Страница:
– А и там и там, – ответил Бурлак, – а еще в сауне. У них там в подвале сауна – мама, не горюй. Увидишь, сам согласишься.
– Ну, не знаю, – с сомнением покачал головой Знахарь, вспомнив баньку Дяди Паши, – видел я всякие бани, так что не спеши, надо сначала посмотреть.
– Посмотришь, посмотришь, – пообещал Бурлак.
Когда они вернулись в «Княжну», то застали Наташу в бильярдной, где она азартно выигрывала у снисходительно посмеивавшегося маркера.
Увидев компаньонов, она аккуратно поставила кий в стойку и, извинившись перед партнером, спросила:
– Ну как, удалось бабушку сожрать?
– Удалось, удалось, – успокоил ее Знахарь. – А ты кий-то не ставь, мы сейчас будем приводить себя в порядок перед оргией, так что ты нам пока что не нужна.
– Виктор Иваныч, – обратился Бурлак к маркеру, взглянув на полку, где лежали забитые игроками шары, – это что, она у вас выигрывает, что ли?
– Да вот, – с притворным огорчением ответил Виктор Иваныч, – думал распотрошить девушку, а она лупит шары один за другим, прямо хоть сдавайся!
– А ты с ним на деньги сыграй, – посоветовал Знахарь Наташе, – вот тогда и узнаешь, как он играет на самом деле
– А я и так знаю, – ответила Наташа, – ты что, думаешь, я в бильярдных никогда не была? Думаешь, я не знаю, что все маркеры на самом деле бывшие чемпионы?
– Что значит – бывшие? – удивился маркер. – Я и сейчас чемпион Самары. Просто что же я – не понимаю, что ли? Девушка поиграть хочет, и незачем ей настроение портить. А по-настоящему мне есть с кем побиться.
– Ладно, идите, переодевайтесь, – сказала Наташа, – пока вас не было, я тут все разведала и нашла сауну с басейном. Сауна – так себе, зато бассейн – это нечто. Ну да сами увидите.
И, снова взяв кий, она, не целясь, положила чужого через всю поляну.
Маркер развел руками и сказал:
– А ты говоришь – чемпион! Вот где чемпионы.
Глава 9
Глава 10
– Ну, не знаю, – с сомнением покачал головой Знахарь, вспомнив баньку Дяди Паши, – видел я всякие бани, так что не спеши, надо сначала посмотреть.
– Посмотришь, посмотришь, – пообещал Бурлак.
Когда они вернулись в «Княжну», то застали Наташу в бильярдной, где она азартно выигрывала у снисходительно посмеивавшегося маркера.
Увидев компаньонов, она аккуратно поставила кий в стойку и, извинившись перед партнером, спросила:
– Ну как, удалось бабушку сожрать?
– Удалось, удалось, – успокоил ее Знахарь. – А ты кий-то не ставь, мы сейчас будем приводить себя в порядок перед оргией, так что ты нам пока что не нужна.
– Виктор Иваныч, – обратился Бурлак к маркеру, взглянув на полку, где лежали забитые игроками шары, – это что, она у вас выигрывает, что ли?
– Да вот, – с притворным огорчением ответил Виктор Иваныч, – думал распотрошить девушку, а она лупит шары один за другим, прямо хоть сдавайся!
– А ты с ним на деньги сыграй, – посоветовал Знахарь Наташе, – вот тогда и узнаешь, как он играет на самом деле
– А я и так знаю, – ответила Наташа, – ты что, думаешь, я в бильярдных никогда не была? Думаешь, я не знаю, что все маркеры на самом деле бывшие чемпионы?
– Что значит – бывшие? – удивился маркер. – Я и сейчас чемпион Самары. Просто что же я – не понимаю, что ли? Девушка поиграть хочет, и незачем ей настроение портить. А по-настоящему мне есть с кем побиться.
– Ладно, идите, переодевайтесь, – сказала Наташа, – пока вас не было, я тут все разведала и нашла сауну с басейном. Сауна – так себе, зато бассейн – это нечто. Ну да сами увидите.
И, снова взяв кий, она, не целясь, положила чужого через всю поляну.
Маркер развел руками и сказал:
– А ты говоришь – чемпион! Вот где чемпионы.
Глава 9
ЖАДНОСТЬ НЕ ТОЛЬКО ФРАЕРА СГУБИЛА!
Знахарь стоял посреди огромного двора, заваленного обломками бетонных плит с торчавшей из них скрученной ржавой арматурой, и держал в левой руке дипломат с Кораном. В правой у него была «берет-та», направленная стволом вниз. Этот пистолет принес ему Бурлак. Он предлагал и «магнум», и «валь-тер», но Знахарь уперся, и Бурлаку пришлось потрудиться, потому что на самарском черном рынке оружия с «береттами» была засада. Конечно, сам он не трудился, а только раздавал распоряжения по телефону, но все равно, когда совершенно новая, чистая «беретта» оказалась в руках Знахаря, Бурлак облегченно вздохнул, демонстративно утер пот со лба и спросил:
– И чего это тебя так на «беретту» повело? Есть же другие стволы, не хуже нее.
Знахарь пожал плечами и ответил:
– Привычка. Не хочется попасть в пиковое положение с незнакомым стволом. Сам понимаешь.
– Ну, в общем, понимаю, – согласился Бурлак, – но с другой стороны, не все ли равно, из чего шмалять?
– Да нет, – усмехнулся Знахарь, – не все равно. Ну да ладно, достал мне пушку, и хорошо. Теперь я чувствую себя нормально.
Он и в самом деле чувствовал себя гораздо увереннее, держа в руке привычный пистолет. Сзади него стояли двое бурлаковских бойцов, имевших под куртками бронежилеты скрытого ношения, где-то слева в развалинах сидел сам Бурлак с винчестером, а справа – Наташа. Бурлак наотрез отказывался брать ее с собой, но она минут десять объясняла ему, кто он такой есть и чего стоит в подобных делах обыкновенный урка, будь он хоть трижды авторитетом, рядом с профессиональным сотрудником ФСБ.
Бурлак попытался было перебить ее, но у него ничего не вышло.
Знахарь в это время валялся на диване и только посмеивался, с удовольствием слушая их перепалку, которая на самом деле была нормальным втыком со стороны Наташи. Когда она закончила, Бурлак затравленно оглянулся на Знахаря, и тот, не выдержав, заржал во всю глотку.
Отсмеявшись, Знахарь вытер выступившие слезы и сказал:
– Она права. Мы с ней бывали в таких переделках, что эта встреча с обменом – просто семечки. И главную опасность для нас представляют не эти чурки, которые умеют только глотки резать, особенно, если человек связан, а Губанов со своими орлами. Губанов ведь, падла, так и не сказал, где они будут сидеть. Так что вот тут-то главная подляна и есть.
Он ведь тоже сам за себя, как и мы. И когда он убедится, что с арабами кончено, то повернет ствол в нашу сторону. Понимаешь?
– Да, понимаю, – ответил Бурлак и бросил хмурый взгляд на Наташу.
– И где он будет – неизвестно. Так что нужно с утра отправить туда людей, чтобы они облазили там все и убедились, что нет засады. То есть – пусть она там будет, но уже наша, а не губановская.
Знахарь стоял и смотрел прямо перед собой.
Ждать пришлось недолго. Из-за полуразвалившейся трансформаторной будки появился питерский парень Ахмад, который одной рукой обнимал за плечи Алешу, а другой – прижимал к его виску пистолет. В очередной раз увидев это свидетельство подлости и трусости, Знахарь едва не потерял самообладания и лишь неимоверным усилием воли смог загнать мгновенно ударивший в уши адреналин на место.
Ухмыльнувшись, он поставил дипломат на землю и сделал несколько шагов назад.
– Вот то, что тебе нужно, – негромко сказал он. Ахмад стоял неподвижно. Из-за будки вышли еще двое арабов. Они тоже держали в руках пистолеты и настороженно посматривали по сторонам.
Ахмад что-то сказал им, и один из них, не опуская пистолета и опасливо поглядывая на Знахаря, приблизился и, присев на корточки, протянул руку к дипломату.
И вдруг произошло непредвиденное.
Невдалеке быстро захлопали пистолетные выстрелы, раздались крики и прозвучала короткая автоматная очередь.
Знахарь даже не пошевелился, зато араб, тянувший руку к дипломату, вскочил и, наставив на Знахаря ствол, стал панически оглядываться. В его глазах был страх. И, увидев этот страх, Знахарь почувствовал уверенность, усмехнулся и, обращаясь к судорожно напрягшемуся Ахмаду, сказал:
– Что-то у тебя воины какие-то нервные! Да и сам-то ты не лучше выглядишь. Не страшно тебе там, у заложника за спиной?
Вдруг из-за развалин раздался голос Наташи:
– Ему? Да он он уже в штаны нассал!
Она спокойно вышла из-за торчавшей вертикально бетонной плиты и, держа в руке пистолет, сказала:
– Ну что, узнаешь меня, Ахмадик? Ну, давай, шевели мозгами! Мы же с тобой на одном курсе учились, помнишь? Вместе портвейн пили, в койке развлекались в одной компании, в счастливые студенческие годы! Ну как, вспомнил?
Ахмад вдавил ствол пистолета в висок Алеши, и тот поморщился от боли.
– Я застрелю его! – выкрикнул он, быстро переводя взгляд с Наташи на Знахаря и обратно.
– Может, и застрелишь, – согласилась Наташа, – а может, и нет. Скажи своему чурбану, чтобы посмотрел в дипломат, а то он уже забыл, зачем пришел.
Знахарь был поражен столь неожиданным вмешательством Наташи, но оно было в масть, так что дергаться не следовало.
Ахмад произнес короткую гортанную фразу, и тот, кто должен был проверить содержимое дипломата, снова присел на корточки. Открыв дипломат одной рукой и увидев Коран, он придушенно воскликнул «О, Алла», повернулся к Ахмаду и быстро заговорил по-арабски. Ахмад кивнул, и араб закрыл дипломат.
– Ну и что дальше? – насмешливо спросил Знахарь.
– Не спеши, – перебила его Наташа и снова обратилась к Ахмаду.
– Ты помнишь, как мы гуляли белыми ночами? – спросила она и тут же сама ответила. – Конечно, помнишь. Как ты расписывал, что такое настоящий мужчина, помнишь? А Летний сад помнишь? И что там было – помнишь, сучонок?
– Я убью его! – завизжал Ахмад. – Я сейчас застрелю его!
– А знаешь, что будет дальше? – вмешался в их разговор Знахарь. – Я сейчас тебе расскажу. Если ты убьешь заложника, мы не станем убивать тебя. Мы тебя отпустим. А я прямо сейчас позвоню Надир-шаху и расскажу ему, что ты убил заложника и не получил книгу. И ты прекрасно знаешь, что будет потом. Я ведь помню тот фильм, который ты показывал мне на Исаакиевской площади. И ты его помнишь.
– Правильно, Знахарь, не убивай его, – раздался голос генерала Губанова, который неожиданно вышел из развалин, – лучше отдай его мне. Я ему еще интереснее устрою, чем его братья-мусульмане.
Обстановка стала критической. На сцене появились все три заинтересованные стороны.
– А вот про Коран я ничего от тебя не слышал, – сказал Губанов, обращаясь к Знахарю, – это что-то новенькое. И, наверное, очень интересное.
– Тебе – неинтересно, – сказал Знахарь, судорожно соображая, кто в кого палил и кого теперь не хватает, – это мои дела.
– Не знаю, не знаю, – с сомнением произнес Губанов и огляделся. – А ты, Наташа, молодец, вовремя вышла.
– Пошел в жопу, – отозвалась она.
Губанов усмехнулся и покачал головой, но ничего не сказал.
Знахарь посмотрел по сторонам, и его глазам открылась вся диспозиция.
В центре находился дипломат и рядом с ним – все еще сидевший на корточках бесстрашный воин Аллаха, испуганно наводивший ствол пистолета то на Губанова, то на Знахаря, то на Наташу.
В пяти шагах от дипломата, являвшегося центром тяжести всей картины, стоял сам Знахарь, а за ним – двое мрачных братков со стволами в руках.
Впереди, около трансформаторной будки, до которой было шагов двадцать пять, стояли в тесном объятии бледный Алеша и испуганный Ахмад. Рядом с ними находился еще один араб, в одной руке державший пистолет, а другую засунувший в карман короткой куртки.
На арене, усыпанной битым кирпичом и окруженной руинами, воцарилась тишина. Что-то должно было произойти, и это чувствовали все. Секунды тянулись, и ситуация все больше напоминала кадры из ковбойского фильма, когда противники стоят друг напротив друга, шевеля пальцами рядом с рукоятками пистолетов. По идее, если бы все шло в соответствии с договоренностью, нужно было просто обменять Алешу на Коран и разойтись в разные стороны. Но было совершенно ясно, что этот сценарий провалился. И то, что будет происходить в ближайшие несколько минут, известно только одному Аллаху. А вернее – Шайтану.
Ахмад повернул голову в сторону и, не спуская взгляда со Знахаря, сказал какое-то короткое арабское слово. Тогда тот из его сопровождающих, который стоял на заднем плане, вынул руку из кармана и поднял ее высоко над головой. В руке была зажата небольшая коробочка с красной кнопкой, и большой палец чурки лежал на кнопке.
Все уставились на эту коробочку, а Ахмад усмехнулся и, отпустив Алешу, сказал ему:
– Распахни куртку.
Алеша подчинился, и Знахарь увидел, что на нем надет пояс шахида. Попросту говоря – Алеша был заминирован. Несколько довольно крупных брикетов взрывчатки были опутаны проводами и соединены с каким-то радиоустройством.
Такого Знахарь не ожидал и поэтому несколько растерялся.
Ахмад усмехнулся и сказал:
– Теперь ты видишь, что я предусмотрел все. И можешь забыть о всех своих планах. Сейчас я заберу книгу, и мы уйдем. Передатчик работает на расстоянии до километра, так что если кто-то из вас поведет себя неправильно, мой человек нажмет кнопку и твой Алеша превратится в клочки. Ты понимаешь меня?
Знахарь ответил после короткой паузы:
– Да, понимаю. А где гарантия, что он не нажмет кнопку, когда вы уберетесь отсюда?
– Никаких гарантий. Поэтому веди себя хорошо и не хами.
В голове Знахаря со страшной скоростью проносились мысли, и все они были об одном: ситуация проиграна. Что делать дальше – неизвестно.
Араб, который до сих пор сидел рядом с дипломатом на корточках, медленно поднялся на ноги и, пятясь, вернулся к своим. Открытый дипломат остался лежать на середине площадки.
Снова настала тишина.
Наконец Ахмад, вполне насладившись выигрышной ситуацией, подтолкнул Алешу в спину и сказал:
– Иди, закрой дипломат и принеси его мне. Алеша медленно шагнул вперед. Знахарь сжал зубы, понимая, что Ахмад делает это специально, показывая, кто здесь распоряжается.
Но не успел Алеша сделать и двух шагов, как раздался голос Наташи:
– Не спеши, Ахмадик!
Все головы повернулись к ней. Алеша остановился.
– Ты так и не сказал мне, помнишь ли о том, что произошло в Летнем саду.
– Заткнись, сука, – сказал Ахмад, и его лицо исказилось.
– Ну, я-то сука, это понятно, – ответила Наташа, – я и не возражаю. Но ты, как видно, все-таки забыл, что там было. Сейчас я тебе напомню. А заодно и другие пусть послушают. Им будет интересно.
Говоря это, Наташа жестикулировала пистолетом, и его ствол направлялся то в одну, то в другую сторону. Все были заинтригованы ее словами, и никто не обращал особого внимания на то, что она размахивает пушкой. Знахарь бросил быстрый взгляд на Губанова и увидел, что тот напряженно прищурился и чего-то ждет. Снова посмотрев на Наташу, Знахарь заметил, что выражение ее лица не соответствовало тому, что она говорила. Ее слова и руки делали свое дело, а глаза внимательно перебегали с Ахмада на Алешу, а потом на стоявшего с пультом в руке араба.
Знахарь подобрался, чувствуя, что сейчас что-то произойдет, и так оно и вышло. Неожиданно, когда ствол пистолета, которым она оживленно размахивала, в очередной раз оказался направленным на араба с пультом, она резко остановила движение руки и, замерев на секунду, выстрелила несколько раз подряд. Араб взвыл, его предплечье переломилось, взлохматившись в месте сгиба, а пульт упал и откатился в сторону.
Схватившись за изуродованную руку, из которой хлестала кровь, он согнулся и, прижав руку к животу, метнулся в сторону пульта. Знахарь поднял «бе-ретту» и выпустил в араба несколько пуль. Две из них попали в склоненную к земле голову, и араб, ткнувшись лицом в землю, перестал двигаться.
Ахмад, переведя пистолет с Алеши на Знахаря, нажал на спуск, но Знахарь успел упасть на землю, и пули, выпущенные в него, угодили в стоящих позади боевиков Бурлака. Один из них упал, схватившись рукой за простреленное горло, другой, которому три свинцовые маслины вошли в грудь, свалился на спину, шипя от боли и ругаясь. Бронежилет – штука хорошая, но если тебя бьют по груди кувалдой, это вряд ли может понравиться.
Тут в перестрелку ввязались те, кто скрывался за развалинами.
Справа раздались два выстрела из карабина, и Ахмад рухнул на землю. Судя по тому, он схватился за грудь, на нем тоже был бронежилет, который на некоторое время отсрочил его свидание с Аллахом. С противоположной стороны прозвучала короткая автоматная очередь, и генерал ФСБ Владимир Михайлович Губанов с удивленным лицом медленно опустился на покрытый засохшей грязью асфальт заброшенной стройки. Он умер раньше, чем его бесполезно поседевшая голова коснулась земли, и последней его мыслью было глубокое сожаление по поводу того, что тридцать восемь тысяч долларов, зарытые под яблоней на даче, теперь наверняка пропадут зазря.
Знахарь рванулся вперед и, сильным ударом сбив с ног Алешу, который столбом торчал посреди пересекавших пространство свинцовых штрихов, всадил несколько пуль в третьего араба, оцепеневшего от неожиданности и не знавшего, в кого первого стрелять. Пули попали тому в живот, и, согнувшись и завизжав сквозь стиснутые зубы, он упал на бок и засучил ногами.
Стрельба в развалинах продолжалась, но теперь там палили друг в друга, и оставалось только ждать, чем это закончится.
Быстро оглядев поляну, Знахарь увидел, что из стоявших остались только он и Наташа, а из лежащих двигался один Ахмад, который полз по выщербленному асфальту, протягивая руку к пульту. До пульта оставалось не больше метра, и Знахарь, бросившись вперед, с силой наступил ему на запястье. Подбежавшая Наташа подняла с земли пульт, со знанием дела осмотрела его и, повернувшись к лежавшему на земле Алеше, сказала:
– Все, Алеша, вставай и снимай это с себя. Алеша поднялся и, скинув куртку, взялся рукой за смертельную сбрую.
Наташа присмотрелась и неожиданно выкрикнула:
– Стой, не трогай!
Сунув пульт Знахарю, который опасливо взял его двумя пальцами, она подошла к застывшему Алеше и, осторожно повернув его к себе спиной, всмотрелась в переплетение разноцветных проводов.
– Так я и знала, – удовлетворенно сказала она через минуту.
– Что там? – обеспокоенно спросил Знахарь.
– Да так, ничего особенного, – ответила Наташа. – Ты, Алеша, стой и не двигайся. Сейчас я все сделаю.
Она подошла к лежавшему на земле Ахмаду, руку которого Знахарь все еще прижимал башмаком, и, присев рядом с ним на корточки, сказала:
– Ну что, чурка, не вышло? Я такие хитрости еще на первом курсе спецшколы схавала.
И она, размахнувшись, ударила его рукояткой пистолета по голове.
Ахмад взвыл, а Наташа, отпихнув ногу Знахаря, снова размахнулась и врезала арабу на этот раз по зубам.
Ахмад схватился за разбитое в кровь лицо. Наташа, поднявшись на ноги, повернулась к Знахарю и сказала:
– Так вот насчет истории в Летнем саду. Мы там гуляли вчетвером – две студенточки и два студента. Я с Ленкой Бородиной и этот со своим корешом, не помню, как его звали. То ли Шамиль, то ли еще как-то. Ну, трахались с ними в полный рост, пиво трескали, все, как положено в счастливые студенческие годы. Эти джигиты втирали нам, какие у них в восточных странах мужественные мужчины, какие они смелые и бесстрашные, и тут подваливают к нам два обычных уличных баклана. Ну, там – дай закурить, а что за девочки с вами, короче – начинают создавать проблемы. Так эти два героя, сказали, что только что с нами познакомились, и быстренько ушли. Закончилось все тем, что мне выбили зуб, потому что я сопротивлялась, а Ленку просто изнасиловали во все дыры. На следующий день она обожралась транквилизаторов и чуть не умерла. Ее откачали, но она была в коме больше допустимого времени и вот уже одиннадцать лет лежит, как живое бревно, и ничего не соображает. Ходит под себя и все такое. Короче – превратилась в овощ.
Наташа взглянула на корчившегося у ее ног Ахмада сказала ему:
– Посмотри на меня, ублюдок!
Ахмад поднял на Наташу взгляд, полный боли, страха и ненависти, и она, плюнув ему в лицо, сказала:
– Сейчас тебя посадят на кол, а потом зашьют в свиную шкуру и бросят псам. Нравится такая перспектива?
Ахмад молчал.
– Нечего сказать? Правильно, молчи лучше, а то с тобой поступят, как в том фильме, который ты Знахарю показывал.
Выстрелы, время от времени раздававшиеся в отдалении, смолкли, и Наташа, повернувшись к Знахарю, сказала ему:
– Смотри за поляной, а я пока устраню ловушку. Пульт положи в сторонку на всякий случай.
И она занялась висящим на Алеше взрывным устройством.
Знахарь осторожно положил опасную игрушку на бетонный блок и стал прислушиваться и присматриваться к тому, что происходило вокруг.
В это время охранявший Знахаря браток, которого от верной гибели спас бронежилет, с кряхтением и руганью поднялся с земли и простонал:
– Ну, бля, будто конь лягнул! Наверняка ребра сломаны. Ох, бля, больно-то как!
– Зато живой, – сказал Знахарь. – Смотри по сторонам, неизвестно еще, кто там в развалинах прячется.
И тут из-за развалин послышался голос Бурлака:
– Эй, Знахарь, не стреляй, свои!
Знахарь направил в ту сторону ствол и ответил:
– Давай, я жду.
Из-за полуразрушенной трансформаторной будки показались Бурлак и еще трое братков, которых Знахарь до этой минуты не видел. Видимо, Бурлак решил подстраховаться, и это дало свои результаты.
– Ну что у вас там? – спросил Знахарь.
– У нас все в ажуре. Еще двое арабов и трое федералов. Мы с ними сыграли в ковбоев и выиграли.
Тут он увидел лежавшего на земле мертвого братка, смотревшего в небо открытыми неподвижными глазами, и сказал:
– Эх, бля, жалко Серегу! Вчера у него день рождения был, двадцать четыре стукнуло…
Знахарь с сожалением развел руками.
– Ну все, можешь снимать, – сказала Наташа Алеше.
Все посмотрели на них и увидели, что Алеша стягивает с себя переплетение ремней и проводов, а Наташа стоит рядом, вертя в руке какую-то блестящую штучку.
– Что там было? – спросил Знахарь.
Наташа пренебрежительно поморщилась и ответила:
– А-а… так, для школьников. Ну, чтобы понятнее было, вроде того, как мина ставится на неизвле-каемость.
– Понятно… – протянул Знахарь.
Взглянув на валявшегося на земле Ахмада, он сказал:
– Ну, вставай, герой джихада, будем решать, что с тобой делать.
Ахмад поднялся. Все лицо у него было в крови, глаза блуждали, и ничем он не напоминал теперь того уверенного и сильного человека, который не так давно диктовал Знахарю условия и чувствовал себя хозяином положения.
– Это он Серегу? – медленно спросил Бурлак. Знахарь посмотрел на съежившегося террориста и, усмехнувшись, сказал:
– Ты только не спеши его убивать. Да, это он. Я думаю, что нужно выбрать ему казнь из тех, что у них приняты. Пусть на своей шкуре попробует.
Вдруг раздался выстрел, и Ахмад упал с простреленной головой.
Все резко дернулись, схватившись за стволы, а Наташа, которая только что спасла Ахмада от страшных мучений, сунула пистолет в кобуру и сказала:
– Скажите мне спасибо, что я не позволила вам стать такими же, как они.
Бурлак неколько секунд сверлил ее бешеным взглядом, потом его лицо смягчилось и он бросил:
– Ладно… Забыли.
Наташа тем временем огляделась и, заметив полузасыпанную мусором крышку люка, сказала:
– Откройте-ка ее кто-нибудь.
Бурлак сделал жест, и двое братков, разбросав ногами мусор, поддели крышку люка какой-то ржавой железякой и откинули ее в строну.
Заглянув туда, Наташа внимательно осмотрела снятое с Алеши взрывное устройство и бросила его в люк.
– А теперь всех мертвяков туда же. Мы их сейчас так похороним, что сам апостол Петр не разберет, чьи где ноги и головы.
Мертвяков набралось девять штук: Губанов с тремя подручными, которые прятались в развалинах, но, как оказалось, прятались плохо, и Ахмад со своими четырьмя джигитами.
Серега, погибший от пули Ахмада, естественно, не входил в эту холодную компанию. Его ждали нормальные похороны с отпеванием и прочими ритуальными действиями.
Трупы один за другим, исчезали в люке, и, наконец, чугунная ржавая крышка с лязгом встала в гнездо, накрыв эту импровизированную братскую могилу.
– Пошли отсюда, – сказала Наташа, которая странным образом стала вдруг как бы контролировать ситуацию, причем не прозвучало ни одного возражения, настолько рациональны и правильны были ее распоряжения.
Братки положили Серегу на три сколоченные вместе доски, которые раньше служили строителям, и, взявшись за углы, понесли его к выходу из разоренных беспредельной перестройкой развалин домостроительного комбината № 4.
Серегу загрузили в джип, остальные расселись в «линкольн» и «девятку», и Наташа сказала:
– А теперь посмотрим, как взрываются четыре килограмма пластида.
И она, сдвинув пластиковый щиток предохранителя, нажала на красную кнопку.
Взрыв был настолько мощным, что все три машины подпрыгнули.
И тут все, кто смотрел в ту сторону, увидели, как над руинами высоко в небо поднялся узкий и высокий фонтан каких-то ошметков, и даже с такого рас-тояния, а до места взрыва было около ста метров, было видно, что фонтан этот был красного цвета. Шахта люка сработала как ствол, в который вместо пороха была заложена взрывчатка, а сверху, вместо пуль – девять трупов.
А над этим кошмарным выбросом крови, мяса и обломков костей стремительно вертелась, как монета, подброшенная ногтем большого пальца, чугунная крышка люка.
Знахарь смотрел на нее и думал о том, как же она упадет – орлом или решкой? И что это могло бы значить – лицо улыбающейся фортуны или ее голый зад, в очередной раз насмешливо подсунутый ему прямо под самый нос?
Поживем – увидим, подумал он и сказал:
– Поехали отсюда.
– И чего это тебя так на «беретту» повело? Есть же другие стволы, не хуже нее.
Знахарь пожал плечами и ответил:
– Привычка. Не хочется попасть в пиковое положение с незнакомым стволом. Сам понимаешь.
– Ну, в общем, понимаю, – согласился Бурлак, – но с другой стороны, не все ли равно, из чего шмалять?
– Да нет, – усмехнулся Знахарь, – не все равно. Ну да ладно, достал мне пушку, и хорошо. Теперь я чувствую себя нормально.
Он и в самом деле чувствовал себя гораздо увереннее, держа в руке привычный пистолет. Сзади него стояли двое бурлаковских бойцов, имевших под куртками бронежилеты скрытого ношения, где-то слева в развалинах сидел сам Бурлак с винчестером, а справа – Наташа. Бурлак наотрез отказывался брать ее с собой, но она минут десять объясняла ему, кто он такой есть и чего стоит в подобных делах обыкновенный урка, будь он хоть трижды авторитетом, рядом с профессиональным сотрудником ФСБ.
Бурлак попытался было перебить ее, но у него ничего не вышло.
Знахарь в это время валялся на диване и только посмеивался, с удовольствием слушая их перепалку, которая на самом деле была нормальным втыком со стороны Наташи. Когда она закончила, Бурлак затравленно оглянулся на Знахаря, и тот, не выдержав, заржал во всю глотку.
Отсмеявшись, Знахарь вытер выступившие слезы и сказал:
– Она права. Мы с ней бывали в таких переделках, что эта встреча с обменом – просто семечки. И главную опасность для нас представляют не эти чурки, которые умеют только глотки резать, особенно, если человек связан, а Губанов со своими орлами. Губанов ведь, падла, так и не сказал, где они будут сидеть. Так что вот тут-то главная подляна и есть.
Он ведь тоже сам за себя, как и мы. И когда он убедится, что с арабами кончено, то повернет ствол в нашу сторону. Понимаешь?
– Да, понимаю, – ответил Бурлак и бросил хмурый взгляд на Наташу.
– И где он будет – неизвестно. Так что нужно с утра отправить туда людей, чтобы они облазили там все и убедились, что нет засады. То есть – пусть она там будет, но уже наша, а не губановская.
Знахарь стоял и смотрел прямо перед собой.
Ждать пришлось недолго. Из-за полуразвалившейся трансформаторной будки появился питерский парень Ахмад, который одной рукой обнимал за плечи Алешу, а другой – прижимал к его виску пистолет. В очередной раз увидев это свидетельство подлости и трусости, Знахарь едва не потерял самообладания и лишь неимоверным усилием воли смог загнать мгновенно ударивший в уши адреналин на место.
Ухмыльнувшись, он поставил дипломат на землю и сделал несколько шагов назад.
– Вот то, что тебе нужно, – негромко сказал он. Ахмад стоял неподвижно. Из-за будки вышли еще двое арабов. Они тоже держали в руках пистолеты и настороженно посматривали по сторонам.
Ахмад что-то сказал им, и один из них, не опуская пистолета и опасливо поглядывая на Знахаря, приблизился и, присев на корточки, протянул руку к дипломату.
И вдруг произошло непредвиденное.
Невдалеке быстро захлопали пистолетные выстрелы, раздались крики и прозвучала короткая автоматная очередь.
Знахарь даже не пошевелился, зато араб, тянувший руку к дипломату, вскочил и, наставив на Знахаря ствол, стал панически оглядываться. В его глазах был страх. И, увидев этот страх, Знахарь почувствовал уверенность, усмехнулся и, обращаясь к судорожно напрягшемуся Ахмаду, сказал:
– Что-то у тебя воины какие-то нервные! Да и сам-то ты не лучше выглядишь. Не страшно тебе там, у заложника за спиной?
Вдруг из-за развалин раздался голос Наташи:
– Ему? Да он он уже в штаны нассал!
Она спокойно вышла из-за торчавшей вертикально бетонной плиты и, держа в руке пистолет, сказала:
– Ну что, узнаешь меня, Ахмадик? Ну, давай, шевели мозгами! Мы же с тобой на одном курсе учились, помнишь? Вместе портвейн пили, в койке развлекались в одной компании, в счастливые студенческие годы! Ну как, вспомнил?
Ахмад вдавил ствол пистолета в висок Алеши, и тот поморщился от боли.
– Я застрелю его! – выкрикнул он, быстро переводя взгляд с Наташи на Знахаря и обратно.
– Может, и застрелишь, – согласилась Наташа, – а может, и нет. Скажи своему чурбану, чтобы посмотрел в дипломат, а то он уже забыл, зачем пришел.
Знахарь был поражен столь неожиданным вмешательством Наташи, но оно было в масть, так что дергаться не следовало.
Ахмад произнес короткую гортанную фразу, и тот, кто должен был проверить содержимое дипломата, снова присел на корточки. Открыв дипломат одной рукой и увидев Коран, он придушенно воскликнул «О, Алла», повернулся к Ахмаду и быстро заговорил по-арабски. Ахмад кивнул, и араб закрыл дипломат.
– Ну и что дальше? – насмешливо спросил Знахарь.
– Не спеши, – перебила его Наташа и снова обратилась к Ахмаду.
– Ты помнишь, как мы гуляли белыми ночами? – спросила она и тут же сама ответила. – Конечно, помнишь. Как ты расписывал, что такое настоящий мужчина, помнишь? А Летний сад помнишь? И что там было – помнишь, сучонок?
– Я убью его! – завизжал Ахмад. – Я сейчас застрелю его!
– А знаешь, что будет дальше? – вмешался в их разговор Знахарь. – Я сейчас тебе расскажу. Если ты убьешь заложника, мы не станем убивать тебя. Мы тебя отпустим. А я прямо сейчас позвоню Надир-шаху и расскажу ему, что ты убил заложника и не получил книгу. И ты прекрасно знаешь, что будет потом. Я ведь помню тот фильм, который ты показывал мне на Исаакиевской площади. И ты его помнишь.
– Правильно, Знахарь, не убивай его, – раздался голос генерала Губанова, который неожиданно вышел из развалин, – лучше отдай его мне. Я ему еще интереснее устрою, чем его братья-мусульмане.
Обстановка стала критической. На сцене появились все три заинтересованные стороны.
– А вот про Коран я ничего от тебя не слышал, – сказал Губанов, обращаясь к Знахарю, – это что-то новенькое. И, наверное, очень интересное.
– Тебе – неинтересно, – сказал Знахарь, судорожно соображая, кто в кого палил и кого теперь не хватает, – это мои дела.
– Не знаю, не знаю, – с сомнением произнес Губанов и огляделся. – А ты, Наташа, молодец, вовремя вышла.
– Пошел в жопу, – отозвалась она.
Губанов усмехнулся и покачал головой, но ничего не сказал.
Знахарь посмотрел по сторонам, и его глазам открылась вся диспозиция.
В центре находился дипломат и рядом с ним – все еще сидевший на корточках бесстрашный воин Аллаха, испуганно наводивший ствол пистолета то на Губанова, то на Знахаря, то на Наташу.
В пяти шагах от дипломата, являвшегося центром тяжести всей картины, стоял сам Знахарь, а за ним – двое мрачных братков со стволами в руках.
Впереди, около трансформаторной будки, до которой было шагов двадцать пять, стояли в тесном объятии бледный Алеша и испуганный Ахмад. Рядом с ними находился еще один араб, в одной руке державший пистолет, а другую засунувший в карман короткой куртки.
На арене, усыпанной битым кирпичом и окруженной руинами, воцарилась тишина. Что-то должно было произойти, и это чувствовали все. Секунды тянулись, и ситуация все больше напоминала кадры из ковбойского фильма, когда противники стоят друг напротив друга, шевеля пальцами рядом с рукоятками пистолетов. По идее, если бы все шло в соответствии с договоренностью, нужно было просто обменять Алешу на Коран и разойтись в разные стороны. Но было совершенно ясно, что этот сценарий провалился. И то, что будет происходить в ближайшие несколько минут, известно только одному Аллаху. А вернее – Шайтану.
Ахмад повернул голову в сторону и, не спуская взгляда со Знахаря, сказал какое-то короткое арабское слово. Тогда тот из его сопровождающих, который стоял на заднем плане, вынул руку из кармана и поднял ее высоко над головой. В руке была зажата небольшая коробочка с красной кнопкой, и большой палец чурки лежал на кнопке.
Все уставились на эту коробочку, а Ахмад усмехнулся и, отпустив Алешу, сказал ему:
– Распахни куртку.
Алеша подчинился, и Знахарь увидел, что на нем надет пояс шахида. Попросту говоря – Алеша был заминирован. Несколько довольно крупных брикетов взрывчатки были опутаны проводами и соединены с каким-то радиоустройством.
Такого Знахарь не ожидал и поэтому несколько растерялся.
Ахмад усмехнулся и сказал:
– Теперь ты видишь, что я предусмотрел все. И можешь забыть о всех своих планах. Сейчас я заберу книгу, и мы уйдем. Передатчик работает на расстоянии до километра, так что если кто-то из вас поведет себя неправильно, мой человек нажмет кнопку и твой Алеша превратится в клочки. Ты понимаешь меня?
Знахарь ответил после короткой паузы:
– Да, понимаю. А где гарантия, что он не нажмет кнопку, когда вы уберетесь отсюда?
– Никаких гарантий. Поэтому веди себя хорошо и не хами.
В голове Знахаря со страшной скоростью проносились мысли, и все они были об одном: ситуация проиграна. Что делать дальше – неизвестно.
Араб, который до сих пор сидел рядом с дипломатом на корточках, медленно поднялся на ноги и, пятясь, вернулся к своим. Открытый дипломат остался лежать на середине площадки.
Снова настала тишина.
Наконец Ахмад, вполне насладившись выигрышной ситуацией, подтолкнул Алешу в спину и сказал:
– Иди, закрой дипломат и принеси его мне. Алеша медленно шагнул вперед. Знахарь сжал зубы, понимая, что Ахмад делает это специально, показывая, кто здесь распоряжается.
Но не успел Алеша сделать и двух шагов, как раздался голос Наташи:
– Не спеши, Ахмадик!
Все головы повернулись к ней. Алеша остановился.
– Ты так и не сказал мне, помнишь ли о том, что произошло в Летнем саду.
– Заткнись, сука, – сказал Ахмад, и его лицо исказилось.
– Ну, я-то сука, это понятно, – ответила Наташа, – я и не возражаю. Но ты, как видно, все-таки забыл, что там было. Сейчас я тебе напомню. А заодно и другие пусть послушают. Им будет интересно.
Говоря это, Наташа жестикулировала пистолетом, и его ствол направлялся то в одну, то в другую сторону. Все были заинтригованы ее словами, и никто не обращал особого внимания на то, что она размахивает пушкой. Знахарь бросил быстрый взгляд на Губанова и увидел, что тот напряженно прищурился и чего-то ждет. Снова посмотрев на Наташу, Знахарь заметил, что выражение ее лица не соответствовало тому, что она говорила. Ее слова и руки делали свое дело, а глаза внимательно перебегали с Ахмада на Алешу, а потом на стоявшего с пультом в руке араба.
Знахарь подобрался, чувствуя, что сейчас что-то произойдет, и так оно и вышло. Неожиданно, когда ствол пистолета, которым она оживленно размахивала, в очередной раз оказался направленным на араба с пультом, она резко остановила движение руки и, замерев на секунду, выстрелила несколько раз подряд. Араб взвыл, его предплечье переломилось, взлохматившись в месте сгиба, а пульт упал и откатился в сторону.
Схватившись за изуродованную руку, из которой хлестала кровь, он согнулся и, прижав руку к животу, метнулся в сторону пульта. Знахарь поднял «бе-ретту» и выпустил в араба несколько пуль. Две из них попали в склоненную к земле голову, и араб, ткнувшись лицом в землю, перестал двигаться.
Ахмад, переведя пистолет с Алеши на Знахаря, нажал на спуск, но Знахарь успел упасть на землю, и пули, выпущенные в него, угодили в стоящих позади боевиков Бурлака. Один из них упал, схватившись рукой за простреленное горло, другой, которому три свинцовые маслины вошли в грудь, свалился на спину, шипя от боли и ругаясь. Бронежилет – штука хорошая, но если тебя бьют по груди кувалдой, это вряд ли может понравиться.
Тут в перестрелку ввязались те, кто скрывался за развалинами.
Справа раздались два выстрела из карабина, и Ахмад рухнул на землю. Судя по тому, он схватился за грудь, на нем тоже был бронежилет, который на некоторое время отсрочил его свидание с Аллахом. С противоположной стороны прозвучала короткая автоматная очередь, и генерал ФСБ Владимир Михайлович Губанов с удивленным лицом медленно опустился на покрытый засохшей грязью асфальт заброшенной стройки. Он умер раньше, чем его бесполезно поседевшая голова коснулась земли, и последней его мыслью было глубокое сожаление по поводу того, что тридцать восемь тысяч долларов, зарытые под яблоней на даче, теперь наверняка пропадут зазря.
Знахарь рванулся вперед и, сильным ударом сбив с ног Алешу, который столбом торчал посреди пересекавших пространство свинцовых штрихов, всадил несколько пуль в третьего араба, оцепеневшего от неожиданности и не знавшего, в кого первого стрелять. Пули попали тому в живот, и, согнувшись и завизжав сквозь стиснутые зубы, он упал на бок и засучил ногами.
Стрельба в развалинах продолжалась, но теперь там палили друг в друга, и оставалось только ждать, чем это закончится.
Быстро оглядев поляну, Знахарь увидел, что из стоявших остались только он и Наташа, а из лежащих двигался один Ахмад, который полз по выщербленному асфальту, протягивая руку к пульту. До пульта оставалось не больше метра, и Знахарь, бросившись вперед, с силой наступил ему на запястье. Подбежавшая Наташа подняла с земли пульт, со знанием дела осмотрела его и, повернувшись к лежавшему на земле Алеше, сказала:
– Все, Алеша, вставай и снимай это с себя. Алеша поднялся и, скинув куртку, взялся рукой за смертельную сбрую.
Наташа присмотрелась и неожиданно выкрикнула:
– Стой, не трогай!
Сунув пульт Знахарю, который опасливо взял его двумя пальцами, она подошла к застывшему Алеше и, осторожно повернув его к себе спиной, всмотрелась в переплетение разноцветных проводов.
– Так я и знала, – удовлетворенно сказала она через минуту.
– Что там? – обеспокоенно спросил Знахарь.
– Да так, ничего особенного, – ответила Наташа. – Ты, Алеша, стой и не двигайся. Сейчас я все сделаю.
Она подошла к лежавшему на земле Ахмаду, руку которого Знахарь все еще прижимал башмаком, и, присев рядом с ним на корточки, сказала:
– Ну что, чурка, не вышло? Я такие хитрости еще на первом курсе спецшколы схавала.
И она, размахнувшись, ударила его рукояткой пистолета по голове.
Ахмад взвыл, а Наташа, отпихнув ногу Знахаря, снова размахнулась и врезала арабу на этот раз по зубам.
Ахмад схватился за разбитое в кровь лицо. Наташа, поднявшись на ноги, повернулась к Знахарю и сказала:
– Так вот насчет истории в Летнем саду. Мы там гуляли вчетвером – две студенточки и два студента. Я с Ленкой Бородиной и этот со своим корешом, не помню, как его звали. То ли Шамиль, то ли еще как-то. Ну, трахались с ними в полный рост, пиво трескали, все, как положено в счастливые студенческие годы. Эти джигиты втирали нам, какие у них в восточных странах мужественные мужчины, какие они смелые и бесстрашные, и тут подваливают к нам два обычных уличных баклана. Ну, там – дай закурить, а что за девочки с вами, короче – начинают создавать проблемы. Так эти два героя, сказали, что только что с нами познакомились, и быстренько ушли. Закончилось все тем, что мне выбили зуб, потому что я сопротивлялась, а Ленку просто изнасиловали во все дыры. На следующий день она обожралась транквилизаторов и чуть не умерла. Ее откачали, но она была в коме больше допустимого времени и вот уже одиннадцать лет лежит, как живое бревно, и ничего не соображает. Ходит под себя и все такое. Короче – превратилась в овощ.
Наташа взглянула на корчившегося у ее ног Ахмада сказала ему:
– Посмотри на меня, ублюдок!
Ахмад поднял на Наташу взгляд, полный боли, страха и ненависти, и она, плюнув ему в лицо, сказала:
– Сейчас тебя посадят на кол, а потом зашьют в свиную шкуру и бросят псам. Нравится такая перспектива?
Ахмад молчал.
– Нечего сказать? Правильно, молчи лучше, а то с тобой поступят, как в том фильме, который ты Знахарю показывал.
Выстрелы, время от времени раздававшиеся в отдалении, смолкли, и Наташа, повернувшись к Знахарю, сказала ему:
– Смотри за поляной, а я пока устраню ловушку. Пульт положи в сторонку на всякий случай.
И она занялась висящим на Алеше взрывным устройством.
Знахарь осторожно положил опасную игрушку на бетонный блок и стал прислушиваться и присматриваться к тому, что происходило вокруг.
В это время охранявший Знахаря браток, которого от верной гибели спас бронежилет, с кряхтением и руганью поднялся с земли и простонал:
– Ну, бля, будто конь лягнул! Наверняка ребра сломаны. Ох, бля, больно-то как!
– Зато живой, – сказал Знахарь. – Смотри по сторонам, неизвестно еще, кто там в развалинах прячется.
И тут из-за развалин послышался голос Бурлака:
– Эй, Знахарь, не стреляй, свои!
Знахарь направил в ту сторону ствол и ответил:
– Давай, я жду.
Из-за полуразрушенной трансформаторной будки показались Бурлак и еще трое братков, которых Знахарь до этой минуты не видел. Видимо, Бурлак решил подстраховаться, и это дало свои результаты.
– Ну что у вас там? – спросил Знахарь.
– У нас все в ажуре. Еще двое арабов и трое федералов. Мы с ними сыграли в ковбоев и выиграли.
Тут он увидел лежавшего на земле мертвого братка, смотревшего в небо открытыми неподвижными глазами, и сказал:
– Эх, бля, жалко Серегу! Вчера у него день рождения был, двадцать четыре стукнуло…
Знахарь с сожалением развел руками.
– Ну все, можешь снимать, – сказала Наташа Алеше.
Все посмотрели на них и увидели, что Алеша стягивает с себя переплетение ремней и проводов, а Наташа стоит рядом, вертя в руке какую-то блестящую штучку.
– Что там было? – спросил Знахарь.
Наташа пренебрежительно поморщилась и ответила:
– А-а… так, для школьников. Ну, чтобы понятнее было, вроде того, как мина ставится на неизвле-каемость.
– Понятно… – протянул Знахарь.
Взглянув на валявшегося на земле Ахмада, он сказал:
– Ну, вставай, герой джихада, будем решать, что с тобой делать.
Ахмад поднялся. Все лицо у него было в крови, глаза блуждали, и ничем он не напоминал теперь того уверенного и сильного человека, который не так давно диктовал Знахарю условия и чувствовал себя хозяином положения.
– Это он Серегу? – медленно спросил Бурлак. Знахарь посмотрел на съежившегося террориста и, усмехнувшись, сказал:
– Ты только не спеши его убивать. Да, это он. Я думаю, что нужно выбрать ему казнь из тех, что у них приняты. Пусть на своей шкуре попробует.
Вдруг раздался выстрел, и Ахмад упал с простреленной головой.
Все резко дернулись, схватившись за стволы, а Наташа, которая только что спасла Ахмада от страшных мучений, сунула пистолет в кобуру и сказала:
– Скажите мне спасибо, что я не позволила вам стать такими же, как они.
Бурлак неколько секунд сверлил ее бешеным взглядом, потом его лицо смягчилось и он бросил:
– Ладно… Забыли.
Наташа тем временем огляделась и, заметив полузасыпанную мусором крышку люка, сказала:
– Откройте-ка ее кто-нибудь.
Бурлак сделал жест, и двое братков, разбросав ногами мусор, поддели крышку люка какой-то ржавой железякой и откинули ее в строну.
Заглянув туда, Наташа внимательно осмотрела снятое с Алеши взрывное устройство и бросила его в люк.
– А теперь всех мертвяков туда же. Мы их сейчас так похороним, что сам апостол Петр не разберет, чьи где ноги и головы.
Мертвяков набралось девять штук: Губанов с тремя подручными, которые прятались в развалинах, но, как оказалось, прятались плохо, и Ахмад со своими четырьмя джигитами.
Серега, погибший от пули Ахмада, естественно, не входил в эту холодную компанию. Его ждали нормальные похороны с отпеванием и прочими ритуальными действиями.
Трупы один за другим, исчезали в люке, и, наконец, чугунная ржавая крышка с лязгом встала в гнездо, накрыв эту импровизированную братскую могилу.
– Пошли отсюда, – сказала Наташа, которая странным образом стала вдруг как бы контролировать ситуацию, причем не прозвучало ни одного возражения, настолько рациональны и правильны были ее распоряжения.
Братки положили Серегу на три сколоченные вместе доски, которые раньше служили строителям, и, взявшись за углы, понесли его к выходу из разоренных беспредельной перестройкой развалин домостроительного комбината № 4.
Серегу загрузили в джип, остальные расселись в «линкольн» и «девятку», и Наташа сказала:
– А теперь посмотрим, как взрываются четыре килограмма пластида.
И она, сдвинув пластиковый щиток предохранителя, нажала на красную кнопку.
Взрыв был настолько мощным, что все три машины подпрыгнули.
И тут все, кто смотрел в ту сторону, увидели, как над руинами высоко в небо поднялся узкий и высокий фонтан каких-то ошметков, и даже с такого рас-тояния, а до места взрыва было около ста метров, было видно, что фонтан этот был красного цвета. Шахта люка сработала как ствол, в который вместо пороха была заложена взрывчатка, а сверху, вместо пуль – девять трупов.
А над этим кошмарным выбросом крови, мяса и обломков костей стремительно вертелась, как монета, подброшенная ногтем большого пальца, чугунная крышка люка.
Знахарь смотрел на нее и думал о том, как же она упадет – орлом или решкой? И что это могло бы значить – лицо улыбающейся фортуны или ее голый зад, в очередной раз насмешливо подсунутый ему прямо под самый нос?
Поживем – увидим, подумал он и сказал:
– Поехали отсюда.
Глава 10
В ЧУЖОМ ПИРУ ПОХМЕЛЬЕ
В Пулково меня встретил Доктор.
Я видел, что он рад нашей встрече, и что ему не терпится рассказать обо всем, что приключилось тут за время моего двухнедельного отсутствия, но, сказав ему, что устал с дороги, я залез в «лэндкрузер» на заднее сиденье и молчал до самой фазенды.
Что касается Алеши, то он, следуя моим строжайшим инструкциям, вышел из самолета последним и, сдавшись первому же хапуге-извозчику, поехал в тихую гостиницу на окраине Питера. Оттуда он должен был позвонить мне на трубку и доложить, что все в порядке и что никаких проблем у него нет. И, до поры до времени, сидеть там тише воды, ниже травы. Пока мы летели, я размышлял о том, как устроить его жизнь, и кое-какие соображения на этот счет у меня появились. Теперь нужно было узнать, как все это устроить, кому дать денег, а там – дело в шляпе. Но это позже.
А пока я думал о том, что может ждать меня в самом ближайшем будущем. И получалось, что ничего особенно приятного мне не корячится. По дороге мы заехали в банк и я положил дипломат с Кораном в депозитный сейф.
На фазенде все было по-прежнему.
Пройдя в свой кабинет, дверь из которого вела прямо в спальню, я швырнул куртку на диван и, усевшись за стол, тупо уставился в стенку. Только тут я почувствовал, как устал от всех своих прыжков и кульбитов.
И вот теперь мне никуда не нужно было бежать, и я мог, наконец, спокойно поразмыслить о том, что же произошло за две эти совершенно сумасшедшие недели.
Когда я стал вспоминать и загибать пальцы, то очень скоро они закончилиь на обеих руках. Ботинки снимать не хотелось, да и пальцев на ногах все равно не хватило бы.
Я видел, что он рад нашей встрече, и что ему не терпится рассказать обо всем, что приключилось тут за время моего двухнедельного отсутствия, но, сказав ему, что устал с дороги, я залез в «лэндкрузер» на заднее сиденье и молчал до самой фазенды.
Что касается Алеши, то он, следуя моим строжайшим инструкциям, вышел из самолета последним и, сдавшись первому же хапуге-извозчику, поехал в тихую гостиницу на окраине Питера. Оттуда он должен был позвонить мне на трубку и доложить, что все в порядке и что никаких проблем у него нет. И, до поры до времени, сидеть там тише воды, ниже травы. Пока мы летели, я размышлял о том, как устроить его жизнь, и кое-какие соображения на этот счет у меня появились. Теперь нужно было узнать, как все это устроить, кому дать денег, а там – дело в шляпе. Но это позже.
А пока я думал о том, что может ждать меня в самом ближайшем будущем. И получалось, что ничего особенно приятного мне не корячится. По дороге мы заехали в банк и я положил дипломат с Кораном в депозитный сейф.
На фазенде все было по-прежнему.
Пройдя в свой кабинет, дверь из которого вела прямо в спальню, я швырнул куртку на диван и, усевшись за стол, тупо уставился в стенку. Только тут я почувствовал, как устал от всех своих прыжков и кульбитов.
И вот теперь мне никуда не нужно было бежать, и я мог, наконец, спокойно поразмыслить о том, что же произошло за две эти совершенно сумасшедшие недели.
Когда я стал вспоминать и загибать пальцы, то очень скоро они закончилиь на обеих руках. Ботинки снимать не хотелось, да и пальцев на ногах все равно не хватило бы.