заметил его разочарование и бросил ему вслед одеяло, которым укрывался,
чтобы тот не ушел с пустыми руками.
Среди тех, кто научился у меня искусству стрельбы из лука, нет такого,
кто бы не сделал меня, в конце концов, своей мишенью.
Дай ученым денег, чтобы они смогли больше изучать.
Не давай ничего отшельникам, чтобы они могли
остаться отшельниками.
Скорпиона спросили:
-- Почему ты не вылезаешь зимой?
Он ответил:
-- При том, как со мною обращаются летом, чтобы я вылезал еще и зимой!
Зеленую ветку можно согнуть;
Когда она высохла, выправить ее может лишь огонь.
Когда капитан -- Ной, чего же бояться?
Судьба волчонка -- стать волком, даже если он растет
среди детей человеческих.
Неоформившийся член общины
Причиняет страдание сердцам Мудрых --
Как если бы в бассейн, наполненный розовой водой,
Попала собака, тем самым осквернив его.
В бесплодное дерево не бросают камнями.
Кто приютил самомнение в уме своем --
Не думай, что когда-либо услышит истину.
Не случалось мне видеть человека заблудшего,
Который был бы на прямом пути.
Попугай, запертый в одну клетку с вороной,
Считает удачей вырваться из нее.
Молодое деревце, недавно посаженное,
может выдернуть руками один человек.
Но дай ему время, и его не сдвинешь даже лебедкой.
Просто отвечать добром на зло, может быть, равносильно воздаянию злом
за добро.
Дитя, не жди вознаграждения от А,
Когда работаешь в доме Б.
В глазах мудреца жаждущий поединка со слоном не является истинно
храбрым.
Храбр тот, кто, разгневанный,
не произносит ничего неподобающего.
Неотесанный мужлан поносил одного человека,
а тот терпеливо сказал:
-- О благонамеренный, я даже хуже, чем ты говоришь.
Я знаю все мои недостатки, ты же не знаешь их.
Перед тобой -- храм, позади тебя -- вор.
Шагая вперед, ты победишь; заснув, ты умрешь.
Когда человеку спать лучше, чем бодрствовать,
Тогда лучше ему умереть.
Когда наступит жатва, ты поймешь,
Что лень не есть посев.
Когда я вижу бедного дервиша, не имеющего пищи,
Моя собственная еда становится мне мукой и ядом.
Строение это не имеет прочной основы --
Не воздвигай его высоким;
Или, если воздвигнешь, -- остерегайся.
Свет лампы меркнет перед лицом солнца;
И высокий минарет даже среди предгорных холмов
выглядит небольшим.
Когда поджигаешь лес, если ты мудр,
Ты будешь избегать встречи с тиграми.
Ты, ради забавы бодающийся с бараном,
Ты скоро увидишь разбитую голову.
Сколь бы много ты ни изучал,
ты не можешь познать,не действуя.
Осел, груженый книгами, не станет ни мыслителем,
ни мудрецом.
Не постигший сути, каково же его знание --
Несет он дрова ли, книги ли?
Не заводи дружбы с владельцем слона,
Если не имеешь помещения, чтоб разместить слона.
Некий дервиш, принявший обет уединения, сидел в пустыне, когда мимо
проходил царь со своей свитой. Погруженный в особое состояние сознания,
дервиш не обратил на него никакого внимания, даже не поднял глаз на
проходящую процессию.
Царь, уязвленный в своих царственных притязаниях, рассердился и заявил:
-- Эти носители залатанных одежд ко всему безразличны, как животные, и
не обладают ни вежливостью, ни должным смирением.
Его визирь приблизился к дервишу и сказал:
-- О дервиш! Султан всей земли только что прошел перед тобой. Почему ты
не воздал ему должных почестей?
Дервиш ответил:
-- Пусть султан ищет почестей от тех, кто стремится извлечь выгоду из
его благосклонности. Скажи ему также, что цари созданы, чтобы охранять своих
подданных. Подданные не созданы для служения царям.
В морских глубинах покоятся богатства несметные.
Но если ты ищешь безопасности -- она на суше.
Лис убегал в ужасе. Кто-то спросил, что его встревожило. Лис ответил:
"Верблюдов вербуют для принудительного труда". "Глупец, -- сказали ему, --
судьба верблюдов не имеет никакого отношения к тебе, ты даже отдаленно не
похож на них". "Не скажи! -- ответил лис. -- Ибо если какой-нибудь интриган
заявит, что я верблюд, кто станет хлопотать о моем освобождении?"
Ученый муж, который только говорит,
Никогда не постигнет глубинную сущность человека.
Ученики силами своими слабее детей;
Мудрецы подобны крепкой стене.
Глупцы одарены такими скрытыми возможностями,
Что сотня ученых онемела бы от изумления при виде их.
Арабский скакун быстр, как стрела.
Верблюд плетется медленно, зато идет день и ночь.
Что покажется тебе порослью кустарника, вполне может оказаться местом,
где затаился леопард.
Начало тирании в этом мире было ничтожным. Все добавляли к ней, пока
она не достигла своих нынешних размеров. Ради получения половинки яйца,
которую султан считает себя вправе взять силой, его войска насадят на вертел
тысячу птиц.
Овладей основными качествами дервиша --
И можешь щеголять в татарской шапке.
Если ты не выносишь укусов, не суй свой палец в гнездо скорпиона.
Десять дервишей могут спать под одним одеялом; но два царя не способны
править в одной стране. Вор съест половину своего хлеба и отдаст вторую
половину дервишам. Правитель может владеть страной, но все же замышлять
покорение всего мира.
Если бы дервиш все время оставался в состоянии экстаза,
Он был бы разорван на части в обоих мирах.
На пути в Южную Аравию в Куфе (на севере) к нашему каравану
присоединился босоногий дервиш с непокрытой головой.
Я видел, что он был без гроша в кармане, но шел целеустремленно,
напевая на ходу:
Я не обременяю верблюда,
И сам я не влачу верблюжью ношу;
Я не правлю, и мною не правят.
Нет во мне беспокойства
О Прошлом, Настоящем или Будущем.
Полной грудью дышу я, полной жизнью живу.
Некий купец, ехавший на верблюде, посоветовал ему вер-нуться назад. "В
противном случае, -- сказал он, -- ты несомненно погибнешь от трудностей
пути и отсутствия пищи".
Не обратив внимания на его совет, дервиш зашагал вперед.
Когда мы достигли оазиса Бени Хамуд, купец умер. Дервиш, стоя у его
могилы, воскликнул:
-- Я не погиб от своих лишений. Ты же, со своим верблюдом, мертв.
Глупцы жгут лампады весь день.
Ночью они удивляются, почему остались без света.
Всю долгую ночь человек рыдал
У кровати больного.
На рассвете посетитель был мертв --
А больной по-прежнему жив.
Однажды ночью царю приснилось, что он видит царя в раю, а дервиша в
аду.
Он воскликнул: "Что это значит? Я думал, что скорее должно быть
наоборот!"
Голос ответил: "Царь этот в раю, потому что почитал дервишей. Дервиш же
в аду, потому что потворствовал царям".
Кто подает совет невнемлющему, сам нуждается в совете.
Если бедняк подносит вам в дар йогурт, он, наверное, купил его по такой
цене, что в нем будет две части воды на одну часть самого йогурта.
Что может тигр поймать в темных закоулках своего собственного логова?
Глупец орал благим матом на осла. Тот и ухом не вел. Человек поумнее,
наблюдая это, сказал: "Глупец! Ведь осел никогда не научится твоему языку --
лучше бы ты замолчал и вместо этого выучил ослиный язык".
Боюсь, что ты не достигнешь Мекки, о странник!
Ибо дорога, по которой ты шагаешь, ведет в Туркестан!
Джами был гением и знал это, чем ставил духовенство и литераторов его
времени в крайне неловкое положение, поскольку неписанный закон гласил, что
великим может стать лишь предельно скромный внешне человек. В своей
"Александрийской Книге Мудрости" Джами доказывает, что суфийская
эзотерическая цепь преемственности азиатских ходжаханов (учителей) та же,
что и принятая западными писателями-мистиками. В ряду учителей суфийской
традиции он называет такие имена, как Платон, Гиппократ, Пифагор и Гермес
Трисмегист.
Джами был учеником Сад ад-дина Кашгати, предводителя Накшбандийа,
преемником которой в Гератской области Афганистана он впоследствии стал. Его
высшим руководителем был ходжа Обайдулла Ахрар, Глава ордена.
Одно из кратких высказываний Джами иллюстрирует проблему, с которой
сталкиваются все суфийские учителя, отказывающиеся принимать учеников на
основании только их собственной самооценки:
"Ищущих множество; но почти все они ищут личных выгод. Я встречал так
ничтожно мало Ищущих Истину".
Но это не было его единственной заботой. Группа религиоз-ных фанатиков
в Багдаде, стремясь опорочить его, ложно истолковала отрывок из его "Цепи
Золота" и спровоцировала скандал, который утих только после смехотворной и
тривиальной публичной дискуссии. Более всего Джами сожалел, что такие вещи
вообще возможны в обществе, именуемом человеческим.
Труды и учение Джами снискали ему в конце концов такую славу, что
тогдашние монархи, начиная от самого султана Турции, постоянно докучали ему
подношениями огромного количества золота и других даров и настоятельными
просьбами украсить своим присутствием их двор. Поклонение толпы также
досаждало ему, к большому изумлению толпы, которая не способна была понять,
что он хотел от них не признания его в качестве кумира, но каких-либо
действий в отношении самих себя.
Он не уставал указывать, что многие люди, пытающиеся искоренить
гордыню, делают это потому, что такая победа дает им возможность еще более
поднять себе цену в собственных глазах.
Если ножницы не касаются бороды ежедневно, не придется долго ждать,
когда борода в своем буйном росте провозгласит себя головою.
Любовь становится совершенной лишь, когда она превосходит себя,
Становясь Единой со своим возлюбленным,
Приводя к Единству Бытия.
Я увидел человека, распростершегося в молитве, и воскликнул:
-- Ты возлагаешь бремя своего носа на землю, оправдываясь тем, что это
необходимое условие молитвы.
Правитель -- это пастырь, его паства -- народ.
Он должен помогать им и оберегать их, а не эксплуатировать и
истреблять.
Так кто здесь для кого: пастырь для паствы или паства для пастыря?
Обычная человеческая любовь способна возвысить человека до переживания
истинной любви.
Сухое облако, безводное, не может обладать способностью одаривать
дождем.
Поэт обратился за помощью к врачу.
Он сказал ему:
-- У меня целый ряд ужасных симптомов. Я несчастен и не нахожу себе
места, у меня ломит руки и ноги, и даже волосы.
Врач спросил:
-- Может быть, вы еще не обнародовали свое последнее сочинение?
-- Да, это так, -- сказал поэт.
-- Отлично, -- сказал врач. -- Будьте так любезны прочитать его.
Поэт стал читать и по требованию врача повторял свои строки снова и
снова.
Затем врач сказал:
-- Встаньте, вы излечены. То, что было внутри вас, поражало ваши
внешние органы. Теперь, когда оно высвобождено, вы снова здоровы.
Нищий подошел к двери, прося о подаянии.
Хозяин вышел ему навстречу и сказал:
-- Извините, но дома никого нет.
-- А мне никого и не надо, -- сказал нищий. -- Мне нужна еда.
В Истории учителей отмечено, как однажды, когда Джами спросили о
лицемерии и честности, он сказал:
"Какая прекрасная вещь честность, и какая странная вещь лицемерие!
Я ходил и в Мекку, и в Багдад и испытывал поведение людей.
Когда я требовал от них честности, они всегда смотрели на меня с
уважением, ибо их с детства учили, что порядочные люди всегда так говорят, и
они усвоили, что нужно опускать глаза, когда люди говорят о честности.
Когда я советовал им стыдиться лицемерия, они все соглашались со мной.
Но они не знали, что когда я говорил "истина", я знал: им не известно,
что такое истина, и поэтому как они, так и я были при этом лицемерами.
Они не знали, что, когда я указывал им не быть лицемерами, они
становились таковыми, не спрашивая меня о том, как этого достичь. Они не
знали, что сам я становился лицемером, всего лишь говоря: "Не будьте
лицемерами", ибо слова сами по себе не дают об этом представления.
Таким образом, они уважали меня, когда я поступал лицемерно. Их научили
этому. Они уважали себя, в то время как мыслили лицемерно; ибо это чистейшее
лицемерие -- думать, что ты становишься лучше от одной лишь мысли, что быть
лицемером -- плохо.
Путь ведет поверх этого: к действию и пониманию, в которых не будет
места лицемерию и пребудет честность, а не нечто, к чему стремится человек".
Не похваляйся, что избавился от гордыни, ибо ее труднее заметить, чем
след муравья на черном камне в темную ночь.
И не думай, что ее легко выявить, ибо легче иголкой добыть гору угля из
недр земли.
Довольно похваляться интеллектом и ученостью, ибо здесь интеллект --
препятствие, а ученость -- глупость.
Роза ушла из сада, что будем делать с шипами?
Шаха нет в городе, что будем делать с его двором?
Благовидность -- это клетка, красота и благо -- птица;
Когда птица улетела, что будем делать с клеткой?
Справедливость и честность,а не религия или атеизм
Необходимы для защиты Государства.
В присутствии Ануширвана Справедливого мудрецы обсуждали,
Какая волна самая тяжкая в этой бездне печали.
Один сказал, что это болезнь и страдание.
Другой назвал старость и бедность.
Третий сказал, что это -- приближение смерти, прекращающей все беды.
И в конце концов все согласились с ним.
Учитель Санаи жил в XI--XII веках и отмечен как первый афганский
учитель, использовавший в суфизме тему любви. Руми признавал его одним из
источников своего вдохновения.
Религиозные фанатики пытались заклеймить его как отступ-ника от ислама,
но не преуспели в этом. Примечательно, что с тех пор духовные наследники
этих ограниченных деятелей духовенства постоянно использовали его слова для
подкрепления своих собственных притязаний. Когда суфийская терминология и
структура речи усвоились религиозными поборниками настоль-ко, что различие
между суфиями и этими носителями поверхностных знаний стерлось, фанатики не
раз весьма знакомым образом выдвигали утверждение, что Санаи вовсе не был
суфием. Причина этого в том, что его мысли не легко согласовывались с
сугубой религиозностью.
"Огражденный Сад Истины", одна из величайших работ Санаи, построена
таким образом, что многие места допускают несколько толкований. При этом
происходит сдвиг в восприятии, подобный изменению фокуса при рассматривании
какого-либо предмета. Если при толковании этой книги применять один
смысловой ряд, перед читателем открывается очень интересно построенный
учебный материал, почти строгая система.
Санаи известен также своим "Собранием Птиц", внешне являющимся
аллегорией поиска человеком высшего просветле-ния. Его "Песни Дервишей"
представляют собой суфийский опыт, выраженный языком лирики.
Пока человечество остается лишь мертвым грузом в
этом мире,
Сонное, его так и будет бросать из стороны в сторону,
как утлую лодку.
Что могут увидеть они в спячке?
Какая реальная награда или наказание возможны во сне?
Развитие человека -- развитие того, кому дана запечатанная книга,
написанная до его рождения. Он носит ее внутри себя до самой "смерти". Пока
человек подвержен течению Времени, он не знает содержания этой запечатанной
книги.
То, что кажется истиной, есть словесное искажение объективной истины.
"Ба!" и "Ого!" -- эти восклицания не нужны более, когда познающие
действительно обретают знание.
Человек не замечает, что подобен младенцу на руках у няньки. Иногда он
радуется, иногда печален, в зависимости от того, что с ним происходит.
Нянька иногда бранит ребенка, иногда тешит его. Иногда она шлепает его,
иногда -- разделяет его печаль. Поверхностный человек, случайный прохожий,
может думать, что нянька невнимательна к ребенку. Откуда ему знать, что
именно так она и должна себя вести?
Корень истины превыше рассуждений "как?" и "почему?"
Не говори о своей сердечной боли -- ибо Он говорит.
Не ищи Его -- ибо Он ищет.
Он чувствует даже поступь муравья;
Движение камешка под водой --
Ему известно даже о нем.
Червь в скале --
Он знает и его, который меньше атома.
Звук его хвалы, его тайные помыслы --
Знает Он Своим божественным знанием.
Он дал червю средства к существованию:
Он указал тебе Путь Учения.
Главной работой Руми является "Месневи-йи-Манави" ("Поэма о скрытом
смысле"), одна из величайших книг в мире. В его "Фихи Ма Фихи"
("Высказывания"), "Мактубат" ("Письма"), "Диване" и агиографии "Мубагиб
аль-Арифин" -- всюду содержатся существенные части его учений.
Приводимые ниже отрывки, взятые из всех этих источников, представляют
собой темы для медитаций, их можно рассмат-ривать и как афоризмы, и как
догматические утверждения, и просто как мудрые советы. Среди суфиев, однако,
они находят гораздо более широкое применение. Руми, подобно другим суфийским
писателям, искусно облекает свое учение в форму, которая одинаково успешно и
скрывает их внутреннее значение, и являет его. Подобный прием выполняет
задачу не допустить тех, кто неспособен применить этот материал на более
высоком уровне, к практическому экспериментированию с ним; позволяет тем,
кто ищет поэзию, наслаждаться поэзией; развлекает любителей увлекательных
историй; возбуждает деятельность интеллекта в тех, кто превыше всего ценит
такие переживания.
Одним из наиболее прозрачных его изречений является заглавие книги его
высказываний: "В ней то, что в ней есть" ("Ты извлекаешь из нее то, что
имеется в ней для тебя").
Руми обладал неудобной для критиков особенностью суфиев: литературным и
поэтическим талантом он превосходил всех своих современников, в то время как
сам постоянно заявлял, что это достоинство второстепенно по сравнению с
честью быть суфием.
Первоначально ты был глиной. Пройдя стадию минерала, ты стал растением.
Из растения ты стал животным, а из животного -- человеком. Все это время
человек не знал, куда идет, хотя его и втянули в это длинное путешествие. И
еще сотню разных миров предстоит тебе пройти.
Путь размечен.
Если ты уклонишься от него, погибнешь.
Если попытаешься нарушить указания дорожных
знаков, ты станешь злодеем.
Четыре человека получили монету.
Первый был персом. Он сказал: "Я куплю на это ангур".
Второй был арабом. Он сказал: "Нет, я хочу инаб".
Третий был турком. Он сказал: "Я не хочу инаб, я хочу изюм".
Четвертый был греком. Он сказал: "Я хочу стафил".
Не поняв, что все остальные имеют в виду, они передрались. У них была
информация, но не было знания.
Любой знающий человек, будь он рядом, мог бы примирить их всех, сказав:
"Я могу удовлетворить каждого из вас одной и той же монетой. Если вы честно
доверитесь мне, одна ваша монета станет как четыре, и четыре ссорящихся
станут как одно целое".
Такой человек знал бы, что каждый на своем языке хотел одного и того же
-- винограда.
Что делать мне, правоверные? Я не знаю себя.
Я ни христианин, ни иудей, ни волхв, ни мусульманин.
Ни с Востока, ни с Запада. Ни с суши, ни с моря.
Ни с Копей Природы, ни с вращающихся небес,
Ни от земли, ни от воды, ни от воздуха, ни от огня;
Ни с трона, ни от сохи, от существования, от бытия;
Ни из Индии, Китая, Болгарии, Саксонии;
Ни из царств Ирака или Хоросана;
Ни из этого мира, ни со следующего: ни из рая, ни из ада;
Ни от Адама и Евы, ни из садов Рая или Эдема;
Мое место -- безместно; мой след -- бесследен.
Ни тело, ни душа; все -- жизнь моего Возлюбленного...
Царский сокол опустился на стену посреди развалин, в которых обитали
совы. Совы перепугались.
Он сказал:
-- Это место вам может казаться прекрасным, но мое место -- на запястье
царя.
Несколько сов прокричали остальным:
-- Не верьте ему! Хитростью и обманом он хочет заполучить наш дом!
Мир скрытый имеет свои облака и дожди, но иные, чем здесь.
Его небеса и солнечный свет иного порядка.
Но все это становится явным лишь для утонченного -- того, кто не
обманут кажущейся завершенностью обычного мира.
Возвышенная Истина налагает на нас
И жару и холод, и горе и боль,
И страх и бренность богатства и тела --
Для того, чтобы зерно нашего сокровенного
естества проявилось.
Человек может пребывать в состоянии экстаза, а другой человек может
пытаться пробудить его. Считается, что поступать так нехорошо. Все же это
состояние может быть вредно для него, а пробуждение может быть полезно.
Пробудить спящего будет делом полезным или вредным в зависимости от того,
кто его совершает. Если достижения пробуждающего более высокого порядка, это
возвысит состояние пробуждаемого. Если же нет, это повредит его сознанию.
Крест и христиан я испытал, от начала до конца.
На Кресте его не было.
Я пошел в индусский храм, в старинную пагоду.
В них не нашел ни следа.
К нагорью Герата я направился и в Кандарох.
Всматривался.
Не было его ни на вершинах, ни в низинах.
Отчаявшись, взошел на вершину горы Каф.
Нашел там только гнездо птицы Анка.
Пришел в Каабу в Мекке.
Не было его там.
Спросил о нем у Авиценны.
Вне сферы Авиценны был он...
Я обратил взор в свое сердце.
В этом, принадлежавшем ему, месте я увидел его.
Он был именно там.
Когда Тайны Восприятия преподаются человеку,
Его уста запечатываются вопреки стремлению Сознания
поведать их.
Осиротевший мальчик рыдал у гроба своего отца, выкрикивая:
-- Отец! Они уносят тебя туда, где пол ничем не покрыт, где нет ни
света, ни пищи, ни двери, ни доброго соседа...
Джуха, пораженный точностью описания, закричал своему отцу:
-- Почтенный родитель, во имя Аллаха, они несут его в наш дом!
Интеллект есть тень объективной Истины.
Как может тень сравниться с солнечным светом?
Она не может быть академически доказана в этом мире,
Ибо она сокрыта, и сокрыта, и сокрыта.
О Сердце! Пока в этой темнице обмана,
ты не узришь разницу между Этим и Тем,
Отрешись на миг от этого Источника Тирании;
пребудь вовне.
Радостен тот миг -- мы тут, в беседке, Ты и Я.
Две формы, два лика -- душа одна, Ты и Я.
Краски сада и пение птиц льют эликсир бессмертия,
Лишь только мы вступаем в сад, Ты и Я.
Звезды небес выходят взглянуть на нас --
Мы им покажем истинную луну, Ты и Я.
Ты и Я, где нет ни "Ты", ни "Я", сольемся в одном
в нашем взаимном влечении;
Ликующие, вне праздных разговоров, Ты и Я.
Хохочущие попугаи рая будут завидовать нам --
Когда мы будем так смеяться, Ты и Я.
Как странно, что Ты и Я, в этом месте...
Оба в едином дыхании, и в Ираке, и в Хоросане, -- Ты и Я.
Два стебля тростника пьют из одного потока.
Один -- полый, другой -- сахарный.
чтобы тот не ушел с пустыми руками.
Среди тех, кто научился у меня искусству стрельбы из лука, нет такого,
кто бы не сделал меня, в конце концов, своей мишенью.
Дай ученым денег, чтобы они смогли больше изучать.
Не давай ничего отшельникам, чтобы они могли
остаться отшельниками.
Скорпиона спросили:
-- Почему ты не вылезаешь зимой?
Он ответил:
-- При том, как со мною обращаются летом, чтобы я вылезал еще и зимой!
Зеленую ветку можно согнуть;
Когда она высохла, выправить ее может лишь огонь.
Когда капитан -- Ной, чего же бояться?
Судьба волчонка -- стать волком, даже если он растет
среди детей человеческих.
Неоформившийся член общины
Причиняет страдание сердцам Мудрых --
Как если бы в бассейн, наполненный розовой водой,
Попала собака, тем самым осквернив его.
В бесплодное дерево не бросают камнями.
Кто приютил самомнение в уме своем --
Не думай, что когда-либо услышит истину.
Не случалось мне видеть человека заблудшего,
Который был бы на прямом пути.
Попугай, запертый в одну клетку с вороной,
Считает удачей вырваться из нее.
Молодое деревце, недавно посаженное,
может выдернуть руками один человек.
Но дай ему время, и его не сдвинешь даже лебедкой.
Просто отвечать добром на зло, может быть, равносильно воздаянию злом
за добро.
Дитя, не жди вознаграждения от А,
Когда работаешь в доме Б.
В глазах мудреца жаждущий поединка со слоном не является истинно
храбрым.
Храбр тот, кто, разгневанный,
не произносит ничего неподобающего.
Неотесанный мужлан поносил одного человека,
а тот терпеливо сказал:
-- О благонамеренный, я даже хуже, чем ты говоришь.
Я знаю все мои недостатки, ты же не знаешь их.
Перед тобой -- храм, позади тебя -- вор.
Шагая вперед, ты победишь; заснув, ты умрешь.
Когда человеку спать лучше, чем бодрствовать,
Тогда лучше ему умереть.
Когда наступит жатва, ты поймешь,
Что лень не есть посев.
Когда я вижу бедного дервиша, не имеющего пищи,
Моя собственная еда становится мне мукой и ядом.
Строение это не имеет прочной основы --
Не воздвигай его высоким;
Или, если воздвигнешь, -- остерегайся.
Свет лампы меркнет перед лицом солнца;
И высокий минарет даже среди предгорных холмов
выглядит небольшим.
Когда поджигаешь лес, если ты мудр,
Ты будешь избегать встречи с тиграми.
Ты, ради забавы бодающийся с бараном,
Ты скоро увидишь разбитую голову.
Сколь бы много ты ни изучал,
ты не можешь познать,не действуя.
Осел, груженый книгами, не станет ни мыслителем,
ни мудрецом.
Не постигший сути, каково же его знание --
Несет он дрова ли, книги ли?
Не заводи дружбы с владельцем слона,
Если не имеешь помещения, чтоб разместить слона.
Некий дервиш, принявший обет уединения, сидел в пустыне, когда мимо
проходил царь со своей свитой. Погруженный в особое состояние сознания,
дервиш не обратил на него никакого внимания, даже не поднял глаз на
проходящую процессию.
Царь, уязвленный в своих царственных притязаниях, рассердился и заявил:
-- Эти носители залатанных одежд ко всему безразличны, как животные, и
не обладают ни вежливостью, ни должным смирением.
Его визирь приблизился к дервишу и сказал:
-- О дервиш! Султан всей земли только что прошел перед тобой. Почему ты
не воздал ему должных почестей?
Дервиш ответил:
-- Пусть султан ищет почестей от тех, кто стремится извлечь выгоду из
его благосклонности. Скажи ему также, что цари созданы, чтобы охранять своих
подданных. Подданные не созданы для служения царям.
В морских глубинах покоятся богатства несметные.
Но если ты ищешь безопасности -- она на суше.
Лис убегал в ужасе. Кто-то спросил, что его встревожило. Лис ответил:
"Верблюдов вербуют для принудительного труда". "Глупец, -- сказали ему, --
судьба верблюдов не имеет никакого отношения к тебе, ты даже отдаленно не
похож на них". "Не скажи! -- ответил лис. -- Ибо если какой-нибудь интриган
заявит, что я верблюд, кто станет хлопотать о моем освобождении?"
Ученый муж, который только говорит,
Никогда не постигнет глубинную сущность человека.
Ученики силами своими слабее детей;
Мудрецы подобны крепкой стене.
Глупцы одарены такими скрытыми возможностями,
Что сотня ученых онемела бы от изумления при виде их.
Арабский скакун быстр, как стрела.
Верблюд плетется медленно, зато идет день и ночь.
Что покажется тебе порослью кустарника, вполне может оказаться местом,
где затаился леопард.
Начало тирании в этом мире было ничтожным. Все добавляли к ней, пока
она не достигла своих нынешних размеров. Ради получения половинки яйца,
которую султан считает себя вправе взять силой, его войска насадят на вертел
тысячу птиц.
Овладей основными качествами дервиша --
И можешь щеголять в татарской шапке.
Если ты не выносишь укусов, не суй свой палец в гнездо скорпиона.
Десять дервишей могут спать под одним одеялом; но два царя не способны
править в одной стране. Вор съест половину своего хлеба и отдаст вторую
половину дервишам. Правитель может владеть страной, но все же замышлять
покорение всего мира.
Если бы дервиш все время оставался в состоянии экстаза,
Он был бы разорван на части в обоих мирах.
На пути в Южную Аравию в Куфе (на севере) к нашему каравану
присоединился босоногий дервиш с непокрытой головой.
Я видел, что он был без гроша в кармане, но шел целеустремленно,
напевая на ходу:
Я не обременяю верблюда,
И сам я не влачу верблюжью ношу;
Я не правлю, и мною не правят.
Нет во мне беспокойства
О Прошлом, Настоящем или Будущем.
Полной грудью дышу я, полной жизнью живу.
Некий купец, ехавший на верблюде, посоветовал ему вер-нуться назад. "В
противном случае, -- сказал он, -- ты несомненно погибнешь от трудностей
пути и отсутствия пищи".
Не обратив внимания на его совет, дервиш зашагал вперед.
Когда мы достигли оазиса Бени Хамуд, купец умер. Дервиш, стоя у его
могилы, воскликнул:
-- Я не погиб от своих лишений. Ты же, со своим верблюдом, мертв.
Глупцы жгут лампады весь день.
Ночью они удивляются, почему остались без света.
Всю долгую ночь человек рыдал
У кровати больного.
На рассвете посетитель был мертв --
А больной по-прежнему жив.
Однажды ночью царю приснилось, что он видит царя в раю, а дервиша в
аду.
Он воскликнул: "Что это значит? Я думал, что скорее должно быть
наоборот!"
Голос ответил: "Царь этот в раю, потому что почитал дервишей. Дервиш же
в аду, потому что потворствовал царям".
Кто подает совет невнемлющему, сам нуждается в совете.
Если бедняк подносит вам в дар йогурт, он, наверное, купил его по такой
цене, что в нем будет две части воды на одну часть самого йогурта.
Что может тигр поймать в темных закоулках своего собственного логова?
Глупец орал благим матом на осла. Тот и ухом не вел. Человек поумнее,
наблюдая это, сказал: "Глупец! Ведь осел никогда не научится твоему языку --
лучше бы ты замолчал и вместо этого выучил ослиный язык".
Боюсь, что ты не достигнешь Мекки, о странник!
Ибо дорога, по которой ты шагаешь, ведет в Туркестан!
Джами был гением и знал это, чем ставил духовенство и литераторов его
времени в крайне неловкое положение, поскольку неписанный закон гласил, что
великим может стать лишь предельно скромный внешне человек. В своей
"Александрийской Книге Мудрости" Джами доказывает, что суфийская
эзотерическая цепь преемственности азиатских ходжаханов (учителей) та же,
что и принятая западными писателями-мистиками. В ряду учителей суфийской
традиции он называет такие имена, как Платон, Гиппократ, Пифагор и Гермес
Трисмегист.
Джами был учеником Сад ад-дина Кашгати, предводителя Накшбандийа,
преемником которой в Гератской области Афганистана он впоследствии стал. Его
высшим руководителем был ходжа Обайдулла Ахрар, Глава ордена.
Одно из кратких высказываний Джами иллюстрирует проблему, с которой
сталкиваются все суфийские учителя, отказывающиеся принимать учеников на
основании только их собственной самооценки:
"Ищущих множество; но почти все они ищут личных выгод. Я встречал так
ничтожно мало Ищущих Истину".
Но это не было его единственной заботой. Группа религиоз-ных фанатиков
в Багдаде, стремясь опорочить его, ложно истолковала отрывок из его "Цепи
Золота" и спровоцировала скандал, который утих только после смехотворной и
тривиальной публичной дискуссии. Более всего Джами сожалел, что такие вещи
вообще возможны в обществе, именуемом человеческим.
Труды и учение Джами снискали ему в конце концов такую славу, что
тогдашние монархи, начиная от самого султана Турции, постоянно докучали ему
подношениями огромного количества золота и других даров и настоятельными
просьбами украсить своим присутствием их двор. Поклонение толпы также
досаждало ему, к большому изумлению толпы, которая не способна была понять,
что он хотел от них не признания его в качестве кумира, но каких-либо
действий в отношении самих себя.
Он не уставал указывать, что многие люди, пытающиеся искоренить
гордыню, делают это потому, что такая победа дает им возможность еще более
поднять себе цену в собственных глазах.
Если ножницы не касаются бороды ежедневно, не придется долго ждать,
когда борода в своем буйном росте провозгласит себя головою.
Любовь становится совершенной лишь, когда она превосходит себя,
Становясь Единой со своим возлюбленным,
Приводя к Единству Бытия.
Я увидел человека, распростершегося в молитве, и воскликнул:
-- Ты возлагаешь бремя своего носа на землю, оправдываясь тем, что это
необходимое условие молитвы.
Правитель -- это пастырь, его паства -- народ.
Он должен помогать им и оберегать их, а не эксплуатировать и
истреблять.
Так кто здесь для кого: пастырь для паствы или паства для пастыря?
Обычная человеческая любовь способна возвысить человека до переживания
истинной любви.
Сухое облако, безводное, не может обладать способностью одаривать
дождем.
Поэт обратился за помощью к врачу.
Он сказал ему:
-- У меня целый ряд ужасных симптомов. Я несчастен и не нахожу себе
места, у меня ломит руки и ноги, и даже волосы.
Врач спросил:
-- Может быть, вы еще не обнародовали свое последнее сочинение?
-- Да, это так, -- сказал поэт.
-- Отлично, -- сказал врач. -- Будьте так любезны прочитать его.
Поэт стал читать и по требованию врача повторял свои строки снова и
снова.
Затем врач сказал:
-- Встаньте, вы излечены. То, что было внутри вас, поражало ваши
внешние органы. Теперь, когда оно высвобождено, вы снова здоровы.
Нищий подошел к двери, прося о подаянии.
Хозяин вышел ему навстречу и сказал:
-- Извините, но дома никого нет.
-- А мне никого и не надо, -- сказал нищий. -- Мне нужна еда.
В Истории учителей отмечено, как однажды, когда Джами спросили о
лицемерии и честности, он сказал:
"Какая прекрасная вещь честность, и какая странная вещь лицемерие!
Я ходил и в Мекку, и в Багдад и испытывал поведение людей.
Когда я требовал от них честности, они всегда смотрели на меня с
уважением, ибо их с детства учили, что порядочные люди всегда так говорят, и
они усвоили, что нужно опускать глаза, когда люди говорят о честности.
Когда я советовал им стыдиться лицемерия, они все соглашались со мной.
Но они не знали, что когда я говорил "истина", я знал: им не известно,
что такое истина, и поэтому как они, так и я были при этом лицемерами.
Они не знали, что, когда я указывал им не быть лицемерами, они
становились таковыми, не спрашивая меня о том, как этого достичь. Они не
знали, что сам я становился лицемером, всего лишь говоря: "Не будьте
лицемерами", ибо слова сами по себе не дают об этом представления.
Таким образом, они уважали меня, когда я поступал лицемерно. Их научили
этому. Они уважали себя, в то время как мыслили лицемерно; ибо это чистейшее
лицемерие -- думать, что ты становишься лучше от одной лишь мысли, что быть
лицемером -- плохо.
Путь ведет поверх этого: к действию и пониманию, в которых не будет
места лицемерию и пребудет честность, а не нечто, к чему стремится человек".
Не похваляйся, что избавился от гордыни, ибо ее труднее заметить, чем
след муравья на черном камне в темную ночь.
И не думай, что ее легко выявить, ибо легче иголкой добыть гору угля из
недр земли.
Довольно похваляться интеллектом и ученостью, ибо здесь интеллект --
препятствие, а ученость -- глупость.
Роза ушла из сада, что будем делать с шипами?
Шаха нет в городе, что будем делать с его двором?
Благовидность -- это клетка, красота и благо -- птица;
Когда птица улетела, что будем делать с клеткой?
Справедливость и честность,а не религия или атеизм
Необходимы для защиты Государства.
В присутствии Ануширвана Справедливого мудрецы обсуждали,
Какая волна самая тяжкая в этой бездне печали.
Один сказал, что это болезнь и страдание.
Другой назвал старость и бедность.
Третий сказал, что это -- приближение смерти, прекращающей все беды.
И в конце концов все согласились с ним.
Учитель Санаи жил в XI--XII веках и отмечен как первый афганский
учитель, использовавший в суфизме тему любви. Руми признавал его одним из
источников своего вдохновения.
Религиозные фанатики пытались заклеймить его как отступ-ника от ислама,
но не преуспели в этом. Примечательно, что с тех пор духовные наследники
этих ограниченных деятелей духовенства постоянно использовали его слова для
подкрепления своих собственных притязаний. Когда суфийская терминология и
структура речи усвоились религиозными поборниками настоль-ко, что различие
между суфиями и этими носителями поверхностных знаний стерлось, фанатики не
раз весьма знакомым образом выдвигали утверждение, что Санаи вовсе не был
суфием. Причина этого в том, что его мысли не легко согласовывались с
сугубой религиозностью.
"Огражденный Сад Истины", одна из величайших работ Санаи, построена
таким образом, что многие места допускают несколько толкований. При этом
происходит сдвиг в восприятии, подобный изменению фокуса при рассматривании
какого-либо предмета. Если при толковании этой книги применять один
смысловой ряд, перед читателем открывается очень интересно построенный
учебный материал, почти строгая система.
Санаи известен также своим "Собранием Птиц", внешне являющимся
аллегорией поиска человеком высшего просветле-ния. Его "Песни Дервишей"
представляют собой суфийский опыт, выраженный языком лирики.
Пока человечество остается лишь мертвым грузом в
этом мире,
Сонное, его так и будет бросать из стороны в сторону,
как утлую лодку.
Что могут увидеть они в спячке?
Какая реальная награда или наказание возможны во сне?
Развитие человека -- развитие того, кому дана запечатанная книга,
написанная до его рождения. Он носит ее внутри себя до самой "смерти". Пока
человек подвержен течению Времени, он не знает содержания этой запечатанной
книги.
То, что кажется истиной, есть словесное искажение объективной истины.
"Ба!" и "Ого!" -- эти восклицания не нужны более, когда познающие
действительно обретают знание.
Человек не замечает, что подобен младенцу на руках у няньки. Иногда он
радуется, иногда печален, в зависимости от того, что с ним происходит.
Нянька иногда бранит ребенка, иногда тешит его. Иногда она шлепает его,
иногда -- разделяет его печаль. Поверхностный человек, случайный прохожий,
может думать, что нянька невнимательна к ребенку. Откуда ему знать, что
именно так она и должна себя вести?
Корень истины превыше рассуждений "как?" и "почему?"
Не говори о своей сердечной боли -- ибо Он говорит.
Не ищи Его -- ибо Он ищет.
Он чувствует даже поступь муравья;
Движение камешка под водой --
Ему известно даже о нем.
Червь в скале --
Он знает и его, который меньше атома.
Звук его хвалы, его тайные помыслы --
Знает Он Своим божественным знанием.
Он дал червю средства к существованию:
Он указал тебе Путь Учения.
Главной работой Руми является "Месневи-йи-Манави" ("Поэма о скрытом
смысле"), одна из величайших книг в мире. В его "Фихи Ма Фихи"
("Высказывания"), "Мактубат" ("Письма"), "Диване" и агиографии "Мубагиб
аль-Арифин" -- всюду содержатся существенные части его учений.
Приводимые ниже отрывки, взятые из всех этих источников, представляют
собой темы для медитаций, их можно рассмат-ривать и как афоризмы, и как
догматические утверждения, и просто как мудрые советы. Среди суфиев, однако,
они находят гораздо более широкое применение. Руми, подобно другим суфийским
писателям, искусно облекает свое учение в форму, которая одинаково успешно и
скрывает их внутреннее значение, и являет его. Подобный прием выполняет
задачу не допустить тех, кто неспособен применить этот материал на более
высоком уровне, к практическому экспериментированию с ним; позволяет тем,
кто ищет поэзию, наслаждаться поэзией; развлекает любителей увлекательных
историй; возбуждает деятельность интеллекта в тех, кто превыше всего ценит
такие переживания.
Одним из наиболее прозрачных его изречений является заглавие книги его
высказываний: "В ней то, что в ней есть" ("Ты извлекаешь из нее то, что
имеется в ней для тебя").
Руми обладал неудобной для критиков особенностью суфиев: литературным и
поэтическим талантом он превосходил всех своих современников, в то время как
сам постоянно заявлял, что это достоинство второстепенно по сравнению с
честью быть суфием.
Первоначально ты был глиной. Пройдя стадию минерала, ты стал растением.
Из растения ты стал животным, а из животного -- человеком. Все это время
человек не знал, куда идет, хотя его и втянули в это длинное путешествие. И
еще сотню разных миров предстоит тебе пройти.
Путь размечен.
Если ты уклонишься от него, погибнешь.
Если попытаешься нарушить указания дорожных
знаков, ты станешь злодеем.
Четыре человека получили монету.
Первый был персом. Он сказал: "Я куплю на это ангур".
Второй был арабом. Он сказал: "Нет, я хочу инаб".
Третий был турком. Он сказал: "Я не хочу инаб, я хочу изюм".
Четвертый был греком. Он сказал: "Я хочу стафил".
Не поняв, что все остальные имеют в виду, они передрались. У них была
информация, но не было знания.
Любой знающий человек, будь он рядом, мог бы примирить их всех, сказав:
"Я могу удовлетворить каждого из вас одной и той же монетой. Если вы честно
доверитесь мне, одна ваша монета станет как четыре, и четыре ссорящихся
станут как одно целое".
Такой человек знал бы, что каждый на своем языке хотел одного и того же
-- винограда.
Что делать мне, правоверные? Я не знаю себя.
Я ни христианин, ни иудей, ни волхв, ни мусульманин.
Ни с Востока, ни с Запада. Ни с суши, ни с моря.
Ни с Копей Природы, ни с вращающихся небес,
Ни от земли, ни от воды, ни от воздуха, ни от огня;
Ни с трона, ни от сохи, от существования, от бытия;
Ни из Индии, Китая, Болгарии, Саксонии;
Ни из царств Ирака или Хоросана;
Ни из этого мира, ни со следующего: ни из рая, ни из ада;
Ни от Адама и Евы, ни из садов Рая или Эдема;
Мое место -- безместно; мой след -- бесследен.
Ни тело, ни душа; все -- жизнь моего Возлюбленного...
Царский сокол опустился на стену посреди развалин, в которых обитали
совы. Совы перепугались.
Он сказал:
-- Это место вам может казаться прекрасным, но мое место -- на запястье
царя.
Несколько сов прокричали остальным:
-- Не верьте ему! Хитростью и обманом он хочет заполучить наш дом!
Мир скрытый имеет свои облака и дожди, но иные, чем здесь.
Его небеса и солнечный свет иного порядка.
Но все это становится явным лишь для утонченного -- того, кто не
обманут кажущейся завершенностью обычного мира.
Возвышенная Истина налагает на нас
И жару и холод, и горе и боль,
И страх и бренность богатства и тела --
Для того, чтобы зерно нашего сокровенного
естества проявилось.
Человек может пребывать в состоянии экстаза, а другой человек может
пытаться пробудить его. Считается, что поступать так нехорошо. Все же это
состояние может быть вредно для него, а пробуждение может быть полезно.
Пробудить спящего будет делом полезным или вредным в зависимости от того,
кто его совершает. Если достижения пробуждающего более высокого порядка, это
возвысит состояние пробуждаемого. Если же нет, это повредит его сознанию.
Крест и христиан я испытал, от начала до конца.
На Кресте его не было.
Я пошел в индусский храм, в старинную пагоду.
В них не нашел ни следа.
К нагорью Герата я направился и в Кандарох.
Всматривался.
Не было его ни на вершинах, ни в низинах.
Отчаявшись, взошел на вершину горы Каф.
Нашел там только гнездо птицы Анка.
Пришел в Каабу в Мекке.
Не было его там.
Спросил о нем у Авиценны.
Вне сферы Авиценны был он...
Я обратил взор в свое сердце.
В этом, принадлежавшем ему, месте я увидел его.
Он был именно там.
Когда Тайны Восприятия преподаются человеку,
Его уста запечатываются вопреки стремлению Сознания
поведать их.
Осиротевший мальчик рыдал у гроба своего отца, выкрикивая:
-- Отец! Они уносят тебя туда, где пол ничем не покрыт, где нет ни
света, ни пищи, ни двери, ни доброго соседа...
Джуха, пораженный точностью описания, закричал своему отцу:
-- Почтенный родитель, во имя Аллаха, они несут его в наш дом!
Интеллект есть тень объективной Истины.
Как может тень сравниться с солнечным светом?
Она не может быть академически доказана в этом мире,
Ибо она сокрыта, и сокрыта, и сокрыта.
О Сердце! Пока в этой темнице обмана,
ты не узришь разницу между Этим и Тем,
Отрешись на миг от этого Источника Тирании;
пребудь вовне.
Радостен тот миг -- мы тут, в беседке, Ты и Я.
Две формы, два лика -- душа одна, Ты и Я.
Краски сада и пение птиц льют эликсир бессмертия,
Лишь только мы вступаем в сад, Ты и Я.
Звезды небес выходят взглянуть на нас --
Мы им покажем истинную луну, Ты и Я.
Ты и Я, где нет ни "Ты", ни "Я", сольемся в одном
в нашем взаимном влечении;
Ликующие, вне праздных разговоров, Ты и Я.
Хохочущие попугаи рая будут завидовать нам --
Когда мы будем так смеяться, Ты и Я.
Как странно, что Ты и Я, в этом месте...
Оба в едином дыхании, и в Ираке, и в Хоросане, -- Ты и Я.
Два стебля тростника пьют из одного потока.
Один -- полый, другой -- сахарный.