Сербжинская Ирина. Тропою волка

   С того времени Мет встречался с норлоками каждый раз, когда их путь пролегал неподалеку от его села. Каждый раз встречи проходили глубокой ночью или ранним утром: Сульг опасался, что односельчане заметят, что к паромщику кто-то приезжает.
   В этот раз, покидая дом паромщика, Сульг был очень озабочен. Он молча сел в седло и тронул коня. Азах тоже хранил молчание, раздумывая над тем, что сообщил старый Мет.
   В придорожных трактирах, на постоялых дворах, в самом Руноне все чаще говорили о том, что совсем скоро Доршата установит в северной провинции свою власть. Все ждали этого с нетерпением: хотелось спокойной жизни, а присутствие на границе Ашуры и Мятежного края военных гарнизонов сдерживало бы кочевников. Мет утверждал, что недавно переправлял через реку людей, прибывших из Доршаты: из их негромкого разговора можно было понять, что совсем скоро в Руноне появится ставленник Белого Дворца, который и будет править Ашурой.
   Сульг подавил вздох. Стало быть, Ашура отходит в руки Наместника... Что ж, этого надо было ожидать. А что дальше? В последнее время он все чаще размышлял о том, что пора наконец принять какое-то решение: не бродить же им по холмам Ашуры весь свой век! До сих пор норлокам везло, они оставались живы, но сколько еще продлится их удача?
   И каждый раз он никак не мог заставить себя додумать эту мысль до конца.
   Излучина реки, где раскинулось спящее село, осталась позади. Старая дорога, заросшая хвощом и белоусом, круто сворачивала налево и терялась меж невысоких темных холмов. Погруженный в свои раздумья, Сульг придержал коня, направляя его к высокому берегу, и тут Азах выругался сквозь зубы.
   – Смотри!
   Сульг мгновенно встрепенулся. Он глянул туда, куда указывал Азах, и не поверил своим глазам: по дороге вдоль реки неслись всадники.
   – Проклятье! Кто это?! Агрхи?
   – Разберемся потом! – Сульг колебался лишь долю секунды. – Вряд ли они несутся к нам с такой скоростью, чтоб поздороваться! Уходим мимо реки и дальше, на заброшенную деревню! Собьем их со следа!
   Азах кивнул, принимая его план. Если преследователи их заметили, мчаться к лесу опасно: всадников не менее пятнадцати, норлоков всего шестеро. Можно, конечно, принять бой... но лучше попытаться запутать тех, кто идет по пятам, оторваться от них.
   Норлоки повернули лошадей и помчались по дороге, ведущей вдоль реки. Пронеслись мимо темные кусты, высокие, вкопанные в землю жерди, указывающие, где находится брод, мелькнула маленькая рощица. Сульг обернулся: призрачная надежда на то, что всадники их не заметят, растаяла: они неслись следом, и расстояние между норлоками и преследователями сокращалось неумолимо.
   Впереди выросли покосившиеся темные дома заброшенной большой деревни. Когда-то там жили люди, но после страшной эпидемии желтой лихорадки немногочисленные оставшиеся в живых заколотили окна своих изб и перебрались в село на реке. Норлоки ворвались на тихую, заросшую травой улицу и исчезли. Несколькими минутами позже на дороге показались преследователи.
   Сульг, а за ним Азах свернули в конце улицы в тихий маленький проулок. Брошенные дома с заколоченными окнами хранили безмолвие, лишь поскрипывал полуоторванный ставень.
   Сульг придержал лошадь, бесшумно соскользнул с седла, дождался, пока спрыгнет Азах, и сильно шлепнул по крупу своего гнедого.
   – Быстрей! – тихо скомандовал он лошадям. Кони поскакали вдоль улицы, а норлоки нырнули в густую тень домов. Через мгновение, притаившись в темноте, они услышали шорох: кто-то пронесся мимо, настигая их лошадей, молча, точно ночные призраки. Норлоки перемахнули через невысокую изгородь, оказались в заросшем бурьяном огороде, проползли, точно змеи, между грядками и вынырнули совсем в другом месте. Некоторое время они крались вдоль забора, прислушиваясь к тишине, потом Азах улыбнулся довольно, блеснув зубами.
   – Кто бы это ни были, мой серый кого хочешь перехитрит! – сказал он вполголоса. – Уведет их лошадей за собой!
   Сульг нисколько не сомневался, что серый жеребец Азаха, отличавшийся невероятным умом и хитростью, блистательно проделает свой обычный трюк – уведет преследователей, потом вернется на то самое место, где оставил хозяина, – но в этот раз меньше всего был склонен восхищаться сообразительностью лошади.
   – Кто это, как ты думаешь? Эти люди?
   – Понятия не имею. – Азах повел в темноте плечами. – На агрхов, вроде, непохожи.
   – Непохожи, – шепотом согласился Сульг. – Но кони под ними очень даже напоминают лошадей кочевников: невысокие и быстрые. Ладно, пойдем, надо пробраться на околицу.
   Они скользили в тени бесшумно, улавливая не только звуки ночи, но и ее запахи: резко пахло какой-то пряной травой из огородов, старым деревом полуразвалившихся построек, заброшенным пустым жильем. Возле колодца стояло ведро, поблескивала цепь, намотанная на ворот.
   До околицы оставалось совсем немного, когда Сульг остановился так резко, что Азах, идущий следом, натолкнулся на него и шепотом выругался.
   – Чего ты встал?
   – Чуешь? – еле шевеля губами, спросил Сульг приятеля. Тот втянул воздух и осторожно кивнул: это было странно, но в ночном воздухе явственно чувствовался запах табака, словно неподалеку кто-то курил трубку.
   Сульг насторожился: Мет никогда не сообщал, что в старой деревне кто-то поселился, но, может быть, он и сам не знал об этом? Здравый смысл подсказывал, что следует уносить ноги и не задерживаться для того, чтобы выяснить, кому взбрело в голову курить ночью в брошенной людьми деревне. Долю секунды Сульг колебался между осторожностью и любопытством, потом очень осторожно продвинулся вперед и выглянул из-за угла.
   На камне у покосившейся лачуги сидел, сгорбившись, старик, тепло укутанный в плащ. Он курил трубку, и затейливые струйки белого дымка неподвижно висели в воздухе. Сульг и Азах переглянулись.
   – Кто это? – неслышно шепнул Азах. Сульг пожал плечами: кто бы ни был, но из-за этого ночного курильщика им придется повернуть обратно и миновать его ближайшим проулком. Или все же проскользнуть мимо, так, чтобы старик их не заметил? Норлоки умели двигаться бесшумно, словно кошки, вряд ли человеческое ухо уловит эти осторожные шаги...
   Два силуэта были совершенно неразличимы в темноте. Старик пошевелился, плотнее укутываясь в плащ, хотя ночь была теплой, и Сульг застыл напротив, настороженно следя за его движением. Через секунду он сделал знак Азаху, и они неслышно двинулись дальше. Но когда они почти миновали камень, на котором сидел старик, курильщик вынул изо рта дымящуюся трубку и спокойно произнес:
   – Торопись, норлок, смерть идет за тобой по пятам.
   Сульг замер, рука его сжала рукоять кинжала, что висел на поясе. Он напряженно вглядывался в человека, пытаясь разглядеть его лицо, закрытое капюшоном.
   То, что старик без труда определил в двух ночных тенях норлоков, очень не понравилось ему. Сначала таинственные всадники, преследующие их, теперь старик, слишком быстро отличающий норлоков от людей... Не слишком ли много загадок для одной ночи? Сульг прищурил глаза, не сводя настороженного взгляда со старика. Жаль, что нет времени потолковать с ним не торопясь, чтобы выяснить, где это он научился так хорошо распознавать норлоков. Сам того не замечая, Сульг сделал шаг вперед, по-прежнему держа руку на рукояти, подозрительно глядя на человека, но уже в следующий миг понял, что перед ним не человек, и отпрянул. Азах выругался и мгновенно выхватил меч из ножен.
   – Да, я ктух, – пояснил курильщик и, заметив резкое движение норлока, произнес успокаивающе: – И не опасен для тебя... Я больше ни для кого не опасен. Доживаю здесь на покое, хотя в последние двести лет о покое приходится только мечтать. Суеты становится все больше. Вот и сейчас... Что там за шум? – спокойно поинтересовался он, делая вид, что не замечает обнаженного меча Азаха, и откинул капюшон.
   – Я вижу, кто ты, – резко сказал Сульг. Сердце у него все еще билось чаще обычного. – Что ты здесь делаешь, ктух? Так далеко от своего народа? Разве ваше племя живет среди людей? Не думал, что вообще увижу когда-нибудь живого ктуха.
   – Не думал? – переспросил тот, засунув трубку в рот и выпустив пару идеально ровных колец. – Хех... чего ты только не увидишь за свою жизнь норлок... ты даже представить себе не можешь. Я б рассказал, если б ты так не торопился. Кстати... – Он пыхнул трубкой так, что синее морщинистое лицо его почти скрылось за пеленой дыма. – Ты не ответил на мой вопрос.
   – А ты – на мой, – ответил Сульг.
   – Я давно тут живу, – промолвил ктух, ткнув тонкой двупалой рукой в сторону темных домов. – Поселился здесь сразу после того, как желтая лихорадка выкосила людей. Здесь спокойно. Никто не сунется в деревню, где люди умерли от такой болезни. Я люблю одиночество.
   Сульг хмыкнул. Он все еще разглядывал своего собеседника, не в силах побороть любопытства.
   – Нас преследовал кто-то, – неохотно сказал он наконец. – Мы пока не поняли кто. Всадники, человек десять или больше.
   – Ну, ктух, – дерзко вмешался в разговор Азах, – может, расскажешь, кто за нами гнался? Я слышал вы, жители Голодных земель, все как один провидцы?
   – Это преувеличение, – кротко сообщил ктух, блеснув желтыми и круглыми, словно у совы, глазами. – Не все, но многие. Хочешь знать, кто за вами гнался? Пожалуйста. Здесь появились хетхи, кочевники Южных степей.
   – Хетхи?! – переспросил Сульг недоверчиво. – Я слышал, что они появились в Ашуре... в предгорьях. А здесь их нет. Если бы их видели тут, я бы об этом знал.
   – Может быть, они не хотят, чтобы кто-то об этом знал? – резонно возразил ктух. – Гм... Многое меняется в мире, как я погляжу.
   Сульг настороженно глядел на невозмутимое лицо курящего, подумал и пожал плечами.
   – Меняется. Ладно, нам пора. – Он снял с пояса фляжку и поболтал ею: в горле пересохло, но воды было не больше чем на пару глотков.
   Ктух, прищурившись, наблюдал за ним, попыхивая трубкой.
   – А ты, наверное, Сульг, а? Тот самый норлок, которого изгнал собственный народ?
   Фляжка шлепнулась ктуху под ноги, подняв небольшое пыльное облачко.
   Он вытащил из-под плаща длинный тонкий хвост, загнул его крючком, подцепил фляжку и любезно протянул Сульгу.
   – Не пугайся так, норлок, – сказал он как ни в чем не бывало. – Просто о тебе ходит много слухов – один другого чуднее.
   – Меня изгнал не народ, – сердито огрызнулся Сульг. – И я не боюсь тебя.
   – А не слишком ли ты много знаешь? – вкрадчиво спросил Азах, придвигаясь к ктуху так близко, что лезвие меча почти касалось его груди. – Кто слишком много знает, тот мало живет, известно тебе об этом?
   – Слышал, на тебя охотятся агрхи? – не обращая на него внимания, продолжал ктух, снова пыхнув так, что его морщинистое лицо совсем скрылось за пеленой дыма. – Похоже, ты многим насолил, а?
   – Похоже на то, – без тени раскаяния согласился Сульг, убирая флягу. – Но тебя это не касается. Благодари своих богов, что остаешься жить. Ладно, нам...
   – Что ж, придется искать для житья местечко поспокойнее, – словно не слыша его, проговорил ктух. – Я слышал, что агрхи собираются обшарить развалины великанов, что на границе Сарамитской равнины. Те, что за рекой. Говорят, твои норлоки часто бывают там. Я бы на твоем месте туда не ходил.
   Сульг быстро переглянулся с Азахом.
   – Откуда это известно? – быстро спросил тот.
   Ктух невозмутимо смотрел на него желтыми глазами.
   – О, если поживешь столько времени возле приграничья... ты не представляешь, как много можно узнать, если просто сидеть на камне каждый вечер и курить трубку. И так – лет сто подряд.
   – Что еще ты знаешь? – Сульг явственно чувствовал нетерпение Азаха: тот просто сгорал от желания ухватить ктуха за шиворот и вытрясти нужные сведения. – Кто сказал тебе?
   – Гляжу на звезды, – неторопливо пояснил ктух. – Они о многом рассказывают, мятежный норлок. О твоей судьбе, например.
   – О моей судьбе? – Сульг на миг умолк, что-то соображая. – А! – протянул он через секунду с облегчением. – Я слышал о тебе! Ты тот самый ктух-звездочет! Ты бывал как-то в Доршате, я помню. Это правда, что ты умеешь читать по звездному небу?
   Ктух кивнул.
   – Если бы у вас было чуть больше времени, – с сожалением повторил он. – Мы бы поговорили.
   – Да уж, не сомневайся, – пообещал Азах сквозь зубы голосом, который не сулил ктуху ничего хорошего.
   – Много интересного говорят о вас звезды.
   – Слышь, кудесник. – Услышав Азаха, Сульг понял, что терпение приятеля истощилось окончательно. – А твои звезды ничего не говорят о том, что следующее утро ты встретишь с перерезанным горлом? Или без языка, чтоб не болтал много?
   – Нет, – философски отвечал ктух, пыхнув трубкой. – Ничего такого звезды мне не сказали.
   – Ну так еще не поздно внести поправку. Что скажешь?
   Ктух усмехнулся и обратил взгляд желтых глаз на Сульга.
   – Хочешь узнать что-нибудь, норлок? – Он помахал двупалой рукой, разгоняя дым. – О своей судьбе? Я не часто это предлагаю.
   Сульг мотнул головой.
   – Нет, – решительно сказал он. – Прошлое свое я знаю, настоящее – мне известно, а с будущим я как-нибудь сам разберусь. Пошли, Азах.
   Тот, недоверчиво поглядывая на звездочета, с большой неохотой убрал меч в ножны.
   – Как знаешь. – Ктух засунул трубку в рот и, казалось, потерял всякий интерес к разговору. – Тогда поторопись.
 
   В самое ближайшее время Сульг понял, правда с большим опозданием, что совет ктуха имел под собой почву. Им нужно было торопиться, а не терять время на глупую болтовню с проклятым звездочетом.
 
   Сульг попытался было пошевелиться и еле сдержал стон: тело мгновенно отозвалось болью. Сознание вернулось к нему, и некоторое время он лежал неподвижно, напряженно пытаясь восстановить в памяти все произошедшее. События минувшей ночи вспоминались обрывками, мелькали, словно короткая яркая вспышка огня в кромешной мгле. Кое-что ему все же удалось вспомнить: они с Азахом пробирались по темной улице... резко пахло какой-то незнакомой пряной травой из заброшенного огорода... потом встретили синего ктуха, любителя одиночества, поселившегося в покинутой людьми деревне... и потеряли драгоценное время, выслушивая его глупые предсказания. Что же было дальше? Сульг напряг память: кажется, после разговора с ктухом они с Азахом прокрались за околицу... трава уже стала мокрой от выпавшей росы... справа черным зеркалом блестел небольшой пруд, темные деревья шелестели листвой. Азах свистнул в маленькую серебряную трубочку, что висела у него на шее, на кожаном шнурке, – это был сигнал их лошадям (в свое время они потратили массу времени, приучая коней бежать на этот звук)... Азаху пришлось повторить свист дважды, прежде чем они услышали топот копыт. Сульг услышал короткое ржание своей лошади, сделал шаг вперед... и вдруг словно темнота прыгнула навстречу...
   И это было все, что удавалось вспомнить, – по крайней мере, сейчас. Вместе с сознанием возвращались и ощущения. Они были не из приятных: сильно болел левый висок, будто кто-то изо всех сил огрел его по голове чем-то тяжелым, нестерпимо ныли стянутые в кистях руки. Сульг с трудом разлепил веки – ресницы были склеены чем-то засохшим – и обнаружил, что лежит на земле. Над головой слабо шумела листва; сквозь густые ветви виднелось серое предрассветное небо. Узловатые корни дерева выпирали из почвы, больно впиваясь в бок. Распухшие губы саднили, во рту чувствовался привкус крови, засохшие бурые пятна покрывали одежду. Он втянул ноздрями воздух: пахло взрытой лесной землей, прелыми прошлогодними листьями, лошадьми, горьковатым человеческим потом. Сульг насторожился: люди находились где-то совсем близко.
   Он попытался было пошевелить руками, крепко тянутыми спереди сыромятным ремнем, и скрипнул зубами. Тот, кто его связывал, затянул путы так крепко, что кисти опухли и почти потеряли чувствительность. Стараясь не обращать внимания на боль, Сульг несколько раз осторожно сжал пальцы в кулаки, стараясь восстановить кровообращение, потом помедлил мгновение, приподнял голову и осторожно огляделся, ища взглядом Азаха. Из-за высокой травы было видно немногое, но ему удалось разглядеть маленькую поляну в лесу, поросшую кустарником, оседланных лошадей, привязанных к дереву на краю поляны, и нескольких человек, которые, судя по всему, готовились уезжать. Невдалеке от связанного норлока, спиной к нему, стояли двое, одетые почти одинаково в просторные коричневые штаны, заправленные в короткие сапоги и черные теплые стеганые куртки. У одного поверх куртки были надеты кожаные доспехи. Длинные серые волосы у обоих были заплетены с одного бока в косу, по обычаю народов Мятежного края.
   Сульг откинулся обратно в траву и закрыл глаза, пытаясь успокоить бешено бьющееся сердце. Хетхи. Скорее всего, те самые, что преследовали их ночью. С хетхи норлокам почти не приходилось сталкиваться: они очень редко покидали пределы Мятежного края и лишь в последний год проникли на равнины Ашуры. Сульг знал о них немного, но то, что знал, заставило колотиться его сердце сильнее. В памяти мгновенно вплыло все то, что ему было известно об этом немногочисленном воинственном племени, враждующем с агрхами. Как и агрхи, они были кочевниками и занимались разведением скота: овец, дающих редкую по качеству шерсть, и лошадей, выносливых и неприхотливых. Круглый год хетхи передвигались за своими стадами от пастбища к пастбищу, достигая к весне моря. Два раза за лето на морской берег приезжали перекупщики, и хетхи обменивали на драгоценную овечью шерсть нужные им товары. Желающих торговать с ними было немного: ходили упорные слухи, что хетхи не брезговали человечиной. Поэтому перекупщики спускались на берег только в сопровождении охраны и, закончив сделку, торопились убраться обратно как можно скорее. Едва корабли покидали якорную стоянку, хетхи начинали собираться в путь, перегоняя свои стада обратно, на горные пастбища. Первый раз о появлении хетхи в Ашуре норлокам сообщил Ферин, хозяин маленького постоялого двора возле Лутаки: его постояльцы, следующие из Рунона, своими глазами видели тех путешественников, которые якобы заметили в предгорьях Ашуры хетхи. Ферин сразу предупредил норлоков, что не может ручаться за достоверность слухов: вполне возможно, что напуганные появлением кочевников люди видели агрхов, а не хетхи, а у страха, как известно, глаза велики. Сульг, однако, отнесся к слухам серьезно и выслушал Ферина внимательно. Он заставил его несколько раз повторить описание кочевников – так, как описывали их люди, – и в конце концов утвердился в своих подозрениях: путники видели именно хетхи. Спутать черноволосых и невысоких агрхов с хетхи, которые имели светлую кожу лица и серые, мышиного цвета волосы, было невозможно.
   Все эти мысли в одно мгновение пронеслись у него в голове. Значит, хетхи каким-то образом разгадали их хитрость и не позволили себя обмануть. Скорее всего, крались за ними до околицы, и то, что норлоки их не учуяли, только подтвердило убеждение Сульга: кочевники Мятежного края вовсе не так глупы и примитивны, как считают те, кто ни разу с ними не сталкивался. Хетхи хитры и изворотливы, а по жестокости, пожалуй, превосходят агрхов.
   Сульг некоторое время лежал неподвижно, стараясь успокоить дыхание. Он испытывал сильнейшее беспокойство при мысли об Азахе: удалось ли ему ускользнуть? Если же нет, то где он? И знают ли хетхи, кого им удалось поймать? Если предположить, что знают, что они предпримут дальше: отвезут его агрхам? Живого или доставят одну голову? Зная не понаслышке о мести агрхов за убитого родовича, Сульг, ни минуты не колеблясь, предпочел бы, чтобы хетхи ограничились головой. Но хетхи и агрхи враждуют, по крайней мере, на территории Мятежного края. Хотя вполне может быть, что на равнинах Ашуры их вражда поутихла...
   Сульг глубоко вздохнул, чувствуя холодок под сердцем: вполне возможно, хетхи не знают, кто их пленник. Но если эти два племени решили заключить мир между своими народами – норлок будет лучшим подарком агрхам.
   Сульг втянул сквозь зубы воздух, ставший внезапно густым и вязким, и внезапно почуял еще один запах, летевший по ветру. Сердце с размаху стукнуло в груди и остановилось, по позвоночнику продрало морозом. Пахло свежей кровью.
   Сульг беспокойно завозился, пытаясь сесть. Он уперся связанными ногами в выступающий корень дерева, подтянулся и бросил быстрый взгляд в дальний конец поляны. Четыре лошади. Три человека в стеганых черных куртках хетхи. Еще несколько – за деревьями – Сульг не смог разглядеть, сколько их там. Трое, что стояли на поляне, были заняты чем-то, и норлок напряг зрение, чтобы разглядеть – чем именно. Один из стоявших спиной к нему хетхи оглянулся. Лицо его покрывала сине-черная татуировка – три полосы на лбу и спиральные круги на щеках. Обведенные черным, светлые глаза выглядели неестественно длинными и казались лишенными выражения. Хетхи приблизился к пленнику и коротко дал ногой по ребрам. Сульг упал, задыхаясь не столько от боли, сколько от ужаса. Теперь он знал точно, чем были заняты те трое. Двое хетхи привычно и быстро разделывали тело, а третий заворачивал куски мяса в большие листья лопуха и убирал в дорожную сумку. Похоже было, что им предстоял долгий переход, и хетхи готовили припасы. Сульг собрался с силами и сделал еще одну попытку сесть. Ему удалось опереться спиной о ствол дерева, и взгляд его немедленно устремился туда, где, негромко переговариваясь, возились хетхи. Сульг обшаривал глазами каждый клочок поляны, холодея от ужасной догадки и страшась обнаружить какую-нибудь вещь, принадлежащую Азаху. Сердце колотилось так, словно собиралось вот-вот выскочить из груди.
   Коренастый хетхи, скуластый и сероволосый, остановился напротив пленника, расставив короткие крепкие ноги, засунув ладони под ремень.
   – Что, волк, попался? – спросил он, с любопытством разглядывая норлока светлыми блестящими глазами. Татуировка придавала его лицу зловещее выражение.
   Сульг не очень хорошо понимал язык Мятежного края, однако уловил общий смысл сказанного и коротко взглянул на хехти из-под спутанных темных волос.
   Хетхи постоял немного, посмотрел, наклонив голову к плечу, потом, коротко размахнувшись, врезал норлоку по зубам, удовлетворенно хмыкнул, подумал, ударил еще раз и отошел. Сульг сплюнул кровь, осторожно провел языком, проверяя, все ли зубы на месте, и мотнул головой, отбрасывая упавшие на лицо волосы. От резкого движения в голове загудело: видно, и впрямь хетхи саданули его чем-то тяжелым, пока он валялся в отключке.
   Хетхи закончили возиться с трупом и направились к лошадям. Один из них, не прерывая разговора, облизнул выпачканные в крови пальцы. Сульг поспешно отвел глаза.
   Послышались негромкие голоса, и из зарослей вынырнули еще двое. Сульг насторожился: кажется, хетхи собирались покинуть это место. Что ж, скоро ему предстоит узнать, что они собираются сделать с пленным. Сульг пересчитал хетхи, находившихся на поляне: девять. Сколько их было в кустах и возле лошадей – он определить не мог. Взгляд его против желания возвращался туда, где возле густого зеленого орешника белели ребра с оставшимися на костях ошметками розового мяса. Потом один из хетхи вытер руки плащом, валявшимся рядом, и бросил его на останки. Усилием воли Сульг заставил себя отвести глаза от серой тряпки и запретил себе думать, что серый лоскут был отодран, возможно, от плаща Азаха.
   Долетевшие голоса заставили его насторожиться: судя по всему, речь шла об участи пленника. Сульг понимал лишь отдельные слова из языка южных кочевников, к тому же они говорили слишком быстро, но то, что ему удалось разобрать, подтвердило его худшие опасения: хетхи прекрасно знали, кого им удалось поймать сегодня ночью.
   – Мясо, свежее мясо! – донесся до него настойчивый голос.
   – Мяса достаточно...
   Сульг напряг слух, пытаясь понять, о чем идет речь, определяя одновременно, который из хетхи является главным и будет принимать решение относительно его судьбы. Стараясь ни с кем не встречаться взглядом, он быстро и незаметно оглядел каждого.
   – Пленный норлок – лишняя обуза. Лучше...
   Сульг на мгновение задержал взгляд на одном из них: да, вот он, вожак... Пожилой и довольно смуглый, что необычно для светлокожих хетхи, с красной татуировкой в виде капель крови на щеках.
   – Не оставить агрхам, – услышал норлок дальше, и сердце его забилось. Что значит: «не оставить агрхам»? Он быстро опустил глаза, когда вожак метнул в его сторону стремительный взгляд. Сульгу хотелось разглядеть того, кто разговаривал с вожаком хетхи, пытаясь настоять на своем. Он выждал немного и поднял глаза. Его предположения подтвердились: у молодого хетхи, который настойчиво говорил что-то вожаку, была точно такая же татуировка – красные капли, нанесенные поверх спиральных кругов.
   «Сын вожака. – Сульг прищурил глаза, пытаясь уловить смысл произнесенных хетхи слов. – Поэтому отваживается спорить».
   – Съесть здесь, сейчас. Сердце и глаза, – настаивал молодой хетхи. – Агрхи не зря платят за его голову. Съесть сердце, получить отвагу и смелость волка. Не оставить агрхам.
   Вожак подумал и нехотя кивнул.
   – Очень быстро, – предупредил он. – Догоните у реки. Четверо с тобой.