Страница:
—Виктория Энглер из Санкт-Петербурга, — коротко представляюсь я и столь же коротко излагаю суть дела. Впрочем, по этому номеру иначе не принято. — Мне нужен Олег. Срочно. Передайте ему, что дело первостепенной важности. Касается тех вопросов, что мы уже обсуждали. Номер моего телефона у него есть.
— Повторите, пожалуйста, — скрипит старикашка.
Я повторяю. Еще раз напоминаю о том, что чем скорее Олег позвонит, тем для меня будет лучше.
— Позвонит, когда сможет. — Сварливости этому деду не занимать. А вот умения быть деликатней с клиентами подзанять не мешало бы. Он опять отключается, даже не сказав: «До свидания». Впрочем, это мне глубоко параллельно, я уже переключила внимание на Тамару.
— Так что там, говоришь, за хавира на Московском проспекте?
За десять минут мы выписываем из банка данных квартир несколько вариантов, и я тут же выгоняю Томку из-за компьютера за телефон, предварительно напугав:
— С агентом стрелу забивай на сегодня…
— Полдевятого вечера, — с безысходностью в голосе перебивает она. — Пока договорюсь, пока дотуда доеду…
— Ты что, не врубаешься?!! — Мне опять не удается совладать с нервами. Наверное, накопилась усталость, а на нее наложилось возбуждение в предвкушении предстоящей войны, и теперь раздражение так и прет из меня. — Забивай стрелу на ночь!!! Говори, что согласна со всеми условиями, за срочность доплачиваешь! Напарь им с три короба, но к исходу сегодняшней ночи на этой квартире нас быть не должно.
Потому что уже рано утром сюда за нами могут явиться торпеды облажавшегося Андрея. По моим расчетам, через два-три часа, когда в США в «Метрополитен банке» будет самый разгар рабочего дня, до Андрюиш дойдет, насколько жестоко я его офоршмачила в Гибралтаре. Спрогнозировать схему, по которой он сразу начнет после этого действовать, несложно:
Первый звонок из Америки последует в «Джорж Элиот»: «Соедините, пожалуйста, с номером Виктории Энглер… Как съехала? Когда? Вчера вечером, почти следом за мной? Благодарю, извините». (Я улыбаюсь при мысли о том, что все эти переговоры бедняге Андрюше придется вести через переводчика.)
Итак, после того, как этот дракон [42]получит информацию из отеля, ему не составит труда рассчитать, что сутки с хвостиком для меня вполне достаточный срок, чтобы добраться до Питера. А поэтому второй звонок будет сюда. Нет, не на эту квартиру и не ко мне на мобильник, чтобы пожурить меня за то, что так обошлась со своим ненаглядным Андрюшей. Второй звонок — одной из своих питерских торпед: «Собирай пацанов и аллюром на агачатовскую квартиру. Хватай Вику Энглер и ее белобрысую закадычку. Определи их в какой-нибудь угол, пока я не вернусь из Америки. И следи повнимательнее, чтобы не юзанули. [43]Они в этом деле спецы. Если Энглер не будет, бери только подругу и выбивай из нее всю подноготную. Любыми путями, хоть купай ее в кислоте. Мертвая или живая, но белобрысая меня не волнует. Мне нужна Вика! За квартирой установите наружку. Отправь людей в «Пулково». Короче, делай всё, что угодно, но чтобы эта падла батистовая [44]мимо вас не прошмыгнула!»
— Если у тебя сейчас не выгорит тема с квартирой, всё может полететь в тартарары. Мы потеряем очень конкретные гроши и наживем большой геморрой. Для этого много не надо — лишь на часок уступить инициативу Андрюше, — ввожу я в курс наших дел Тамару, в это время настойчиво тюкающую тоненьким пальчиком по кнопочкам трубки домашнего радиотелефона.
— На сколько ты хоть чулканула [45]этого дизеля? — интересуется Тома, продолжая насиловать трубку. Самое интересное, что только сейчас она удосужилась поинтересоваться моими финансовыми успехами.
— Миллиарда на два. В долларах США. Точно не знаю. На то, чтобы всё подсчитать, нужен, как минимум, месяц.
— Два арбуза [46]«зеленых», — с полным безразличием в тоне перефразирует меня Тамара. — Академично… Алло! Алло! Молодой человек, я хотела бы срочно арендовать апартаменты…
«Апартаменты!» — Я готова расхохотаться. Но в этот момент оживает сотовый телефон.
— Вика, привет.
— Олег! — Я не могу скрыть радости при звуке этого голоса. — Как здорово, что ты так быстро мне позвонил!
— Просто мне передали, что у тебя сейчас неприятности, милая. Давно из Испании?
— Уже два часа, — отвечаю я, и при этом прикидываю, что даже больше. Минуты улетают со скоростью света, а вместе с минутами стремительно испаряются шансы захватить и привести к нужному мне знаменателю Андрея, не позволить ему, когда он вернется из Штатов, наломать в Петербурге большую поленницу дров. — Олег, помнишь, ты обещал, что если мне будет туго, я всегда могу рассчитывать на тебя?
— О подобном не напоминают, малышка, — недовольно замечает Олег. — Во всяком случае, мне. Если я обещал, значит, выполню. Насколько тебе сейчас туго?
— По-максимуму.
— По-максимуму — это в могиле или в пыточной камере. Мне кажется, что у тебя положение всё же получше. Откуда звонишь? — спрашивает он и сразу спохватывается. — Если не можешь, не отвечай.
— Нет, почему же. Прежде чем за мной начнется охота, впереди еще часов восемь. Поэтому я пока на старой квартире.
— Той, что в области?
— Да, в Агалатове. Но до утра мы должны отсюда стряхнуться. Иначе нам вешалка. — Я поворачиваюсь к Тамаре, которая из противоположного угла комнаты (как и я, с трубкой у уха) демонстрирует мне выставленный вверх большой палец — мол, дозвонилась, договорилась, всё путем, будут нам нынешней ночью апартаменты. И то слава Богу!
— Что требуется от меня? — тем временем интересуется Олег тоном, не позволяющим усомниться в том, что чего бы я сейчас ни потребовала, он расшибется, но выполнит.
— Ты нужен мне здесь. В Питере. Возможно, надолго.
— Мои услуги очень дорого стоят, — бесцветным тоном информирует он. — Для тебя не будет никаких исключений.
«Дружба дружбой, а денежки врозь», — такая его позиция меня сейчас устраивает как нельзя лучше. Потому что наступил именно тот ледниковый период, когда в первую очередь следует позаботиться о выживают, а чувства отложить в сторону до потепления. Поэтому я отвечаю столь же бесцветно:
— Об этом ты как-то меня уже предупреждай. Так вот, я платежеспособна. Прибудешь в Питер, я объясню, что тебе предстоит, тогда и поговорим о цене. Сейчас не до этого.
— Я знаю, что мне предстоит.
— И что же? — широко улыбаюсь я. Меня всегда подкупала самоуверенность этого парня. Самоуверенность в хорошем смысле этого слова — Олег обладает чудесной способностью, как ясновидец, просчитывать многие, казалось бы, совершенно непредсказуемые ситуации с точностью ювелира.
— Мне предстоит поддерживать тебя под локоток, когда ты начнешь спотыкаться, — отвечает он, а я отмечаю, что более обтекаемой формы выражения выбрать почти невозможно. — Когда я должен быть в Питере?
— Утром. В «Пулково» я тебя встречать не рискну, мои и Дианины телефоны к тому времени, возможно, уже будут стоять на прослушке, так что, как только оформлю другие сим-карты, позвоню тебе сама.
— Запоминай телефон.
— И еще, — продолжаю я, занося номер Олега в «телефонную книжку». — Ты мне говорил, что предпочитаешь работать один…
— Не помню такого, — перебивает Олег, — чтоб говорил. Хотя, действительно, предпочитаю. И что же из этого?
— В одиночку ты здесь ничего сделать не сможешь. Мы с Тамарой тебе не помощницы. Так что приезжай не один.
«И зачем я несу сейчас всю эту никчемную шелуху? — спохватываюсь я. — „Учила овечка волка травку щипать“. Да неужели Олег и без моих дилетантских подсказок не понимает, что отправляется на серьезную бойню, где один в поле не воин? Немудрено, если он меня, советчицу хренову, сейчас, в лучшем случае, попросту обсмеет. И будет прав».
Но он абсолютно серьезно ставит меня в известность:
— Со мной будет еще один человек. Все остальное найду в Петербурге. У тебя еще есть, что сказать, Вика?
Я растерянно пожимаю плечами. Вроде, сказала всё, что собиралась сказать. Вроде, добилась всего, чего хотела добиться — уже завтра утром Олег будет рядом со мной.
Как гора с плеч!
— Нет, всё, Олег. Во сколько мне завтра тебе позвонить? — Он ненадолго задумывается, должно быть, прикидывая, сколько времени у него займут сборы, поездка в аэропорт и перелет до Петербурга…
— Начинай дозваниваться с семи утра, — наконец произносит он. — Не отвечу, повтори звонок через четверть часа. Ну, и так далее. До завтра, малышка. Поосторожней. Удачи.
Как всегда, Олег отключается настолько стремительно, что я, тугодумка, не успеваю сказать ему «до свидания». А может, у них, в Москве, это так принято — не прощаться при завершении телефонного разговора?
Я откладываю в сторону трубку, а возле меня уже маячит Тамара.
— Всё нормалек. Есть вариант, отправляюсь на стрелку. Договор заключу на себя. Гони хворост, бухгалтер.
— Сколько тебе? — Я заранее знаю, что услышу в ответ привычно расплывчатое: «Чем больше, тем лучше».
— Чем больше, тем лучше. — Естественно! Иначе Тамара не может! Но, как ни странно, на этот раз она еще и удосуживается уточнить: — Штуки четыре. Хавира не из дешевых. Энглер, поторопись. Я в глубоком цейтноте.
«Мы обе в глубоком цейтноте, — думаю я, доставая из сумочки упакованный в целлофан узелок из пятидесяти стодолларовых купюр. — Но, с другой стороны, пока что мы в графике. И, более того, на данный момент всё срастается так, что можно только мечтать. С Олегом договорилась. Квартира нашлась. Можно слегка перевести дух. Выпить кофе. Съесть бутерброд…»
— Короче, поехала, — объявляет Тамара, цокая каблучками по направлению к двери.
— Не гони. — Как же! Эту автомобильную экстремачку можно просить обо всём, что угодно, но не об этом. И всё-таки я добавляю: — Не хватает еще, чтобы ты угодила в аварию именно сейчас.
Моя последняя фраза, как об стену горох, звонко щелкает о захлопнувшуюся за Тамарой входную дверь. А уже через десять секунд из-под окна радостно крякает сигнализацией «Ауди», взвывает еще не остывшим мотором, пронзительно взвизгивает по асфальту резиной.
Тамара срывается с места.
Тамара очень спешит.
Тамара в глубоком цейтноте.
Я в отличие от нее могу позволить себе немного расслабиться. Но только немного — потратить десять минут на то, чтобы сварить кофе и слепить какой-нибудь бутик. А потом за компьютер. Часов на пять за компьютер, пока не вернется Тамара и не наступит пора двигать отсюда поршнями.
Кстати, надо еще собрать по квартире все наши манатки.
— Повторите, пожалуйста, — скрипит старикашка.
Я повторяю. Еще раз напоминаю о том, что чем скорее Олег позвонит, тем для меня будет лучше.
— Позвонит, когда сможет. — Сварливости этому деду не занимать. А вот умения быть деликатней с клиентами подзанять не мешало бы. Он опять отключается, даже не сказав: «До свидания». Впрочем, это мне глубоко параллельно, я уже переключила внимание на Тамару.
— Так что там, говоришь, за хавира на Московском проспекте?
За десять минут мы выписываем из банка данных квартир несколько вариантов, и я тут же выгоняю Томку из-за компьютера за телефон, предварительно напугав:
— С агентом стрелу забивай на сегодня…
— Полдевятого вечера, — с безысходностью в голосе перебивает она. — Пока договорюсь, пока дотуда доеду…
— Ты что, не врубаешься?!! — Мне опять не удается совладать с нервами. Наверное, накопилась усталость, а на нее наложилось возбуждение в предвкушении предстоящей войны, и теперь раздражение так и прет из меня. — Забивай стрелу на ночь!!! Говори, что согласна со всеми условиями, за срочность доплачиваешь! Напарь им с три короба, но к исходу сегодняшней ночи на этой квартире нас быть не должно.
Потому что уже рано утром сюда за нами могут явиться торпеды облажавшегося Андрея. По моим расчетам, через два-три часа, когда в США в «Метрополитен банке» будет самый разгар рабочего дня, до Андрюиш дойдет, насколько жестоко я его офоршмачила в Гибралтаре. Спрогнозировать схему, по которой он сразу начнет после этого действовать, несложно:
Первый звонок из Америки последует в «Джорж Элиот»: «Соедините, пожалуйста, с номером Виктории Энглер… Как съехала? Когда? Вчера вечером, почти следом за мной? Благодарю, извините». (Я улыбаюсь при мысли о том, что все эти переговоры бедняге Андрюше придется вести через переводчика.)
Итак, после того, как этот дракон [42]получит информацию из отеля, ему не составит труда рассчитать, что сутки с хвостиком для меня вполне достаточный срок, чтобы добраться до Питера. А поэтому второй звонок будет сюда. Нет, не на эту квартиру и не ко мне на мобильник, чтобы пожурить меня за то, что так обошлась со своим ненаглядным Андрюшей. Второй звонок — одной из своих питерских торпед: «Собирай пацанов и аллюром на агачатовскую квартиру. Хватай Вику Энглер и ее белобрысую закадычку. Определи их в какой-нибудь угол, пока я не вернусь из Америки. И следи повнимательнее, чтобы не юзанули. [43]Они в этом деле спецы. Если Энглер не будет, бери только подругу и выбивай из нее всю подноготную. Любыми путями, хоть купай ее в кислоте. Мертвая или живая, но белобрысая меня не волнует. Мне нужна Вика! За квартирой установите наружку. Отправь людей в «Пулково». Короче, делай всё, что угодно, но чтобы эта падла батистовая [44]мимо вас не прошмыгнула!»
— Если у тебя сейчас не выгорит тема с квартирой, всё может полететь в тартарары. Мы потеряем очень конкретные гроши и наживем большой геморрой. Для этого много не надо — лишь на часок уступить инициативу Андрюше, — ввожу я в курс наших дел Тамару, в это время настойчиво тюкающую тоненьким пальчиком по кнопочкам трубки домашнего радиотелефона.
— На сколько ты хоть чулканула [45]этого дизеля? — интересуется Тома, продолжая насиловать трубку. Самое интересное, что только сейчас она удосужилась поинтересоваться моими финансовыми успехами.
— Миллиарда на два. В долларах США. Точно не знаю. На то, чтобы всё подсчитать, нужен, как минимум, месяц.
— Два арбуза [46]«зеленых», — с полным безразличием в тоне перефразирует меня Тамара. — Академично… Алло! Алло! Молодой человек, я хотела бы срочно арендовать апартаменты…
«Апартаменты!» — Я готова расхохотаться. Но в этот момент оживает сотовый телефон.
— Вика, привет.
— Олег! — Я не могу скрыть радости при звуке этого голоса. — Как здорово, что ты так быстро мне позвонил!
— Просто мне передали, что у тебя сейчас неприятности, милая. Давно из Испании?
— Уже два часа, — отвечаю я, и при этом прикидываю, что даже больше. Минуты улетают со скоростью света, а вместе с минутами стремительно испаряются шансы захватить и привести к нужному мне знаменателю Андрея, не позволить ему, когда он вернется из Штатов, наломать в Петербурге большую поленницу дров. — Олег, помнишь, ты обещал, что если мне будет туго, я всегда могу рассчитывать на тебя?
— О подобном не напоминают, малышка, — недовольно замечает Олег. — Во всяком случае, мне. Если я обещал, значит, выполню. Насколько тебе сейчас туго?
— По-максимуму.
— По-максимуму — это в могиле или в пыточной камере. Мне кажется, что у тебя положение всё же получше. Откуда звонишь? — спрашивает он и сразу спохватывается. — Если не можешь, не отвечай.
— Нет, почему же. Прежде чем за мной начнется охота, впереди еще часов восемь. Поэтому я пока на старой квартире.
— Той, что в области?
— Да, в Агалатове. Но до утра мы должны отсюда стряхнуться. Иначе нам вешалка. — Я поворачиваюсь к Тамаре, которая из противоположного угла комнаты (как и я, с трубкой у уха) демонстрирует мне выставленный вверх большой палец — мол, дозвонилась, договорилась, всё путем, будут нам нынешней ночью апартаменты. И то слава Богу!
— Что требуется от меня? — тем временем интересуется Олег тоном, не позволяющим усомниться в том, что чего бы я сейчас ни потребовала, он расшибется, но выполнит.
— Ты нужен мне здесь. В Питере. Возможно, надолго.
— Мои услуги очень дорого стоят, — бесцветным тоном информирует он. — Для тебя не будет никаких исключений.
«Дружба дружбой, а денежки врозь», — такая его позиция меня сейчас устраивает как нельзя лучше. Потому что наступил именно тот ледниковый период, когда в первую очередь следует позаботиться о выживают, а чувства отложить в сторону до потепления. Поэтому я отвечаю столь же бесцветно:
— Об этом ты как-то меня уже предупреждай. Так вот, я платежеспособна. Прибудешь в Питер, я объясню, что тебе предстоит, тогда и поговорим о цене. Сейчас не до этого.
— Я знаю, что мне предстоит.
— И что же? — широко улыбаюсь я. Меня всегда подкупала самоуверенность этого парня. Самоуверенность в хорошем смысле этого слова — Олег обладает чудесной способностью, как ясновидец, просчитывать многие, казалось бы, совершенно непредсказуемые ситуации с точностью ювелира.
— Мне предстоит поддерживать тебя под локоток, когда ты начнешь спотыкаться, — отвечает он, а я отмечаю, что более обтекаемой формы выражения выбрать почти невозможно. — Когда я должен быть в Питере?
— Утром. В «Пулково» я тебя встречать не рискну, мои и Дианины телефоны к тому времени, возможно, уже будут стоять на прослушке, так что, как только оформлю другие сим-карты, позвоню тебе сама.
— Запоминай телефон.
— И еще, — продолжаю я, занося номер Олега в «телефонную книжку». — Ты мне говорил, что предпочитаешь работать один…
— Не помню такого, — перебивает Олег, — чтоб говорил. Хотя, действительно, предпочитаю. И что же из этого?
— В одиночку ты здесь ничего сделать не сможешь. Мы с Тамарой тебе не помощницы. Так что приезжай не один.
«И зачем я несу сейчас всю эту никчемную шелуху? — спохватываюсь я. — „Учила овечка волка травку щипать“. Да неужели Олег и без моих дилетантских подсказок не понимает, что отправляется на серьезную бойню, где один в поле не воин? Немудрено, если он меня, советчицу хренову, сейчас, в лучшем случае, попросту обсмеет. И будет прав».
Но он абсолютно серьезно ставит меня в известность:
— Со мной будет еще один человек. Все остальное найду в Петербурге. У тебя еще есть, что сказать, Вика?
Я растерянно пожимаю плечами. Вроде, сказала всё, что собиралась сказать. Вроде, добилась всего, чего хотела добиться — уже завтра утром Олег будет рядом со мной.
Как гора с плеч!
— Нет, всё, Олег. Во сколько мне завтра тебе позвонить? — Он ненадолго задумывается, должно быть, прикидывая, сколько времени у него займут сборы, поездка в аэропорт и перелет до Петербурга…
— Начинай дозваниваться с семи утра, — наконец произносит он. — Не отвечу, повтори звонок через четверть часа. Ну, и так далее. До завтра, малышка. Поосторожней. Удачи.
Как всегда, Олег отключается настолько стремительно, что я, тугодумка, не успеваю сказать ему «до свидания». А может, у них, в Москве, это так принято — не прощаться при завершении телефонного разговора?
Я откладываю в сторону трубку, а возле меня уже маячит Тамара.
— Всё нормалек. Есть вариант, отправляюсь на стрелку. Договор заключу на себя. Гони хворост, бухгалтер.
— Сколько тебе? — Я заранее знаю, что услышу в ответ привычно расплывчатое: «Чем больше, тем лучше».
— Чем больше, тем лучше. — Естественно! Иначе Тамара не может! Но, как ни странно, на этот раз она еще и удосуживается уточнить: — Штуки четыре. Хавира не из дешевых. Энглер, поторопись. Я в глубоком цейтноте.
«Мы обе в глубоком цейтноте, — думаю я, доставая из сумочки упакованный в целлофан узелок из пятидесяти стодолларовых купюр. — Но, с другой стороны, пока что мы в графике. И, более того, на данный момент всё срастается так, что можно только мечтать. С Олегом договорилась. Квартира нашлась. Можно слегка перевести дух. Выпить кофе. Съесть бутерброд…»
— Короче, поехала, — объявляет Тамара, цокая каблучками по направлению к двери.
— Не гони. — Как же! Эту автомобильную экстремачку можно просить обо всём, что угодно, но не об этом. И всё-таки я добавляю: — Не хватает еще, чтобы ты угодила в аварию именно сейчас.
Моя последняя фраза, как об стену горох, звонко щелкает о захлопнувшуюся за Тамарой входную дверь. А уже через десять секунд из-под окна радостно крякает сигнализацией «Ауди», взвывает еще не остывшим мотором, пронзительно взвизгивает по асфальту резиной.
Тамара срывается с места.
Тамара очень спешит.
Тамара в глубоком цейтноте.
Я в отличие от нее могу позволить себе немного расслабиться. Но только немного — потратить десять минут на то, чтобы сварить кофе и слепить какой-нибудь бутик. А потом за компьютер. Часов на пять за компьютер, пока не вернется Тамара и не наступит пора двигать отсюда поршнями.
Кстати, надо еще собрать по квартире все наши манатки.
ТАМАРА АСТАФЬЕВА (ДВОЙНИЦА)
1999 г. Август
— Яже тебе говорил, что на вопрос, сколько времени займет составление крака, — виновато бурчал в телефонную трубку Лэрд, — тебе не сможет ответить и сам Господь Бог. Быть может, месяц, быть может, полгода, быть может, всю жизнь. Всё не так просто в этой программе, как я рассчитывал. Там использованы несимметричные ключи кодирования. Надо править не сам код, а искать дыры в алгоритме информации. Для этого нужен математик. Мне придется привлечь в команду еще одного человека.
— Чтобы это понять, тебе понадобилось целых шесть дней, — недовольно заметила Тамара. — Не слишком ли расточительно ты обращаешься со своим временем? Впрочем, мне начхать на тебя. Меня беспокоят другие, куда более важные, очень серьезные люди, которые доверили тебе эту работу, но не видят пока даже намека на результат.
— Ты смотришь на то, что поручила мне, с позиции обычного «лайнера», который имеет какое-то представление о том, как ползать по «паутине», но никогда не пробовал написать хоть один самый простенький крак. Извини за откровенность, но ты относишься ко всему этому с дилетантским максимализмом и, словно должное, требуешь от меня, чтобы я совершил чудо. Прояви хоть немного терпения…
— Не больше недели, — жестко определила Тамара. — Через семь дней у меня должен быть подробный отчет о том, что сделано, что не получается, почему не получается, и какая вам требуется помощь. До свидания, Лэрд.
— У тебя всё?
— У меня всё, у тебя ничего. Сосредоточься, приятель. Не бухай, не бездельничай. Посвяти всё свое время этому сраному зипу, порадуй меня результатами. Тогда мы с тобой не поссоримся. А ссориться не рекомендую. Я умею быть очень жестокой. Успехов, Лэрд. Позвоню тебе вечером.
— Я буду ждать. До свидания, — совершенно убито просипел в ответ Аристарх, а развалившаяся в кресле напротив Тамары и внимательно вслушивавшаяся в телефонный разговор Энглер громко расхохоталась:
— Ты просто бездушная бестия! Доведешь толстого фофана до сердечного приступа. Не сомневадесь в том, что его уже и так не по-детски колбасит бессонница, и ни о чем другом, как об этом дурацком зипе, он думать сейчас не способен. За эту неделю ты его затерзала. Звонишь и звонишь, душишь и душишь. Мой тебе добрый совет: ослабь пресс, а не то добьешься того, что эта балана [47]начнет от тебя чулковаться по самым дальним углам. И придется всё начинать с нуля, искать других исполнителей.
— Боюсь, и без этого мне придется искать кого-то другого. От этих двоих никаких результатов мы не дождемся.
— Во-первых, не торопись. Дай мальчикам время — его у нас сейчас хоть отбавляй. А во-вторых, я сама на досуге чуть-чуть покопалась в этом зипе. Я, конечно, не профи, но в свое время кое-какие знания по взлому приобрела и заверяю тебя, что пытаться влезть в эту дискету — не сахар. За неделю или за две сделать это можно только случайно. Не всё так элементарно, как в «Никите» у Люка Бессонна — поставила дешифратор, и вот, пожалуйста, через десять минут результат. Такое бывает только в кино. А в жизни надо уметь набираться терпения и ждать.
— Самое-то паршивое как раз в том и заключается, что на то, чтобы сидеть дома, пялиться в телевизор, иногда ходить в лес за брусникой и тупо ждать хоть каких-то событий, больше не достает никакого терпения, — поднявшись с дивана, принялась жаловаться Тамара. — Еще три недели назад я наслаждалась этой спокойной квартиркой, деревенской природой, беспроблемностью и тишиной, на которые сменила вонючий барак и постоянное ожидание какого-нибудь удара исподтишка. Но со временем всё изменяется, и теперь меня просто тошнит от бездействия и одиночества. В Новомосковске мы хотя бы на пару мутузили твой дурацкий мешок, иногда для разнообразия влезали в какие-нибудь разборки, участвовали в правилках. А здесь ты погрязла в каких-то секретных делишках, целыми днями не появляешься дома и даже не думаешь поставить в известность меня, чем таким занимаешься. А ведь еще месяц назад мы делили всё пополам. Или ты больше мне не доверяешь?!! Или я больше тебе не подруга, а всего лишь какая-то… домоправительница? — Тамара, на секунду задумавшись, подобрала подходящее определение роли, которую исполняла всю предшествующую неделю, и, отшвырнув в сторону оказавшийся под ногами стул, принялась мерить шагами комнату.
«Будто тигрица в клетке», — молча наблюдала за всё больше и больше накалявшейся подругой Виктория, и та словно услышала это сравнение.
— Как львица, сменившая саванну на тесный вольер. Там, в этой саванне, часто голодная жизнь, опасности на каждом шагу, борьба за выживание, охота и… воля,— эффектно выделила последнее слово Тамара. — В вольере же сытая спокойная жизнь… Которая начинает меня понемногу сводить с ума.
— Это от недостатка адреналина, — улыбнулась Виктория. — Тебе, и правда, пора выбираться наружу. В саванну, где охота, опасности и борьба за выживание. Хочешь, устрою тебе неплохое сафари?
— Если это всего лишь уступка, выкуп за то, чтобы я заткнулась и не скребла тебе нервы жалобами на скуку, то не хочу. Ну а если же у тебя есть для меня что-то конкретное, так чего ты молчишь? Что за сафари?
— Мой дядюшка и Светлана Петровна,— зловеще отчеканила Энглер. И с не меньшим пафосом подбила черту: — Пробил их час!
— При чем же здесь я? — Тамара прекратила метаться по комнате, подняла опрокинутый стул и, оседлав его (спинкой вперед),устроилась напротив Виктории. — Ты вечно твердила, что это дело касается только тебя, и никого постороннего к своей мести ты не подпустишь и близко.
— Прошла куча времени, а со временем, как ты недавно отметила, многое изменяется. И благие намерения. И, в первую очередь, обстоятельства. У меня уже сейчас нету времени вплотную заняться подонками. А в том, что через месяц этого времени не останется вовсе, я готова поклясться на Библии. Впереди меня ждет нечто такое, о чем пока не хочу говорить даже тебе. Какие уж там дядя Игнат и Толстая Задница, пока не разберусь с предстоящими головняками! Но тянуть с вопросом относительно этих двоих недоносков я не хочу. Довольно, пожировали! Пора на стол мясника! Работу этого мясника вместо меня и придется исполнить тебе. Сыграть мою роль…
— Чего?!! Ты хочешь отдать мне…
— Тамара Астафьева! Я предполагала что-то подобное, еще когда велела Андрюше оформить на тебя ксиву с моими бывшими данными. Неужели ты тогда не задумалась, зачем это надо? А, Тамара Астафьева?
Тамара молчала:
«Конечно, задумалась…
В уютном почутемном кафе на одной из узеньких улочек около Лиговки, когда Энглер карябала на салфетке свои бывшие данные
…примерно такой расклад первым делом и возник в голове. А потом задумывалась над этим вопросом еще не раз и не раз. Вот только молчала, ждала, когда Вика сама заведет разговор на эту тему. Если вообще когда-нибудь заведет. Уж больно неправдоподобным казалось, что неуступчивая и гордая Герда, главной (и, возможно, единственной)мечтой которой на протяжении нескольких лег было отомстить троим негодяям — своему дяде, Светлане Петровне и Монучару — и при этом сделать всё лично…
Исключительно лично! Без вариантов!
...вдруг возьмет и отдаст это дело кому-нибудь постороннему. Пусть даже и самой закадычной подруге…»
— Томка! Та-ма-ра! О чем призадумалась? Чего замолчала?
— Пытаюсь понять, что происходит.
— И уже хоть чего-нибудь поняла?
Тамара отрицательно покачала головой и оперла подбородок о спинку стула.
— За два с лишним года, что знаю тебя, — сказала она, — ты, наверное, тысячу раз заводила разговор о том, как будешь мстить этим тварям. Не спеша, изощренно, так, чтобы никто из них не издох без мучений. И притом, всё это ты должна претворить в жизнь сама. В одиночку. Без чьей-либо помощи. Ты столько раз говорила мне, что дала себе обет,что теперь это слово всякий раз вызывает у меня тошноту. И вдруг ты с легкостью отрекаешься от всех своих планов… Не понимаю.
— Попробую объяснить. Во-первых, не о какой легкости не может идти и речи, а идею отдать толстуху и дядьку тебе я рожала в великих мучениях. Сама видишь, что прошло больше месяца между тем, как еще в Новомосковске я задумалась о подобном раскладе, и сегодняшним разговором, когда довожу до тебя свое окончательное решение. Во-вторых, нарушить обет меня вынуждает не что-нибудь, а обстоятельства. Еще раз повторяю, что впереди у меня очень конкретная раскорячка, а я не могу начинать войну на два фронта и рисковать потерпеть поражение на обоих: остаться неотомщенной и, возможно, к тому же, оказаться в могиле. Приходится из двух зол выбирать наибольшее и полностью посвятить себя борьбе с ним. А наибольшее зло — я думаю, ты это понимаешь, — заключается в причине, по которой нас с тобой вытащили из Новомосковска, и никоим образом не касается ни толстухи, ни дядюшки, ни Монучара.
— Что за зло? — Тамара напряглась, выпрямилась на стуле. Глаза азартно блеснули. — Я этого ожидала, но почему ты до сих пор не сказала мне об этом ни слова? Еще раз спрашиваю: что за секреты между нами в последнее время?
— Не секреты. И не недоверие. Просто я сама ничего еще толком не знаю, а впустую гнать пургу не хочу. Вот когда хоть что-нибудь прояснится… — Не завершив фразы, Виктория ненадолго задумалась. Тамара терпеливо ждала. — А прояснится это, скорее всего, не раньше нашей с Андрюшей поездки в Гибралтар, где я должна исполнять роль Богдановской дочки. Как это всё будет выглядеть, даже не представляю. Но почти стопудово уверена, что еще три недели спокойной жизни нам обеспечено. А вот потом может начаться война. И насколько это возможно, надо к ней подготовиться. Чем я сейчас и занимаюсь. Пытаюсь хотя бы чего-нибудь выведать у Андрюши. Провожу с ним целые дни. Аккуратно, чтобы не заметил игры, делаю вид, что влюбляюсь в него всё больше и больше. К тому моменту, когда всё начнется, хочу убедить этого вафела в том, что я — ослепленная страстью дуреха, ручная настолько, что из меня можно вить веревки. А Андрюше только это и надо. И поэтому он, — рассмеялась Виктория, — по мере сил и возможностей раздувает во мне этот «любовный пожар». Например, вчера торжественно заявил, что еще ни одна женщина не привлекала его так сильно, как я. Я чуть было не разоржалась.
— Уверена, что он тебе верит? — Тамара с сомнением покачала головой. — Андрей далеко не дурак.
— Я тоже не дура. А любая умная женщина всегда обведет вокруг пальца самого умного мужика, — констатировала Виктория. И решила сменить тему. — Ладно, довольно об этом. Возвращаемся к нашим баранам — то бишь, к толстухе и дядюшке. Сперва о том, чего я хочу от тебя, потом о том, что уже успела накопать по этому делу.
— И что же ты от меня хочешь? — Тамара расслабилась, опять оперла подбородок о спинку стула.
— Сначала тебе придется принести небольшую жертву — перекрасить волосы в черный цвет. Когда придется встречаться с дядюшкой или толстухой, не должно возникнуть ни капли сомнения в том, что ты — это подросшая я.
— Хм, — ухмыльнулась Тамара. — Лишь перекраситься. Хорошо, что хоть не обрить башню налысо. Лады, перекрашусь. Что дальше?
— А дальше всё по сценарию, который ты слышала от меня уже тысячу раз. — Викторию приятно поразило то безразличие, с которым подруга отнеслась к ее просьбе изменить цвет волос. Ожидала если не бурных, то хотя бы каких-нибудь возражений. Но, похоже, эта хитрюга кривила душой, разыграв удивление, что ей предстоит заниматься Игнатом и Светланой Петровной, сама давно подготовив себя к тому, что превратиться в Тамару Астафьеву придется не только по документам, но и внешне. — Кое-какую работу я здесь уже провела, — продолжала Виктория. — И почти ничего не добилась, кроме того, что теперь точно знаю, что на старой квартире ни дядюшка, ни толстуха уже не живут. В Пушкинском РОНО Светлана Петровна уже не работает. Была у меня мысль смотаться к ее родителям в Неблочи, но не хочу проявлять себя раньше времени. Пусть Толстая Задница и дядя Игнат пока поживут в блаженном неведении — недолго им это осталось. Сама заниматься их розыском я не рискнула. Куда мне, дилетантке, соваться не в свое дело — опять же, засвечусь раньше времени, да и от «ухажера» Андрюши отделаться сейчас не так уж и просто. Одним словом, я наняла частного детектива. Бывший легавый, но парень, на первый взгляд, неплохой. Впрочем, сама убедишься, когда завтра вас познакомлю. Мало того, что он найдет и толстуху, и дядюшку, он еще будет помогать тебе в дальнейшем. Но будь с ним повнимательнее, не сболтни этому бывшему мусору лишнего.
Тамара презрительно фыркнула — мол, кого учишь, подруга?
— Отыщутся эти мерзавцы, — не обратила внимания на эту реакцию Энглер, — не тяни, начинай сразу трепать им нервишки.
— Сначала разрушу привычный для них уклад жизни, — бесцветным тоном Тамара принялась излагать многократно слышанный ею сценарий спектакля с коротким названием «Месть». — Оставлю без хаты, без дела, без фишек. За исключением лишь того минимума, чтобы не превратились в бомжей, чтобы в них всё же теплилась надежда на то, что всё выправится, чтобы оставалось хоть что-нибудь, что еще можно терять. И тогда второй этап: я лишу их покоя. Встречусь с ними, представлюсь тобой и объясню, чтодля них приготовлено и чтос ними произойдет, возможно, уже через день, а возможно, еще через год. Сроков не назову. И пусть дальше сидят на раскаленном подсрачнике. А если попробуют куда-нибудь сдристнуть, без проблем верну их обратно.
— Не будь столь самоуверенна, — внимательно посмотрела на Тамару Виктория. — Если дядюшка безвольный и глупый баран, то хитрость и изобретательность у толстухи в прямой пропорции соизмеримы с ее слоновьим весом. Дербанить себя покорно она не позволит. Жди от нее геморроев. Впрочем, не будем загадывать наперед. Еще неизвестно, что сейчас с этими форшмаками, вместе ли они до сих пор или давно разбежались, до сих пор в Петербурге или где-нибудь за бугром, живы ли вообще. Подождем до завтра. В два часа дня у нас стрелка с Петром. Сегодня забились по телефону.
— Петром? — Тамара бросила вопросительный взгляд на подругу.
— Это тот детектив, который теперь будет работать в паре с тобой. Про тебя я ему уже рассказала, а он доложил, что накопал целый вагон информации. Вот только по телефону не сказал мне ни слова. Только при личной встрече. Секретный парниша. Еще есть вопросы, львица, из просторной саванны угодившая в тесный вольер? — усмехнулась Виктория. — Тебя выпускают обратно на волю. Выживешь, хищница? Не подохнешь с голоду?
— Выживу. Не подохну, — Тамара потянулась, так, что аж хрустнули связки. Всей душой, всем своим тренированным телом она уже была на охоте. — Кранты твоим Толстой Жопе и дядюшке Я отвечаю, умирать они будут долго. И очень мучительно.
— Чтобы это понять, тебе понадобилось целых шесть дней, — недовольно заметила Тамара. — Не слишком ли расточительно ты обращаешься со своим временем? Впрочем, мне начхать на тебя. Меня беспокоят другие, куда более важные, очень серьезные люди, которые доверили тебе эту работу, но не видят пока даже намека на результат.
— Ты смотришь на то, что поручила мне, с позиции обычного «лайнера», который имеет какое-то представление о том, как ползать по «паутине», но никогда не пробовал написать хоть один самый простенький крак. Извини за откровенность, но ты относишься ко всему этому с дилетантским максимализмом и, словно должное, требуешь от меня, чтобы я совершил чудо. Прояви хоть немного терпения…
— Не больше недели, — жестко определила Тамара. — Через семь дней у меня должен быть подробный отчет о том, что сделано, что не получается, почему не получается, и какая вам требуется помощь. До свидания, Лэрд.
— У тебя всё?
— У меня всё, у тебя ничего. Сосредоточься, приятель. Не бухай, не бездельничай. Посвяти всё свое время этому сраному зипу, порадуй меня результатами. Тогда мы с тобой не поссоримся. А ссориться не рекомендую. Я умею быть очень жестокой. Успехов, Лэрд. Позвоню тебе вечером.
— Я буду ждать. До свидания, — совершенно убито просипел в ответ Аристарх, а развалившаяся в кресле напротив Тамары и внимательно вслушивавшаяся в телефонный разговор Энглер громко расхохоталась:
— Ты просто бездушная бестия! Доведешь толстого фофана до сердечного приступа. Не сомневадесь в том, что его уже и так не по-детски колбасит бессонница, и ни о чем другом, как об этом дурацком зипе, он думать сейчас не способен. За эту неделю ты его затерзала. Звонишь и звонишь, душишь и душишь. Мой тебе добрый совет: ослабь пресс, а не то добьешься того, что эта балана [47]начнет от тебя чулковаться по самым дальним углам. И придется всё начинать с нуля, искать других исполнителей.
— Боюсь, и без этого мне придется искать кого-то другого. От этих двоих никаких результатов мы не дождемся.
— Во-первых, не торопись. Дай мальчикам время — его у нас сейчас хоть отбавляй. А во-вторых, я сама на досуге чуть-чуть покопалась в этом зипе. Я, конечно, не профи, но в свое время кое-какие знания по взлому приобрела и заверяю тебя, что пытаться влезть в эту дискету — не сахар. За неделю или за две сделать это можно только случайно. Не всё так элементарно, как в «Никите» у Люка Бессонна — поставила дешифратор, и вот, пожалуйста, через десять минут результат. Такое бывает только в кино. А в жизни надо уметь набираться терпения и ждать.
— Самое-то паршивое как раз в том и заключается, что на то, чтобы сидеть дома, пялиться в телевизор, иногда ходить в лес за брусникой и тупо ждать хоть каких-то событий, больше не достает никакого терпения, — поднявшись с дивана, принялась жаловаться Тамара. — Еще три недели назад я наслаждалась этой спокойной квартиркой, деревенской природой, беспроблемностью и тишиной, на которые сменила вонючий барак и постоянное ожидание какого-нибудь удара исподтишка. Но со временем всё изменяется, и теперь меня просто тошнит от бездействия и одиночества. В Новомосковске мы хотя бы на пару мутузили твой дурацкий мешок, иногда для разнообразия влезали в какие-нибудь разборки, участвовали в правилках. А здесь ты погрязла в каких-то секретных делишках, целыми днями не появляешься дома и даже не думаешь поставить в известность меня, чем таким занимаешься. А ведь еще месяц назад мы делили всё пополам. Или ты больше мне не доверяешь?!! Или я больше тебе не подруга, а всего лишь какая-то… домоправительница? — Тамара, на секунду задумавшись, подобрала подходящее определение роли, которую исполняла всю предшествующую неделю, и, отшвырнув в сторону оказавшийся под ногами стул, принялась мерить шагами комнату.
«Будто тигрица в клетке», — молча наблюдала за всё больше и больше накалявшейся подругой Виктория, и та словно услышала это сравнение.
— Как львица, сменившая саванну на тесный вольер. Там, в этой саванне, часто голодная жизнь, опасности на каждом шагу, борьба за выживание, охота и… воля,— эффектно выделила последнее слово Тамара. — В вольере же сытая спокойная жизнь… Которая начинает меня понемногу сводить с ума.
— Это от недостатка адреналина, — улыбнулась Виктория. — Тебе, и правда, пора выбираться наружу. В саванну, где охота, опасности и борьба за выживание. Хочешь, устрою тебе неплохое сафари?
— Если это всего лишь уступка, выкуп за то, чтобы я заткнулась и не скребла тебе нервы жалобами на скуку, то не хочу. Ну а если же у тебя есть для меня что-то конкретное, так чего ты молчишь? Что за сафари?
— Мой дядюшка и Светлана Петровна,— зловеще отчеканила Энглер. И с не меньшим пафосом подбила черту: — Пробил их час!
— При чем же здесь я? — Тамара прекратила метаться по комнате, подняла опрокинутый стул и, оседлав его (спинкой вперед),устроилась напротив Виктории. — Ты вечно твердила, что это дело касается только тебя, и никого постороннего к своей мести ты не подпустишь и близко.
— Прошла куча времени, а со временем, как ты недавно отметила, многое изменяется. И благие намерения. И, в первую очередь, обстоятельства. У меня уже сейчас нету времени вплотную заняться подонками. А в том, что через месяц этого времени не останется вовсе, я готова поклясться на Библии. Впереди меня ждет нечто такое, о чем пока не хочу говорить даже тебе. Какие уж там дядя Игнат и Толстая Задница, пока не разберусь с предстоящими головняками! Но тянуть с вопросом относительно этих двоих недоносков я не хочу. Довольно, пожировали! Пора на стол мясника! Работу этого мясника вместо меня и придется исполнить тебе. Сыграть мою роль…
— Чего?!! Ты хочешь отдать мне…
— Тамара Астафьева! Я предполагала что-то подобное, еще когда велела Андрюше оформить на тебя ксиву с моими бывшими данными. Неужели ты тогда не задумалась, зачем это надо? А, Тамара Астафьева?
Тамара молчала:
«Конечно, задумалась…
В уютном почутемном кафе на одной из узеньких улочек около Лиговки, когда Энглер карябала на салфетке свои бывшие данные
…примерно такой расклад первым делом и возник в голове. А потом задумывалась над этим вопросом еще не раз и не раз. Вот только молчала, ждала, когда Вика сама заведет разговор на эту тему. Если вообще когда-нибудь заведет. Уж больно неправдоподобным казалось, что неуступчивая и гордая Герда, главной (и, возможно, единственной)мечтой которой на протяжении нескольких лег было отомстить троим негодяям — своему дяде, Светлане Петровне и Монучару — и при этом сделать всё лично…
Исключительно лично! Без вариантов!
...вдруг возьмет и отдаст это дело кому-нибудь постороннему. Пусть даже и самой закадычной подруге…»
— Томка! Та-ма-ра! О чем призадумалась? Чего замолчала?
— Пытаюсь понять, что происходит.
— И уже хоть чего-нибудь поняла?
Тамара отрицательно покачала головой и оперла подбородок о спинку стула.
— За два с лишним года, что знаю тебя, — сказала она, — ты, наверное, тысячу раз заводила разговор о том, как будешь мстить этим тварям. Не спеша, изощренно, так, чтобы никто из них не издох без мучений. И притом, всё это ты должна претворить в жизнь сама. В одиночку. Без чьей-либо помощи. Ты столько раз говорила мне, что дала себе обет,что теперь это слово всякий раз вызывает у меня тошноту. И вдруг ты с легкостью отрекаешься от всех своих планов… Не понимаю.
— Попробую объяснить. Во-первых, не о какой легкости не может идти и речи, а идею отдать толстуху и дядьку тебе я рожала в великих мучениях. Сама видишь, что прошло больше месяца между тем, как еще в Новомосковске я задумалась о подобном раскладе, и сегодняшним разговором, когда довожу до тебя свое окончательное решение. Во-вторых, нарушить обет меня вынуждает не что-нибудь, а обстоятельства. Еще раз повторяю, что впереди у меня очень конкретная раскорячка, а я не могу начинать войну на два фронта и рисковать потерпеть поражение на обоих: остаться неотомщенной и, возможно, к тому же, оказаться в могиле. Приходится из двух зол выбирать наибольшее и полностью посвятить себя борьбе с ним. А наибольшее зло — я думаю, ты это понимаешь, — заключается в причине, по которой нас с тобой вытащили из Новомосковска, и никоим образом не касается ни толстухи, ни дядюшки, ни Монучара.
— Что за зло? — Тамара напряглась, выпрямилась на стуле. Глаза азартно блеснули. — Я этого ожидала, но почему ты до сих пор не сказала мне об этом ни слова? Еще раз спрашиваю: что за секреты между нами в последнее время?
— Не секреты. И не недоверие. Просто я сама ничего еще толком не знаю, а впустую гнать пургу не хочу. Вот когда хоть что-нибудь прояснится… — Не завершив фразы, Виктория ненадолго задумалась. Тамара терпеливо ждала. — А прояснится это, скорее всего, не раньше нашей с Андрюшей поездки в Гибралтар, где я должна исполнять роль Богдановской дочки. Как это всё будет выглядеть, даже не представляю. Но почти стопудово уверена, что еще три недели спокойной жизни нам обеспечено. А вот потом может начаться война. И насколько это возможно, надо к ней подготовиться. Чем я сейчас и занимаюсь. Пытаюсь хотя бы чего-нибудь выведать у Андрюши. Провожу с ним целые дни. Аккуратно, чтобы не заметил игры, делаю вид, что влюбляюсь в него всё больше и больше. К тому моменту, когда всё начнется, хочу убедить этого вафела в том, что я — ослепленная страстью дуреха, ручная настолько, что из меня можно вить веревки. А Андрюше только это и надо. И поэтому он, — рассмеялась Виктория, — по мере сил и возможностей раздувает во мне этот «любовный пожар». Например, вчера торжественно заявил, что еще ни одна женщина не привлекала его так сильно, как я. Я чуть было не разоржалась.
— Уверена, что он тебе верит? — Тамара с сомнением покачала головой. — Андрей далеко не дурак.
— Я тоже не дура. А любая умная женщина всегда обведет вокруг пальца самого умного мужика, — констатировала Виктория. И решила сменить тему. — Ладно, довольно об этом. Возвращаемся к нашим баранам — то бишь, к толстухе и дядюшке. Сперва о том, чего я хочу от тебя, потом о том, что уже успела накопать по этому делу.
— И что же ты от меня хочешь? — Тамара расслабилась, опять оперла подбородок о спинку стула.
— Сначала тебе придется принести небольшую жертву — перекрасить волосы в черный цвет. Когда придется встречаться с дядюшкой или толстухой, не должно возникнуть ни капли сомнения в том, что ты — это подросшая я.
— Хм, — ухмыльнулась Тамара. — Лишь перекраситься. Хорошо, что хоть не обрить башню налысо. Лады, перекрашусь. Что дальше?
— А дальше всё по сценарию, который ты слышала от меня уже тысячу раз. — Викторию приятно поразило то безразличие, с которым подруга отнеслась к ее просьбе изменить цвет волос. Ожидала если не бурных, то хотя бы каких-нибудь возражений. Но, похоже, эта хитрюга кривила душой, разыграв удивление, что ей предстоит заниматься Игнатом и Светланой Петровной, сама давно подготовив себя к тому, что превратиться в Тамару Астафьеву придется не только по документам, но и внешне. — Кое-какую работу я здесь уже провела, — продолжала Виктория. — И почти ничего не добилась, кроме того, что теперь точно знаю, что на старой квартире ни дядюшка, ни толстуха уже не живут. В Пушкинском РОНО Светлана Петровна уже не работает. Была у меня мысль смотаться к ее родителям в Неблочи, но не хочу проявлять себя раньше времени. Пусть Толстая Задница и дядя Игнат пока поживут в блаженном неведении — недолго им это осталось. Сама заниматься их розыском я не рискнула. Куда мне, дилетантке, соваться не в свое дело — опять же, засвечусь раньше времени, да и от «ухажера» Андрюши отделаться сейчас не так уж и просто. Одним словом, я наняла частного детектива. Бывший легавый, но парень, на первый взгляд, неплохой. Впрочем, сама убедишься, когда завтра вас познакомлю. Мало того, что он найдет и толстуху, и дядюшку, он еще будет помогать тебе в дальнейшем. Но будь с ним повнимательнее, не сболтни этому бывшему мусору лишнего.
Тамара презрительно фыркнула — мол, кого учишь, подруга?
— Отыщутся эти мерзавцы, — не обратила внимания на эту реакцию Энглер, — не тяни, начинай сразу трепать им нервишки.
— Сначала разрушу привычный для них уклад жизни, — бесцветным тоном Тамара принялась излагать многократно слышанный ею сценарий спектакля с коротким названием «Месть». — Оставлю без хаты, без дела, без фишек. За исключением лишь того минимума, чтобы не превратились в бомжей, чтобы в них всё же теплилась надежда на то, что всё выправится, чтобы оставалось хоть что-нибудь, что еще можно терять. И тогда второй этап: я лишу их покоя. Встречусь с ними, представлюсь тобой и объясню, чтодля них приготовлено и чтос ними произойдет, возможно, уже через день, а возможно, еще через год. Сроков не назову. И пусть дальше сидят на раскаленном подсрачнике. А если попробуют куда-нибудь сдристнуть, без проблем верну их обратно.
— Не будь столь самоуверенна, — внимательно посмотрела на Тамару Виктория. — Если дядюшка безвольный и глупый баран, то хитрость и изобретательность у толстухи в прямой пропорции соизмеримы с ее слоновьим весом. Дербанить себя покорно она не позволит. Жди от нее геморроев. Впрочем, не будем загадывать наперед. Еще неизвестно, что сейчас с этими форшмаками, вместе ли они до сих пор или давно разбежались, до сих пор в Петербурге или где-нибудь за бугром, живы ли вообще. Подождем до завтра. В два часа дня у нас стрелка с Петром. Сегодня забились по телефону.
— Петром? — Тамара бросила вопросительный взгляд на подругу.
— Это тот детектив, который теперь будет работать в паре с тобой. Про тебя я ему уже рассказала, а он доложил, что накопал целый вагон информации. Вот только по телефону не сказал мне ни слова. Только при личной встрече. Секретный парниша. Еще есть вопросы, львица, из просторной саванны угодившая в тесный вольер? — усмехнулась Виктория. — Тебя выпускают обратно на волю. Выживешь, хищница? Не подохнешь с голоду?
— Выживу. Не подохну, — Тамара потянулась, так, что аж хрустнули связки. Всей душой, всем своим тренированным телом она уже была на охоте. — Кранты твоим Толстой Жопе и дядюшке Я отвечаю, умирать они будут долго. И очень мучительно.