Страница:
Решено было отводить войска в Крым... Но сделать это становилось непросто. И с севера, и с запада красные наступали уже крупными силами. Взяли Пришиб, шли от Каховки, отрезая фронтовые части от Перекопа. Началась эвакуация Мелитополя. Основная часть войск отступала к Бердянску, пробиваясь на соединение с Донецкой группой Добровольческой армии. Был разгромлен Сводно-Гвардейский полк, где батальоны носили названия старых полков Преображенский, Семеновский и т. п. Эта попытка возрождения русских традиций оказалась неудачной - кроме немногих настоящих гвардейцев, в полк набились как раз любители внешнего шика. Сдерживал натиск красных только ген. Шиллинг, с боями отступая от Мелитополя к Геническу с батальоном Симферопольского полка и горстью других войск. Второй батальон того же полка занял позиции у Перекопа.
К обороне Крым был не готов. Учитывая присутствие союзников, этот вариант всерьез даже не рассматривался. 26 марта главнокомандующий союзными войсками в Восточной Европе ген. Франше д'Эспре, посетив Крым, заявил, что Севастополь оставлен не будет, что русским надо продержаться 2 недели, после чего они получат существенную помощь. 29-го Шиллинг, бросив бронепоезд и несколько орудий, вынужден был оставить Чонгарский полуостров и отойти в Крым. У него не было даже взрывчатки, чтобы уничтожить за собой мост. Правительство срочно командировало туда гражданского инженера Чаева, и мост все-таки взорвали. Попробовали защищать Перекоп, собрав здесь все силы - 25 орудий, Симферопольский полк, разные зачаточные формирования, вроде Виленского полка (50 чел.). Наконец-то и союзники прислали подкрепление - одну роту греков, 150 штыков. Три дня красные пушки бомбардировали Перекоп, а 3 апреля пошли на штурм. Несмотря на подавляющее превосходство противника, он был отбит. Но выяснилось, что одновременно с лобовой атакой красные перешли Сиваш и выходят в тылы белогвардейцев. Эту идею подал Дыбенко хитрый батька Махно. Фрунзе в 20-м году лишь повторил его маневр. Любопытно, что бои за Крым весной 19-го очень похожи на репетицию осени 20-го, только меньшими силами. Тот же удар красных от Каховки, тот же прорыв отступающих белых через Чонгар, тот же Перекоп, обход через Сиваш. И так же, как полтора года спустя, белые отступили, пытаясь закрепиться у Юшуни, где в перешеек вкраплено несколько озер с узкими дефиле.
Командующий силами союзников полковник Труссон заявлял, что окажет содействие и техническими средствами, и войсками, но при условии, что будет удержана Юшуньская линия обороны. А никакой "линии" не было, даже окопов. Ходили в штыки или отстреливались, лежа в цепях. Через день подавляющими силами красных она была прорвана. Белогвардейцы еще пытались сопротивляться. Подошел отряд энергичного полковника Слащева, сорганизовавшего разбитые части и начавшего контрнаступление. Отбросили красных на 15 км, подступая к Армянску. Но силы были неравны, контрудар выдохся, и белые покатились назад. К тому же, воспользовавшись переброской всех защитников на Перекоп, красные начали высадку десантов через Чонгарский пролив и на Арабатскую стрелку. Создалась угроза полного окружения и уничтожения белых сил на Перекопском перешейке. Они начали отход на Джанкой и Феодосию. Крымское правительство переехало в Севастополь.
Между тем из Парижа уже было получено распоряжение о выводе союзных войск из России. И французы уже потихоньку начали эвакуацию. Только рекордно сжатые сроки, как в Одессе, не ставились. Дело в том, что в Севастополе сел на мель французский линкор "Мирабо", и требовалось выиграть время, чтобы закончить работу по его снятию. Труссон, назначивший себя военным губернатором, теперь заявлял, что распоряжений о защите Севастополя у него нет, что обороняться он сможет лишь 3 дня (у него было 3 тыс. чел. и несколько батарей), что для прочной обороны нужно не менее 10 тыс. чел., и надо выиграть время до их подхода. Правда, войска вскоре прибыли - 2 тыс. алжирцев и 2 тыс. сенегальцев. Но прибыли лишь по инерции старых приказов, чтобы продефилировать по улицам, прикрыть эвакуацию и снова сесть на корабли.
12.04 Труссон и адмирал Амет предложили коменданту крепости ген. Субботину и командующему русскими кораблями адм. Саблину, чтобы все учреждения Добровольческой армии немедленно покинули Севастополь. В дополнение французы фактически ограбили Крымское правительство, потребовав 10 млн. руб. "на расходы по Севастополю". Труссон вел себя крайне нагло, угрожая русским чинам арестами и приказав не выпускать суда из порта. В результате французам передали "на хранение" эвакуированные ценности Крымского государства с тем, чтобы из этих денег оплатить "расходы на нужды края", а остаток был бы передан одной из русских миссий в Европе. 16.04 ушли последние русские корабли, увозя белогвардейцев и беженцев в Новороссийск. Самые дальновидные и удачливые добрались с союзниками до Константинополя, образовав там первую, "одесско-севастопольскую" волну эмиграции, наиболее благополучную в материальном отношении, т. к. еще имели возможность как-то устроиться, найти работу. А французы попросту заключили с большевиками недельное перемирие, закончили снятие с мели "Мирабо" и ушли из Крыма.
Отступившие части несостоявшейся Крымско-Азовской армии, около 4 тыс. чел., сумели закрепиться на Акманайской позиции, на перешейке Керченского полуострова, прикрытые с моря огнем русских и английских кораблей. Восточная часть Крыма на этот раз осталась за белыми. А по остальной территории полуострова пошел Дыбенко, как средневековый завоеватель, ворвавшийся со своими ордами в чужое царство. Второй раз покатились по Крыму ужас и смерть. Например, офицеров и белогвардейцев этот бравый матросик, один из любовников Коллонтай, приказывал связывать проволокой по нескольку человек и такими "букетами" топил в море. Трофеи он взял богатейшие - много почти исправных кораблей, которые не смогли уйти своим ходом из-за мелкого ремонта (а все буксиры захватили французы), огромные запасы русского, германского и французского военного имущества, брошенные союзниками на складах. После этого часть красных войск осталась в Крыму против Керченского перешейка, а другая часть перебрасывалась в Донбасс - добивать казаков и Добровольческую армию.
А Деникин в тот момент был отнюдь не в состоянии помочь ни Крыму, ни наступающему к Волге Колчаку. Если зимнее наступление на Дон с севера кое-как удалось остановить, то в марте началась новая операция красных. Два концентрических удара наносились по флангам Вооруженных сил Юга России, 8-й и 13-й армиями в Донбассе, отрезая части Добровольческой армии от казаков, и 10-й армией из Царицына на Тихорецкую, отрезая Дон от Кубани. Сразу после освобождения Северного Кавказа на помощь донцам, для затыкания гигантских прорех их фронта были переброшены лучшие части - кубанская конница Шкуро, Дроздовский, Марковский, Корниловский полки. Возглавил эту группировку поначалу Врангель. Здесь завязались тяжелейшие бои. Соединенные силы 8-й и 13-й армий красных наступали в среднем течении Северского Донца. Численный перевес большевиков был подавляющим, план операции разработал Тухачевский, уже считавшийся выдающимся талантом. Но лавина красных частей нарвалась на стойкую оборону добровольцев. Они цеплялись за каждую естественную преграду - балку, реку, овраг, белое командование умело маневрировало конницей, быстро перебрасывая ее с одного угрожаемого участка на другой. Все атаки красных отбивались.
О напряженности сражения говорит тот факт, что прошедший две войны и уже отличившийся в гражданскую Врангель получил тяжелый нервный срыв и вынужден был взять отпуск по болезни. Его заменил Я. Д. Юзефович. В разгар боев он писал Деникину:
"С правого берега Дона надо убрать ядро Добровольческой армии корниловцев, марковцев, дроздовцев и другие части, составляющие душу нашего бытия, надо их пополнить, сохранить этих великих страстотерпцев - босых, раздетых, вшивых, нищих, великих духом. На своих плечах потом и кровью закладывающих будущее нашей родины... Сохранить для будущего... Всему бывает предел... И эти бессмертные могут стать смертными".
Но заменить их было некем, и "бессмертные" держались. Мало того, сами наносили красным поражения контрударами. Разметав большевистские полки, они вышли к пригородам Луганска, где располагался штаб 8-й армии, вынужденный бежать в Миллерово. Лишь всеобщая мобилизация шахтеров помогла красным отстоять город и ликвидировать прорыв. Но если здесь благодаря отчаянному героизму добровольцев удалось сорвать планы вражеского наступления, не пропустить красных в глубь Донбасса и предотвратить опасность взрыва среди большевистски настроенных шахтеров, то совсем иначе сложилась ситуация на восточном фланге фронта.
После разгрома 11-й армии две ее дивизии, назвав себя Особой соединенной армией, отошли в Сальские степи, заняв район между расположением донцов и добровольцев. Несколько раз их пытались разбить, но они уходили по степям, а затем возвращалась. "Столица" этой группировки, большое село Ремонтное то и дело переходило из рук в руки. В феврале произошла реорганизация красных войск в низовьях Волги. Из остатков 11-й и 12-й армий в Астрахани создавалась новая 11-я. А 10-я, существенно усиленная, перешла из Царицына в наступление на Тихорецкую. Казаки Мамонтова, доселе еще державшиеся против нее, начали пятиться. 10-я армия установила связь с "Особой соединенной" и подчинила ее себе под названием Ставропольской группы. Точно так же была включена в состав армии бесхозная Каспийско-Степная группа Жлобы. Сейчас эти части, оказавшиеся в стыке двух белых армий, пришлись очень кстати.
8 марта последовал комбинированный удар. 20-тысячная Ставропольская группа из 6-й кавалерийской и 32-й стрелковой дивизий рванулась на запад и пошла на Великокняжескую (Пролетарск), обходя части Мамонтова с фланга и тыла. Одновременно в лоб, на Котельниково, их атаковали 4-я кавдивизия Буденного и 37-я. Сопротивление казаков, оказавшихся в полукольце, было подорвано. Вслед за Северным рухнул и Восточный фронт Донской армии. Казаки спасались по степям, кто мог - отходили за Маныч. Великокняжеская пала. Красные части форсировали Маныч, и на подступах к Торговой (Сальск) Ставропольская группа соединилась с основными силами 10-й армии, создав здесь значительный плацдарм. К началу апреля большевики заняли Торговую, Атаманскую, разведкой вышли к Мечетинской. Между Доном и Кубанью осталась узкая, каких-нибудь 100 км, перемычка с единственной ниткой железной дороги. Сюда белое командование бросало все, что можно. Дошло до того, что в Екатеринодаре как последний резерв формировался офицерский отряд из тыловых учреждений, которому предполагалось придать несколько танков, только что привезенных англичанами. Для стабилизации фронта кубанские и добровольческие части перебрасывались сюда обратно с западного участка, отчего в Донбассе увеличивалась нагрузка на тех же "бессмертных", тех же "великих страстотерпцев".
Лишь с севера фронт оставался более-менее спокойным. В Донской армии после разгрома оставалось всего 15 тыс. чел., она срочно нуждалась в укреплении и переформировании. Но был здесь и благоприятный фактор. В тылу у красных сидело, как заноза, верхнедонское восстание. Область восстания была окружена заградотрядами. Все, кто хотел выйти из блокированных районов или попасть в них, уничтожались на месте. В окрестных станицах брали заложников. Хотя масштабы геноцида в еще не восставших местностях Дона большевики вынуждены были сократить, мириться с повстанцами они не собирались. Член РВС 8-й армии Якир приказывал:
"...Полное уничтожение поднявших восстание, расстрел на месте всех, имеющих оружие, 50-процентное уничтожение мужского населения. Никаких переговоров с восставшими быть не должно".
Хотя, для сравнения, повстанцы семьи большевиков репрессиям не подвергали. И пленных брали. И смертная казнь у них была отменена. Правда, пленным комиссарам, чекистам, трибунальцам от этого было не легче. Они натворили столько зла, что население отбивало их у конвоиров и расправлялось самосудами. Да и конвоиры таких пленных не жаловали, часто устраивая им "попытки к бегству".
На подавление восстания бросались все новые и новые части - школы красных курсантов, резервные полки, латыши-каратели, флотские экипажи, коммунистические дружины. Всего против казаков действовало до 25 тыс. штыков и сабель при подавляющем огневом превосходстве. Повстанцы к апрелю выставили на фронт около 35 тыс., организованных в 5 дивизий и 1 бригаду под командованием своих, станичных офицеров. У них уже было полное количество винтовок, 6 батарей, 150 пулеметов, взятых в боях. Но боеприпасов катастрофически не хватало. Патроны делились поштучно, по нескольку сот на дивизию. Каждый день шли бои под Каргинской. Красное наступление было отброшено от Еланской с большими потерями. Большевики все еще не оценили силу казачьего патриотизма и организации. Перебрасываемые сюда силы они вводили в бой отдельными частями, на разных участках - и терпели поражения.
С апреля восстание все больше привлекает внимание Москвы. 20.04.19 Ленин пишет Сокольникову:
"Верх безобразия, что подавление восстания казаков затянулось".
24.04 телеграфирует еще более откровенно:
"Я боюсь, что вы ошибаетесь, не применяя строгости, но если вы абсолютно уверены, что нет сил для свирепой и беспощадной расправы, то телеграфируйте немедленно. Нельзя ли обещать амнистию и этой ценой разоружить? Посылаем еще двое командных курсов".
25.04 о том же пишет Склянскому:
"Надо сговориться с Дзержинским о том, чтобы он дал самых энергичных людей, и не послать ли еще военные силы? Еще надо, если там плохо, пойти на хитрость".
Общая политика "расказачивания" оставалась между тем неизменной. Для примера можно привести телеграмму Ленина от 15.05:
"Кострома. Луначарскому. Двиньте энергичное массовое переселение на Дон из неземледельческих мест для занятия хуторов. Курсантов тоже пошлем".
Но казаки пока еще продолжали держаться и даже побеждать. 25.04, разгромив 1-й Московский полк, они заняли Букановскую и Слащевскую. Волновался не только Верхнедонской округ. Брожение началось в соседнем, Хоперском. В станице Урюпинской готовил восстание войсковой старшина Алимов. Оно должно было начаться 1.05, но накануне Алимов и его сторонники были схвачены и расстреляны. Не все соглашались быть карателями. В Усть-Хоперской восстал красный Сердобский полк, сформированный из самарских и саратовских крестьян. Прибывшего их усмирять комбрига подняли на штыки и перешли на сторону повстанцев, сдав им станицу. В Купянске восстала запасная бригада 8-й армии. Но тут мятежникам деваться было некуда, бунт подавили, 48 человек расстреляли. В начале мая была установлена связь с Новочеркасском по воздуху, аэропланами Донской армии. Было переслано письмо атаману Богаевскому с просьбой о немедленной помощи. Авиарейсы стали ежедневными. По мере возможностей тогдашних самолетов повстанцам стали поступать винтовочные патроны, по нескольку штук трехдюймовых снарядов в сутки.
А на Юге произошла еще одна короткая белогвардейско-грузинская война. Каждый солдат был на счету, почти все войска с этой границы Деникин перебросил на Кубань, к месту прорыва. На границе осталось лишь несколько рот очень слабенького состава. Этим воспользовались грузины. Они сконцентрировали под Сухуми 8 батальонов, конный дивизион и 4 батареи своей Народной гвардии. На пограничной реке Бзыбь стоял отряд англичан, выполнявший роль нейтральной силы, разделяющей стороны от столкновения. Они занимали единственную переправу - мост на Сухумском шоссе. Но грузины перехитрили миротворцев, тайно соорудили несколько паромов и переправились в другом месте. На их стороне выступили отряды "зеленых", русских крестьян-дезертиров, прячущихся в горах от деникинской мобилизации. Понятно, для них приход грузин был блатом, избавляя от преследований властей и угрозы попасть на фронт.
Обходимые с флангов и угрожаемые с тыла, малочисленные белогвардейцы без боя оставили Гагры и отступили в Сочи. Англичане рассердились на грузин, потребовали немедленно прекратить военные действия, и наступление было остановлено. Но Гагры Грузия оставила за собой. Дело в том, что до революции большое количество земли здесь принадлежало герцогу А. П. Ольденбургскому. Это он решил устроить на диком берегу курорт на уровне европейских. Основал здесь "климатическую станцию", разбив парки, осушив болото, благоустроив местность, создав пляжи, построив пансионаты и лечебницы. И одновременно для удобства добился включения Гагр в состав Черноморской губернии из состава Кутаисской. Сославшись на этот факт, грузины заявили, что раньше Гагры принадлежали к Кутаисской губернии, то есть относятся к Грузии. Граница установилась по р. Мехадырь южнее Адлера. Вот по результатам этой микровойны Гагры и сейчас принадлежат Грузии, а не России.
52. На грани мирового пожара
Мы на горе всем буржуям
Мировой пожар раздуем,
Мировой пожар в крови
Господи, благослови!
А. Блок
Корниловцы, марковцы, дроздовцы, алексеевцы. Ядро Добровольческой армии. Эти части, названные по именам погибших военачальников, были особыми, легендарными. Спаянные, стойкие, наводившие ужас на красных и проявлявшие чудеса героизма. Их еще называли "именными" или "цветными" полками, потому что даже форма у них была своя, особенная - естественно, когда непрерывные бои и нерегулярное снабжение позволяли поддерживать эту форму. Корниловцы - ту, что носил Корниловский ударный полк еще до Октябрьского переворота: черно-красные погоны и петлицы, белый кант на кителях, брюках и фуражках, на погонах буква К, череп вместо кокарды (полк создавался на фронте в ряду "ударных батальонов смерти"), особые нарукавные шевроны, на левой руке - черно-красный, на правой у плеча - череп с костями, скрещенные мечи, горящая граната и надпись "корниловцы".
У дроздовцев цвета фуражек, погон, петлиц, канта на униформе были малиновый с белым (малиновый - цвет российских стрелковых частей, на основе которых Дроздовский создавал свой отряд) и на погонах - буква Д. У алексеевцев те же цвета - голубой с белым. Алексеевские части создавались на основе студентов и гимназистов, а голубой и белый - цвета российского университетского значка. И, соответственно, буква А. Марковцы носили черно-белую форму - черные гимнастерки, брюки и погоны с белыми кантами и просветами. Цвета символизировали смерть и воскресение. И буква М (в кинофильме "Чапаев" в марковскую форму почему-то одели каппелевцев).
В этих частях выработались свои традиции. Даже особенная манера поведения. У дроздовцев, например, хорошим тоном считалась ирония в лице, они любили носить пенсне в честь своего погибшего кумира. У корниловцев традиционной была мина презрительного разочарования. Марковцы щеголяли нарочитой "солдатчиной" грязными шинелями и многоэтажным матом. Алексеевцы перенесли на фронтовую почву студенческие традиции. И вот что интересно - таяло число "первопоходников", ветеранов этих частей, все больше приходило новичков, бывшие офицерские полки все сильнее разбавлялись солдатами, в основном - из пленных красноармейцев. А боевые качества "именных" формирований не ослабевали. Они оставались теми же сплоченными, железными единицами, стойко выдерживающими все испытания, были все так же сильны духом.
В мае 19-го "именные" полки были, сведены в 1-й армейский корпус. Командиром его стал 36-летний генерал АлександрПавдевич Кутепов, участник русско-японской и мировой войн, в 17-м командир Преображенского полка, в Ледяном походе командовал ротой корниловцев, а перед назначением на корпус сидел черноморским губернатором в Новороссийске. Реорганизовалась и соседняя, Донская армия. Остатки трех армий Войска Донского были сведены в корпуса, корпуса - в дивизии, дивизии - в бригады. Третьим направлением, оставшимся главным, было царицынское, где красные вбили глубокий клин между Доном и Кубанью, находясь всего в 80 км от Ростова, угрожая Екатеринодару и Новочеркасску. Здесь сосредоточивался сильный кулак из кубанских, терских и добровольческих частей под командованием ген. Врангеля.
В мае эти три основные группировки Вооруженных сил Юга России были преобразованы в три армии, соответственно - Добровольческую (ее командующим стал ген. Май-Маевский), Донскую (ген. Сидорин) и Кавказскую (Врангель). Особняком находилась четырехтысячная группа войск в Крыму, преобразованная в 3-й армейский корпус. Ее командующий ген. Боровский был снят и переведен в Закаспийскую область, руководство здесь принял ген. Шиллинг. Его части продолжали удерживать 20-километровую линию окопов на перешейке Керченского полуострова. Немало способствовала тому, что Керчь в этот раз осталась за белыми, огневая, поддержка с моря русских и английских кораблей. Уже отмечалось, что английское командование "на местах" в большинстве симпатизировало белогвардейцам и сочувственно относилось к их борьбе. И в "мелочах", не касающихся глобальной политики и не могущих вызвать большого шума в парламенте, готово было оказать посильную помощь. Например, дать 1-2 залпа по указанным целям. Впрочем, и сами красные в Крыму не проявляли настойчивости и вскоре прекратили атаки на Акманайские позиции. Клочок земли вокруг Керчи был слишком мелкой целью, куда бы он делся при разгроме основных сил Деникина? Его просто блокировали.
Гораздо больше досаждали крымским белогвардейцам аджимушкайские "каменоломщики". При прорыве красных в Крым местные нелегальные ревкомы были так уверены в их скором приходе, что подняли в Керчи восстание, увлекая за собой сочувствующих матросов, рабочих и портовый сброд. Но фронт неожиданно стабилизировался, и повстанцы, около тысячи человек, вынуждены были бежать. Вблизи села Аджимушкай строительный камень добывали издревле, еще с античных времен. Поэтому керченские каменоломни представляли собой огромный лабиринт подземных ходов, протянувшийся на многие километры. В этом запутанном царстве и укрылись партизаны. В подземельях были источники воды, сюда натащили много припасов, имелось большое количество выходов и тайных лазов, через которые каменоломщики выходили на поверхность, они были связаны с местным населением сочувствующих или терроризируемых деревень, а с помощью рыбачьих лодок - с красными войсками на Азовском побережье. По ночам нападали на белые тылы, дважды совершали налеты на саму Керчь, отбиваемые гарнизоном.
После стабилизации фронта появилась возможность подтянуть сюда части с позиций, но борьба долгое время была безуспешной из-за множества выходов и сложности подземной системы. Атакуемые в одном месте, каменоломщики исчезали и появлялись с тыла. По ночам с неожиданных направлений клевали блокирующие их гарнизоны. Наконец, был применен другой способ. Приблизительно определяя места главных подземелий, саперы стали закладывать над ними и взрывать мощные заряды динамита. От этого в ходах начались обвалы, у многих каменоломщиков повреждались уши от сильных сотрясений. Жизнь под землей становилась невозможной, начались внутренние раздоры. Тогда партизаны выбрались на поверхность и предприняли еще одну попытку поднять восстание в Керчи, пробиваясь к порту. Это им не удалось. Восстание подавили, многих партизан истребили, часть разбежалась, а оставшиеся в каменоломнях, в основном уже небоеспособные, прислали парламентеров и сдались. Крымский тыл успокоился.
Между тем красное командование, как и белое, готовилось к решающим боям. У большевиков настал очередной период победной эйфории. На Восточном фронте наметился перелом, французов выгнали из Одессы и Крыма, деникинцы, казалось, были обречены.
А главное - заполыхали революции по всей Европе! В феврале - вооруженное восстание "спартакидов" в Берлине. Ну ладно, подавили его, К. Либкнехта и Р. Люксембург втихаря пристукнули. Но в марте образовалась Венгерская советская республика, и тоже одерживала победы. Ее Красная армия вторглась в Словакию, провозгласив там Словацкую советскую республику. В апреле образовалась Баварская советская республика. Начиналось восстание в Ирландии. Шли волнения в Вене, Гамбурге, английских и французских колониях. Возникла реальная возможность новой мировой или по крайней мере общеевропейской войны провозглашенной большевиками "мировой революции"!
Численность трех украинских красных армий достигла 80 тыс. чел. Часть этих войск из Крыма перебрасывалась для решающего удара на деникинский фронт, а все остальное - на запад! Это направление было признано главным. Громя слабые, неустойчивые отряды петлюровцев, дивизии Подвойского выходили к границам Галиции, чтобы протянуть "руку помощи" европейским "братьям". Ох, как заманчиво было! Мог ли что-то серьезное противопоставить большевикам Петлюра? Оставалось вроде совсем немножко - перевалить Карпаты - и Венгрия! И коммунизм на штыках Красной армии хлынет во взбаламученную Европу! Между Венгрией и Украиной уже было установлено авиационное сообщение, наркомвоен Т. Самуэли прилетал в Киев, совещался с Н. И. Подвойским о совместных действиях. По Галиции (Западно-Украинской Народной республике) вовсю распространялись воззвания с призывами свергать власть, захватывать землю и т. п. Уже образовалось большевистское марионеточное "правительство" Галиции.
Анализируя обстановку, можно смело сказать, что май 19-го был одним из критических моментов мировой истории нашего столетия, причем этот критический момент почти не замечен специалистами. Исполнись надежды большевиков - и красная чума загуляла бы по разоренным войной европейским государствам. А Троцкий даже вынашивал уже планы формирования на Южном Урале 2-3 конных корпусов и отправки их в Индию "для стимулирования там революционных процессов...". Хотя кто знает, возможно, для России этот вариант развития событий был бы благом? Уж наверное, тогда Европа и Америка взглянули бы на коммунизм по-другому. И не исключено, что место Нюрнберга занял бы в истории какой-нибудь Смоленск или Петроград. Но Россия осталась верна своей древней привычке - ценой собственного счастья спасать Запад от диких орд. Так случилось и в 1919-м. Если большевистское нашествие не перехлестнулось в Центральную Европу, то воспрепятствовали этому лишь три фактора, не учтенных коммунистами.
К обороне Крым был не готов. Учитывая присутствие союзников, этот вариант всерьез даже не рассматривался. 26 марта главнокомандующий союзными войсками в Восточной Европе ген. Франше д'Эспре, посетив Крым, заявил, что Севастополь оставлен не будет, что русским надо продержаться 2 недели, после чего они получат существенную помощь. 29-го Шиллинг, бросив бронепоезд и несколько орудий, вынужден был оставить Чонгарский полуостров и отойти в Крым. У него не было даже взрывчатки, чтобы уничтожить за собой мост. Правительство срочно командировало туда гражданского инженера Чаева, и мост все-таки взорвали. Попробовали защищать Перекоп, собрав здесь все силы - 25 орудий, Симферопольский полк, разные зачаточные формирования, вроде Виленского полка (50 чел.). Наконец-то и союзники прислали подкрепление - одну роту греков, 150 штыков. Три дня красные пушки бомбардировали Перекоп, а 3 апреля пошли на штурм. Несмотря на подавляющее превосходство противника, он был отбит. Но выяснилось, что одновременно с лобовой атакой красные перешли Сиваш и выходят в тылы белогвардейцев. Эту идею подал Дыбенко хитрый батька Махно. Фрунзе в 20-м году лишь повторил его маневр. Любопытно, что бои за Крым весной 19-го очень похожи на репетицию осени 20-го, только меньшими силами. Тот же удар красных от Каховки, тот же прорыв отступающих белых через Чонгар, тот же Перекоп, обход через Сиваш. И так же, как полтора года спустя, белые отступили, пытаясь закрепиться у Юшуни, где в перешеек вкраплено несколько озер с узкими дефиле.
Командующий силами союзников полковник Труссон заявлял, что окажет содействие и техническими средствами, и войсками, но при условии, что будет удержана Юшуньская линия обороны. А никакой "линии" не было, даже окопов. Ходили в штыки или отстреливались, лежа в цепях. Через день подавляющими силами красных она была прорвана. Белогвардейцы еще пытались сопротивляться. Подошел отряд энергичного полковника Слащева, сорганизовавшего разбитые части и начавшего контрнаступление. Отбросили красных на 15 км, подступая к Армянску. Но силы были неравны, контрудар выдохся, и белые покатились назад. К тому же, воспользовавшись переброской всех защитников на Перекоп, красные начали высадку десантов через Чонгарский пролив и на Арабатскую стрелку. Создалась угроза полного окружения и уничтожения белых сил на Перекопском перешейке. Они начали отход на Джанкой и Феодосию. Крымское правительство переехало в Севастополь.
Между тем из Парижа уже было получено распоряжение о выводе союзных войск из России. И французы уже потихоньку начали эвакуацию. Только рекордно сжатые сроки, как в Одессе, не ставились. Дело в том, что в Севастополе сел на мель французский линкор "Мирабо", и требовалось выиграть время, чтобы закончить работу по его снятию. Труссон, назначивший себя военным губернатором, теперь заявлял, что распоряжений о защите Севастополя у него нет, что обороняться он сможет лишь 3 дня (у него было 3 тыс. чел. и несколько батарей), что для прочной обороны нужно не менее 10 тыс. чел., и надо выиграть время до их подхода. Правда, войска вскоре прибыли - 2 тыс. алжирцев и 2 тыс. сенегальцев. Но прибыли лишь по инерции старых приказов, чтобы продефилировать по улицам, прикрыть эвакуацию и снова сесть на корабли.
12.04 Труссон и адмирал Амет предложили коменданту крепости ген. Субботину и командующему русскими кораблями адм. Саблину, чтобы все учреждения Добровольческой армии немедленно покинули Севастополь. В дополнение французы фактически ограбили Крымское правительство, потребовав 10 млн. руб. "на расходы по Севастополю". Труссон вел себя крайне нагло, угрожая русским чинам арестами и приказав не выпускать суда из порта. В результате французам передали "на хранение" эвакуированные ценности Крымского государства с тем, чтобы из этих денег оплатить "расходы на нужды края", а остаток был бы передан одной из русских миссий в Европе. 16.04 ушли последние русские корабли, увозя белогвардейцев и беженцев в Новороссийск. Самые дальновидные и удачливые добрались с союзниками до Константинополя, образовав там первую, "одесско-севастопольскую" волну эмиграции, наиболее благополучную в материальном отношении, т. к. еще имели возможность как-то устроиться, найти работу. А французы попросту заключили с большевиками недельное перемирие, закончили снятие с мели "Мирабо" и ушли из Крыма.
Отступившие части несостоявшейся Крымско-Азовской армии, около 4 тыс. чел., сумели закрепиться на Акманайской позиции, на перешейке Керченского полуострова, прикрытые с моря огнем русских и английских кораблей. Восточная часть Крыма на этот раз осталась за белыми. А по остальной территории полуострова пошел Дыбенко, как средневековый завоеватель, ворвавшийся со своими ордами в чужое царство. Второй раз покатились по Крыму ужас и смерть. Например, офицеров и белогвардейцев этот бравый матросик, один из любовников Коллонтай, приказывал связывать проволокой по нескольку человек и такими "букетами" топил в море. Трофеи он взял богатейшие - много почти исправных кораблей, которые не смогли уйти своим ходом из-за мелкого ремонта (а все буксиры захватили французы), огромные запасы русского, германского и французского военного имущества, брошенные союзниками на складах. После этого часть красных войск осталась в Крыму против Керченского перешейка, а другая часть перебрасывалась в Донбасс - добивать казаков и Добровольческую армию.
А Деникин в тот момент был отнюдь не в состоянии помочь ни Крыму, ни наступающему к Волге Колчаку. Если зимнее наступление на Дон с севера кое-как удалось остановить, то в марте началась новая операция красных. Два концентрических удара наносились по флангам Вооруженных сил Юга России, 8-й и 13-й армиями в Донбассе, отрезая части Добровольческой армии от казаков, и 10-й армией из Царицына на Тихорецкую, отрезая Дон от Кубани. Сразу после освобождения Северного Кавказа на помощь донцам, для затыкания гигантских прорех их фронта были переброшены лучшие части - кубанская конница Шкуро, Дроздовский, Марковский, Корниловский полки. Возглавил эту группировку поначалу Врангель. Здесь завязались тяжелейшие бои. Соединенные силы 8-й и 13-й армий красных наступали в среднем течении Северского Донца. Численный перевес большевиков был подавляющим, план операции разработал Тухачевский, уже считавшийся выдающимся талантом. Но лавина красных частей нарвалась на стойкую оборону добровольцев. Они цеплялись за каждую естественную преграду - балку, реку, овраг, белое командование умело маневрировало конницей, быстро перебрасывая ее с одного угрожаемого участка на другой. Все атаки красных отбивались.
О напряженности сражения говорит тот факт, что прошедший две войны и уже отличившийся в гражданскую Врангель получил тяжелый нервный срыв и вынужден был взять отпуск по болезни. Его заменил Я. Д. Юзефович. В разгар боев он писал Деникину:
"С правого берега Дона надо убрать ядро Добровольческой армии корниловцев, марковцев, дроздовцев и другие части, составляющие душу нашего бытия, надо их пополнить, сохранить этих великих страстотерпцев - босых, раздетых, вшивых, нищих, великих духом. На своих плечах потом и кровью закладывающих будущее нашей родины... Сохранить для будущего... Всему бывает предел... И эти бессмертные могут стать смертными".
Но заменить их было некем, и "бессмертные" держались. Мало того, сами наносили красным поражения контрударами. Разметав большевистские полки, они вышли к пригородам Луганска, где располагался штаб 8-й армии, вынужденный бежать в Миллерово. Лишь всеобщая мобилизация шахтеров помогла красным отстоять город и ликвидировать прорыв. Но если здесь благодаря отчаянному героизму добровольцев удалось сорвать планы вражеского наступления, не пропустить красных в глубь Донбасса и предотвратить опасность взрыва среди большевистски настроенных шахтеров, то совсем иначе сложилась ситуация на восточном фланге фронта.
После разгрома 11-й армии две ее дивизии, назвав себя Особой соединенной армией, отошли в Сальские степи, заняв район между расположением донцов и добровольцев. Несколько раз их пытались разбить, но они уходили по степям, а затем возвращалась. "Столица" этой группировки, большое село Ремонтное то и дело переходило из рук в руки. В феврале произошла реорганизация красных войск в низовьях Волги. Из остатков 11-й и 12-й армий в Астрахани создавалась новая 11-я. А 10-я, существенно усиленная, перешла из Царицына в наступление на Тихорецкую. Казаки Мамонтова, доселе еще державшиеся против нее, начали пятиться. 10-я армия установила связь с "Особой соединенной" и подчинила ее себе под названием Ставропольской группы. Точно так же была включена в состав армии бесхозная Каспийско-Степная группа Жлобы. Сейчас эти части, оказавшиеся в стыке двух белых армий, пришлись очень кстати.
8 марта последовал комбинированный удар. 20-тысячная Ставропольская группа из 6-й кавалерийской и 32-й стрелковой дивизий рванулась на запад и пошла на Великокняжескую (Пролетарск), обходя части Мамонтова с фланга и тыла. Одновременно в лоб, на Котельниково, их атаковали 4-я кавдивизия Буденного и 37-я. Сопротивление казаков, оказавшихся в полукольце, было подорвано. Вслед за Северным рухнул и Восточный фронт Донской армии. Казаки спасались по степям, кто мог - отходили за Маныч. Великокняжеская пала. Красные части форсировали Маныч, и на подступах к Торговой (Сальск) Ставропольская группа соединилась с основными силами 10-й армии, создав здесь значительный плацдарм. К началу апреля большевики заняли Торговую, Атаманскую, разведкой вышли к Мечетинской. Между Доном и Кубанью осталась узкая, каких-нибудь 100 км, перемычка с единственной ниткой железной дороги. Сюда белое командование бросало все, что можно. Дошло до того, что в Екатеринодаре как последний резерв формировался офицерский отряд из тыловых учреждений, которому предполагалось придать несколько танков, только что привезенных англичанами. Для стабилизации фронта кубанские и добровольческие части перебрасывались сюда обратно с западного участка, отчего в Донбассе увеличивалась нагрузка на тех же "бессмертных", тех же "великих страстотерпцев".
Лишь с севера фронт оставался более-менее спокойным. В Донской армии после разгрома оставалось всего 15 тыс. чел., она срочно нуждалась в укреплении и переформировании. Но был здесь и благоприятный фактор. В тылу у красных сидело, как заноза, верхнедонское восстание. Область восстания была окружена заградотрядами. Все, кто хотел выйти из блокированных районов или попасть в них, уничтожались на месте. В окрестных станицах брали заложников. Хотя масштабы геноцида в еще не восставших местностях Дона большевики вынуждены были сократить, мириться с повстанцами они не собирались. Член РВС 8-й армии Якир приказывал:
"...Полное уничтожение поднявших восстание, расстрел на месте всех, имеющих оружие, 50-процентное уничтожение мужского населения. Никаких переговоров с восставшими быть не должно".
Хотя, для сравнения, повстанцы семьи большевиков репрессиям не подвергали. И пленных брали. И смертная казнь у них была отменена. Правда, пленным комиссарам, чекистам, трибунальцам от этого было не легче. Они натворили столько зла, что население отбивало их у конвоиров и расправлялось самосудами. Да и конвоиры таких пленных не жаловали, часто устраивая им "попытки к бегству".
На подавление восстания бросались все новые и новые части - школы красных курсантов, резервные полки, латыши-каратели, флотские экипажи, коммунистические дружины. Всего против казаков действовало до 25 тыс. штыков и сабель при подавляющем огневом превосходстве. Повстанцы к апрелю выставили на фронт около 35 тыс., организованных в 5 дивизий и 1 бригаду под командованием своих, станичных офицеров. У них уже было полное количество винтовок, 6 батарей, 150 пулеметов, взятых в боях. Но боеприпасов катастрофически не хватало. Патроны делились поштучно, по нескольку сот на дивизию. Каждый день шли бои под Каргинской. Красное наступление было отброшено от Еланской с большими потерями. Большевики все еще не оценили силу казачьего патриотизма и организации. Перебрасываемые сюда силы они вводили в бой отдельными частями, на разных участках - и терпели поражения.
С апреля восстание все больше привлекает внимание Москвы. 20.04.19 Ленин пишет Сокольникову:
"Верх безобразия, что подавление восстания казаков затянулось".
24.04 телеграфирует еще более откровенно:
"Я боюсь, что вы ошибаетесь, не применяя строгости, но если вы абсолютно уверены, что нет сил для свирепой и беспощадной расправы, то телеграфируйте немедленно. Нельзя ли обещать амнистию и этой ценой разоружить? Посылаем еще двое командных курсов".
25.04 о том же пишет Склянскому:
"Надо сговориться с Дзержинским о том, чтобы он дал самых энергичных людей, и не послать ли еще военные силы? Еще надо, если там плохо, пойти на хитрость".
Общая политика "расказачивания" оставалась между тем неизменной. Для примера можно привести телеграмму Ленина от 15.05:
"Кострома. Луначарскому. Двиньте энергичное массовое переселение на Дон из неземледельческих мест для занятия хуторов. Курсантов тоже пошлем".
Но казаки пока еще продолжали держаться и даже побеждать. 25.04, разгромив 1-й Московский полк, они заняли Букановскую и Слащевскую. Волновался не только Верхнедонской округ. Брожение началось в соседнем, Хоперском. В станице Урюпинской готовил восстание войсковой старшина Алимов. Оно должно было начаться 1.05, но накануне Алимов и его сторонники были схвачены и расстреляны. Не все соглашались быть карателями. В Усть-Хоперской восстал красный Сердобский полк, сформированный из самарских и саратовских крестьян. Прибывшего их усмирять комбрига подняли на штыки и перешли на сторону повстанцев, сдав им станицу. В Купянске восстала запасная бригада 8-й армии. Но тут мятежникам деваться было некуда, бунт подавили, 48 человек расстреляли. В начале мая была установлена связь с Новочеркасском по воздуху, аэропланами Донской армии. Было переслано письмо атаману Богаевскому с просьбой о немедленной помощи. Авиарейсы стали ежедневными. По мере возможностей тогдашних самолетов повстанцам стали поступать винтовочные патроны, по нескольку штук трехдюймовых снарядов в сутки.
А на Юге произошла еще одна короткая белогвардейско-грузинская война. Каждый солдат был на счету, почти все войска с этой границы Деникин перебросил на Кубань, к месту прорыва. На границе осталось лишь несколько рот очень слабенького состава. Этим воспользовались грузины. Они сконцентрировали под Сухуми 8 батальонов, конный дивизион и 4 батареи своей Народной гвардии. На пограничной реке Бзыбь стоял отряд англичан, выполнявший роль нейтральной силы, разделяющей стороны от столкновения. Они занимали единственную переправу - мост на Сухумском шоссе. Но грузины перехитрили миротворцев, тайно соорудили несколько паромов и переправились в другом месте. На их стороне выступили отряды "зеленых", русских крестьян-дезертиров, прячущихся в горах от деникинской мобилизации. Понятно, для них приход грузин был блатом, избавляя от преследований властей и угрозы попасть на фронт.
Обходимые с флангов и угрожаемые с тыла, малочисленные белогвардейцы без боя оставили Гагры и отступили в Сочи. Англичане рассердились на грузин, потребовали немедленно прекратить военные действия, и наступление было остановлено. Но Гагры Грузия оставила за собой. Дело в том, что до революции большое количество земли здесь принадлежало герцогу А. П. Ольденбургскому. Это он решил устроить на диком берегу курорт на уровне европейских. Основал здесь "климатическую станцию", разбив парки, осушив болото, благоустроив местность, создав пляжи, построив пансионаты и лечебницы. И одновременно для удобства добился включения Гагр в состав Черноморской губернии из состава Кутаисской. Сославшись на этот факт, грузины заявили, что раньше Гагры принадлежали к Кутаисской губернии, то есть относятся к Грузии. Граница установилась по р. Мехадырь южнее Адлера. Вот по результатам этой микровойны Гагры и сейчас принадлежат Грузии, а не России.
52. На грани мирового пожара
Мы на горе всем буржуям
Мировой пожар раздуем,
Мировой пожар в крови
Господи, благослови!
А. Блок
Корниловцы, марковцы, дроздовцы, алексеевцы. Ядро Добровольческой армии. Эти части, названные по именам погибших военачальников, были особыми, легендарными. Спаянные, стойкие, наводившие ужас на красных и проявлявшие чудеса героизма. Их еще называли "именными" или "цветными" полками, потому что даже форма у них была своя, особенная - естественно, когда непрерывные бои и нерегулярное снабжение позволяли поддерживать эту форму. Корниловцы - ту, что носил Корниловский ударный полк еще до Октябрьского переворота: черно-красные погоны и петлицы, белый кант на кителях, брюках и фуражках, на погонах буква К, череп вместо кокарды (полк создавался на фронте в ряду "ударных батальонов смерти"), особые нарукавные шевроны, на левой руке - черно-красный, на правой у плеча - череп с костями, скрещенные мечи, горящая граната и надпись "корниловцы".
У дроздовцев цвета фуражек, погон, петлиц, канта на униформе были малиновый с белым (малиновый - цвет российских стрелковых частей, на основе которых Дроздовский создавал свой отряд) и на погонах - буква Д. У алексеевцев те же цвета - голубой с белым. Алексеевские части создавались на основе студентов и гимназистов, а голубой и белый - цвета российского университетского значка. И, соответственно, буква А. Марковцы носили черно-белую форму - черные гимнастерки, брюки и погоны с белыми кантами и просветами. Цвета символизировали смерть и воскресение. И буква М (в кинофильме "Чапаев" в марковскую форму почему-то одели каппелевцев).
В этих частях выработались свои традиции. Даже особенная манера поведения. У дроздовцев, например, хорошим тоном считалась ирония в лице, они любили носить пенсне в честь своего погибшего кумира. У корниловцев традиционной была мина презрительного разочарования. Марковцы щеголяли нарочитой "солдатчиной" грязными шинелями и многоэтажным матом. Алексеевцы перенесли на фронтовую почву студенческие традиции. И вот что интересно - таяло число "первопоходников", ветеранов этих частей, все больше приходило новичков, бывшие офицерские полки все сильнее разбавлялись солдатами, в основном - из пленных красноармейцев. А боевые качества "именных" формирований не ослабевали. Они оставались теми же сплоченными, железными единицами, стойко выдерживающими все испытания, были все так же сильны духом.
В мае 19-го "именные" полки были, сведены в 1-й армейский корпус. Командиром его стал 36-летний генерал АлександрПавдевич Кутепов, участник русско-японской и мировой войн, в 17-м командир Преображенского полка, в Ледяном походе командовал ротой корниловцев, а перед назначением на корпус сидел черноморским губернатором в Новороссийске. Реорганизовалась и соседняя, Донская армия. Остатки трех армий Войска Донского были сведены в корпуса, корпуса - в дивизии, дивизии - в бригады. Третьим направлением, оставшимся главным, было царицынское, где красные вбили глубокий клин между Доном и Кубанью, находясь всего в 80 км от Ростова, угрожая Екатеринодару и Новочеркасску. Здесь сосредоточивался сильный кулак из кубанских, терских и добровольческих частей под командованием ген. Врангеля.
В мае эти три основные группировки Вооруженных сил Юга России были преобразованы в три армии, соответственно - Добровольческую (ее командующим стал ген. Май-Маевский), Донскую (ген. Сидорин) и Кавказскую (Врангель). Особняком находилась четырехтысячная группа войск в Крыму, преобразованная в 3-й армейский корпус. Ее командующий ген. Боровский был снят и переведен в Закаспийскую область, руководство здесь принял ген. Шиллинг. Его части продолжали удерживать 20-километровую линию окопов на перешейке Керченского полуострова. Немало способствовала тому, что Керчь в этот раз осталась за белыми, огневая, поддержка с моря русских и английских кораблей. Уже отмечалось, что английское командование "на местах" в большинстве симпатизировало белогвардейцам и сочувственно относилось к их борьбе. И в "мелочах", не касающихся глобальной политики и не могущих вызвать большого шума в парламенте, готово было оказать посильную помощь. Например, дать 1-2 залпа по указанным целям. Впрочем, и сами красные в Крыму не проявляли настойчивости и вскоре прекратили атаки на Акманайские позиции. Клочок земли вокруг Керчи был слишком мелкой целью, куда бы он делся при разгроме основных сил Деникина? Его просто блокировали.
Гораздо больше досаждали крымским белогвардейцам аджимушкайские "каменоломщики". При прорыве красных в Крым местные нелегальные ревкомы были так уверены в их скором приходе, что подняли в Керчи восстание, увлекая за собой сочувствующих матросов, рабочих и портовый сброд. Но фронт неожиданно стабилизировался, и повстанцы, около тысячи человек, вынуждены были бежать. Вблизи села Аджимушкай строительный камень добывали издревле, еще с античных времен. Поэтому керченские каменоломни представляли собой огромный лабиринт подземных ходов, протянувшийся на многие километры. В этом запутанном царстве и укрылись партизаны. В подземельях были источники воды, сюда натащили много припасов, имелось большое количество выходов и тайных лазов, через которые каменоломщики выходили на поверхность, они были связаны с местным населением сочувствующих или терроризируемых деревень, а с помощью рыбачьих лодок - с красными войсками на Азовском побережье. По ночам нападали на белые тылы, дважды совершали налеты на саму Керчь, отбиваемые гарнизоном.
После стабилизации фронта появилась возможность подтянуть сюда части с позиций, но борьба долгое время была безуспешной из-за множества выходов и сложности подземной системы. Атакуемые в одном месте, каменоломщики исчезали и появлялись с тыла. По ночам с неожиданных направлений клевали блокирующие их гарнизоны. Наконец, был применен другой способ. Приблизительно определяя места главных подземелий, саперы стали закладывать над ними и взрывать мощные заряды динамита. От этого в ходах начались обвалы, у многих каменоломщиков повреждались уши от сильных сотрясений. Жизнь под землей становилась невозможной, начались внутренние раздоры. Тогда партизаны выбрались на поверхность и предприняли еще одну попытку поднять восстание в Керчи, пробиваясь к порту. Это им не удалось. Восстание подавили, многих партизан истребили, часть разбежалась, а оставшиеся в каменоломнях, в основном уже небоеспособные, прислали парламентеров и сдались. Крымский тыл успокоился.
Между тем красное командование, как и белое, готовилось к решающим боям. У большевиков настал очередной период победной эйфории. На Восточном фронте наметился перелом, французов выгнали из Одессы и Крыма, деникинцы, казалось, были обречены.
А главное - заполыхали революции по всей Европе! В феврале - вооруженное восстание "спартакидов" в Берлине. Ну ладно, подавили его, К. Либкнехта и Р. Люксембург втихаря пристукнули. Но в марте образовалась Венгерская советская республика, и тоже одерживала победы. Ее Красная армия вторглась в Словакию, провозгласив там Словацкую советскую республику. В апреле образовалась Баварская советская республика. Начиналось восстание в Ирландии. Шли волнения в Вене, Гамбурге, английских и французских колониях. Возникла реальная возможность новой мировой или по крайней мере общеевропейской войны провозглашенной большевиками "мировой революции"!
Численность трех украинских красных армий достигла 80 тыс. чел. Часть этих войск из Крыма перебрасывалась для решающего удара на деникинский фронт, а все остальное - на запад! Это направление было признано главным. Громя слабые, неустойчивые отряды петлюровцев, дивизии Подвойского выходили к границам Галиции, чтобы протянуть "руку помощи" европейским "братьям". Ох, как заманчиво было! Мог ли что-то серьезное противопоставить большевикам Петлюра? Оставалось вроде совсем немножко - перевалить Карпаты - и Венгрия! И коммунизм на штыках Красной армии хлынет во взбаламученную Европу! Между Венгрией и Украиной уже было установлено авиационное сообщение, наркомвоен Т. Самуэли прилетал в Киев, совещался с Н. И. Подвойским о совместных действиях. По Галиции (Западно-Украинской Народной республике) вовсю распространялись воззвания с призывами свергать власть, захватывать землю и т. п. Уже образовалось большевистское марионеточное "правительство" Галиции.
Анализируя обстановку, можно смело сказать, что май 19-го был одним из критических моментов мировой истории нашего столетия, причем этот критический момент почти не замечен специалистами. Исполнись надежды большевиков - и красная чума загуляла бы по разоренным войной европейским государствам. А Троцкий даже вынашивал уже планы формирования на Южном Урале 2-3 конных корпусов и отправки их в Индию "для стимулирования там революционных процессов...". Хотя кто знает, возможно, для России этот вариант развития событий был бы благом? Уж наверное, тогда Европа и Америка взглянули бы на коммунизм по-другому. И не исключено, что место Нюрнберга занял бы в истории какой-нибудь Смоленск или Петроград. Но Россия осталась верна своей древней привычке - ценой собственного счастья спасать Запад от диких орд. Так случилось и в 1919-м. Если большевистское нашествие не перехлестнулось в Центральную Европу, то воспрепятствовали этому лишь три фактора, не учтенных коммунистами.