Страница:
– Слева обходи! – услышал он четкое распоряжение, на бегу осмотрелся, но никого не увидел.
Священник резко прибавил ходу, и, наверное, только поэтому стрелявший промахнулся. Отец Василий заметил боковым зрением мелькнувшую темную фигуру, но отсечь своей жертве путь к бегству человек уже опоздал.
Никогда в жизни отец Василий так не бегал! В один прием он перемахивал через груды гнилых досок и каким-то шестым чувством находил единственно возможный проход среди хаотически расположенных завалов из битого красного кирпича и пластов отвалившейся штукатурки. Его то нагоняли, то теряли из виду; один раз он услышал за спиной выстрелы.
Когда священник пересек весь квартал с его заваленными мусором незнакомыми дворами и пустыми, уже подготовленными к строительству площадками, сердце совсем зашкаливало. Он вылетел на дорогу, боковым зрением отметил, как несется ему наперерез белый автомобиль обтекаемой формы, но контора Дмитрия Александровича была уже вот она, совсем рядом, и едва стало ясно, что он успевает, автомобиль резко развернулся и через доли секунды скрылся за поворотом – с этой «фирмой» киллеры были явно знакомы и встречаться с ее работниками не хотели.
Он остановился лишь тогда, когда протянул документы молодому охраннику.
– Михаил Иванович Шатунов? – переспросил парень, похоже, ничуть не удивившись запыхавшемуся, испачканному в мелу и пакле священнику. – Проходите, вас ждут. Кабинет номер сто четыре.
«Ну и слава богу! – мысленно сказал священник. – Не все же мне обломы. Видит бог, я заслужил того, чтобы меня хоть где-то ждали нормальные люди!»
Дмитрий Александрович сразу все понял.
– Не ранены? – быстро поинтересовался он и, получив отрицательный ответ, предложил на выбор щетку, чтобы почистить рясу, или кресло, чтобы сразу приступить к делу. Священник выбрал кресло.
Он начал рассказывать все и с самого начала. Старый опытный спецназовец не пытался ни прервать, ни поправить. И только когда отец Василий упомянул фамилии Копылова и Ковалева, глаза Дмитрия Александровича засверкали живым, острым интересом. Он вставал, прохаживался по кабинету, снова садился и слушал, слушал и слушал.
– Вот этот журнал, – вытащил из-под рясы главную, немного растрепанную улику отец Василий и положил ее на стол.
– Вы снимали копию? – сразу понял Дмитрий Александрович, едва лишь кинул взгляд на вскрытый корешок и криво закрепленные скобы.
Отец Василий кивнул.
– Правильно сделали, – похвалил его Дмитрий Александрович. – Не дойди вы сегодня до меня, и Ковалев остался бы безнаказанным.
– Меня не это беспокоит, – покачал головой священник и пояснил: – Не безнаказанность его.
– А что тогда? – удивился Дмитрий Александрович.
– Понимаете, когда человека приходится наказывать, это всегда слишком поздно, – попытался объяснить свою позицию отец Василий. – Важно остановить человека до того, как он успеет натворить непоправимых вещей.
– Но с Ковалевым ведь так не получилось? – приподнял бровь Дмитрий Александрович.
– А Ковалева важно просто остановить. И это главное.
– Вы сможете пожить в Москве некоторое время? – поинтересовался Дмитрий Александрович, с интересом листая журнал. – Возможно, понадобятся ваши показания.
– Знаете, я не против дачи показаний, – вздохнул священник. – Но у меня прихожане. Вы должны понять. И потом, я дал обещание и к Покрову обязательно должен вернуться.
– Но ведь до Покрова еще три дня? – проявил осведомленность бывший командир спецназа.
– Боюсь, что уже два, – посмотрел на часы отец Василий. – Так что, извините. Что смог, я сделал.
– Огромное вам спасибо, – с чувством поблагодарил священника Дмитрий Александрович. – Огромное…
Священника по его просьбе отвезли в служебном «Форде» на одну из отдаленных от Москвы железнодорожных станций, и до тех пор, пока отец Василий не поднялся в вагон и не занял свое купе, а поезд не тронулся и не набрал скорость, четыре крепко сбитых бойца контролировали весь небольшой, засыпанный крупным щебнем, станционный перрон.
Он смотрел в вагонное окно и видел, как бегут мимо фонари, как возникают словно из небытия и снова пропадают звенящие, как на пожаре, переезды, как все дальше и дальше уносится прочь от него столь притягательная и опасная одновременно Первопрестольная.
Он твердо знал, что испытания еще не закончились. На то, чтобы прижать Ковалеву хвост, понадобится время. Даже опытный в таких делах Дмитрий Александрович не всесилен, и не сам он будет решать судьбу милиционера-оборотня, нет. Будет череда встреч и договоренностей, будут консультации и опасения, в конце которых решение созреет, и огромная машина МВД начнет свое медленное вращение, порой позволяя уходить от наказания самым расторопным бандитам и ломая хребты нерасторопным, пусть даже их вина и меньше. Таковы законы этой жизни, и именно поэтому таковы законы этой системы.
То, что Ольга теперь живет у родителей, а не с ним, ничуть не смущало и не пугало отца Василия. В конце концов, так надо, да и сколько можно дрожать, что вот еще один опасный судьбоносный поворот, и маленькая жизнь, набирающая силы под Олюшкиным сердцем, решит, что с нее хватит, и лучше уж не появляться на свет, чем жить в таком мире. Этого отец Василий допустить не мог, он готов был перенести что угодно, лишь бы никогда его посвященная господу жизнь не ставила перед ним таких проблем.
Он лежал и думал об Ольге, о себе, о Дмитрии Александровиче и, как ни странно, о Ковалеве. Он не желал ему зла, но искренне считал, что, пока главный милиционер не решится оставить грехи, не только его жизнь, но и будущее его бессмертной, нетленной души в серьезной опасности. Но как докричаться до Павла Александровича, священник не знал.
Дверь купе задергали, и священник проснулся.
– Откройте, транспортная милиция, – донеслось снаружи.
Отец Василий привстал и опустил защелку. Дверь со скрежетом открылась, и на пороге выросли две рослые фигуры в форме.
– Здравствуйте, – вежливо поздоровался один. – Старший лейтенант Сергеев. Предъявите, пожалуйста, ваши документы.
Отец Василий полез за пазуху и вытащил паспорт. Милиционер взял документ в руки, тщательно сверил фотографию на соответствие внешности, внимательно прочитал вписанный в штамп о прописке текст и переглянулся со своим напарником.
– Что везем? – поинтересовался тот.
– Да, в общем, уже ничего, – с облегчением улыбнулся ему священник.
– Предъявите ваш багаж, пожалуйста, – попросил милиционер.
– Я же вам сказал, нет у меня багажа, – еще раз улыбнулся отец Василий. – Мне до дому-то полсуток ехать осталось, так зачем же мне багаж?
Милиционеры еще раз переглянулись, и старший лейтенант положил паспорт священника в нагрудный карман.
– Пройдемте с нами, – предложил он.
– Зачем? – насторожился отец Василий. Он был уверен, что его приключения закончились как раз в тот момент, когда киллеры увидели, что он входит в «контору» Дмитрия Александровича. Если они, конечно, не полные придурки. Да и предположить, что к розыскам беглого попа подключили транспортную милицию, было бы уже слишком. Явный перебор.
– Это не займет много времени, – уклончиво ответил офицер.
Священник вздохнул и подчинился.
Они пошли вдоль вагона, и отец Василий отметил, что в то время, как офицер шел впереди него, его напарник пристроился сзади. Это ему не нравилось, хотя он и понимал, что таковы требования служебной «техники безопасности», и, вези он наркотики или оружие… Но он был чист.
Его провели в здание вокзала, свернули направо, и вскоре священник сидел за столом небольшого, скупо обставленного кабинета: стол, три стула, телефон, карта на стене, сейф.
Дверь открылась, и на пороге появился рослый капитан.
– Этот? – спросил его «транспортник».
– Этот, – кивнул милиционер. – Спасибо, Вадим.
– Тогда забирай, – хмыкнул «транспортник».
– Подождите! Что значит забирай?! – возмутился отец Василий. – У меня поезд вот-вот отойдет!
– Никуда ваш поезд не денется, Михаил Иванович, – улыбнулся «гость». – Ответите на наши вопросы – и езжайте себе на здоровье. Я вас лично в вагон посажу, в мягкий.
«Транспортники» заржали. Видимо, у них с «мягким вагоном» ассоциировалось что-то свое, о чем не говорят вслух, тем более при задержанных.
Трое милиционеров провели священника по служебному коридору и, аккуратно страхуя со всех сторон, усадили в клетку в задней части «уазика». «Опять! – горестно вздохнул отец Василий. – Как вы меня все достали!» Он уже не знал, смеяться ему или плакать над этой длинной чередой сплошных недоразумений.
Машина бодро рванула с места, и священник уперся руками в стенки, чтобы не так кидало на кочках. Объяснений тому, что его задержали, было немного, и наиболее вероятным казалось то, что Ковалев не прислушался к мнению главы администрации Усть-Кудеярского района и объявил-таки отца Василия в розыск. В перспективе это грозило Павлу Александровичу огромными неприятностями. Ясно как день, что ни «область», ни собственное милицейское начальство таких закидонов Ковалеву не простит. Никто не захочет ссориться с патриархией.
Правда, оставалась возможность и для худшего варианта. Например, если черт дернет Ковалева подсунуть в храм пистолет, пару гранат или, к примеру, с полкило анаши. Тогда неприятности грозят и священнику. Впрочем, доказать, что нечто противозаконное принадлежит именно отцу Василию, крайне сложно – отпечатков своих он ни на чем предосудительном не оставлял, а с поличным его никто не брал. И все равно такой расклад был намного хуже. Отец Василий чувствовал, что в патриархии порядком устали ждать из Усть-Кудеяра очередной порции плохих вестей и в подобном случае могли отреагировать неадекватно… или адекватно? Священник понял, что запутался. Наверное, он и сам не стал бы верить человеку, пришедшему служить богу, а теперь мечущемуся между бандитами и ментами.
Машину начало трясти, и отец Василий выглянул в зарешеченное окошко. Они ехали по какой-то окраине, мимо темных от старости и пятнистых от сырости домов. Видимо, здание районного отделения УВД, как это бывает в крупных городах, находилось где-то на выселках. «Постой! – подумал он. – При чем здесь крупные города? Станция-то мизерная!» И от этой мысли по спине пробежал неприятный холодок.
«Уазик» вырвался на асфальт, резко прибавил ходу, и отец Василий увидел, что теперь по бокам дороги сплошняком пошли густые заросли то ли вяза, то ли американского клена. Здесь недавно выпал снег, по крайней мере на недоступных солнцу откосах белели обширные пятна. Но чего здесь определенно не было, так это отделения милиции.
«Неужели в другой город везут? – подумал он. – Да вряд ли. С чего бы это транспортная милиция иногородней помогала? Своим-то – одно дело, под одним начальством ходят, но чтобы сдать задержанного чужим?» Он про такое никогда не слышал.
Машина свернула на проселок, и через пятнадцать минут прыганья по замерзшим колдобинам «УАЗ» встал в какой-то ложбине, а милиционеры захлопали дверцами и вышли.
– Давай, дорогой, выходи! – засмеялся один, и отец Василий аккуратно спрыгнул на покрытую инеем траву.
По небу медленно плыли темные снеговые тучи, а иней простирался по всему дну и южной стороне ложбины. Где-то неподалеку надрывно кричали вороны, а в самом конце ложбины угадывался темный, видимо, хвойный лесок.
– Пошли! – властно распорядился угристый, уже начавший седеть милиционер.
Отец Василий распрямил плечи и потянулся. В морозном воздухе отчетливо слышался запах реки или, может быть, пруда. Еще в машине священник ясно осознал, что ничего хорошего его не ждет. Но странное безразличие к собственной судьбе охватило его. То ли потому, что, отдав главную улику в нужные руки, он уже не чувствовал себя по-настоящему уязвимым, то ли просто потому, что устал. Смертельно устал, в самом прямом смысле этого слова.
– Серый, ты намордник-то взял? – спросил кто-то за его спиной.
– А то! – засмеялся молодой парень и помотал в воздухе какой-то сумкой. – Лишь бы не обблевался, как тот, в прошлый раз.
Милиционеры засмеялись.
– Хватит ржать! – оборвал седой. – Работать начинайте.
Отец Василий глянул в небо и почему-то подумал, что теперь ему точно не выбраться, но никаких эмоций по этому поводу не испытал, так, словно его это и не касалось.
– Давай, поп, – распорядился молодой милиционер. Кажется, его назвали «Серый». – Становись в позицию.
Отец Василий недоуменно посмотрел на парня.
– На колени, я сказал! – с неудовольствием рявкнул Серый, подскочил и подбил священника под ноги.
Отец Василий неловко повалился на бок, но его подхватили и поставили, как и требовал Серый, на колени.
– Браслеты! – потребовал Серый, и заведенные за спину кисти священника охватили жесткие металлические полукольца наручников.
Отец Василий поморщился. В голове пронеслась невнятная мысль, какое-то сожаление.
– Доставай! – распорядился Серый, и второй расстегнул зеленую матерчатую сумку и достал армейский противогаз. Что-то об этом отец Василий слышал.
Противогаз быстро натянули ему на голову, и, когда он вдохнул, точнее, попытался вдохнуть, резиновая маска плотно притянулась к лицу – впускающий воздух клапан был закрыт. Он выдохнул, и часть воздуха со свистом вышла из-под резины. Некоторое время он просто ждал, но желание вдохнуть полной грудью, сначала неясное, необязательное, постоянно росло, и наступил миг, когда он понял, что, если не вдохнет, с легкими случится что-то непоправимое!
– Пошло дело! – засмеялись рядом.
Священник задергался всем телом, пытаясь избавиться от этого тягостного состояния, но оно росло и росло, заполняя мерзкой тянущей болью жаждущие воздуха легкие. Он рванулся к земле, чтобы, зацепившись за нее, содрать с себя это, но парни держали его слишком крепко.
– Не хватит? – громко спросил кто-то над самым ухом.
«Хватит! Хватит!» – хотел заорать священник, но орать было нечем – весь воздух давно уже вышел, просочившись наружу между кожей головы и резиной, а вдохнуть его назад уже не получалось, маска лишь еще плотнее прилипала к лицу.
И лишь через целую вечность непереносимых мучений, когда сознание начало отступать шумными, горячими волнами, кто-то что-то крикнул, и маска слетела с лица.
Воздух входил в слипшиеся легкие с надрывным свистом.
– Нормально, – прокомментировали сбоку. – Дозрел.
По примятой бороде отца Василия беспрерывно текли слюни, а в глазах плавали болезненные синие круги.
– Ну что, поп, говорить будем? – наклонился над ним седой.
– Что вы… хотите знать?..
– Где бумаги?
– Какие?
– Не придуривайся. Сам знаешь, какие. Где бумаги, которые тебе Фрол передал?
Отец Василий и не знал, что того мужика звали Фролом.
– Отдал я их, – обессиленно признался он.
– То, что ты отдал, мы знаем! – оборвал его седой. – Где остальное?
– Больше ничего не было, – сказал отец Василий и повис на руках палачей.
– Не свисти.
Священник вдруг подумал, что они могут иметь в виду те ксерокопии, что он оставил у Кольки. Но откуда им об этом знать? Об этом никому не известно. Даже Дмитрий Александрович не знает, где именно он оставил копию!
– Я второй раз свои вопросы не повторяю, – сообщил ему седой и привстал. – Серый! Серый, бля! Где тебя носит?! Продолжай!
Снова подошел Серый, и, как только отец Василий попытался крикнуть, что скажет, где бумаги, что с него хватит, ему снова натянули плотную резиновую маску противогаза.
На этот раз все наступило раньше и длилось дольше. Священник давно уже переступил порог крайнего ужаса и отчаяния, а это все длилось и длилось.
Когда именно с него сорвали маску, отец Василий не помнил – он пропустил этот миг и начал осознавать себя уже лежа на сырой, холодной траве.
– Гля, как ему захорошело! – весело смеялся кто-то неразличимый. Почерневшее небо не позволяло увидеть, кто.
– Понравилось, наверное! – задорно поддержал его знакомый голос. Кажется, это был Серый.
– Я еще раз тебя спрашиваю, – навис над священником седой. – Где бумаги?
Отец Василий пытался собрать свою волю в кулак, но сознание плавало, и ему даже не удавалось сфокусировать зрение.
– Где бумаги?! – заорал седой. – Где они?! Колись, падла!!!
Отец Василий попытался спросить или сказать, но язык не слушался.
– В намордник его! – зарычал седой и вскочил. – Держи его там, пока не поумнеет! Понял?!
Серый что-то промямлил в ответ, но отцу Василию было не до того, на него снова напяливали тугую резиновую маску.
Он давно уже не помнил, сколько раз это повторилось. И почти каждый раз, когда ему снова удавалось вдохнуть кислорода, он был готов рассказать все, что знал! Но сознание постоянно уплывало, и священнику было даже трудно понять, о чем именно его спрашивают, чего от него хотят.
И только когда седой, озверевший от молчания стоящего на коленях придурка в рясе, начал бить его ногами, священник вспомнил, что им нужны ковалевские бумаги. Но в этот момент ему было все равно. Смерть уже стояла рядом и просто ждала подходящего момента, чтобы перерезать соединяющую душу с телом бесплотную, но теперь ясно ощущавшуюся священником пуповину.
– Он ничего не скажет, – произнес кто-то.
– Должен сказать! – возразили рядом.
– Не-е, не скажет, кончать его надо, вот что.
Над головой священника обиженно засопели.
– А вдруг он не все отдал? – Похоже, лежащего ничком священника за живого не держали.
«Списали», – подумал он.
Послышался звук двигателя, и отец Василий подумал, что если его прямо сейчас не переедут, значит повезут дальше, а он очень, очень устал.
– Лось?! – удивленно воскликнул Серый.
– Не может быть! – выдохнул седой. – Чего ему надо?!
– Совсем оборзел! Я говорил, его сразу надо было кончать! – возбужденно пискнул кто-то, кого отец Василий не видел.
«А при чем здесь Лось? – промелькнула причудливой формы странная мысль. – Он же был в Усть-Кудеяре. Но он не наш, не кудеярский».
Захлопали дверцы.
– Все, граждане оперативники! – рявкнули неподалеку. – Лапы вверх! Кто дернется, пожалеет!
– Ты что, совсем оборзел, Лосяра?! – с вызовом спросил седой.
Отец Василий поднял голову. Возле огромной черной машины, вплотную приткнувшейся к милицейскому «УАЗу», стояли несколько человек в спортивных костюмах и с короткоствольными автоматами в руках. А чуть сбоку и впрямь стоял сам Лось!
– Я сказал вам, лапы вверх! – крикнул он. – Третий раз повторять не буду! Быстро!
Милиционеры переглянулись и медленно подняли руки.
– Всем сесть! – скомандовал Лось. – Я сказал, всем сесть!
Милиционеры послушно попадали на землю.
– Бочок, тащи сюда священника, – уже спокойнее распорядился бандит, к отцу Василию подбежали, разомкнули наручники и потащили к джипу.
«Что он здесь делает? – не мог понять отец Василий. – И не за мной ли он пришел? А как узнал, что я здесь? Или это случайность?»
– Чего они от тебя хотели? – поинтересовался Лось.
– Компромат на Ковалева, – сглотнул священник.
– Отдал?
– Не им.
– Это хорошо, – бандит прошелся взад-вперед и снова остановился возле отца Василия. – Поквитаться не хочешь?
Священник отрицательно мотнул головой.
– Ну, как знаешь, – усмехнулся Лось. – А то им недолго… осталось. Мог бы расспросить граждан оперативников, отчего они такие оперативные заделались. Неужто не хочешь?
Отец Василий хотел было отказаться, но подумал, что это неплохая мысль. Вот только что он здесь все-таки делает? И почему его заинтересовала судьба какого-то попа?
– Я добро помню, – словно отвечая на его вопрос, тихо произнес Лось. – Не то что эти козлы! – Он снова повернулся к сидящим на вытоптанной, примороженной траве милиционерам. – А я ведь тебя, Серый, шесть лет с руки кормил! Не забыл? Я тебя спрашиваю!
– Не забыл, – уныло отозвался Серый.
– А ты меня сдал!
Серый угнетенно молчал.
– А с тобой, гражданин начальник, у меня вообще особый разговор, – подошел к седому Лось. – Чего рожу воротишь? – И вдруг взорвался и пнул седого в бок. – Ты кого, гнида, из себя строишь?!
Здесь явно происходили какие-то свои разборки по старым счетам. Отец Василий усиленно массировал кисти и время от времени вращал головой. Когда его били ногами, в шее что-то хрустнуло, и он пытался понять, насколько это серьезно.
– Слушай, поп, – повернулся к нему Лось. – Я с этими козлами сейчас разбираться буду. Если чего надо, скажи. Я из них все вытащу!
Кто-то истошно закричал. Отец Василий вгляделся. Там, в копошащейся куче тел, кого били, а кому уже натягивали только что снятый со священника противогаз. И снова раздался жуткий, нечеловеческий крик.
– Заткните его! – с неудовольствием крикнул через плечо Лось и снова повернулся к отцу Василию. – Ну что, поп, надумал?
– Нет! – замотал головой из стороны в сторону священник и вдруг задумался – в этом предложении был смысл. – А кто меня «заказал», узнать можно?
– Правильно мыслишь, – кивнул бандит. – Такие вещи знать надо!
Он отошел, вполголоса переговорил со своими и снова вернулся, но отец Василий уже пожалел о своей просьбе – очень уж безжалостно обращались эти твари с живыми людьми.
– Хватит, Лось, – попросил он. – Хватит. Я уже ничего от них не хочу! Отпусти их!
– Невозможно, – цокнул языком бандит. – Они не только тебе должны.
– Так тоже нельзя! – убежденно сказал священник. – Нельзя опускаться до их уровня.
– Это тебе нельзя, – с какой-то странной улыбкой ответил бандит. – А мне – ничего, нормально. Самое то.
– Лось, – подошел к своему главарю один из палачей. – Седой говорит, попа Ершов заказал.
«Быстро же он раскололся!» – с облегчением вздохнул священник. По крайней мере, больше из-за него никого пытать не будут.
– А-а, Ершо-ов, – протяжно произнес Лось. – Вот видишь, поп, у тебя да у меня одни и те же враги.
– Нет у меня врагов, – покачал головой священник. – Заблудшие, несчастные души есть, а врагов нет.
– Тебе виднее, – усмехнулся Лось. – Как хочешь, так и думай, – и неожиданно предложил: – А хочешь познакомиться с ним поближе?
– С Ершовым?
– С ним, родимым.
– А кто он?
Лось опять усмехнулся, криво и недобро, но промолчал.
– Слышь, Лось, – напомнил о себе подошедший бандит. – А насчет тебя они все в отказную кинулись.
– Ну еще бы! – приподнялся Лось. – Знают, суки, чем это для них пахнет! Ладно, пошли, я сам с ними поговорю.
Они двинулись к месту допроса. Отец Василий тяжело поднялся и двинулся вслед.
– Не надо, Лось, – тихо попросил он. – Оставь их в покое.
Бандит резко развернулся и схватил священника за грудки.
– А меня кто в покое оставит?! – злобно прошипел он. – Я не беспредельщик, но, когда моих людей убивают, я этого не прощаю! – И, внезапно ослабив хватку, со странным выражением лица добавил: – Мне, может, и жить осталось всего ничего, и я уж постараюсь…
Он не договорил. Бросил священника, быстро направился к месту «допроса» и вдруг снова остановился и повернулся к отцу Василию.
– Ты хотел знать, кто такой Ершов?
Священник после некоторой паузы кивнул.
– Начальник отдела по борьбе с незаконным оборотом наркотиков, вот кто. Главный мой подельник… был.
– А зачем ему моя смерть? – тихо спросил священник.
– Я не знаю, – пожал плечами Лось. – Он за деньги работает. Ему тоже заказал тебя кто-то, наверное.
Священник задумался. Выстраивалась какая-то странная, дикая своей непомерной длиной цепь: транспортная милиция, затем эти… Но за ними, оказывается стоит Ершов, а за Ершовым еще кто-то. Он не представлял себе, сколько нужно заплатить, чтобы все это пришло в движение и его сняли прямо с поезда и притащили сюда. Он не верил, что все это мог затеять Ковалев – руки коротки, нет такой власти и денег у начальника милиции заштатного городка! А других врагов у отца Василия вроде бы нет.
Лось переговорил со своими «работниками», спросил о чем-то у окровавленного, поминутно теряющего сознание седого, подозвал двоих своих и направился к машине.
– Поехали! – кивнул он отцу Василию. – Познакомишься с Ершовым, я как раз к нему еду.
– А они? – посмотрел на избитых милиционеров священник.
– Это не твоя забота, поп, – покачал головой Лось. – Они знали, на что подписываются, когда бабки мои брали.
Отец Василий сел в машину к Лосю, а двое бойцов, которых взял с собой главный местный бандит, повели второй джип. Некоторое время священник оглядывался, пытаясь предугадать судьбу оставленных на примятой траве милиционеров, но вскоре ложбина исчезла из виду, а они выехали на трассу.
– Что, менты покоя не дают? – серьезно поинтересовался Лось.
– Да, – честно признался священник. – Все-таки они люди, божьи создания.
– Все мы люди, – спокойно парировал бандит и достал сигарету. – Ты, поп, я вижу, слишком всерьез к своей профессии относишься.
– А как же иначе? – развел руками отец Василий. – Кем бы я был, если бы прихожанам говорил одно, а делал другое?
– Нормальным человеком, – серьезно ответил бандит. – Как все.
– Ты сам-то веришь в то, что говоришь? – спросил священник. – Сам ты так поступаешь?
– Я не нормальный, – затянулся сигаретным дымом Лось. – Мне нужно все и сразу. – И ада не боишься?
Священник резко прибавил ходу, и, наверное, только поэтому стрелявший промахнулся. Отец Василий заметил боковым зрением мелькнувшую темную фигуру, но отсечь своей жертве путь к бегству человек уже опоздал.
Никогда в жизни отец Василий так не бегал! В один прием он перемахивал через груды гнилых досок и каким-то шестым чувством находил единственно возможный проход среди хаотически расположенных завалов из битого красного кирпича и пластов отвалившейся штукатурки. Его то нагоняли, то теряли из виду; один раз он услышал за спиной выстрелы.
Когда священник пересек весь квартал с его заваленными мусором незнакомыми дворами и пустыми, уже подготовленными к строительству площадками, сердце совсем зашкаливало. Он вылетел на дорогу, боковым зрением отметил, как несется ему наперерез белый автомобиль обтекаемой формы, но контора Дмитрия Александровича была уже вот она, совсем рядом, и едва стало ясно, что он успевает, автомобиль резко развернулся и через доли секунды скрылся за поворотом – с этой «фирмой» киллеры были явно знакомы и встречаться с ее работниками не хотели.
Он остановился лишь тогда, когда протянул документы молодому охраннику.
– Михаил Иванович Шатунов? – переспросил парень, похоже, ничуть не удивившись запыхавшемуся, испачканному в мелу и пакле священнику. – Проходите, вас ждут. Кабинет номер сто четыре.
«Ну и слава богу! – мысленно сказал священник. – Не все же мне обломы. Видит бог, я заслужил того, чтобы меня хоть где-то ждали нормальные люди!»
* * *
Дмитрий Александрович сразу все понял.
– Не ранены? – быстро поинтересовался он и, получив отрицательный ответ, предложил на выбор щетку, чтобы почистить рясу, или кресло, чтобы сразу приступить к делу. Священник выбрал кресло.
Он начал рассказывать все и с самого начала. Старый опытный спецназовец не пытался ни прервать, ни поправить. И только когда отец Василий упомянул фамилии Копылова и Ковалева, глаза Дмитрия Александровича засверкали живым, острым интересом. Он вставал, прохаживался по кабинету, снова садился и слушал, слушал и слушал.
– Вот этот журнал, – вытащил из-под рясы главную, немного растрепанную улику отец Василий и положил ее на стол.
– Вы снимали копию? – сразу понял Дмитрий Александрович, едва лишь кинул взгляд на вскрытый корешок и криво закрепленные скобы.
Отец Василий кивнул.
– Правильно сделали, – похвалил его Дмитрий Александрович. – Не дойди вы сегодня до меня, и Ковалев остался бы безнаказанным.
– Меня не это беспокоит, – покачал головой священник и пояснил: – Не безнаказанность его.
– А что тогда? – удивился Дмитрий Александрович.
– Понимаете, когда человека приходится наказывать, это всегда слишком поздно, – попытался объяснить свою позицию отец Василий. – Важно остановить человека до того, как он успеет натворить непоправимых вещей.
– Но с Ковалевым ведь так не получилось? – приподнял бровь Дмитрий Александрович.
– А Ковалева важно просто остановить. И это главное.
– Вы сможете пожить в Москве некоторое время? – поинтересовался Дмитрий Александрович, с интересом листая журнал. – Возможно, понадобятся ваши показания.
– Знаете, я не против дачи показаний, – вздохнул священник. – Но у меня прихожане. Вы должны понять. И потом, я дал обещание и к Покрову обязательно должен вернуться.
– Но ведь до Покрова еще три дня? – проявил осведомленность бывший командир спецназа.
– Боюсь, что уже два, – посмотрел на часы отец Василий. – Так что, извините. Что смог, я сделал.
– Огромное вам спасибо, – с чувством поблагодарил священника Дмитрий Александрович. – Огромное…
* * *
Священника по его просьбе отвезли в служебном «Форде» на одну из отдаленных от Москвы железнодорожных станций, и до тех пор, пока отец Василий не поднялся в вагон и не занял свое купе, а поезд не тронулся и не набрал скорость, четыре крепко сбитых бойца контролировали весь небольшой, засыпанный крупным щебнем, станционный перрон.
Он смотрел в вагонное окно и видел, как бегут мимо фонари, как возникают словно из небытия и снова пропадают звенящие, как на пожаре, переезды, как все дальше и дальше уносится прочь от него столь притягательная и опасная одновременно Первопрестольная.
Он твердо знал, что испытания еще не закончились. На то, чтобы прижать Ковалеву хвост, понадобится время. Даже опытный в таких делах Дмитрий Александрович не всесилен, и не сам он будет решать судьбу милиционера-оборотня, нет. Будет череда встреч и договоренностей, будут консультации и опасения, в конце которых решение созреет, и огромная машина МВД начнет свое медленное вращение, порой позволяя уходить от наказания самым расторопным бандитам и ломая хребты нерасторопным, пусть даже их вина и меньше. Таковы законы этой жизни, и именно поэтому таковы законы этой системы.
То, что Ольга теперь живет у родителей, а не с ним, ничуть не смущало и не пугало отца Василия. В конце концов, так надо, да и сколько можно дрожать, что вот еще один опасный судьбоносный поворот, и маленькая жизнь, набирающая силы под Олюшкиным сердцем, решит, что с нее хватит, и лучше уж не появляться на свет, чем жить в таком мире. Этого отец Василий допустить не мог, он готов был перенести что угодно, лишь бы никогда его посвященная господу жизнь не ставила перед ним таких проблем.
Он лежал и думал об Ольге, о себе, о Дмитрии Александровиче и, как ни странно, о Ковалеве. Он не желал ему зла, но искренне считал, что, пока главный милиционер не решится оставить грехи, не только его жизнь, но и будущее его бессмертной, нетленной души в серьезной опасности. Но как докричаться до Павла Александровича, священник не знал.
* * *
Дверь купе задергали, и священник проснулся.
– Откройте, транспортная милиция, – донеслось снаружи.
Отец Василий привстал и опустил защелку. Дверь со скрежетом открылась, и на пороге выросли две рослые фигуры в форме.
– Здравствуйте, – вежливо поздоровался один. – Старший лейтенант Сергеев. Предъявите, пожалуйста, ваши документы.
Отец Василий полез за пазуху и вытащил паспорт. Милиционер взял документ в руки, тщательно сверил фотографию на соответствие внешности, внимательно прочитал вписанный в штамп о прописке текст и переглянулся со своим напарником.
– Что везем? – поинтересовался тот.
– Да, в общем, уже ничего, – с облегчением улыбнулся ему священник.
– Предъявите ваш багаж, пожалуйста, – попросил милиционер.
– Я же вам сказал, нет у меня багажа, – еще раз улыбнулся отец Василий. – Мне до дому-то полсуток ехать осталось, так зачем же мне багаж?
Милиционеры еще раз переглянулись, и старший лейтенант положил паспорт священника в нагрудный карман.
– Пройдемте с нами, – предложил он.
– Зачем? – насторожился отец Василий. Он был уверен, что его приключения закончились как раз в тот момент, когда киллеры увидели, что он входит в «контору» Дмитрия Александровича. Если они, конечно, не полные придурки. Да и предположить, что к розыскам беглого попа подключили транспортную милицию, было бы уже слишком. Явный перебор.
– Это не займет много времени, – уклончиво ответил офицер.
Священник вздохнул и подчинился.
Они пошли вдоль вагона, и отец Василий отметил, что в то время, как офицер шел впереди него, его напарник пристроился сзади. Это ему не нравилось, хотя он и понимал, что таковы требования служебной «техники безопасности», и, вези он наркотики или оружие… Но он был чист.
Его провели в здание вокзала, свернули направо, и вскоре священник сидел за столом небольшого, скупо обставленного кабинета: стол, три стула, телефон, карта на стене, сейф.
Дверь открылась, и на пороге появился рослый капитан.
– Этот? – спросил его «транспортник».
– Этот, – кивнул милиционер. – Спасибо, Вадим.
– Тогда забирай, – хмыкнул «транспортник».
– Подождите! Что значит забирай?! – возмутился отец Василий. – У меня поезд вот-вот отойдет!
– Никуда ваш поезд не денется, Михаил Иванович, – улыбнулся «гость». – Ответите на наши вопросы – и езжайте себе на здоровье. Я вас лично в вагон посажу, в мягкий.
«Транспортники» заржали. Видимо, у них с «мягким вагоном» ассоциировалось что-то свое, о чем не говорят вслух, тем более при задержанных.
* * *
Трое милиционеров провели священника по служебному коридору и, аккуратно страхуя со всех сторон, усадили в клетку в задней части «уазика». «Опять! – горестно вздохнул отец Василий. – Как вы меня все достали!» Он уже не знал, смеяться ему или плакать над этой длинной чередой сплошных недоразумений.
Машина бодро рванула с места, и священник уперся руками в стенки, чтобы не так кидало на кочках. Объяснений тому, что его задержали, было немного, и наиболее вероятным казалось то, что Ковалев не прислушался к мнению главы администрации Усть-Кудеярского района и объявил-таки отца Василия в розыск. В перспективе это грозило Павлу Александровичу огромными неприятностями. Ясно как день, что ни «область», ни собственное милицейское начальство таких закидонов Ковалеву не простит. Никто не захочет ссориться с патриархией.
Правда, оставалась возможность и для худшего варианта. Например, если черт дернет Ковалева подсунуть в храм пистолет, пару гранат или, к примеру, с полкило анаши. Тогда неприятности грозят и священнику. Впрочем, доказать, что нечто противозаконное принадлежит именно отцу Василию, крайне сложно – отпечатков своих он ни на чем предосудительном не оставлял, а с поличным его никто не брал. И все равно такой расклад был намного хуже. Отец Василий чувствовал, что в патриархии порядком устали ждать из Усть-Кудеяра очередной порции плохих вестей и в подобном случае могли отреагировать неадекватно… или адекватно? Священник понял, что запутался. Наверное, он и сам не стал бы верить человеку, пришедшему служить богу, а теперь мечущемуся между бандитами и ментами.
Машину начало трясти, и отец Василий выглянул в зарешеченное окошко. Они ехали по какой-то окраине, мимо темных от старости и пятнистых от сырости домов. Видимо, здание районного отделения УВД, как это бывает в крупных городах, находилось где-то на выселках. «Постой! – подумал он. – При чем здесь крупные города? Станция-то мизерная!» И от этой мысли по спине пробежал неприятный холодок.
«Уазик» вырвался на асфальт, резко прибавил ходу, и отец Василий увидел, что теперь по бокам дороги сплошняком пошли густые заросли то ли вяза, то ли американского клена. Здесь недавно выпал снег, по крайней мере на недоступных солнцу откосах белели обширные пятна. Но чего здесь определенно не было, так это отделения милиции.
«Неужели в другой город везут? – подумал он. – Да вряд ли. С чего бы это транспортная милиция иногородней помогала? Своим-то – одно дело, под одним начальством ходят, но чтобы сдать задержанного чужим?» Он про такое никогда не слышал.
* * *
Машина свернула на проселок, и через пятнадцать минут прыганья по замерзшим колдобинам «УАЗ» встал в какой-то ложбине, а милиционеры захлопали дверцами и вышли.
– Давай, дорогой, выходи! – засмеялся один, и отец Василий аккуратно спрыгнул на покрытую инеем траву.
По небу медленно плыли темные снеговые тучи, а иней простирался по всему дну и южной стороне ложбины. Где-то неподалеку надрывно кричали вороны, а в самом конце ложбины угадывался темный, видимо, хвойный лесок.
– Пошли! – властно распорядился угристый, уже начавший седеть милиционер.
Отец Василий распрямил плечи и потянулся. В морозном воздухе отчетливо слышался запах реки или, может быть, пруда. Еще в машине священник ясно осознал, что ничего хорошего его не ждет. Но странное безразличие к собственной судьбе охватило его. То ли потому, что, отдав главную улику в нужные руки, он уже не чувствовал себя по-настоящему уязвимым, то ли просто потому, что устал. Смертельно устал, в самом прямом смысле этого слова.
– Серый, ты намордник-то взял? – спросил кто-то за его спиной.
– А то! – засмеялся молодой парень и помотал в воздухе какой-то сумкой. – Лишь бы не обблевался, как тот, в прошлый раз.
Милиционеры засмеялись.
– Хватит ржать! – оборвал седой. – Работать начинайте.
Отец Василий глянул в небо и почему-то подумал, что теперь ему точно не выбраться, но никаких эмоций по этому поводу не испытал, так, словно его это и не касалось.
– Давай, поп, – распорядился молодой милиционер. Кажется, его назвали «Серый». – Становись в позицию.
Отец Василий недоуменно посмотрел на парня.
– На колени, я сказал! – с неудовольствием рявкнул Серый, подскочил и подбил священника под ноги.
Отец Василий неловко повалился на бок, но его подхватили и поставили, как и требовал Серый, на колени.
– Браслеты! – потребовал Серый, и заведенные за спину кисти священника охватили жесткие металлические полукольца наручников.
Отец Василий поморщился. В голове пронеслась невнятная мысль, какое-то сожаление.
– Доставай! – распорядился Серый, и второй расстегнул зеленую матерчатую сумку и достал армейский противогаз. Что-то об этом отец Василий слышал.
Противогаз быстро натянули ему на голову, и, когда он вдохнул, точнее, попытался вдохнуть, резиновая маска плотно притянулась к лицу – впускающий воздух клапан был закрыт. Он выдохнул, и часть воздуха со свистом вышла из-под резины. Некоторое время он просто ждал, но желание вдохнуть полной грудью, сначала неясное, необязательное, постоянно росло, и наступил миг, когда он понял, что, если не вдохнет, с легкими случится что-то непоправимое!
– Пошло дело! – засмеялись рядом.
Священник задергался всем телом, пытаясь избавиться от этого тягостного состояния, но оно росло и росло, заполняя мерзкой тянущей болью жаждущие воздуха легкие. Он рванулся к земле, чтобы, зацепившись за нее, содрать с себя это, но парни держали его слишком крепко.
– Не хватит? – громко спросил кто-то над самым ухом.
«Хватит! Хватит!» – хотел заорать священник, но орать было нечем – весь воздух давно уже вышел, просочившись наружу между кожей головы и резиной, а вдохнуть его назад уже не получалось, маска лишь еще плотнее прилипала к лицу.
И лишь через целую вечность непереносимых мучений, когда сознание начало отступать шумными, горячими волнами, кто-то что-то крикнул, и маска слетела с лица.
Воздух входил в слипшиеся легкие с надрывным свистом.
– Нормально, – прокомментировали сбоку. – Дозрел.
По примятой бороде отца Василия беспрерывно текли слюни, а в глазах плавали болезненные синие круги.
– Ну что, поп, говорить будем? – наклонился над ним седой.
– Что вы… хотите знать?..
– Где бумаги?
– Какие?
– Не придуривайся. Сам знаешь, какие. Где бумаги, которые тебе Фрол передал?
Отец Василий и не знал, что того мужика звали Фролом.
– Отдал я их, – обессиленно признался он.
– То, что ты отдал, мы знаем! – оборвал его седой. – Где остальное?
– Больше ничего не было, – сказал отец Василий и повис на руках палачей.
– Не свисти.
Священник вдруг подумал, что они могут иметь в виду те ксерокопии, что он оставил у Кольки. Но откуда им об этом знать? Об этом никому не известно. Даже Дмитрий Александрович не знает, где именно он оставил копию!
– Я второй раз свои вопросы не повторяю, – сообщил ему седой и привстал. – Серый! Серый, бля! Где тебя носит?! Продолжай!
Снова подошел Серый, и, как только отец Василий попытался крикнуть, что скажет, где бумаги, что с него хватит, ему снова натянули плотную резиновую маску противогаза.
На этот раз все наступило раньше и длилось дольше. Священник давно уже переступил порог крайнего ужаса и отчаяния, а это все длилось и длилось.
Когда именно с него сорвали маску, отец Василий не помнил – он пропустил этот миг и начал осознавать себя уже лежа на сырой, холодной траве.
– Гля, как ему захорошело! – весело смеялся кто-то неразличимый. Почерневшее небо не позволяло увидеть, кто.
– Понравилось, наверное! – задорно поддержал его знакомый голос. Кажется, это был Серый.
– Я еще раз тебя спрашиваю, – навис над священником седой. – Где бумаги?
Отец Василий пытался собрать свою волю в кулак, но сознание плавало, и ему даже не удавалось сфокусировать зрение.
– Где бумаги?! – заорал седой. – Где они?! Колись, падла!!!
Отец Василий попытался спросить или сказать, но язык не слушался.
– В намордник его! – зарычал седой и вскочил. – Держи его там, пока не поумнеет! Понял?!
Серый что-то промямлил в ответ, но отцу Василию было не до того, на него снова напяливали тугую резиновую маску.
* * *
Он давно уже не помнил, сколько раз это повторилось. И почти каждый раз, когда ему снова удавалось вдохнуть кислорода, он был готов рассказать все, что знал! Но сознание постоянно уплывало, и священнику было даже трудно понять, о чем именно его спрашивают, чего от него хотят.
И только когда седой, озверевший от молчания стоящего на коленях придурка в рясе, начал бить его ногами, священник вспомнил, что им нужны ковалевские бумаги. Но в этот момент ему было все равно. Смерть уже стояла рядом и просто ждала подходящего момента, чтобы перерезать соединяющую душу с телом бесплотную, но теперь ясно ощущавшуюся священником пуповину.
– Он ничего не скажет, – произнес кто-то.
– Должен сказать! – возразили рядом.
– Не-е, не скажет, кончать его надо, вот что.
Над головой священника обиженно засопели.
– А вдруг он не все отдал? – Похоже, лежащего ничком священника за живого не держали.
«Списали», – подумал он.
Послышался звук двигателя, и отец Василий подумал, что если его прямо сейчас не переедут, значит повезут дальше, а он очень, очень устал.
– Лось?! – удивленно воскликнул Серый.
– Не может быть! – выдохнул седой. – Чего ему надо?!
– Совсем оборзел! Я говорил, его сразу надо было кончать! – возбужденно пискнул кто-то, кого отец Василий не видел.
«А при чем здесь Лось? – промелькнула причудливой формы странная мысль. – Он же был в Усть-Кудеяре. Но он не наш, не кудеярский».
Захлопали дверцы.
– Все, граждане оперативники! – рявкнули неподалеку. – Лапы вверх! Кто дернется, пожалеет!
– Ты что, совсем оборзел, Лосяра?! – с вызовом спросил седой.
Отец Василий поднял голову. Возле огромной черной машины, вплотную приткнувшейся к милицейскому «УАЗу», стояли несколько человек в спортивных костюмах и с короткоствольными автоматами в руках. А чуть сбоку и впрямь стоял сам Лось!
– Я сказал вам, лапы вверх! – крикнул он. – Третий раз повторять не буду! Быстро!
Милиционеры переглянулись и медленно подняли руки.
– Всем сесть! – скомандовал Лось. – Я сказал, всем сесть!
Милиционеры послушно попадали на землю.
– Бочок, тащи сюда священника, – уже спокойнее распорядился бандит, к отцу Василию подбежали, разомкнули наручники и потащили к джипу.
«Что он здесь делает? – не мог понять отец Василий. – И не за мной ли он пришел? А как узнал, что я здесь? Или это случайность?»
– Чего они от тебя хотели? – поинтересовался Лось.
– Компромат на Ковалева, – сглотнул священник.
– Отдал?
– Не им.
– Это хорошо, – бандит прошелся взад-вперед и снова остановился возле отца Василия. – Поквитаться не хочешь?
Священник отрицательно мотнул головой.
– Ну, как знаешь, – усмехнулся Лось. – А то им недолго… осталось. Мог бы расспросить граждан оперативников, отчего они такие оперативные заделались. Неужто не хочешь?
Отец Василий хотел было отказаться, но подумал, что это неплохая мысль. Вот только что он здесь все-таки делает? И почему его заинтересовала судьба какого-то попа?
– Я добро помню, – словно отвечая на его вопрос, тихо произнес Лось. – Не то что эти козлы! – Он снова повернулся к сидящим на вытоптанной, примороженной траве милиционерам. – А я ведь тебя, Серый, шесть лет с руки кормил! Не забыл? Я тебя спрашиваю!
– Не забыл, – уныло отозвался Серый.
– А ты меня сдал!
Серый угнетенно молчал.
– А с тобой, гражданин начальник, у меня вообще особый разговор, – подошел к седому Лось. – Чего рожу воротишь? – И вдруг взорвался и пнул седого в бок. – Ты кого, гнида, из себя строишь?!
Здесь явно происходили какие-то свои разборки по старым счетам. Отец Василий усиленно массировал кисти и время от времени вращал головой. Когда его били ногами, в шее что-то хрустнуло, и он пытался понять, насколько это серьезно.
– Слушай, поп, – повернулся к нему Лось. – Я с этими козлами сейчас разбираться буду. Если чего надо, скажи. Я из них все вытащу!
Кто-то истошно закричал. Отец Василий вгляделся. Там, в копошащейся куче тел, кого били, а кому уже натягивали только что снятый со священника противогаз. И снова раздался жуткий, нечеловеческий крик.
– Заткните его! – с неудовольствием крикнул через плечо Лось и снова повернулся к отцу Василию. – Ну что, поп, надумал?
– Нет! – замотал головой из стороны в сторону священник и вдруг задумался – в этом предложении был смысл. – А кто меня «заказал», узнать можно?
– Правильно мыслишь, – кивнул бандит. – Такие вещи знать надо!
Он отошел, вполголоса переговорил со своими и снова вернулся, но отец Василий уже пожалел о своей просьбе – очень уж безжалостно обращались эти твари с живыми людьми.
– Хватит, Лось, – попросил он. – Хватит. Я уже ничего от них не хочу! Отпусти их!
– Невозможно, – цокнул языком бандит. – Они не только тебе должны.
– Так тоже нельзя! – убежденно сказал священник. – Нельзя опускаться до их уровня.
– Это тебе нельзя, – с какой-то странной улыбкой ответил бандит. – А мне – ничего, нормально. Самое то.
– Лось, – подошел к своему главарю один из палачей. – Седой говорит, попа Ершов заказал.
«Быстро же он раскололся!» – с облегчением вздохнул священник. По крайней мере, больше из-за него никого пытать не будут.
– А-а, Ершо-ов, – протяжно произнес Лось. – Вот видишь, поп, у тебя да у меня одни и те же враги.
– Нет у меня врагов, – покачал головой священник. – Заблудшие, несчастные души есть, а врагов нет.
– Тебе виднее, – усмехнулся Лось. – Как хочешь, так и думай, – и неожиданно предложил: – А хочешь познакомиться с ним поближе?
– С Ершовым?
– С ним, родимым.
– А кто он?
Лось опять усмехнулся, криво и недобро, но промолчал.
– Слышь, Лось, – напомнил о себе подошедший бандит. – А насчет тебя они все в отказную кинулись.
– Ну еще бы! – приподнялся Лось. – Знают, суки, чем это для них пахнет! Ладно, пошли, я сам с ними поговорю.
Они двинулись к месту допроса. Отец Василий тяжело поднялся и двинулся вслед.
– Не надо, Лось, – тихо попросил он. – Оставь их в покое.
Бандит резко развернулся и схватил священника за грудки.
– А меня кто в покое оставит?! – злобно прошипел он. – Я не беспредельщик, но, когда моих людей убивают, я этого не прощаю! – И, внезапно ослабив хватку, со странным выражением лица добавил: – Мне, может, и жить осталось всего ничего, и я уж постараюсь…
Он не договорил. Бросил священника, быстро направился к месту «допроса» и вдруг снова остановился и повернулся к отцу Василию.
– Ты хотел знать, кто такой Ершов?
Священник после некоторой паузы кивнул.
– Начальник отдела по борьбе с незаконным оборотом наркотиков, вот кто. Главный мой подельник… был.
– А зачем ему моя смерть? – тихо спросил священник.
– Я не знаю, – пожал плечами Лось. – Он за деньги работает. Ему тоже заказал тебя кто-то, наверное.
Священник задумался. Выстраивалась какая-то странная, дикая своей непомерной длиной цепь: транспортная милиция, затем эти… Но за ними, оказывается стоит Ершов, а за Ершовым еще кто-то. Он не представлял себе, сколько нужно заплатить, чтобы все это пришло в движение и его сняли прямо с поезда и притащили сюда. Он не верил, что все это мог затеять Ковалев – руки коротки, нет такой власти и денег у начальника милиции заштатного городка! А других врагов у отца Василия вроде бы нет.
Лось переговорил со своими «работниками», спросил о чем-то у окровавленного, поминутно теряющего сознание седого, подозвал двоих своих и направился к машине.
– Поехали! – кивнул он отцу Василию. – Познакомишься с Ершовым, я как раз к нему еду.
– А они? – посмотрел на избитых милиционеров священник.
– Это не твоя забота, поп, – покачал головой Лось. – Они знали, на что подписываются, когда бабки мои брали.
* * *
Отец Василий сел в машину к Лосю, а двое бойцов, которых взял с собой главный местный бандит, повели второй джип. Некоторое время священник оглядывался, пытаясь предугадать судьбу оставленных на примятой траве милиционеров, но вскоре ложбина исчезла из виду, а они выехали на трассу.
– Что, менты покоя не дают? – серьезно поинтересовался Лось.
– Да, – честно признался священник. – Все-таки они люди, божьи создания.
– Все мы люди, – спокойно парировал бандит и достал сигарету. – Ты, поп, я вижу, слишком всерьез к своей профессии относишься.
– А как же иначе? – развел руками отец Василий. – Кем бы я был, если бы прихожанам говорил одно, а делал другое?
– Нормальным человеком, – серьезно ответил бандит. – Как все.
– Ты сам-то веришь в то, что говоришь? – спросил священник. – Сам ты так поступаешь?
– Я не нормальный, – затянулся сигаретным дымом Лось. – Мне нужно все и сразу. – И ада не боишься?