Серегин Михаил. Дембельский аккорд

   – Скорее семь – шестьдесят две, – задумчиво произнес Мудрецкий. – Ты этого Искандера видел с его пулеметом?
   – Да какой он Искандер! – зло отмахнулся старлей. – Сашка из Чебоксар! Рэмбо недохреначенный, наемник долбаный! По-моему, он под чеха только косит, а сам русак русаком!
   – Да нет, они с моим Валетовым земляки, так даже общих знакомых понаходили... Какой-то родственник этого Искандера, чуть ли не брат, на Фрола наезжал на гражданке.
   – М-да, вон как все лихо замыкается, – покрутил головой комендант. – Прямо-таки какое-то кольцо братвы... Слушай, может, как-нибудь все-таки без «синеглазки» обойдемся, а? Ну, чтобы просто следы борьбы были... Нет, не так много! – «Вэвэшник» отшатнулся, увидев радостно шевельнувшегося Простакова. – Ну, давай хоть в воздух постреляем, что ли? Можешь даже по «бэтээру» пару раз попасть, только не из «рогатки», ну ее на фиг...
   – Не пойдет, – после минутного колебания отказался Юрий. – Я потом до самого дембеля буду объяснительные писать, каким образом мы тут допустили боевое столкновение со своими... Так что готовься, я пошел за... Погоди! – Лейтенант хлопнул себя по лбу. – Есть же вариант! Сейчас мы из тебя настоящего химика сделаем, хоть сейчас на переаттестацию. Постой тут, я тебе организую следы сопротивления. Я мигом!
   Мудрецкий умчался в свою временную казарму, не дав собеседнику даже рта раскрыть. Часовые проводили своего командира удивленными взглядами, несостоявшийся нарушитель границы поста полностью их поддержал. Через минуту взводный уже несся по двору, оставляя за собой такую пыльную полосу, которой позавидовала бы и танковая колонна.
   – Во! – запыхавшийся лейтенант протянул Чиркову серую пластиковую банку с торчащим хвостиком огнепроводного шнура.
   – Те же яйца, только в профиль! У тебя нож хороший? Тогда мы сейчас вынимаем взрывпакет, срезаем верх с этого бесценного боеприпаса и равномерно распыляем его содержимое по одежде предполагаемого противника. Аромат будет – ваш Дубинин точно долго тебя дрючить не будет, сразу подальше пошлет. Что останется – высыпаем на «бэтээр», благо броня горячая...
   – Это чего? – испуганно спросил комендант, осторожно отодвигаясь от радостного химика. – Может, не надо, а?!
   – Надо, Игорь, надо! Да не боись, там тот же хлорпикрин... Ну, нюхнуть, конечно, придется, но все-таки меньше, чем в облаке. Зато глазки будут красные – никакого подвоха, сплошная правда жизни. Все, старлей, тут уже не твоя компетенция, тут ты к химикам попал. Ну-ка, приготовить личный состав и технику к спецобработке!
   Обработка заняла не больше пяти минут. Когда воняющий солярой и слезогонкой «БТР» увез кашляющих «вэвэшников» подальше, Мудрецкий хотел было вытереть пот со лба, но посмотрел на руку с остатками едкого порошка и передумал.
   Несколько секунд боролся с садистским желанием помыть руки в генеральском вине, но подчинил свои чувства воле и разуму: едкий вкус напрочь испортил бы задуманную шуточку. И вообще, после всего сегодняшнего руки надо было мыть проточной водой с мылом «Сейфгард». Ну, или, на худой конец, с нашим родным хозяйственным. И потом спиртом протирать для верности... Юрий вспомнил о безвозвратно потраченных запасах жидкой валюты, вздохнул и отправился к умывальнику. Впереди было еще много, очень много важной работы.
   Долго ли, коротко, а настал все-таки момент, когда руки в черных резиновых перчатках плотно завинтили последнюю полторашку. Мудрецкий оглядел стройный ряд прислонившихся к руинам караулки бутылок, еще раз подивился тому, как за это время успело посветлеть и испариться вино, и пожалел, что у него нет возможности проследить – какие же реакции в конечном итоге произошли. Его порошок был рассчитан на гораздо большее время и на другие исходные продукты – например, на обычную бражку, производимую в каждой более-менее уважающей себя деревне и воинской части Российской армии. Кроме, разумеется, элитных – вроде летчиков или моряков... ну, или избалованных судьбой химиков в Шиханах, которым отродясь хватало казенного спирта. Впрочем, и натуральное вино должно было дать неплохие результаты.
   – Товарищ лейтенант, вас Полста первый вызывает! – высунулся из «бээрдээмы» дежуривший на рации Валетов. – Где, говорит, ваш распи... Ой, извините, товарищ лейтенант!
   – Вывешивай шлемофон сюда, задолбался я сегодня в люк нырять. – Мудрецкий устало швырнул снятые перчатки в пустое ведро и начал карабкаться на броню. Присел возле люка, отдышался, натянул ребристый шлем, прижал ларингофоны. – Слушаю вас, Полста первый!
   – Хе-хе, нашелся все-таки! – Судя по голосу, генерал Крутов был не просто веселым, а уже навеселе. Надо полагать, вопросы взаимодействия с внутренними войсками решались если не в теплой дружеской, то уж точно в подогретой неофициальной обстановке. – Ну что, герой, долго тут два генерала будут одного лейтенанта ждать?
   – Товарищ Сорок два полста первый, я не имею права оставить объект, вы же знаете! Особенно в такой сложной обстановке! Ночь скоро, товарищ генерал. Как поняли, прием...
   – Ты мне не тут, лампочки в противогаз не вкручивай! Обстановка ему, ночь ему... Это для тебя, «пиджака», обстановка сложная, а у нас она тут каждый день такая, и то – если день хороший! В общем, через пять минут ты здесь, или я ничего не знаю. Передавай командование замку, садись на свое бронированное рыдание и тащись сюда! Понял, Тридцать пятый? Лучше понимай сразу, а то я приеду и прямо при твоих солдатах разъясню.
   – Понял вас, Полста первый, понял... – Обострять отношения со своим хоть и временным, но высоким и непосредственным начальством Юрию совершенно не хотелось. Хватало и чужих генералов, жаждущих крови дерзкого химика. – Только разрешите хотя бы броню взводу оставить! Она у нас единственная! Прием.
   – А-а, ты же у меня бедный родственник, – хохотнул Крутов. – Ну ладно, что у тебя там на ходу, «шишига»?
   – Ничего нету, товарищ генерал, – пожаловался Мудрецкий. – Встала у меня «шишига», движок раскидан. Разве что пешком через лес... Как поняли? Прием!
   – Нет, ты у меня не отвертишься. Я сейчас тебе персональный транспорт предоставлю, – как бы ни благодушно был настроен генерал-лейтенант, но и в таком состоянии он понимал, где находится и что в этих краях порою случается. – Эй, сосед, чего у тебя тут есть лишнее? Что, не отмыли еще? Ну а твой... понял. Ага. Ну и что делать будешь? Не может он к тебе приехать, не на чем.
   Юрий слушал явно не к нему обращенные реплики и радовался своей сообразительности. Похоже, стараниями двух взводных единственный в этих краях пригодный для разъездов «БТР» был выведен из строя как минимум до утра – Чиркову тоже не хотелось бегать быстрее, чем это было нужно для спокойной жизни, а изобразить несколько часов подряд бурную деятельность по дегазации техники могли не только химики. Благо на прощание старлею были подарены еще две гранаты с хлорпикрином...
   – Не-е, не дождешься, пока я не разберусь, что тут днем было, я охрану не отпущу, на твоих у меня надежды мало... – продолжал ворчать в наушниках Крутов. – Ну и хрен с ними, что спецназ! У меня, что ли, стройбат? Что? Слушай, Дубиныч, иди ты... вот в свою Шелковскую и иди. Вон, у местных машину позаимствуй, тут две минуты. Эй, голова администрации, как тебя – Вова, что ли? Давай сгоняй за моим лейтенантом, я тебя по-хорошему прошу, ты меня знаешь. Тридцать пятый, ты там живой еще? Как слышишь? Прием!
   – Так точно, живой, товарищ Полста первый! Хорошо слышу! Прием! – Мудрецкий спешно прижал тангенту, чтобы аккуратно и без последствий выпустить наружу ехидный и настойчивый смешок. Он уже понял, какую новость ему сообщат, и не ошибся.
   – Ну тогда слушай. Сейчас к тебе подъедет машина... Какая у тебя, белая «Нива»? Вот, значит, подъедет белая «Нива». Это машина местной администрации – да ты знать должен, что я тебе говорю! В общем, сдавай дела замкомвзводу, бери тех бойцов, что у тебя сегодня потерялись, и езжай сюда. Разбираться будем, кто тут куда пропадал. Еще вопросы есть?
   – Так точно, товарищ генерал! – Горестный вздох Юрий скрывать не стал. – Один из пострадавших – как раз мой замок. Или его брать, или кому я должен командование сдать? Прием!
   – Вот же ядерная мать! – совсем по-химзащитному выругался Полста первый. – Ладно, бери второго, одного свидетеля мне хватит, я не прокурор какой-нибудь. Я своим солдатам верю, а офицерам – тем более. Как меня понял, Тридцать пятый?
   – Понял вас, хорошо понял! – обрадовался Мудрецкий. – Разрешите выполнять приказание?
   – Давай, давай, работай! Люблю понятливых и шустрых, – благодушно отозвалось начальство. – Все, связи конец, сейчас и так увидимся...
   – Конец связи, – пробормотал Юрий, снимая шлемофон. Встал во весь рост на броне, окинул взглядом свое беспокойное хозяйство, набрал побольше воздуха: – Пр-ростако-ов, Лар-ре-ев, Рези-инки-и-ин! Ка-а мне, бегом!!! Значит, так, зарин-зоманская гвардия: меня вызывает лично их превосходительство генерал Крутов, так что вы остаетесь без любимого отца-командира. За меня, как положено, остается Простаков. Ларев, не можешь переодеться, хоть отряхнись, сейчас будешь перед двумя генералами сразу выступать, со мной поедешь. Резинкин, через десять минут, если кто-то сюда заглянет, мотор «шишиги» должен валяться отдельно. Не весь, но хотя бы частями. Она у нас не на ходу – что у нее сдохнуть могло?
   – Не знаю, товарищ лейтенант, это ж смотреть надо! – мигом сообразил Витек. – Может, фильтры здешняя пылюка забила, а может, и карбюратор мыть пора. Сейчас посмотрим, сразу-то не видно...
   – Вот-вот, можешь до завтра смотреть, – одобрил взводный. – Поставь ее у крыльца, мордой вперед, чтобы «зушка» на ворота смотрела... туда, где были ворота, терминаторы хреновы! Железками греметь Кисляка оставь, а сам в «бээрдээму» лезь, на пару с Валетовым. Простаков, Багор с Замором чтобы у тебя далеко от своей зенитки тоже не уходили, мало ли что – вдруг местные захотят товар назад потребовать, пока меня не будет. Ну, вроде бы все. Рацию я прихвачу, так что орите громче, если что. Вот, чуть не забыл – Ларев, тащи два плаща от «ОЗК», бегом!
   Обмывать чистой водой и заворачивать бутылки в прорезиненный плащ Мудрецкий не доверил никому. Когда перед остатками забора требовательно бибикнула «Нива», он как раз бережно укутывал последнюю «полторашку» с трогательной надписью «Буратино» на полустертой этикетке.
   – Вот так. И посмотрим, кто тут у нас деревянный, а кто останется с длинным носом, – ворчал Юрий, аккуратно связывая в узел рукава химзащиты. – Да иду я, Воха, иду уже!
   За рулем оказался не мэр. За рулем оказался его племянник – да в таком виде, что Мудрецкий и не сразу его узнал. Борода аккуратно подстрижена, буйная шевелюра приведена в порядок, вместо импортного камуфляжа – опять-таки буржуйского пошива, но вполне цивильный и, судя по виду, оч-чень дорогой летний костюмчик. Только золотые зубы остались теми же самыми.
   – Это у тебя что? – Закир покосился на два булькающих узла, которые тащил за своим командиром Ларев.
   – Это то самое. Ты вообще как сюда попал? – запоздало удивился Юрий. – Ты же сейчас должен со своими где-нибудь сидеть!
   – Зачем в лесу, когда такие гости приехали! – сверкнул улыбкой боевик. – Надо немножко дяде помочь. Вот видишь, он сейчас за руль сесть уже не может – меня послал.
   – Он что, уже начал?.. Хотя да, если гостям налил, то и сам должен. Не знаешь, он в аптеку ездил? Купил что надо?
   – Ездил, купил, даже при мне выпил. Слушай, зачем эти таблетки? – с большим интересом спросил Закир. – Чтобы бодуна не было, да?
   – Почти что так. У моего вина похмелье несколько специфичное, анальгин не поможет, – уклонился от прямого ответа Мудрецкий. – Так, боец, узлы на заднее сиденье, сам рядом, и придерживай. Ну что, поехали, что ли? Да, а мы в ту же аптеку не успеваем?
   – Уже нет, там киоск закрыт уже, – пояснил золотозубый бородач. – Только завтра с десяти будет.
   – Поздновато... Ладно, свой запас есть, сейчас прямо и примем, чтобы успело дойти. – Юрий вытащил из внутреннего кармана белую бумажную полоску и выдрал из нее четыре небольшие желтые таблетки. Горестно посмотрел на них, вздохнул: – Прощай, родная микрофлора... Так, Ларев, держи-ка и ты три, на всякий случай. Не бойся, почти не отрава, только горькие. Запей из фляжки-то!
   Солдат помялся, опасливо покосился на лекарство, но все-таки подчинился приказу. Судорожно глотнул, отдышался, поплотнее закрыл флягу.
   – Черт, как бы не протекло... – озабоченно потянул носом Мудрецкий. – Поехали быстрее, а то потом машину не отмоешь!..
   Белая «Нива» вернулась только поздно ночью. Тихо горели над пристанищем химиков огромные южные звезды, среди прогревшихся за день и не успевших остыть камней верещали сверчки. От Терека тянуло речной свежестью и рыбой. Тоненько ныли комары. Мудрецкий, пошатываясь, выбрался из машины и ухватился за дверцу, чтобы не упасть.
   – Ф-фу, блин, эт-то н-надо было т-так уж-ж-жраться. – Юрий с наслаждением втянул в себя прохладный воздух. – Блин, до сих пор б-блевотиной пахнет. Т-ты прикинь, а, З-закир? Вот ни-ко-гда... – Лейтенант помотал пальцем, с изумлением посмотрел на свою руку. Растопырил пятерню, по одному загнул пальцы и несколько успокоился. – Ни-ка-да б-больше не б-буду пить с – ик! – ...нералами. А-асобливо с бу-уевыми... не, не так. Ху... Не, во – с бо-е-вы-ми!
   Выбравшийся следом Ларев был почти трезв и этим фактом весьма расстроен.
   – Какие там боевые, товарищ лейтенант, – с плохо скрытым презрением заметил он. – Вы вон получше держитесь. На что у нас подполковник Стойлохряков пьет, но и то не блюет, и точно уж после этого на пол не падает, а уж про Шиханы я и не вспоминаю... А Дубинин этот – не знаю, заметили, нет – вообще не то что до сортира не дошел – штаны снять не успел. Дерьмищем так и несло, даже спецназ чуть не стошнило, когда утаскивали...
   – Несло – эт-то се-ррьезно. Когда н-несет – эт-то др-рисентерия, – уверенно заявил Мудрецкий и потихоньку начал обходить открытую дверцу, намереваясь переместиться к капоту. – Слышь, как теб-бя... Закир, во! Скаж-жешь там, чтобы все с хлоркой у-убирали. Над-до пр-ровести дрис-и-ин-фек-цию, понял, нет? Как в аптеке! Не смож-жете сами – с ут-тра пр-риезжай, поможем. М-мы хы-ми-ки, нас ентому учат. Учили. И не только эт-тому. Слышь, З-закир, зар-раза бород-датая! Пойдем, че-то подарю!
   – Слушай, дорогой, шел бы спать, да?! – Племянник мэра был полон нескрываемого отвращения к офицерскому, генеральскому, а заодно уж и рядовому составу всех федеральных сил подряд. – Солдат, помог бы своему командиру, а то не доползет! Или пароль не скажет, пристрелят еще, потом на меня скажут! И автоматы не забудь!
   Ларев повесил на шею два «калашникова» сразу, поднырнул под вялую руку лейтенанта, оторвал вторую от машины, потащил выбывшего из строя командира к своим. За спиной хлопнула дверца и заворчал мотор. Через несколько секунд лучи фар подсветили опушку леса и темный прогал дороги между деревьев, «Нива» на прощание фыркнула, полностью поддерживая чувства своего водителя, и укатила обратно в Хохол-Юрт.
   – Пр-ристр-релят... М-меня, своего ка-амандира... Тоже буевого... Не, погоди, как там? – Мудрецкий помотал головой, и от этого нехитрого движения в голове встала на место нужная мысль. Мысль, которая должна была занять это место просто сразу же, как только взводный распахнул дверцу. От этой жуткой мысли по спине лейтенанта пробежал не просто холодок – арктический мороз, изгнавший почти все последствия обильного возлияния. – Ларев! Часовые-то где?! Нас же еще сразу спросить должны были!
   – Н-не з-знаю... – Заикание командира перекинулось на бойца. – Н-не знаю, т-товарищ ле-ейтена-ант!
   – Дай-ка автомат на всякий случай... Эй, есть здесь кто? – негромко окликнул Юрий развалины караулки. Не дождался ответа, клацнул затвором и заорал: – Про-ста-ко-ов!!! Взво-од, па-а-адьем!!! Вашу ма-ать!!!
   «Мать... мать... мать...» – откликнулось эхо.
   – Может, в воздух пальнем? – робко предложил Ларев. – Вдруг спят и не слышат...
   – Ага, а они спросонок из зенитки ответят, котлет из нас понаделают, – проворчал Мудрецкий. – С доставкой как раз в деревню, чтобы товарищам генералам было чем опохмелку закусить... хотя сомневаюсь, что им сильно захочется. Ну-ка, пошли, только осторожненько. Эй, есть кто живой! – еще раз крикнул взводный, в мозгу которого теснились картины одна страшнее другой: злой чечен выползает на берег... хотя хрен, там мины... в общем, достает свой отточенный кинжал и режет глотки спящим солдатам... Или снайпер из бесшумной винтовки с ночным прицелом по одному выбивает часовых и подходящих к ним на смену ничего не подозревающих товарищей – как раз десять человек оставалось, ровно на один магазин, если не промахиваться... Или, в конце концов, оскорбленный армией генерал Дубинин высылает спецназовцев из охраны... то есть еще в самом начале, когда он мог до этого додуматься и приказ отдать... и матерые спецназы без единого выстрела вяжут и увозят химиков, чтобы наутро ткнуть носом в дерьмо и лейтенанта Мудрецкого, и генерал-лейтенанта Крутова. Кстати, о дерьме – тут чем-то и в самом деле попахивает или просто за вечер нанюхался, точнее, в его конце? Все-таки подействовал препарат, как нужно сработал. И профилактика против него помогла – ну, Воха разок блеванул, да и то скорее от количества, а не от качества. Так как генералов и допущенную к столу свиту его не вывернуло... А еще фыркали – вино слабовато, вода водой... Стоп! Вода! Вино! Вашу мать, химики!!!
   У Ларева клацнули зубы, когда лейтенант внезапно развернулся и ухватил своего единственного оставшегося солдата за воротник. Смотреть на командира было страшно – глаза горели зеленым пламенем, зубы оскалились и блестели в звездном свете.
   – Признавайтесь, с-суки, – прошипел Юрий, от ярости позабыв, что остальные подчиненные его слышать не могут. – Вино, блин-компот, пили? Из ведер пили, я вас спрашиваю?!
   – Не-е-зна-а-аю, т-т-това-а-р-рищ... – только и смог проклацать зубами здоровенный боец. Это в обычное время он был выше командира-интеллигента и шире в плечах, а сейчас, после полуночи, мог только судорожно дергаться и жалеть, что в боекомплекте автомата «АК-74» серебряные пули не предусмотрены... Похоже, этот недочет советских оружейников сейчас кому-то очень дорого обойдется.
   – Зна-аеш-ш-шь, зна-аеш-шь... – Зеленые огненные зрачки впились в душу, выворачивали, вытягивали. – Дава-ай, боец, колис-с-сь, пока я добрый!
   И Ларев раскололся. Снял с пояса фляжку, дрожащими руками протянул страшному существу с лейтенантскими погонами. Подчиняясь горящему взгляду, с трудом отвернул пробку и с ужасом смотрел, как хищно раздуваются, почти по-волчьи выворачиваются ноздри.
   – Идиоты!!! Ну вот за что мне это стадо дебилов, а?! – Мудрецкий прикрыл глаза ладонью, и дьявольское наваждение прошло. – И что, все напились? Ну ладно, вы не знали, но Простаков-то! Ладно, у этого медведя мозгов негусто, но Заботин-то рядом был! Видел, что я делаю! Они что, тоже?.. И никому не сказали?
   – Тоже, – покаянно кивнул Ларев. Робко продолжил, ковыряя дорогу здоровенным ботинком. – Сказали. Мы думали, там снотворное или еще что-то... ну... Поэтому решили после отбоя, и то не всем, чтобы часовые хоть остались.
   – А часовые тоже люди, и им обидно, – понимающе кивнул Юрий. – Блин, надо было и впрямь еще и снотворного добавить, да не было... Сейчас бы я ходил и желал всем спокойной ночи. Ладно, пошли собирать, что осталось. Только осторожнее ходи, не вляпайся.
   По мере приближения к бывшим воротам запах усиливался. Первый его источник отыскался сразу же.
   – Стой, кто идет?.. – вяло поинтересовались из тени развалин. Голос был полон напряжения и нечеловеческих мучений, сразу узнать его не удалось.
   – Свои идут! – грозно рявкнул Мудрецкий и попытался разглядеть силуэт, в который раз за службу кляня свою близорукость и невозможность менять контактные линзы в полевых условиях. – Кто там? Почему не по уставу? Я, что ли, должен пароль первым называть?!
   – Не узнали, товарищ лейтенант, богатым буду, – простонали из тени. – Простаков я, Леха... Ваш за-а-ам!!! – Речь прервалась булькающими и хлюпающими звуками. Определить, с какого именно конца выводит отраву пищеварительный тракт, удалось только по запаху. «Кишечник пока не поражен, только желудок, – сделал вывод Юрий. – Крепок сибиряк, однако. Или просто досталось меньше – особенно если поровну делили, а у него масса тела по сравнению с остальными... Если повезет, даже на ногах удержится. После первой помощи».
   – Простаков, ко мне! – скомандовал Мудрецкий, как только хлюпанье затихло. Леха, пошатываясь и придерживаясь за стенку, постарался выполнить приказ. – Так, иди сюда, иди, дорогой... Вот эти три таблетки ты обязан проглотить. Не удержишь в себе – заставлю подобрать и снова проглотить... и не булькай мне тут! Как генеральское вино ведрами жрать, так вы все здоровые! Пей, говорю! И не шарахайся ты так от фляги, там вода! Кто-нибудь еще на ногах остался?
   – Последний я, товарищ лейтенант. – Леха малость отдышался и припал к фляге так, словно там была не простая вода, а сказочная, живая.
   – Не пей много, опять вывернет. – Юрий решительно отобрал фляжку, хотя сделать это оказалось не так уж просто: вывернутый наизнанку сибирский организм желал восполнить потерю жидкости и стойко сопротивлялся любому разумному вмешательству в этот процесс.
   – Последний, говорю, остальные еще раньше полегли. – Простаков утерся рукавом, и только сейчас до его командира дошел очевидный, но невероятный факт: его измученный боец стоял на посту в бронежилете. Все как полагается. Особенно если вспомнить, что старый советский бронетюфяк, который напялил на себя последний уцелевший химик, весит пуд. А пуд, если кто не знает, он и для младшего сержанта Простакова шестнадцать килограммов... – Кроме меня, дольше всех Резинкин продержался, он много не пил – все говорил, может, ему за руль, за вами ехать. А Забота сразу начал, месяц до приказа отмечал...
   – Погоди, как месяц? – ошалел Юрий. – Какое нынче число?
   – Да вот уже первое наступило. Сентября то есть. День знаний, – робко подсказал из-за плеча Ларев.
   – Едрицкая сила! – Ноги у лейтенанта подкосились, и он сел прямо в пыль и на камешки. – А мы-то в школе бухали! А завтра туда детишки зайдут!
   – Да что вы, товарищ лейтенант, так переживаете, – удивился Леха и помог своему командиру подняться. Обоих шатало, но в разные стороны, поэтому никто не упал. – Ну, выпили, ну, чего-нибудь поломали даже – так у Чирка, то есть у товарища коменданта, там целый взвод, они за ночь все отпидо... уберут, значит.
   – Не, ты не понял, – простонал Мудрецкий. – Ты не понял, что ли, какую именно дрянь мы пили?
   – Да ну, дрянь как дрянь, – махнул рукой Простаков, от чего оба нестойких химика опасно накренились. – И потом, товарищ лейтенант, там же точно с хлоркой убирают – ну, чтобы запах отбить, если там сейчас то же самое везде... А от хлорки, говорят, еще ни одно живое не выжило!
   – И ни одно мертвое не умерло, – пробормотал Юрий, несколько приободрился и попробовал встать самостоятельно, без посторонней помощи. Получилось. – Ладно, поживем, будем посмотреть, как говорил один наш препод. В принципе, титр нужен большой...
   – Чего нужно, товарищ лейтенант? – заинтересованно прислушался Леха. – Может, у нас с собой есть, мы же барахла всякого из Шиханов полную «шишигу» привезли. Может, и это найдется, так поделимся со школой-то!
   – Лучше бы и у нас этого не нашлось, но уже поздно, – вздохнул взводный. – Пошли устранять последствия.
   – Пойдемте, товарищ лейтенант. Только... того, под ноги смотрите. Территория, извиняюсь, сильно заминирована, особенно к казарме поближе. Не все успевали за угол отбежать, – пояснил Простаков. – Там кое-кого прямо на месте скрутило, так что нам завтра уборка сильно понадобится. Как там генерал Крутов, не собирается приехать?
   – Генерал Крутов сейчас в том же состоянии, что и наши орлы. – Мудрецкий вздохнул и тут же пожалел об этом. – Даже похуже, потому что выпил как любая половина взвода. Генерал Дубинин выпил не меньше, но сильно начал до нашего прибытия, поэтому по общему количеству не догнал. Но ему хватило. – Несмотря на вонь и прочие неприятности, Юрий не смог сдержать мстительную улыбочку. – Так что товарищи генералы сейчас собираются отбыть в госпиталь, где их, скорее всего, попробуют лечить левомицетином, как при дизентерии. Если у них баклаборатория умная – быстро сообразят, что к чему, и вылечат примерно за неделю. После чего еще неделю генералы не будут уезжать далеко от диетической столовой и прочих культурных мест. Понял?
   – А если не сообразят? – обеспокоился судьбой начальства добродушный сибиряк.
   – Если не сообразят, тогда товарищей генералов можно будет лечить очень долго. Хотя кто его знает, какие для них антибиотики припасены. – Мудрецкий на несколько секунд задумался. – В любом случае не меньше трех дней. Понимаешь, просто у меня культура была именно к левомицетину устойчивая, для отбора на среде...
   – Не понимаю, – честно сознался Простаков.
   – И не должен, – отмахнулся лейтенант. – Это я так, мысли вслух. Потопали, потопали...
   Первым делом Мудрецкий решил добраться до «бээрдээмы» и включить на ней прожектор, чтобы хоть как-то подсветить себе дорогу. Пошли вдоль периметра, где не должно было валяться ничего лишнего. Дошли без происшествий.
   Темная туша бронемашины казалась подбитым танком. Для полного сходства из люка водителя свисало тело павшего танкиста – силы оставили Резинкина в тот момент, когда он героическим усилием дополз до борта и свесил голову так, чтобы не сильно запачкать родное транспортное средство.