Страница:
– Черт возьми! Ты теперь богатая невеста! – восхищенно сказал я, усаживаясь на переднее сиденье.
– Куда поедем? – деловито спросила Марина, проигнорировав мое замечание.
Поняв, что легкого тона разговора она не примет, я немного скис и поскучневшим голосом предложил:
– Давай я тебе все изложу, а ты сама потом решишь – куда…
Марина послушно убрала руки с руля, посмотрела на меня серьезными темными глазами и кивнула:
– Я слушаю.
Стараясь не пропускать ни одной детали, я выложил всю историю. Когда я рассказывал о том, как запасся копией пленки, Марина подняла брови и неодобрительно покачала головой. Зато, услышав о ночном происшествии, она пришла в ужас и, невольно вцепившись в мою руку, с тревогой воскликнула: «Какой ужас!» Чтобы поддержать в ней чувство сострадания, я как можно мрачнее расписал сцену в кабинете Штейнберга, а встречу с Чичибабиным изложил сухо, упирая в основном на те факты, которые он мне сообщил.
– Ну и что ты обо всем этом думаешь? – с надеждой спросил я.
Марина сосредоточенно думала, сердито покусывая нижнюю губу. У нее была неяркая темно-вишневая помада. Сидя в машине, она чувствовала себя раскованнее, чем обычно, и, кажется, мои настойчивые взгляды не тяготили ее, как обычно. Может быть, потому, что, сидя за рулем, она была застрахована от того, что мой взгляд упадет на уязвимые места. А может быть, тешил я себя надеждой, что-то все-таки сдвинулось в наших отношениях.
– Я думаю, – наконец сказала Марина с ноткой сожаления в голосе, – что ты с самого начала зря ввязался в эту историю… Ты, конечно, натура увлекающаяся и в данном случае повел себя как ребенок. И я тоже хороша!.. Но что теперь об этом говорить! В принципе, все закончилось для тебя на удивление благополучно. За исключением одного момента…
– Казарина! – согласно кивнул я.
Марина посмотрела на меня непонятным взглядом.
– Нет, я имею в виду твоего приятеля Ефима. Ты хорошо его знаешь?
– Ну что ты! – протестующе воскликнул я. – Ефим надежный человек. Во-первых, он алкоголик. Таких, по-моему, не берут в осведомители…
– Много ты знаешь… – негромко проговорила Марина. – Кого берут в осведомители…
Я растерянно замолчал. Марина протянула руку и открыла «бардачок», вытащив оттуда сложенную вчетверо газету.
– Прочти внизу на первой странице… – сказала она.
Я развернул газету и увидел в нижней части страницы не очень крупный заголовок: «Ошибочка вышла». Текст заметки гласил: «Наша газета уже писала о загадочной гибели заместителя директора фирмы "ИнтерМЭТ". Вчерашние события снова привлекли внимание к этой организации, занимающейся, по нашим сведениям, весьма доходным бизнесом – экспортом продукции ВПК за рубеж. Во второй половине дня в офис "ИнтерМЭТа", что на проспекте Мира, ворвались люди в масках и, угрожая оружием, заставили всех сотрудников лечь на пол, после чего, не предъявляя никаких документов или даже объяснений, приступили к обыску помещений фирмы. Вооруженные до зубов громилы хозяйничали в кабинетах более часа, и все это время сотрудники "ИнтерМЭТа" были вынуждены лежать на полу лицом вниз, без различия возраста, пола и ранга. Вот уж где демократия явилась во всей своей полноте!
Инцидент разрешился довольно неожиданно. Получив, видимо, приказ из «центра», налетчики исчезли так же внезапно, как и появились. Нашему корреспонденту удалось по свежим следам взять интервью у одного из директоров фирмы – г-на Сиволапова А.А. «Я потрясен, – сказал он. – Больше ничего сказать не могу. Видимо, произошла какая-то ошибка». На вопрос, намерено ли руководство фирмы обращаться по поводу происшествия в судебные инстанции, Сиволапов А. А. несколько растерянно заметил, что до сих пор неясна принадлежность незваных гостей к какому-либо ведомству, но, несомненно, вопрос этот на правлении обсуждаться будет».
Далее опять шли ехидные рассуждения об особенностях нашей демократии и обещания непременно вернуться к данной истории. Подписи под заметкой не было.
– Это «Зигзаги», довольно нахальная газетенка, – заметила Марина. – Я просмотрела и другие газеты. Об этом происшествии упомянули еще «Вечерка» и «МК», но довольно бегло. Все ведь закончилось пшиком.
– Ты думаешь, это как-то связано с нашей пленкой? – неуверенно спросил я.
– Думаю, да. Как только ты передал ее по назначению, «ИнтерМЭТ» сразу получил по носу. Но, видимо, твой Артем Николаевич и фирма пришли к полюбовному соглашению. Одна сторона сочла излишним раздувать историю на основе не слишком убедительной информации, а другая сочла, что репутация превыше всего. Зато теперь никто не будет лазить к тебе по ночам, потому что тайна уже не вполне тайна. И в то же время передышку получил «ИнтерМЭТ», потому что тайна в какой-то мере тайной осталась. Твоя задача принять все как данность, и ты проживешь сто лет.
– А Казарина? – напомнил я. – Она-то со всех сторон оказывается в проигрыше! И самое неприятное, это произошло по моей вине!
– А почему ты думаешь, что Казарина пропала? Вполне возможно, что она уже давно сидит у себя дома и пьет чай. По-моему, об этом тебе говорил следователь?
– Я чувствую, что это не так! – горячо воскликнул я.
– Тогда поехали и проверим – прямо сейчас! – сказала Марина. – Ты знаешь, где она живет?
– Разумеется, я же ездил туда на вызов! Это улица Электрозаводская…
– Поехали на Электрозаводскую! – вздохнула Марина, поворачивая ключ в замке зажигания.
Движения, которыми она касалась руля, рукоятки скоростей, были безошибочны и изящны. Женщина за рулем – это современная амазонка, недоступная и независимая. Мужчина, примостившийся рядом, выглядит жертвой, в лучшем случае – калекой, и тут не помогут ни выпяченная грудь, ни самоуверенная улыбка. Есть в этом какая-то несправедливость, обидная для мужчин, – ты чувствуешь себя рыцарем, из-под которого убрали коня.
Впрочем, мне в любом случае не светило занять место в седле – водить машину я так и не выучился. Глядя же, как уверенно и ловко Марина ведет свою «шестерку» через лабиринт московских переулков, я не мог сдержать восхищения:
– Тебе можно идти водителем на «Скорую»!
Она покачала головой.
– Вряд ли! На самом деле я неважно ориентируюсь. Просто полагаюсь на интуицию.
– А что тебе подсказывает интуиция – угостит нас Казарина чайком?
– Видишь ли, – серьезно проговорила Марина. – Твоя Казарина, возможно, действительно отсутствует. Но это ни о чем не говорит. В тот день она была в состоянии аффекта. С ней могло случиться что угодно. Она могла попасть под машину, в больницу… Может быть, она отсиживается у родственников. Эта задача тебе не по зубам. Здесь должна действовать следственная группа.
– Но у меня сложилось впечатление, что они не хотят больше действовать! У них все сошлось! Даже орудие убийства.
– Кстати, это выглядит вполне правдоподобно. Это орудие направляла одна и та же рука.. Мотив один и тот же… Между прочим, у меня все внутри холодеет, когда я думаю, чем могло закончиться это ночное приключение!.. И еще раз говорю – ты должен вести себя серьезнее!
Голос ее прозвучал необычно резко, а лицо сделалось сумрачным – кажется, моя судьба все-таки была ей небезразлична. Я был тронут, но упоминание о ночном приключении опять растревожило мою совесть, и я угрюмо буркнул:
– Куда уж серьезнее! Я чуть не выпустил кишки из этого типа…
– Именно это я и имею в виду! – отчеканила Марина. – Перестань заниматься не своими делами! Ты опять вляпаешься в какую-нибудь историю!
– Да я еще из этой не выпутался, – сказал я упрямо. – Казарина на моей совести.
– Посмотрим! – ответила мне Марина. – Давай пока не будем спорить.
Мы молчали до тех пор, пока не свернули с Преображенской на Электрозаводскую.
– Говори, куда, – скомандовала Марина.
Я всмотрелся в мрачноватые фасады построенных еще в сталинские времена домов. Адрес я уже забыл и нужный подъезд нашел по зрительной памяти.
– Вот здесь, – сказал я. – Может быть, оставим машину на улице? Не будем привлекать внимания.
Марина пожала плечами. Она повернула «Жигули» к тротуару и затормозила. Мы вышли из машины.
– Веди, Сусанин! – весело сказала Марина. – Надеюсь, твои приключения на этом закончатся.
Мы вошли в обширный двор, смутно мне знакомый – я узнал детскую беседку, группу деревьев в глубине двора.
– Вот незадача! – сказал я, почесав в затылке. – А я ведь квартиры-то и не знаю! Забыл начисто. Казарина-то мы со двора забирали…
– Спросим кого-нибудь, – спокойно ответила Марина.
Двор был пуст – ни играющих в песочнице детей, ни судачащих на лавочке пенсионерок.
– Придется беспокоить кого-то, – сказал я. – Помнится, на первом этаже живет какая-то бойкая соседка…
– Позвоню, пожалуй, я сама! – уверенно заявила Марина. – Ты сейчас выглядишь как переодетый мент…
– Это комплимент? – подозрительно осведомился я.
– Ну, какой уж тут комплимент! – вздохнула Марина. – Я где-то читала данные опросов. Ментам в форме доверяет всего лишь шесть процентов! Почувствуйте разницу! К сожалению, опрос не касался переодетых ментов, но не думаю, чтобы результат был лучше…
Мы вошли в подъезд, поднялись по ступенькам мимо старинной, затянутой стальной сеткой шахты лифта, и Марина без колебаний нажала кнопку первого же дверного звонка. Через некоторое время дверь распахнулась, точно отброшенная взрывом, и на пороге возник высокий стриженый парень в широченной и длиннющей майке, из рукавов которой высовывались его длинные и тонкие, похожие на грабли руки. Парень жевал и выглядел неприветливым. Впрочем, рассмотрев как следует Марину, он сменил гнев на милость, и лицо его изобразило внимание.
– Мы ищем квартиру Казариной, молодой человек, – проговорила Марина невинным голосом. – Вы случайно не знаете…
– Это у которой мужа грохнули? – без обиняков спросил тинейджер, с трудом проглатывая кусок. – Такая же квартира… на третьем, по-моему, этаже…
– А вы не знаете, она сейчас дома? – уточнила Марина.
Парень энергично мотнул головой.
– Не копенгаген! – заржав, сказал он. – Это вы лучше наверху спросите.
– Спасибо! – сказала Марина, и мы, переглянувшись, отправились на третий этаж.
На площадке третьего этажа выяснилось, что никого спрашивать не придется. Квартира Казариных была опечатана.
Лоскутов нервно прохаживался вдоль огромных помпезных ворот Парка культуры и отдыха, то и дело поглядывая на часы. Его выпуклые возбужденные глаза были сейчас скрыты за большими черными очками. Николай Кимович подозрительно всматривался в проходящих мимо людей и старался держаться незаметнее. Но никто из посетителей парка, беззаботных, по-летнему одетых, спешащих к аттракционам, к киоскам с мороженым, не обращал на него ни малейшего внимания.
Человек, которого ждал Лоскутов, опаздывал уже на десять минут. Он растерянно оглядывался, ожидая увидеть черный «Мерседес», и не подозревал, что за ним уже давно наблюдают из вишневого цвета «Волги», стоящей метрах в пятидесяти от входа в парк.
– Ладно, не будем тянуть время! – сказал Мамаев. – Похоже, он один. Помни, что я тебе сказал. Если что, я скорректирую по рации.
Тупиков убрал от лица бинокль, в который наблюдал за мающимся в ожидании Лоскутовым, кивнул и вставил в ухо микронаушник. Рация, позволявшая вести одновременно прием и передачу, находилась в его нагрудном кармане.
Он вылез из машины и неспешной походкой направился к воротам парка, где нервно прохаживался Лоскутов. Улучив момент, когда тот отвернулся, Тупиков подошел к нему сзади и, осторожно придержав за локоть, негромко произнес:
– Здравствуйте, Николай Кимович!
Лоскутов, вздрогнув, обернулся и встревоженно уставился на незнакомого ему человека, высокого, широкоплечего, в безукоризненном сером костюме.
– Простите? – сказал он вопросительно, стараясь высвободить руку.
– Я тот, кого вы ждете, Николай Кимович, – объяснил Тупиков.
– То есть как?! – возмущенно воскликнул Лоскутов. – А где…
– Не нужно имен, – предостерегающе сказал Тупиков. – Я вас слушаю. Разговаривать будете со мной! Не тратьте времени…
– Ну-у, я не знаю… – недовольно проговорил Лоскутов. – Это несерьезно… Но извольте! – Он выхватил из внутреннего кармана газету и протянул ее собеседнику. – Я не понимаю! Мы обговорили с… гм… В общем, все было оговорено, я выполнил все условия, и вдруг… Что это значит?
Тупиков внимательно посмотрел на сердитое лицо гендиректора и аккуратно развернул газету. Пока он читал, Лоскутов продолжал говорить, не в силах сдержать распирающие его чувства:
– Вчера они дают информацию о налете на наш офис… В сегодняшнем номере уже появляется ссылка на закрытую документацию, которая никак не могла попасть к ним в руки! И они грозят новыми разоблачениями!.. Простите, но это… это непорядочно, в конце концов!
– Насколько я понял, Николай Кимович, – официальным тоном произнес он, – вы считаете, что к утечке информации причастны мы, не так ли?
– Ну а кто же, дорогой мой! – с отчаянной ноткой воскликнул Лоскутов. – Кто же еще располагал этой информацией?
Тупиков выпрямился во весь свой гренадерский рост и холодно заявил:
– Уверяю вас, вы ошибаетесь! Даже странно, что такая мысль могла прийти вам в голову. Мы не имеем никакого отношения к этой бульварной газетке. Заявляю вам это со всей ответственностью!
– Но кто же?! Кто в таком случае? – простонал Лоскутов.
Тупиков на мгновение замер, будто прислушиваясь к внутреннему голосу, а потом рассудительно произнес:
– Этот вопрос ваш. Полагаю, источник информации вычислить не так уж сложно. Скажем, редактору «Зигзагов» он наверняка известен… Не понимаю вашей растерянности, Николай Кимович.
– Но что, что мне делать?! – Лоскутов в волнении сорвал с носа очки и тут же снова надел их.
– Повторяю, Николай Кимович, – размеренным голосом произнес Тупиков, делая отсутствующие глаза. – Это – ваши проблемы. Решение целиком ложится на вас. Мы свои обязательства выполнили. Даже более того… А посему настоятельная просьба – к этому вопросу не возвращаться. Вы меня поняли?
Лоскутов с бессилием посмотрел на неприступную фигуру парламентера.
– Да понял я вас! – с досадой сказал он. – И все-таки я настаиваю на личной встрече…
– Это невозможно! – отрезал Тупиков. – И попрошу нас больше не беспокоить. На ваши звонки отвечать не будут.
Лоскутов исподлобья взглянул на него и ничего не ответил. Тупиков наклонил голову и бесстрастно сказал:
– Думаю, у вас больше нет ко мне вопросов? Тогда всего хорошего.
Он четко, по-военному повернулся и пошел прочь. Николай Кимович с неприязнью посмотрел на его крепкую широкую спину и выругался про себя. Как жить в этом мире, подумал он, когда ни на кого нельзя положиться?
Впрочем, поостыв, он вынужден был согласиться, что Мамаев на самом деле не имеет отношения к публикации в газете. Это ему со всех сторон невыгодно, и он поступает разумно, прерывая контакты. Искать концы нужно в редакции.
Николай Кимович сел за руль «Вольво» – сегодня он не взял шофера – и снял черные очки, бросив их на пассажирское сиденье. Маскировка больше ему не понадобится. Нужно сохранять достоинство. Все еще поправимо. Он ознакомился с компроматом, который собрал незадачливый Казарин. Некоторые моменты выглядят сомнительно, но не более того. Казарин проявил много прыти, но мало умения. На суде этот материал не будет выглядеть достаточно убедительно. Хотя саму возможность возникновения судебного разбирательства следует задушить в зародыше. Неизбежно всплывут такие уважаемые имена, что само их обнародование будет означать крупные неприятности. А может быть, и крах. Казаринскую пленку он уничтожил, но теперь, выходит, появилась копия. Откуда? Через чьи руки компромат попал к Мамаеву? Он не сообщал. Но в самом деле это не так сложно выяснить. Вернее всего будет надавить на редактора этой дешевой газетки. Пусть этим займется Корнеев. Он, кстати, немного убавил спеси после того, как прокололись его придурки, а Лоскутов получил от Мамаева пленку. Вообще, вся эта история с четой Казариных остается самым уязвимым местом. С ней надо разбираться самым решительным образом.
Все это Николай Кимович обдумывал, пока добирался до офисного центра на проспекте Мира. План действий в основном созрел. В офис он зашел уверенной, властной походкой человека, контролирующего ситуацию. Он не скупился на ободряющие улыбки, встречая взгляды сотрудников. Многие из них все еще не вышли из шока после вооруженного налета и каждую минуту ожидали каких-нибудь неприятностей.
Сиволапов и Корнеев с нетерпением ждали возвращения гендиректора и, когда он вошел в кабинет, с нетерпением уставились на него.
– Ну, что? – прорычал Корнеев, осатаневший от ожидания.
Его маленькие подозрительные глаза сверлили Лоскутова как лазеры. Он стоял посреди кабинета, набычив голову и вцепившись руками в подтяжки, охватывающие его жирные плечи. Галстук был ослаблен и съехал набок.
Лоскутов с неудовольствием посмотрел на его невысокий упрямый лоб, на ежик неопределенного цвета волос и на массивный живот, распиравший рубашку. Тебе бы фамилиями с Сиволаповым поменяться, подумал он не без юмора. А вслух сказал:
– Полный афронт! – Он строго посмотрел на коллег и добавил: – Как я и думал, Мамаев здесь ни при чем. Искать нужно в другом месте. Прежде всего в газете.
– Николай Кимович! – с каким-то упреком сказал Сиволапов. – Вы хотите сказать, что кто-то еще располагает этой информацией?
– Несомненно! – отрубил Лоскутов. – Поэтому нужно действовать быстро. Скандал разрастается. Какие будут ваши предложения?
– Какие, к черту, предложения! – пропыхтел Корнеев, снимая со спинки кресла свой необъемный пиджак и раздраженно натягивая на могучие плечи. – Вообще, скажу так – надо поменьше базарить! Особенно здесь! – Он многозначительно ткнул толстым пальцем себе под ноги. – У меня ребята внизу. Я им сейчас задание дам… Только, как хотите… – Он мрачно посмотрел в лицо Лоскутову. – Здесь дело такое… Кусков пятьдесят нужно! Вы тоже не посторонние! Я один отдуваться не собираюсь.
Лоскутов переглянулся с Сиволаповым. Тот поморщился и сказал:
– Не много ли?
– Ладно, найдем… – со вздохом ответил Лоскутов и обратился к Корнееву: – Только давай, Сергей Иванович, закончим все это побыстрее…
– Быстрые вы! – хищно усмехнулся Корнеев, показав неровные желтоватые зубы. – Ладно. Самому тянуть резину надоело. К пяти часам наличка в офисе должна быть! Ну, я пошел!
Он тяжелыми размеренными шагами покинул помещение.
Сиволапов нервно поправил узел галстука, словно душивший его, и обернулся к партнеру. Очки его тревожно сверкнули.
– Николай Кимович, вы не боитесь, что мы втягиваемся в опасную игру?!
Лоскутов снисходительно посмотрел на него и с кривой усмешкой ответил:
– Ах, дорогой мой! Мы уже давно с вами в нее втянулись!
Корнеев нашел «своих ребят» в баре – они сидели в отдалении за отдельным столиком и в полном молчании потягивали светлое пиво из высоких стеклянных кружек. Темин казался еще более замкнутым, чем обычно. В строгом костюме-тройке из темно-коричневой шерсти и тщательно повязанном галстуке, он заметно выделялся среди своих компаньонов. Один из них – по кличке Гриф – вообще, видимо, придавал своей внешности особое значение. Однажды кто-то сказал, что Гриф похож на знаменитого актера Бандераса, и теперь он всячески старался подчеркнуть это сходство, украсив свою тяжелую челюсть двухдневной щетиной и отрастив длинные смоляные волосы, которые собирал в пучок на затылке. На его широких плечах красовалась куртка из черной кожи, блиставшая бесчисленными «молниями», а мощные длинные ноги обтягивали новенькие синие джинсы. Его приятель, известный в определенных кругах как Тарасыч, выглядел на так броско, но тоже предпочитал пиджаку куртку – она была у него из светлой замши. Куртку распирала мощная грудь, обтянутая черной водолазкой. Резкие, как бы вырубленные черты лица, глубоко посаженные глаза и перебитый нос выдавали в нем прирожденного бойца.
Отношения между Теминым и новыми компаньонами складывались довольно натянутые. Они понимали, что Темин впал в немилость у хозяина, и при каждом удобном случае старались подчеркнуть собственную независимость и авторитет. До открытого столкновения дело пока не доходило, но накал враждебности был довольно высок. Пока Темин предпочитал делать вид, что ничего особенного не происходит. Его связывало еще и то, что неопределенной оставалась судьба Марии. Вместе с Кулаком и Казариной она была заперта в подвале загородного дома. Хозяин все еще не принял решения относительно их дальнейшей участи, но намекнул, что предпочитает от них избавиться. Темин смолчал, но как поступит в дальнейшем, еще окончательного решения не принял. Мысль о Марии мучила его постоянно – он и не ожидал, что она так дорога ему.
Корнеев подошел к их столику, уселся на свободный стул и обвел хмурым взглядом лица подручных, которые немедленно сделались внимательными и даже подобострастными. Гриф привстал с места и предложил:
– Сергей Иванович, пива? Может быть…
– Сиди! – недовольно бросил Корнеев и, навалившись грудью на стол, прохрипел, обращаясь в основном к Темину: – Сейчас поедете в редакцию этой газетки, ты знаешь… Потолкаетесь там, посмотрите, что к чему… Надо главного там прижать, поняли? Сделать надо уже сегодня. Прикинешь, где и когда. В пять вернешься сюда, в офис, я тебе кое-что передам. И никаких выходок там! Чтобы все культурно было, по-интеллигентному… Грифа туда не берите – он на панка похож…
– Сергей Иванович! – обиженно протянул Гриф.
– Все! Кончайте лакать и принимайтесь за дело! – распорядился Корнеев. – Больше никаких случайностей не прощу!.. И здесь больше не околачивайтесь! Кроме Константина, в этом здании чтобы я никого не видел!
Он грузно поднялся, задев животом столик, так что пиво плеснулось в кружках, оставив на стенках пенный след, и, не глядя по сторонам, вышел из бара. Гриф состроил на лице дурашливую паническую гримасу и подмигнул приятелям.
– Сухой закон! – с усмешкой сказал он.
– Ну что ж, надо ехать! – миролюбиво заметил Темин, поднимаясь.
– Да ладно, не суетись! – снисходительно бросил ему Гриф. – Сделаем мы этого интеллигента! Еще по кружечке – и поедем.
– Тебе, между прочим, за рулем сидеть, – недовольно напомнил Темин.
– Да, в натуре, поехали! – поддержал его Тарасыч. – Сначала дело сделаем…
Гриф независимо пожал плечами, но спорить больше не стал. Втроем они вышли из бара, спустились по широкой лестнице в вестибюль и, покинув здание, направились на автостоянку. Там их ждала темно-синяя «Тойота», которой Темин теперь пользовался вместо «Волги». Негромко окликнув Грифа, Темин небрежно бросил ему ключи. Тот ловко поймал связку на лету и отпер машину.
– Куда? – поинтересовался Гриф, когда они расселись по местам.
– В Казарменный переулок! – коротко ответил Темин.
Гриф беззаботно улыбнулся, продемонстрировав тридцать два ослепительно белых зуба, и завел мотор. Со стоянки он выехал так лихо, что Темин покачал головой и недовольно поморщился.
– Что, шеф, не привык? – с вызовом бросил Гриф. – Привыкай! Мы – люди быстрые!
Темин искоса посмотрел на него, но промолчал, только на щеках у него вздулись желваки и потемнели глаза. Его давно подмывало поставить быстрых ребят на место, но пока обстоятельства складывались не в его пользу – сначала нужно было реабилитировать себя перед хозяином.
Редакция газеты «Зигзаги» располагалась в середине переулка в полуподвальном помещении, где прежде, видимо, был магазин. Теперь окна, выходившие на тротуар, были забраны изнутри металлическими жалюзи, и что происходит внутри, рассмотреть невозможно.
Гриф остановил машину напротив дома и вопросительно уставился на Темина наглыми черными глазами.
– Ждите здесь, – приказал Темин и вышел из машины.
Спустившись по невысокой лестнице, он толкнул обшитую железом дверь и оказался в узком коридорчике, освещенном безжизненным светом люминесцентных светильников, прикрепленных к потолку. Некогда вместительное помещение было разделено теперь перегородками на несколько кабинетов с табличками на дверях. Перегородки были хлипкие, не задерживающие звуков, текст на табличках был написан от руки – видимо, финансовое положение газеты было далеко не блестящее.
В конце коридора Темин нашел дверь с надписью «Главный редактор Ракитский К.А.». Он толкнул ее и вошел в крошечный кабинет, где почти все пространство занимал колченогий стол, на котором стояли компьютер, перекидной календарь и фарфоровая чашка, служащая пепельницей.
За столом возле окна сидел мужчина лет сорока пяти с помятым, но весьма живым и насмешливым лицом, которое обрамляла шапка густых и жестких, как проволока, волос.
На крупном носу мужчины красовались очки в массивной роговой оправе. Через очки он смотрел на экран компьютера, а поверх них на остальной мир – в данном случае на девушку с распущенными русыми волосами, которая стояла у стола спиной к Темину. Она что-то доказывала мужчине, переминаясь с ноги на ногу и то и дело откидывая со лба волосы.
Темин невольно обратил внимание, что ноги у девушки длинные, а круглые ягодицы, обтянутые серой короткой юбкой, выглядят весьма аппетитно. Он вспомнил Марию, томящуюся в подвале, и сердце его сжала глухая тоска. Он с ненавистью посмотрел на энергичного мужчину в очках. Хорошо устроился, падла, подумал он, девчонок себе набрал, как для стриптиз-клуба. Ну, устрою я тебе стриптиз.
– Куда поедем? – деловито спросила Марина, проигнорировав мое замечание.
Поняв, что легкого тона разговора она не примет, я немного скис и поскучневшим голосом предложил:
– Давай я тебе все изложу, а ты сама потом решишь – куда…
Марина послушно убрала руки с руля, посмотрела на меня серьезными темными глазами и кивнула:
– Я слушаю.
Стараясь не пропускать ни одной детали, я выложил всю историю. Когда я рассказывал о том, как запасся копией пленки, Марина подняла брови и неодобрительно покачала головой. Зато, услышав о ночном происшествии, она пришла в ужас и, невольно вцепившись в мою руку, с тревогой воскликнула: «Какой ужас!» Чтобы поддержать в ней чувство сострадания, я как можно мрачнее расписал сцену в кабинете Штейнберга, а встречу с Чичибабиным изложил сухо, упирая в основном на те факты, которые он мне сообщил.
– Ну и что ты обо всем этом думаешь? – с надеждой спросил я.
Марина сосредоточенно думала, сердито покусывая нижнюю губу. У нее была неяркая темно-вишневая помада. Сидя в машине, она чувствовала себя раскованнее, чем обычно, и, кажется, мои настойчивые взгляды не тяготили ее, как обычно. Может быть, потому, что, сидя за рулем, она была застрахована от того, что мой взгляд упадет на уязвимые места. А может быть, тешил я себя надеждой, что-то все-таки сдвинулось в наших отношениях.
– Я думаю, – наконец сказала Марина с ноткой сожаления в голосе, – что ты с самого начала зря ввязался в эту историю… Ты, конечно, натура увлекающаяся и в данном случае повел себя как ребенок. И я тоже хороша!.. Но что теперь об этом говорить! В принципе, все закончилось для тебя на удивление благополучно. За исключением одного момента…
– Казарина! – согласно кивнул я.
Марина посмотрела на меня непонятным взглядом.
– Нет, я имею в виду твоего приятеля Ефима. Ты хорошо его знаешь?
– Ну что ты! – протестующе воскликнул я. – Ефим надежный человек. Во-первых, он алкоголик. Таких, по-моему, не берут в осведомители…
– Много ты знаешь… – негромко проговорила Марина. – Кого берут в осведомители…
Я растерянно замолчал. Марина протянула руку и открыла «бардачок», вытащив оттуда сложенную вчетверо газету.
– Прочти внизу на первой странице… – сказала она.
Я развернул газету и увидел в нижней части страницы не очень крупный заголовок: «Ошибочка вышла». Текст заметки гласил: «Наша газета уже писала о загадочной гибели заместителя директора фирмы "ИнтерМЭТ". Вчерашние события снова привлекли внимание к этой организации, занимающейся, по нашим сведениям, весьма доходным бизнесом – экспортом продукции ВПК за рубеж. Во второй половине дня в офис "ИнтерМЭТа", что на проспекте Мира, ворвались люди в масках и, угрожая оружием, заставили всех сотрудников лечь на пол, после чего, не предъявляя никаких документов или даже объяснений, приступили к обыску помещений фирмы. Вооруженные до зубов громилы хозяйничали в кабинетах более часа, и все это время сотрудники "ИнтерМЭТа" были вынуждены лежать на полу лицом вниз, без различия возраста, пола и ранга. Вот уж где демократия явилась во всей своей полноте!
Инцидент разрешился довольно неожиданно. Получив, видимо, приказ из «центра», налетчики исчезли так же внезапно, как и появились. Нашему корреспонденту удалось по свежим следам взять интервью у одного из директоров фирмы – г-на Сиволапова А.А. «Я потрясен, – сказал он. – Больше ничего сказать не могу. Видимо, произошла какая-то ошибка». На вопрос, намерено ли руководство фирмы обращаться по поводу происшествия в судебные инстанции, Сиволапов А. А. несколько растерянно заметил, что до сих пор неясна принадлежность незваных гостей к какому-либо ведомству, но, несомненно, вопрос этот на правлении обсуждаться будет».
Далее опять шли ехидные рассуждения об особенностях нашей демократии и обещания непременно вернуться к данной истории. Подписи под заметкой не было.
– Это «Зигзаги», довольно нахальная газетенка, – заметила Марина. – Я просмотрела и другие газеты. Об этом происшествии упомянули еще «Вечерка» и «МК», но довольно бегло. Все ведь закончилось пшиком.
– Ты думаешь, это как-то связано с нашей пленкой? – неуверенно спросил я.
– Думаю, да. Как только ты передал ее по назначению, «ИнтерМЭТ» сразу получил по носу. Но, видимо, твой Артем Николаевич и фирма пришли к полюбовному соглашению. Одна сторона сочла излишним раздувать историю на основе не слишком убедительной информации, а другая сочла, что репутация превыше всего. Зато теперь никто не будет лазить к тебе по ночам, потому что тайна уже не вполне тайна. И в то же время передышку получил «ИнтерМЭТ», потому что тайна в какой-то мере тайной осталась. Твоя задача принять все как данность, и ты проживешь сто лет.
– А Казарина? – напомнил я. – Она-то со всех сторон оказывается в проигрыше! И самое неприятное, это произошло по моей вине!
– А почему ты думаешь, что Казарина пропала? Вполне возможно, что она уже давно сидит у себя дома и пьет чай. По-моему, об этом тебе говорил следователь?
– Я чувствую, что это не так! – горячо воскликнул я.
– Тогда поехали и проверим – прямо сейчас! – сказала Марина. – Ты знаешь, где она живет?
– Разумеется, я же ездил туда на вызов! Это улица Электрозаводская…
– Поехали на Электрозаводскую! – вздохнула Марина, поворачивая ключ в замке зажигания.
Движения, которыми она касалась руля, рукоятки скоростей, были безошибочны и изящны. Женщина за рулем – это современная амазонка, недоступная и независимая. Мужчина, примостившийся рядом, выглядит жертвой, в лучшем случае – калекой, и тут не помогут ни выпяченная грудь, ни самоуверенная улыбка. Есть в этом какая-то несправедливость, обидная для мужчин, – ты чувствуешь себя рыцарем, из-под которого убрали коня.
Впрочем, мне в любом случае не светило занять место в седле – водить машину я так и не выучился. Глядя же, как уверенно и ловко Марина ведет свою «шестерку» через лабиринт московских переулков, я не мог сдержать восхищения:
– Тебе можно идти водителем на «Скорую»!
Она покачала головой.
– Вряд ли! На самом деле я неважно ориентируюсь. Просто полагаюсь на интуицию.
– А что тебе подсказывает интуиция – угостит нас Казарина чайком?
– Видишь ли, – серьезно проговорила Марина. – Твоя Казарина, возможно, действительно отсутствует. Но это ни о чем не говорит. В тот день она была в состоянии аффекта. С ней могло случиться что угодно. Она могла попасть под машину, в больницу… Может быть, она отсиживается у родственников. Эта задача тебе не по зубам. Здесь должна действовать следственная группа.
– Но у меня сложилось впечатление, что они не хотят больше действовать! У них все сошлось! Даже орудие убийства.
– Кстати, это выглядит вполне правдоподобно. Это орудие направляла одна и та же рука.. Мотив один и тот же… Между прочим, у меня все внутри холодеет, когда я думаю, чем могло закончиться это ночное приключение!.. И еще раз говорю – ты должен вести себя серьезнее!
Голос ее прозвучал необычно резко, а лицо сделалось сумрачным – кажется, моя судьба все-таки была ей небезразлична. Я был тронут, но упоминание о ночном приключении опять растревожило мою совесть, и я угрюмо буркнул:
– Куда уж серьезнее! Я чуть не выпустил кишки из этого типа…
– Именно это я и имею в виду! – отчеканила Марина. – Перестань заниматься не своими делами! Ты опять вляпаешься в какую-нибудь историю!
– Да я еще из этой не выпутался, – сказал я упрямо. – Казарина на моей совести.
– Посмотрим! – ответила мне Марина. – Давай пока не будем спорить.
Мы молчали до тех пор, пока не свернули с Преображенской на Электрозаводскую.
– Говори, куда, – скомандовала Марина.
Я всмотрелся в мрачноватые фасады построенных еще в сталинские времена домов. Адрес я уже забыл и нужный подъезд нашел по зрительной памяти.
– Вот здесь, – сказал я. – Может быть, оставим машину на улице? Не будем привлекать внимания.
Марина пожала плечами. Она повернула «Жигули» к тротуару и затормозила. Мы вышли из машины.
– Веди, Сусанин! – весело сказала Марина. – Надеюсь, твои приключения на этом закончатся.
Мы вошли в обширный двор, смутно мне знакомый – я узнал детскую беседку, группу деревьев в глубине двора.
– Вот незадача! – сказал я, почесав в затылке. – А я ведь квартиры-то и не знаю! Забыл начисто. Казарина-то мы со двора забирали…
– Спросим кого-нибудь, – спокойно ответила Марина.
Двор был пуст – ни играющих в песочнице детей, ни судачащих на лавочке пенсионерок.
– Придется беспокоить кого-то, – сказал я. – Помнится, на первом этаже живет какая-то бойкая соседка…
– Позвоню, пожалуй, я сама! – уверенно заявила Марина. – Ты сейчас выглядишь как переодетый мент…
– Это комплимент? – подозрительно осведомился я.
– Ну, какой уж тут комплимент! – вздохнула Марина. – Я где-то читала данные опросов. Ментам в форме доверяет всего лишь шесть процентов! Почувствуйте разницу! К сожалению, опрос не касался переодетых ментов, но не думаю, чтобы результат был лучше…
Мы вошли в подъезд, поднялись по ступенькам мимо старинной, затянутой стальной сеткой шахты лифта, и Марина без колебаний нажала кнопку первого же дверного звонка. Через некоторое время дверь распахнулась, точно отброшенная взрывом, и на пороге возник высокий стриженый парень в широченной и длиннющей майке, из рукавов которой высовывались его длинные и тонкие, похожие на грабли руки. Парень жевал и выглядел неприветливым. Впрочем, рассмотрев как следует Марину, он сменил гнев на милость, и лицо его изобразило внимание.
– Мы ищем квартиру Казариной, молодой человек, – проговорила Марина невинным голосом. – Вы случайно не знаете…
– Это у которой мужа грохнули? – без обиняков спросил тинейджер, с трудом проглатывая кусок. – Такая же квартира… на третьем, по-моему, этаже…
– А вы не знаете, она сейчас дома? – уточнила Марина.
Парень энергично мотнул головой.
– Не копенгаген! – заржав, сказал он. – Это вы лучше наверху спросите.
– Спасибо! – сказала Марина, и мы, переглянувшись, отправились на третий этаж.
На площадке третьего этажа выяснилось, что никого спрашивать не придется. Квартира Казариных была опечатана.
Лоскутов нервно прохаживался вдоль огромных помпезных ворот Парка культуры и отдыха, то и дело поглядывая на часы. Его выпуклые возбужденные глаза были сейчас скрыты за большими черными очками. Николай Кимович подозрительно всматривался в проходящих мимо людей и старался держаться незаметнее. Но никто из посетителей парка, беззаботных, по-летнему одетых, спешащих к аттракционам, к киоскам с мороженым, не обращал на него ни малейшего внимания.
Человек, которого ждал Лоскутов, опаздывал уже на десять минут. Он растерянно оглядывался, ожидая увидеть черный «Мерседес», и не подозревал, что за ним уже давно наблюдают из вишневого цвета «Волги», стоящей метрах в пятидесяти от входа в парк.
– Ладно, не будем тянуть время! – сказал Мамаев. – Похоже, он один. Помни, что я тебе сказал. Если что, я скорректирую по рации.
Тупиков убрал от лица бинокль, в который наблюдал за мающимся в ожидании Лоскутовым, кивнул и вставил в ухо микронаушник. Рация, позволявшая вести одновременно прием и передачу, находилась в его нагрудном кармане.
Он вылез из машины и неспешной походкой направился к воротам парка, где нервно прохаживался Лоскутов. Улучив момент, когда тот отвернулся, Тупиков подошел к нему сзади и, осторожно придержав за локоть, негромко произнес:
– Здравствуйте, Николай Кимович!
Лоскутов, вздрогнув, обернулся и встревоженно уставился на незнакомого ему человека, высокого, широкоплечего, в безукоризненном сером костюме.
– Простите? – сказал он вопросительно, стараясь высвободить руку.
– Я тот, кого вы ждете, Николай Кимович, – объяснил Тупиков.
– То есть как?! – возмущенно воскликнул Лоскутов. – А где…
– Не нужно имен, – предостерегающе сказал Тупиков. – Я вас слушаю. Разговаривать будете со мной! Не тратьте времени…
– Ну-у, я не знаю… – недовольно проговорил Лоскутов. – Это несерьезно… Но извольте! – Он выхватил из внутреннего кармана газету и протянул ее собеседнику. – Я не понимаю! Мы обговорили с… гм… В общем, все было оговорено, я выполнил все условия, и вдруг… Что это значит?
Тупиков внимательно посмотрел на сердитое лицо гендиректора и аккуратно развернул газету. Пока он читал, Лоскутов продолжал говорить, не в силах сдержать распирающие его чувства:
– Вчера они дают информацию о налете на наш офис… В сегодняшнем номере уже появляется ссылка на закрытую документацию, которая никак не могла попасть к ним в руки! И они грозят новыми разоблачениями!.. Простите, но это… это непорядочно, в конце концов!
– Насколько я понял, Николай Кимович, – официальным тоном произнес он, – вы считаете, что к утечке информации причастны мы, не так ли?
– Ну а кто же, дорогой мой! – с отчаянной ноткой воскликнул Лоскутов. – Кто же еще располагал этой информацией?
Тупиков выпрямился во весь свой гренадерский рост и холодно заявил:
– Уверяю вас, вы ошибаетесь! Даже странно, что такая мысль могла прийти вам в голову. Мы не имеем никакого отношения к этой бульварной газетке. Заявляю вам это со всей ответственностью!
– Но кто же?! Кто в таком случае? – простонал Лоскутов.
Тупиков на мгновение замер, будто прислушиваясь к внутреннему голосу, а потом рассудительно произнес:
– Этот вопрос ваш. Полагаю, источник информации вычислить не так уж сложно. Скажем, редактору «Зигзагов» он наверняка известен… Не понимаю вашей растерянности, Николай Кимович.
– Но что, что мне делать?! – Лоскутов в волнении сорвал с носа очки и тут же снова надел их.
– Повторяю, Николай Кимович, – размеренным голосом произнес Тупиков, делая отсутствующие глаза. – Это – ваши проблемы. Решение целиком ложится на вас. Мы свои обязательства выполнили. Даже более того… А посему настоятельная просьба – к этому вопросу не возвращаться. Вы меня поняли?
Лоскутов с бессилием посмотрел на неприступную фигуру парламентера.
– Да понял я вас! – с досадой сказал он. – И все-таки я настаиваю на личной встрече…
– Это невозможно! – отрезал Тупиков. – И попрошу нас больше не беспокоить. На ваши звонки отвечать не будут.
Лоскутов исподлобья взглянул на него и ничего не ответил. Тупиков наклонил голову и бесстрастно сказал:
– Думаю, у вас больше нет ко мне вопросов? Тогда всего хорошего.
Он четко, по-военному повернулся и пошел прочь. Николай Кимович с неприязнью посмотрел на его крепкую широкую спину и выругался про себя. Как жить в этом мире, подумал он, когда ни на кого нельзя положиться?
Впрочем, поостыв, он вынужден был согласиться, что Мамаев на самом деле не имеет отношения к публикации в газете. Это ему со всех сторон невыгодно, и он поступает разумно, прерывая контакты. Искать концы нужно в редакции.
Николай Кимович сел за руль «Вольво» – сегодня он не взял шофера – и снял черные очки, бросив их на пассажирское сиденье. Маскировка больше ему не понадобится. Нужно сохранять достоинство. Все еще поправимо. Он ознакомился с компроматом, который собрал незадачливый Казарин. Некоторые моменты выглядят сомнительно, но не более того. Казарин проявил много прыти, но мало умения. На суде этот материал не будет выглядеть достаточно убедительно. Хотя саму возможность возникновения судебного разбирательства следует задушить в зародыше. Неизбежно всплывут такие уважаемые имена, что само их обнародование будет означать крупные неприятности. А может быть, и крах. Казаринскую пленку он уничтожил, но теперь, выходит, появилась копия. Откуда? Через чьи руки компромат попал к Мамаеву? Он не сообщал. Но в самом деле это не так сложно выяснить. Вернее всего будет надавить на редактора этой дешевой газетки. Пусть этим займется Корнеев. Он, кстати, немного убавил спеси после того, как прокололись его придурки, а Лоскутов получил от Мамаева пленку. Вообще, вся эта история с четой Казариных остается самым уязвимым местом. С ней надо разбираться самым решительным образом.
Все это Николай Кимович обдумывал, пока добирался до офисного центра на проспекте Мира. План действий в основном созрел. В офис он зашел уверенной, властной походкой человека, контролирующего ситуацию. Он не скупился на ободряющие улыбки, встречая взгляды сотрудников. Многие из них все еще не вышли из шока после вооруженного налета и каждую минуту ожидали каких-нибудь неприятностей.
Сиволапов и Корнеев с нетерпением ждали возвращения гендиректора и, когда он вошел в кабинет, с нетерпением уставились на него.
– Ну, что? – прорычал Корнеев, осатаневший от ожидания.
Его маленькие подозрительные глаза сверлили Лоскутова как лазеры. Он стоял посреди кабинета, набычив голову и вцепившись руками в подтяжки, охватывающие его жирные плечи. Галстук был ослаблен и съехал набок.
Лоскутов с неудовольствием посмотрел на его невысокий упрямый лоб, на ежик неопределенного цвета волос и на массивный живот, распиравший рубашку. Тебе бы фамилиями с Сиволаповым поменяться, подумал он не без юмора. А вслух сказал:
– Полный афронт! – Он строго посмотрел на коллег и добавил: – Как я и думал, Мамаев здесь ни при чем. Искать нужно в другом месте. Прежде всего в газете.
– Николай Кимович! – с каким-то упреком сказал Сиволапов. – Вы хотите сказать, что кто-то еще располагает этой информацией?
– Несомненно! – отрубил Лоскутов. – Поэтому нужно действовать быстро. Скандал разрастается. Какие будут ваши предложения?
– Какие, к черту, предложения! – пропыхтел Корнеев, снимая со спинки кресла свой необъемный пиджак и раздраженно натягивая на могучие плечи. – Вообще, скажу так – надо поменьше базарить! Особенно здесь! – Он многозначительно ткнул толстым пальцем себе под ноги. – У меня ребята внизу. Я им сейчас задание дам… Только, как хотите… – Он мрачно посмотрел в лицо Лоскутову. – Здесь дело такое… Кусков пятьдесят нужно! Вы тоже не посторонние! Я один отдуваться не собираюсь.
Лоскутов переглянулся с Сиволаповым. Тот поморщился и сказал:
– Не много ли?
– Ладно, найдем… – со вздохом ответил Лоскутов и обратился к Корнееву: – Только давай, Сергей Иванович, закончим все это побыстрее…
– Быстрые вы! – хищно усмехнулся Корнеев, показав неровные желтоватые зубы. – Ладно. Самому тянуть резину надоело. К пяти часам наличка в офисе должна быть! Ну, я пошел!
Он тяжелыми размеренными шагами покинул помещение.
Сиволапов нервно поправил узел галстука, словно душивший его, и обернулся к партнеру. Очки его тревожно сверкнули.
– Николай Кимович, вы не боитесь, что мы втягиваемся в опасную игру?!
Лоскутов снисходительно посмотрел на него и с кривой усмешкой ответил:
– Ах, дорогой мой! Мы уже давно с вами в нее втянулись!
Корнеев нашел «своих ребят» в баре – они сидели в отдалении за отдельным столиком и в полном молчании потягивали светлое пиво из высоких стеклянных кружек. Темин казался еще более замкнутым, чем обычно. В строгом костюме-тройке из темно-коричневой шерсти и тщательно повязанном галстуке, он заметно выделялся среди своих компаньонов. Один из них – по кличке Гриф – вообще, видимо, придавал своей внешности особое значение. Однажды кто-то сказал, что Гриф похож на знаменитого актера Бандераса, и теперь он всячески старался подчеркнуть это сходство, украсив свою тяжелую челюсть двухдневной щетиной и отрастив длинные смоляные волосы, которые собирал в пучок на затылке. На его широких плечах красовалась куртка из черной кожи, блиставшая бесчисленными «молниями», а мощные длинные ноги обтягивали новенькие синие джинсы. Его приятель, известный в определенных кругах как Тарасыч, выглядел на так броско, но тоже предпочитал пиджаку куртку – она была у него из светлой замши. Куртку распирала мощная грудь, обтянутая черной водолазкой. Резкие, как бы вырубленные черты лица, глубоко посаженные глаза и перебитый нос выдавали в нем прирожденного бойца.
Отношения между Теминым и новыми компаньонами складывались довольно натянутые. Они понимали, что Темин впал в немилость у хозяина, и при каждом удобном случае старались подчеркнуть собственную независимость и авторитет. До открытого столкновения дело пока не доходило, но накал враждебности был довольно высок. Пока Темин предпочитал делать вид, что ничего особенного не происходит. Его связывало еще и то, что неопределенной оставалась судьба Марии. Вместе с Кулаком и Казариной она была заперта в подвале загородного дома. Хозяин все еще не принял решения относительно их дальнейшей участи, но намекнул, что предпочитает от них избавиться. Темин смолчал, но как поступит в дальнейшем, еще окончательного решения не принял. Мысль о Марии мучила его постоянно – он и не ожидал, что она так дорога ему.
Корнеев подошел к их столику, уселся на свободный стул и обвел хмурым взглядом лица подручных, которые немедленно сделались внимательными и даже подобострастными. Гриф привстал с места и предложил:
– Сергей Иванович, пива? Может быть…
– Сиди! – недовольно бросил Корнеев и, навалившись грудью на стол, прохрипел, обращаясь в основном к Темину: – Сейчас поедете в редакцию этой газетки, ты знаешь… Потолкаетесь там, посмотрите, что к чему… Надо главного там прижать, поняли? Сделать надо уже сегодня. Прикинешь, где и когда. В пять вернешься сюда, в офис, я тебе кое-что передам. И никаких выходок там! Чтобы все культурно было, по-интеллигентному… Грифа туда не берите – он на панка похож…
– Сергей Иванович! – обиженно протянул Гриф.
– Все! Кончайте лакать и принимайтесь за дело! – распорядился Корнеев. – Больше никаких случайностей не прощу!.. И здесь больше не околачивайтесь! Кроме Константина, в этом здании чтобы я никого не видел!
Он грузно поднялся, задев животом столик, так что пиво плеснулось в кружках, оставив на стенках пенный след, и, не глядя по сторонам, вышел из бара. Гриф состроил на лице дурашливую паническую гримасу и подмигнул приятелям.
– Сухой закон! – с усмешкой сказал он.
– Ну что ж, надо ехать! – миролюбиво заметил Темин, поднимаясь.
– Да ладно, не суетись! – снисходительно бросил ему Гриф. – Сделаем мы этого интеллигента! Еще по кружечке – и поедем.
– Тебе, между прочим, за рулем сидеть, – недовольно напомнил Темин.
– Да, в натуре, поехали! – поддержал его Тарасыч. – Сначала дело сделаем…
Гриф независимо пожал плечами, но спорить больше не стал. Втроем они вышли из бара, спустились по широкой лестнице в вестибюль и, покинув здание, направились на автостоянку. Там их ждала темно-синяя «Тойота», которой Темин теперь пользовался вместо «Волги». Негромко окликнув Грифа, Темин небрежно бросил ему ключи. Тот ловко поймал связку на лету и отпер машину.
– Куда? – поинтересовался Гриф, когда они расселись по местам.
– В Казарменный переулок! – коротко ответил Темин.
Гриф беззаботно улыбнулся, продемонстрировав тридцать два ослепительно белых зуба, и завел мотор. Со стоянки он выехал так лихо, что Темин покачал головой и недовольно поморщился.
– Что, шеф, не привык? – с вызовом бросил Гриф. – Привыкай! Мы – люди быстрые!
Темин искоса посмотрел на него, но промолчал, только на щеках у него вздулись желваки и потемнели глаза. Его давно подмывало поставить быстрых ребят на место, но пока обстоятельства складывались не в его пользу – сначала нужно было реабилитировать себя перед хозяином.
Редакция газеты «Зигзаги» располагалась в середине переулка в полуподвальном помещении, где прежде, видимо, был магазин. Теперь окна, выходившие на тротуар, были забраны изнутри металлическими жалюзи, и что происходит внутри, рассмотреть невозможно.
Гриф остановил машину напротив дома и вопросительно уставился на Темина наглыми черными глазами.
– Ждите здесь, – приказал Темин и вышел из машины.
Спустившись по невысокой лестнице, он толкнул обшитую железом дверь и оказался в узком коридорчике, освещенном безжизненным светом люминесцентных светильников, прикрепленных к потолку. Некогда вместительное помещение было разделено теперь перегородками на несколько кабинетов с табличками на дверях. Перегородки были хлипкие, не задерживающие звуков, текст на табличках был написан от руки – видимо, финансовое положение газеты было далеко не блестящее.
В конце коридора Темин нашел дверь с надписью «Главный редактор Ракитский К.А.». Он толкнул ее и вошел в крошечный кабинет, где почти все пространство занимал колченогий стол, на котором стояли компьютер, перекидной календарь и фарфоровая чашка, служащая пепельницей.
За столом возле окна сидел мужчина лет сорока пяти с помятым, но весьма живым и насмешливым лицом, которое обрамляла шапка густых и жестких, как проволока, волос.
На крупном носу мужчины красовались очки в массивной роговой оправе. Через очки он смотрел на экран компьютера, а поверх них на остальной мир – в данном случае на девушку с распущенными русыми волосами, которая стояла у стола спиной к Темину. Она что-то доказывала мужчине, переминаясь с ноги на ногу и то и дело откидывая со лба волосы.
Темин невольно обратил внимание, что ноги у девушки длинные, а круглые ягодицы, обтянутые серой короткой юбкой, выглядят весьма аппетитно. Он вспомнил Марию, томящуюся в подвале, и сердце его сжала глухая тоска. Он с ненавистью посмотрел на энергичного мужчину в очках. Хорошо устроился, падла, подумал он, девчонок себе набрал, как для стриптиз-клуба. Ну, устрою я тебе стриптиз.