Страница:
А, ладно! Довольно о грустном. Почитаю-ка лучше, что за секреты своей бандитской шараги собирался раскрыть своей дочке покойный Василий Сергеевич».
«Не знаю, Лариса, когда ты будешь читать эти строки. Может быть, через год. Может быть, через два. Может быть, в будущем веке. Не исключено, что к томy времени вся информация о „Богданове и Пинкертоне“ уже утратит свою актуальность, но делать нечего, с паршивой овцы, как говорится, хоть шерсти клок, а потому изложу тебе то, что имею на данный момент — а именно, на июль 1997 г.
Охранному агентству уже пять с лишним лет и за всё это время никаких революционных потрясений оно не испытывало, и ничто не указывает на то, что в ближайшем будущем что-то подобное может произойти — постоянство, даже некий консерватизм; узкий список задач, которые изначально были поставлены перед фирмой, и в которые никогда не вносилось никаких существенных изменений; почти полное отсутствие текучести кадров; грамотный менеджмент; ограниченный круг постоянных клиентов; идеальные отношения с властью (как местной, так и федеральной) и силовыми структурами; отказ от политики быстрого роста за счет участия в сомнительных, предприятиях — вот кирпичики, из которых сложен фасад одного из самых надежных и престижных охранных агентств Северо-Запада. Основные виды услуг, предлагаемые, клиентам: частный сыск, посредничество в работе с аудиторскими и адвокатскими конторами и непосредственно охранная деятельность. При этом, последняя четко делится на три направления: охрана физических лиц (т.е. предоставление клиентам квалифицированных телохранителей), охрана объектов и охрана от внешних вмешателъств с применением современных, электронно-компьютерных, технологий (т. е. защита от всех форм промышленного шпионажу и хакерства) Для выполнения этих задач в агентстве задействованы проверенные и опытные специалисты, отлично зарекомендовавшие себя на прошлой работе, в основном, в одной из силовые структур. Так что попасть в число клиентов «Богданова и Пинкертона» стремятся и известные бизнесмены, и набитые баксами теневики, и крупные фирмы с громкими брендами. Образно выражаясь, в агентство за покупкой его услуг даже выстраиваются в очередь. А агентство приносит свои извинения и отказывает в этих услугах. Официальная причина — уже упомянутые мною ограниченный круг постоянных клиентов и отказ от политики быстрого роста. Неофициальная — та прибыль, что получает «Богданов и Пинкертон» от деятельности, что лежут на виду, не идет ни в какое сравнение с той, что имеет агентство в результате того, чем занимается на самом деле…
Итак, я подошел к самому важному и интересному, во что, Лариса, тебе необходимо обязательно вникнуть. Будем считать, что со вступлением я покончил. Теперь возвращаюсь в 1992 год, когда всё начиналось. Читай внимательно, дочка».
«Прочитаю. Внимательно. За меня, Василий Сергеевич, можешь не беспокоиться.
Вот только еще раз повторяю: я не твоя дочка!»
Словно специально подгадав по времени минута в минуту, Тамара объявляется именно в тот момент, когда я добиваю последние строчки файла № 3. Охранное агентство «Богданов и Пинкертон». Машинально я бросаю взгляд на часы — 02-25 — и отмечаю:
«Когда звонила в двенадцать, обещала быть через час-полтора. Как я ее ни просила нигде не задерживаться, всё-таки опоздала, паршивка, по меньшей мере, на час. Ей что, всё до лампы? Так и не осознала, насколько серьезна та раскорячка, в которую мы влезли по самые жабры? Может, еще раз объяснить?»
Но я предпочитаю промолчать. Ничего страшного пока не произошло, запас времени у нас еще есть, так к чему лишний раз трепать себе нервы, и без того изнасилованные по полной программе за последние сутки.
— Что читаем с таким увлечением? — Тамара подходит сзади, опирается ладонями на подлокотники моего кресла и, подавшись вперед, вперивается взглядом в экран монитора, на котором отображены полтора заключительных абзаца файла № 3. — «Надеюсь, любимая, ты не станешь меня осуждать за то, в чем сейчас тебе исповедовался, — ерническим тоном выхватывает она одну из последних фраз, — ведь, чтобы не начать пускать пузыри (и не утащить, кстати, на дно за собой и тебя), я вынужден был плыть по течению и существовать по тем волчьим законам, которые в последние годы установила нам жизнь». Ах, какая велеречивость! Это ты, что ли, чья-то «любимая»? Кого ты не должна осуждать за то, что не стал пускать пузыри и был вынужден жить по волчьим законам?
— Это послание Богданова дочке, которое мне передали в Гибралтаре вместе с документами на наследство. — Я достаю CD из сидюшника и запускаю программу форматирования винчестера. Хотя никаких секретов там, вроде, и нет, но лучше застраховаться от любых неприятных случайностей. А вдруг мы с Тамарой, пользуясь этим компьютером больше двух месяцев, «забыли» в нем какую-нибудь информацию, которая может оказаться ой какой интересной для Андрюшиных боевиков. В том, что, заявившись сюда и не найдя здесь никаких наших следов, они первым делом полезут в компьютер, я даже не сомневаюсь.
— И что интересного пишет Василий Сергеевич, в чем исповедуется? — Тамара отлипает от кресла и начинает у меня за спиной шуршать пакетами, в которые я утрамбовала все наши бебехи.
— Еще не дочитала.
— Дашь потом мне?
«…ни в коем случае ни только не давай никому этот диск, не упоминай о его существовании даже самому дорогому тебе человеку!!» — сразу всплывает в памяти недавно прочитанный строжайший наказ Василия Сергеевича.
— Дам, — отвечаю я.
Вот только сначала основательно отредактирую этот CD, вымараю из него всё, о чем должна знать только я, оставлю лишь одну шелуху. Потому что прав Богданов. Не стоит дарить то, что по своей широте душевной тебе вдруг подкинула жизнь, даже самой верной подруге. Кто знает, как всё еще может обернуться в дальнейшем?
«Помни: очень часто близкий друг превращается в самого ненавистного, заклятого врага. Всё в этой жизни неустойчиво, как в топком глубоком болоте. Верить нельзя никому!»
В этом я убедилась еще миллион лет назад. И запомнила это одно из первых правил нормального волчьего сосуществования на всю оставшуюся жизнь.
— Найду время, сама дочитаю и тогда дам тебе, — повторяю я свое обещание, аккуратно укладывая диск в сумочку. — Хотя там ничего интересного. Сопли, слюни, эмоции. Излияния в горячей отцовской любви… Всё, Тамарища, валим из этой ловушки! К чему нам дожидаться прихода охотников!
…Светло-бежевое пальто от Пьера Кардена, купленное в одном из бутиков на Невском за три тысячи баксов (подарок Андрюши) — на плечи.
Стройные ножки, обтянутые колготками «Леди Феррари», — в коротенькие полусапожки «Ферранте» из коричневой замши. Сумочку из крокодиловой кожи и с «крокодильчиком» от «Лакоста» — под мышку.
В правую руку — спортивную сумку с адидасовском лейблом, в левую — один из пакетов (с лейблом какого-то гастронома).
Тамаре, застывшей на пороге моей бывшей комнаты с другим пакетом в руках, — последнее указание: «Прихвати на кухне сверток с объедками. Выкинешь по дороге… И порулили. Не хрен тянуть!»
— Присели бы на дорожку.
— Порулили!!! Три часа ночи! С минуты на минуту жди незваных гостей… Том, ты случайно ни знаешь, где сейчас можно оформить симку для сотового?
Она, конечно не знает. Но зато, пока мы, две нагруженные вещами мешочницы, спускаемся по лестнице и усаживаемся в машину, успевает мне доложить, что рядом с нашим будущим домом есть отличный ночной магазин, где мы можем затариться хавчиком. А еще я узнаю от Тамары о том, что риэлтера, который помог ей так быстро найти подходящую хату, зовут Николаем, и он «просто очаровашка».
«Понятно, почему тебе на обратный путь потребовалось два с половиной часа», — многозначительно улыбаюсь я и, развернув «А-шестую», не спеша направляю ее к выезду из военного городка. И облегченно вздыхаю, вырулив на пустое ночное шоссе. Андрюша достать меня не сумел. Я успела свалить — без падений и травм преодолела очередное препятствие в своем стипль-чезе по жизни.
Правда, сколько их еще впереди, этих проклятых препятствий!
Страшно подумать!!! Вот только, ни о чем подобном думать не хочется. Обо всём, что угодно, но не об этом. Надо отвлечься, а то от обилия проблем уже закипают мозги.
— Hello, Тамара! Чего замолчала? Давай-ка выкладывай, чем занималась с очаровашкой риэлтером на новой квартире. Всё, без утайки. Со всеми подробностями. — Я немного приглушаю звук магнитолы и чуть-чуть посильнее нажимаю на педаль газа.
Стрелка спидометра радостно устремляется к отметке «180».
ТАМАРА АСТАФЬЕВА (НАПАРНИЦА)
«Не знаю, Лариса, когда ты будешь читать эти строки. Может быть, через год. Может быть, через два. Может быть, в будущем веке. Не исключено, что к томy времени вся информация о „Богданове и Пинкертоне“ уже утратит свою актуальность, но делать нечего, с паршивой овцы, как говорится, хоть шерсти клок, а потому изложу тебе то, что имею на данный момент — а именно, на июль 1997 г.
Охранному агентству уже пять с лишним лет и за всё это время никаких революционных потрясений оно не испытывало, и ничто не указывает на то, что в ближайшем будущем что-то подобное может произойти — постоянство, даже некий консерватизм; узкий список задач, которые изначально были поставлены перед фирмой, и в которые никогда не вносилось никаких существенных изменений; почти полное отсутствие текучести кадров; грамотный менеджмент; ограниченный круг постоянных клиентов; идеальные отношения с властью (как местной, так и федеральной) и силовыми структурами; отказ от политики быстрого роста за счет участия в сомнительных, предприятиях — вот кирпичики, из которых сложен фасад одного из самых надежных и престижных охранных агентств Северо-Запада. Основные виды услуг, предлагаемые, клиентам: частный сыск, посредничество в работе с аудиторскими и адвокатскими конторами и непосредственно охранная деятельность. При этом, последняя четко делится на три направления: охрана физических лиц (т.е. предоставление клиентам квалифицированных телохранителей), охрана объектов и охрана от внешних вмешателъств с применением современных, электронно-компьютерных, технологий (т. е. защита от всех форм промышленного шпионажу и хакерства) Для выполнения этих задач в агентстве задействованы проверенные и опытные специалисты, отлично зарекомендовавшие себя на прошлой работе, в основном, в одной из силовые структур. Так что попасть в число клиентов «Богданова и Пинкертона» стремятся и известные бизнесмены, и набитые баксами теневики, и крупные фирмы с громкими брендами. Образно выражаясь, в агентство за покупкой его услуг даже выстраиваются в очередь. А агентство приносит свои извинения и отказывает в этих услугах. Официальная причина — уже упомянутые мною ограниченный круг постоянных клиентов и отказ от политики быстрого роста. Неофициальная — та прибыль, что получает «Богданов и Пинкертон» от деятельности, что лежут на виду, не идет ни в какое сравнение с той, что имеет агентство в результате того, чем занимается на самом деле…
Итак, я подошел к самому важному и интересному, во что, Лариса, тебе необходимо обязательно вникнуть. Будем считать, что со вступлением я покончил. Теперь возвращаюсь в 1992 год, когда всё начиналось. Читай внимательно, дочка».
«Прочитаю. Внимательно. За меня, Василий Сергеевич, можешь не беспокоиться.
Вот только еще раз повторяю: я не твоя дочка!»
Словно специально подгадав по времени минута в минуту, Тамара объявляется именно в тот момент, когда я добиваю последние строчки файла № 3. Охранное агентство «Богданов и Пинкертон». Машинально я бросаю взгляд на часы — 02-25 — и отмечаю:
«Когда звонила в двенадцать, обещала быть через час-полтора. Как я ее ни просила нигде не задерживаться, всё-таки опоздала, паршивка, по меньшей мере, на час. Ей что, всё до лампы? Так и не осознала, насколько серьезна та раскорячка, в которую мы влезли по самые жабры? Может, еще раз объяснить?»
Но я предпочитаю промолчать. Ничего страшного пока не произошло, запас времени у нас еще есть, так к чему лишний раз трепать себе нервы, и без того изнасилованные по полной программе за последние сутки.
— Что читаем с таким увлечением? — Тамара подходит сзади, опирается ладонями на подлокотники моего кресла и, подавшись вперед, вперивается взглядом в экран монитора, на котором отображены полтора заключительных абзаца файла № 3. — «Надеюсь, любимая, ты не станешь меня осуждать за то, в чем сейчас тебе исповедовался, — ерническим тоном выхватывает она одну из последних фраз, — ведь, чтобы не начать пускать пузыри (и не утащить, кстати, на дно за собой и тебя), я вынужден был плыть по течению и существовать по тем волчьим законам, которые в последние годы установила нам жизнь». Ах, какая велеречивость! Это ты, что ли, чья-то «любимая»? Кого ты не должна осуждать за то, что не стал пускать пузыри и был вынужден жить по волчьим законам?
— Это послание Богданова дочке, которое мне передали в Гибралтаре вместе с документами на наследство. — Я достаю CD из сидюшника и запускаю программу форматирования винчестера. Хотя никаких секретов там, вроде, и нет, но лучше застраховаться от любых неприятных случайностей. А вдруг мы с Тамарой, пользуясь этим компьютером больше двух месяцев, «забыли» в нем какую-нибудь информацию, которая может оказаться ой какой интересной для Андрюшиных боевиков. В том, что, заявившись сюда и не найдя здесь никаких наших следов, они первым делом полезут в компьютер, я даже не сомневаюсь.
— И что интересного пишет Василий Сергеевич, в чем исповедуется? — Тамара отлипает от кресла и начинает у меня за спиной шуршать пакетами, в которые я утрамбовала все наши бебехи.
— Еще не дочитала.
— Дашь потом мне?
«…ни в коем случае ни только не давай никому этот диск, не упоминай о его существовании даже самому дорогому тебе человеку!!» — сразу всплывает в памяти недавно прочитанный строжайший наказ Василия Сергеевича.
— Дам, — отвечаю я.
Вот только сначала основательно отредактирую этот CD, вымараю из него всё, о чем должна знать только я, оставлю лишь одну шелуху. Потому что прав Богданов. Не стоит дарить то, что по своей широте душевной тебе вдруг подкинула жизнь, даже самой верной подруге. Кто знает, как всё еще может обернуться в дальнейшем?
«Помни: очень часто близкий друг превращается в самого ненавистного, заклятого врага. Всё в этой жизни неустойчиво, как в топком глубоком болоте. Верить нельзя никому!»
В этом я убедилась еще миллион лет назад. И запомнила это одно из первых правил нормального волчьего сосуществования на всю оставшуюся жизнь.
— Найду время, сама дочитаю и тогда дам тебе, — повторяю я свое обещание, аккуратно укладывая диск в сумочку. — Хотя там ничего интересного. Сопли, слюни, эмоции. Излияния в горячей отцовской любви… Всё, Тамарища, валим из этой ловушки! К чему нам дожидаться прихода охотников!
…Светло-бежевое пальто от Пьера Кардена, купленное в одном из бутиков на Невском за три тысячи баксов (подарок Андрюши) — на плечи.
Стройные ножки, обтянутые колготками «Леди Феррари», — в коротенькие полусапожки «Ферранте» из коричневой замши. Сумочку из крокодиловой кожи и с «крокодильчиком» от «Лакоста» — под мышку.
В правую руку — спортивную сумку с адидасовском лейблом, в левую — один из пакетов (с лейблом какого-то гастронома).
Тамаре, застывшей на пороге моей бывшей комнаты с другим пакетом в руках, — последнее указание: «Прихвати на кухне сверток с объедками. Выкинешь по дороге… И порулили. Не хрен тянуть!»
— Присели бы на дорожку.
— Порулили!!! Три часа ночи! С минуты на минуту жди незваных гостей… Том, ты случайно ни знаешь, где сейчас можно оформить симку для сотового?
Она, конечно не знает. Но зато, пока мы, две нагруженные вещами мешочницы, спускаемся по лестнице и усаживаемся в машину, успевает мне доложить, что рядом с нашим будущим домом есть отличный ночной магазин, где мы можем затариться хавчиком. А еще я узнаю от Тамары о том, что риэлтера, который помог ей так быстро найти подходящую хату, зовут Николаем, и он «просто очаровашка».
«Понятно, почему тебе на обратный путь потребовалось два с половиной часа», — многозначительно улыбаюсь я и, развернув «А-шестую», не спеша направляю ее к выезду из военного городка. И облегченно вздыхаю, вырулив на пустое ночное шоссе. Андрюша достать меня не сумел. Я успела свалить — без падений и травм преодолела очередное препятствие в своем стипль-чезе по жизни.
Правда, сколько их еще впереди, этих проклятых препятствий!
Страшно подумать!!! Вот только, ни о чем подобном думать не хочется. Обо всём, что угодно, но не об этом. Надо отвлечься, а то от обилия проблем уже закипают мозги.
— Hello, Тамара! Чего замолчала? Давай-ка выкладывай, чем занималась с очаровашкой риэлтером на новой квартире. Всё, без утайки. Со всеми подробностями. — Я немного приглушаю звук магнитолы и чуть-чуть посильнее нажимаю на педаль газа.
Стрелка спидометра радостно устремляется к отметке «180».
ТАМАРА АСТАФЬЕВА (НАПАРНИЦА)
1999 г. Август
«Рубаха-парень» Петр в течение полутора часов, пока ехали до «Простоквашина», к удивлению Тамары почти не разговаривал. Лишь коротко и по-деловому ответил на несколько вопросов своей спутницы, да в самом начале, когда они только садились в обшарпанную белую «Ниву», сообщил:
— Машину пришлось одолжить у приятеля. Свой «Опель» я, боюсь, всё-таки засветил. Так что придется немного поездить на этом ведре. Достань из бардачка конверт, посмотри фотографии. Должна же ты знать, как выглядят «твои родной дядя и бывшая опекунша». — Детектив закурил зловонную сигарету и, воткнув в магнитолу кассету, наполнил салон «Жигулей» не менее зловонной попсой.
«Ха, я раньше считала, что такую муру слушают только тринадцатилетние мокрощелки, но уж никак не серьезные мужики, — брезгливо поморщилась Тамара, достала из бардачка пухлый конверт из плотной бумаги и принялась перебирать цветные снимки. — И уж, тем более, не частные сыщики!»
Фотографий оказалось не менее сорока, и все они, как одна, оказались отменного качества. Было понятно, что большинство из них сделаны с очень приличного расстояния, но при этом, конечно, использовался телеобъектив. К тому же, каким бы Петр мог быть детективом, если по совместительству не был бы хорошим фотографом?
Светлану Петровну Тамара узнала сразу. Да и как было не признать в слоноподобной бабище с коротким ежиком бесцветных волос ту самую Толстую Задницу, рассказами про которую прожужжала все уши Виктория.
Вот Светлана Петровна, словно специально позируя фотографу, замерла, кажется, всего метрах в трех от него. Взгляд маленьких глазок направлен прямо в объектив. На заплывшей жиром физиономии выражение недовольства. Густые брови грозно нахмурены. Массивный бюст…
«Как у Саманты Фокс»,— непроизвольно отметила Тамара…
…решительно выпирает вперед. На толстухе тесное летнее платье, которое лишь слегка прикрывает колени.
«Если она с подобной фигурой покупает себе такие „ночные рубашки“, да еще и рискует в них появляться на улице, то с головой у нее, явно, не всё в порядке. Или привыкла к тому, что все смотрят на нее, как на огородное пугало, и на мнение окружающих ей давно начихать? Я бы на ее месте предпочла какой-нибудь свободный балахон до земли. Вот только, не приведи Господь когда-нибудь раздаться в ширину до подобных размеров!»
Следующая фотография: Светлана Петровна, уже одетая более или менее сносно (в темно-бордовый деловой костюм),собирается сесть в свой серебристый «Патрол». На этот раз она стоит спиной к фотокамере, зато на снимке отлично запечатлелась круглая рожа галантно открывающего ей правую переднюю дверцу здоровенного лба лет тридцати…
«Телохранителя и шофера»,— догадалась Тамара.
…не менее толстого, чем хозяйка. С таким же коротким ежиком пегих волос, как и у Светланы Петровны. Выше ее примерно на полголовы, хотя, как известно, толстуха маленьким ростом не отличается.
«Интересно, кроме охранника и водилы, какие обязанности еще исполняет этот верзила? Вроде бы, ясно, какие, вот только даже моей извращенной фантазии не достает, чтобы представить этих мастодонтов в кровати. Тьфу, гадость!»
Еще несколько фотографий толстухи:
Светлана Петровна в длинном домашнем халате на крыльце своего трехэтажного коттеджа из красного кирпича;
Светлана Петровна (в том же халате)на балконе в компании лысого типа лет пятидесяти, наряженного в строгий черный костюм, но без галстука.
— Это и есть Игнат Анатольевич? — пробормотала Тамара, стараясь запечатлеть в памяти невыразительную физиономию мужика.
Петр на секунду скосил глаза на фотографию.
— Генеральный директор ЗАО «Доброе Дело», — выдал он емкую информацию. — Шлаин Александр Александрович. Игнат — тот посубтильнее. И никогда не носит костюмов. — И вновь погрузился в прослушивание попсы, оставив Тамару один на один с фотографиями.
Как она поняла уже через десять минут, те были строго разделены на три приблизительно равные части (разве что не пронумерованы)— первая полностью посвящена Толстой Заднице; вторая — дяде Игнату; третья состояла из видовых снимков объекта:
Решетчатые, как и ограда, ворота, через которые на территорию «Простоквашина» въезжает большой черный «Лэнд Круизер». Рядом с воротами будка секъюрити.
Длинный двухэтажный дом из белого кирпича без каких-либо архитектурных излишеств, построенный, скорее всего, по типовому проекту сельской школы.
«Детский дом. Без сомнений».— Тамара переложила фотографию в низ пачки.
На следующем снимке — одноэтажное здание с большими окнами, плотно прикрытыми белыми жалюзи. Можно было бы предположить, что в нем располагается администрация «сиротского комплекса», если бы это строение прямо-таки вызывающе не выделялось тем специфическим внешним обликом (каким именно, Тамара никогда объяснить не смогла бы),который присущ всем медицинским учреждениям.
«Скорее всего, это и есть то бывшее родильное отделение, в котором сейчас эскулапы-садисты вырезают у здоровых детишек органы на продажу. Подобным в своих концлагерях занимались фашисты. Вот только шестьдесят лет назад трансплантология не достигла еще таких успехов, как сейчас, и мерзавцы ограничивались лишь тем, что скачивали у ребятишек кровь. Теперь берут всё, что только возможно.
Не-е-ет! Если уж я взялась за это дело, то доведу его до конца. Только толстухой и дядей Игнатом не ограничусь!!!
А вот, похоже, и Игнат Анатольевич. Собственной мерзкой персоной».
На снимке запечатлены четыре невзрачных (таких же типовых и навевающих тоску, как и детский дом, и родильное отделение)двухэтажных коттеджа, предназначенных для сотрудников, постоянно проживающих на территории «Простоквашина». Три — ну прямо близнецы-братья, и лишь четвертый, занимающий место правофлангового в идеально ровной шеренге этих казарм, выделяется из их строя тем, что к входной двери у него прилеплено маленькое крыльцо, над крышей которого нависает скромный балкончик. А на балкончике, опираясь ладонями об ограждение, стоит голый до пояса мужичок. И первое, что бросается сразу в глаза, — это его круглый, нависающий над штанами животик…
«Как у беременной бабы, ожидающей, минимум, тройню».
…на фоне которого узкие костлявые плечики выглядят до смехотворного непропорциональными.
Следующей фотографией оказалось в несколько раз увеличенное изображение этого бледного пупса, демонстрирующего с балкона всему «Простоквашину» свой «впечатляющий торс».
— Это и есть Игнат? — Тамара протянула снимок Петру.
— Да. — Сыщик закурил еще одну зловонную сигарету и обогнал грузовик. — Там есть еще. Правда, немного и не самого лучшего качества. Игнат Анатольевич, наверное, очень не любит сниматься. Поймать его в объектив оказалось очень непросто. Гулять не выходит, а по территории перемещается, как на передовой — короткими перебежками… Чего-то или кого-то он опасается, — после непродолжительной паузы задумчиво повторил Петр свое мнение, уже озвученное им два дня назад.
— Думаешь, мести племянницы?
— Нет, так не думаю. Ее он давно похоронил в своей памяти. Скорее всего, просто нажил себе паранойю, столько лет в ожидании возмездия занимаясь всей этой грязью, за которую мало и пули.
— Припасу для него что-нибудь поувесистее, — пообещала Тамара и протянула Петру еще одну фотографию. — Это он со своею подстилкой?
— Да. Федоренко Оксана Григорьевна, 24 года. Старшая медсестра сиротского комплекса, — сообщил детектив и снова замкнулся в себе.
Тамара еще раз внимательно разглядела снимок, на котором к продолжавшему стоять на балконе Игнату присоединилась стройная молодая особа в коротком халатике и со светлыми волосами, эффектно перехваченными на лбу узкой лентой из черной материй.
«Симпатичная. Не пойму, что может объединять ее с этим брюхатым ничтожеством, страдающим паранойей и не имеющим за душой ничего святого? Как она может его обнимать, целовать, делить с ним постель? Меня бы вот вытошнило!»
…Игнат куда-то стремительно шагает по территории комплекса.
Игнат рядом с черным «Джипом Чероки» — скорее всего, тем, который купил еще в 1992 году.
Игнат разговаривает с уже знакомым лысым мужчиной в черном костюме — генеральным директором «Доброго Дела». Сказать, что рядом с ним дядюшка в синем спортивном костюмчике и с растрепанными волосами выглядит очень невыигрышно — это не сказать ничего.
Игнат (в том же синем костюмчике)куда-то направляется вместе с высоким молодым человеком. На вид его спутнику нет и тридцати. На нем светло-зеленый медицинский халат, из-под которого выглядывают такие же светло-зеленые брюки.
— Кто-нибудь из медицинского персонала?
— Близнюк Евгений Сергеевич. — На этот раз детектив не удостоил снимок даже мимолетного взгляда. Он и без этого понял, о ком идет речь. — Главврач всей этой шаражки. Хирург и патологоанатом в одном лице.
— Такой молодой…
— …да ранний! — Петр обогнал еще один грузовик и после этого до самой Вырицы больше не произнес ни единого слова. А почему бы не помолчать и не послушать гнилую попсу московского розлива, если Тамара не пристает больше с вопросами и молча — наверное, уже в десятый раз — перетасовывает колоду из фотографий клиентов и их гадючьего гнездышка?
…К тому моменту, когда они проехали Вырицу и километра через четыре свернули с шоссе на грунтовку, у Тамары в памяти намертво запечатлелись образы не только дяди Игната и Светланы Петровны, но и кое-кого из администрации и охраны сиротского комплекса. Она несколько раз, чтобы уже никогда не забыть, повторила про себя номера «Патрола» и черного «Джипа Чероки». Руководствуясь лишь разрозненными фотографиями отдельных участков территории «Простоквашина» (как хорошие шахматисты могут вслепую проводить сеанс одновременной игры сразу на нескольких досках),нарисовала в своем воображении план сиротского комплекса, и даже не сомневалась, что если где и ошиблась, то совсем несущественно. Оставалось лишь убедиться в точности своих умозаключений, посмотрев наяву, а не на фотографиях на это зловещее «Простоквашино»…
— Приехали. — Петр свернул на обочину и заглушил мотор. — Вот по этой тропинке, — он кивнул налево, и Тамара, посмотрев в том направлении, никакой тропинки не обнаружила, — километра полтора до объекта. Сама понимаешь, почему на ту дорогу, что ведет к нему напрямую, я соваться не стал…
Тамара кивнула (мол, понимаю)и положила конверт с фотографиями назад в бардачок.
— …По шоссе мы не доехали до этой дороги приблизительно с километр, — продолжал детектив, не спеша вылезать из машины. — Поедем обратно, покажу тебе тот поворот.
— А куда ведет эта дорога?
— Пес ее знает! Судя по карте, в какую-то деревушку… Чё расселась? Надевай сапоги. И не забудь про корзинку.
В корзинке, закутанный в старую тряпку, лежал двенадцатикратный бинокль «Навигатор», у Арчи Гудвина за пазухой была припрятана кобура с автоматической «Астрой А-90» (так, на всякий пожарный),а в маленьком рюкзачке, который он достал из багажника и нацепил на широкие плечи, компанию термосу и бутербродам составляла видеокамера «Сони». В остальном Тамара и Петр ничем от двоих горожан, выбравшихся в лес за грибами, не отличались.
На Петре — потрепанный камуфляжный костюм и высокие походные бутсы, на Тамаре — темно-коричневый спортивный костюм, старая зеленая курточка и зеленые же резиновые сапоги, которые немилосердно жмут (весь этот маскарад она купила вчера в «секонд-хэнде»).Волосы на затылке стянуты в узел, голова повязана черной банданой. Лесная разбойница — хоть сейчас на большую дорогу!
— Пока будем идти через лес, постарайся набрать хоть немного грибов, — бросил через плечо детектив и пошел через узкую пожню, отделявшую грунтовку от березовой рощи. Прямо по стерне (никакой тропинки, о которой он упоминал, Тамара, как ни старалась, обнаружить так и не смогла).— Хоть свинушек. Хоть сыроежек. Но чтобы в корзинке, когда придем на место, у тебя что-нибудь было.
«…чтобы в корзинке… что-нибудь было…», — про себя передразнила детектива Тамара и принялась извлекать из-под куста трухлявый от старости подберезовик. Мокрый куст неприветливо осыпал ее холодным дождем. — У меня хоть корзинка, а у тебя? Волына за пазухой? Видеокамера в рюкзаке? Грибничок! Ваня Сусанин! Где твоя тропка, по которой мы должны выйти к объекту?»
— Ау! — К трухлявому подберезовику Тамара добавила червивую сыроежку. И сорвала с пня пригоршню ложных опят. — Где тропинка?!
— Я на ней. Иди сюда. И не кричи на весь лес.
— Если не хочешь вызвать никаких подозрений и выглядеть правдоподобно, наоборот, веди себя пошумнее. Где ты встречал горожан, которые, оказавшись в лесу, не начинали бы сразу орать во всю глотку?.. Ах, какие же здесь грибные места! — цинично «восхитилась» Тамара и положила в корзинку еще один большой и гнилой подберезовик. Корзинка заметно прибавила в весе. — Всё, считай, на жареху набрали. Только есть ты ее будешь один…
— Пошли, — перебил разговорчивую Тамару Петр и стремительно зашагал по узкой звериной тропе.
Нет, сегодня он даже отдаленно не напоминал того «рубаху-парня», каким предстал перед Тамарой позавчера. Наверное, всё объяснялось проще простого: сейчас детектив был на службе, притом на такой, на которую приходится таскать с собой «Астру А-90».
(Так, на всякий пожарный).
Запланированный на вчерашний день военный совет, на котором втроем — Энглер, Петр и Тамара — должны были пересмотреть план мести Светлане Петровне и дяде Игнату, не состоялся. При этом, инициатором срыва явилось единственное заинтересованное лицо — Виктория.
— Том, ты, конечно, меня извини, — виновато потупила взор она вчера утром, перед этим проболтав более часа по телефону с Андреем, — но сейчас я хватаю машину и валю на весь день по делам. Ты уж позвони Арчи Гудвину, перебей стрелку на завтра… Хотя… — Энглер замялась. Тамара ждала. — …Хотя, и завтра, наверное, у меня ничего не срастется.
— Не мне и, тем более, не Петру всё это надо. В первую очередь, тебе, дорогая, —сварливо заметила Тамара.
— Да, да, конечно. Но ты ведь помнишь, я тебе говорила, что из двух зол надо выбирать наибольшее и в первую очередь стараться избавиться от него. Чем я сейчас и занимаюсь: определила наибольшее зло и, пока не поздно, спешу разработать какую-нибудь вакцину против него. А второе — дядьку Игната и Толстую Задницу я в полном объеме перепоручаю тебе. И не сомневаюсь, что с этим ты справишься даже лучше меня. Ну, а если всё же почувствуешь, что что-то не клеится, что можешь всё закосячить, то только скажи… прямо так и скажи: «Извини, Вика, но я слагаю с себя обязательства по всей этой бранже». Я пойму тебя. И как только чуть-чуть разгребу непонятки с Андрюшей и его пацанами, сразу переключусь на толстуху и дядюшку. Придется им еще чуть-чуть подождать.
— Нет, не придется, — спокойно и очень уверенно покачала головой Тамара. — Если уж я сказала, что разберусь с этими гадами, то за свои слова отвечать должна до конца. Развлекайся с Андрюшей, компостируй ему мозги, выведывай тайны, а я сегодня сама встречусь с твоим детективом, перетрем с ним вдвоем новый план действий. И вперед… Энглер, всё же ответь, где ты нашла этого Гудвина? Надеюсь, не по рекламе в газете?
— Мне его рекомендовал Гепатит, — улыбнулась Виктория (и учыбка эта— почти что блаженная— была, несомненно, вызвана всплывшим в памяти образом ее ненаглядного Олега). —А на подобные рекомендации следует полагаться с полной уверенностью. Так что рядом с Петром можешь чувствовать себя абсолютно спокойно. Этот парень не подведет.
— Посмотрим, — не выразила никакого энтузиазма Тамара и, взяв с базы трубку домашнего телефона, демонстративно принялась набирать на ней номер частного детектива, давая подруге понять, что разговор с ней окончен, все вопросы утрясены, и она может убираться к Андрюше. С данной минуты в операции «Простоквашино» Тамара принимает командование на себя. И в том, что эту операцию она не провалит, не должно быть и капли сомнения…
— Тома? — Петр сразу узнал ее голос. — Привет, дорогая. Извини, но сейчас говорить не могу. Убегаю. Стою уже на пороге. Перезвоню через час. Ты будешь дома?
«А куда же я денусь?..
— Перезванивай. Жду.
…Небось вообразил, — презрительно поморщилась Тамара, — что твой домашний уже на прослушке, приятель, и бежишь покупать телефонную карту, чтобы поговорить со мной из автомата. Да ты, парень, не только раздуваешь из мухи слона, но еще и боишься собственной тени. Уж не ошибся лиГепатит, порекомендовав Вике такого нервногодетектива? Или, наоборот,
— Машину пришлось одолжить у приятеля. Свой «Опель» я, боюсь, всё-таки засветил. Так что придется немного поездить на этом ведре. Достань из бардачка конверт, посмотри фотографии. Должна же ты знать, как выглядят «твои родной дядя и бывшая опекунша». — Детектив закурил зловонную сигарету и, воткнув в магнитолу кассету, наполнил салон «Жигулей» не менее зловонной попсой.
«Ха, я раньше считала, что такую муру слушают только тринадцатилетние мокрощелки, но уж никак не серьезные мужики, — брезгливо поморщилась Тамара, достала из бардачка пухлый конверт из плотной бумаги и принялась перебирать цветные снимки. — И уж, тем более, не частные сыщики!»
Фотографий оказалось не менее сорока, и все они, как одна, оказались отменного качества. Было понятно, что большинство из них сделаны с очень приличного расстояния, но при этом, конечно, использовался телеобъектив. К тому же, каким бы Петр мог быть детективом, если по совместительству не был бы хорошим фотографом?
Светлану Петровну Тамара узнала сразу. Да и как было не признать в слоноподобной бабище с коротким ежиком бесцветных волос ту самую Толстую Задницу, рассказами про которую прожужжала все уши Виктория.
Вот Светлана Петровна, словно специально позируя фотографу, замерла, кажется, всего метрах в трех от него. Взгляд маленьких глазок направлен прямо в объектив. На заплывшей жиром физиономии выражение недовольства. Густые брови грозно нахмурены. Массивный бюст…
«Как у Саманты Фокс»,— непроизвольно отметила Тамара…
…решительно выпирает вперед. На толстухе тесное летнее платье, которое лишь слегка прикрывает колени.
«Если она с подобной фигурой покупает себе такие „ночные рубашки“, да еще и рискует в них появляться на улице, то с головой у нее, явно, не всё в порядке. Или привыкла к тому, что все смотрят на нее, как на огородное пугало, и на мнение окружающих ей давно начихать? Я бы на ее месте предпочла какой-нибудь свободный балахон до земли. Вот только, не приведи Господь когда-нибудь раздаться в ширину до подобных размеров!»
Следующая фотография: Светлана Петровна, уже одетая более или менее сносно (в темно-бордовый деловой костюм),собирается сесть в свой серебристый «Патрол». На этот раз она стоит спиной к фотокамере, зато на снимке отлично запечатлелась круглая рожа галантно открывающего ей правую переднюю дверцу здоровенного лба лет тридцати…
«Телохранителя и шофера»,— догадалась Тамара.
…не менее толстого, чем хозяйка. С таким же коротким ежиком пегих волос, как и у Светланы Петровны. Выше ее примерно на полголовы, хотя, как известно, толстуха маленьким ростом не отличается.
«Интересно, кроме охранника и водилы, какие обязанности еще исполняет этот верзила? Вроде бы, ясно, какие, вот только даже моей извращенной фантазии не достает, чтобы представить этих мастодонтов в кровати. Тьфу, гадость!»
Еще несколько фотографий толстухи:
Светлана Петровна в длинном домашнем халате на крыльце своего трехэтажного коттеджа из красного кирпича;
Светлана Петровна (в том же халате)на балконе в компании лысого типа лет пятидесяти, наряженного в строгий черный костюм, но без галстука.
— Это и есть Игнат Анатольевич? — пробормотала Тамара, стараясь запечатлеть в памяти невыразительную физиономию мужика.
Петр на секунду скосил глаза на фотографию.
— Генеральный директор ЗАО «Доброе Дело», — выдал он емкую информацию. — Шлаин Александр Александрович. Игнат — тот посубтильнее. И никогда не носит костюмов. — И вновь погрузился в прослушивание попсы, оставив Тамару один на один с фотографиями.
Как она поняла уже через десять минут, те были строго разделены на три приблизительно равные части (разве что не пронумерованы)— первая полностью посвящена Толстой Заднице; вторая — дяде Игнату; третья состояла из видовых снимков объекта:
Решетчатые, как и ограда, ворота, через которые на территорию «Простоквашина» въезжает большой черный «Лэнд Круизер». Рядом с воротами будка секъюрити.
Длинный двухэтажный дом из белого кирпича без каких-либо архитектурных излишеств, построенный, скорее всего, по типовому проекту сельской школы.
«Детский дом. Без сомнений».— Тамара переложила фотографию в низ пачки.
На следующем снимке — одноэтажное здание с большими окнами, плотно прикрытыми белыми жалюзи. Можно было бы предположить, что в нем располагается администрация «сиротского комплекса», если бы это строение прямо-таки вызывающе не выделялось тем специфическим внешним обликом (каким именно, Тамара никогда объяснить не смогла бы),который присущ всем медицинским учреждениям.
«Скорее всего, это и есть то бывшее родильное отделение, в котором сейчас эскулапы-садисты вырезают у здоровых детишек органы на продажу. Подобным в своих концлагерях занимались фашисты. Вот только шестьдесят лет назад трансплантология не достигла еще таких успехов, как сейчас, и мерзавцы ограничивались лишь тем, что скачивали у ребятишек кровь. Теперь берут всё, что только возможно.
Не-е-ет! Если уж я взялась за это дело, то доведу его до конца. Только толстухой и дядей Игнатом не ограничусь!!!
А вот, похоже, и Игнат Анатольевич. Собственной мерзкой персоной».
На снимке запечатлены четыре невзрачных (таких же типовых и навевающих тоску, как и детский дом, и родильное отделение)двухэтажных коттеджа, предназначенных для сотрудников, постоянно проживающих на территории «Простоквашина». Три — ну прямо близнецы-братья, и лишь четвертый, занимающий место правофлангового в идеально ровной шеренге этих казарм, выделяется из их строя тем, что к входной двери у него прилеплено маленькое крыльцо, над крышей которого нависает скромный балкончик. А на балкончике, опираясь ладонями об ограждение, стоит голый до пояса мужичок. И первое, что бросается сразу в глаза, — это его круглый, нависающий над штанами животик…
«Как у беременной бабы, ожидающей, минимум, тройню».
…на фоне которого узкие костлявые плечики выглядят до смехотворного непропорциональными.
Следующей фотографией оказалось в несколько раз увеличенное изображение этого бледного пупса, демонстрирующего с балкона всему «Простоквашину» свой «впечатляющий торс».
— Это и есть Игнат? — Тамара протянула снимок Петру.
— Да. — Сыщик закурил еще одну зловонную сигарету и обогнал грузовик. — Там есть еще. Правда, немного и не самого лучшего качества. Игнат Анатольевич, наверное, очень не любит сниматься. Поймать его в объектив оказалось очень непросто. Гулять не выходит, а по территории перемещается, как на передовой — короткими перебежками… Чего-то или кого-то он опасается, — после непродолжительной паузы задумчиво повторил Петр свое мнение, уже озвученное им два дня назад.
— Думаешь, мести племянницы?
— Нет, так не думаю. Ее он давно похоронил в своей памяти. Скорее всего, просто нажил себе паранойю, столько лет в ожидании возмездия занимаясь всей этой грязью, за которую мало и пули.
— Припасу для него что-нибудь поувесистее, — пообещала Тамара и протянула Петру еще одну фотографию. — Это он со своею подстилкой?
— Да. Федоренко Оксана Григорьевна, 24 года. Старшая медсестра сиротского комплекса, — сообщил детектив и снова замкнулся в себе.
Тамара еще раз внимательно разглядела снимок, на котором к продолжавшему стоять на балконе Игнату присоединилась стройная молодая особа в коротком халатике и со светлыми волосами, эффектно перехваченными на лбу узкой лентой из черной материй.
«Симпатичная. Не пойму, что может объединять ее с этим брюхатым ничтожеством, страдающим паранойей и не имеющим за душой ничего святого? Как она может его обнимать, целовать, делить с ним постель? Меня бы вот вытошнило!»
…Игнат куда-то стремительно шагает по территории комплекса.
Игнат рядом с черным «Джипом Чероки» — скорее всего, тем, который купил еще в 1992 году.
Игнат разговаривает с уже знакомым лысым мужчиной в черном костюме — генеральным директором «Доброго Дела». Сказать, что рядом с ним дядюшка в синем спортивном костюмчике и с растрепанными волосами выглядит очень невыигрышно — это не сказать ничего.
Игнат (в том же синем костюмчике)куда-то направляется вместе с высоким молодым человеком. На вид его спутнику нет и тридцати. На нем светло-зеленый медицинский халат, из-под которого выглядывают такие же светло-зеленые брюки.
— Кто-нибудь из медицинского персонала?
— Близнюк Евгений Сергеевич. — На этот раз детектив не удостоил снимок даже мимолетного взгляда. Он и без этого понял, о ком идет речь. — Главврач всей этой шаражки. Хирург и патологоанатом в одном лице.
— Такой молодой…
— …да ранний! — Петр обогнал еще один грузовик и после этого до самой Вырицы больше не произнес ни единого слова. А почему бы не помолчать и не послушать гнилую попсу московского розлива, если Тамара не пристает больше с вопросами и молча — наверное, уже в десятый раз — перетасовывает колоду из фотографий клиентов и их гадючьего гнездышка?
…К тому моменту, когда они проехали Вырицу и километра через четыре свернули с шоссе на грунтовку, у Тамары в памяти намертво запечатлелись образы не только дяди Игната и Светланы Петровны, но и кое-кого из администрации и охраны сиротского комплекса. Она несколько раз, чтобы уже никогда не забыть, повторила про себя номера «Патрола» и черного «Джипа Чероки». Руководствуясь лишь разрозненными фотографиями отдельных участков территории «Простоквашина» (как хорошие шахматисты могут вслепую проводить сеанс одновременной игры сразу на нескольких досках),нарисовала в своем воображении план сиротского комплекса, и даже не сомневалась, что если где и ошиблась, то совсем несущественно. Оставалось лишь убедиться в точности своих умозаключений, посмотрев наяву, а не на фотографиях на это зловещее «Простоквашино»…
— Приехали. — Петр свернул на обочину и заглушил мотор. — Вот по этой тропинке, — он кивнул налево, и Тамара, посмотрев в том направлении, никакой тропинки не обнаружила, — километра полтора до объекта. Сама понимаешь, почему на ту дорогу, что ведет к нему напрямую, я соваться не стал…
Тамара кивнула (мол, понимаю)и положила конверт с фотографиями назад в бардачок.
— …По шоссе мы не доехали до этой дороги приблизительно с километр, — продолжал детектив, не спеша вылезать из машины. — Поедем обратно, покажу тебе тот поворот.
— А куда ведет эта дорога?
— Пес ее знает! Судя по карте, в какую-то деревушку… Чё расселась? Надевай сапоги. И не забудь про корзинку.
В корзинке, закутанный в старую тряпку, лежал двенадцатикратный бинокль «Навигатор», у Арчи Гудвина за пазухой была припрятана кобура с автоматической «Астрой А-90» (так, на всякий пожарный),а в маленьком рюкзачке, который он достал из багажника и нацепил на широкие плечи, компанию термосу и бутербродам составляла видеокамера «Сони». В остальном Тамара и Петр ничем от двоих горожан, выбравшихся в лес за грибами, не отличались.
На Петре — потрепанный камуфляжный костюм и высокие походные бутсы, на Тамаре — темно-коричневый спортивный костюм, старая зеленая курточка и зеленые же резиновые сапоги, которые немилосердно жмут (весь этот маскарад она купила вчера в «секонд-хэнде»).Волосы на затылке стянуты в узел, голова повязана черной банданой. Лесная разбойница — хоть сейчас на большую дорогу!
— Пока будем идти через лес, постарайся набрать хоть немного грибов, — бросил через плечо детектив и пошел через узкую пожню, отделявшую грунтовку от березовой рощи. Прямо по стерне (никакой тропинки, о которой он упоминал, Тамара, как ни старалась, обнаружить так и не смогла).— Хоть свинушек. Хоть сыроежек. Но чтобы в корзинке, когда придем на место, у тебя что-нибудь было.
«…чтобы в корзинке… что-нибудь было…», — про себя передразнила детектива Тамара и принялась извлекать из-под куста трухлявый от старости подберезовик. Мокрый куст неприветливо осыпал ее холодным дождем. — У меня хоть корзинка, а у тебя? Волына за пазухой? Видеокамера в рюкзаке? Грибничок! Ваня Сусанин! Где твоя тропка, по которой мы должны выйти к объекту?»
— Ау! — К трухлявому подберезовику Тамара добавила червивую сыроежку. И сорвала с пня пригоршню ложных опят. — Где тропинка?!
— Я на ней. Иди сюда. И не кричи на весь лес.
— Если не хочешь вызвать никаких подозрений и выглядеть правдоподобно, наоборот, веди себя пошумнее. Где ты встречал горожан, которые, оказавшись в лесу, не начинали бы сразу орать во всю глотку?.. Ах, какие же здесь грибные места! — цинично «восхитилась» Тамара и положила в корзинку еще один большой и гнилой подберезовик. Корзинка заметно прибавила в весе. — Всё, считай, на жареху набрали. Только есть ты ее будешь один…
— Пошли, — перебил разговорчивую Тамару Петр и стремительно зашагал по узкой звериной тропе.
Нет, сегодня он даже отдаленно не напоминал того «рубаху-парня», каким предстал перед Тамарой позавчера. Наверное, всё объяснялось проще простого: сейчас детектив был на службе, притом на такой, на которую приходится таскать с собой «Астру А-90».
(Так, на всякий пожарный).
Запланированный на вчерашний день военный совет, на котором втроем — Энглер, Петр и Тамара — должны были пересмотреть план мести Светлане Петровне и дяде Игнату, не состоялся. При этом, инициатором срыва явилось единственное заинтересованное лицо — Виктория.
— Том, ты, конечно, меня извини, — виновато потупила взор она вчера утром, перед этим проболтав более часа по телефону с Андреем, — но сейчас я хватаю машину и валю на весь день по делам. Ты уж позвони Арчи Гудвину, перебей стрелку на завтра… Хотя… — Энглер замялась. Тамара ждала. — …Хотя, и завтра, наверное, у меня ничего не срастется.
— Не мне и, тем более, не Петру всё это надо. В первую очередь, тебе, дорогая, —сварливо заметила Тамара.
— Да, да, конечно. Но ты ведь помнишь, я тебе говорила, что из двух зол надо выбирать наибольшее и в первую очередь стараться избавиться от него. Чем я сейчас и занимаюсь: определила наибольшее зло и, пока не поздно, спешу разработать какую-нибудь вакцину против него. А второе — дядьку Игната и Толстую Задницу я в полном объеме перепоручаю тебе. И не сомневаюсь, что с этим ты справишься даже лучше меня. Ну, а если всё же почувствуешь, что что-то не клеится, что можешь всё закосячить, то только скажи… прямо так и скажи: «Извини, Вика, но я слагаю с себя обязательства по всей этой бранже». Я пойму тебя. И как только чуть-чуть разгребу непонятки с Андрюшей и его пацанами, сразу переключусь на толстуху и дядюшку. Придется им еще чуть-чуть подождать.
— Нет, не придется, — спокойно и очень уверенно покачала головой Тамара. — Если уж я сказала, что разберусь с этими гадами, то за свои слова отвечать должна до конца. Развлекайся с Андрюшей, компостируй ему мозги, выведывай тайны, а я сегодня сама встречусь с твоим детективом, перетрем с ним вдвоем новый план действий. И вперед… Энглер, всё же ответь, где ты нашла этого Гудвина? Надеюсь, не по рекламе в газете?
— Мне его рекомендовал Гепатит, — улыбнулась Виктория (и учыбка эта— почти что блаженная— была, несомненно, вызвана всплывшим в памяти образом ее ненаглядного Олега). —А на подобные рекомендации следует полагаться с полной уверенностью. Так что рядом с Петром можешь чувствовать себя абсолютно спокойно. Этот парень не подведет.
— Посмотрим, — не выразила никакого энтузиазма Тамара и, взяв с базы трубку домашнего телефона, демонстративно принялась набирать на ней номер частного детектива, давая подруге понять, что разговор с ней окончен, все вопросы утрясены, и она может убираться к Андрюше. С данной минуты в операции «Простоквашино» Тамара принимает командование на себя. И в том, что эту операцию она не провалит, не должно быть и капли сомнения…
— Тома? — Петр сразу узнал ее голос. — Привет, дорогая. Извини, но сейчас говорить не могу. Убегаю. Стою уже на пороге. Перезвоню через час. Ты будешь дома?
«А куда же я денусь?..
— Перезванивай. Жду.
…Небось вообразил, — презрительно поморщилась Тамара, — что твой домашний уже на прослушке, приятель, и бежишь покупать телефонную карту, чтобы поговорить со мной из автомата. Да ты, парень, не только раздуваешь из мухи слона, но еще и боишься собственной тени. Уж не ошибся лиГепатит, порекомендовав Вике такого нервногодетектива? Или, наоборот,