственно, и это казалось бессмыслицей, но если пациент хрипит и шевелится… Словом, мы попытались остановить кровотечение, стянули ряд артерий. По ходу операции выяснилось, что ранения не столь уж серьезны, как это показалось сначала…
   — Прелестно! Просто прелестно! — Денис Трофимович обернулся к своим сопровождающим — Захару, Геннадию и двум милиционерам. — Сначала нашего клиента именуют трупом, а потом вдруг выясняется, что он вполне даже жизнеспособен.
   — Я этого не говорил. — Лицо врача пошло пунцовыми пятнами. — Ранения действительно были несовместивые с жизнью.
   — Тогда как же вас понимать?
   — Я… — Врач, кажется, начинал закипать. Случается иногда такое — смущение с растерянностью вдруг превращаются в полную свою противоположность. — Я говорю лишь о том, что наблюдал своими глазами.
   — Сначала человеку было плохо, а затем он стал мало-помалу приходить в себя? — На этот раз Денис Трофимович не издевался, и доктор это почувствовал.
   — Совершенно верно. Это кажется противоестественным, но по мере того, как мы работали над ним, положение становилось все менее критичным.
   — И вам не показалось это странным?
   — Представьте себе — нет. Во всяком случае — тогда. — Платком доктор утер взмокший лоб. — Мы просто делали свое дело и радовались, что у нас все получается. Знаете, есть такой термин — резистивный больной. То есть — больной, который совершенно не помогает врачам. Его лечат, за волосы вытягивают из могилы, а он все равно выскальзывает из рук и умирает. По счастью, обратные случаи тоже иногда встречаются.
   — И этот случай был одним из таких? — получив в ответ энергичный кивок, Денис Трофимович устало вздохнул. — Что ж, в целом мне все понятно. Операция прошла успешно, заштопанного и обласканного пациента увезли в палату. А через пару часов он неожиданно поднялся с койки, вылез в окно и убежал. Я правильно излагаю факты?