Страница:
Если красные заняли почти всю Латвию, то значительную часть Эстонии удалось отстоять. Прикрытая Чудским и Псковским озерами, реками и болотами, Эстония удобна для обороны. К тому же главный удар красных шел по направлению Псков - Рига, там были сосредоточены лучшие войска. Направление Нарва - Ревель было вспомогательным, на Эстонию двигались части более слабые - в основном из Петроградского округа, сохранившие многие отрицательные стороны разложившихся столичных полков.
В Эстонию отошли белогвардейские части Северной армии, уже обстрелянные и имеющие боевой опыт. Сыграл роль и политический, "германский" фактор. Немцев в Эстонии было меньше, чем в Латвии. И если Рига была узловым перевалочным пунктом на пути вывода оккупационных войск, то из тупиковой Эстонии они быстро вымелись. Поэтому здешнее правительство сразу повело яркую национально-шовинистическую политику. Были национализированы земли немецкого поместного дворянства, увольнялись немцы-чиновники. Поэтому Англия, сочтя такую политику "антигерманской", повела себя здесь совершенно иначе и стала оказывать активную поддержку. При помощи английских кораблей эстонские береговые батареи отбили в декабре налет советского Балтфлота на Ревель. Началась действенная поддержка снабжением и вооружением формирующейся национальной армии. На русские части это, правда, не распространялось. Англичане решили здесь проводить "эстонскую" политику. Но пока сражались плечом к плечу за Эстонию, кое-что перепадало и русским через вторые руки.
В Гельсингфорсе (Хельсинки), где находилось много русских беженцев, начал организационную работу генерал от инфантерии Николай Николаевич Юденич. 56-летний полководец, участник русско-японской войны, в мировую командовал Закавказским фронтом. В 1915г. наголову разгромил турецкие войска Энвер-паши под Сарыкамышем, чем до конца войны отбил у турок охоту к наступательным действиям против России. Был одним из двух кавалеров орденов Св. Георгия 2, 3, 4-й степени (полного банта высшего военного ордена в России не имел никто). В январе 1919 г. Юденич возглавил "Русский комитет", рассчитывая на поддержку главнокомандующего Финляндии, бывшего русского генерала К. Г. Маннергейма.
На Белоруссию красные войска двигались почти беспрепятственно, по мере ухода немцев. Здесь не было мало-мальски значимых белогвардейских формирований, не было и национального правительства, способного организовать сопротивление. 25.11 Красная армия двинулась на Полоцк и Бобруйск, а уже 10.12 вошла в Минск. И развивала наступление в двух направлениях - на Польшу и Литву, быстренько провозгласив создание "Литовско-Белорусской советской республики". А здесь был завязан уже другой национальный узел. В Латвии и Эстонии верхушку общества составляли немцы, а в Литве интеллигенция, буржуазия, значительная часть дворянства были польскими. Еще в 17-м Польша предлагала Литве объединиться, возродив исчезнувшую в 1795 г. Речь Посполитую. Литовский совет (Тариба) отверг предложение, строя политику на собственном национальном шовинизме и опасаясь польского. Кроме того, между нарождающимися государствами сразу возникли территориальные споры из-за Вильно и Гомеля. Но заключить союз все-таки пришлось. Свои вооруженные силы у литовцев только формировались, противостоять Красной армии они не могли, и 6 января большевики заняли Вильно, неудержимо распространяясь дальше.
Но у Польши армия уже была. В мировую войну под флагом воссоздания независимого государства польскую карту активно разыгрывали и Россия, и Германия, и Австрия, и Франция, формируя польские части. В Австрии этим занимался социалист Юзеф Пилсудский. Однако, заметив, что он хитрит, увиливает от подчинения австро-германскому командованию, стараясь вместо фронта сохранить польские войска для борьбы за автономию, его арестовали. Освобожденный германской революцией, Пилсудский в ореоле мученика и правозащитника приехал в Варшаву, где возглавил правительство и начал создание регулярной армии. Готовой основой стали прежние легионеры Пилсудского и части познанских стрелков, входившие ранее в состав германской армии. Позже начали прибывать войска из Франции, где генерал Галлер сформировал из польских пленных и эмигрантов 6 дивизий, вооруженных и экипированных французами. Считая Польшу своим союзником и веря в создание единого антибольшевистского фронта, Деникин послал через Одессу польскую дивизию Зелинского, сформированную им на Кубани и принявшую участие в боях под Ставрополем.
Волей-неволей литовцам пришлось идти на поклон к Пилсудскому. У них нашелся и другой союзник - Германия, опасающаяся, как бы большевизм не перехлестнул на ее территорию, и без того взбаламученную революцией. А красные были близко, ведь нынешняя Клайпеда тогда еще была прусским Мемелем. В район Клайпеды и Паланги был выдвинут 6-й резервный корпус ген. фон дер Гольца. В активных боевых действиях он старался не участвовать, но, "подпирая" собой фронт и поддерживая его материально, оказал существенную помощь. К весне в Литве и Западной Белоруссии (которую Польша считала своей территорией) выдохшееся нашествие красных удалось остановить.
А на Украине, где вроде и войск было предостаточно, и правительств, красные продвигались как по маслу. 1 января 2-я Украинская дивизия вошла в Харьков, 12-го 1 -я дивизия - в Чернигов. В эту "украинскую" армию шли вполне русские пополнения из центра, дивизии росли за счет местных сил, делились и размножались. В Харькове возникла 3-я Заднепровская дивизия Дыбенко и через Синельниково двинулась на Екатеринослав. С Махно Дыбенко, сам порядочный бандит, быстро сумел договориться, и батька с 4-тысячным "постоянным" ядром своих войск вошел в его дивизию на правах бригады. 5 дней продолжалась осада и артиллерийский обстрел Екатеринослава, а затем разбитые петлюровцы бежали. Дыбенко вошел в город, попутно впитав в дивизию еще 8 тыс. чел. местных большевистских формирований.
Армия Петлюры таяла. Директория победила гетмана, вызвав взрыв анархии. Но едва став правительством, она стала анархии не нужна. Идейных сторонников у нее были единицы. Земля? Так и большевики вроде давали землю. Национальная независимость? Да плевать на нее хотели. Мало того, лозунги "самостийной Украины" были и лозунгами гетмана, а его правление ассоциировалось с притеснениями. Красные же были еще "левее", да и возможность еще разок пограбить открывалась. В феврале на сторону красных перешел атаман Григорьев, бывший штабс-капитан царской армии, 24-летний "народный вожак".
В Директории возник раскол. Более умеренный и умный Петлюра стоял за то, чтобы обратиться за помощью к французам, стоящим в Одессе. Но глава Директории Винниченко и иже с ним даже слышать не хотели о переговорах с "империалистами". Издавались приказы о мобилизации, угрожающие дезертирам каторжными работами на срок 15-20 лет. Над этим только смеялись - все видели, что существование украинской власти измеряется уже днями, а не годами. Доходило до того, что Директория выпускала воззвания, предостерегающие население от действия "секретных химических лучей", которые будут пущены в ход против красных - это петлюровское командование пыталось таким образом напугать врага. Мол, узнают через шпионов о "химических лучах" - тут-то и накладут в штаны...
Щорс занял станцию Бровары и разработал очень сложный план взятия Киева ночным штурмом 6 февраля. Однако выяснилось, что уже неделю назад петлюровцы бросили город, отступая на Фастов, а их правительство перебралось в Винницу. Красная армия вошла в Киев. А в Одессе стояли в бездействии войска Антанты, 2 французские и 2 греческие дивизии - полнокровные, кадровые, хорошо вооруженные. Двинься они на север - о каком нашествии большевиков могла бы идти речь? Но они не двинулись. В Версале Верховный Совет государств-победителей все еще решал, вмешиваться ли в русские дела, а если вмешиваться, то каким образом, на кого делать ставку и кого поддерживать. Десятки тысяч солдат топтались на побережье и разлагались от безделья. Лишь 31 января заняли Херсон, а 2 февраля - Николаев. И все. На этом продвижение союзников закончилось.
Начался кошмар Украины. Трагедия всех крупных городов - Киева, Харькова, Екатеринослава, Чернигова, Полтавы, а за ними и других - во время второго красного нашествия разворачивалась по одному сценарию. Входила Красная армия. Она уже не была партизанскими бандами начала 18-го. Не было ни погромов, ни самочинных убийств, пытавшихся грабить расстреливали на месте. После свистопляски и бардака предыдущих правительств многие, не веря своим глазам, облегченно вздыхали. Ну, наконец-то порядок! А потом приезжала администрация. И вместо прошлых беспорядочных грабежей начинались систематические, повальные обыски с реквизициями и изъятием всех ценностей. А потом приезжала ЧК. И вместо прошлых беспорядочных убийств начиналась систематическая "чистка" с систематическими массовыми расстрелами.
Базары, при всех других правительствах полные продуктов, мгновенно пустели. Напечатав хлебные карточки, большевики прикрывали торговлю, выставляли вокруг городов заградотряды. В считанные дни все продукты исчезали. Начинался голод. А потом, как саранча, наезжали всевозможные советские учреждения, раздутые до невозможности. Занимали дом за домом, улицу за улицей, "уплотняя" и выселяя жильцов. На месте начинали плодиться новые бюрократические учреждения, тоже раздуваясь до неимоверных размеров. Начиналась трагикомическая бумажная вакханалия. Каждое учреждение старалось превзойти остальные в бумаготворчестве, декретируя и регламентируя каждую мелочь. И советский бюрократический беспредел быстро парализовал вообще всякую хозяйственную и экономическую жизнь.
41. От Белого до Каспийского
На севере установилась позиционная война. Фронт закрепился в виде отдельных укрепрайонов: Онежского, Железнодорожного и др., запирающих дефиле рек, железные и грунтовые дороги, выстроенных из бревенчатых блокгаузов, опутанных проволокой и защищаемых силами около полка с большим количеством пулеметов и артиллерии. В лоб их было невозможно взять без огромных потерь, а обходным маневрам мешала природа. После таежного лета с непроходимыми болотами наступила северная зима, тоже мало способствующая активным действиям. Силы у противников были примерно равны. Против 10 тыс. иностранных войск и 8 тыс. белогвардейцев стояли 6-я и 7-я Красные армии общей численностью 24 тыс. человек при 70 орудиях.
На смену английскому командующему ген. Пулю прибыл ген. Айронсайд с планом наступления на Котлас - Вятку, чтобы передать Колчаку архангельские и мурманские военные запасы, которые тут союзники, собственно, и охраняли. Но план, разработанный в Лондоне, в северных условиях оказался нереальным, и после нескольких вялых попыток претворения его в жизнь все продолжилось по-старому. С окончанием мировой войны начался поэтапный вывод иностранных войск с боевых позиций и замена их русскими частями. Только вот с русскими частями все еще было неладно. Хотя социалистическое правительство, чуть не развалившее край "керенщиной", офицеры в сентябре скинули, но началось обратное. Полковник Дуров, сменивший на должности командующего "путчиста" Чаплина, просидел всю революцию в Лондоне, не видел ужасов разложения армии и развала страны. И, не желая прослыть "контрреволюционером", сам начал "керенщину", разваливая собственные войска. Митинговал с солдатами. Уговаривал офицеров помириться с оскорбившими их рядовыми и простить их, затопил армию словесной демагогией. Дисциплина сводилась на нет, даже под суд преступники отдавались лишь после нажима британского командования.
Теперь уже правительство хваталось за голову от действий командующего. На бедном Севере даже замены ему не находилось. Для верности вызвали из-за границы сразу двух, ген. Марушевского, командовавшего в войну русской бригадой во Франции, и ген. Миллера, русского военного представителя при итальянской армии. Первым прибыл Марушевский. Он и стал командующим, начав весьма энергично. Подавил попытку мятежа в Архангелогородском полку, реорганизовал штаб, приступил к переформированию в регулярные части партизанских отрядов, назначая в них офицеров и вливая строевые роты из Архангельска. Вторым приехал Миллер - он принял пост генерал-губернатора и военного министра. Правительство возглавил фактически П. Р. Зубов, т. к. его председатель Н. В. Чайковский 24 января уехал в Париж, где вошел в состав Всероссийской дипломатической делегации (ген. Щербачев, кн. Львов, Савинков, Маклаков, Сазонов) - что-то вроде представительства всех белых армий за рубежом.
Война не ограничивалась фронтом. Она уходила на восток в дремучую тайгу и непроходимые леса. Здесь, от Северной Двины до Северного Урала, на огромных пространствах тоже шла война, незаметная, но необыкновенно жестокая. Здесь ходили красные карательные отряды, зверствуя в крохотных, не желающих покоряться селениях. Здесь мелкими группами или в одиночку партизанили охотники, староверы, полудикие зыряне, ружьем и топором истребляя ненавистного врага. Некоторые ставили на красных силки и капканы. Когда одному такому бородачу (их прозвали "охотники за черепами"), в одиночку поймавшему силками и уничтожившему 60 большевиков, белый генерал Добровольский пытался доказать бесчеловечность такой войны, тот ответил: "Нам с ними не жить. Либо они, либо мы". Выяснилось, что карательный отряд Мандельбаума уничтожил у него всю семью, а его подверг страшным пыткам, обваривая кипятком.
А дальше лежал Восточный фронт. Здесь Колчак и большевики в декабре обменялись между собой весьма чувствительными ударами. На зимнюю кампанию красные планировали здесь продолжать наступление. После осенних побед они были самоуверенны, даже ослабили фронт переброской ряда дивизий на участки, считавшиеся более важными, латышей - в Прибалтику, уральских соединений - на Дон. Тем не менее за счет непрерывной мобилизации численность войск здесь не уменьшилась, а возросла, достигая, по разным источникам, от 80 до 130 тыс. человек, сгруппированных с севера на юг в 3, 2, 5, 1-ю и 4-ю армии.
Колчаку досталось тяжелое наследство. Но армия воспрянула духом. Появилась надежда, что все беды и политические неурядицы позади. Оборона перевалов в Уральских горах активизировалась. Под их прикрытием шла спешная реорганизация вооруженных сил. По Сибири и Уралу была объявлена мобилизация. Выдвигалась к фронту и разворачивалась Сибирская армия Р. Гайды, созданная из бывших армий Сибирского и Екатеринбургского правительств. Из остатков учредиловской Народной армии выделялись хорошие части - каппелевцы, ижевцы, воткинцы, остальные расформировывались и шли на комплектование новых полков. Меньше чем за месяц Колчак сделал чудо. Из разбитых, деморализованных и разрозненных сил Восточного фронта создал армию, готовую не только обороняться, но и наступать.
Хотя помех у Колчака оказалось предостаточно. С первых же дней властвования начались недоразумения с союзниками. Сначала они обещали сильную военную помощь. Во Владивостоке высаживались контингенты. На фронт направлялись для замены отказавшихся воевать чехословаков 25-й английский полк (около 1 тыс. человек), французский батальон такой же численности, итальянцы, еженедельно планировалось отправлять эшелон канадцев. Но политика Антанты быстро менялась, и все это, не доехав до фронта, повернуло обратно. Частично во Владивосток, частично осело гарнизонами в городах. Зато Верховный Совет стран-победительниц не придумал ничего лучшего, как назначить к Колчаку... главнокомандующего русскими и союзным войсками. 14.12 на эту должность приехал в Омск французский генерал Жанен. Он окончил академию в России, в войну служил представителем при русской Ставке. Был в общем-то больше дипломатом, чем военным. Но дело-то даже не в военных дарованиях...
Колчак от навязанного ему Францией, Англией и США главнокомандующего решительно отказался, считая это решение оскорбительным для России и гибельным в условиях гражданской войны. Да, Александр Васильевич не вписывается в штамп марионетки западных держав, каким привыкли рисовать его коммунисты. В итоге Жанен вошел в штаб Колчака с правами заместителя русского главнокомандующего, а подчинены ему были только иностранные войска. Вопрос об их участии в боевых действиях положительно так и не решился. Пришли к соглашению, что иностранцы возьмут на себя охрану Транссибирской железной дороги. Это сулило хоть какой-то выигрыш, позволяя перебросить на фронт русские гарнизоны.
Была и первая попытка большевистского удара изнутри. Коммунисты устроили в Омске вооруженное восстание. Но оно не получило широкого распространения. Охватив станцию Куломзино, где были сосредоточены боевики, на город не перекинулось и было быстро подавлено казаками. В бою погибли 22 казака и 250 повстанцев, 44 человека расстреляли по приговору военно-полевого суда. Во время подавления произошел еще один печальный эпизод. Под шумок большевики выпустили из тюрьмы заключенных. Водворяя их на место, казаки и офицеры пристрелили нескольких арестованных эсеров, депутатов ненавистной им самарской "учредилки". Этот инцидент стал впоследствии основой широкой эсеровской пропаганды против Колчака.
Но, несмотря на все передряги, в конце декабря Колчак перешел в наступление, 15-тысячный корпус генерала А. Н. Пепеляева был сосредоточен на крайнем северном фланге и в лютые 40-градусные морозы двинулся через Уральский хребет. Наступления, да еще зимой, через засыпанные снегами горы красные не ждали. Пепеляев обрушился на них внезапно и прорвал фронт. В Перми располагались штаб 3-й Красной армии, две дивизии, артиллерийская бригада из 30 орудий. Станция была забита эшелонами с пополнениями, нефтью, мануфактурой. Узнав о белом наступлении, штаб начал разрабатывать планы обороны, но 24.12 войска Пепеляева неожиданно очутились уже возле Перми. Город атаковали одновременно с разных сторон, овладели центральными улицами и повели наступление на вокзал. Барабинский полк ударил на Мотовилиху, крупный рабочий поселок с артиллерийскими заводами (ныне в черте Перми), и взял ее. Отряд лыжников полковника Зинкевича налетел на позиции артбригады, захватил все орудия, развернул их и открыл огонь по красным. Началось бегство. Крупный город, защищенный большими силами, был взят в один день.
Красная 29-я дивизия покатилась по правому берегу Камы, 30-я - по левому. Войска Пепеляева гнали и добивали их. В результате 20-дневной операции 3-я армия была разгромлена. От 35 тысяч штыков и сабель в ней остались 11. Пополнения, набираемые в прифронтовой полосе, дезертировали и с оружием переходили к белым. Был даже случай перехода целого кавалерийского полка. Для расследования причин катастрофы и принятия экстренных мер из Москвы была прислана комиссия ЦК в составе Сталина и Дзержинского. Какие причины мог найти такой состав комиссии, какие меры "принять и какими средствами останавливал бегство - думаю, понятно.
"...Штабы были очищены от скрытых врагов и равнодушных военспецов, разгаданы предатели, пробравшиеся на посты старших военных начальников, изгнаны из тыловых учреждений карьеристы и бюрократы, подобраны новые кадры оперативных работников и военных комиссаров".
Сюда бросили надежные подкрепления - интернациональные, коммунистические и чекистские батальоны. Под командованием Блюхера создавался Вятский укрепрайон. Соседняя 2-я армия попыталась нанести удар во фланг Пепеляеву, на Кунгур. Попытки были отбиты, и фронт стабилизировался. Тем более что операция носила частный характер. Удар Пепеляева ослабил натиск красных на Урал, сломал планы их наступления и дал возможность выиграть время. Мобилизация и формирование армии только разворачивались, и общее наступление Колчак планировал на февраль.
Пока же он не мог даже прикрыть регулярными войсками весь огромный фронт. В результате понес поражение на южном фланге. После отвода с фронта чехословаков здесь оставались оренбургские, уральские казаки и башкирский корпус. Он был сформирован при учредиловцах "автономным мусульманским правительством" Заки Валидова, пытавшимся проводить в жизнь некую смесь из социализма, панисламизма и национализма. При Колчаке стало ясно, что всем подобным "измам" приходит конец. Красные этим воспользовались и повели с Валидовым тайные переговоры. И в обмен на обещание сохранить "автономию" башкирский корпус вместе с отирающимся при нем "правительством" перешел на сторону большевиков.
В образовавшийся прорыв рванулись две армии, 1-я заняла Оренбург, 5-я вышла к Уфе. Несколько суток гремел артиллерийский бой, а под Новый год, воспользовавшись сильной метелью, 5-я армия перешла в атаку и ворвалась в Уфу. Одновременно 4-я Красная армия развернула наступление на Уральское казачество. Армия была небольшая, 17 тыс. чел., но и казачье войско было маленькое (170 тыс. жителей обоего пола). Навстречу 4-й армии с востока, из района Актюбинска, нанесла удар Красная армия Туркестана. И пал Уральск, до сих пор еще не познавший советской власти.
Колчаку пришлось срочно ликвидировать прорыв. Сюда перебрасывались свежие, только что сформированные части или находящиеся в стадии формирования. Создавалась вторая, Западная армия генерал-лейтенанта М. В. Ханжина. Сразу за Уфой красное наступление удалось остановить. И уральские казаки, подняв станицы, снова закрыли образовавшийся коридор между Туркестаном и Россией. Ударная туркестанская группировка была отрезана от своих тылов и оттеснена на север. Равновесие на новых рубежах восстановилось. Но общее наступление Колчаку пришлось перенести с февраля на март. В конечном итоге эта отсрочка сыграла весьма плачевную роль.
42. Восток - дело тонкое...
Советский Туркестан жил особой жизнью с несколькими собственными фронтами. И каждый фронт был ни капельки не похож на другие. В конце 18-го Колчак послал на юг два отряда капитанов Ушакова и Виноградова. Они разогнали советскую власть в Семипалатинской области и двинулись на Семиреченскую. Высланные навстречу красные части боя не приняли. Командование засело в горном Копале, а войска сбежались в Сергиополь. Колчаковцы штурмом взяли Сергиополь, часть защитников перебили, часть пленили, 300 чел. ушли в горы. После этой победы снова восстало Семиреченское казачество. Его отряды начали возвращаться из Китая и вступать в бой, заняли Копал и Арасанскую. Виноградов, преследуя красных, пошел предгорьями Тарбагатайского хребта, но подвергся нападению красного отряда Мамонтова. В бою погибли и Виноградов, и Мамонтов. Из Верного (Алма-Аты) выступили новые красные силы под командованием Петренко. Он отбил Копал. Лепсинский уезд остался за белыми. Около 30 тыс. крестьян здесь, опасаясь казаков, а еще больше киргизов, которых недавно резали, ушли в село Черкасское, огородились укреплениями и сели в осаду.
Весной из Ташкента в Семиречье прилетел летчик Шавров. Создал тут РВС фронта, начал было перестраивать отряды вольницы в полки, арестовал местного партизанского вожака Калашникова, но подчиненные освободили его и убили самого Шаврова. Все же большевики мало-помалу продолжали прибирать к рукам семиреченские банды. Провели 25-процентную партмобилизацию, прислали из Ташкента тысячу штыков регулярного войска. Калашникова убили какие-то неизвестные. Примерно раз в месяц здесь предпринимались попытки наступления. Но каждый раз из-за отсутствия дисциплины оно проваливалось. Красные бывали биты казаками, несли потери. В конце концов не только не продвинулись, но были вытеснены и из Копальского уезда, потеряв командующего фронтом Емелева. Защитники Черкасского, не выдержав осады, пали духом и сдались.
На севере, под Актюбинском, шла не прерываясь война с Уральским казачеством. В самом Ташкенте кипела борьба и грызня. Всячески подсиживали друг друга и цапались две власти. Русская - Тур-ЦИК с Совнаркомом и "местная" - Мусульманское бюро РКП(б). Были и другие претенденты. В ночь на 19 января в городе поднял восстание военком республики бывший прапорщик Осипов. О причинах и движущих силах сейчас трудно судить, располагая лишь скудными упоминаниями в советских источниках. Попытка переворота, как у Сорокина в Пятигорске? Попытка свержения советской власти? Восставшие расстреляли председателя ТурЦИКа Вотинцева, председателя Совнаркома Фигельского; еще 12 руководящих деятелей. Захватили почти весь город. Но при попытке взять Ташкентскую крепость получили отпор от красноармейцев во главе с комендантом Беловым и были разбиты. Белов приступил к очистке города, и к 21-му после нескольких стычек мятежники начали разбегаться. Осипов со своим штабом ушел в Фергану.
А в Фергане и без него была куча мала. Сначала басмачествовал один глава "Кокандской автономии" Иргаш. Потом объявился кур-баши Курширмат, объявивший себя "верховным предводителем мусульманского воинства", и повел войну против всех неверных, красных и белых. Поднял восстание Мадамин-бек, начальник уездной милиции в Маргелане. Сначала с отрядом своих милиционеров примкнул к Иргашу. Но потом отложился и создал свою "мусульманскую народную армию". Он принимал и русских, у него в штабе служили бывшие офицеры. Это был, пожалуй, самый умный и талантливый басмач. Колчак, информированный о его успехах и желая привлечь Мадаминбека на сторону белых, произвел его в полковники. В районе Джелалабада восстание русских крестьян против продразверстки и других прелестей военного коммунизма возглавил конторский служащий Монстров. Его "Крестьянская армия" вступила в союз с Мадамин-беком. Вся Ферганская долина оказалась во власти различных антисоветских или антирусских формирований.
В Эстонию отошли белогвардейские части Северной армии, уже обстрелянные и имеющие боевой опыт. Сыграл роль и политический, "германский" фактор. Немцев в Эстонии было меньше, чем в Латвии. И если Рига была узловым перевалочным пунктом на пути вывода оккупационных войск, то из тупиковой Эстонии они быстро вымелись. Поэтому здешнее правительство сразу повело яркую национально-шовинистическую политику. Были национализированы земли немецкого поместного дворянства, увольнялись немцы-чиновники. Поэтому Англия, сочтя такую политику "антигерманской", повела себя здесь совершенно иначе и стала оказывать активную поддержку. При помощи английских кораблей эстонские береговые батареи отбили в декабре налет советского Балтфлота на Ревель. Началась действенная поддержка снабжением и вооружением формирующейся национальной армии. На русские части это, правда, не распространялось. Англичане решили здесь проводить "эстонскую" политику. Но пока сражались плечом к плечу за Эстонию, кое-что перепадало и русским через вторые руки.
В Гельсингфорсе (Хельсинки), где находилось много русских беженцев, начал организационную работу генерал от инфантерии Николай Николаевич Юденич. 56-летний полководец, участник русско-японской войны, в мировую командовал Закавказским фронтом. В 1915г. наголову разгромил турецкие войска Энвер-паши под Сарыкамышем, чем до конца войны отбил у турок охоту к наступательным действиям против России. Был одним из двух кавалеров орденов Св. Георгия 2, 3, 4-й степени (полного банта высшего военного ордена в России не имел никто). В январе 1919 г. Юденич возглавил "Русский комитет", рассчитывая на поддержку главнокомандующего Финляндии, бывшего русского генерала К. Г. Маннергейма.
На Белоруссию красные войска двигались почти беспрепятственно, по мере ухода немцев. Здесь не было мало-мальски значимых белогвардейских формирований, не было и национального правительства, способного организовать сопротивление. 25.11 Красная армия двинулась на Полоцк и Бобруйск, а уже 10.12 вошла в Минск. И развивала наступление в двух направлениях - на Польшу и Литву, быстренько провозгласив создание "Литовско-Белорусской советской республики". А здесь был завязан уже другой национальный узел. В Латвии и Эстонии верхушку общества составляли немцы, а в Литве интеллигенция, буржуазия, значительная часть дворянства были польскими. Еще в 17-м Польша предлагала Литве объединиться, возродив исчезнувшую в 1795 г. Речь Посполитую. Литовский совет (Тариба) отверг предложение, строя политику на собственном национальном шовинизме и опасаясь польского. Кроме того, между нарождающимися государствами сразу возникли территориальные споры из-за Вильно и Гомеля. Но заключить союз все-таки пришлось. Свои вооруженные силы у литовцев только формировались, противостоять Красной армии они не могли, и 6 января большевики заняли Вильно, неудержимо распространяясь дальше.
Но у Польши армия уже была. В мировую войну под флагом воссоздания независимого государства польскую карту активно разыгрывали и Россия, и Германия, и Австрия, и Франция, формируя польские части. В Австрии этим занимался социалист Юзеф Пилсудский. Однако, заметив, что он хитрит, увиливает от подчинения австро-германскому командованию, стараясь вместо фронта сохранить польские войска для борьбы за автономию, его арестовали. Освобожденный германской революцией, Пилсудский в ореоле мученика и правозащитника приехал в Варшаву, где возглавил правительство и начал создание регулярной армии. Готовой основой стали прежние легионеры Пилсудского и части познанских стрелков, входившие ранее в состав германской армии. Позже начали прибывать войска из Франции, где генерал Галлер сформировал из польских пленных и эмигрантов 6 дивизий, вооруженных и экипированных французами. Считая Польшу своим союзником и веря в создание единого антибольшевистского фронта, Деникин послал через Одессу польскую дивизию Зелинского, сформированную им на Кубани и принявшую участие в боях под Ставрополем.
Волей-неволей литовцам пришлось идти на поклон к Пилсудскому. У них нашелся и другой союзник - Германия, опасающаяся, как бы большевизм не перехлестнул на ее территорию, и без того взбаламученную революцией. А красные были близко, ведь нынешняя Клайпеда тогда еще была прусским Мемелем. В район Клайпеды и Паланги был выдвинут 6-й резервный корпус ген. фон дер Гольца. В активных боевых действиях он старался не участвовать, но, "подпирая" собой фронт и поддерживая его материально, оказал существенную помощь. К весне в Литве и Западной Белоруссии (которую Польша считала своей территорией) выдохшееся нашествие красных удалось остановить.
А на Украине, где вроде и войск было предостаточно, и правительств, красные продвигались как по маслу. 1 января 2-я Украинская дивизия вошла в Харьков, 12-го 1 -я дивизия - в Чернигов. В эту "украинскую" армию шли вполне русские пополнения из центра, дивизии росли за счет местных сил, делились и размножались. В Харькове возникла 3-я Заднепровская дивизия Дыбенко и через Синельниково двинулась на Екатеринослав. С Махно Дыбенко, сам порядочный бандит, быстро сумел договориться, и батька с 4-тысячным "постоянным" ядром своих войск вошел в его дивизию на правах бригады. 5 дней продолжалась осада и артиллерийский обстрел Екатеринослава, а затем разбитые петлюровцы бежали. Дыбенко вошел в город, попутно впитав в дивизию еще 8 тыс. чел. местных большевистских формирований.
Армия Петлюры таяла. Директория победила гетмана, вызвав взрыв анархии. Но едва став правительством, она стала анархии не нужна. Идейных сторонников у нее были единицы. Земля? Так и большевики вроде давали землю. Национальная независимость? Да плевать на нее хотели. Мало того, лозунги "самостийной Украины" были и лозунгами гетмана, а его правление ассоциировалось с притеснениями. Красные же были еще "левее", да и возможность еще разок пограбить открывалась. В феврале на сторону красных перешел атаман Григорьев, бывший штабс-капитан царской армии, 24-летний "народный вожак".
В Директории возник раскол. Более умеренный и умный Петлюра стоял за то, чтобы обратиться за помощью к французам, стоящим в Одессе. Но глава Директории Винниченко и иже с ним даже слышать не хотели о переговорах с "империалистами". Издавались приказы о мобилизации, угрожающие дезертирам каторжными работами на срок 15-20 лет. Над этим только смеялись - все видели, что существование украинской власти измеряется уже днями, а не годами. Доходило до того, что Директория выпускала воззвания, предостерегающие население от действия "секретных химических лучей", которые будут пущены в ход против красных - это петлюровское командование пыталось таким образом напугать врага. Мол, узнают через шпионов о "химических лучах" - тут-то и накладут в штаны...
Щорс занял станцию Бровары и разработал очень сложный план взятия Киева ночным штурмом 6 февраля. Однако выяснилось, что уже неделю назад петлюровцы бросили город, отступая на Фастов, а их правительство перебралось в Винницу. Красная армия вошла в Киев. А в Одессе стояли в бездействии войска Антанты, 2 французские и 2 греческие дивизии - полнокровные, кадровые, хорошо вооруженные. Двинься они на север - о каком нашествии большевиков могла бы идти речь? Но они не двинулись. В Версале Верховный Совет государств-победителей все еще решал, вмешиваться ли в русские дела, а если вмешиваться, то каким образом, на кого делать ставку и кого поддерживать. Десятки тысяч солдат топтались на побережье и разлагались от безделья. Лишь 31 января заняли Херсон, а 2 февраля - Николаев. И все. На этом продвижение союзников закончилось.
Начался кошмар Украины. Трагедия всех крупных городов - Киева, Харькова, Екатеринослава, Чернигова, Полтавы, а за ними и других - во время второго красного нашествия разворачивалась по одному сценарию. Входила Красная армия. Она уже не была партизанскими бандами начала 18-го. Не было ни погромов, ни самочинных убийств, пытавшихся грабить расстреливали на месте. После свистопляски и бардака предыдущих правительств многие, не веря своим глазам, облегченно вздыхали. Ну, наконец-то порядок! А потом приезжала администрация. И вместо прошлых беспорядочных грабежей начинались систематические, повальные обыски с реквизициями и изъятием всех ценностей. А потом приезжала ЧК. И вместо прошлых беспорядочных убийств начиналась систематическая "чистка" с систематическими массовыми расстрелами.
Базары, при всех других правительствах полные продуктов, мгновенно пустели. Напечатав хлебные карточки, большевики прикрывали торговлю, выставляли вокруг городов заградотряды. В считанные дни все продукты исчезали. Начинался голод. А потом, как саранча, наезжали всевозможные советские учреждения, раздутые до невозможности. Занимали дом за домом, улицу за улицей, "уплотняя" и выселяя жильцов. На месте начинали плодиться новые бюрократические учреждения, тоже раздуваясь до неимоверных размеров. Начиналась трагикомическая бумажная вакханалия. Каждое учреждение старалось превзойти остальные в бумаготворчестве, декретируя и регламентируя каждую мелочь. И советский бюрократический беспредел быстро парализовал вообще всякую хозяйственную и экономическую жизнь.
41. От Белого до Каспийского
На севере установилась позиционная война. Фронт закрепился в виде отдельных укрепрайонов: Онежского, Железнодорожного и др., запирающих дефиле рек, железные и грунтовые дороги, выстроенных из бревенчатых блокгаузов, опутанных проволокой и защищаемых силами около полка с большим количеством пулеметов и артиллерии. В лоб их было невозможно взять без огромных потерь, а обходным маневрам мешала природа. После таежного лета с непроходимыми болотами наступила северная зима, тоже мало способствующая активным действиям. Силы у противников были примерно равны. Против 10 тыс. иностранных войск и 8 тыс. белогвардейцев стояли 6-я и 7-я Красные армии общей численностью 24 тыс. человек при 70 орудиях.
На смену английскому командующему ген. Пулю прибыл ген. Айронсайд с планом наступления на Котлас - Вятку, чтобы передать Колчаку архангельские и мурманские военные запасы, которые тут союзники, собственно, и охраняли. Но план, разработанный в Лондоне, в северных условиях оказался нереальным, и после нескольких вялых попыток претворения его в жизнь все продолжилось по-старому. С окончанием мировой войны начался поэтапный вывод иностранных войск с боевых позиций и замена их русскими частями. Только вот с русскими частями все еще было неладно. Хотя социалистическое правительство, чуть не развалившее край "керенщиной", офицеры в сентябре скинули, но началось обратное. Полковник Дуров, сменивший на должности командующего "путчиста" Чаплина, просидел всю революцию в Лондоне, не видел ужасов разложения армии и развала страны. И, не желая прослыть "контрреволюционером", сам начал "керенщину", разваливая собственные войска. Митинговал с солдатами. Уговаривал офицеров помириться с оскорбившими их рядовыми и простить их, затопил армию словесной демагогией. Дисциплина сводилась на нет, даже под суд преступники отдавались лишь после нажима британского командования.
Теперь уже правительство хваталось за голову от действий командующего. На бедном Севере даже замены ему не находилось. Для верности вызвали из-за границы сразу двух, ген. Марушевского, командовавшего в войну русской бригадой во Франции, и ген. Миллера, русского военного представителя при итальянской армии. Первым прибыл Марушевский. Он и стал командующим, начав весьма энергично. Подавил попытку мятежа в Архангелогородском полку, реорганизовал штаб, приступил к переформированию в регулярные части партизанских отрядов, назначая в них офицеров и вливая строевые роты из Архангельска. Вторым приехал Миллер - он принял пост генерал-губернатора и военного министра. Правительство возглавил фактически П. Р. Зубов, т. к. его председатель Н. В. Чайковский 24 января уехал в Париж, где вошел в состав Всероссийской дипломатической делегации (ген. Щербачев, кн. Львов, Савинков, Маклаков, Сазонов) - что-то вроде представительства всех белых армий за рубежом.
Война не ограничивалась фронтом. Она уходила на восток в дремучую тайгу и непроходимые леса. Здесь, от Северной Двины до Северного Урала, на огромных пространствах тоже шла война, незаметная, но необыкновенно жестокая. Здесь ходили красные карательные отряды, зверствуя в крохотных, не желающих покоряться селениях. Здесь мелкими группами или в одиночку партизанили охотники, староверы, полудикие зыряне, ружьем и топором истребляя ненавистного врага. Некоторые ставили на красных силки и капканы. Когда одному такому бородачу (их прозвали "охотники за черепами"), в одиночку поймавшему силками и уничтожившему 60 большевиков, белый генерал Добровольский пытался доказать бесчеловечность такой войны, тот ответил: "Нам с ними не жить. Либо они, либо мы". Выяснилось, что карательный отряд Мандельбаума уничтожил у него всю семью, а его подверг страшным пыткам, обваривая кипятком.
А дальше лежал Восточный фронт. Здесь Колчак и большевики в декабре обменялись между собой весьма чувствительными ударами. На зимнюю кампанию красные планировали здесь продолжать наступление. После осенних побед они были самоуверенны, даже ослабили фронт переброской ряда дивизий на участки, считавшиеся более важными, латышей - в Прибалтику, уральских соединений - на Дон. Тем не менее за счет непрерывной мобилизации численность войск здесь не уменьшилась, а возросла, достигая, по разным источникам, от 80 до 130 тыс. человек, сгруппированных с севера на юг в 3, 2, 5, 1-ю и 4-ю армии.
Колчаку досталось тяжелое наследство. Но армия воспрянула духом. Появилась надежда, что все беды и политические неурядицы позади. Оборона перевалов в Уральских горах активизировалась. Под их прикрытием шла спешная реорганизация вооруженных сил. По Сибири и Уралу была объявлена мобилизация. Выдвигалась к фронту и разворачивалась Сибирская армия Р. Гайды, созданная из бывших армий Сибирского и Екатеринбургского правительств. Из остатков учредиловской Народной армии выделялись хорошие части - каппелевцы, ижевцы, воткинцы, остальные расформировывались и шли на комплектование новых полков. Меньше чем за месяц Колчак сделал чудо. Из разбитых, деморализованных и разрозненных сил Восточного фронта создал армию, готовую не только обороняться, но и наступать.
Хотя помех у Колчака оказалось предостаточно. С первых же дней властвования начались недоразумения с союзниками. Сначала они обещали сильную военную помощь. Во Владивостоке высаживались контингенты. На фронт направлялись для замены отказавшихся воевать чехословаков 25-й английский полк (около 1 тыс. человек), французский батальон такой же численности, итальянцы, еженедельно планировалось отправлять эшелон канадцев. Но политика Антанты быстро менялась, и все это, не доехав до фронта, повернуло обратно. Частично во Владивосток, частично осело гарнизонами в городах. Зато Верховный Совет стран-победительниц не придумал ничего лучшего, как назначить к Колчаку... главнокомандующего русскими и союзным войсками. 14.12 на эту должность приехал в Омск французский генерал Жанен. Он окончил академию в России, в войну служил представителем при русской Ставке. Был в общем-то больше дипломатом, чем военным. Но дело-то даже не в военных дарованиях...
Колчак от навязанного ему Францией, Англией и США главнокомандующего решительно отказался, считая это решение оскорбительным для России и гибельным в условиях гражданской войны. Да, Александр Васильевич не вписывается в штамп марионетки западных держав, каким привыкли рисовать его коммунисты. В итоге Жанен вошел в штаб Колчака с правами заместителя русского главнокомандующего, а подчинены ему были только иностранные войска. Вопрос об их участии в боевых действиях положительно так и не решился. Пришли к соглашению, что иностранцы возьмут на себя охрану Транссибирской железной дороги. Это сулило хоть какой-то выигрыш, позволяя перебросить на фронт русские гарнизоны.
Была и первая попытка большевистского удара изнутри. Коммунисты устроили в Омске вооруженное восстание. Но оно не получило широкого распространения. Охватив станцию Куломзино, где были сосредоточены боевики, на город не перекинулось и было быстро подавлено казаками. В бою погибли 22 казака и 250 повстанцев, 44 человека расстреляли по приговору военно-полевого суда. Во время подавления произошел еще один печальный эпизод. Под шумок большевики выпустили из тюрьмы заключенных. Водворяя их на место, казаки и офицеры пристрелили нескольких арестованных эсеров, депутатов ненавистной им самарской "учредилки". Этот инцидент стал впоследствии основой широкой эсеровской пропаганды против Колчака.
Но, несмотря на все передряги, в конце декабря Колчак перешел в наступление, 15-тысячный корпус генерала А. Н. Пепеляева был сосредоточен на крайнем северном фланге и в лютые 40-градусные морозы двинулся через Уральский хребет. Наступления, да еще зимой, через засыпанные снегами горы красные не ждали. Пепеляев обрушился на них внезапно и прорвал фронт. В Перми располагались штаб 3-й Красной армии, две дивизии, артиллерийская бригада из 30 орудий. Станция была забита эшелонами с пополнениями, нефтью, мануфактурой. Узнав о белом наступлении, штаб начал разрабатывать планы обороны, но 24.12 войска Пепеляева неожиданно очутились уже возле Перми. Город атаковали одновременно с разных сторон, овладели центральными улицами и повели наступление на вокзал. Барабинский полк ударил на Мотовилиху, крупный рабочий поселок с артиллерийскими заводами (ныне в черте Перми), и взял ее. Отряд лыжников полковника Зинкевича налетел на позиции артбригады, захватил все орудия, развернул их и открыл огонь по красным. Началось бегство. Крупный город, защищенный большими силами, был взят в один день.
Красная 29-я дивизия покатилась по правому берегу Камы, 30-я - по левому. Войска Пепеляева гнали и добивали их. В результате 20-дневной операции 3-я армия была разгромлена. От 35 тысяч штыков и сабель в ней остались 11. Пополнения, набираемые в прифронтовой полосе, дезертировали и с оружием переходили к белым. Был даже случай перехода целого кавалерийского полка. Для расследования причин катастрофы и принятия экстренных мер из Москвы была прислана комиссия ЦК в составе Сталина и Дзержинского. Какие причины мог найти такой состав комиссии, какие меры "принять и какими средствами останавливал бегство - думаю, понятно.
"...Штабы были очищены от скрытых врагов и равнодушных военспецов, разгаданы предатели, пробравшиеся на посты старших военных начальников, изгнаны из тыловых учреждений карьеристы и бюрократы, подобраны новые кадры оперативных работников и военных комиссаров".
Сюда бросили надежные подкрепления - интернациональные, коммунистические и чекистские батальоны. Под командованием Блюхера создавался Вятский укрепрайон. Соседняя 2-я армия попыталась нанести удар во фланг Пепеляеву, на Кунгур. Попытки были отбиты, и фронт стабилизировался. Тем более что операция носила частный характер. Удар Пепеляева ослабил натиск красных на Урал, сломал планы их наступления и дал возможность выиграть время. Мобилизация и формирование армии только разворачивались, и общее наступление Колчак планировал на февраль.
Пока же он не мог даже прикрыть регулярными войсками весь огромный фронт. В результате понес поражение на южном фланге. После отвода с фронта чехословаков здесь оставались оренбургские, уральские казаки и башкирский корпус. Он был сформирован при учредиловцах "автономным мусульманским правительством" Заки Валидова, пытавшимся проводить в жизнь некую смесь из социализма, панисламизма и национализма. При Колчаке стало ясно, что всем подобным "измам" приходит конец. Красные этим воспользовались и повели с Валидовым тайные переговоры. И в обмен на обещание сохранить "автономию" башкирский корпус вместе с отирающимся при нем "правительством" перешел на сторону большевиков.
В образовавшийся прорыв рванулись две армии, 1-я заняла Оренбург, 5-я вышла к Уфе. Несколько суток гремел артиллерийский бой, а под Новый год, воспользовавшись сильной метелью, 5-я армия перешла в атаку и ворвалась в Уфу. Одновременно 4-я Красная армия развернула наступление на Уральское казачество. Армия была небольшая, 17 тыс. чел., но и казачье войско было маленькое (170 тыс. жителей обоего пола). Навстречу 4-й армии с востока, из района Актюбинска, нанесла удар Красная армия Туркестана. И пал Уральск, до сих пор еще не познавший советской власти.
Колчаку пришлось срочно ликвидировать прорыв. Сюда перебрасывались свежие, только что сформированные части или находящиеся в стадии формирования. Создавалась вторая, Западная армия генерал-лейтенанта М. В. Ханжина. Сразу за Уфой красное наступление удалось остановить. И уральские казаки, подняв станицы, снова закрыли образовавшийся коридор между Туркестаном и Россией. Ударная туркестанская группировка была отрезана от своих тылов и оттеснена на север. Равновесие на новых рубежах восстановилось. Но общее наступление Колчаку пришлось перенести с февраля на март. В конечном итоге эта отсрочка сыграла весьма плачевную роль.
42. Восток - дело тонкое...
Советский Туркестан жил особой жизнью с несколькими собственными фронтами. И каждый фронт был ни капельки не похож на другие. В конце 18-го Колчак послал на юг два отряда капитанов Ушакова и Виноградова. Они разогнали советскую власть в Семипалатинской области и двинулись на Семиреченскую. Высланные навстречу красные части боя не приняли. Командование засело в горном Копале, а войска сбежались в Сергиополь. Колчаковцы штурмом взяли Сергиополь, часть защитников перебили, часть пленили, 300 чел. ушли в горы. После этой победы снова восстало Семиреченское казачество. Его отряды начали возвращаться из Китая и вступать в бой, заняли Копал и Арасанскую. Виноградов, преследуя красных, пошел предгорьями Тарбагатайского хребта, но подвергся нападению красного отряда Мамонтова. В бою погибли и Виноградов, и Мамонтов. Из Верного (Алма-Аты) выступили новые красные силы под командованием Петренко. Он отбил Копал. Лепсинский уезд остался за белыми. Около 30 тыс. крестьян здесь, опасаясь казаков, а еще больше киргизов, которых недавно резали, ушли в село Черкасское, огородились укреплениями и сели в осаду.
Весной из Ташкента в Семиречье прилетел летчик Шавров. Создал тут РВС фронта, начал было перестраивать отряды вольницы в полки, арестовал местного партизанского вожака Калашникова, но подчиненные освободили его и убили самого Шаврова. Все же большевики мало-помалу продолжали прибирать к рукам семиреченские банды. Провели 25-процентную партмобилизацию, прислали из Ташкента тысячу штыков регулярного войска. Калашникова убили какие-то неизвестные. Примерно раз в месяц здесь предпринимались попытки наступления. Но каждый раз из-за отсутствия дисциплины оно проваливалось. Красные бывали биты казаками, несли потери. В конце концов не только не продвинулись, но были вытеснены и из Копальского уезда, потеряв командующего фронтом Емелева. Защитники Черкасского, не выдержав осады, пали духом и сдались.
На севере, под Актюбинском, шла не прерываясь война с Уральским казачеством. В самом Ташкенте кипела борьба и грызня. Всячески подсиживали друг друга и цапались две власти. Русская - Тур-ЦИК с Совнаркомом и "местная" - Мусульманское бюро РКП(б). Были и другие претенденты. В ночь на 19 января в городе поднял восстание военком республики бывший прапорщик Осипов. О причинах и движущих силах сейчас трудно судить, располагая лишь скудными упоминаниями в советских источниках. Попытка переворота, как у Сорокина в Пятигорске? Попытка свержения советской власти? Восставшие расстреляли председателя ТурЦИКа Вотинцева, председателя Совнаркома Фигельского; еще 12 руководящих деятелей. Захватили почти весь город. Но при попытке взять Ташкентскую крепость получили отпор от красноармейцев во главе с комендантом Беловым и были разбиты. Белов приступил к очистке города, и к 21-му после нескольких стычек мятежники начали разбегаться. Осипов со своим штабом ушел в Фергану.
А в Фергане и без него была куча мала. Сначала басмачествовал один глава "Кокандской автономии" Иргаш. Потом объявился кур-баши Курширмат, объявивший себя "верховным предводителем мусульманского воинства", и повел войну против всех неверных, красных и белых. Поднял восстание Мадамин-бек, начальник уездной милиции в Маргелане. Сначала с отрядом своих милиционеров примкнул к Иргашу. Но потом отложился и создал свою "мусульманскую народную армию". Он принимал и русских, у него в штабе служили бывшие офицеры. Это был, пожалуй, самый умный и талантливый басмач. Колчак, информированный о его успехах и желая привлечь Мадаминбека на сторону белых, произвел его в полковники. В районе Джелалабада восстание русских крестьян против продразверстки и других прелестей военного коммунизма возглавил конторский служащий Монстров. Его "Крестьянская армия" вступила в союз с Мадамин-беком. Вся Ферганская долина оказалась во власти различных антисоветских или антирусских формирований.