Страница:
И в этой дыре мне предстояло пробыть, как минимум, до наступления лета.
"Крепись, брат, - ободрял меня положенец из зоны. - Станет теплее, и мы тебя вытащим. Братва на воле уже в курсах. Отписали мне, что вопросом твоим занимаются, но что-нибудь сделать в ближайшее время не в силах. На рейсовом вертолете отсюда тебя вытащить невозможно. Надо ждать конца мая, когда на Ижме откроется навигация и станет проходимой тайга".
"Какой, к дьяволу, рейсовый вертолет! - восклицал я в ответном письме. - До Ухты вполне можно добраться по зимнику на внедорожнике. Месяц назад меня доставили сюда именно так. Так, может, занять у кого-нибудь на Магистрали джип, нейтрализовать моего тюремщика на пару деньков, чтобы сразу не сел нам на хвост, и вывезти меня по-людски прямо сейчас, не заморачиваясь со всякими там вертолетами и дебаркадерами?"
- Костя, а как ты собираешься нейтрализовывать дядю? - пялила на меня голубые глаза Крис, заглянув без спросу в маляву. - Я его не очень люблю, но все равно не очень хотела бы, чтобы с ним случилось что-то плохое. А еще я хочу поехать с тобой.
- Не беспокойся, малышка, - целовал я Кристину в щечку. - Все будет так, как ты пожелаешь.
Хотя я был совсем не уверен, что все будет именно так. Вернее, был совершенно уверен, что и с кумом случится что-то плохое, и Крис со мной никуда не поедет.
"На тот вариант, что ты предложил с внедорожником, - тем временем сообщил мне Араб уже в начале весны, - братва не подписывается. Слишком большой риск засветиться. Стремно. Так что терпи уж до лета. Осталось немного. Три месяца.
Впрочем, кроме этой плохой, у меня есть для тебя и приятная новость. Уже больше недели, как пидер, которого ты заказал, живет в петушатнике. И для него это только начало. Все впереди".
"И правда, приятная новость. Настигло возмездие мерзавца Ханоева за все его хирургические художества. Пускай теперь искупает грехи своей задницей", - размышлял я, нарезая круги по внутреннему периметру гаража. За полтора месяца тренировок я добился впечатляющих результатов и теперь мог легко преодолеть расстояние в пять километров - восемь тысяч шагов или четыреста кругов вдоль стенок. При этом на пути я расставлял препятствия - скатку из своего матраца и обогреватель, - через которые надо было перешагивать, не теряя при этом равновесия. Ни перед Крис, ни, тем более, перед кумом я свои достижения в области экстремальной ходьбы не афишировал и старательно делал вид, будто целыми днями, исполненный смирения и полного безразличия к жизни, валяюсь на боку на подстилке с дешевым детективом в руках. Их с молчаливого согласия кума мне последнее время поставляла Кристина. Кроме книжек я получил в безвозмездное пользование такую роскошь, как дребезжащая китайская магнитола, и теперь хотя бы мог знать о событиях, что происходят в мире.
Кум, как и раньше, не проявлял ко мне никакого особого интереса. Появлялся в гараже по утрам с моим завтраком, а по вечерам выводил меня на прогулку. Я, опираясь на костыли, бродил по расчищенному от снега двору, а Анатолий Андреевич в это время, несмотря на мороз, сидел на завалинке и одну за другой смолил сигареты, - его попытка бросить курить так и осталась благим намерением. Частенько бывало, что в течение дня мы с ним не обменивались ни словом. Я от него ни разу не слышал ни "доброго утра", когда он приносил завтрак, ни "отправляйся гулять", когда, нарисовавшись в двери гаража, кум молча кивал в сторону улицы, и все было понятно без слов.
Но однажды в середине марта он вдруг удостоил меня довольно долгой беседы.
- Ну, и какие, Разин, планы на будущее? - огорошил он меня совершенно неожиданным вопросом, ставя рядом с подстилкой миску с едой.
- Не понял. Что ты имеешь в виду? - насторожился я, ожидая очередной провокации. Что-то давненько их не было. Пора бы уже. - Какие у меня здесь могут быть планы?
- М-да. И правда, какие могут быть планы? - ехидно проскрипел кум, устраиваясь в своей излюбленной позе - на корточках, опершись о стену спиной - около выхода. На всем готовеньком валяешься кверху брюхом целыми днями. Книжки почитываешь. Радио слушаешь. Кормят. Поят. Парашу за тобой, за кабаном, выносят. Что еще? Ах, да! Совсем забыл. Даже баба под боком. Кристину-то трахаешь?
"А то ты не знаешь!" - молча скрипнул зубами я. А вслух прошипел:
- Не твое собачье дело. Это все, что ты хотел узнать? Если все, то проваливай. Если есть что-то еще, то выкладывай. И не паясничай. Тошнит от тебя.
- Хм, - довольно миролюбиво осклабился Анатолий Андреевич. И произнес издевательским тоном: - Не сломила Костоправа неволя. Все такой же непримиримый и ядовитый. Не воспитать тебя. И не приручить, - откровенно признался он. - Хотя я и не надеялся. Еще когда вез тебя сюда, я знал, что укусишь, как только появится такая возможность. Вот только возможности-то я тебе и не дам… С дружками из зоны пока не связался? - неожиданно воткнул он в меня острый, как бритва, вопрос, о который можно было легко порезаться как мне, так и ему.
Я весь подобрался, напрягся, изготовившись к броску. Прикинул расстояние и решил, что и без ног смогу за пару секунд вскочить с подстилки и добраться до кума, если он сейчас даст мне понять, что все знает о моих сношениях с зоной. Волыну он достать не успеет. И я его замочу. А потом будь что будет. Все равно, мне не жить, утратив единственную надежду вырваться из этого плена.
Но о моих тайных делишках кум не обмолвился больше ни словом.
- У меня к тебе предложение, - вместо этого выдал он, нисколько не беспокоясь о том, что с любым, хоть самым заманчивым предложением я немедленно пошлю его на хрен.
Я так и сказал ему:
- Убирайся к чертям, Анатолий Андреевич! Моя реакция его ничуть не обескуражила. Он был к ней готов и, скорее, удивился бы, если бы я никуда не послал его в ответ на "предложение".
- Ты еще не выслушал, а уже ерепенишься, - спокойно произнес кум и, как ни в чем не бывало, продолжил: - То, что я хочу тебе сейчас сказать, касается не меня, а Кристины. И твоего досуга, который сможешь дополнить полезным делом. О том, что ко всему прочему у тебя появится замечательная возможность заслужить мое расположение, трепать языком впустую не буду, потому что тебе на это глубоко начихать. Я прав?
- Прав, - криво ухмыльнулся я. И решил все же выяснить, что там такое изобрел дядюшка Крис. - Говори, говори.
- Вот так-то оно лучше, - удовлетворенно заметил кум. - А дело в следующем. Насколько ты знаешь, Кристина еще два года назад основательно подзапустила учебу. Неполных восемь классов - вот на данный момент весь багаж ее знаний. Да и его она основательно подзабыла за последнее время. И вот что я хочу: чтобы ты определил уровень ее подготовки по основным дисциплинам на сегодняшний день. Прикинул, что можно сделать с ее образованием и возможно ли подтянуть ее так, чтобы с нового учебного года она могла поступить в девятый класс.
- Местной школы? - развеселился я. - Здесь она может сразу идти хоть в одиннадцатый. Никто и не заметит.
- Ты зря недооцениваешь Ижму, - неодобрительно покачал головой Анатолий Андреевич. - Учителя здесь не хуже, чем в Москве или в Питере. А в чем-то даже и лучше.
- Так и обращался бы к ним. А я бывший врач и уголовник, но никак не преподаватель.
- Ты образованный человек, - констатировал Анатолий Андреевич. - И с тобой Кристина будет общаться скорее, чем с кем-нибудь из посторонних. Точнее сказать, она вовсе не будет общаться ни с кем, кроме тебя. У нее слишком сложный характер, - открыл Америку кум, и я поспешил согласиться с его наблюдением. Едким тоном поддакнул:
- Я это тоже заметил. Ты как всегда прав, начальник. У Крис слишком сложный характер. У меня тоже, - продолжил я чуть слышно.
И Анатолий Андреевич меня не расслышал. Вернее, просто не захотел расслышать моей последней фразы.
- Я завтра тебе принесу учебники за восьмой класс, - так, будто уже получил мое согласие заниматься с Кристиной, заявил он.
- На хрена? Здесь и так мало места.
- Так ты ей что, не поможешь? - поставил вопрос ребром кум.
Я не знал. С одной стороны, мне не хотелось идти с ним ни на какие соглашения, принимать любые его предложения. Но с другой, - все то, что он сейчас мне рассказал, непосредственно касалось его племянницы, а не его. А вот Кристине - несчастной девчонке, к неполным шестнадцати конкретно заблудившейся в превратностях жизни, - помочь я был не против. Ведь помогала же она мне поддерживать отношения с внешним миром. Хотя и была в какой-то мере повинна в тех геморроях, от которых я сейчас пытался избавиться. Но ладно, об этом можно пока позабыть. До поры до времени. А сейчас, почему бы, и правда, немного не подтянуть эту двоечницу? ("Подтянуть", - хм, и что за удачное слово!) Да и мне какое-никакое, а развлечение.
- Она-то хоть знает, что ты ей уготовил? - поинтересовался я, и кум, почувствовав, что этим вопросом я как бы изъявляю свое согласие, не попытался скрыть своей радости. Все-таки надо отдать ему должное, он совершенно искренне, без показухи, что была свойственна покойной Анжеле, любил племянницу. "Как родную дочь", - это, наверное, было правдой.
- Нет, Крис не знает, - оживленно, забыв о понтах и солидности, затараторил Анатолий Андреевич, - но я с ней сегодня же побеседую, а ты меня, надеюсь, поддержишь. Твои аргументы, к сожалению, для нее гораздо весомее моих. Ты ведь согласен, что ей нельзя бросать обучение?
- Согласен, - небрежно бросил я. - Хорошо, позанимаюсь с твоей любимой племяшкой. Если она, конечно, не против. - И тут черт меня дернул за язык выдать такое, о чем потом пришлось весьма пожалеть. - Вот только ты должен выполнить одно небольшое условие.
- Какое? - напрягся кум. Сейчас он был готов услышать от меня все, что угодно; самое изощренное проявление моей непомерной наглости. Но никак не то, что я сказал.
- Убери из печки жучок, - попросил я, с удовольствием наблюдая за тем, как удивленно округляются у кума глаза. - Как же он мне надоел!
- Откуда ты знаешь? Лазил в обогреватель?
- А-а-а! - разыграл я маленькое представление, будто просто взял кума на понт, и он, словно лох, угодил в расставленную мною ловушку. - Значит, жучок там действительно есть! Я об этом подозревал с того самого момента, когда ты притащил мне эту печку. Посмотрел на нее и сразу подумал: "И почему бы Анатолию Андреевичу не упрятать в этот ржавый ящик какую-нибудь шпионскую штучку? Скажем, небольшой микрофон, чтобы знать, какие проблемы я обсуждаю с его любимой племянницей, когда остаюсь с ней наедине. Тем паче, что начоперчасти самой большой в Ижме зоны обладает для этого поистине неограниченными возможностями. Попросит, как следует, и зеки соорудят ему не только подслушивающее устройство, но даже спутник-шпион. И запустят его на орбиту. Это будет стоить всего нескольких пачек чая и блока дешевых сигарет. Эх, был бы я на месте Анатолия Андреевича, так ни за что не упустил бы возможности поиграть в Джеймса Бонда".
- Ну, Разин! - без раздражения и без досады, а скорее, с долей уважения и даже восхищения моей проницательностью произнес кум. - Так говоришь, даже не вскрывал ее корпус? - спросил он, имея в виду, конечно, печку.
- Чем бы я ее вскрыл? Пальцем? Пойми, Анатолий Андреевич, я бывший зек, избитый жизнью так, что на мне не осталось живого места. Что на теле, что в душе. И я привык доверять своей обостренной и никогда не подводившей меня интуиции. А на этот раз интуиция мне подсказала: "Поставь себя на место Анатолия Андреевича, Костя. Разве позволил бы ты своей любимой племяннице бесконтрольно общаться с человеком, который только и ждет момента, чтобы устроить тебе большой головняк? Нет, не позволил бы. Изыскал бы возможность если не видеть, то хотя бы прослушивать то, что происходит в гараже в твое отсутствие. А возможность, вот она, на виду. Обогреватель, в который зеки за пару часов без проблем вмонтируют микрофон". Логично, а?
- Логичнее некуда, - вынужден был признать свое поражение кум. И попробовал объяснить, почему его затея с жучком провалилась: - Недооценил я тебя, Разин. В который раз уже. Готовился играть с перворазрядником, а оказалось, что мне противостоит гроссмейстер. Ладно, твоя взяла. Сегодня вечером принесу отвертку и сниму микрофон. А сейчас мне некогда. - Он поднялся, отворил створку ворот и, уже шагнув из гаража, все-таки обернулся и, покачав головой, снова ухмыльнулся: - Ну, Разин!.. Так я поговорю с Кристиной?
- Поговори, поговори, - пробурчал я себе под нос и принялся крутить колесико настройки своей раздолбанной магнитолы, давая понять Анатолию Андреевичу, что все вопросы исчерпаны и я хочу остаться один.
Вечером кум раскурочил обогреватель и снял жучок. А на следующий день притащил мне целую стопку учебников, несколько чистых тетрадок и целый букет разноцветных ручек и карандашиков.
- Что еще надо? - вопросительно посмотрел он на меня.
- Грифельную доску, пластилин и акварельные краски.
- А если серьезно?
- А если серьезно, то ты знаешь столько же, сколько и я. Или ты уже начал воспринимать меня как универсального репетитора? - Я взял из стопки верхнюю книжку - это был учебник неорганической химии - и подумал, что из этого курса я помню лишь то, что Менделеев составил таблицу, а Эйнштейн… Нет, Эйнштейн - это уже из физики. - Что-то я с трудом представляю, чему смогу научить Кристину.
- Чему-нибудь да научишь, - оптимистично заявил Анатолий Андреевич. В его уверенном тоне не слышалось ни тени сомнения в моих неординарных способностях. "Сумел логически вычислить микрофон, который был установлен в обогревателе, так сумеешь справиться и с неуправляемой Крис, обучить ее не только позам из Кама Сутры на грязном тощем матраце", - вот так, наверное, подумал кум. А вслух произнес: - Давай подымайся. Пошли гулять. С книгами разберешься потом.
В этот же вечер я провел с Кристиной первое трехчасовое занятие. При этом из этих трех часов два мы потратили на практическое изучение техники секса и пустую болтовню о чем угодно, но только не о геометрии или истории. И лишь один посвятили тому, что оба пытались мучительно вспомнить, чем сила тока отличается от напряжения.
А через неделю мы настолько втянулись в учебный процесс, что, как ни странно, даже начали получать от него удовольствие. Рисовали в тетрадке треугольники и квадраты, косноязычили по-английски: "London is the capital of United Kingdom of Great Britain and Northern Ireland"[16] и радовались, как малые дети, когда удавалось с успехом разделаться с какой-нибудь заковыристой задачкой по физике.
Тихо и мирно, без каких-либо значимых событий прошел март. И - обычно так и бывает - следом за ним наступил апрель. За кирпичными стенами моего гаража, как бы изрек какой-нибудь дешевый прозаик, уже вовсю резвилась весна. Осели сугробы. Зазвенели ручьи. Из Африки потянулись перелетные птицы. Природа, скинув с себя снежное покрывало, выходила из долгой зимней спячки.
А я все сидел и сидел на своем дурацком матраце. Слушал по радио тупую попсу и последние известия. Читал глупые боевички. Когда не было рядом Кристины, до изнурения совершенствовался в ходьбе. А когда она была рядом, дурел от ее монотонного бормотания по-английски: "Putin is the president of Russian Federation… If you don't want to be funny, fuck yourself and save your money".[17]
Никаких весточек от Араба я не получал уже четыре недели. Впрочем, так же как и сам не писал ему больше месяца. О чем писать? О том, что сижу на матраце в обнимку с Кристиной и восстанавливаю знания по алгебре и геометрии? Больше попросту не о чем. Так же как и положенцу не о чем было сообщать мне. Случись что-нибудь важное, он бы незамедлительно отправил маляву. И она задержалась бы не более чем на пару суток. А если бы все же и задержалась, то уж никак не по вине аккуратной Кристины, которая через день исправно наведывалась в Болото и узнавала, нет ли мне почты из зоны.
- Нет, - каждый раз разводил руками Савва Баранов.
"А раз нет, значит, Арабу пока меня порадовать нечем, - расстроенно вздыхал я, когда Кристина, войдя в гараж, на мой вопросительный взгляд отрицательно качала головой. И тут же спешил сам себя успокоить: - Но братва про меня не забыла. Ведь еще не сошел до конца снег. А до наступления лета и открытия навигации остается полтора месяца. Всего ничего по сравнению с тем, что мне уже довелось вынести. Так почему бы не потерпеть еще чуть-чуть, чтобы потом уж наверняка. Тем более что моя жизнь у кума сейчас течет в таком тихом русле, без порогов и перекатов, что ничего спокойнее и не придумаешь. И никаких резких изгибов и перемен в ближайшее время вроде бы не предвидится. Они начнутся на рубеже мая и июня, когда братва, как обещала, всерьез возьмется за вызволение меня из плена".
Но они начались раньше. Совсем ненамного.
И, увы, совершенно не так, как я планировал.
Куму удалось спалить мою почту. Во второй половине мая, когда уже вскрылась ото льда Ижма и до открытия навигации оставались считанные дни, он накрыл Кристину с запиской от положенца, где подробно описывался план моего побега.
Глава 8
Дождь? Лужи? Промокнет? Да и черт с ним! Чего обращать внимание на подобные мелочи, когда главное - самое главное! - то, что сейчас у нее в сапоге спрятан тщательно сложенный и запаянный в целлофан кусочек бумаги - долгожданная весточка с зоны. Та, которую Костя так ждал. Та, в которой, наверное, содержались важные сведения, иначе не стал бы Араб так старательно упаковывать эту записку. Костоправ однажды рассказывал, как готовят малявы, чтобы предохранить их от влаги; чтобы с ними можно было пройти любой шмон, сперва проглотив, а потом, как выражаются мусора, выведя наружу естественным путем. Кристина тогда еще предложила принести полиэтиленовый пакетик и упаковать одну из записок по всем правилам, но Костя в ответ рассмеялся: "А ты что, потом ее будешь глотать, чтобы донести до Болота? И так сойдет, крошка". И письма что на зону, что с зоны отправлялись без излишнего выпендрежа - все равно, что с целлофаном, что без, тайну переписки полностью сохранить было невозможно и оставалось надеяться, что любопытные почтальоны, естественно, не переборов в себе искушения и выяснив, о чем говорится в малявах, благоразумно не будут об этом трепать языком направо-налево.
"А что, если все-таки снять целлофан, - откуда-то из глубин сознания подзуживал Крис бес-искуситель, - прочитать, что пишет Араб, а потом аккуратно запечатать записку обратно?"
"А если не выйдет, сделать все так, как было, - перебивал его глас здравого смысла, - и Костя своим наметанным взглядом бывалого зека сразу заметит, что здесь потрудился не опытный урка, а дилетант? Поймает за руку своего доверенного на том, что тот сует нос в чужие секреты. Вот будет позорище! Да и стоит ли заморачиваться с этой малявой? Костоправ сам все расскажет, когда прочитает письмо".
"Ведь он говорил, что у него нет от меня никаких секретов", - вспомнила Крис, ощущая ступней твердый комочек малявы, спрятанной в сапоге. И отступила с дороги, пропуская знакомый грязно-зеленый "козел" с четырьмя желтыми противо-туманными фарами, закрепленными на переднем бампере. Этот уазик обслуживал дядину зону, иногда подвозил дядю с работы, а как-то раз, еще осенью, и Кристине довелось прокатиться на нем от магазина до дома. Из той короткой поездки ей запомнилось только то, что тогда за рулем сидел симпатичный светловолосый солдатик, который весь недолгий путь озорно подмигивал ей в панорамное зеркало.
Светловолосый солдатик, наверное, уже демобилизовался, и сейчас, как ей удалось разглядеть через лобовое стекло, на водительском месте белела лунообразная рожа прапора Чечева. Рядом с ним сидел кто-то в офицерской фуражке. Его Крис видела впервые. Или она просто не узнала пассажира уазика через забрызганное грязью стекло с единственным работающим "дворником"?
"Мотались за самогоном или по бабам, - недовольно поморщилась девочка, когда машина, взбаламутив колесами глубокую грязную лужу, тормознула возле нее. Гостеприимно распахнулась задняя дверца. - Зараза! Узнали! Их мне сейчас только и не хватало! Ну, и хрен ли им надо?!"
- Чего под дождиком мокнешь, Кристина? - опустил свое стекло Чечев. - Садись, подвезем.
Вот уж кого она больше всего терпеть не могла из тех немногих людей, что иногда заходили к дядюшке в гости, так это этого жирного вертухая. И не только потому, что он в первую голову участвовал в издевательствах над Костоправом. Какой-то весь скользкий и гаденький, толстяк был ей неприятен во всем.
- Садись, садись. Подбросим до дома.
- Спасибо, не надо, - надменно задрала нос Кристина, решительно развернулась и пошагала вперед, скользя сапогами по грязной дороге. Но отпускать ее в планы Чечева не входило. Уазик перднул мотором, обогнал Крис и перегородил ей дорогу, свернув на обочину. Пассажирская дверца открылась, и из машины, путаясь в длинном дождевике, выбрался незнакомый - все-таки незнакомый-военный. Совсем молодой. Небольшого росточка, лишь чуть повыше Кристины. Лейтенант или прапор, не разобрать. На дождевики пришивать погоны не принято.
- Пошли в машину, - решительно подошел незнакомец к растерянно замершей в двух шагах от УАЗа Кристине. И попытался ухватить ее за локоток, но тут же, словно обжегшись, резко отдернул руку.
- Ручонки! - прошипела Кристина и вместо того, чтобы отступить в замешательстве от стремительно атаковавшего ее чувака, неожиданно сделала шаг вперед и перешла в наступление. - Еще раз протянешь клешню, протянешь и ласты! Прямо вот в этой грязи! - И она, многозначительно кивнув на большую, взбаламученную колесами уазика лужу, уже собралась перебраться через нее на другую сторону дороги. Но в этот момент из машины выбрался Чечев.
- Кристина, бля, - пробубнил он и поманил девочку большой пухлой ладонью с короткими пальцами, на один из которых был чудом натянут золотой болт. - Фули не слушаешь старших по званию? Сказали, в машину, значит, в машину. - И прапор, чавкая сапогами по грязи, направился к Крис. Ей показалось, что при этом он держится на ногах не совсем уверенно. Пьяный?!
- Вы что, охренели, придурки? - Кристина затравленно огляделась, намечая пути отступления. - По звездюлям соскучились, синяки? С дядей давно не общались? Залезайте в мусоровоз и гребите отсюда. Отсыпаться. Тогда я ему ничего не скажу.
- Говори, сколько хочешь. Он нас как раз за тобой и послал. И дал добро на применение силы, если будешь выпендриваться. - Чечев подошел к Крис и цепко ухватил ее за плечо. От толстого прапора сильно разило спиртягой. - Поняла?
Кажется, поняла. И от догадки, почему это все сейчас с ней происходит, почему по пути от Саввы Баранова ее тормознули эти двое нетрезвых легавых, у Кристины похолодело внутри.
Неужели дядя каким-то чудом сумел проникнуть в их тайну, узнал, что сегодня Костоправу из зоны должна быть малява, которую понесет его племянница, перешедшая на сторону неприятеля? Но как он до этого докопался? Хотя, что за вопрос? Разведывать зековские секреты и раскусывать их хитроумнейшие уловки дядюшку обучали не один год. Видать, он заметил, что Крис регулярно отлучается из дома по каким-то тайным делишкам, и проследил за ней до Болота. Потом каким-то немыслимым образом дядя определил, когда племянница будет возвращаться с письмом, а не пустая, как обычно в последнее время. Или это просто несчастливое совпадение, что ее прихватили именно сегодня, а не позавчера или послезавтра. Тогда остается только вздыхать: "Повезло дяде Толе. Что ж, дуракам везет".
- Не хапай меня! - Кристина попыталась убрать с плеча тяжелую лапищу прапора, но тот в ответ лишь радостно хрюкнул, еще крепче вцепился в болонью курточки и, не испытывая никакого почтения к любимой племяннице шефа, поволок ее к мусоровозу. Словно какого-то последнего доходягу из зоны, которую охранял. Избавиться от цепкого захвата, так же как выскочить из наглухо застегнутой куртки, не было никакой возможности. К тому же в шаге позади маячил маленький незнакомец в длинном дождевике. И все-таки Крис попыталась. - Пусти, говорю! - звонко пискнула она и резко присела, рассчитывая на внезапность этого маневра. Но добилась только того, что поскользнулась и хлопнулась на колени в самую грязь, из которой тут же была выдернута спутником Чечева. Забыв про то, как минуту назад чуть было об нее не обжегся, он обхватил Кристину сзади, резким рывком поднял на ноги и, не обращая никакого внимания на безуспешные попытки маленькой ведьмочки укусить его за руку, начал заталкивать ее в уазик.
"И чего же я, дура такая, просто не взяла и не убежала сразу, как только увидела, что начинает завариваться каша? Тогда еще была возможность удрать, и хрен бы они меня догнали. Теперь поздняк! Идиотка!" - прокляла себя Крис и, поняв, что сопротивление бесполезно, на время смирилась и позволила усадить себя на заднее сиденье машины. Следом за ней, шумно пыхтя и воняя еще не перегоревшим в организме спиртягой, втиснулся Чечев. Не за руль, а назад, к Кристине поближе. Похоже, что неприятности и не думали ограничиваться лишь тем, что ее захватили, скрутили, затолкали в машину и собираются отвезти к дяде. Вместе с драгоценной малявой, спрятанной в сапоге и буквально жгущей сейчас ступню!
"Крепись, брат, - ободрял меня положенец из зоны. - Станет теплее, и мы тебя вытащим. Братва на воле уже в курсах. Отписали мне, что вопросом твоим занимаются, но что-нибудь сделать в ближайшее время не в силах. На рейсовом вертолете отсюда тебя вытащить невозможно. Надо ждать конца мая, когда на Ижме откроется навигация и станет проходимой тайга".
"Какой, к дьяволу, рейсовый вертолет! - восклицал я в ответном письме. - До Ухты вполне можно добраться по зимнику на внедорожнике. Месяц назад меня доставили сюда именно так. Так, может, занять у кого-нибудь на Магистрали джип, нейтрализовать моего тюремщика на пару деньков, чтобы сразу не сел нам на хвост, и вывезти меня по-людски прямо сейчас, не заморачиваясь со всякими там вертолетами и дебаркадерами?"
- Костя, а как ты собираешься нейтрализовывать дядю? - пялила на меня голубые глаза Крис, заглянув без спросу в маляву. - Я его не очень люблю, но все равно не очень хотела бы, чтобы с ним случилось что-то плохое. А еще я хочу поехать с тобой.
- Не беспокойся, малышка, - целовал я Кристину в щечку. - Все будет так, как ты пожелаешь.
Хотя я был совсем не уверен, что все будет именно так. Вернее, был совершенно уверен, что и с кумом случится что-то плохое, и Крис со мной никуда не поедет.
"На тот вариант, что ты предложил с внедорожником, - тем временем сообщил мне Араб уже в начале весны, - братва не подписывается. Слишком большой риск засветиться. Стремно. Так что терпи уж до лета. Осталось немного. Три месяца.
Впрочем, кроме этой плохой, у меня есть для тебя и приятная новость. Уже больше недели, как пидер, которого ты заказал, живет в петушатнике. И для него это только начало. Все впереди".
"И правда, приятная новость. Настигло возмездие мерзавца Ханоева за все его хирургические художества. Пускай теперь искупает грехи своей задницей", - размышлял я, нарезая круги по внутреннему периметру гаража. За полтора месяца тренировок я добился впечатляющих результатов и теперь мог легко преодолеть расстояние в пять километров - восемь тысяч шагов или четыреста кругов вдоль стенок. При этом на пути я расставлял препятствия - скатку из своего матраца и обогреватель, - через которые надо было перешагивать, не теряя при этом равновесия. Ни перед Крис, ни, тем более, перед кумом я свои достижения в области экстремальной ходьбы не афишировал и старательно делал вид, будто целыми днями, исполненный смирения и полного безразличия к жизни, валяюсь на боку на подстилке с дешевым детективом в руках. Их с молчаливого согласия кума мне последнее время поставляла Кристина. Кроме книжек я получил в безвозмездное пользование такую роскошь, как дребезжащая китайская магнитола, и теперь хотя бы мог знать о событиях, что происходят в мире.
Кум, как и раньше, не проявлял ко мне никакого особого интереса. Появлялся в гараже по утрам с моим завтраком, а по вечерам выводил меня на прогулку. Я, опираясь на костыли, бродил по расчищенному от снега двору, а Анатолий Андреевич в это время, несмотря на мороз, сидел на завалинке и одну за другой смолил сигареты, - его попытка бросить курить так и осталась благим намерением. Частенько бывало, что в течение дня мы с ним не обменивались ни словом. Я от него ни разу не слышал ни "доброго утра", когда он приносил завтрак, ни "отправляйся гулять", когда, нарисовавшись в двери гаража, кум молча кивал в сторону улицы, и все было понятно без слов.
Но однажды в середине марта он вдруг удостоил меня довольно долгой беседы.
- Ну, и какие, Разин, планы на будущее? - огорошил он меня совершенно неожиданным вопросом, ставя рядом с подстилкой миску с едой.
- Не понял. Что ты имеешь в виду? - насторожился я, ожидая очередной провокации. Что-то давненько их не было. Пора бы уже. - Какие у меня здесь могут быть планы?
- М-да. И правда, какие могут быть планы? - ехидно проскрипел кум, устраиваясь в своей излюбленной позе - на корточках, опершись о стену спиной - около выхода. На всем готовеньком валяешься кверху брюхом целыми днями. Книжки почитываешь. Радио слушаешь. Кормят. Поят. Парашу за тобой, за кабаном, выносят. Что еще? Ах, да! Совсем забыл. Даже баба под боком. Кристину-то трахаешь?
"А то ты не знаешь!" - молча скрипнул зубами я. А вслух прошипел:
- Не твое собачье дело. Это все, что ты хотел узнать? Если все, то проваливай. Если есть что-то еще, то выкладывай. И не паясничай. Тошнит от тебя.
- Хм, - довольно миролюбиво осклабился Анатолий Андреевич. И произнес издевательским тоном: - Не сломила Костоправа неволя. Все такой же непримиримый и ядовитый. Не воспитать тебя. И не приручить, - откровенно признался он. - Хотя я и не надеялся. Еще когда вез тебя сюда, я знал, что укусишь, как только появится такая возможность. Вот только возможности-то я тебе и не дам… С дружками из зоны пока не связался? - неожиданно воткнул он в меня острый, как бритва, вопрос, о который можно было легко порезаться как мне, так и ему.
Я весь подобрался, напрягся, изготовившись к броску. Прикинул расстояние и решил, что и без ног смогу за пару секунд вскочить с подстилки и добраться до кума, если он сейчас даст мне понять, что все знает о моих сношениях с зоной. Волыну он достать не успеет. И я его замочу. А потом будь что будет. Все равно, мне не жить, утратив единственную надежду вырваться из этого плена.
Но о моих тайных делишках кум не обмолвился больше ни словом.
- У меня к тебе предложение, - вместо этого выдал он, нисколько не беспокоясь о том, что с любым, хоть самым заманчивым предложением я немедленно пошлю его на хрен.
Я так и сказал ему:
- Убирайся к чертям, Анатолий Андреевич! Моя реакция его ничуть не обескуражила. Он был к ней готов и, скорее, удивился бы, если бы я никуда не послал его в ответ на "предложение".
- Ты еще не выслушал, а уже ерепенишься, - спокойно произнес кум и, как ни в чем не бывало, продолжил: - То, что я хочу тебе сейчас сказать, касается не меня, а Кристины. И твоего досуга, который сможешь дополнить полезным делом. О том, что ко всему прочему у тебя появится замечательная возможность заслужить мое расположение, трепать языком впустую не буду, потому что тебе на это глубоко начихать. Я прав?
- Прав, - криво ухмыльнулся я. И решил все же выяснить, что там такое изобрел дядюшка Крис. - Говори, говори.
- Вот так-то оно лучше, - удовлетворенно заметил кум. - А дело в следующем. Насколько ты знаешь, Кристина еще два года назад основательно подзапустила учебу. Неполных восемь классов - вот на данный момент весь багаж ее знаний. Да и его она основательно подзабыла за последнее время. И вот что я хочу: чтобы ты определил уровень ее подготовки по основным дисциплинам на сегодняшний день. Прикинул, что можно сделать с ее образованием и возможно ли подтянуть ее так, чтобы с нового учебного года она могла поступить в девятый класс.
- Местной школы? - развеселился я. - Здесь она может сразу идти хоть в одиннадцатый. Никто и не заметит.
- Ты зря недооцениваешь Ижму, - неодобрительно покачал головой Анатолий Андреевич. - Учителя здесь не хуже, чем в Москве или в Питере. А в чем-то даже и лучше.
- Так и обращался бы к ним. А я бывший врач и уголовник, но никак не преподаватель.
- Ты образованный человек, - констатировал Анатолий Андреевич. - И с тобой Кристина будет общаться скорее, чем с кем-нибудь из посторонних. Точнее сказать, она вовсе не будет общаться ни с кем, кроме тебя. У нее слишком сложный характер, - открыл Америку кум, и я поспешил согласиться с его наблюдением. Едким тоном поддакнул:
- Я это тоже заметил. Ты как всегда прав, начальник. У Крис слишком сложный характер. У меня тоже, - продолжил я чуть слышно.
И Анатолий Андреевич меня не расслышал. Вернее, просто не захотел расслышать моей последней фразы.
- Я завтра тебе принесу учебники за восьмой класс, - так, будто уже получил мое согласие заниматься с Кристиной, заявил он.
- На хрена? Здесь и так мало места.
- Так ты ей что, не поможешь? - поставил вопрос ребром кум.
Я не знал. С одной стороны, мне не хотелось идти с ним ни на какие соглашения, принимать любые его предложения. Но с другой, - все то, что он сейчас мне рассказал, непосредственно касалось его племянницы, а не его. А вот Кристине - несчастной девчонке, к неполным шестнадцати конкретно заблудившейся в превратностях жизни, - помочь я был не против. Ведь помогала же она мне поддерживать отношения с внешним миром. Хотя и была в какой-то мере повинна в тех геморроях, от которых я сейчас пытался избавиться. Но ладно, об этом можно пока позабыть. До поры до времени. А сейчас, почему бы, и правда, немного не подтянуть эту двоечницу? ("Подтянуть", - хм, и что за удачное слово!) Да и мне какое-никакое, а развлечение.
- Она-то хоть знает, что ты ей уготовил? - поинтересовался я, и кум, почувствовав, что этим вопросом я как бы изъявляю свое согласие, не попытался скрыть своей радости. Все-таки надо отдать ему должное, он совершенно искренне, без показухи, что была свойственна покойной Анжеле, любил племянницу. "Как родную дочь", - это, наверное, было правдой.
- Нет, Крис не знает, - оживленно, забыв о понтах и солидности, затараторил Анатолий Андреевич, - но я с ней сегодня же побеседую, а ты меня, надеюсь, поддержишь. Твои аргументы, к сожалению, для нее гораздо весомее моих. Ты ведь согласен, что ей нельзя бросать обучение?
- Согласен, - небрежно бросил я. - Хорошо, позанимаюсь с твоей любимой племяшкой. Если она, конечно, не против. - И тут черт меня дернул за язык выдать такое, о чем потом пришлось весьма пожалеть. - Вот только ты должен выполнить одно небольшое условие.
- Какое? - напрягся кум. Сейчас он был готов услышать от меня все, что угодно; самое изощренное проявление моей непомерной наглости. Но никак не то, что я сказал.
- Убери из печки жучок, - попросил я, с удовольствием наблюдая за тем, как удивленно округляются у кума глаза. - Как же он мне надоел!
- Откуда ты знаешь? Лазил в обогреватель?
- А-а-а! - разыграл я маленькое представление, будто просто взял кума на понт, и он, словно лох, угодил в расставленную мною ловушку. - Значит, жучок там действительно есть! Я об этом подозревал с того самого момента, когда ты притащил мне эту печку. Посмотрел на нее и сразу подумал: "И почему бы Анатолию Андреевичу не упрятать в этот ржавый ящик какую-нибудь шпионскую штучку? Скажем, небольшой микрофон, чтобы знать, какие проблемы я обсуждаю с его любимой племянницей, когда остаюсь с ней наедине. Тем паче, что начоперчасти самой большой в Ижме зоны обладает для этого поистине неограниченными возможностями. Попросит, как следует, и зеки соорудят ему не только подслушивающее устройство, но даже спутник-шпион. И запустят его на орбиту. Это будет стоить всего нескольких пачек чая и блока дешевых сигарет. Эх, был бы я на месте Анатолия Андреевича, так ни за что не упустил бы возможности поиграть в Джеймса Бонда".
- Ну, Разин! - без раздражения и без досады, а скорее, с долей уважения и даже восхищения моей проницательностью произнес кум. - Так говоришь, даже не вскрывал ее корпус? - спросил он, имея в виду, конечно, печку.
- Чем бы я ее вскрыл? Пальцем? Пойми, Анатолий Андреевич, я бывший зек, избитый жизнью так, что на мне не осталось живого места. Что на теле, что в душе. И я привык доверять своей обостренной и никогда не подводившей меня интуиции. А на этот раз интуиция мне подсказала: "Поставь себя на место Анатолия Андреевича, Костя. Разве позволил бы ты своей любимой племяннице бесконтрольно общаться с человеком, который только и ждет момента, чтобы устроить тебе большой головняк? Нет, не позволил бы. Изыскал бы возможность если не видеть, то хотя бы прослушивать то, что происходит в гараже в твое отсутствие. А возможность, вот она, на виду. Обогреватель, в который зеки за пару часов без проблем вмонтируют микрофон". Логично, а?
- Логичнее некуда, - вынужден был признать свое поражение кум. И попробовал объяснить, почему его затея с жучком провалилась: - Недооценил я тебя, Разин. В который раз уже. Готовился играть с перворазрядником, а оказалось, что мне противостоит гроссмейстер. Ладно, твоя взяла. Сегодня вечером принесу отвертку и сниму микрофон. А сейчас мне некогда. - Он поднялся, отворил створку ворот и, уже шагнув из гаража, все-таки обернулся и, покачав головой, снова ухмыльнулся: - Ну, Разин!.. Так я поговорю с Кристиной?
- Поговори, поговори, - пробурчал я себе под нос и принялся крутить колесико настройки своей раздолбанной магнитолы, давая понять Анатолию Андреевичу, что все вопросы исчерпаны и я хочу остаться один.
Вечером кум раскурочил обогреватель и снял жучок. А на следующий день притащил мне целую стопку учебников, несколько чистых тетрадок и целый букет разноцветных ручек и карандашиков.
- Что еще надо? - вопросительно посмотрел он на меня.
- Грифельную доску, пластилин и акварельные краски.
- А если серьезно?
- А если серьезно, то ты знаешь столько же, сколько и я. Или ты уже начал воспринимать меня как универсального репетитора? - Я взял из стопки верхнюю книжку - это был учебник неорганической химии - и подумал, что из этого курса я помню лишь то, что Менделеев составил таблицу, а Эйнштейн… Нет, Эйнштейн - это уже из физики. - Что-то я с трудом представляю, чему смогу научить Кристину.
- Чему-нибудь да научишь, - оптимистично заявил Анатолий Андреевич. В его уверенном тоне не слышалось ни тени сомнения в моих неординарных способностях. "Сумел логически вычислить микрофон, который был установлен в обогревателе, так сумеешь справиться и с неуправляемой Крис, обучить ее не только позам из Кама Сутры на грязном тощем матраце", - вот так, наверное, подумал кум. А вслух произнес: - Давай подымайся. Пошли гулять. С книгами разберешься потом.
В этот же вечер я провел с Кристиной первое трехчасовое занятие. При этом из этих трех часов два мы потратили на практическое изучение техники секса и пустую болтовню о чем угодно, но только не о геометрии или истории. И лишь один посвятили тому, что оба пытались мучительно вспомнить, чем сила тока отличается от напряжения.
А через неделю мы настолько втянулись в учебный процесс, что, как ни странно, даже начали получать от него удовольствие. Рисовали в тетрадке треугольники и квадраты, косноязычили по-английски: "London is the capital of United Kingdom of Great Britain and Northern Ireland"[16] и радовались, как малые дети, когда удавалось с успехом разделаться с какой-нибудь заковыристой задачкой по физике.
Тихо и мирно, без каких-либо значимых событий прошел март. И - обычно так и бывает - следом за ним наступил апрель. За кирпичными стенами моего гаража, как бы изрек какой-нибудь дешевый прозаик, уже вовсю резвилась весна. Осели сугробы. Зазвенели ручьи. Из Африки потянулись перелетные птицы. Природа, скинув с себя снежное покрывало, выходила из долгой зимней спячки.
А я все сидел и сидел на своем дурацком матраце. Слушал по радио тупую попсу и последние известия. Читал глупые боевички. Когда не было рядом Кристины, до изнурения совершенствовался в ходьбе. А когда она была рядом, дурел от ее монотонного бормотания по-английски: "Putin is the president of Russian Federation… If you don't want to be funny, fuck yourself and save your money".[17]
Никаких весточек от Араба я не получал уже четыре недели. Впрочем, так же как и сам не писал ему больше месяца. О чем писать? О том, что сижу на матраце в обнимку с Кристиной и восстанавливаю знания по алгебре и геометрии? Больше попросту не о чем. Так же как и положенцу не о чем было сообщать мне. Случись что-нибудь важное, он бы незамедлительно отправил маляву. И она задержалась бы не более чем на пару суток. А если бы все же и задержалась, то уж никак не по вине аккуратной Кристины, которая через день исправно наведывалась в Болото и узнавала, нет ли мне почты из зоны.
- Нет, - каждый раз разводил руками Савва Баранов.
"А раз нет, значит, Арабу пока меня порадовать нечем, - расстроенно вздыхал я, когда Кристина, войдя в гараж, на мой вопросительный взгляд отрицательно качала головой. И тут же спешил сам себя успокоить: - Но братва про меня не забыла. Ведь еще не сошел до конца снег. А до наступления лета и открытия навигации остается полтора месяца. Всего ничего по сравнению с тем, что мне уже довелось вынести. Так почему бы не потерпеть еще чуть-чуть, чтобы потом уж наверняка. Тем более что моя жизнь у кума сейчас течет в таком тихом русле, без порогов и перекатов, что ничего спокойнее и не придумаешь. И никаких резких изгибов и перемен в ближайшее время вроде бы не предвидится. Они начнутся на рубеже мая и июня, когда братва, как обещала, всерьез возьмется за вызволение меня из плена".
Но они начались раньше. Совсем ненамного.
И, увы, совершенно не так, как я планировал.
Куму удалось спалить мою почту. Во второй половине мая, когда уже вскрылась ото льда Ижма и до открытия навигации оставались считанные дни, он накрыл Кристину с запиской от положенца, где подробно описывался план моего побега.
Глава 8
ТРУДНО БЫТЬ ПОЧТАЛЬОНОМ
В этот день она была готова лететь с Болота буквально на крыльях, не замечая ни усилившегося под вечер дождя, который поливал Ижму уже несколько суток, ни глубоких луж.Дождь? Лужи? Промокнет? Да и черт с ним! Чего обращать внимание на подобные мелочи, когда главное - самое главное! - то, что сейчас у нее в сапоге спрятан тщательно сложенный и запаянный в целлофан кусочек бумаги - долгожданная весточка с зоны. Та, которую Костя так ждал. Та, в которой, наверное, содержались важные сведения, иначе не стал бы Араб так старательно упаковывать эту записку. Костоправ однажды рассказывал, как готовят малявы, чтобы предохранить их от влаги; чтобы с ними можно было пройти любой шмон, сперва проглотив, а потом, как выражаются мусора, выведя наружу естественным путем. Кристина тогда еще предложила принести полиэтиленовый пакетик и упаковать одну из записок по всем правилам, но Костя в ответ рассмеялся: "А ты что, потом ее будешь глотать, чтобы донести до Болота? И так сойдет, крошка". И письма что на зону, что с зоны отправлялись без излишнего выпендрежа - все равно, что с целлофаном, что без, тайну переписки полностью сохранить было невозможно и оставалось надеяться, что любопытные почтальоны, естественно, не переборов в себе искушения и выяснив, о чем говорится в малявах, благоразумно не будут об этом трепать языком направо-налево.
"А что, если все-таки снять целлофан, - откуда-то из глубин сознания подзуживал Крис бес-искуситель, - прочитать, что пишет Араб, а потом аккуратно запечатать записку обратно?"
"А если не выйдет, сделать все так, как было, - перебивал его глас здравого смысла, - и Костя своим наметанным взглядом бывалого зека сразу заметит, что здесь потрудился не опытный урка, а дилетант? Поймает за руку своего доверенного на том, что тот сует нос в чужие секреты. Вот будет позорище! Да и стоит ли заморачиваться с этой малявой? Костоправ сам все расскажет, когда прочитает письмо".
"Ведь он говорил, что у него нет от меня никаких секретов", - вспомнила Крис, ощущая ступней твердый комочек малявы, спрятанной в сапоге. И отступила с дороги, пропуская знакомый грязно-зеленый "козел" с четырьмя желтыми противо-туманными фарами, закрепленными на переднем бампере. Этот уазик обслуживал дядину зону, иногда подвозил дядю с работы, а как-то раз, еще осенью, и Кристине довелось прокатиться на нем от магазина до дома. Из той короткой поездки ей запомнилось только то, что тогда за рулем сидел симпатичный светловолосый солдатик, который весь недолгий путь озорно подмигивал ей в панорамное зеркало.
Светловолосый солдатик, наверное, уже демобилизовался, и сейчас, как ей удалось разглядеть через лобовое стекло, на водительском месте белела лунообразная рожа прапора Чечева. Рядом с ним сидел кто-то в офицерской фуражке. Его Крис видела впервые. Или она просто не узнала пассажира уазика через забрызганное грязью стекло с единственным работающим "дворником"?
"Мотались за самогоном или по бабам, - недовольно поморщилась девочка, когда машина, взбаламутив колесами глубокую грязную лужу, тормознула возле нее. Гостеприимно распахнулась задняя дверца. - Зараза! Узнали! Их мне сейчас только и не хватало! Ну, и хрен ли им надо?!"
- Чего под дождиком мокнешь, Кристина? - опустил свое стекло Чечев. - Садись, подвезем.
Вот уж кого она больше всего терпеть не могла из тех немногих людей, что иногда заходили к дядюшке в гости, так это этого жирного вертухая. И не только потому, что он в первую голову участвовал в издевательствах над Костоправом. Какой-то весь скользкий и гаденький, толстяк был ей неприятен во всем.
- Садись, садись. Подбросим до дома.
- Спасибо, не надо, - надменно задрала нос Кристина, решительно развернулась и пошагала вперед, скользя сапогами по грязной дороге. Но отпускать ее в планы Чечева не входило. Уазик перднул мотором, обогнал Крис и перегородил ей дорогу, свернув на обочину. Пассажирская дверца открылась, и из машины, путаясь в длинном дождевике, выбрался незнакомый - все-таки незнакомый-военный. Совсем молодой. Небольшого росточка, лишь чуть повыше Кристины. Лейтенант или прапор, не разобрать. На дождевики пришивать погоны не принято.
- Пошли в машину, - решительно подошел незнакомец к растерянно замершей в двух шагах от УАЗа Кристине. И попытался ухватить ее за локоток, но тут же, словно обжегшись, резко отдернул руку.
- Ручонки! - прошипела Кристина и вместо того, чтобы отступить в замешательстве от стремительно атаковавшего ее чувака, неожиданно сделала шаг вперед и перешла в наступление. - Еще раз протянешь клешню, протянешь и ласты! Прямо вот в этой грязи! - И она, многозначительно кивнув на большую, взбаламученную колесами уазика лужу, уже собралась перебраться через нее на другую сторону дороги. Но в этот момент из машины выбрался Чечев.
- Кристина, бля, - пробубнил он и поманил девочку большой пухлой ладонью с короткими пальцами, на один из которых был чудом натянут золотой болт. - Фули не слушаешь старших по званию? Сказали, в машину, значит, в машину. - И прапор, чавкая сапогами по грязи, направился к Крис. Ей показалось, что при этом он держится на ногах не совсем уверенно. Пьяный?!
- Вы что, охренели, придурки? - Кристина затравленно огляделась, намечая пути отступления. - По звездюлям соскучились, синяки? С дядей давно не общались? Залезайте в мусоровоз и гребите отсюда. Отсыпаться. Тогда я ему ничего не скажу.
- Говори, сколько хочешь. Он нас как раз за тобой и послал. И дал добро на применение силы, если будешь выпендриваться. - Чечев подошел к Крис и цепко ухватил ее за плечо. От толстого прапора сильно разило спиртягой. - Поняла?
Кажется, поняла. И от догадки, почему это все сейчас с ней происходит, почему по пути от Саввы Баранова ее тормознули эти двое нетрезвых легавых, у Кристины похолодело внутри.
Неужели дядя каким-то чудом сумел проникнуть в их тайну, узнал, что сегодня Костоправу из зоны должна быть малява, которую понесет его племянница, перешедшая на сторону неприятеля? Но как он до этого докопался? Хотя, что за вопрос? Разведывать зековские секреты и раскусывать их хитроумнейшие уловки дядюшку обучали не один год. Видать, он заметил, что Крис регулярно отлучается из дома по каким-то тайным делишкам, и проследил за ней до Болота. Потом каким-то немыслимым образом дядя определил, когда племянница будет возвращаться с письмом, а не пустая, как обычно в последнее время. Или это просто несчастливое совпадение, что ее прихватили именно сегодня, а не позавчера или послезавтра. Тогда остается только вздыхать: "Повезло дяде Толе. Что ж, дуракам везет".
- Не хапай меня! - Кристина попыталась убрать с плеча тяжелую лапищу прапора, но тот в ответ лишь радостно хрюкнул, еще крепче вцепился в болонью курточки и, не испытывая никакого почтения к любимой племяннице шефа, поволок ее к мусоровозу. Словно какого-то последнего доходягу из зоны, которую охранял. Избавиться от цепкого захвата, так же как выскочить из наглухо застегнутой куртки, не было никакой возможности. К тому же в шаге позади маячил маленький незнакомец в длинном дождевике. И все-таки Крис попыталась. - Пусти, говорю! - звонко пискнула она и резко присела, рассчитывая на внезапность этого маневра. Но добилась только того, что поскользнулась и хлопнулась на колени в самую грязь, из которой тут же была выдернута спутником Чечева. Забыв про то, как минуту назад чуть было об нее не обжегся, он обхватил Кристину сзади, резким рывком поднял на ноги и, не обращая никакого внимания на безуспешные попытки маленькой ведьмочки укусить его за руку, начал заталкивать ее в уазик.
"И чего же я, дура такая, просто не взяла и не убежала сразу, как только увидела, что начинает завариваться каша? Тогда еще была возможность удрать, и хрен бы они меня догнали. Теперь поздняк! Идиотка!" - прокляла себя Крис и, поняв, что сопротивление бесполезно, на время смирилась и позволила усадить себя на заднее сиденье машины. Следом за ней, шумно пыхтя и воняя еще не перегоревшим в организме спиртягой, втиснулся Чечев. Не за руль, а назад, к Кристине поближе. Похоже, что неприятности и не думали ограничиваться лишь тем, что ее захватили, скрутили, затолкали в машину и собираются отвезти к дяде. Вместе с драгоценной малявой, спрятанной в сапоге и буквально жгущей сейчас ступню!