Сербжинская Ирина. Тропою волка

   Ворвавшиеся в комнату норлоки застали там полный разгром. Мертвые агрхи валялись на полу, перевернутые кровати были засыпаны хлопьями сажи, пол усеян осколками стекла и обломками мебели. Ветер из выбитого окна запорошил ковер золой погасшего камина. Возле стены, неподалеку от сорванной с петель двери, лицом вниз, неподвижно лежал Сульг.
   Тирк, с ног до головы залитый чужой кровью, бросился к нему и осторожно перевернул.
   – Живой, – выдохнул он с облегчением. – Без сознания. Кейси, помоги мне...
   – Погоди-ка... – проговорил Илам. Он убрал меч, отстранил Кейси и, опустившись на одно колено, легко подхватил Сульга на руки.
   Они спустились на первый этаж, каждое мгновение ожидая еще одного нападения, но в зале трактира не было ни души. Постояльцы, без сомнения наученные горьким опытом, заслышав шум драки, тут же скрылись в своих комнатах: потасовки на постоялых дворах и трактирах были не редкостью. Тела убитых норлоками людей валялись на некрашеном сосновом полу, гобелены с морскими змеями были забрызганы кровью.
   – Быстрее! – нетерпеливо подгонял товарищей Тиларм. Он шел последним, держа в руке обнаженный меч. Под его ногами хрустели черепки битой глиняной посуды.
   – Нужно убираться отсюда!
   Кейси исчез в темном дверном проеме и через минуту появился вновь:
   – Все спокойно, – сказал он. – Лошади у крыльца. И дождь почти кончился.
   Он придержал дверь, пропуская Илама.
   Азах, не торопясь убирать оружие, оглядел разгромленный зал цепкими кошачьими глазами. Взглянул на выбитое окно, на дверь за невысокими перилами – там находилась маленькая комнатка, где обычно отдыхал Гри, когда не было посетителей, – и обменялся многозначительным взглядом с Тирком.
   – Идите, – сказал Азах. Он пересек зал и легко перемахнул через буфетную стойку. – Я вас догоню.
 
   В эту зиму два самых студеных месяца решено было провести на Холодном мысе, в самой северной точке Ашуры. Вначале на это время у норлоков была договоренность с белл Беренгером. Он собирался отправить из Лутаки в Рунон два каравана с дорогим товаром: плащами из тонкой шерсти лам, кофе, пряностями и необработанным янтарем. Но когда они прибыли в Керту, маленький поселок неподалеку от Лутаки, хозяин постоялого двора, надежный, немногословный человек, через которого купец передавал послания норлокам, вручил им записку, запечатанную каплей бурого воска. Попади этот клочок пергамента в чужие руки – любопытствующий человек не узнал бы ничего интересного, кроме сведений о здоровье многочисленного семейства булочника, проживающего в Лутаке, и массы добрых пожеланий, которые они передают своей родне в Рунон.
   Сульг же, пробежав глазами неровные строчки, нацарапанные незнакомым почерком, – условный значок внизу говорил о том, что письмо действительно было от белл Беренгера – лишь пожал плечами. Таможенная служба Баттапа рыщет по ущелью в поисках тропы, по которой водят нелегальные караваны. Немудрено, что купец принял решение не рисковать и подождать немного, пока солдаты не уберутся из предгорий несолоно хлебавши. В том, что отыскать тропку им не удастся и на этот раз, Сульг не сомневался.
   Он немного поколебался, раздумывая, не остаться ли еще на неделю в Керту, хотя пора уже было принимать решение: либо уходить на Сарамитскую равнину, либо воспользоваться гостеприимством жителей Холодного мыса. Обдумывая варианты, Сульг склонялся в пользу деревни на мысе: добираться до нее было гораздо безопаснее, чем совершать переход до Сторожевой башни.
   – На самом деле, это хорошо, что Беренгер решил выждать, – сказал он и протянул листок Тирку. – Мало радости вести караван вчетвером. Азаха пришлось бы оставить в Керту, а с ним и Тиларма, чтоб приглядывал. Я подумывал, не задержаться ли здесь еще несколько дней, чтоб Азаху стало получше, но ведь в этой дыре даже приличного лекаря не найдешь! Неприличного, впрочем, тоже... – пробормотал он, озабоченно глядя себе под ноги: они с Тирком шли по узкой улочке поселка, возвращаясь на постоялый двор. Поздняя осень и затяжные дожди развезли улицы и превратили их в болото, немногочисленные повозки тонули в грязи. – Как они тут живут – не понимаю: как заболеют – сразу мрут так, что ли?
   Тирк на ходу прочитал письмо и кивнул.
   Азаха ранили десять дней назад, возле Рунона как раз после того, как доверенный человек белл Беренгера рассчитался с ними за контрабандный караван, проведенный еще ранней осенью. Сульг до сих пор ломал голову, откуда шайке грабителей, напавших на пустынной дороге, стало известно о деньгах, которые проводники везли с собой? Схватка закончилась быстро: несколько нападавших остались лежать на дороге, поплатившись за свою алчность, но и норлокам не удалось уйти без потерь.
   Ранение Азаха не казалась опасным, но кровь упорно не желала останавливаться, несмотря на все старания Тиларма. Даже сейчас, несколько дней спустя, стоило Азаху чуть потревожить пропоротый чужим клинком бок, рана начинала кровоточить. Лицо Тиларма, делающего перевязки, с каждым разом становилось все серьезнее.
   – На Холодный мыс, – утвердительно сказал Тирк. Они подошли к маленькому и невзрачному постоялому двору, где их дожидались остальные. Возле крыльца бродили куры, шлепал по лужам пятнистый теленок, не обращая внимания на мальчишку, пытающегося загнать его в сарай. – Надо выехать завтра же, пораньше.
   Сульг согласно кивнул.
   Норлоки поднялись рано утром и покинули Керту еще до рассвета. Они взяли курс на север и, когда неяркое солнце наконец показалось на небосклоне, были уже в пути на Холодный мыс. На мысе находились две небольшие деревни, обе они из-за частых снегопадов на всю зиму оказывались полностью отрезанными от Ашуры. Единственный тракт, соединявший мыс с ближним городом Шунаном, закрывался поздней осенью, и почтовые станции пустели до весны.
   Зима надвигалась неотвратимо: утром степь казалась седой от инея, и лишь к полудню солнечные лучи превратили его в капли сверкающей воды на пожухлой траве. Близилось время, когда бескрайнюю равнину надолго занесет снегом. Дальние горы уже сверкали белыми вершинами, и с близкого моря, невидимого за холмами, веяло холодом.
   Сульг дал команду остановиться лишь после полудня. Он сделал это с большой неохотой: световой день был коротким, и здравый смысл твердил о том, чтобы двигаться вперед, пока не стемнеет. Но Азах плохо переносил длительный переход верхом: рана его опять начала кровоточить, и он с трудом держался в седле. Это не мешало ему приходить в бешенство всякий раз, когда Тиларм сердито набрасывался на Сульга, требуя немедленной остановки, чтобы поменять повязку раненому.
   – Тебя хлебом не корми, только дай над кем-нибудь поизмываться, – ворчал Азах, осторожно, чтобы не потревожить раненый бок, сползая с седла. – Что я, по-твоему, не смогу продержаться до вечера?
   – Заткнись, – коротко ответил ему Тиларм. Он сосредоточенно рылся в своей сумке. – До какого еще вечера? Мы здесь будем ночевать, уже темнеет. Сядь ближе к огню и укутайся в одеяло. Холодно?
   – Холодно. И что?
   – Это потому, что ты потерял много крови, – глубокомысленно пояснил Тиларм. – Сейчас я тобой займусь... только найду, что мне нужно. Кейси! Поставь греться воду! Илам! Принеси еще хворосту для костра!
   Илам шумно вздохнул, услышав такое распоряжение, но спорить с приятелем не решился.
   – Завтра к вечеру нужно бы добраться до деревни, – вполголоса сказал Тирк Сульгу, делая вид, что всецело занят помешиванием в котелке каши из дробленого ячменя. – Тиларм говорит, что его лекарственные запасы почти кончились. Он, конечно, делает, что может, да ведь может-то немного: он все же не лекарь.
   Сульг бросил обеспокоенный взгляд на Азаха.
   – Было бы лучше добраться до сарамитов... монахи быстро бы поставили его на ноги, – с досадой проговорил он. – Но как довести его живым до монастыря? Он же истечет кровью по дороге. Холодный мыс ближе...
   Они сидели у огня, холодная темнота уже окутала мир. Тиларм кипятил в котелке снадобье, Азах лежал возле костра, закутанный в тонкое шерстяное одеяло. Лицо его было очень бледным, а глаза, казалось, были обращены внутрь себя, словно он прислушивался к чему-то.
   – Проклятье, – пробормотал Сульг. – Но ему придется продержаться еще один день...
   – Он потерял столько крови, что я удивляюсь, как он вообще может еще сидеть в седле, – тихо произнес Тирк. – Тиларм думает, что...
   – Тирк! – внезапно заорал Илам и вскочил на ноги. – Ты что, заснул?! У тебя каша горит!
   Тот, спохватившись, принялся энергично помешивать в котелке, но запах гари уже достиг ноздрей Илама.
   – Все, сгорела! – разъяренно рявкнул он, подскочив к костру. – Чтоб тебе пусто было! Когда ты научишься варить кашу, а? Неужели так трудно запомнить: ее нужно мешать! Мешать!
   Он наклонился над котелком, принюхиваясь, и поцокал языком.
   – Даже не знаю, когда удастся отведать нормальной стряпни, – сокрушенно заметил Илам. Он зачерпнул горелое месиво неаппетитного серого цвета, покачал головой, разглядывая его, и плюхнул обратно в котелок. – Сульг вечно все пересаливает, у тебя постоянно все горит, Кейси...
   –Что?! – высокомерно осведомился тот, отвлекаясь от своего занятия: он аккуратно затачивал меч, время от времени проверяя остроту лезвия. – Уж эту-то дрянь я научился готовить получше некоторых! Азах! Да проснись ты... слышишь меня? Будешь есть кашу?
   Азах открыл глаза и некоторое время смотрел молча, словно пытаясь прийти в себя.
   – Кашу? Какую кашу? Это она так отвратительно пахнет?
   – Ну да. Похоже, она немного подгорела, – жизнерадостно сообщил Кейси. – Хочешь попробовать?
   Азах бросил взгляд на деревянную плошку, в которой дымилось варево, и содрогнулся.
   – Лучше смерть, – пробормотал он и снова закрыл глаза.
   – С каких это пор ты стал таким привередливым? – Тирк поглядел в котелок и пожал плечами: – Выглядит вполне съедобно. Илам, тебе оставить?
   Тот с отчаянием махнул рукой.
   – Конечно, оставить! Или ты собираешься сожрать все в одиночку?
   – Скоро ты забудешь о каше надолго, – пообещал Сульг, глядя на его расстроенное лицо. – На Холодном мысе поешь и творог со сливками, и свежие булочки, и жареное мясо в подливке, и...
   Илам зарычал:
   – Ты это специально говоришь, да? Специально?
   Кейси легко поднялся на ноги и подошел к огню:
   – Как думаешь, там есть лекарь?
   Сульг хмуро глянул в сторону Азаха.
   – Найдем, – пробормотал он сквозь зубы. – Из-под земли достанем.
 
   Утром копыта лошадей загремели по промерзшей дороге: зима шла по пятам за норлоками. За ночь поле укрыл уже не иней, а самый настоящий снежок, мелкий ручей покрылся льдом. Илам, вздумавший набрать из ручья воды в походную фляжку, бормоча ругательства, долго разбивал ледяную корку. Кроны высоких деревьев качались от сильного ветра. В лесу почти не ощущалось его ледяное дыхание, но стоило выехать на пустынную равнину, как порыв сердитого ветра ударил с такой силой, словно хотел смести всадников в море. Желто-бурые волны обрушивались на пологий берег, и холодный воздух был пропитан запахом водорослей и соленой морской воды. Некоторое время норлоки ехали вдоль длинной галечной отмели, пока наконец около полудня слева на холме не показалось высокое сухое дерево, обгоревшее во время одной из летних яростных гроз. Оно служило Сульгу ориентиром: теперь следовало изменить направление и взять еще севернее.
   Уже начали сгущаться сумерки, когда вдали наконец стала видна высокая крепкая бревенчатая изгородь, за которой укрывались дома Холодного мыса. Почуяв близкий отдых, усталые лошади прибавили ходу. Норлоки миновали маленькую рощу, обогнули невысокий и длинный каменистый холм – впереди расстилалось небольшое поле, принадлежащее деревне.
   – Смотрите-ка... – внезапно проговорил Илам. Он остановил лошадь и оглянулся на остальных, которые ехали позади него. – Вот оно! Я чего-то подобного и ждал... У меня начались бредовые видения! Это от недоедания, точно! Или от каши, которой нас вчера накормил Тирк! Да, да!
   – Ну, что ты мелешь? – недовольно поинтересовался Тирк. – При чем тут моя каша?
   – Видения, точно! Они называются каким-то мудреным словом... Тиларм, каким?
   – Галлюцинации, – буркнул тот. – Чего ты встал? Поезжай дальше!
   – Точно! Галлюци... тьфу! Короче, гляньте-ка! Это вижу только я? Или вы – тоже?
   Илам ткнул пальцем в сторону поля. Сульг обшарил взглядом невысокие холмы, две облетевшие рощи возле подножия одного из них, поле и наконец увидел то, что заметил Илам: между пологими холмами в направлении Холодного мыса что было сил улепетывал маленький человечек. Зрелище было настолько неожиданным, что Сульг придержал коня и несколько минут, широко открыв глаза, с изумлением наблюдал за тем, как человек несется со всех ног, размахивая руками.
   – Он что, от нас бежит? – с недоумением спросил Кейси.
   Тирк, как всегда успевший увидеть больше остальных, молча указал в другую сторону.
   – Ага... – протянул Кейси. – Понятно...
   По пятам за человечком мягко скакала большая бесхвостая снежная кошка, серая, с черными разводами на боках. Эти крупные и опасные звери обитали в предгорьях. Несколько раз, сопровождая караваны, норлокам доводилось видеть, как кошки вели охоту на горных коз и небольших снежных баранов. Неизвестно, что побудило животное спуститься с гор вниз, на равнину, но, как бы то ни было, охота ее оказалась удачной. Хищница явно не была голодной и забавлялась со своей добычей, как домашний кот с мышью: сбивала с ног мягкой лапой, придерживала за шиворот, потом внезапно отпускала и, дождавшись, пока человек отбежит подальше, огромными прыжками неслась в погоню, легко настигая жертву.
   – Что это за недомерок? – Илам ткнул пальцем в сторону человека. – Никак, он в Холодный мыс несется? Не... не добежит...
   – На что спорим? – подхватил Кейси, но, увидев, как кошка сбила человечка с ног и прихватила за шиворот, тут же отказался от своих слов. – Нет, пожалуй... кажется, она сломала ему шею.
   В этот момент снежная кошка снова выпустила жертву, и человек со всех ног бросился к деревне, испуганно оглядываясь.
   – Не торопится его прикончить, – хладнокровно заметил Тирк. – Кейси, я бы на твоем месте все-таки поспорил!
   – Ну, давай же, Кейси, ну ты споришь или нет? – немедленно загудел Илам, ерзая в седле. – Два к трем, что она разорвет его в ближайшие пять минут.
   – Пять минут? Мне кажется, гораздо быстрее!
   – Мы будем стоять и смотреть или все же двинемся вперед? – рассердился Тиларм, теряя терпение. – Или вы дожидаетесь, пока Азах окончательно обессилеет и свалится с седла?
   Сульг, спохватившись, тронул коня, гнедой легко перешел на галоп. Кошка оглянулась на всадников, которые мчались по полю, но не испугалась, а лишь прижала уши и бросилась за своей добычей, настигая человека огромными мягкими скачками. Она неслась, стелясь по земле, бесшумная, как смерть, и движения ее были стремительными и точными. Чувствуя ее за своей спиной, несчастный присел и закрыл голову руками. Зверь с силой оттолкнулся задними лапами, взвился в длинном высоком прыжке, и в этот момент Сульг выхватил меч, который возил в ножнах у седла. Не останавливаясь, он взмахнул клинком – лезвие поймало кошку в полете, почти перерубив ее пополам, и норлок пронесся дальше не оглядываясь.
   Через несколько минут они уже подъезжали к воротам усадьбы.
   Холодный мыс – две деревушки и маленький причал – принадлежали старому норлоку по имени Фарах. Когда-то, очень давно, он закончил воинскую школу и принимал участие в двух войнах, которые вела Доршата. В последней из них Фарах потерял руку, но, в качестве награды, получил от Серого Замка грамоты на владение клочком земли в далекой северной провинции и много лет назад решил здесь поселиться.
   Первый раз на Холодный мыс норлоки попали случайно: у одной из лошадей разболталась подкова на правой передней, и Сульг понимал, что волей-неволей придется завернуть в какую-нибудь деревню неподалеку, чтобы разыскать кузницу. Он долго колебался, прежде чем въехать в селение: было известно, что хозяин мыса – норлок. Как он отнесется к появлению в своих землях бездомных изгнанников – можно было только гадать. Вполне возможно, что выставит вооруженную охрану и велит убираться подобру-поздорову: бывало и такое. Поразмыслив, Сульг все же тронул лошадь: может быть, хотя бы подковать коня им позволят.
   Хозяин, еще крепкий, широкоплечий и невысокий, со шрамом через левую щеку, к приезду чужаков отнесся довольно спокойно. Он велел кузнецу перековать лошадь и, пока тот работал, сообщил, что слышал пару раз о том, что отряд норлоков охотится за агрхами в Ашуре.
   – Я все ждал, что вы завернете сюда, – проговорил он, поглядывая на Сульга. – Когда узнаете, что владелец мыса тоже норлок.
   Сульг не стал говорить ему, что именно по этой причине они и обходили Холодный мыс десятой дорогой. Но Фарах ему понравился: старый воин ни о чем не спрашивал, ожидая, очевидно, что соплеменники, если захотят, сами расскажут о себе то, что сочтут нужным. Сульг, скрытный, как все норлоки, всегда особенно ценил в других это качество. Он подумал и решился поговорить с Фарахом откровенно – в конце концов, если тот велит им убираться из усадьбы, большой беды не случится. Но, услыхав о бессрочном изгнании с родной земли, хозяин поместья только повел могучими плечами.
   – Куда катится наш мир? – спросил он сердито и почесал черешком трубки в копне седых кудрей. – Скольких вы там положили? Пятерых? Хех... всего-то... Скоро от выпускников нашей школы будут требовать умения вышивать, не иначе... – Он нахмурил густые брови и закусил трубку крепкими зубами. – Конечно, Наставник уже стар, поэтому он не смог отстоять вас. Очень стар... а что, замену ему так и не нашли?
   Он оглядел норлоков и произнес решительно:
   – Хорошо. Здесь, на моем мысе вы всегда желанные гости.
   Дом Фараха и Инес находился на небольшом холме: высокий и просторный, с выцветшими светло-коричневыми стенами и зелеными ставнями, с покатой крышей, покрытой буро-красной черепицей Он стоял неподалеку от моря, в окружении небольшого сада. Весной и летом с двух просторных веранд открывался прекрасный вид на зеленую долину, небольшой лес и крошечную бухту. Сейчас же, в ожидании холодов, двери, ведущие на веранды, были закрыты на зиму и для большего тепла забиты рогожами. Ветер гонял по деревянному полу ворохи пестрых промерзших листьев, усыпая ими скамейки и лестницу, ведущую с нижней веранды в сад, где облетевшие деревья сгибались под порывами осеннего шквала.
   Из окон второго этажа открывался вид на весь Холодный мыс. Деревня была небольшой: несколько улиц, тянущихся к причалу, приземистые крепкие дома с черными крышами, уже покрытыми инеем, запорошенные первым снежком огороды с грядками, укрытыми соломенными щитами. Почти в каждом дворе виднелись заготовленные на зиму кучи хвороста. Хозяин Холодного мыса, получив когда-то в свое распоряжение это небольшое селение, прежде всего озаботился его безопасностью – вокруг деревни возвышался прочный бревенчатый забор, а крепкие ворота на ночь запирались. Пока что агрхи ни разу не заглядывали на Холодный мыс, но Фарах предпочитал быть готовым к таким визитам заранее.
   В этот раз, он, несмотря на сумерки, издалека заметил приближающихся к усадьбе всадников и сам вышел встречать их на крыльцо дома. В наброшенной на плечи мохнатой куртке из медвежьей шкуры – старый воин и сам похож был на медведя, старого и седого, но все еще опасного и полного сил. Покусывая зубами неизменную трубку, сдвинув седые брови, он стоял на крыльце, глядя на подъезжаюших норлоков, и холодный ветер с моря трепал его седую шевелюру.
   – Наконец-то! – проговорил Фарах, с довольным видом оглядывая каждого. Серые глаза его весело блестели в предвкушении длинных вечеров с интересными разговорами и новостями. Потом он заметил, что Тиларм и Кейси поддерживают Азаха, нахмурился и коротко бросил что-то мальчишке-слуге. Тот мгновенно исчез, как сквозь землю провалился.
   – А я уж думал зимовать в этот год без вас! Давненько не заглядывали! Что и говорить, вовремя появились: со дня на день закроем на зиму ворота усадьбы. Пора бы это давно сделать, да я все дожидался, может, нагрянете? И вот, не ошибся! Что с Азахом? Несите его в дом!
   Илам помог товарищу осторожно слезть с лошади.
   – Ранен неделю назад, – сообщил Сульг, покидая седло. – Потерял много крови.
   – Понятно, – ответил Фарах. – Уже послал за лекаркой. Эй, кто там! Примите лошадей! Хорошо, что приехали, я рад!
   И от избытка чувств он хлопнул Сульга по спине так, что тот едва удержался на ногах.
   – Расскажешь новости, а то до нашей глуши мало что доходит! Все больше слухи, один другого чуднее! Идите в дом!
   Он проследил, чтобы увели лошадей, и вслед за гостями поднялся на широкое крыльцо с белыми резными перилами. Норлоки миновали небольшой полутемный холл и оказались в теплом зале, расположенном неподалеку от кухни. В очаге горел огонь, приятно пахло домом: свежим хлебом, горящим торфом, яблоками и воском.
   – Располагайтесь, – бросил Фарах, отдавая множество коротких приказаний своей немногочисленной челяди. – Сейчас велю нагреть для вас воды. Кейси, вы с Азахом устраивайтесь в комнате возле веранды: вашу прошлогоднюю пришлось перестраивать, и мы не успели управиться до холодов. Сейчас расседлают лошадей и принесут сумки...
   Сульг, сидя на скамье возле очага, устало улыбнулся, слушая энергичный голос хозяина мыса, наслаждаясь теплом и непривычным чувством безопасности.
   Хлопнула дверь, в холле раздались голоса, и появилась лекарка, сгорбленная старуха, низенькая и толстая, укутанная в теплую серую шаль, явно не из норлоков. Она повесила у входа зимний плащ, размотала шаль, сбросила деревянные башмаки и босиком пошлепала по чистому некрашеному полу вслед за мальчиком-слугой.
   Сульг проводил ее сумрачным взглядом и вопросительно глянул на Фараха.
   – Лекарка. Она из рютхи. – пояснил тот. – Но дело свое знает. Живет тут уже давно... сколько ж лет уже? Подольше меня, пожалуй... Рютхи – неплохой народ, трудолюбивый и старательный, поглядел бы ты, какие овощи они ухитряются выращивать на нашей скудной земле! Как это им удается – ума не приложу. На Холодном мысе их всего несколько семей... живут очень замкнуто. Ладно, иди, переодевайся. Сейчас будем есть. Ты в комнате с Тирком, как обычно. А что, правда, что в Лутаке снова начали чеканить галеоны?
   – Правда, – кивнул Сульг, совершенно разомлевший от тепла. Он собирался с силами, чтобы подняться и дойти до своей комнаты. – Я видел. У меня есть несколько, покажу. Я нарочно захватил, знал, что тебе будет любопытно. Ну и еще кое-что, разные интересные вещи. И новости, целая куча новостей. Как здоровье Инес?
   – Поправилась. После рождения дочки хворала... лекарка поставила на ноги, вот эта самая. – Фарах ткнул трубкой в сторону лестницы, по которой поднялась женщина-рютхи. – Дочка вышла на славу. Вот увидишь ее завтра! – Он почесал трубкой в затылке и довольно засопел.
   Сульг засмеялся. Он попытался подняться – к его удивлению, это удалось ему с трудом.
   – Иди, – махнул Фарах рукой с зажатой в ладони погасшей трубкой. – Ты еле на ногах держишься. Потом поговорим. А я сейчас перетолкую с лекаркой. Да там уже, небось, Тиларм ее пытает!
   – Сейчас. Сперва хочу поздороваться с Инес. Сам понимаешь, что будет, если я этого не сделаю!
   – М-да... – глубокомысленно сказал Фарах. – Это точно...
 
   Норлоки ознакомились с крутым характером хозяйки дома в первый же свой приезд на Холодный Мыс и с тех пор слегка ее побаивались, несмотря на то, что Инес бывала очень довольна, когда они приезжали. Она понимала, что зимой, когда в усадьбе заканчивались все хлопоты, мужу становилось скучновато: его кипучая энергия не находила себе выхода. С приездом гостей все менялось: глаза Фараха снова начинали блестеть, и он вел себя так, словно сбросил с плеч добрую половину прожитых лет.
   Больше всего норлоков огорчало то, что каждый раз с их приездом по распоряжению Инес из дома мгновенно исчезала вся молодая женская прислуга, оставалась лишь старая Дари, крепкая высокая старуха с пронзительным взглядом круглых серых глаз и орлиным носом. Седые космы, выбивающиеся из сколотого деревянным гребнем пучка, придавали ей необыкновенное сходство с колдуньей из детских сказок. Дари нянчила Инес в родительском доме, потом последовала за ней на Холодный мыс и жила здесь уже много лет, крепко держа челядь в ежовых рукавицах. К приезду норлоков она относилась неодобрительно и демонстрировала это так явно, что даже Тиларм вынужден был признать как-то, что у Дари отвратительный характер.