Сербжинская Ирина. Тропою волка

   Он проник в кабинет, неслышно притворив за собой тяжелую дверь. Его гладко выбритое лицо не выражало абсолютно ничего. Казалось, если его попросят передать Магистру голову городского наместника на блюде, он внесет ее точно с таким же выражением лица. Вернее, с полным отсутствием какого бы ни было выражения. Магистру это нравилось.
   – Что там? – Он бросил подозрительный взгляд на серебряный поднос в руках Фимата. На подносе лежал белоснежный конверт с изображением золотой летящей птицы. Магистр насторожился: – Из Белого Дворца?
   – Только что привезли два письма, – сообщил Фимат, неслышно приближаясь к столу. – Одно приказано доставить вам.
   Магистр не торопясь взял с подноса плотный конверт.
   – А другое?
   – Велено доставить в Северное крыло дворца, господину Наставнику воинской школы.
   Магистр не сводил цепких глаз со слуги.
   – Наставнику? Гм... Что произошло в городе за эту ночь? Что-то из ряда вон выходящее, если рано утром из Дворца нам присылают письма? А?
   Фимат, не моргнув, выдержал испытующий взгляд.
   – Думаю, вам лучше прочесть письмо, господин. Полагаю, все новости – там.
   – Ага! – многозначительно проговорил Магистр, неторопливо вскрывая конверт костяным ножичком с серебряной рукоятью. – Значит, я прав? И ты, скорее всего, уже знаешь, что случилось? Ведь так?
   Фимат прикрыл глаза.
   – Отлично... – пробормотал Магистр и развернул лист дорогой голубоватой бумаги с золотым тиснением по краю.
   Слуга еле слышно вздохнул. Он знал примерно, что может содержаться в письме из Белого Дворца, поэтому не удивился, увидев, как глаза его господина сначала стали круглыми, а потом недобро прищурились. На скулах расцвели красные пятна. Не прекращая чтения, Магистр раздраженно передвинул на столе стопку бумаги и отшвырнул попавшееся под руку перо. Тяжелая хрустальная пирамидка, которой придавливались особо важные документы, полетела на пол. Наконец Магистр дочитал письмо, уставился в окно невидящим взглядом и пробормотал сквозь зубы несколько выражений, услышав которые Фимат позволил себе многозначительно приподнять левую бровь. Магистр поднялся, едва не опрокинув кресло. Красные пятна на его щеках угасли. Он засунул конверт в рукав и стремительно вышел из кабинета, смахнув при этом кипу бумаг со стола.
   Фимат дождался, пока в пустом гулком коридоре стихнут шаги господина, – даже по шагам было понятно, что Магистр вне себя от ярости, – потом, кряхтя, опустился на колени и принялся собирать разлетевшиеся по кабинету бумаги. Последним он вытащил из-под стола белый конверт с изображением летящей золотой птицы, повертел в руках, положил на стол, придавил хрустальной пирамидкой и вздохнул.
   Конечно, Фимат знал, что было в том письме, которое привело его господина в такое бешенство. Из Дворца, скорее всего, сообщали о драке, обычной весенней потасовке, которая происходит в Доршате каждую весну, как раз, когда зацветают нежные розовые вишни. В последний месяц весны сразу две воинские школы выпускают своих воспитанников, и юнцы, возомнив себя взрослыми и получив право на ношение оружия, немедленно устремляются в прибрежные кабаки обмывать желанную свободу. К полуночи новоиспеченные вояки уже выпивают в кабаках все завезенное накануне пиво и готовятся перейти к завершающей части праздника – грандиозной драке, в ходе которой до рассвета они будут выяснять, чья школа является лучшей. Городские власти не один раз пытались искоренить дурацкую традицию весенних драк, отряжая в прибрежные кварталы совместные патрули норлоков и людей, но, убедившись в тщетности попыток, решили закрыть глаза на это безобразие и постараться свести последствия к минимуму. Наставники воинских школ подписали указ о том, что выпускникам запрещается носить с собой оружие в течение четырех дней после выпуска, а дежурные по казармам проверяли, чтобы мечи были оставлены в арсеналах, и в конце концов потери удалось свести к выбитым зубам, синякам да сломанным ребрам.
   Возможно, весенние драки были следствием извечного антагонизма людей и норлоков, а может быть, причину следовало искать в непомерных амбициях юнцов. К тому же наставники воинских школ, сами когда-то принимавшие участие в весенних побоищах, ждали результата традиционной драки с затаенным любопытством, хотя вслух грозили потасовщикам самыми ужасными карами.
   Фимат отыскал под креслом ножичек для очинки перьев, положил его на место и полюбовался порядком на столе. Хозяина, конечно, расстроило полученное письмо, но важные бумаги раскидывать из-за этого все же не стоило. Хотя, откровенно говоря, норлоки вчера немного погорячились.
 
   Магистр быстро шел по коридору, встречные поспешно сторонились, видя его мрачное лицо. Возле мраморной лестницы, ведущей наверх, он повернул направо и очутился на Воинской половине. Целый ряд огромных гобеленов украшал стены длинного широкого коридора. Некоторые были вытканы совсем недавно и блистали яркими сочными красками, другие были настолько древними, что приходилось напрягать зрение, чтобы разглядеть изображение. На гобеленах красовались гербы давно исчезнувших государств, драконы, знаменитое оружие и битвы, в которых довелось когда-либо принимать участие норлокам.
   На Воинской половине находились скромные покои Наставника школы. Магистр секунду помедлил перед дверью: боролся с огромным искушением, открыть ее пинком, но в последнюю минуту ему удалось себя сдержать. Он коротко стукнул в темную, украшенную резьбой дверь и, не дожидаясь разрешения, вошел.
   Наставник сидел у горящего камина, укутанный, несмотря на теплый день, в лохматую серую шубу, и читал письмо. На ковре, рядом с креслом, валялся белый конверт с тисненой золотой птицей. Услышав стук, Наставник поднял голову.
   Мгновение Магистр молча глядел в его выцветшие глаза. Они с Наставником знали друг друга очень давно, но никогда не были особенно дружны Их отношения, скорее всего, можно было назвать плодотворным сотрудничеством. Политические интриги, которые искусно плел Магистр, укрепляя в Доршате положение норлоков, всегда опирались на поддержку Наставника, за которым стояли его воины. Был еще Советник по финансам, хитрый и осторожный, который, заручившись поддержкой пяти богатейших семейств норлоков, умело манипулировал Советом Шести на протяжении многих лет. Втроем им удавалось добиваться многого.
   Но все это было в прошлом. Советник завершил свой земной путь – интересно, чем он занимается в Долине Серой реки? Магистр ни минуты не сомневался: тем же, чем здесь, – интригует, искусно создает проблемы другим и сам же их разрешает, делая вид, что прилагает к разрешению неимоверные усилия.
   Наставник... Сейчас, при беспощадном свете весеннего солнца, особенно заметны были запавшие виски, глубокие морщины, нездоровый цвет лица и усталые глаза: старого воина пожирала страшная болезнь.
   Окна в покоях были распахнуты настежь: Наставник, как и Магистр, происходил из восточных норлоков, и в Доршате, этой северной стране, ему не хватало солнца.
   Магистр перевел взгляд на конверт – улегшееся было раздражение мгновенно вновь овладело им. Он вытащил из рукава бумажный лист и скомкал его, чувствуя, как от ярости холодеют руки.
   – Вижу, ты уже знаешь, – промолвил Наставник, глядя на него снизу вверх.
   – Знаю, – коротко ответил Магистр, опускаясь в кресло. Сдержанность давалась ему нелегко. – Ну и что ты на это скажешь? – Он кивнул на исписанный острым, колючим почерком лист. – Славно порезвились вчера твои воспитанники?!
   Наставник прикусил губу.
   – Я разберусь в том, что произошло. Нужно выяснить...
   – Да уж придется! – рявкнул Магистр, не дослушав. Он вскочил, сделал несколько шагов по комнате, отшвырнув в сторону маленькую скамеечку, попавшуюся ему под ноги, потом остановился напротив Наставника.
   – Если я не ошибаюсь, выпускникам школы запрещено брать оружие в этот проклятый кабак?! – прорычал он, сверля глазами собеседника. – И во все другие – тоже?!
   Наставник вздохнул, кутаясь в шубу. В последнее время ему всегда было зябко.
   – Избавь меня от дурацких вопросов, – попросил он. – Ты все знаешь не хуже меня. По традиции выпускники школ – и норлоки, и люди – не берут с собой мечей.
   – Не берут мечей! – Магистр схватил со стола бумагу и потряс перед лицом Наставника. – Не берут мечей! А это что?! Пять трупов после весенней драки! Пять! Неслыханное дело! Город бурлит! И двое из убитых – племянники Наместника! Лучше не придумаешь, а? И сделали это твои безоружные норлоки!
   Наставник поморщился: громкий голос Магистра бил по ушам, болезненно отдавался в голове.
   – Уже проводят дознание, – осторожно проговорил он. – Выясняем, как вообще все это произошло...
   – Негодяи, проклятые ублюдки! – продолжал бушевать Магистр, не слушая его. – И именно сейчас! Трудно выбрать более неподходящий момент! Через четыре дня – Совет Шести! Мы с представителями Торгового клана готовим поправки к Морскому кодексу и надеемся наконец добиться компромисса... Нельзя допустить, чтобы вся морская торговля была сосредоточена в Палате общин Белого Дворца...
   Он вдруг замолчал и проницательно глянул на Наставника.
   – А ты ведь узнал это раньше, а? До того, как прибыло письмо из Дворца? Конечно! Кто-то из проклятых щенков сразу же тебе доложил! Ну, – зловеще произнес он, остановившись напротив кресла Наставника и скрещивая руки на груди. – И как было дело? С их точки зрения, конечно?
   – Ничего особенного... обычная потасовка... – не охотно ответил тот, отводя глаза. – Наших просто оказалось меньше, вот и все... людей – больше. Кстати, их выпуск мечников в этом году... весьма неплох... отличные бойцы. Они стали теснить норлоков...
   – А в ответ норлоки взялись за ножи! – закричал Магистр, снова потрясая письмом перед лицом Наставника. – И устроили резню, вместо того, чтобы смыться оттуда подобру-поздорову! Конечно, бежать с поля боя, даже если поле боя находится в грязном портовом кабаке, – позор для воина! – с ядовитым сарказмом бросил он. – А зарезать пятерых практически безоружных – это доблестный поступок, что и говорить.
   Наставник подавил вздох.
   – Ну вот что. – Магистр прошелся по кабинету и мельком глянул в окно. – Письмо ты читал... положение дел тебе известно: Наместник в ярости. Он требует, чтобы убийцы были выданы городу. Они сами собираются судить их.
   – Что?! – переспросил Наставник. Глаза его мгновенно сделались жесткими и холодными, словно льдинки. – Выдать моих выпускников на суд людей?!
   Магистр раздраженно дернул плечом.
   – По крайней мере двоих из них, – неохотно сказал он. – Зачинщика драки и того, кто убил племянников Наместника.
   Наставник на мгновение замялся. Магистр взглянул на него с подозрением.
   – Не хочешь ли ты сказать, – медленно начал он, понизив голос и не спуская глаз с Наставника, – что зачинщик и убийца – одно и то же лицо?
   Тот, не глядя на него, молча приподнял одну бровь.
   – Отлично, – сквозь зубы пробормотал Магистр и невидящим взором уставился в окно. – Отлично. Догадываюсь, кто это. Он чувствует свою безнаказанность, не так ли? Напрасно.
   Наставник хотел было что-то возразить, но Магистр вытянул в его направлении указательный палец и заговорил:
   – Не буду говорить тебе то, что ты прекрасно знаешь и сам. Ты знаешь, как сложно поддерживать хотя бы видимость мира между людьми и норлоками в Доршате, правда? Нам не нужна сейчас гражданская война. Хватит. Мы должны воздерживаться от открытых конфликтов любой ценой... пока. Я знаю, наступит время, когда норлоки будут диктовать свою волю Совету Шести. Когда Доршата будет под нашим контролем. Но пока...
   Наставник рассеянно кивнул. Он глядел в огонь, но Магистр знал, что тот слышит каждое слово.
   – Мы не можем сделать вид, что ничего не произошло. Ты не хуже меня помнишь историю Доршаты: из-за гораздо меньших причин вспыхивали войны. Наместник требует выдать убийцу. – Магистр повысил голос: – И он совершенно прав.
   Он сделал паузу, ожидая возражений, но Наставник молчал.
   – Твои норлоки виноваты сами. Они затеяли драку – раз! – Он загнул палец для пущей убедительности. – Они устроили поножовщину – два! Они убили пятерых – три!
   – Стоит уступить один раз, – произнес Наставник сквозь зубы, стискивая подлокотники кресла, – и люди решат, что они вправе вершить суд над норлоками.
   – Конечно, – подчеркнуто спокойным голосом сказал Магистр, – Это и произойдет, если мы примемся убивать их в открытую! – Он снова скрестил руки на груди. – Мир Доршаты превыше всего! – напомнил он. – Убийцу повесят на центральной площади, как заведено у людей. На их половине города, разумеется. Замечательная казнь для норлока, а?
   Наставник зарычал:
   – Этого еще не хватало! Скажи, что мы сами казним его.
   – Они потребуют показать тело. – Магистр уселся в жесткое, неудобное кресло и побарабанил пальцами по поручню.
   – Никогда прежде не бывало, чтобы норлока судили люди, – упрямо проговорил Наставник.
   – Никогда прежде не бывало, чтобы норлоки оставляли за собой пять трупов после весенней драки! – огрызнулся Магистр и поднялся, сделав по кабинету несколько шагов. – Крайне нелегко будет это все уладить. И все из-за того, что одному самонадеянному мальчишке кажется, что если за его спиной стоит Фиренц, то ему все сойдет с рук.
   – Хочешь поссориться с драконом? – тихо осведомился Наставник, внимательно глядя на Магистра.
   – Нет, – отрезал тот. – Но с людьми ссориться тоже не хочу.
   Наставник промолчал. Он понимал, что Магистру предстоит проявить чудеса дипломатии, чтобы уладить последствия весенней драки.
   – Именно, – хмуро подтвердил тот, догадавшись о его мыслях. – Эту весну мы надолго запомним... Да... сложно жить в мире со всеми... но придется...
   Он вздохнул и поглядел на старого воина.
   – Как ты себя чувствуешь?
   Тот отвел глаза:
   – Бывало и получше. Но сейчас не об этом. Послушай... Я знаю, ребята совершили большую глупость. – Наставник неискусно сделал вид, что осуждает своих выпускников. Магистр покосился на него, но промолчал. – Но надо бы поразмыслить, как уберечь их головы, а?
   – Не собираюсь думать над этим. Считаешь, у меня нет других дел, кроме как заботиться о твоих придурках? – сердито пробормотал Магистр и сел в кресло.
 
   Солнце уже довольно высоко стояло в небе, когда Магистр покинул наконец покои Наставника. Он вернулся в свой холодный и сумрачный кабинет, прошелся несколько раз взад-вперед, обдумывая предстоящий визит во Дворец и крайне неприятный разговор с Наместником, окинул рассеянным взглядом собственную комнату и неожиданно замер. Опять! Прямо напротив его рабочего стола возвышалась хрупкая этажерка черного дерева, сверх всякой меры изукрашенная замысловатой резьбой. На этажерке красовалась огромная фарфоровая ваза темно-синего цвета, разрисованная жирными золотыми рыбками, резвящимися среди серебряных водорослей. И ваза, и этажерка были преподнесены в дар Кланом торговли, причем хитрые купцы обставили дело так, что отказаться от подарка оказалось совершенно невозможным. Ваза, до смешного неуместная в строгом кабинете Магистра, выглядела поистине чудовищно. Каждый раз, когда взгляд его падал на подарок, Магистр с досадой фыркал: безобразный горшок из драгоценного заморского фарфора оскорблял его эстетическое чувство. Несколько раз, выведенный из себя уродством подарка, он собственноручно задвигал этажерку вместе с вазой за портьеру, но Фимат, имеющий свои представления о том, как должен выглядеть кабинет его господина, и питавший слабость к помпезным украшениям, неизменно обнаруживал пропажу и водворял этажерку на прежнее место.
   Магистр в раздражении уставился на проклятую вазу, словно ожидая, что она разлетится от его взгляда на тысячи осколков, и, бормоча ругательства, рывком задвинул этажерку за шкаф.
   Потом он покосился на стол, где, придавленный сверкающей пирамидкой лежал белый конверт с изображением золотой птицы, перешел в другую комнату, приблизился к окну и чуть отодвинул тяжелую зеленую портьеру.
   Окно выходило в небольшой внутренний дворик с двумя каменными скамьями под цветущими олеандрами у овального бассейна, куда изливал журчащие струи маленький фонтан. В глубине дворика, возле чаши фонтана, прислонившись плечом к серой мраморной колонне, стоял Сульг, оживленно болтая с кем-то и смеясь. По его безмятежному лицу было совершенно ясно, что проклятый щенок уже забыл о ночном происшествии как о чем-то малозначительном. Магистр мстительно прищурил глаза: вся прыть с юнца мигом слетит, когда он узнает, с какой яростью Дворец требует его казни! Машинально Магистр сделал зарубку в памяти: посоветовать Наставнику на следующий год как можно скорее отправить выпускников школы к местам службы. Обычно они еще с неделю болтались в Доршате, ища приключений на свою голову, и только после этого наконец-то разъезжались кто куда. В столице обычно оставались лишь те, чьи небедные родители покупали теплые местечки в страже Замка или городском гарнизоне. Однако Сульг к числу «золотой молодежи» не относился.
   Собеседник норлока, высокий и светловолосый, улыбался, слушая оживленную болтовню мальчишки, зеленые глаза его искрились смехом. Под темно-зеленым плащом виднелась кольчуга, и он, несмотря на Указ, запрещающий в Сером Замке носить оружие всем, кроме охраны, был вооружен: за плечом виднелись оплетенные кожаным шнуром рукояти двух мечей. Желающих потребовать от него, согласно Указу, сдать оружие, почему-то никогда не находилось. Некоторое время Магистр пристально наблюдал за ним, потом вздохнул. Вот она, главная причина того, что Сульга невозможно было наказать так, как он того заслужил, – Фиренц.
   «Ссориться с Наместником неприятно, – думал Магистр, глядя, как засмеялся светловолосый на слова Сульга. – Но ссориться с драконом не только неприятно, но и опасно».
   С тех пор как Доршате удалось мирным путем уладить с драконами территориальные проблемы, Совет Шести не уставал возносить богам благодарственные молитвы. Отныне раз в год Фиренц удостаивал своим посещением расширенный Совет, вполне доброжелательно обсуждая с людьми и норлоками накопившиеся проблемы. Представители Кланов, упивавшиеся собственной значимостью, любили решать вопросы обстоятельно и неторопливо, однако присутствие на Совете дракона делало их выступления предельно краткими, и заседание заканчивалось с необыкновенной быстротой. Советники обливались холодным потом, поглядывали на Фиренца с тайным ужасом, словно ожидая, что он вот-вот явит собравшимся истинное обличье.
   «С такими соседями благоразумнее жить в мире, – хмуро размышлял Магистр. – А с некоторым дискомфортом членов Совета можно и смириться». Магистр доверял Фиренцу – до известной степени, хотя его дружелюбие никого не вводило в заблуждение. Соседи Доршаты были опасными и непредсказуемыми существами, но пока что Фиренц прекрасно умел держать в узде своих самых непокорных драконов. Приглядевшись, Магистр заметил еще одного участника беседы и недовольно хмыкнул: «Конечно! Давний и близкий друг Фиренца, эльф Тисс, тоже прибыл, чтобы поздравить Сульга с окончанием школы». Осторожный, вкрадчивый и скрытный, он всегда держался в тени, и Магистр, хоть и считал не без самодовольства, что неплохо знал эльфов, никогда не мог поручиться, что у того на уме.
   Магистр с досадой покусал губы. Немудрено, что, имея за спиной такую поддержку, мальчишка обнаглел окончательно и решил, что ему дозволено решительно все. Впервые увидев его разговаривающим с Фиренцем, Магистр сначала потерял дар речи, а потом сердито поинтересовался у своего слуги, как могло произойти такое, что нахал, заговоривший с драконом, как с равным, до сих пор еще жив? Прекрасно осведомленный обо всех новостях Замка Фимат, опустив глаза, пояснил тихим голосом, что норлока зовут Сульг и он поступил в школу в прошлом году. Вчера он проиграл в казармах какой-то дурацкий спор, – мальчишки всегда спорят и подначивают друг друга, понятно, что происходит это не от большого ума – а спорили они на то, что проигравший должен будет заговорить с драконом. И вот теперь он говорит с Фиренцем уже битый час и, как ни странно, до сих пор еще жив.
   Спорить на подобное было опасным безрассудством, но Фиренца дерзость молодого норлока, похоже, лишь позабавила. Даже Тисс усмехнулся, что бывало с ним нечасто.
   После этого их троих часто можно было видеть на пустынном берегу моря на окраине Доршаты. А Магистр, когда ему хотелось испортить настроение самому себе, погружался в мрачные раздумья о том, к каким неприятным последствиям может привести такая дружба.
 
   Магистр задвинул портьеру, подошел к клетке, подсыпал семян в кормушку и поправил бронзовые колокольчики – стоило им зазвенеть, как «сахарные птички» начинали щебетать. Потом, подумав, снял клетку, перевесил ее ближе к окну и полюбовался своими любимицами: точно солнечные зайчики, заключенные в ажурный золотой дом! Убедившись в том, что птичкам, без сомнения, нравится наблюдать за тем, что происходит во дворе, он тронул молоточком медную фигурку грифона на столе.
   Появился Фимат. Он мгновенно заметил в кабинете отсутствие этажерки с вазой и поднял на своего господина глаза, полные укоризны. Магистр ответил ему злорадным взглядом. Не было сомнений, что как только он покинет кабинет хоть на минуту, Фимат тотчас же вернет проклятую вазу на место. Но оставалась надежда, что хотя бы несколько часов удастся провести без этого сине-золотого кошмара перед глазами.
   – Распорядись, чтобы, как только Сульг появится в казармах, его сразу доставили ко мне.
   Слуга молча поклонился, глаза его блеснули.
   Магистр подавил вздох. Сомнений нет: вчерашнее происшествие уже ни для кого не секрет и, конечно, во всех подробностях бурно обсуждается не только в Замке и Дворце, но и во всей Доршате. И все ждут: что предпримут люди и как отреагируют на это норлоки. Проклятье! Перед самым заседанием Совета Шести! Плакали теперь поправки к Морскому кодексу!
   Он проводил слугу хмурым взглядом, уселся за стол и развернул бумаги.
   Сульг не объявился ни днем, ни вечером. Магистр пришел в состояние холодного бешенства. За это время он успел два раза поругаться с заместителями Наставника, которые упрямо твердили, что о наказании выпускнику школы должен будет объявить именно Наставник, а не Магистр. Магистр понимал это не хуже их, но все еще находился под впечатлением от унизительнейшего разговора с Наместником и жаждал лично объявить щенку, что его ждет. И посмотреть при этом на его лицо. Без сомнения, воспоминание об этом несколько сгладит впечатление от визита во Дворец. Белый лист, предназначенный для письма Наместнику, лежал на столе незаполненным и требовал немедленного ответа. Несколько раз Магистр порывался отдать приказ отыскать в городе Сульга и доставить в Серый Замок. Но благоразумие всякий раз брало верх, и он напоминал себе, что Фиренц, вне всякого сомнения, еще находится в Доршате. Не стоило вызывать его неудовольствие.
 
   Утро следующего дня выдалось серым. На рассвете низкое небо пролилось дождем. Мелкий дождик, ровный и сильный, шелестел по кустам, по цветущим олеандрам, барабанил по каменным скамейкам во дворике. Вода в бассейне казалась свинцовой. Канарейки прыгали с одной жердочки на другую и не желали петь. Проклятая этажерка с уродливой вазой красовалась на своем месте – прямо напротив стола Магистра.
   Неслышно вошел Фимат:
   – Сульг доставлен.
 
   Магистр уставился на молодого норлока колючими, серыми глазами и держал взгляд до тех пор, пока тот не начал нервничать. Усмешка, притаившаяся в уголках губ, исчезла, и Сульг беспокойно переступил с ноги на ногу.
   – Вы приказали явиться... – неловко начал он.
   – Заткнись, – сквозь зубы приказал Магистр, мгновенно приходя в крайнее раздражение. Он потянулся было к пачке бумаги на столе, но тут же оттолкнул ее в сторону. – За твою недавнюю выходку, негодяй, нам следовало бы сделать так, как просит Белый Дворец. А там горят желанием повесить тебя на главной площади в своей части города. Ты подверг опасности мир в Доршате, виселица – самое малое, чего ты заслуживаешь! Самонадеянный ублюдок! Я был за то, чтобы выдать тебя людям, – хочу, чтоб ты знал об этом. Я лично обратился бы к Наместнику с просьбой, чтобы тебя выдрали хорошенько на главной площади, прежде чем повесить.
   Сульг открыл рот и тут же закрыл его, крепко сцепив зубы. На скулах перекатились желваки.
   – Ты понятия не имеешь о чести норлока, – продолжил Магистр так же негромко, сдерживая ярость. – Неужели ваш Наставник учил вас нападать на безоружных? Убивать тех, кто не может защититься?
   Он помолчал секунду, не сводя взгляда с норлока: тот молчал, но глаза его подозрительно блестели.
   – Наместник требует твоей смерти. Но, надеюсь, ты скоро сам найдешь ее – для тебя это будет самым лучшим выходом. – Магистр снова сделал паузу, пытаясь побороть сильнейшее желание собственноручно отвесить пару оплеух этому зарвавшемуся идиоту.
   – Ты изгнан с нашей земли, Сульг. Совет Шести решил: таким, как ты, не место среди нас. Ты покинешь Доршату в течение двух часов. Если по истечении этого срока будешь замечен в городе, имей в виду: патрулям будет отдан приказ немедленно уничтожить тебя. Любым патрулям, – подчеркнул он. – И норлокам, и людям. Два дня тебе дают, чтобы ты исчез из страны, – продолжал он, заметив злость, вспыхнувшую в глазах Сульга. – И если когда-нибудь пересечешь границы – будешь убит, как собака.