Страница:
Подполковник вошел в положение младшего товарища, дал большую беспроцентную ссуду, но предупредил, что деньги будет нужно не только отдать, но и отработать. Так майор Богданов оказался, в исаевской кабале. Особо грязных, уж тем более кровавых дел он решительно сторонился, но все равно был запачкан в нечистом бизнесе уже по уши. Почти все деньги, что перепадали на его долю, он пересылал своим, в Испанию, частью - отдавал исаевский долг. Но лечение затягивалось, сумма долга почти не уменьшалась и конца края этому видно не было. Оттого настроение Богданова большей частью было хреновое и белый свет был ему не в радость...
Невеселые мысли прервал телефон.
- Здравствуй, Юрий Васильич! - услышал он в трубке незнакомый голос. Это Гена Есаул говорит...
- Здравствуй, Гена! - ответил Богданов, стараясь не выказать удивления. Пути его с вором в законе Есаулом никогда не пересекались, хотя слышал он о нем, конечно, много.
- Потолковать с тобой, Васильич, хочу, не против?
Когда это нормальный опер отказывался от встречи с изъявившим желание побеседовать уркой?!
- Конечно, не против. Говори, где и когда...
- А прямо сейчас, если у тебя дел особых нету. Я - в кафе напротив твоего дома сижу, с сявкой одним. Но сявку я отправлю, чтобы не смущал, так что - вдвоем толковать будем...
- Иду, - коротко ответил Богданов, положил трубку и начал одеваться.
Уже выходя из квартиры, глянул на мокнущее в тазу белье и с облегчением подумал - сегодня, пожалуй, не до стирки будет.
Не любил полковник Богданов заниматься домашним хозяйством и все тут...
3 мая 2003 года. Суббота. 13.45.
Встретились они с Геной Есаулом хорошо, за руку не здоровались, но приветствовали друг друга уважительно, а искреннее уважение высоко ценилось в блатном мире, особенно со стороны правильных ментов, каким Богданов и считался у блатных.
Есаул взглядом отпустил сявку - молодого парня-порученца, а попросту шестерку, указал Богданову на стул, спросил вежливо, не желает ли тот покушать, на отказ с пониманием кивнул головой и сразу перешел к делу.
- Дело такое, Васильич, что головы моей не хватает во всем разобраться, а совета спросить не у кого. Понимаю, не по понятиям за советом к менту идти, но получилось, что больше не к кому. А ты - мент правильный, лишнего не тренькнешь, да и мне ботало развешивать резона нет...
Есаул задумался, проводил взглядом хорошенькую официантку, языком в след цыкнул, закурил сам, потом выложил пачку на стол:
- Угощайся, Васильич!
Богданов взял папиросу - второй раз отказать - уже обида будет. Покурили молча.
- Бля буду, не хочу я этот разговор вести! Не поверишь, ночь не спал, думал! Ну, да что теперь... Слышал, Васильич, новые в город приходят, данью уже всех обложили, нам, ворам, маляву прислали! - гоните, мол, бабки, как все, тогда мир будет! Дядя Федя на завтра сход созывает, а кто на сход пойдет?! Я да Кирей, уфимские давно на это дело болт положили, им что сход, что Дядя Федя - все по ... Молодые - они про сход только в книжках читали, про черных и не говорю... Вот, говорят, Дядя Федя - пахан, Дядя Федя город держит, а я скажу - хрен он от быка держит, да и то редко! Воров авторитетных в городе раз и два, и все! Рынки все давно под черными, блядей - Исаев твой под себя подгреб. Что осталось? Казино только, так они давно все поделены и никто из-за них не рыпается. А теперь - непонятки пошли. "Занзибар" этот долбаный, что днями ломанули, чей он - "Занзибар" неясно. Кто его ломанул - опять неясно! Может, новых рук дело, а может, и нет... Короче, Васильич, завтра сход будет, а что на сходе том скажут, и так ясно - скажут, что отсос этим новым, а потом война начнется в городе, большая война. Ты это знай и думай, что сделать можно...
- А чего ты от меня-то хотел, Есаул?
- Да сам не знаю, сказать это все хотел, вот и все...
Гена выудил последнюю папиросу, скомкал ненужную пачку, громко заказал графин водки и закусь.
- Коли будешь со мной водку пить, так оставайся, а - нет, я один нажрусь. Хреново мне, Васильич, понимаешь, хреново...
- Пойду я, Гена, пожалуй.
- Иди, и прости, если что не так. Позвоню я еще тебе, ладно?!
Богданов кивнул на прощание, вышел, но долго еще сидел на лавочке во дворе своего дома, смотрел на немытые с осени окна своей квартиры и думал, думал, думал...
***
То, что полковник Исаев увидел в клубе "Bad girls", его потрясло.
Подобного он не видел уже полгода, со времени последней войны колдобинских с черными, а на своей территории такого вообще не видал.
Распахнутая настежь дверь служебного входа уже говорила о беде, ресторанная кухня, на которой хозяйничала стая бездомных кошек, хранила следы поспешного бегства персонала - разбросанные где попало фартуки и колпаки, опрокинутое ведро с грязной водой и швабра, брошенная поперек прохода, - все казалось сценой из фильма о пришествии инопланетян...
Но это было еще не самое худшее. На втором этаже Исаев едва не споткнулся о труп доктора. Тот лежал посреди коридора, раскинув руки и белые полы врачебного халата, на спине которого растеклось большое кровавое пятно. Чуть дальше, привалившись к стене, сидел Сироп, тот самый московский киллер, встречи с которым так ждал этим утром Исаев. Еще дальше в позе зародыша, подтянув колени к груди и прижимая руки к животу, лежал Гоги. Крови на нем не было, и Исаев нащупал слабый неровный пульс.
- В той день во имя Мое вое просите, и не глаголю вам, яко Аз умолю Отца о вас... - доносился из кабинета ликующий голос Глафиры.
Исаев осторожно заглянул туда. Женщина с телефонной трубкой в одной руке и шваброй в другой стояла посреди кабинета, взметнув к небу орудие производства и устремив взор в горние вершины. На появление Исаева и Марчука она внимания не обратила.
Гриша Сахнов лежал на диване в соседней, примыкающей к кабинету, комнатке, служившей для отдыха и приватного общения управляющего VIP-клубом. Исаев откинул прикрывавшую того куртку, увидел, что брюки у Сахнова спущены, а член окаменевши вздыблен, и понял, что смерть настигла менеджера как раз в момент приватного общения и случилось это довольно давно, потому что лицо и видимые части тела уже приняли синюшный оттенок и слышался тонкий сладковатый запах мертвечины.
- Девушка! - позвал Глафиру Исаев.
- Изыди, нечистый! - не оборачиваясь, откликнулась она и изготовилась процитировать соответствующее место из Святого Писания.
- Девушка! - настойчиво повторил Исаев. -Отвлекитесь на минутку, пожалуйста!
Глафира повернулась, увидела, наконец, двух незнакомых мужчин, бросила швабру, осенила их на всякий случай крестным знамением и сказала:
- Реки, муж!
- Есть еще кто-нибудь в здании? - спросил Исаев.
Вместо ответа Глафира воздела перст к небу.
- Все там будем, - набожно ответил полковник и перекрестился, - но люди-то где? Глафира вновь подняла палец, сказала:
- Господь, наказуя, отъемлет разум! На тот этаж поднимись, Ирод, там все! - И зычным голосом затянула канон - молебен на исход души: - Вшедше, святии мои ан гели, предстаните судищу Христову...
- Пошли, а, - робко сказал Марчук.
Поднялись на следующий этаж. В коридоре в разных, подчас довольно живописных позах лежало шесть трупов. Дверь одной из комнат была распахнута, зашли туда. На кроватной простыне растеклось большое красное пятно, под кроватью загустела лужа крови. Исаев опустился на свободную койку, зачем-то потрогал липкую несвежую кровь и сказал:
- Армагеддон, ети его мать...
***
Вечером Кастету позвонил Гена Есаул.
Был он явно нетрезв и оттого тщательно выговаривал слова и делал правильные ударения.
- Арво, браток! Тебе завтра Дядя Федя стрелку забил. Знаешь, кто такой Дядя Федя? Это, Арвушка, пахан, он город держит, самый среди нас, воров, главный... Вот так-то... Подмойся, надушись, мыло с собой прихвати - задницу тебе драть будут... Не боись, шучу я так, дурак потому что... Короче, завтра в двенадцать подъезжаю я в твой "хотель" и везу тебя на встречу с Федором Ивановичем. До чего вы там дотолкуетесь - не моя беда, но - если что - ты о Есауле помни! И еще... Слово есть какое-то иностранное, готовься к войне означает...
- Парабеллум, -сказал Кастет.
- Вот я и говорю, готовь свой парабеллум, Арво...
- Хорошо! - ответил Леха.
На завтра в двенадцать назначена операция "грузовик", но там все обойдется без его участия, так что к встрече с паханом он готов.
Набрал телефон Сергачева.
- В реанимации твоя Леночка, - сразу сказал Сергачев, - говорят - жить будет, а вот детишек не родит. Здорово ее эти мудаки покалечили.
- Хорошо, - сказал Кастет, хотя ничего хорошего в этом не было, и рассказал о звонке Есаула.
- Это нормально, - ответил Петр Петрович, - это правильно. Сперва с тобой потолкует, а вечером у них сходняк, ресторан "Медведь" для этой цели сняли, хотя на хрена им ресторан, пять человек будет-то, если тебя позовут, а без тебя - четверо.
Петр Петрович вздохнул, искренне жалея чужие, зря потраченные деньги.
- Ну, да бог с ними, у богатых свои причуды. На сходе Кирей будет, ты не пугайся - он тебя не знает и в глаза никогда не видел, там и познакомитесь... Дискеты, что ты из тайника вынул, я поглядел, хорошие дискеты, полезные, ребятки мои над ними уже колдуют, может, чего и выгорит.
- А что там? - спросил Кастет, сам он мало что понял в колонках цифр и названиях банков.
- Банковские дела, - нехотя ответил Сергачев, - сколько денег, откуда они пришли, когда пришли, номера счетов...
- И много там?
- Много, больше, чем я думал... Ты, это, мне после встречи-то позвони, а с грузовиками мы без тебя решим, об этом не думай.
Петр Петрович явно не хотел обсуждать с Кастетом финансовые дела.
- Наговорился? - спросила Жанна, когда Леха положил трубку.
- Поболтал маленько, - ответил Кастет.
- Любимая девушка, можно сказать, невеста, целыми днями сидит взаперти, как инокиня какая-нибудь, а он мотается неизвестно где, приезжает -и за телефон! Хуже бабы!
Жанна была непритворно зла, и неясно было, что она сейчас сделает хлопнет дверью и уйдет навсегда или устроит истерику.
Правду говоря, Леха не знал, что для него лучше. Изумительная девушка, с роскошным телом и врожденным даром сексуального восторга - о такой мечтают миллионы мужиков на всей планете, а ему, Лехе Костюкову, она уже приелась. Он заранее знал, что она скажет и что сделает, как отреагирует на то или другое, она была образованна, но при этом проста и предсказуема, как ряд натуральных чисел, и Леха не представлял, как можно прожить рядом с ней хотя бы год, не говоря уж о всей жизни, а сколько ему той жизни осталось, Леха, конечно, не знал, может быть - один завтрашний день.
***
Жил Дядя Федя совсем не рядом с Невским, а где-то на Гражданке, но доехали туда удивительно быстро. Водитель "Лендровера" имел самые приблизительные представления о правилах дорожного движения и определенно был дальтоником, потому что совершенно не ощущал разницы между красным и зеленым сигналом светофора.
Вышедшие на праздничную охоту гаишники, в чьи обязанности входит не только пополнение семейного бюджета, но и поддержание порядка на дорогах, странным образом не замечали большую приметную машину, а некоторые даже порывались отдать честь.
Дом, имевший честь принимать в своих стенах Держателя города, ничем не отличался от других домов на этой улице, одинаковой с прочими улицами городских новостроек, разве что лестница была лишена надписей, прославляющих Цоя и "Алису" и всегда сопутствующего этим надписям запаха мочи.
Лестница была чиста и пуста, только на площадке перед квартирой Держателя сидел мужчина и пытался в полумраке сумрачного дня читать несвежую газету, да этажом выше целовались парень с девушкой, не отрывая глаз от Дяди Фединой входной двери.
Держатель городского общака оказался очень высоким жилистым стариком с коричневым лицом и выцветшими глазами. Он поздоровался за руку с Есаулом, буркнул ему: на кухне побудь! - и ушел в комнату. Леха удивленно посмотрел на Есаула, тот прошептал:
- За ним иди, - и скрылся на кухне.
Дядя Федя уселся за голый, без скатерти, стол и молча глядел, как Кастет входит в комнату, берет от стены стул, без приглашения садится.
Оценив действия Кастета как вполне самостоятельные, он сказал:
- Я не курю, и ты не кури пока. , И снова принялся рассматривать Кастета, смешно ворочая головой, будто пытаясь увидеть сразу и его лицо и затылок. Увидел ли Дядя Федя то, что хотел высмотреть, - непонятно, но он, наконец, откинулся назад, взял с колен невесть откуда взявшийся там лист бумаги и положил перед собой.
- С тобой, парень, мне говорить не о чем, не по рангу мне с тобой говорить - ты - пешка, я - Король. Приведешь ко мне этого своего, - он взял листок, отодвинул его на всю длину руки, прищурился, прочитал по слогам: Го-ло-ву. Приведешь свою Голову, с ней я потолкую, а ты при голове вроде как хер, а хер ли мне с хером разговаривать. Не обижайся, паря, я - старик, могу такие слова тебе говорить...
Федор Иванович помолчал, посмотрел на свои ладони, не поднимая глаз сказал:
- Ты мне вот что скажи, сегодня все утро фигню эту с грузовиками показывали, ваших рук дело?
Кастет кивнул.
Телевизора он не смотрел, но что должно было быть - знал.
С утра перед всеми банками и фирмами, что получили письма с предложением выплатить по миллиону долларов, были поставлены грузовики. Совсем не опасные грузовики, не было в них тайного взрывчатого заряда, вообще ничего не было, пустые подъехали автомобили. А на бортах у каждого одинаковые большие и яркие щиты с надписью:
"ЗДЕСЬ МОГЛА БЫТЬ ВАША РЕКЛАМА!"
Простая надпись, не страшная, но ровно в полдень сработали поставленные ленфильмовскими пиротехниками устройства, нестрашные щиты отлетели в стороны, а за ними открылись другие щиты и надпись на них была другая, уже пострашнее:
"ЗДЕСЬ МОГЛА НАХОДИТЬСЯ ВАША ТОННА ГЕКСОГЕНА. ЗАПЛАТИ И СПИ СПОКОЙНО!"
О предстоящей акции были своевременно извещены новостные редакции всех питерских телеканалов и редакции газет, поэтому недостатка в свидетелях не было.
- Выходит, сила у вас в городе есть? - спросил Дядя Федя.
- Есть, - подтвердил Кастет.
- И не малая, должно быть, сила, - уже не спросил, а просто сказал старик.
Опять помолчал, не поднимая глаз, и добавил:
- Иди пока, Гена тебя проводит.
Кастет посидел еще немного, ожидая какого-то продолжения, но Дядя Федя сидел, разглядывая свои руки, и Леха поднялся, вежливо сказал:
- До свиданья! - и направился к двери. Он сделал уже шаг в коридор, почти вышел из комнаты, как Федор Иванович сказал ему в спину:
- Сегодня мы с друзьями встречаемся, вечером, так ты приходи. Посидим, выпьем, за жизнь потолкуем, Гена расскажет - что да где. Приходи, пешка, может, в ферзи пройдешь!..
Лехе страшно захотелось сейчас быть в Светкиной квартире на Бассейной улице, есть теплые, только что купленные булочки и дышать запахом ее тела.
***
Леха попросил высадить его где-нибудь у станции метро.
Есаул не удивился, сказал:
- Твои дела. Вечером будешь?
-Да.
- Тогда - до вечера!
Оставшись у "Академической", Леха сразу набрал сергачевский номер.
- Встретимся, Петр Петрович?
- Всенепременно! Ты где сейчас? Давай тогда через полчасика на площади Мира, у часовенки, знаешь? Ну и добре!
Леха вдруг почувствовал себя приезжим в чужом городе, он забыл, как пользоваться метро, сколько стоит жетон, куда надо его опускать в этих новых турникетах, как, с пересадкой или без, доехать до площади Мира.
Сергачев был в том же, андроповских времен, неприметном плаще и шляпе из кожзаменителя. Он внимательно изучал нарезанные полосками объявления, украшавшие облезлую стену часовни, и даже оторвал несколько телефонов.
- Здравствуйте, Петр Петрович!
Леха подошел незаметно, но Сергачев не удивился, не вздрогнул, как обычно бывает, ответил спокойно, не оборачиваясь:
- Здравствуй, Леша! Пойдем погуляем, по базару пройдемся...
И двинулся к Сенному рынку. Леха пошел чуть сзади, вроде как сам по себе.
В мясных рядах Сергачев долго торговался с продавцом-грузином на гортанном кавказском наречии, неожиданно живо жестикулируя и помогая себе мимикой, купил в конце концов большой кусок мяса и сказал Лехе, ловко запихивая покупку в вынутый из кармана пластмассовый пакет с ручками:
- Девчонки бастурму сделают!
Закончив с мясом, он довольно крякнул и сказал:
- Ты, я так понимаю, идешь вечером на сходняк. Сделаем так - вот тебе бумага, на ней номер исаевского счета в бернском филиале банка "Лионский кредит", счет открыт на его имя, установить это просто и ворам и прокуратуре, если до этого дело дойдет. В "Медведе" ты в семь часов должен быть, а Исаеву накажи в полвосьмого туда приехать, к тому времени с ворами перетрешь, подготовишь их как надо, бумагу им со счетом предъявишь, а Исаев приедет - представишь его как господина Голову - нового городского пахана "всех начальников мочильник и мочалок сутенер", гы-ы-ы! Ствол возьми обязательно! По понятиям-то вор на сходняк голый приходит, без оружия то есть, но ты ж не вор, тебе их понятия по барабану. Ствола возьми два - один им отдашь, если попросят, другой заныкай тщательно, но чтобы под рукой был, сам знаешь, как это делается.
Сергачев пожевал губами и спросил:
- Может, ты чего для дома купишь? Я договорюсь!
- Я же в гостинице живу, Петр Петрович!
- Верно. Ну, а я - человек домашний, по гостиницам в молодости наездился, хватит... Кстати, о гостиницах. Завтра, Лешенька, ты улетаешь в Германию, как сказал Гете: "Wer den Dichter will verstehen, Muss in Dichters Lande gehen" - что по-нашему обозначает: "Кто хочет понять поэта, должен побывать в его стране". Хочешь понять Гете, Лешенька? Хотя, впрочем, это уже не важно. Вот конвертик, там - бундеспаспорт на имя Рихарда Кауфмана, не удивляйся, Леша, это - ты, и фотография твоя в паспорте, билет на самолет до Гамбурга, рейс "Аэрофлота", не "Люфтганза", уж не обессудь, там же бумажечка с твоим жизнеописанием, ознакомься на досуге.
- Так я ж по-немецки ни бе ни ме...
- А тебе и не надо, ты из наших немцев, всю жизнь в северном Казахстане прожил. Прочитаешь там все, скучная была у тебя до этого жизнь, неинтересная. Там же - маленький сюрприз на черный день, саудовский паспорт, что ты мне от Халила привез, но тоже на тебя, с твоей фотографией, зовут тебя в саудовском варианте - Халил аль-Масари. Имя в паспорте пришлось оставить старое, специалисты говорят, трудно было его качественно переделать, но все остальное - новенькое, с иголочки. Знаешь чего-нибудь по-арабски?
- Аллах акбар знаю, и еще киф - гашиш значит.
- Уже неплохо, остальное по ходу дела выучишь. Вообще-то, старайся никогда им не пользоваться, ну, уж если совсем край... Но и это еще не все. Есть у меня в запасе удивительная история, похожая на сказку, как у дедушки Андерсена. Слушай!
Леха кивнул, и Петр Петрович начал свое повествование.
- Жил-был твой друг Петр Чистяков. Своеобразный друг и увлекающийся человек. Много было у него увлечений, и ко всем он относился с полной серьезностью, хорошо научился стрелять, в совершенстве освоил криптолингвистику, может быть, и еще какие-нибудь увлечения у него были, о которых мы не знаем, но главная его страсть нам известна - деньги. Классный автослесарь, он зарабатывал очень неплохо, а по рабочим меркам - отлично, дочка училась в Финляндии, на гостиничного менеджера, жена не вылезала с престижных курортов, вроде бы - живи да радуйся! ан нет, мало показалось человеку, да и надоело, наверное, всю жизнь чужие машины ремонтировать, так он объединился с Женей Черных, стал его руками и ногами, исполнителем его злого разума. Сразу скажу, что я многого еще не знаю, например, того, как Евгению Павловичу удалось скооперироваться с черными, но знаю, что последняя бойня в городе была инспирирована именно им. Квартира, которую от имени твоей жены для тебя купил Чистяков, раньше служила перевалочной базой чеченцев, там они хранили товар, там отсиживались боевики после очередного терракта, последним постояльцем, кстати, был покойный Халил. После того, как в дом въехал замначальника УБОП Петербурга подполковник Исаев, использовать эту квартиру стало опасно и чеченцы продали ее Чистякову, то есть - тебе. Кстати, у самого Чистякова есть квартира в том же подъезде, что и у тебя.
- Я знаю, - вставил Леха.
- Ну да, ты же общался с Чистяковым, когда приехал изымать тайник. Исаевский сейф он вскрыл случайно, ты сам указал место, где надо долбить стену, а он ловко этим воспользовался. Уйти с места преступления ему было легче легкого, достаточно было подняться на один этаж, в свою квартиру. Жену с дочкой, от греха подальше, он на следующий день отправил в Германию, где на имя жены, прибалтийской немки по рождению, куплен домик в восточных землях, так что будешь в Германии - заходи к ним в гости, старые друзья все-таки. А Евгений Павлович Черных, поселившись вместе с мамой у Киреева, очень удачно для себя оказался в самом центре событий. Поэтому в большинстве случаев он на один-два шага и опережал нас. Покушение на дамбе тоже его рук дело.
- Так надо ж его брать! - воскликнул Леха.
- Исчез сегодня Черных, - грустно ответил Сергачев, - поехал на прогулку, он ведь каждый день выезжал в город, пересел в другую машину - и исчез.
- Погодите, как исчез? - удивился Леха. - Он больной, ходить не может!
- Может, может, - успокоил его Сергачев, - и не только ходить, бегать может. Мне ж с самого начала что-то не так показалось, у меня, понимаешь, друг был, спинальник, полжизни в кресле провел, так что я на таких больных насмотрелся, да и доктор, что Женю Черных осматривал, тоже в больших сомнениях пребывал. Больным-то он, конечно, был, но не настолько, чтобы с кресла "ни гудком, ни колесом", а тут мы лекарства доброго подкинули, да и массажистка у него была что надо - мертвого с постели поднимет, потому думаю - последнюю неделю он дурковал больше, чтобы от Киреева не уезжать...
Они уже вернулись к той самой часовенке, у которой начался разговор. Сергачев посмотрел на часы.
- Сейчас Паша подъедет, я ему велел в три часа быть здесь...
Он хотел еще что-то добавить, но вдруг резко толкнул Кастета, а сам качнулся в другую сторону.
В лицо ударила каменистая пыль, под ноги упал кусок штукатурки.
- В нас стреляли, - скучным голосом сказал Петр Петрович, поднимая с земли брошенный пакет с мясом.
Глава 11
АХ, КАКАЯ ВСТРЕЧА!
В машине, по пути в гостиницу, задребезжал телефон.
Это был Гена Есаул:
- Арво, за тобой заехать вечером?
- Если не трудно, Гена, и, кстати, ничего, если я девушку с собой возьму?
Кастет представил, как Гена Есаул поморщился.
- Не положено это, сходняк - дело мужское, баб туда не берут.
- А меня Дядя Федя не на сходняк приглашал, а в гости. Приходи, сказал, посидим, водочки выпьем... И еще - я невесту свою с Головой хочу познакомить.
Вроде случайно сказал, между прочим, а на деле - камень бросил, чтобы на круги от него посмотреть.
- Голова на сходе будет?! Ты мне не говорил.
- Я сам только что узнал.
- Тогда до вечера. Часов в шесть буду.
Гена отключился, чтобы тотчас же набрать номер полковника Богданова.
- Васильич? Разговор наш помнишь? Вечером на сходе дорогой гость будет, дерево под корень можно срубить.
И, убедившись, что полковник понял о каком дереве идет речь и к вечеру наточит как следует топор, Гена вздохнул с облегчением.
Понятия понятиями, а дерьмо разгребать лучше чужими руками.
Леха тоже позвонил полковнику, но по фамилии Исаев.
- Виктор Павлович! Арво Ситтонен вас беспокоит. Мы договорились сегодня встретиться.
Исаев чертыхнулся. Сегодняшняя скадальная история с грузовиками поставила на уши не только всю милицию в городе. Не переставая звонил телефон прямой министерской связи, позвонил даже помощник Президента и спросил, не имеет . ли смысл перенести юбилей города на следующий год или, может быть, отметить его в Москве - у столичной милиции подобных проколов не бывает! А тут еще этот карел!
- Может быть, завтра, Арво Янович? Сами знаете, что в городе творится...
- Знаю, - ответил Леха таким голосом, что стало понятно - кому как не Арво Яновичу Ситтоне-ну должно быть известно о событиях сегодняшнего утра.
- Послушайте, а это не ваших рук дело?
- На все ваши вопросы я отвечу вечером, в ресторане "Медведь", в 19.30, потрудитесь не опаздывать!
И Леха, отключив трубку, рассмеялся - теперь все! Остался последний раунд, который надо завершать нокаутом.
В жизни, как и в боксе, ничьей не бывает...
***
Стоявший на денежной трассе Санкт-Петербург - Хельсинки ресторан "Медведь" с незапамятных советских времен был известен как место криминальных сборищ. Время от времени по городу прокатывался слух об очередной оргии, устроенной в "Медведе" преступными элементами, и успешной операции правоохранительных органов, вмешавшихся в завидное для горожан течение этой самой оргии. Последствия милицейской операции были сомнительны, потому что оргии повторялись с неизбежной регулярностью.
Репутация криминального очага культуры у "Медведя" сохранилась, только уровень разнузданного веселья стал другим, более высоким. Но в этот вечер ресторан был тих, пуст и торжествен - в нем проходил уголовный саммит, встреча криминальной верхушки города.
Дядя Федя восседал во главе длинного пустого стола, справа и слева от него сидели Кирей и Гена Есаул, чуть поодаль - Леха Костюков, сейчас в облике Арво Яновича Ситтонена. Жанна в одиночестве сидела в стороне за маленьким столиком с букетом цветов и бутылкой дорогого шампанского.
"Опять обманул, гадкий финн", -думала она, глядя на беседующих вполголоса мужчин.
Невеселые мысли прервал телефон.
- Здравствуй, Юрий Васильич! - услышал он в трубке незнакомый голос. Это Гена Есаул говорит...
- Здравствуй, Гена! - ответил Богданов, стараясь не выказать удивления. Пути его с вором в законе Есаулом никогда не пересекались, хотя слышал он о нем, конечно, много.
- Потолковать с тобой, Васильич, хочу, не против?
Когда это нормальный опер отказывался от встречи с изъявившим желание побеседовать уркой?!
- Конечно, не против. Говори, где и когда...
- А прямо сейчас, если у тебя дел особых нету. Я - в кафе напротив твоего дома сижу, с сявкой одним. Но сявку я отправлю, чтобы не смущал, так что - вдвоем толковать будем...
- Иду, - коротко ответил Богданов, положил трубку и начал одеваться.
Уже выходя из квартиры, глянул на мокнущее в тазу белье и с облегчением подумал - сегодня, пожалуй, не до стирки будет.
Не любил полковник Богданов заниматься домашним хозяйством и все тут...
3 мая 2003 года. Суббота. 13.45.
Встретились они с Геной Есаулом хорошо, за руку не здоровались, но приветствовали друг друга уважительно, а искреннее уважение высоко ценилось в блатном мире, особенно со стороны правильных ментов, каким Богданов и считался у блатных.
Есаул взглядом отпустил сявку - молодого парня-порученца, а попросту шестерку, указал Богданову на стул, спросил вежливо, не желает ли тот покушать, на отказ с пониманием кивнул головой и сразу перешел к делу.
- Дело такое, Васильич, что головы моей не хватает во всем разобраться, а совета спросить не у кого. Понимаю, не по понятиям за советом к менту идти, но получилось, что больше не к кому. А ты - мент правильный, лишнего не тренькнешь, да и мне ботало развешивать резона нет...
Есаул задумался, проводил взглядом хорошенькую официантку, языком в след цыкнул, закурил сам, потом выложил пачку на стол:
- Угощайся, Васильич!
Богданов взял папиросу - второй раз отказать - уже обида будет. Покурили молча.
- Бля буду, не хочу я этот разговор вести! Не поверишь, ночь не спал, думал! Ну, да что теперь... Слышал, Васильич, новые в город приходят, данью уже всех обложили, нам, ворам, маляву прислали! - гоните, мол, бабки, как все, тогда мир будет! Дядя Федя на завтра сход созывает, а кто на сход пойдет?! Я да Кирей, уфимские давно на это дело болт положили, им что сход, что Дядя Федя - все по ... Молодые - они про сход только в книжках читали, про черных и не говорю... Вот, говорят, Дядя Федя - пахан, Дядя Федя город держит, а я скажу - хрен он от быка держит, да и то редко! Воров авторитетных в городе раз и два, и все! Рынки все давно под черными, блядей - Исаев твой под себя подгреб. Что осталось? Казино только, так они давно все поделены и никто из-за них не рыпается. А теперь - непонятки пошли. "Занзибар" этот долбаный, что днями ломанули, чей он - "Занзибар" неясно. Кто его ломанул - опять неясно! Может, новых рук дело, а может, и нет... Короче, Васильич, завтра сход будет, а что на сходе том скажут, и так ясно - скажут, что отсос этим новым, а потом война начнется в городе, большая война. Ты это знай и думай, что сделать можно...
- А чего ты от меня-то хотел, Есаул?
- Да сам не знаю, сказать это все хотел, вот и все...
Гена выудил последнюю папиросу, скомкал ненужную пачку, громко заказал графин водки и закусь.
- Коли будешь со мной водку пить, так оставайся, а - нет, я один нажрусь. Хреново мне, Васильич, понимаешь, хреново...
- Пойду я, Гена, пожалуй.
- Иди, и прости, если что не так. Позвоню я еще тебе, ладно?!
Богданов кивнул на прощание, вышел, но долго еще сидел на лавочке во дворе своего дома, смотрел на немытые с осени окна своей квартиры и думал, думал, думал...
***
То, что полковник Исаев увидел в клубе "Bad girls", его потрясло.
Подобного он не видел уже полгода, со времени последней войны колдобинских с черными, а на своей территории такого вообще не видал.
Распахнутая настежь дверь служебного входа уже говорила о беде, ресторанная кухня, на которой хозяйничала стая бездомных кошек, хранила следы поспешного бегства персонала - разбросанные где попало фартуки и колпаки, опрокинутое ведро с грязной водой и швабра, брошенная поперек прохода, - все казалось сценой из фильма о пришествии инопланетян...
Но это было еще не самое худшее. На втором этаже Исаев едва не споткнулся о труп доктора. Тот лежал посреди коридора, раскинув руки и белые полы врачебного халата, на спине которого растеклось большое кровавое пятно. Чуть дальше, привалившись к стене, сидел Сироп, тот самый московский киллер, встречи с которым так ждал этим утром Исаев. Еще дальше в позе зародыша, подтянув колени к груди и прижимая руки к животу, лежал Гоги. Крови на нем не было, и Исаев нащупал слабый неровный пульс.
- В той день во имя Мое вое просите, и не глаголю вам, яко Аз умолю Отца о вас... - доносился из кабинета ликующий голос Глафиры.
Исаев осторожно заглянул туда. Женщина с телефонной трубкой в одной руке и шваброй в другой стояла посреди кабинета, взметнув к небу орудие производства и устремив взор в горние вершины. На появление Исаева и Марчука она внимания не обратила.
Гриша Сахнов лежал на диване в соседней, примыкающей к кабинету, комнатке, служившей для отдыха и приватного общения управляющего VIP-клубом. Исаев откинул прикрывавшую того куртку, увидел, что брюки у Сахнова спущены, а член окаменевши вздыблен, и понял, что смерть настигла менеджера как раз в момент приватного общения и случилось это довольно давно, потому что лицо и видимые части тела уже приняли синюшный оттенок и слышался тонкий сладковатый запах мертвечины.
- Девушка! - позвал Глафиру Исаев.
- Изыди, нечистый! - не оборачиваясь, откликнулась она и изготовилась процитировать соответствующее место из Святого Писания.
- Девушка! - настойчиво повторил Исаев. -Отвлекитесь на минутку, пожалуйста!
Глафира повернулась, увидела, наконец, двух незнакомых мужчин, бросила швабру, осенила их на всякий случай крестным знамением и сказала:
- Реки, муж!
- Есть еще кто-нибудь в здании? - спросил Исаев.
Вместо ответа Глафира воздела перст к небу.
- Все там будем, - набожно ответил полковник и перекрестился, - но люди-то где? Глафира вновь подняла палец, сказала:
- Господь, наказуя, отъемлет разум! На тот этаж поднимись, Ирод, там все! - И зычным голосом затянула канон - молебен на исход души: - Вшедше, святии мои ан гели, предстаните судищу Христову...
- Пошли, а, - робко сказал Марчук.
Поднялись на следующий этаж. В коридоре в разных, подчас довольно живописных позах лежало шесть трупов. Дверь одной из комнат была распахнута, зашли туда. На кроватной простыне растеклось большое красное пятно, под кроватью загустела лужа крови. Исаев опустился на свободную койку, зачем-то потрогал липкую несвежую кровь и сказал:
- Армагеддон, ети его мать...
***
Вечером Кастету позвонил Гена Есаул.
Был он явно нетрезв и оттого тщательно выговаривал слова и делал правильные ударения.
- Арво, браток! Тебе завтра Дядя Федя стрелку забил. Знаешь, кто такой Дядя Федя? Это, Арвушка, пахан, он город держит, самый среди нас, воров, главный... Вот так-то... Подмойся, надушись, мыло с собой прихвати - задницу тебе драть будут... Не боись, шучу я так, дурак потому что... Короче, завтра в двенадцать подъезжаю я в твой "хотель" и везу тебя на встречу с Федором Ивановичем. До чего вы там дотолкуетесь - не моя беда, но - если что - ты о Есауле помни! И еще... Слово есть какое-то иностранное, готовься к войне означает...
- Парабеллум, -сказал Кастет.
- Вот я и говорю, готовь свой парабеллум, Арво...
- Хорошо! - ответил Леха.
На завтра в двенадцать назначена операция "грузовик", но там все обойдется без его участия, так что к встрече с паханом он готов.
Набрал телефон Сергачева.
- В реанимации твоя Леночка, - сразу сказал Сергачев, - говорят - жить будет, а вот детишек не родит. Здорово ее эти мудаки покалечили.
- Хорошо, - сказал Кастет, хотя ничего хорошего в этом не было, и рассказал о звонке Есаула.
- Это нормально, - ответил Петр Петрович, - это правильно. Сперва с тобой потолкует, а вечером у них сходняк, ресторан "Медведь" для этой цели сняли, хотя на хрена им ресторан, пять человек будет-то, если тебя позовут, а без тебя - четверо.
Петр Петрович вздохнул, искренне жалея чужие, зря потраченные деньги.
- Ну, да бог с ними, у богатых свои причуды. На сходе Кирей будет, ты не пугайся - он тебя не знает и в глаза никогда не видел, там и познакомитесь... Дискеты, что ты из тайника вынул, я поглядел, хорошие дискеты, полезные, ребятки мои над ними уже колдуют, может, чего и выгорит.
- А что там? - спросил Кастет, сам он мало что понял в колонках цифр и названиях банков.
- Банковские дела, - нехотя ответил Сергачев, - сколько денег, откуда они пришли, когда пришли, номера счетов...
- И много там?
- Много, больше, чем я думал... Ты, это, мне после встречи-то позвони, а с грузовиками мы без тебя решим, об этом не думай.
Петр Петрович явно не хотел обсуждать с Кастетом финансовые дела.
- Наговорился? - спросила Жанна, когда Леха положил трубку.
- Поболтал маленько, - ответил Кастет.
- Любимая девушка, можно сказать, невеста, целыми днями сидит взаперти, как инокиня какая-нибудь, а он мотается неизвестно где, приезжает -и за телефон! Хуже бабы!
Жанна была непритворно зла, и неясно было, что она сейчас сделает хлопнет дверью и уйдет навсегда или устроит истерику.
Правду говоря, Леха не знал, что для него лучше. Изумительная девушка, с роскошным телом и врожденным даром сексуального восторга - о такой мечтают миллионы мужиков на всей планете, а ему, Лехе Костюкову, она уже приелась. Он заранее знал, что она скажет и что сделает, как отреагирует на то или другое, она была образованна, но при этом проста и предсказуема, как ряд натуральных чисел, и Леха не представлял, как можно прожить рядом с ней хотя бы год, не говоря уж о всей жизни, а сколько ему той жизни осталось, Леха, конечно, не знал, может быть - один завтрашний день.
***
Жил Дядя Федя совсем не рядом с Невским, а где-то на Гражданке, но доехали туда удивительно быстро. Водитель "Лендровера" имел самые приблизительные представления о правилах дорожного движения и определенно был дальтоником, потому что совершенно не ощущал разницы между красным и зеленым сигналом светофора.
Вышедшие на праздничную охоту гаишники, в чьи обязанности входит не только пополнение семейного бюджета, но и поддержание порядка на дорогах, странным образом не замечали большую приметную машину, а некоторые даже порывались отдать честь.
Дом, имевший честь принимать в своих стенах Держателя города, ничем не отличался от других домов на этой улице, одинаковой с прочими улицами городских новостроек, разве что лестница была лишена надписей, прославляющих Цоя и "Алису" и всегда сопутствующего этим надписям запаха мочи.
Лестница была чиста и пуста, только на площадке перед квартирой Держателя сидел мужчина и пытался в полумраке сумрачного дня читать несвежую газету, да этажом выше целовались парень с девушкой, не отрывая глаз от Дяди Фединой входной двери.
Держатель городского общака оказался очень высоким жилистым стариком с коричневым лицом и выцветшими глазами. Он поздоровался за руку с Есаулом, буркнул ему: на кухне побудь! - и ушел в комнату. Леха удивленно посмотрел на Есаула, тот прошептал:
- За ним иди, - и скрылся на кухне.
Дядя Федя уселся за голый, без скатерти, стол и молча глядел, как Кастет входит в комнату, берет от стены стул, без приглашения садится.
Оценив действия Кастета как вполне самостоятельные, он сказал:
- Я не курю, и ты не кури пока. , И снова принялся рассматривать Кастета, смешно ворочая головой, будто пытаясь увидеть сразу и его лицо и затылок. Увидел ли Дядя Федя то, что хотел высмотреть, - непонятно, но он, наконец, откинулся назад, взял с колен невесть откуда взявшийся там лист бумаги и положил перед собой.
- С тобой, парень, мне говорить не о чем, не по рангу мне с тобой говорить - ты - пешка, я - Король. Приведешь ко мне этого своего, - он взял листок, отодвинул его на всю длину руки, прищурился, прочитал по слогам: Го-ло-ву. Приведешь свою Голову, с ней я потолкую, а ты при голове вроде как хер, а хер ли мне с хером разговаривать. Не обижайся, паря, я - старик, могу такие слова тебе говорить...
Федор Иванович помолчал, посмотрел на свои ладони, не поднимая глаз сказал:
- Ты мне вот что скажи, сегодня все утро фигню эту с грузовиками показывали, ваших рук дело?
Кастет кивнул.
Телевизора он не смотрел, но что должно было быть - знал.
С утра перед всеми банками и фирмами, что получили письма с предложением выплатить по миллиону долларов, были поставлены грузовики. Совсем не опасные грузовики, не было в них тайного взрывчатого заряда, вообще ничего не было, пустые подъехали автомобили. А на бортах у каждого одинаковые большие и яркие щиты с надписью:
"ЗДЕСЬ МОГЛА БЫТЬ ВАША РЕКЛАМА!"
Простая надпись, не страшная, но ровно в полдень сработали поставленные ленфильмовскими пиротехниками устройства, нестрашные щиты отлетели в стороны, а за ними открылись другие щиты и надпись на них была другая, уже пострашнее:
"ЗДЕСЬ МОГЛА НАХОДИТЬСЯ ВАША ТОННА ГЕКСОГЕНА. ЗАПЛАТИ И СПИ СПОКОЙНО!"
О предстоящей акции были своевременно извещены новостные редакции всех питерских телеканалов и редакции газет, поэтому недостатка в свидетелях не было.
- Выходит, сила у вас в городе есть? - спросил Дядя Федя.
- Есть, - подтвердил Кастет.
- И не малая, должно быть, сила, - уже не спросил, а просто сказал старик.
Опять помолчал, не поднимая глаз, и добавил:
- Иди пока, Гена тебя проводит.
Кастет посидел еще немного, ожидая какого-то продолжения, но Дядя Федя сидел, разглядывая свои руки, и Леха поднялся, вежливо сказал:
- До свиданья! - и направился к двери. Он сделал уже шаг в коридор, почти вышел из комнаты, как Федор Иванович сказал ему в спину:
- Сегодня мы с друзьями встречаемся, вечером, так ты приходи. Посидим, выпьем, за жизнь потолкуем, Гена расскажет - что да где. Приходи, пешка, может, в ферзи пройдешь!..
Лехе страшно захотелось сейчас быть в Светкиной квартире на Бассейной улице, есть теплые, только что купленные булочки и дышать запахом ее тела.
***
Леха попросил высадить его где-нибудь у станции метро.
Есаул не удивился, сказал:
- Твои дела. Вечером будешь?
-Да.
- Тогда - до вечера!
Оставшись у "Академической", Леха сразу набрал сергачевский номер.
- Встретимся, Петр Петрович?
- Всенепременно! Ты где сейчас? Давай тогда через полчасика на площади Мира, у часовенки, знаешь? Ну и добре!
Леха вдруг почувствовал себя приезжим в чужом городе, он забыл, как пользоваться метро, сколько стоит жетон, куда надо его опускать в этих новых турникетах, как, с пересадкой или без, доехать до площади Мира.
Сергачев был в том же, андроповских времен, неприметном плаще и шляпе из кожзаменителя. Он внимательно изучал нарезанные полосками объявления, украшавшие облезлую стену часовни, и даже оторвал несколько телефонов.
- Здравствуйте, Петр Петрович!
Леха подошел незаметно, но Сергачев не удивился, не вздрогнул, как обычно бывает, ответил спокойно, не оборачиваясь:
- Здравствуй, Леша! Пойдем погуляем, по базару пройдемся...
И двинулся к Сенному рынку. Леха пошел чуть сзади, вроде как сам по себе.
В мясных рядах Сергачев долго торговался с продавцом-грузином на гортанном кавказском наречии, неожиданно живо жестикулируя и помогая себе мимикой, купил в конце концов большой кусок мяса и сказал Лехе, ловко запихивая покупку в вынутый из кармана пластмассовый пакет с ручками:
- Девчонки бастурму сделают!
Закончив с мясом, он довольно крякнул и сказал:
- Ты, я так понимаю, идешь вечером на сходняк. Сделаем так - вот тебе бумага, на ней номер исаевского счета в бернском филиале банка "Лионский кредит", счет открыт на его имя, установить это просто и ворам и прокуратуре, если до этого дело дойдет. В "Медведе" ты в семь часов должен быть, а Исаеву накажи в полвосьмого туда приехать, к тому времени с ворами перетрешь, подготовишь их как надо, бумагу им со счетом предъявишь, а Исаев приедет - представишь его как господина Голову - нового городского пахана "всех начальников мочильник и мочалок сутенер", гы-ы-ы! Ствол возьми обязательно! По понятиям-то вор на сходняк голый приходит, без оружия то есть, но ты ж не вор, тебе их понятия по барабану. Ствола возьми два - один им отдашь, если попросят, другой заныкай тщательно, но чтобы под рукой был, сам знаешь, как это делается.
Сергачев пожевал губами и спросил:
- Может, ты чего для дома купишь? Я договорюсь!
- Я же в гостинице живу, Петр Петрович!
- Верно. Ну, а я - человек домашний, по гостиницам в молодости наездился, хватит... Кстати, о гостиницах. Завтра, Лешенька, ты улетаешь в Германию, как сказал Гете: "Wer den Dichter will verstehen, Muss in Dichters Lande gehen" - что по-нашему обозначает: "Кто хочет понять поэта, должен побывать в его стране". Хочешь понять Гете, Лешенька? Хотя, впрочем, это уже не важно. Вот конвертик, там - бундеспаспорт на имя Рихарда Кауфмана, не удивляйся, Леша, это - ты, и фотография твоя в паспорте, билет на самолет до Гамбурга, рейс "Аэрофлота", не "Люфтганза", уж не обессудь, там же бумажечка с твоим жизнеописанием, ознакомься на досуге.
- Так я ж по-немецки ни бе ни ме...
- А тебе и не надо, ты из наших немцев, всю жизнь в северном Казахстане прожил. Прочитаешь там все, скучная была у тебя до этого жизнь, неинтересная. Там же - маленький сюрприз на черный день, саудовский паспорт, что ты мне от Халила привез, но тоже на тебя, с твоей фотографией, зовут тебя в саудовском варианте - Халил аль-Масари. Имя в паспорте пришлось оставить старое, специалисты говорят, трудно было его качественно переделать, но все остальное - новенькое, с иголочки. Знаешь чего-нибудь по-арабски?
- Аллах акбар знаю, и еще киф - гашиш значит.
- Уже неплохо, остальное по ходу дела выучишь. Вообще-то, старайся никогда им не пользоваться, ну, уж если совсем край... Но и это еще не все. Есть у меня в запасе удивительная история, похожая на сказку, как у дедушки Андерсена. Слушай!
Леха кивнул, и Петр Петрович начал свое повествование.
- Жил-был твой друг Петр Чистяков. Своеобразный друг и увлекающийся человек. Много было у него увлечений, и ко всем он относился с полной серьезностью, хорошо научился стрелять, в совершенстве освоил криптолингвистику, может быть, и еще какие-нибудь увлечения у него были, о которых мы не знаем, но главная его страсть нам известна - деньги. Классный автослесарь, он зарабатывал очень неплохо, а по рабочим меркам - отлично, дочка училась в Финляндии, на гостиничного менеджера, жена не вылезала с престижных курортов, вроде бы - живи да радуйся! ан нет, мало показалось человеку, да и надоело, наверное, всю жизнь чужие машины ремонтировать, так он объединился с Женей Черных, стал его руками и ногами, исполнителем его злого разума. Сразу скажу, что я многого еще не знаю, например, того, как Евгению Павловичу удалось скооперироваться с черными, но знаю, что последняя бойня в городе была инспирирована именно им. Квартира, которую от имени твоей жены для тебя купил Чистяков, раньше служила перевалочной базой чеченцев, там они хранили товар, там отсиживались боевики после очередного терракта, последним постояльцем, кстати, был покойный Халил. После того, как в дом въехал замначальника УБОП Петербурга подполковник Исаев, использовать эту квартиру стало опасно и чеченцы продали ее Чистякову, то есть - тебе. Кстати, у самого Чистякова есть квартира в том же подъезде, что и у тебя.
- Я знаю, - вставил Леха.
- Ну да, ты же общался с Чистяковым, когда приехал изымать тайник. Исаевский сейф он вскрыл случайно, ты сам указал место, где надо долбить стену, а он ловко этим воспользовался. Уйти с места преступления ему было легче легкого, достаточно было подняться на один этаж, в свою квартиру. Жену с дочкой, от греха подальше, он на следующий день отправил в Германию, где на имя жены, прибалтийской немки по рождению, куплен домик в восточных землях, так что будешь в Германии - заходи к ним в гости, старые друзья все-таки. А Евгений Павлович Черных, поселившись вместе с мамой у Киреева, очень удачно для себя оказался в самом центре событий. Поэтому в большинстве случаев он на один-два шага и опережал нас. Покушение на дамбе тоже его рук дело.
- Так надо ж его брать! - воскликнул Леха.
- Исчез сегодня Черных, - грустно ответил Сергачев, - поехал на прогулку, он ведь каждый день выезжал в город, пересел в другую машину - и исчез.
- Погодите, как исчез? - удивился Леха. - Он больной, ходить не может!
- Может, может, - успокоил его Сергачев, - и не только ходить, бегать может. Мне ж с самого начала что-то не так показалось, у меня, понимаешь, друг был, спинальник, полжизни в кресле провел, так что я на таких больных насмотрелся, да и доктор, что Женю Черных осматривал, тоже в больших сомнениях пребывал. Больным-то он, конечно, был, но не настолько, чтобы с кресла "ни гудком, ни колесом", а тут мы лекарства доброго подкинули, да и массажистка у него была что надо - мертвого с постели поднимет, потому думаю - последнюю неделю он дурковал больше, чтобы от Киреева не уезжать...
Они уже вернулись к той самой часовенке, у которой начался разговор. Сергачев посмотрел на часы.
- Сейчас Паша подъедет, я ему велел в три часа быть здесь...
Он хотел еще что-то добавить, но вдруг резко толкнул Кастета, а сам качнулся в другую сторону.
В лицо ударила каменистая пыль, под ноги упал кусок штукатурки.
- В нас стреляли, - скучным голосом сказал Петр Петрович, поднимая с земли брошенный пакет с мясом.
Глава 11
АХ, КАКАЯ ВСТРЕЧА!
В машине, по пути в гостиницу, задребезжал телефон.
Это был Гена Есаул:
- Арво, за тобой заехать вечером?
- Если не трудно, Гена, и, кстати, ничего, если я девушку с собой возьму?
Кастет представил, как Гена Есаул поморщился.
- Не положено это, сходняк - дело мужское, баб туда не берут.
- А меня Дядя Федя не на сходняк приглашал, а в гости. Приходи, сказал, посидим, водочки выпьем... И еще - я невесту свою с Головой хочу познакомить.
Вроде случайно сказал, между прочим, а на деле - камень бросил, чтобы на круги от него посмотреть.
- Голова на сходе будет?! Ты мне не говорил.
- Я сам только что узнал.
- Тогда до вечера. Часов в шесть буду.
Гена отключился, чтобы тотчас же набрать номер полковника Богданова.
- Васильич? Разговор наш помнишь? Вечером на сходе дорогой гость будет, дерево под корень можно срубить.
И, убедившись, что полковник понял о каком дереве идет речь и к вечеру наточит как следует топор, Гена вздохнул с облегчением.
Понятия понятиями, а дерьмо разгребать лучше чужими руками.
Леха тоже позвонил полковнику, но по фамилии Исаев.
- Виктор Павлович! Арво Ситтонен вас беспокоит. Мы договорились сегодня встретиться.
Исаев чертыхнулся. Сегодняшняя скадальная история с грузовиками поставила на уши не только всю милицию в городе. Не переставая звонил телефон прямой министерской связи, позвонил даже помощник Президента и спросил, не имеет . ли смысл перенести юбилей города на следующий год или, может быть, отметить его в Москве - у столичной милиции подобных проколов не бывает! А тут еще этот карел!
- Может быть, завтра, Арво Янович? Сами знаете, что в городе творится...
- Знаю, - ответил Леха таким голосом, что стало понятно - кому как не Арво Яновичу Ситтоне-ну должно быть известно о событиях сегодняшнего утра.
- Послушайте, а это не ваших рук дело?
- На все ваши вопросы я отвечу вечером, в ресторане "Медведь", в 19.30, потрудитесь не опаздывать!
И Леха, отключив трубку, рассмеялся - теперь все! Остался последний раунд, который надо завершать нокаутом.
В жизни, как и в боксе, ничьей не бывает...
***
Стоявший на денежной трассе Санкт-Петербург - Хельсинки ресторан "Медведь" с незапамятных советских времен был известен как место криминальных сборищ. Время от времени по городу прокатывался слух об очередной оргии, устроенной в "Медведе" преступными элементами, и успешной операции правоохранительных органов, вмешавшихся в завидное для горожан течение этой самой оргии. Последствия милицейской операции были сомнительны, потому что оргии повторялись с неизбежной регулярностью.
Репутация криминального очага культуры у "Медведя" сохранилась, только уровень разнузданного веселья стал другим, более высоким. Но в этот вечер ресторан был тих, пуст и торжествен - в нем проходил уголовный саммит, встреча криминальной верхушки города.
Дядя Федя восседал во главе длинного пустого стола, справа и слева от него сидели Кирей и Гена Есаул, чуть поодаль - Леха Костюков, сейчас в облике Арво Яновича Ситтонена. Жанна в одиночестве сидела в стороне за маленьким столиком с букетом цветов и бутылкой дорогого шампанского.
"Опять обманул, гадкий финн", -думала она, глядя на беседующих вполголоса мужчин.