Страница:
- Погоди. Еще нацелуемся. Будет у нас впереди куча времени. А пока расскажи-ка мне лучше, как все удалось? Все сделала, как я просил?
- Все. Выцедила граммов сто самогонки и чуть не блеванула. И как мужики только пьют эту синьку![22]
"Зато мужики не колют себе героин", - машинально подумал я.
- Потом чуть-чуть облила себя и постель, чтобы от меня посильнее воняло.
- Я чувствую.
- …но, думаю, все это ни к чему. Дядя один хрен ничего не учует. От самого несет, как от бочки с винищем! Правда, он вчера вечером был почти в норме. Даже странно. Самогон, что ли, там у них кончился?
- Ты отвлеклась, - напомнил я.
- Ничего подобного. Я вот к чему. Дядя был вчера более или менее трезвый и засек без проблем, что я, типа, кривая, как сабля. Он даже спросил, где так назюзюкалась, но я послала его подальше. А утром, когда он стал собираться на службу, я вышла из комнаты, сказала, что мне очень хреново и грохнулась прямо посреди кухни. Короче, опустила его на такие измены, что он аж весь затрясся.
- Трясет его не от этого, - заметил я и умолк, потому что в комнату с костылями и градусником прошмыгнул кум. - Спасибо, Анатолий Андреевич. Костыли в угол, термометр мне, - коротко распорядился я. - И выйди. Дверь прикрой за собой. Сейчас буду осматривать Крис. Не фиг пялиться на племянницу.
- …Я даже бросила под кровать тюбик "Момента", как ты и просил, - стоило куму вновь выйти из комнаты, продолжила Кристина рассказ с того места, на котором прервал ее дядюшка. - И дядя Толя сразу его обнаружил. И надеюсь, сделал верные выводы.
- Да, он мне об этом уже рассказал.
- Вот видишь? Правда, я молодец?
- Сама себя не похвалишь, никто не похвалит, - ухмыльнулся я. - Хотя, согласен, ты молодец. Все делаешь пока на пятерку. Продолжай в том же духе, и у нас все срастется.
- Поцелуй меня, Костя, - томным тягучим голосом еще раз попросила Кристина. - И осмотри. - Она закрыла глаза и откинула в сторону одеяло. - Ты же обещал дядюшке меня осмотреть.
"А обещания следует выполнять, - подумал я. - За слова, даже если они сказаны мусору, надо всегда отвечать. Так что, хочешь не хочешь, придется осматривать Крис".
Впрочем, что значит "хочешь не хочешь"! Я этого очень хотел! После недельного-то воздержания! Вперед!
И я потянул вниз Кристинины трусики, стараясь не думать о том, что куму сейчас вдруг взбредет в голову дурацкая мысль неожиданно войти к племяннице в комнату. Вот будет удивлен этот легавый моей извращенной методике диагностики.
- Не обижайся, Разин, - при этом оправдывался он. - Так надо. Еще чего-нибудь выкинешь при посторонних.
- Да-да, конечно, - снисходительно кивнул я. - Я понимаю. - И весело подмигнул Крис, которая уже начала разыгрывать сцену "delirius tremens".
- Блин, вырубите же наконец эту сраную музыку! - второй раз за последние пару минут потребовала она.
- Какую музыку, Кристя? - дернулся было к племяннице Анатолий Андреевич, но я уже, ухмыляясь, решительно двинул на костылях к входной двери, и он был вынужден поспешить за мной. Ограничившись тем, что успел пробормотать, выходя из комнаты: - Нет никакой музыки. Тебе это кажется.
- Сперва мерещится музыка. Потом человек хватается за топор и начинает отбиваться от гоблинов, - злорадно заметил я, когда мы уже пришли в гараж. - Это называется белой горячкой. И может толкнуть больного черт знает на что. Вплоть до убийства. Или до суицида. А может привести к нарушению.
- К нарушению? - вопросительно посмотрел на меня кум.
- К инсульту, - расшифровал я. - К параличу. Иди к племяшке, Анатолий Андреевич. И не своди с нее глаз. И не вздумать отправить в больницу. Ее там доконают.
- Все же, считаешь, ей надо лететь?
- Да. В Печору или Ухту. И не просто считаю, я в этом уверен. Так что, бери направление и вызывай вертолет.
- Хорошо, я подумаю, - пообещал мне хитрый мерзавец, так ни словом и не обмолвившийся о том, что как раз завтра столь нужный нам вертолет должен прилететь в Ижму. Если, конечно, Крис не ошиблась. Но об этом мне не хотелось даже и думать.
Кум свалил встречать "скорую помощь", и я надолго остался один. Сидел на подстилке и слушал, как кто-то топает по крыльцу и как совсем рядом с моим гаражом о чем-то переговариваются незнакомыми голосами двое мужчин.
"Вот была бы жопа Анатолию Андреевичу, - представлял я, - если бы я сейчас начал колотиться в ворота и отчаянно взывать о помощи! Хотя возможность проорать на всю округу сигнал SOS у меня была постоянно в образе верной и исполнительной Крис. Но только чего я добился бы, сообщив о себе всем-всем-всем? В лучшем случае из гаража опять переехал бы в зону. В худшем - мой отчаянный призыв о помощи просто бы не расслышали. Или бы все же расслышав, махнули рукой: "Да и черт с тобой, Разин. Сидишь и сиди дальше. Радуйся, что тебя кормят и за тобой выносят парашу. Никаких забот, никаких проблем. А вот у нас и без тебя, ненаглядного, этих забот и проблем предостаточно. Так что извини. Некогда".
Кум продержал меня в гараже в полном неведении более часа. Наконец я услышал, как загремел замок на воротах, и на пороге возник Анатолий Андреевич.
- Ну как? - привстал я с подстилки. И, признаться, очень боялся услышать в ответ: "Симулянтка она - так сказали врачи. А ты, сволочь, опять подбил неразумную девочку на очередную мерзкую авантюру. Что, все никак не расстаться с мечтой о побеге? Придется, Разин. Придется! Потому что теперь, после сегодняшнего, тебе полный звездец!"
Но вместо того, чтобы вынести мне такой приговор, кум молча бросил мне листок бумаги и ручку и уселся на корточки в своем любимом углу.
- Они сделали ей укол ре… блин, ре… ре… - принялся докладывать он.
- Релахи? - подсказал я.
- Нет.
- Реладорма?
- Реладорма. И она, слава Богу, заснула, - с облегчением сообщил Анатолий Андреевич. А я в этот момент подумал, что любящий дядюшка сумел пересилить себя и за сегодняшний день не выпил ни грамма. - И, надеюсь, проспит часа три. Я за это время успею дойти до больницы и взять направление.
- Все-таки решил отправлять Крис на Магистраль? А вертолет?
- Будет вертолет. Завтра, - уверенно сказал кум, и я облегченно вздохнул: все же в сроках прилета армейской вертушки мы не ошиблись. - Кристина протянет до завтра? Осложнений не будет?
- Надеюсь. - Я взял брошенную мне ручку и повертел ее в пальцах, пытаясь понять, зачем она мне. - Но я должен быть рядом с Крис.
- Вернусь из больницы, и будешь. Вот бумага и ручка. Пиши, какие нужны лекарства.
- Штук пять систем, гемодез, физраствор.
- Не говори, а пиши, - перебил меня кум. И, пока я составлял список лекарств, пожаловался: - И правда, врачи здесь просто дерьмо. Приезжал сейчас Охлопков, фельдшер. Забулдыга! Весь трясущийся с похмела. Вонючий.
"Себя вспомни вчерашнего", - сварливо подумал я, записывая на бумажке: "Sol. Glycosa 10 % 10 мл; Sol. Natrii chloridi 0,9 % 400 мл…"
- …А с ним какая-то мокрощелка - то ли подстилка, то ли стажерка, - с выражением продекламировал в рифму Анатолий Андреевич, и я не смог удержаться от короткого смешка. - Покрутились вокруг Кристины, ничего не соображая, поспрашивали у нее, что за музыку слышит. Давно ли? И в результате Охлопков подтвердил твой диагноз.
- Сухую ломку?
- Нет, этот… делирий. Сказал, что не страшно, и у него такое тоже случается. Главное, не бросать пить резко, и все будет нормально. А про сухую ломку этот лепила даже не слышал. Короче, он сделал укол, и я еле дождался, когда Кристина уснет и этот Охлопков вместе со своей рыжей шалавой отвалят. А ведь этот мудак несколько раз мне намекнул, что ему пора похмелиться, - сокрушенно покачал головой Анатолий Андреевич и забрал у меня список лекарств. - В общем, я быстро. До больницы и обратно. И еще схожу решу вопрос насчет вертолета. Сиди пока здесь. Вернусь, пойдем в дом. Накормлю.
Я удивленно вскинул брови. Оказывается, кум за всеми заботами и неприятностями сегодняшнего дня не забыл о том, что я так и не завтракал. Что ж, еще один плюс в его пользу. Может, когда буду его убивать, вспомню об этом.
И замочу его сразу. Так, чтобы не мучился.
Кум своим обществом нам не досаждал. Сделав несколько телефонных звонков, накормив меня и переложив все проблемы по уходу за Крис на мои хрупкие плечи, он решил, что для него на сегодня достаточно. Достал из заначки пластиковую бутыль из-под "Фанты", наполовину наполненную мутным пойлом явно покрепче апельсинового лимонада, грустно вздохнул при мысли о том, что пора бросать пить, и через час был кривым, как латинская "S".
- Смотри, не сбеги, - пьяно погрозил он мне пальцем, уже ночью заглянув в комнату к "больной" племяннице, где я в этот момент изображал, будто ставлю ей капельницу. - Лечи девочку. Завтра днем вылетаем… ик!.. в Сыктывкар. - И убрался спать к себе в комнату.
- Слава Богу, угомонился, - сказала Кристина и, подскочив с кровати, сладко потянулась, переступила с ноги на ногу и, крутанувшись на носке вокруг оси, довольно умело изобразила из себя балерину. Совсем голая, с идеальной фигуркой и разметавшимися по плечам русыми волосами, она в полумраке, царившем в комнатке, напоминала нимфу с картины Боттичелли. Вертелась буквально в шаге от меня и, отлично сознавая, что я сейчас исхожу слюнями от похоти - того и добивалась, - загадочно улыбалась и томно закатывала голубые глаза. - Все отлежала в этой проклятой постели. Онемели и кости, и мышцы, и задница, - пожаловалась она и, хихикнув, опрокинула меня на кровать. Грохнулась сверху, горячая и аппетитная, эротично провела язычком по губам. - Ну и придумал же ты мне испытание, Костоправ. Знала бы, что это такой отстой, целый день изображать из себя смертельно больную, никогда бы не подписалась. Развел ты меня не по-детски, приятель. Теперь предстоит вину искупать. Раздевайся.
- Я грязный, - рассмеявшись, выдал я испытанную отговорку, заранее зная, что сегодня она меня не спасет. Впрочем, я и не думал спасаться от половой террористки Кристины.
- Грязный? - сокрушенно покачала она головой. - Вах-вах! И вообще, мы, зайки-однояйки, ни на что не способные. Так что ли? Раздевайся, сказала, несчастный! И никаких возражений! Я тоже грязная.
И Крис решительно задрала мне футболку.
Сеанс секс-терапии затянулся до утра. За окном давно чирикали птички и вопили соседские петухи, когда я, наконец, выбрался из постели и оделся.
- Собираться пора.
- А чего собирать? У тебя, как у пролетариата, нет ничего, кроме цепей. У меня тоже. Документы все равно возьмет дядя. Денег нет. Имущества тоже.
- Но все-таки… - начал было я, но Кристина меня перебила.
- Как ты меня представляешь на носилках и с чемоданом? - Она выбралась из-под скомканного, напрочь утратившего форму одеяла, прошлепала босиком к окну, отодвинула занавеску. - А на улице солнышко. Погода летная. - И услышав, как скрипнула дверь в комнату кума, а в коридоре раздался его надрывный кашель курильщика, быстренько юркнула в постель. - Представляешь, - изображая испуг, округлила она глаза, - проснулся бы дядюшка двадцатью минутами раньше!
Тут и представлять было нечего. Двадцать минут назад мы с Кристиной еще валялись в кровати. Если бы в этот момент в комнату сунулся кум. М-да, что бы было!.. Сколь многим мы порой рискуем ради сиюминутных плотских утех. И как потом жалеем об этом.
- Как она? - Дверь приоткрылась, и из-за нее появилась всклокоченная башка Анатолия Андреевича. - Спит?
Я молча кивнул.
- А ночью что?
"Если б ты видел, что было ночью? К счастью, не видел. Дрых, аки пьяный младенец".
- Немного прокапались, - указал я глазами на три пустых бутылочки из-под лекарств, которые десять минут назад выплеснул за окно. - Но пока никаких улучшений. Надо время. И надо в больницу.
- Будет сегодня больница, - пробурчал кум. И решил хоть чуть-чуть обозначить заботу ко мне. - Сам-то поспал?
- Ха! Поспишь тут с твоей ненаглядной племянницей! - искренне рассмеялся я. - Когда вертолет?
- Не знаю. - Анатолий Андреевич, стараясь не скрипеть половицами, на цыпочках подкрался к племяннице и, наклонившись, подышал на нее перегаром. Мне с моего места было видно, как Кристина брезгливо поморщилась. - Думаю, улетим сегодня днем.
- Вертушка от МЧС?
- Тебе-то чего?
- Хочу быть уверенным, что Кристину в полете будет сопровождать опытный врач. Будет врач? - в лоб задал я вопрос куму, заведомо зная, что будет экипаж из трех человек, нетрезвый офицер ПВО, сам Анатолий Андреевич, тоже нетрезвый, и, возможно, пара солдат. Но никакого врача. Если не полечу я. Вот этот вопрос и надо сейчас утрясти. - Если пришлют вертушку от МЧС, там должен быть медицинский работник. Но если это будет просто вертолет местного авиаотряда или военных, тогда нужен сопровождающий. Каждые два-три часа Кристине надо ставить новую капельницу, мерить давление, следить, чтобы во время полета в своей белой горячке она не попыталась сойти на какой-нибудь остановке.
- Кстати, как у нее с этим?
- С чем "с этим"?
- Ну, с музыкой, которую слушает?
- Всю ночь перлась от "Клауфингера" и "Соулфлая", - с ходу выдумал я. - У твоей племянницы неплохой вкус, но я ей объяснил, что в здешних местах не услышишь ничего, кроме Киркорова и "Блестящих". А значит, ее просто глючит. В конце концов я ее убедил.
Кристина дернулась под одеялом, хихикая над тем, как отвязно я сейчас лечу ее дядю. К счастью, тот этого не заметил.
- Пошли на кухню, пока она спит, - прошептал он. - Накормлю тебя и схожу еще раз насчет вертолета. Вчера вроде договорился, но лучше подстраховаться.
- Так что это будет за вертолет? - решил я все же добиться от кума ответа.
- Войсковой. И то он оказался здесь совершенно случайно. Повезло Крис.
"И повезло мне. И не повезло тебе, Анатолий Андреевич, - подумал я, усевшись на кухне на расшатанный стул и пристроив рядом с собой костыли. - Сегодня, быть может, последний день твоей жизни".
Кум возился возле плиты, гремел сковородкой и параллельно рассказывал мне про прилетевших в Ижму военных - ничего нового, все, что я давным-давно слышал от Крис. Потом он без аппетита сжевал кусок невкусной колбасы из оленины, недопив, отодвинул в сторону кофе и объявил:
- Я пошел, Разин. Пообещай, что никуда не смотаешься. И ничего не устроишь.
- И не смотаюсь, и не устрою, - легко пообещал я, потому что устраивать что-нибудь в ближайшие пару часов и не собирался. Вот потом… - Я без проблем мог бы все это проделать сегодняшней ночью, когда ты валялся в отрубе. Ведь не проделал же… Так что же, получается, что Кристина полетит без сопровождающего? - опять вернулся я к волнующей меня теме.
- С ней полечу я.
- И будешь ставить ей капельницу, если Крис вдруг станет хуже? Будешь ее вытягивать, будешь ее спасать? Возьми меня, Анатолий Андреевич.
- И куда я дену тебя в Сыктывкаре?
- А куда денешь меня, пока будешь отсутствовать? Кто меня будет кормить?
- Чечев, - особо не утруждал себя решением этой проблемы кум.
- Спаси-и-ибо, Анатолий Андреевич, - натянуто улыбнулся я. - Ты хоть подумал, что сейчас сказал? Я и Чечев. Вдвоем. Как ты это себе представляешь?
- Тут и представлять нечего. Как-нибудь уживетесь. Все равно тебе предстоит у него.
- Я знаю, что мне предстоит, - перебил я. - Землянка и таежная заимка. Ты этим уже прожужжал мне все уши. Короче, приехали. Закрываем вопрос. Веди меня в гараж, потому что слово свое насчет того, что сейчас не сбегу и ничего не устрою, я забираю назад. А с Кристиной выкручивайся, как знаешь. Теперь без меня. Увольте! Я пас!
Уверенный в том, что куму, ослабленному недельным запоем, не устоять против меня и он сейчас пойдет на попятную, я решительно сгреб костыли и поднялся.
- Пошли.
- Погоди, Разин, - болезненно поморщился Анатолий Андреевич, потер ладонью лоб. - Не бесись. Объясни лучше, и чего это тебя так тянет отправиться с нами. Если хочешь сбежать, даже не надейся.
- Не буду скрывать, - опять опустился на стул я, - если будет шанс соскочить в Сыктывкаре, я, конечно, его не упущу. Так же, как и любой другой. Но это твоя задача - не давать мне таких шансов. А моя задача - сделать так, чтоб Кристину довезли до больницы живой.
- Неужели все настолько серьезно? - напрягся кум.
- А ты что, еще не понял?
- Но не думал, что так. Охлопков сказал.
- Больше слушай Охлопкова. Наливай ему похмелиться и снова слушай. И опять наливай. - Я уперся взглядом в Анатолия Андреевича. Если бы я умел, я бы его загипнотизировал, убедил бы взять меня с собой. Но приходилось рассчитывать лишь на свой бойкий язык. - Скажи, кому ты больше доверяешь? Мне или этому зачуханному фельдшеришке?
- Никому, - устало пробормотал кум.
- Мне можешь доверять. Во всяком случае, в том, что как-то связано с Крис. - Пожалуй, никогда в жизни я столь напористо и нахально не разводил человека. И сейчас ощущал себя распоследним позорным кидалой - чем-то вроде тех уродов, что в Питере тусуются у станций метро, суют несчастным пенсионерам "выигрышные" лотерейные билетики и выжуливают у стариков последние грошики. Не тем ли самым я сейчас занимался, грузя на туго соображающего с перепоя Анатолия Андреевича килограммы изощреннейшего вранья? Хоть он и мусор, хоть и велика ставка в том, что я сейчас замутил, но я всегда привык играть честно - или, чего уж там кривить душой, почти честно. Но сейчас, кажется, я сам в себе напрочь смел все границы дозволенного, и идти на попятную уже было поздно. Одним словом, если уж быть негодяем, так быть им до конца. И ну ее к дьяволу, эту проклятую совесть! - Анатолий Андреевич, пойми, - назойливо убеждал я кума, сам себе противный настолько, что был готов проблеваться, - если с Кристиной что-то случится и я не смогу прийти ей на помощь, потому что не настоял сейчас на том, чтоб лететь с вами, я себе этого никогда не прощу. Пусть даже и жить мне с этим осталось недолго, но и умирать не хочу с таким грехом за душой.
- Каким грехом?! - попробовал рассмеяться кум, но у него ничего не вышло. Что мне, что ему сейчас было совсем не до смеха. - Если что-то действительно произойдет, то винить в этом надо только меня.
- И тебе это нужно?
Анатолий Андреевич молча покачал головой, вышел из кухни и, одеваясь, начал возиться в прихожей.
- Перекусил? - через минуту выглянул он из-за двери. - Тогда иди к Кристине. И прошу, не отходи от нее. А насчет того, чтобы тебе лететь вместе с нами… я над этим подумаю.
Я состроил на физиономии победную ухмылку. "Я над этим подумаю" сейчас в устах кума было равнозначно добру на то, чтобы я отправлялся с ним и его племянницей в Сыктывкар.
Глава 11
Сейчас в эту лубяную картинку провинциального бытия втиснулись армейский МИ-8, вездеход и светло-серый медицинский уазик - местная "скорая помощь", на которой в сопровождении прапора Чечева, вооруженного пистолетом Макарова, и уже подвыпившего кума к вертолету доставили меня и Кристину.
- Пока посидите. - Анатолий Андреевич выбрался из уазика, вразвалочку подошел к группе военных, куривших около вездехода, и коротко перекинулся с ними несколькими словами. - Теперь пошли, - вернулся он к нашей машине. - Разин, ты не спеши. Сначала Кристина.
Крис, состроив на рожице болезненную гримасу, оперлась о руку любимого дядюшки и осторожно ступила на землю. Громко засопел рядом со мной приткнувший толстую задницу на откидное сиденье для врача Чечев, достал и снова сунул за пазуху пистолет, который перед отъездом выдал ему Анатолий Андреевич, - как я надеялся, единственный ствол на всех, кому предстоит лететь с нами до Сыктывкара. Будет ли вооружен экипаж вертолета, я не знал. Но сильно рассчитывал на то, что не будет. Так же как и конвой, который должен сопровождать на "материк" какое-то армейское барахло. Сколько военных отправятся с нами - трое, четверо? - я не представлял. Только со слов Кристины и знал, что собираются лететь один офицер и кто-нибудь из солдат. А может, двое офицеров? А может быть…
Черт его знает!
Так же как и какое оружие положено конвойным. Автоматы Калашникова? Пистолеты Макарова? Или лишь доблесть, дисциплина и четкое знание Устава?
Я очень рассчитывал на третье. Не хотелось бы, чтобы эти вояки доставили мне много мороки. Хватит с избытком и Чечева. И кума, который, впрочем, больших опасений у меня не вызывал. Во-первых, потому что был уже пьян. А во-вторых - не вооружен. Свой ПМ, которым когда-то козырял передо мной в гараже, он час назад у меня на глазах демонстративно вручил Чечеву: "Если что, прапорщик, отстрели доктору яйца. Не промахнешься? Слышал, Разин, что я сейчас приказал?"
Кроме безоружного кума, вооруженного прапора и пес его знает как снаряженных в дорогу вертолетчиков и пэвэошников, была еще Крис. Правда, в отличие от остальных, на моей стороне. С двумя ракетами, спрятанными под курткой за поясом брюк, - арсеналом, на этот раз уже нашим, который с максимальным эффектом нам предстояло использовать против ПМ а и, возможно, АК.
И захватить вертолет.
Или погибнуть. Что скорее всего. Ведь шансов одержать верх в предстоящей схватке у нас практически не было.
Интересно, отдает ли Кристина себе отчет в том, в какую смертельно опасную авантюру ввязалась?
…Дождавшись команды Анатолия Андреевича, я с трудом выбрался из уазика и, опираясь на костыли, под надзором бдительного прапора поковылял к вертолету. Совершенно игнорируя любопытные взгляды, которыми в меня вперились подполковник, два майора, прапорщик и трое солдат откровенно дембельской внешности - с круто выгнутыми пряжками армейских ремней, спущенных чуть ли не на бедра, в ладно подогнанной полевой форме и сапогах с голенищами, тщательно собранными в гармошку. Везде эта мода у дедушек давно отошла, но здесь же тайга. Ненцы, олени, медведи.
- Пошевеливайся, - прошипел у меня за спиной Чечев, и я бойчее застучал костылями. Именно они вместе с тем, что мне в полете, возможно, придется возиться с капельницами, повлияли на то, что я отправился в путь без наручников. Впрочем, были и другие причины. И в первую очередь то, что кум не хотел афишировать перед посторонними, что я нахожусь на положении невольника. Он даже предупредил меня перед тем, как мы вышли из дома:
- Разин, о том, что ты не просто врач, а опасный мерзавец не знает никто, кроме нас с Кристиной и Чечева. Иначе ни один разумный военный, дорожащий погонами, никогда не пустил бы тебя на борт. Учти это. И веди себя соответственно.
- Ладно, учту, - безразлично промямлил я. - Буду вести соответственно.
- Как именно? К примеру, что скажешь, если вдруг спросят, где ты работаешь? Или что у тебя с ногами? - Анатолий Андреевич решил учинить мне нечто вроде экспресс-экзамена.
"Хрен с ним. Пусть немного потешится перед смертью", - решил я и ответил дисциплинированно и четко:
- Скажу, что работаю фельдшером у тебя на зоне. А ноги мне перегрыз медведь, когда зимой я по пьяни провалился в берлогу.
- Ну, ладно. Не умничай.
- …А вообще, любого, кто начнет лезть с расспросами, я пошлю на хрен. Объясню, что занят тяжелой больной и мне нельзя отвлекаться.
- Правильно, Разин, - остался доволен мной кум и в знак одобрения хотел даже хлопнуть меня по плечу, но вовремя передумал. - Так и говори всем. Пообещай.
- Обещаю. - Сделать это мне было несложно, тем более что я вовсе не собирался афишировать, кто такой я есть на самом деле. Зачем без нужды настораживать пэвэошников и экипаж? Чем неожиданнее для них будет моя попытка захватить вертолет, тем больше шансов на то, что удастся добиться успеха. Хотя все равно эти шансы ничтожны.
По трапу на борт я забрался с превеликим трудом. Чечеву, к вящему удовольствию наблюдавших за нами военных, пришлось снизу подталкивать меня в задницу, и надо отдать ему должное, он при этом приложил все старание, чтобы отбить мне и внутренности, и кости. Я в ответ, как бы случайно, сильно ткнул костылем ему в челюсть и пробормотал:
- Извини, дорогой. Надо было опускать мне не лесенку, а заднюю рампу.
- Рампу?! - даже опешил от такой наглости прапор. - Дык генералам ее даже не открывают, а этому хрену моржовому… безногому, бля. Двигай дальше давай своей задницей!
"Израсходовавшая последние силы" на столь непростой переход от "скорой" до вертолета, Кристина в "полном изнеможении" лежала на носилках, закрепленных в специальных держателях около самой кабины пилотов, и возле нее вовсю хлопотал молодой веснушчатый парень в мешковатом синем комбезе. Что-то ей говорил, что-то подкладывал ей под голову.
- Все. Выцедила граммов сто самогонки и чуть не блеванула. И как мужики только пьют эту синьку![22]
"Зато мужики не колют себе героин", - машинально подумал я.
- Потом чуть-чуть облила себя и постель, чтобы от меня посильнее воняло.
- Я чувствую.
- …но, думаю, все это ни к чему. Дядя один хрен ничего не учует. От самого несет, как от бочки с винищем! Правда, он вчера вечером был почти в норме. Даже странно. Самогон, что ли, там у них кончился?
- Ты отвлеклась, - напомнил я.
- Ничего подобного. Я вот к чему. Дядя был вчера более или менее трезвый и засек без проблем, что я, типа, кривая, как сабля. Он даже спросил, где так назюзюкалась, но я послала его подальше. А утром, когда он стал собираться на службу, я вышла из комнаты, сказала, что мне очень хреново и грохнулась прямо посреди кухни. Короче, опустила его на такие измены, что он аж весь затрясся.
- Трясет его не от этого, - заметил я и умолк, потому что в комнату с костылями и градусником прошмыгнул кум. - Спасибо, Анатолий Андреевич. Костыли в угол, термометр мне, - коротко распорядился я. - И выйди. Дверь прикрой за собой. Сейчас буду осматривать Крис. Не фиг пялиться на племянницу.
- …Я даже бросила под кровать тюбик "Момента", как ты и просил, - стоило куму вновь выйти из комнаты, продолжила Кристина рассказ с того места, на котором прервал ее дядюшка. - И дядя Толя сразу его обнаружил. И надеюсь, сделал верные выводы.
- Да, он мне об этом уже рассказал.
- Вот видишь? Правда, я молодец?
- Сама себя не похвалишь, никто не похвалит, - ухмыльнулся я. - Хотя, согласен, ты молодец. Все делаешь пока на пятерку. Продолжай в том же духе, и у нас все срастется.
- Поцелуй меня, Костя, - томным тягучим голосом еще раз попросила Кристина. - И осмотри. - Она закрыла глаза и откинула в сторону одеяло. - Ты же обещал дядюшке меня осмотреть.
"А обещания следует выполнять, - подумал я. - За слова, даже если они сказаны мусору, надо всегда отвечать. Так что, хочешь не хочешь, придется осматривать Крис".
Впрочем, что значит "хочешь не хочешь"! Я этого очень хотел! После недельного-то воздержания! Вперед!
И я потянул вниз Кристинины трусики, стараясь не думать о том, что куму сейчас вдруг взбредет в голову дурацкая мысль неожиданно войти к племяннице в комнату. Вот будет удивлен этот легавый моей извращенной методике диагностики.
***
Ближе к вечеру, как раз перед тем, как появилась все-таки вызванная Анатолием Андреевичем "скорая", у Кристины "конкретно сорвало башню". Увидеть это мне, к сожалению, не довелось. Перед самым приездом врачей - точнее, зачуханного фельдшера и медсестры - кум от греха подальше спровадил меня в гараж.- Не обижайся, Разин, - при этом оправдывался он. - Так надо. Еще чего-нибудь выкинешь при посторонних.
- Да-да, конечно, - снисходительно кивнул я. - Я понимаю. - И весело подмигнул Крис, которая уже начала разыгрывать сцену "delirius tremens".
- Блин, вырубите же наконец эту сраную музыку! - второй раз за последние пару минут потребовала она.
- Какую музыку, Кристя? - дернулся было к племяннице Анатолий Андреевич, но я уже, ухмыляясь, решительно двинул на костылях к входной двери, и он был вынужден поспешить за мной. Ограничившись тем, что успел пробормотать, выходя из комнаты: - Нет никакой музыки. Тебе это кажется.
- Сперва мерещится музыка. Потом человек хватается за топор и начинает отбиваться от гоблинов, - злорадно заметил я, когда мы уже пришли в гараж. - Это называется белой горячкой. И может толкнуть больного черт знает на что. Вплоть до убийства. Или до суицида. А может привести к нарушению.
- К нарушению? - вопросительно посмотрел на меня кум.
- К инсульту, - расшифровал я. - К параличу. Иди к племяшке, Анатолий Андреевич. И не своди с нее глаз. И не вздумать отправить в больницу. Ее там доконают.
- Все же, считаешь, ей надо лететь?
- Да. В Печору или Ухту. И не просто считаю, я в этом уверен. Так что, бери направление и вызывай вертолет.
- Хорошо, я подумаю, - пообещал мне хитрый мерзавец, так ни словом и не обмолвившийся о том, что как раз завтра столь нужный нам вертолет должен прилететь в Ижму. Если, конечно, Крис не ошиблась. Но об этом мне не хотелось даже и думать.
Кум свалил встречать "скорую помощь", и я надолго остался один. Сидел на подстилке и слушал, как кто-то топает по крыльцу и как совсем рядом с моим гаражом о чем-то переговариваются незнакомыми голосами двое мужчин.
"Вот была бы жопа Анатолию Андреевичу, - представлял я, - если бы я сейчас начал колотиться в ворота и отчаянно взывать о помощи! Хотя возможность проорать на всю округу сигнал SOS у меня была постоянно в образе верной и исполнительной Крис. Но только чего я добился бы, сообщив о себе всем-всем-всем? В лучшем случае из гаража опять переехал бы в зону. В худшем - мой отчаянный призыв о помощи просто бы не расслышали. Или бы все же расслышав, махнули рукой: "Да и черт с тобой, Разин. Сидишь и сиди дальше. Радуйся, что тебя кормят и за тобой выносят парашу. Никаких забот, никаких проблем. А вот у нас и без тебя, ненаглядного, этих забот и проблем предостаточно. Так что извини. Некогда".
Кум продержал меня в гараже в полном неведении более часа. Наконец я услышал, как загремел замок на воротах, и на пороге возник Анатолий Андреевич.
- Ну как? - привстал я с подстилки. И, признаться, очень боялся услышать в ответ: "Симулянтка она - так сказали врачи. А ты, сволочь, опять подбил неразумную девочку на очередную мерзкую авантюру. Что, все никак не расстаться с мечтой о побеге? Придется, Разин. Придется! Потому что теперь, после сегодняшнего, тебе полный звездец!"
Но вместо того, чтобы вынести мне такой приговор, кум молча бросил мне листок бумаги и ручку и уселся на корточки в своем любимом углу.
- Они сделали ей укол ре… блин, ре… ре… - принялся докладывать он.
- Релахи? - подсказал я.
- Нет.
- Реладорма?
- Реладорма. И она, слава Богу, заснула, - с облегчением сообщил Анатолий Андреевич. А я в этот момент подумал, что любящий дядюшка сумел пересилить себя и за сегодняшний день не выпил ни грамма. - И, надеюсь, проспит часа три. Я за это время успею дойти до больницы и взять направление.
- Все-таки решил отправлять Крис на Магистраль? А вертолет?
- Будет вертолет. Завтра, - уверенно сказал кум, и я облегченно вздохнул: все же в сроках прилета армейской вертушки мы не ошиблись. - Кристина протянет до завтра? Осложнений не будет?
- Надеюсь. - Я взял брошенную мне ручку и повертел ее в пальцах, пытаясь понять, зачем она мне. - Но я должен быть рядом с Крис.
- Вернусь из больницы, и будешь. Вот бумага и ручка. Пиши, какие нужны лекарства.
- Штук пять систем, гемодез, физраствор.
- Не говори, а пиши, - перебил меня кум. И, пока я составлял список лекарств, пожаловался: - И правда, врачи здесь просто дерьмо. Приезжал сейчас Охлопков, фельдшер. Забулдыга! Весь трясущийся с похмела. Вонючий.
"Себя вспомни вчерашнего", - сварливо подумал я, записывая на бумажке: "Sol. Glycosa 10 % 10 мл; Sol. Natrii chloridi 0,9 % 400 мл…"
- …А с ним какая-то мокрощелка - то ли подстилка, то ли стажерка, - с выражением продекламировал в рифму Анатолий Андреевич, и я не смог удержаться от короткого смешка. - Покрутились вокруг Кристины, ничего не соображая, поспрашивали у нее, что за музыку слышит. Давно ли? И в результате Охлопков подтвердил твой диагноз.
- Сухую ломку?
- Нет, этот… делирий. Сказал, что не страшно, и у него такое тоже случается. Главное, не бросать пить резко, и все будет нормально. А про сухую ломку этот лепила даже не слышал. Короче, он сделал укол, и я еле дождался, когда Кристина уснет и этот Охлопков вместе со своей рыжей шалавой отвалят. А ведь этот мудак несколько раз мне намекнул, что ему пора похмелиться, - сокрушенно покачал головой Анатолий Андреевич и забрал у меня список лекарств. - В общем, я быстро. До больницы и обратно. И еще схожу решу вопрос насчет вертолета. Сиди пока здесь. Вернусь, пойдем в дом. Накормлю.
Я удивленно вскинул брови. Оказывается, кум за всеми заботами и неприятностями сегодняшнего дня не забыл о том, что я так и не завтракал. Что ж, еще один плюс в его пользу. Может, когда буду его убивать, вспомню об этом.
И замочу его сразу. Так, чтобы не мучился.
***
Ночь прошла совершенно спокойно, без каких-либо проблем или сюрпризов. Кристина делала вид, что умирает, я делал вид, что пытаюсь ее спасти, а в перерывах мы занимались любовью и снова обсуждали то, что нам предстоит завтра.Кум своим обществом нам не досаждал. Сделав несколько телефонных звонков, накормив меня и переложив все проблемы по уходу за Крис на мои хрупкие плечи, он решил, что для него на сегодня достаточно. Достал из заначки пластиковую бутыль из-под "Фанты", наполовину наполненную мутным пойлом явно покрепче апельсинового лимонада, грустно вздохнул при мысли о том, что пора бросать пить, и через час был кривым, как латинская "S".
- Смотри, не сбеги, - пьяно погрозил он мне пальцем, уже ночью заглянув в комнату к "больной" племяннице, где я в этот момент изображал, будто ставлю ей капельницу. - Лечи девочку. Завтра днем вылетаем… ик!.. в Сыктывкар. - И убрался спать к себе в комнату.
- Слава Богу, угомонился, - сказала Кристина и, подскочив с кровати, сладко потянулась, переступила с ноги на ногу и, крутанувшись на носке вокруг оси, довольно умело изобразила из себя балерину. Совсем голая, с идеальной фигуркой и разметавшимися по плечам русыми волосами, она в полумраке, царившем в комнатке, напоминала нимфу с картины Боттичелли. Вертелась буквально в шаге от меня и, отлично сознавая, что я сейчас исхожу слюнями от похоти - того и добивалась, - загадочно улыбалась и томно закатывала голубые глаза. - Все отлежала в этой проклятой постели. Онемели и кости, и мышцы, и задница, - пожаловалась она и, хихикнув, опрокинула меня на кровать. Грохнулась сверху, горячая и аппетитная, эротично провела язычком по губам. - Ну и придумал же ты мне испытание, Костоправ. Знала бы, что это такой отстой, целый день изображать из себя смертельно больную, никогда бы не подписалась. Развел ты меня не по-детски, приятель. Теперь предстоит вину искупать. Раздевайся.
- Я грязный, - рассмеявшись, выдал я испытанную отговорку, заранее зная, что сегодня она меня не спасет. Впрочем, я и не думал спасаться от половой террористки Кристины.
- Грязный? - сокрушенно покачала она головой. - Вах-вах! И вообще, мы, зайки-однояйки, ни на что не способные. Так что ли? Раздевайся, сказала, несчастный! И никаких возражений! Я тоже грязная.
И Крис решительно задрала мне футболку.
Сеанс секс-терапии затянулся до утра. За окном давно чирикали птички и вопили соседские петухи, когда я, наконец, выбрался из постели и оделся.
- Собираться пора.
- А чего собирать? У тебя, как у пролетариата, нет ничего, кроме цепей. У меня тоже. Документы все равно возьмет дядя. Денег нет. Имущества тоже.
- Но все-таки… - начал было я, но Кристина меня перебила.
- Как ты меня представляешь на носилках и с чемоданом? - Она выбралась из-под скомканного, напрочь утратившего форму одеяла, прошлепала босиком к окну, отодвинула занавеску. - А на улице солнышко. Погода летная. - И услышав, как скрипнула дверь в комнату кума, а в коридоре раздался его надрывный кашель курильщика, быстренько юркнула в постель. - Представляешь, - изображая испуг, округлила она глаза, - проснулся бы дядюшка двадцатью минутами раньше!
Тут и представлять было нечего. Двадцать минут назад мы с Кристиной еще валялись в кровати. Если бы в этот момент в комнату сунулся кум. М-да, что бы было!.. Сколь многим мы порой рискуем ради сиюминутных плотских утех. И как потом жалеем об этом.
- Как она? - Дверь приоткрылась, и из-за нее появилась всклокоченная башка Анатолия Андреевича. - Спит?
Я молча кивнул.
- А ночью что?
"Если б ты видел, что было ночью? К счастью, не видел. Дрых, аки пьяный младенец".
- Немного прокапались, - указал я глазами на три пустых бутылочки из-под лекарств, которые десять минут назад выплеснул за окно. - Но пока никаких улучшений. Надо время. И надо в больницу.
- Будет сегодня больница, - пробурчал кум. И решил хоть чуть-чуть обозначить заботу ко мне. - Сам-то поспал?
- Ха! Поспишь тут с твоей ненаглядной племянницей! - искренне рассмеялся я. - Когда вертолет?
- Не знаю. - Анатолий Андреевич, стараясь не скрипеть половицами, на цыпочках подкрался к племяннице и, наклонившись, подышал на нее перегаром. Мне с моего места было видно, как Кристина брезгливо поморщилась. - Думаю, улетим сегодня днем.
- Вертушка от МЧС?
- Тебе-то чего?
- Хочу быть уверенным, что Кристину в полете будет сопровождать опытный врач. Будет врач? - в лоб задал я вопрос куму, заведомо зная, что будет экипаж из трех человек, нетрезвый офицер ПВО, сам Анатолий Андреевич, тоже нетрезвый, и, возможно, пара солдат. Но никакого врача. Если не полечу я. Вот этот вопрос и надо сейчас утрясти. - Если пришлют вертушку от МЧС, там должен быть медицинский работник. Но если это будет просто вертолет местного авиаотряда или военных, тогда нужен сопровождающий. Каждые два-три часа Кристине надо ставить новую капельницу, мерить давление, следить, чтобы во время полета в своей белой горячке она не попыталась сойти на какой-нибудь остановке.
- Кстати, как у нее с этим?
- С чем "с этим"?
- Ну, с музыкой, которую слушает?
- Всю ночь перлась от "Клауфингера" и "Соулфлая", - с ходу выдумал я. - У твоей племянницы неплохой вкус, но я ей объяснил, что в здешних местах не услышишь ничего, кроме Киркорова и "Блестящих". А значит, ее просто глючит. В конце концов я ее убедил.
Кристина дернулась под одеялом, хихикая над тем, как отвязно я сейчас лечу ее дядю. К счастью, тот этого не заметил.
- Пошли на кухню, пока она спит, - прошептал он. - Накормлю тебя и схожу еще раз насчет вертолета. Вчера вроде договорился, но лучше подстраховаться.
- Так что это будет за вертолет? - решил я все же добиться от кума ответа.
- Войсковой. И то он оказался здесь совершенно случайно. Повезло Крис.
"И повезло мне. И не повезло тебе, Анатолий Андреевич, - подумал я, усевшись на кухне на расшатанный стул и пристроив рядом с собой костыли. - Сегодня, быть может, последний день твоей жизни".
Кум возился возле плиты, гремел сковородкой и параллельно рассказывал мне про прилетевших в Ижму военных - ничего нового, все, что я давным-давно слышал от Крис. Потом он без аппетита сжевал кусок невкусной колбасы из оленины, недопив, отодвинул в сторону кофе и объявил:
- Я пошел, Разин. Пообещай, что никуда не смотаешься. И ничего не устроишь.
- И не смотаюсь, и не устрою, - легко пообещал я, потому что устраивать что-нибудь в ближайшие пару часов и не собирался. Вот потом… - Я без проблем мог бы все это проделать сегодняшней ночью, когда ты валялся в отрубе. Ведь не проделал же… Так что же, получается, что Кристина полетит без сопровождающего? - опять вернулся я к волнующей меня теме.
- С ней полечу я.
- И будешь ставить ей капельницу, если Крис вдруг станет хуже? Будешь ее вытягивать, будешь ее спасать? Возьми меня, Анатолий Андреевич.
- И куда я дену тебя в Сыктывкаре?
- А куда денешь меня, пока будешь отсутствовать? Кто меня будет кормить?
- Чечев, - особо не утруждал себя решением этой проблемы кум.
- Спаси-и-ибо, Анатолий Андреевич, - натянуто улыбнулся я. - Ты хоть подумал, что сейчас сказал? Я и Чечев. Вдвоем. Как ты это себе представляешь?
- Тут и представлять нечего. Как-нибудь уживетесь. Все равно тебе предстоит у него.
- Я знаю, что мне предстоит, - перебил я. - Землянка и таежная заимка. Ты этим уже прожужжал мне все уши. Короче, приехали. Закрываем вопрос. Веди меня в гараж, потому что слово свое насчет того, что сейчас не сбегу и ничего не устрою, я забираю назад. А с Кристиной выкручивайся, как знаешь. Теперь без меня. Увольте! Я пас!
Уверенный в том, что куму, ослабленному недельным запоем, не устоять против меня и он сейчас пойдет на попятную, я решительно сгреб костыли и поднялся.
- Пошли.
- Погоди, Разин, - болезненно поморщился Анатолий Андреевич, потер ладонью лоб. - Не бесись. Объясни лучше, и чего это тебя так тянет отправиться с нами. Если хочешь сбежать, даже не надейся.
- Не буду скрывать, - опять опустился на стул я, - если будет шанс соскочить в Сыктывкаре, я, конечно, его не упущу. Так же, как и любой другой. Но это твоя задача - не давать мне таких шансов. А моя задача - сделать так, чтоб Кристину довезли до больницы живой.
- Неужели все настолько серьезно? - напрягся кум.
- А ты что, еще не понял?
- Но не думал, что так. Охлопков сказал.
- Больше слушай Охлопкова. Наливай ему похмелиться и снова слушай. И опять наливай. - Я уперся взглядом в Анатолия Андреевича. Если бы я умел, я бы его загипнотизировал, убедил бы взять меня с собой. Но приходилось рассчитывать лишь на свой бойкий язык. - Скажи, кому ты больше доверяешь? Мне или этому зачуханному фельдшеришке?
- Никому, - устало пробормотал кум.
- Мне можешь доверять. Во всяком случае, в том, что как-то связано с Крис. - Пожалуй, никогда в жизни я столь напористо и нахально не разводил человека. И сейчас ощущал себя распоследним позорным кидалой - чем-то вроде тех уродов, что в Питере тусуются у станций метро, суют несчастным пенсионерам "выигрышные" лотерейные билетики и выжуливают у стариков последние грошики. Не тем ли самым я сейчас занимался, грузя на туго соображающего с перепоя Анатолия Андреевича килограммы изощреннейшего вранья? Хоть он и мусор, хоть и велика ставка в том, что я сейчас замутил, но я всегда привык играть честно - или, чего уж там кривить душой, почти честно. Но сейчас, кажется, я сам в себе напрочь смел все границы дозволенного, и идти на попятную уже было поздно. Одним словом, если уж быть негодяем, так быть им до конца. И ну ее к дьяволу, эту проклятую совесть! - Анатолий Андреевич, пойми, - назойливо убеждал я кума, сам себе противный настолько, что был готов проблеваться, - если с Кристиной что-то случится и я не смогу прийти ей на помощь, потому что не настоял сейчас на том, чтоб лететь с вами, я себе этого никогда не прощу. Пусть даже и жить мне с этим осталось недолго, но и умирать не хочу с таким грехом за душой.
- Каким грехом?! - попробовал рассмеяться кум, но у него ничего не вышло. Что мне, что ему сейчас было совсем не до смеха. - Если что-то действительно произойдет, то винить в этом надо только меня.
- И тебе это нужно?
Анатолий Андреевич молча покачал головой, вышел из кухни и, одеваясь, начал возиться в прихожей.
- Перекусил? - через минуту выглянул он из-за двери. - Тогда иди к Кристине. И прошу, не отходи от нее. А насчет того, чтобы тебе лететь вместе с нами… я над этим подумаю.
Я состроил на физиономии победную ухмылку. "Я над этим подумаю" сейчас в устах кума было равнозначно добру на то, чтобы я отправлялся с ним и его племянницей в Сыктывкар.
Глава 11
ТОЛЬКО В ПОЛЕТАХ ЖИВУТ ВЕРТОЛЕТЫ
Посадочная площадка для пассажирских вертолетов, которые прилетали в Ижму не чаще двух-трех раз в неделю, была оборудована прямо на территории воинской части, где обитали вэвэшники, охранявшие местные зоны. Участок вытоптанной земли размером с бейсбольное поле, развалившийся дощатый ангар со щербатой надписью аршинными буквами "Н… кури…ь!" и две цистерны с авиатопливом - вот и весь Ижменский аэропорт. На площадке обычно играли в футбол, возле ангара бродили куры, а цистерны от местных татей оберегал сонный солдат с автоматом.Сейчас в эту лубяную картинку провинциального бытия втиснулись армейский МИ-8, вездеход и светло-серый медицинский уазик - местная "скорая помощь", на которой в сопровождении прапора Чечева, вооруженного пистолетом Макарова, и уже подвыпившего кума к вертолету доставили меня и Кристину.
- Пока посидите. - Анатолий Андреевич выбрался из уазика, вразвалочку подошел к группе военных, куривших около вездехода, и коротко перекинулся с ними несколькими словами. - Теперь пошли, - вернулся он к нашей машине. - Разин, ты не спеши. Сначала Кристина.
Крис, состроив на рожице болезненную гримасу, оперлась о руку любимого дядюшки и осторожно ступила на землю. Громко засопел рядом со мной приткнувший толстую задницу на откидное сиденье для врача Чечев, достал и снова сунул за пазуху пистолет, который перед отъездом выдал ему Анатолий Андреевич, - как я надеялся, единственный ствол на всех, кому предстоит лететь с нами до Сыктывкара. Будет ли вооружен экипаж вертолета, я не знал. Но сильно рассчитывал на то, что не будет. Так же как и конвой, который должен сопровождать на "материк" какое-то армейское барахло. Сколько военных отправятся с нами - трое, четверо? - я не представлял. Только со слов Кристины и знал, что собираются лететь один офицер и кто-нибудь из солдат. А может, двое офицеров? А может быть…
Черт его знает!
Так же как и какое оружие положено конвойным. Автоматы Калашникова? Пистолеты Макарова? Или лишь доблесть, дисциплина и четкое знание Устава?
Я очень рассчитывал на третье. Не хотелось бы, чтобы эти вояки доставили мне много мороки. Хватит с избытком и Чечева. И кума, который, впрочем, больших опасений у меня не вызывал. Во-первых, потому что был уже пьян. А во-вторых - не вооружен. Свой ПМ, которым когда-то козырял передо мной в гараже, он час назад у меня на глазах демонстративно вручил Чечеву: "Если что, прапорщик, отстрели доктору яйца. Не промахнешься? Слышал, Разин, что я сейчас приказал?"
Кроме безоружного кума, вооруженного прапора и пес его знает как снаряженных в дорогу вертолетчиков и пэвэошников, была еще Крис. Правда, в отличие от остальных, на моей стороне. С двумя ракетами, спрятанными под курткой за поясом брюк, - арсеналом, на этот раз уже нашим, который с максимальным эффектом нам предстояло использовать против ПМ а и, возможно, АК.
И захватить вертолет.
Или погибнуть. Что скорее всего. Ведь шансов одержать верх в предстоящей схватке у нас практически не было.
Интересно, отдает ли Кристина себе отчет в том, в какую смертельно опасную авантюру ввязалась?
…Дождавшись команды Анатолия Андреевича, я с трудом выбрался из уазика и, опираясь на костыли, под надзором бдительного прапора поковылял к вертолету. Совершенно игнорируя любопытные взгляды, которыми в меня вперились подполковник, два майора, прапорщик и трое солдат откровенно дембельской внешности - с круто выгнутыми пряжками армейских ремней, спущенных чуть ли не на бедра, в ладно подогнанной полевой форме и сапогах с голенищами, тщательно собранными в гармошку. Везде эта мода у дедушек давно отошла, но здесь же тайга. Ненцы, олени, медведи.
- Пошевеливайся, - прошипел у меня за спиной Чечев, и я бойчее застучал костылями. Именно они вместе с тем, что мне в полете, возможно, придется возиться с капельницами, повлияли на то, что я отправился в путь без наручников. Впрочем, были и другие причины. И в первую очередь то, что кум не хотел афишировать перед посторонними, что я нахожусь на положении невольника. Он даже предупредил меня перед тем, как мы вышли из дома:
- Разин, о том, что ты не просто врач, а опасный мерзавец не знает никто, кроме нас с Кристиной и Чечева. Иначе ни один разумный военный, дорожащий погонами, никогда не пустил бы тебя на борт. Учти это. И веди себя соответственно.
- Ладно, учту, - безразлично промямлил я. - Буду вести соответственно.
- Как именно? К примеру, что скажешь, если вдруг спросят, где ты работаешь? Или что у тебя с ногами? - Анатолий Андреевич решил учинить мне нечто вроде экспресс-экзамена.
"Хрен с ним. Пусть немного потешится перед смертью", - решил я и ответил дисциплинированно и четко:
- Скажу, что работаю фельдшером у тебя на зоне. А ноги мне перегрыз медведь, когда зимой я по пьяни провалился в берлогу.
- Ну, ладно. Не умничай.
- …А вообще, любого, кто начнет лезть с расспросами, я пошлю на хрен. Объясню, что занят тяжелой больной и мне нельзя отвлекаться.
- Правильно, Разин, - остался доволен мной кум и в знак одобрения хотел даже хлопнуть меня по плечу, но вовремя передумал. - Так и говори всем. Пообещай.
- Обещаю. - Сделать это мне было несложно, тем более что я вовсе не собирался афишировать, кто такой я есть на самом деле. Зачем без нужды настораживать пэвэошников и экипаж? Чем неожиданнее для них будет моя попытка захватить вертолет, тем больше шансов на то, что удастся добиться успеха. Хотя все равно эти шансы ничтожны.
По трапу на борт я забрался с превеликим трудом. Чечеву, к вящему удовольствию наблюдавших за нами военных, пришлось снизу подталкивать меня в задницу, и надо отдать ему должное, он при этом приложил все старание, чтобы отбить мне и внутренности, и кости. Я в ответ, как бы случайно, сильно ткнул костылем ему в челюсть и пробормотал:
- Извини, дорогой. Надо было опускать мне не лесенку, а заднюю рампу.
- Рампу?! - даже опешил от такой наглости прапор. - Дык генералам ее даже не открывают, а этому хрену моржовому… безногому, бля. Двигай дальше давай своей задницей!
"Израсходовавшая последние силы" на столь непростой переход от "скорой" до вертолета, Кристина в "полном изнеможении" лежала на носилках, закрепленных в специальных держателях около самой кабины пилотов, и возле нее вовсю хлопотал молодой веснушчатый парень в мешковатом синем комбезе. Что-то ей говорил, что-то подкладывал ей под голову.