Седов Борис. Кастет - Первый удар (Кастет - 1)

   Глава 1
   СТРАННОЕ НОВОСЕЛЬЕ
   Алексей Михайлович Костюков сидел в одиночестве за праздничным столом. На столе стояла литровая бутылка водки с портретом румяного политикана, грозившего народу скорым и полным счастьем, пластиковая бутыль "пепси" и вскрытая банка великой китайской тушенки. Хлеб купить он забыл...
   Это был первый большой праздник за последние годы его не такой уж и длинной жизни. Причем действительно праздник - новоселье.
   У нормальных людей его принято встречать в окружении друзей, домочадцев, оравы детишек, с радостными криками носящихся по многочисленным комнатам, в беспорядке уставленным мебелью, тюками с одеждой и коробками с разнообразной домашней утварью, но так уж вышло, что Костюков был одинок, как перст, со всеми вытекающими из этого результатами.
   Сергей и Петька были званы на завтра, но он, не утерпев, решил начать один, а уж завтра, когда придут дорогие гости в количестве двух лучших друзей, дать как следует на троих.
   Так что - гости завтра, а сегодня...
   Ну, будь здоров, Кастет!
   Кастетом Леху начали называть еще в детском саду, а в 12-й школе Василеостровского района, что на Тринадцатой линии, первым произнес это прозвище именно Петька Чистяков, который завтра будет сидеть вот за этим самым столом и произносить заковыристые и не всегда понятные, но зато всегда смешные тосты.
   Когда-то они вместе с Петькой пошли записываться в боксерскую секцию. Леху взяли охотно - с детства хилый и болезненный, он годам к двенадцати стал вдруг длинноруким крепышом с отменной реакцией, и у пожилого тренера при виде Кастета сразу загорелись глаза - из пацана будет толк!
   Чистякова же взяли нехотя, только потому, что был недобор мальчишек его возраста, и отчислили через месяц по причине слабости носа, о чем, впрочем, Петька и не жалел, сразу же записавшись в автомобильный кружок в том же Доме пионеров. Водителем он так и не стал, зато стал классным автослесарем, способным сделать конфетку из любой помойки. С приходом перестройки, кооперации и прочих благ нарождающегося капитализма, он превратился в знаменитого и капризного автослесаря, но для Кастета остался, как и был хороший мужик и верный друг Петька Чистяков.
   С Сергеем Ладыгиным жизнь свела не за классной партой, а в другой школе, безжалостной и кровавой, имя которой - Афган. Были они ровесниками, в одном звании - старлеи, и встретились в кабульском госпитале, куда старшего лейтенанта, комвзвода Алексея Костюкова привезли после безумного ночного налета на спящий, включая часовых, спокойный, вроде бы тыловой, гарнизон. Старший лейтенант медицинской службы Сергей Ладыгин был дежурным врачом и, в отсутствии хирурга, сделал Кастету операцию, которая, как выяснилось позднее, спасла тому жизнь.
   С Ладыгиным они встретились снова через пару лет. К тому времени Кастета комиссовали, а Ладыгин, окончив адъюнктуру при Военно-медицинской академии, вышел в запас в звании майора медслужбы и успешно работал ведущим гастроэнтерологом в престижной частной клинике на Большом проспекте Васильевского острова.
   Так что с друзьями у Кастета все было в порядке, друзьями он гордился, да и приятелей было, как говорится, немерено - записная книжка в кожаном переплете, которую ему подарила при выпуске из Петродворцового военно-спортивного училища одна из подруг (записав там на первой странице свой телефон), распухла от адресов, имен, телефонов парней, с которыми он учился в Пет-родворце, "служил" в сборной олимпийского резерва, воевал в Афгане...
   В отличие от своих благополучных друзей, у Кастета на гражданке было больше выходных. Не смог он, вернувшись из Афгана, найти себя в новой жизни. Сначала друзья-спортсмены устроили его в охранную фирму с громким названием "Скипетр", оказавшуюся на деле филиалом колдобинской группировки, не столько охранявшей, сколько грабившей мелких ларечников и торговцев.
   Съездив пару раз на стрелки, где спорные вопросы разрешались количеством крепкотелых бойцов и числом стволов при них, Кастет ушел оттуда - другие были у него представления о разрешении споров. Отпустили его, правда, неохотно - особых секретов колдобинцев он узнать, конечно, не успел, но наличие в бандитской бригаде боевого офицера-афганца, к тому же мастера спорта по боксу, изрядно поднимало престиж бригады, выделяло ее среди прочих. Прочие состояли большей частью из шпаны, качков с тупыми бычьими глазами и несуразно могучими шеями, словно взятыми напрокат у каких-то других людей, уж никак не меньше трех метров ростом, а также каратистов, которых в массовом порядке пекли доморощенные сэнсэи в наскоро отремонтированных подвалах.
   Каратисты были как на подбор сухощавы, вертки и решительно непригодны к рукопашной схватке, но часто говорили непонятные Кастету слова "маваси", "маягири" и "кавасаки", а также к месту и не к месту восклицали: "Кья!"...
   Каратистов охотно били все - не признающая никаких правил шпана, спортсмены, прошедшие соленую школу изматывающих тренировок и настоящего, Большого спорта, уголовники, испытавшие на своей шкуре кровавое месиво лагерных разборок, а также случайные прохожие, если каратисты невзначай проходили мимо пьяной уличдой драки...
   Не били их только каратисты из соперничающих группировок, тут их схватки заканчивались вничью, бригадиры, с удовольствием понаблюдав за мельканием рук и ног и послушав звонкую японскую речь, растаскивали бойцов по машинам и оставались перетирать свои дела один на один, потому как на серьезные разборки каратистов не брали, от греха подальше отсылая их куда-нибудь за город, шашлыки готовить например, что, впрочем, у тех получалось не очень здорово - не японская все ж таки пища...
   Когда Кастет заявил о своем желании уволиться из "Скипетра", его вызвал к себе авторитет, как понял Леха, один тех людей, что стояли во главе
   колдобинцев. На роскошном джипе Леху отвезли в гостиницу "Пулковская", где обычно обедал авторитет, отвели в отдельный кабинет и оставили один на один с немолодым уже мужчиной в дорогом, похоже, шитом на заказ, костюме. Мужчина в одиночестве сидел за столом, накрытом, судя по всему, на двоих.
   - Садись, покушай, - сказал он Кастету.
   Леха замялся, он готовился к непростому разговору, может быть - даже к драке, а тут вроде как старый друг приглашает его к столу.
   - Да я не голоден, - выдавил он из себя.
   - Сразу видно, не из наших ты, - одними губами улыбнулся мужчина.
   Грубое, словно плохо обработанное, лицо оставалось неподвижным, звериные глаза внимательно изучали Кастета.
   - Знал бы, сколько людей мечтают даже не пообедать, а просто посидеть со мной за одним столом, а он - не голоден!
   Он еще раз улыбнулся, и от этой улыбки Кастету стало не по себе.
   - Спасибо, - сказал Леха, сел на крайчик стула и подвинул к себе тарелку с чем-то необычайно аппетитным на вид и пахнувшим так, что у Кастета не было слов, чтобы описать щекочущий его ноздри аромат.
   - Ты кушай, кушай, - сказал мужчина, - а я пока на тебя посмотрю, да и ты на меня. Может, когда еще доведется встретиться.
   Мужчина откинулся на спинку стула и закурил дорогую, вкусно пахнущую сигарету.
   - Не помешает? - вежливо спросил он.
   - Нет, нет, что вы, - совсем смешался Кастет.
   С каждой минутой он чувствовал себя все более неуютно - он не знал как себя вести, что говорить, он не контролировал ситуацию, а такого быть не должно, ни на ринге, ни в бою, ни в жизни - этот урок Кастет выучил твердо! Поэтому он с преувеличенным аппетитом принялся за неведомое блюдо, краем глаза изучая своего собеседника.
   Мужчина напротив был немолод и, что называется, терт жизнью, он был опытен каким-то ужасным, кровавым опытом жизни и излучал уверенность, от которой Кастету стало не по себе. Случалось ему несколько раз выходить на ринг против соперника, от которого исходила такая же непреломимая уверенность в себе, и эти бои Кастет проигрывал, хотя был совсем не плохим бойцом.
   - Ну, что, покушал, посмотрел, теперь - поговорим.
   Кастет отложил вилку.
   - Слышал - уходить ты от нас собрался, - даже не спросил, а как бы утвердил мужчина. Кастет кивнул.
   - И чем же мы тебе не глянулись? Может, денег мало, так ты скажи, знаю, жена молодая - ей цацки всякие нужны, баба, понятное дело, дите опять же растет малое, ему питание там детское надо, памперсы-ползунки всякие, все денег стоит, я понимаю, так что скажи - сколько получать хочешь?
   Кастет пожал плечами:
   - Не в деньгах дело.
   - А в чем? Ты скажи, в чем? Мне это знать надо, - мужчина даже подался вперед, - я, понимаешь, хочу, чтобы меня хорошие люди окружали, чтобы не продали меня за бабки эти сраные, ты вот, знаю, - не продашь, а все-таки уходишь. Почему?
   Кастет опять пожал плечами:
   - Не знаю, не могу сказать, не мастак я говорить и слов нужных не знаю. Плохо мне у вас, страшно.
   - Тебе страшно?! Ты ж войну прошел, людей убивал, и тебя убить могли, ранен вот был - знаю, чего здесь-то бояться?! Опять же боксером, говорят, знатным был, чемпионом...
   Кастет кивнул.
   - Два раза чемпионом Вооруженных сил, пять раз - призером Союза, и так по мелочи еще было - кубки там всякие, грамоты... - своим спортивным прошлым Кастет гордился, - там все не так было, честно. Я -сильнее, значит, я выигрываю...
   - Так ведь и у нас все честно,- оживился собеседник. - Сегодня я сильнее и я город держу, а что завтра будет - посмотрим.
   - Нет, не так это все, - Леха стукнул себя кулаком по колену, - ну, не могу я объяснить!
   - Ладно, понял я тебя. Иди, Леша Костюков, живи своей жизнью, как умеешь, так и живи, если плохо будет - приходи, приму, помогу, чем смогу, только не придешь ты, вот чего жаль... Хотел я посмотреть, что ты за мужик, не продашь ли, не ссучишься. Вижу - не продашь, потому - иди. А если б гниль в тебе была, - мужчина улыбнулся своей мертвой улыбкой, показав два ряда золотых зубов, - тогда бы другая дорожка тебе корячилась, братва уже бушлат деревянный хотела заказывать, да я отговорил, поглядеть на тебя вздумал. Так что удачный у тебя сегодня день, а я вроде как крестный тебе - считай, жизнь сохранил. Все, Кастет, иди, а я кушать буду и о жизни правильной думать.
   Мужчина наклонил голову, то ли прощаясь, то ли высматривая в тарелке кусок полакомей...
   ***
   Кастет закурил сигарету, последнюю в пачке, встал, подошел к распахнутому настежь окну. Внизу по мокрому асфальту шелестели шинами блестящие от дождя и оттого особенно нарядные машины, большей частью иномарки.
   Кастет вздохнул - купить тачку, хоть плохонькую, да свою, было его давней мечтой.
   После несложившейся карьеры бандита-охранника его армейские дружки-приятели пристроили Кастета в фирму "Суперавто", одну из множества мелких фирмочек, возникших на развалинах советского колосса "Совтрансавто". Леха стал обладателем донельзя разбитого российскими дорогами "КамАЗа", на восстановление которого ушли остатки бандитских денег, отложенных им на покупку хоть какого-нибудь жилья. Потому что с хохлушкой Алесей, бывшей к тому же его законной супругой, Кастет не жил уже около года, с того самого дня, когда заявил ей о своем намерении уйти из бандитского агентства "Скипетр".
   - Ты - неудачник, - сказала тогда Алеся, - неудачником был, неудачником и помрешь. Ты ж ничего не можешь, только морды бить, куда теперь пойдешь, вышибалой в кабак какой-нибудь? Так там те же бандюги, только бабок пожиже будет и помыкать тобой будут все кому не лень, начиная с последней шлюхи, а что, может, тебя к шлюхам и тянет, кобель драный?! Так вали отсюда, освобождай жилплощадь, я уж как-нибудь без тебя, кобеля, с дитем проживу, не помру с голоду.
   По правде говоря, жилплощадь эта, а вернее квартира, была Лехина. И не просто квартира, в которой он жил. Здесь он родился, здесь родился
   и умер его отец, его дед с бабкой пережили в ней блокаду. А Алеся приехала в Ленинград в шестнадцать лет. Особым интеллектом она не отличалась, но благодаря провинциальной настырности, щекастой смазливой мордахе, выдающемуся для девчонки ее лет бюсту, крупным подвижным ягодицам, а главное, редкой сексуальной сговорчивости и исключительному темпераменту она не только поступила в Петродворцовое реставрационное ПТУ, но и успешно переходила с курса на курс.
   ПТУ было престижным, поступить туда было нелегко, закончить еще труднее, потому что большая часть выпускников, отработав положенный после училища срок, поступали в знаменитую Муху, так что ПТУ это было чем-то вроде кузницы будущих кадров для престижного вуза.
   Хохлушка Алеся благополучно переходила с курса на курс, все свободное время посвящая поискам будущего мужа. Требование к потенциальному спутнику жизни было одно, но, как выяснилось, трудно выполнимое - чтобы будущий супруг имел ленинградскую прописку и нормальную жилплощадь.
   Леха познакомился с ней на танцах, или, говоря по-модному, на дискотеке, которую устраивали каждое воскресенье в клубе училища. Собственно, он каждое воскресенье знакомился на дискотеке с какой-нибудь девушкой, но одни оказывались слишком неуступчивыми для его молодого здорового организма, абсолютно не склонного ждать первой брачной ночи, другие, наоборот, были откровенными потаскушками, охотно отправлявшимися в кусты после первого же танца.
   Леха же в душе стремился к созданию крепкой советской семьи, и, стало быть, ему была нужна жена, соответствующая положению будущего офицера. Но время шло, уже и выпуск не за горами, а девушки, достойной его руки, сердца и члена, все не попадалось. Петродворец - городок небольшой, и на танцы приходили одни и те же кандидатки в офицерские жены, поэтому, когда появилась Алеся, общее внимание оказалось приковано к ней.
   Братья-курсанты, зная Лехин нокаутирующий удар справа, остерегались вставать у него на пути, и новенькая сразу перешла в полную его собственность.
   Непосредственная хохлушка сразу покорила Кастета веселым легким характером и огромным крепким бюстом.
   - Почему ты лифчик не носишь? - спросил он ее как-то.
   - А он мне нужен? - удивилась Алеся. А еще она покорила его счастливым визгом, которым она оглашала лесопосадки во время актов любви.
   Сам же он покорил дивчину постоянной ленинградской пропиской и большой квартирой в центре города. Что же касается размеров члена, чему она всегда придавала большое значение, так видала и побольше и покрепче, но на привязи-то ее никто держать не будет и в питерской квартире закрывать на ключ не станет, а там, Бог даст, отправят Лешеньку служить в какой-нибудь Клоподавск, а она останется одна, с квартирой и пропиской, и уж тогда...
   Алеся давно решила, что никуда за мужем не поедет, разве что в ГДР, в ГДРе можно и без члена потерпеть, некоторое время, конечно.
   Когда до выпуска и лейтенантских погон оставались уже считанные дни, Алеся объявила будущему офицеру Советской Армии, что беременна, естественно от него (как ты мог подумать-то!), и если он, Леша Костюков, - порядочный человек и, главное, не хочет неприятностей перед самым выпуском, то должен он, Леша Костюков, немедля жениться на ней, Алесе Подопригора, и они вместе войдут в будущую его офицерскую жизнь крепкой советской семьей, к тому же с почти готовым ребенком, что будет, несомненно, учтено командованием училища при распределении выпускников.
   Леша был порядочный человек, неприятностей не хотел и все плюсы семейной жизни хорошо себе представлял, а о минусах старался не думать. В тот же день они подали заявление в ЗАГС и сразу после выпуска сыграли свадьбу.
   Дальше все пошло не так, как планировал Леха.
   Беременность оказалась ложной (ну, бывает так, понимаешь?).
   После необременительной службы в сборной олимпийского резерва, заключавшейся в усиленных тренировках и участии в соревнованиях не слишком крупного, впрочем, масштаба, Лешу из сборной отчислили. Причины, как в армии принято, не объяснили, но Кастет и сам все прекрасно понимал - средневесов его класса было много, годы шли, и шансов попасть в основу сборной у него уже не было, а подрастал перспективный молодняк, который надо обкатывать на международных рингах, поэтому "старичков" постепенно отчисляли, так отчислили и Лешу Костюкова.
   Обиды не было, была пустота и неопределенность, чего Леша не любил больше всего, он и в армию-то пошел только потому, что там все ясно и понятно, на все есть статья Устава или приказ вышестоящего начальника, которые надо только добросовестно исполнять, а Кастет был человеком добросовестным и исполнительным. К тому же возникли неожиданные проблемы с Алесей.
   База сборной была под Москвой, в Крылатском, и Алеся охотно поехала с ним, справедливо считая Москву ничуть не хуже Ленинграда, жили они в комфортном офицерском общежитии, Леха все время проводил на тренировках и соревнованиях, в лучшем случае приходя домой ночевать.
   Предоставленная себе Алеся мгновенно оказалась окружена молодыми пловцами и гимнастами, отличающимися, по слухам, необыкновенными мужскими способностями, что Алеся и принялась выяснять с присущим ей в этих вопросах рвением, оглашая окрестности стонами и визгом.
   Семейная идиллия кончилась в одночасье.
   Как-то, придя в очередной раз в зал, Леха увидел, что все ринги заняты, и, судя по всему, надолго, стучать по груше не хотелось, хотелось поработать спарринг, но сегодня, похоже, не получалось, и он, расстроенный, вернулся домой. Там он неожиданно застал гостя - совершенно незнакомого ему парня, стоявшего в одних трусах посреди семейной спальни. Алеся же была в своей обычной домашней одежде, то есть голышом, даже без тапочек.
   Спарринг у Кастета не получился и дома - гость после первого же удара вылетел в окно, вышибив обе рамы. Жили они на первом этаже, так что незнакомец не пострадал, зато пострадал Кастет. Инцидент замять не удалось, да никто, в том числе и он сам, не стремился его замять.
   В результате через два дня пришло Кастету назначение - лейтенанту Костюкову A.M. предписывается отправиться в Рязанское высшее воздушно-десантное училище на краткосрочные офицерские курсы по переподготовке командного состава по учетно-воинской специальности код No...
   Что обозначал номер кода, Кастет не знал и пошел в кадровый отдел. Воинская специальность называлась "диверсант-разведчик", и, как объяснили ему девочки из кадров, ждала его после окончания краткосрочных офицерских курсов отправка в дружественную нам Республику Афганистан, где ограниченный контингент Советских войск испытывал острую и хроническую потребность именно в специалистах подобного профиля.
   "Голому одеться - только подпоясаться".
   Так и Лехе Кастету собраться - хватило получаса, и разъехались они с разлюбезной супругою своей Алесей Костюковой-Подопригора в разные стороны Кастет в Рязань диверсантом становиться, а Алеся - в Питер, в его квартиру, жить там бок о бок с его родителями, еще живыми в ту пору. Становиться никем она не хотела, потому как давно нашла свое призвание и изменять ему не собиралась.
   По прибытии в Афганистан Кастету повезло - он получил назначение в офицерскую спецроту. Офицерскую - потому что состояла она исключительно из офицеров, солдат-срочников там не было совсем, даже вспомогательные должности, которые в СА занимали обычно рядовые первого года службы, здесь отправлялись прапорщиками, и все давали строжайшую подписку о неразглашении не только подробностей боевых операций роты, но и самого факта существования подобного воинского подразделения в Советской Армии.
   За три месяца службы в спецроте Кастет узнал намного больше, чем за всю свою предыдущую военную жизнь. Старики, а в роте были в основном капитаны и майоры, большинству - за тридцать, охотно делились с новичком секретами выживания в бою и в мирном, казалось бы, тылу сопредельных государств, навыкам убийства не только голыми руками, но и с помощью самых невинных подручных средств, таких как книга, тарелка или подобранная с земли палочка.
   Кастет побывал за это время в Пакистане - в местах дислокации учебных лагерей моджахедов, в Иране, куда с боями отошел большой отряд мятежников, захватив пленных и какой-то очень важный груз, и, что в ту пору очень удивило Кастета, в Таджикистане, тогда еще - Таджикской Советской Социалистической Республике, входившей в нерушимый союз братских народов, плечом к плечу идущих в светлое коммунистическое будущее.
   Все поездки были связаны со стрельбой, взрывами и пролитием крови, совершались без виз и загранпаспортов и преимущественно ночью. Они занимали несколько часов, в течение которых Кастет сотоварищи были очень заняты, так что никаких достопримечательностей и памятников культуры Кастет посмотреть не успевал и поэтому впоследствии с чистой совестью писал в анкетах, что за границей не бывал и, соответственно, ничего не видел.
   Глава 2
   РОЖДЕННЫЙ ПИТЬ ТОЖЕ ЛЮБИТ ДЕВУШЕК
   Опять захотелось курить. Кастет слез с подоконника, размял затекшие от долгого сидения ноги и подошел к столу. Налил, залпом выпил полстакана водки, поковырялся пластмассовой одноразовой вилкой в тушенке и полез в стоявшую на стуле спортивную сумку, в которой привез всякое
   нужное для жизни барахло. Точно, на самом дне сумки лежал блок "Явы".
   С удовольствием закурил.
   "Пойти, прогуляться что ли, хлеба заодно купить", - подумал Кастет.
   Он подошел к окну, выглянул наружу - не идет ли дождь, и увидел стоявшую на набережной девчонку. Прямо напротив его дома. Вдруг нестерпимо захотелось секса, нормального человеческого домашнего секса - есть же у него теперь свой дом! - не поспешных физиологических отправлений с "плечевыми", чем ограничивался он последние месяцы, когда, оставив квартиру Алесе, перебрался жить в гараж. Просто добротного неспешного акта любви, после которого можно полежать, покурить, пуская дым тонкой струйкой в потолок, поговорить о чем-нибудь необязательном с пусть даже случайной подругой.
   Он еще раз выглянул в окно, девушка стояла на том же месте, опершись о парапет набережной и глядя в темную ночную воду. Он даже не видел ее лица, только белый силуэт на фоне черной реки, но представлялась она ему непременно молодой, привлекательной (не красивой - красивые все стервы, суки и бляди), с хорошей фигурой, такой, чтобы ее хотелось тут же раздеть, сперва прижать к себе, сильно, крепко, чтобы почувствовать все впадинки и выпуклости молодого тела, а потом посадить на этот вот подоконник и...
   Кастет начал поспешно одеваться.
   Блин, а если это пенсионерка какая, пуделька своего выгуливает, вот облом-то будет! Он почти выбежал из парадной. Девушки на месте не было. Кастет оглянулся. Вот она, медленно идет в сторону Кировского, и он бросился вдогонку.
   - Девушка! Девушка!
   Девушка оглянулась, мордашка - ничего, отметил он сразу, не красавица, но и не урод какой-нибудь отвратительный, ну не любил он трахаться с уродинами, и все тут, даже по пьяни. Фигуру под плащом не прочитать, но высокая, стройная.
   Она остановилась, ждала, пока Кастет подойдет.
   Чего это она, вдруг смутился Леха, ночь вроде, часа два, а то и три уже, должна бы испугаться, а она стоит, дожидается спокойненько, а если я маньяк сексуальный, Чикатило какой-нибудь?!
   И вот стоят они лицом к лицу. Девушка смотрит на него вопросительно, а Кастет чего сказать не знает, заробел как-то.
   - Вам не страшно, девушка?
   - Нет, - пожала она плечами.
   - Вы выпить хотите?
   Козел. Козел и мудак, сказал Кастет сам себе. Лучший способ познакомиться с девушкой - предложить ей водки. Особенно в три часа ночи!
   Девушка опять пожала плечами:
   - Можно и выпить.
   - Только у меня хлеба нет.
   - А за углом круглосуточный, там хлеба можно купить, и вина.
   - Вы только вино пьете?
   - Вообще - да. Но сегодня можно и водки.
   - У вас что-то случилось?
   - Случилось, - спокойно сказала она, - но свои проблемы я сама решаю. Где пить, будем?
   - Может, ко мне, у меня праздник сегодня, новоселье, а я вот один. Увидел вас в окна, решил пригласить. Странно, правда? Не знакомятся так парень с девушкой.
   - Ну, вы, предположим, не парень, вышли из этого возраста. А познакомиться пора - меня Света зовут, Светлана Михайловна.
   - А меня - Алексей Михайлович. А почему по имени-отчеству?
   - А я учительница, училка, значит, а училок всегда по имени-отчеству зовут. И мы же знакомимся не как парень с девушкой, чтобы дружить потом вплоть до рождения ребенка, а чтобы выпить. Выпить и разойтись. Так ведь?
   - Так точно. Она оглядела пустую комнату.
   - Я только что переехал, - объяснил Кастет, - ничем еще не обзавелся, стол вот, стулья да раскладушка.
   Упоминание о раскладушке показалось ему неприличным, хотя более неудобного предмета для сексуальных кувырканий и придумать, наверно, нельзя. Девушка Света кивнула, повесила плащ на спинку стула, сама села на другой и вопросительно посмотрела на Кастета.
   - Вроде водку пить собирались, или ты меня все-таки с другими целями заманил? А хлеб тогда зачем?
   - Сейчас!
   Кастет нашарил в сумке упаковку пластиковых стаканчиков, вскрыл, поставил один перед собой, Светлане подвинул свой - стеклянный, из которого пил весь вечер. Выпили, закусили, отломив по куску хлеба от буханки - нож был неизвестно где.
   - Так что у тебя случилось?
   - Ничего. У меня случилась жизнь, вот и все.
   Кастет налил еще по одной. Так же молча выпили. Кастету стало покойно так, уютно, словно вернулся он из дальнего рейса домой и встретила его жена, Светлана Михайловна, сидят они за столом и пьют не водку, а чай, на полезных травах настоянный, сейчас она расскажет, как дети, как дома, кто приходил или звонил, пока он катался по стране...
   - О чем задумался? - Светлана смотрела на него с улыбкой. - У тебя лицо было такое...