Страница:
"Надо сегодня же за вашей и моей подписью дать свирепую телеграмму и главштабу, и начзапу, что они обещали развить максимальную энергию и быстроту во взятии Вильны".
Но "свирепые" телеграммы уже не помогали. Вильну не вернули. Правда, между поляками и литовцами тут же начались серьезные трения, кому из них принадлежит город и прилегающая к нему область, - поляков там жило тоже предостаточно, большинство интеллигенции и общественная верхушка были польскими.
Основная группировка большевиков держалась в районе Риги, как бы разрезая Прибалтику надвое. 2 месяца здесь шла позиционная война по рубежу реки Курляндская Аа (Лиелупе). Добровольческие части Балтийского ландсвера русские, латышские, из балтийских и германских немцев, общей численностью 7-8 тыс. чел., - занимали западный берег с двумя небольшими плацдармами на восточном - у Кальценема и Митавы (Елгава). Противостояли им три латышских и Новгородская дивизии, немецкий интернациональный батальон и коммунистические роты (всего 15-20 тыс. чел.). Копили силы, пережидали разлив рек, болели тифом. От него умер помощник начальника русского отряда полковник Рар.
Входивший в оперативное подчинение ландсвера добровольческий отряд Ливена, насчитывавший к моменту выхода на этот рубеж 250 чел., рос численно. Подходили пополнения из Либавы и Виндавы. Был создан свой кавалерийский эскадрон ротмистра Радзевича, от немцев получили орудия для формирования полевой и гаубичной батарей. Через союзные миссии поступило официальное извещение Колчака, что князь Ливен назначается командиром русских стрелковых частей в Курляндии с подчинением Юденичу как главнокомандующему фронтом. Делались попытки получить пополнения из германских лагерей военнопленных, но они оказались неудачными. Хотя принципиальная договоренность об этом была достигнута и с Германией, и с представителями Антанты, все увязало в мелких бюрократических нестыковках, закорючках, волоките. Воспользовавшись передышкой на фронте, Ливен выехал в Берлин и уговорил заняться данным вопросом находившихся там русских общественных деятелей. Руководить работой взялся бывший сенатор Бельгард, утрясая всевозможные формальности и согласуя требования германских властей с требованиями победителей-союзников. И со второй половины мая начался приток добровольцев из-за границы за счет бывших пленных и беженцев.
У других противобольшевистских сил были свои внутренние заботы. Немецко-балтийский отряд ландсвера под командованием лейтенанта Мантейфеля, отведенный на отдых в Либаву, 16.04 сверг там латышское правительство Ульманиса, выражая ему недоверие. Кое-кого из министров арестовали, обвиняя в связях с большевиками. Подрались с одной из латышских частей. И на место Ульманиса поставили Недриса. В ответ латыши арестовали Недриса и ограбили его. Увезли за город, откуда Недрису удалось бежать в одном белье к ближайшим немецким постам. В общем, путч вышел совершенно несерьезный. Не могли найти новых министров на место свергнутых. Германия признала Недриса. Англия и Франция требовали возвращения "законного" Ульманиса, торчавшего в их миссиях в роли политического изгнанника. А американцы безуспешно искали компромисс, стараясь создать коалиционное правительство Недриса - Ульманиса.
На фронте до поры до времени это не отразилось. В мае, одновременно с операцией против Деникина по личному указанию Троцкого планировалась и операция в Прибалтике по уничтожению ландсвера. 16.05 русский ливенский отряд и латышские роты полковника Баллода заняли позиции на небольшом плацдарме у Кальценема. А через 2 дня началось общее наступление красных. На Кальценем наносился основной удар - плацдарм представлял непосредственную угрозу Риге, находясь от нее в 40 км. Три дня продолжались непрерывные атаки, которые отбивались с большими потерями для красных. 21.05 наступило затишье. Разведка донесла, что красные производят перегруппировку и подтягивают резервы для нового наступления.
Командир ландсвера майор Флетчер решил опередить противника. Поставив в авангарде ударный отряд Мантейфеля, он неожиданно атаковал среди ночи. Уже к четырем утра части ландсвера прорвали боевые порядки большевиков и форсированным маршем двинулись к Риге, чтобы занять мосты через Даугаву раньше отступающих вражеских войск. Из Митавы по реке отчалила флотилия из вооруженных буксиров и пассажирских пароходов. Русский отряд и латыши пошли севернее, обходным путем. А южнее выступила Железная дивизия Бишофа. К двум часам дня ударники Мантейфеля и бронемашины Бишофа с разных сторон ворвались в город.
Большевиков в Риге застигли врасплох. В этот раз они и не помышляли о приближении белых, а те были уже на окраинах. На тех, кто пытался доложить об этом по телефонам в центр города, обрушивалась ругань начальников, требования прекратить панику и угрозы расстрелять за "распространение панических слухов". Очевидица писала: "Перегнувшись в окно, мы увидели... Боже, глазам не верится! Отряд немецких "фельдграу" в касках с ружьями шел по нашей улице. (Балтийский ландсвер состоял на снабжении у Германии и носил, независимо от национальности, немецкую форму. - Прим. автора.) Через пять минут все, что было в доме - стар, млад, интеллигент, простолюдин, богатый, бедный - выбежало на улицу встречать своих спасителей. Они еще нам кричали не выходить, подождать, запереть окна и двери, так как еще идет стрельба, но никто не обращал внимания на эти предложения. "Спасены!" - вырвался, как один, крик из сотен грудей. Плакали и смеялись от радости".
Лейтенант Мантейфель с горстью ударников бесстрашно врывался на автомобиле в части города, еще занятые большевиками, освобождая из тюрем заключенных. В одну тюрьму ему удалось успеть вовремя, чтобы спасти всех. В другой многих заключенных в последние минуты успели перебить. Пуля одной из латышек женского палаческого отряда сразила и самого Мантейфеля. Немецкие отряды занимали город с запада, а с севера к 6 часам дня в Ригу вступил русский отряд и латыши. Операция завершилась полным разгромом большевиков. В окружение попала их фронтовая группировка и все, что находилось в Риге, не успев сбежать. Деморализованные войска бросали оружие, старались разбежаться и толпами сдавались в плен. Преследование красных частей, сумевших уйти, продолжалось до реки Лифляндская Аа (Гауя).
В Ригу переехали иностранные военные миссии, правительство Недриса. Прибыла и американская продовольственная комиссия, сразу организовавшая кухни для детей и начавшая снабжать население давно не виданным здесь белым хлебом. Кн. Ливен в докладе командованию писал:
"Впечатление при взятии Риги от душевного и физического состояния горожан было удручающее. Рассказы о большевистском режиме, о терроре и о лишениях превосходили все, что проникло до тех пор в печать. Рассказы эти подтверждались при находке массы расстрелянных и изуродованных трупов. К всем бедствиям присоединились форменный голод и эпидемия тифа".
В Ревеле (Таллине) находился в это время глава всех союзных миссий в Прибалтике английский генерал Гоф. Как впоследствии выяснилось, официально его миссия должна была состоять при Юдениче, точно так же как состояли иностранные представители при Деникине и Колчаке. Реально же Гоф выступил в роли единовластного распорядителя всего края, причем Юденич был у него всегда последним в очереди. Это объясняется многими факторами. И спецификой фронта, полной зависимостью здесь белогвардейцев от иностранцев. И личностью главнокомандующего - ни Деникин, ни Колчак, ни Краснов не потерпели бы и десятой доли выходок Гофа. Объясняется это и внешней политикой Великобритании - в Прибалтике вовсю перекраивались карты государств, и, соответственно, шла борьба за сферы влияния. А в этой борьбе Англия противопоставляла себя уже не только Германии, но и будущей России. Наверное, многое объясняется и личностью самого Гофа, постоянно проявлявшего недоброжелательство в отношении России. Но опять же при Омском или Екатеринодарском правительствах такой "друг" вряд ли задержался бы, а Юденич вынужден был терпеть его не только "при", а "над" своим штабом.
Одна из "инициатив" Гофа касалась Балтфлота. Он стал далеко не тот, что в 17-м. Самая буйная часть матросов схлынула по фронтам гражданской. Остальные дурели от безделья и разлагались в Кронштадте, куда стянулись корабли из других русских баз, Ревеля и Гельсингфорса. Многие начинали браться за ум, видя результаты того, что натворили. В 18-м, когда разоружали ненадежные части старой армии, пришлось разоружать и "ненадежные" корабли. Причем для этого даже не нашлось "надежных" специалистов - замки орудий и приборы просто ломали кувалдами. Зрело недовольство советской властью, ряд кораблей стали готовить переход к белым. Но когда перешли первые два миноносца, англичане... передали их Эстонии. Другие корабли повторять их опыт уже не решились.
А Гоф, вместо того чтобы способствовать привлечению колеблющихся моряков на белую сторону - что гарантировало бы успешный поход на Петроград, - принял решение уничтожить Балтфлот. Устранить потенциального конкурента Британского флота, кому бы он ни принадлежал в будущем. В мае англичане атаковали Кронштадт торпедными катерами. Ничего путного из этой затеи не вышло. Красные потеряли один крейсер, британцы - эсминец и подводную лодку. С той и другой стороны погибли несколько барж и катеров. Зато русские моряки озлобились. О переходе к противнику уже не могло быть и речи.
Начались бои на сухопутном фронте. Границу с Эстонией по обе стороны Чудского озера прикрывали два боевых участка большевиков, Нарвский и Псковский. 13 мая отряды Родзянко прорвали оборону под Нарвой и ступили на землю Петроградской губернии. Автоматически выходя из подчинения эстонского командования и... автоматически снятые со снабжения эстонской армии. Через четыре дня, разгромив красную стрелковую бригаду Николаева, взяли Ямбург (Кингисепп), а 25.05 отряд Балаховича ворвался во Псков, выбив оттуда большевистские части. Красный фронт зашатался. Этот участок считался спокойным, войска здесь стояли далеко не лучшие. Они начали отступать на Лугу, сдавались в плен и переходили к белым целыми подразделениями.
Советское правительство на эту победу белых отреагировало точно так же, как на победу Пепеляева у Перми. Из Москвы в Петроград примчалась комиссия во главе со Сталиным и заместителем председателя ВЧК Петерсом для расследования и принятия мер. 27.05 Ленин писал Зиновьеву и Сталину:
"...Просьба обратить усиленное внимание на эти обстоятельства, принять энергичные меры по раскрытию заговоров" ,
а 31.05 Ленин и Дзержинский выпустили воззвание "Берегитесь шпионов!", фактически провозглашавшее новую волну красного террора. Дать такие указания да еще таким исполнителям? Конечно же, весь Петроград вверх дном перевернули. Число жертв их репрессий, разумеется, неизвестно. Но о размахе можно судить хотя бы по тому факту, что для одной лишь акции повальных обысков и арестов, произведенных 12-13 июня, были привлечены свыше 15 тыс. вооруженных рабочих, солдат и матросов - это не считая штатных чекистов.
Но как раз в разгар этой акции (не исключено, что она-то и послужила толчком) восстал гарнизон форта "Красная горка", охранявшего южное побережье Финского залива. Возглавил восстание поручик Неклюдов. К нему присоединились форты "Обручев" и "Серая Лошадь". Арестовали 350 комиссаров и коммунистов. Момент для развития белого наступления, удара на Петроград был исключительно благоприятным - но использовать этот шанс не удалось. Несмотря на запросы белогвардейского руководства, британские корабли на поддержку восставших не подошли. Возможно, после майских боев опасались открытого столкновения с Балтфлотом. А чем могла помочь армия Родзянко, слабая и численно, и технически? Зато подошли корабли из Кронштадта - линкоры "Андрей Первозванный", "Петропавловск", крейсер "Олег", эсминцы. Начался жесточайший расстрел крупнокалиберной судовой артиллерией. После 52 часов непрерывной бомбардировки гарнизон в составе 6,5 тыс. чел. оставил форты, приведенные в негодность, с богатыми складами вооружения, боеприпасов, провианта. Что смогли, взорвали - и ушли к белым.
В Петрограде спешно проводились "рабочие", "партийные" и "советские" мобилизации, формировались новые части. Подтягивались резервы из Центральной России, войска с других фронтов. И белое наступление остановилось. Следует отметить, что сведениям советских источников об этой операции особенно нельзя доверять. Ведь в Питере верховодил Сталин, поэтому ученые и мемуаристы его времени сильно преувеличили опасность, угрожавшую тогда "колыбели революции". На самом деле, в мае - июне реальной угрозы не было. Войск Родзянко для штурма Петрограда никак не доставало. Даже вместе с эстонцами, на которых опирались белые тылы, в армии до соединения с повстанцами фортов насчитывалось не более 7 тыс. чел.
Совместное выступление со стороны Финляндии так и не состоялось. Юденич пришел, наконец, к соглашению с Маннергеймом - чему, видимо, способствовало приближение президентских выборов. И "военной партии" Финляндии срочно требовались реальные выгоды, которым она могла бы привлечь избирателей. Требования содержали 19 пунктов, в том числе признание независимости Финляндии, значительные территориальный уступки - Кольский полуостров, Карелия. При принятии требований Маннергейм
"рассчитывал склонить к выступлению правительство и страну" .
Юденич передал эту информацию Колчаку с просьбой принять требования Финляндии в кратчайший срок. Добавляя, что если не получит своевременно ответа, то возьмет решение на себя. Колчак ответил радиограммой: "Помощь Финляндии считаю сомнительной, а требования чрезмерными"- и запретил Юденичу какие-либо соглашения без его ведома.
Многие белые деятели впоследствии осуждали Колчака за такое решение. Мол, если бы не его патриотическая щепетильность, Финляндия с ее регулярной армией могла бы сыграть решающую роль в походе на Петроград, и тогда судьбы других белых фронтов тоже сложились бы иначе. Но при этом упускается из внимания, что за выполнение своих условий Финляндия ничего конкретного не обещала. Колчаковский министр иностранных дел Сукин в разъяснение этого шага писал командующим:
"Верховный Правитель, независимо от чрезмерно тяжелых требований, предъявленных Финляндией, обратил внимание на то, что даже принятие их еще не гарантирует выступление ее, так как послужит только почвой для подготовки общественного мнения к активному выступлению, причем адмирал Колчак выразил сомнение, чтобы это можно было сделать в короткий двухнедельный срок" .
А через две недели состоялись президентские выборы, на которых победил соперник Маннергейма - Стольберг. "Гражданская" партия взяла верх над "военной". Маннергейм подал в отставку, и всякие разговоры о вступлении Финляндии в войну окончательно прекратились.
Вместо двух направлений осталось одно, базирующееся на Эстонию, куда выехала часть собранных Юденичем офицеров. Сам он со штабом перебрался в Нарву. Положение армии Родзянко было неважным. В боях она выдохлась. На первый взгляд казалось - освобождена значительная территория с городами Псковом, Гдовом, Ямбургом. Появилась своя база, независимая от прибалтов. Население встретило радостно, как освободителей. Можно формировать крупную армию и идти к новым победам... Но это было только на первый взгляд. Здесь были не богатые станицы Дона и Кубани, а нищие псковские деревушки. Вдобавок ограбленные продразверсткой и реквизициями дважды прокатившегося фронта. Голодный край, не только не пригодный для формирования новой армии, но и не способный прокормить существующую.
Снабжение, полученное от Эстонии при ее освобождении, иссякло. Каких-то средств для закупки продовольствия не было. Жалованье не выдавалось. Единственное, что получали белогвардейцы, - по 800 г хлеба и 200 г сала, через американскую миссию по "беженской норме". Горячей пищи не видели по два месяца. Естественно, кое-где войска, перешедшие к позиционной войне, начали баловаться грабежами. Снабжения, обещанного англичанами в июне, не получили и к августу. С завистью смотрели на эстонцев, щеголявших в английском обмундировании и обуви, а сами ходили в рванье. Не хватало вооружения и боеприпасов. Они пополнялись лишь за счет трофеев, но и трофеи-то здесь набирались нищие - не было на Псковщине таких складов, как на Украине и Северном Кавказе. Генерал Гоф на запросы Юденича о помощи отвечал примерно так, как гонят со двора нищего попрошайку. Он писал, что
"эстонцы уже купили и заплатили за то снаряжение, которое сейчас получили".
Писал:
"До моего прибытия вам не было обещано никакой помощи. Вы тогда наступали и забирали припасы у большевиков, сердца ваших людей были верны и их лица были обращены в сторону врага. Наше обещание помочь вам, по-видимому, развело мягкость среди людей" . Писал: "За помощь великой России в дни войны союзники будут навсегда благодарны. Но мы уже более чем возвратили наш долг натурой"
- так оценивалась помощь армиям Колчака и Деникина. Интересно, что в сношениях с каждым главнокомандующим союзники имели обыкновение преувеличивать свою помощь другим, не его фронтам.
Самого Юденича армия встретила довольно холодно. Она не знала его, он не был ее "первопоходником", не делил опасностей и лишений ее рождения и первых боев, а провел это время в мирном Гельсингфорсе. Он был "чужаком", назначенным "сверху". Фактически Юденич принял одержавшую ряд побед, но теряющую боеспособность и погибающую армию.
60. Игрища балтийской политики
Прошло всего две недели после разгрома большевиков под Ригой, а в Латвии уже началась новая война. Преследуя отряды красных, бегущих на север, Балтийский ландсвер около г. Вендена (ныне Цесис) наткнулся на передовые части эстонской армии, тоже преследующей красных, наступающей на юг и занявшей северные уезды Латвии. Ландсвер полагал, что встретил союзников, но эстонцы оказались настроены весьма агрессивно. После нескольких случайных выстрелов между передовыми постами выдвинули бронепоезд и открыли артиллерийский огонь. Ландсвер принял бой и прогнал эстонцев из Вендена. Начались переговоры через посредничество иностранных миссий. Пришли к соглашению, что Эстония отведет войска на свои этнографические границы. Протокол послали в Ревель на утверждение ген. Гофу. Но вместо утверждения он вдруг прислал 15.06 ультиматум: Балтийскому ландсверу отойти на рижские позиции и восстановить вместо правительства Недриса свергнутое балтийскими немцами правительство Ульманиса. Это стало результатом все той же "антигерманской" политики Лондона, ставящей во главу угла послевоенный передел сфер влияния на Балтике, а антибольшевистскую борьбу отодвинувшей далеко на задний план. И полунемецкий ландсвер, созданный при поддержке Германии и воюющий в союзе с германскими добровольцами, в эту политику явно не вписывался. Другое дело эстонцы, чья государственность начиналась на волне национального, в том числе антинемецкого, шовинизма, а армия создавалась самими англичанами под прикрытием орудий их крейсеров.
Отказавшись выполнить ультиматум, командир ландсвера майор Флетчер решил воевать, и в день окончания перемирия, 20.06 перешел в наступление на эстонцев, в свою очередь готовившихся к атаке. Русский отряд Ливена формировался только для борьбы с большевиками и вступал в подчинение ландсвера с обязательством не вмешиваться во внутренние дела прибалтов, что было оговорено и в соглашении между ними. Поэтому он объявил себя нейтральным и поступил в распоряжение союзных миссий для поддержания порядка, вроде "голубых касок". Один батальон остался в Риге, два разместились в Либаве.
Ландсвер терпел поражение. Он выдохся в Рижской операции, новая война свалилась неожиданно. Положение усугублялось тем, что в составе эстонских войск действовали латышские части полковника Замитана, созданные эстонцами на севере Латвии. Такая война была совершенно непонятной и непопулярной для большинства добровольцев - не только латышей, но и немцев. Они-то шли бороться с красными! Боеспособность резко упала. Да и противником эстонцы оказались серьезным. В отличие от добровольческого ландсвера, у них была регулярная армия, отлично экипированная и вооруженная. Их мощный бронепоезд, оснащенный корабельной артиллерией, оказался настоящей крепостью, неуязвимой для полевых пушек, он легко прорывал пехотно-артиллерийские боевые порядки противника. Эстонские войска создавались и вскармливались на национально-шовинистических лозунгах и воевали под ними. Просто и понятно - "бей немцев!". И от этого шовинизма рядовые эстонцы имели реальную выгоду, им досталась земля изгнанных немецких и разъехавшихся русских землевладельцев. А что мог противопоставить этому ландсвер? Сменить идею освобождения от большевизма на "бей эстонцев!"? Войска начали отступать.
Эстонцы и латыши Замитана подошли к Риге, обстреливая предместья. Снарядом разрушило водопровод, и город остался без воды. Возникли конфликты внутри ландсвера. Между латышами полковника Баллода и немцами дошло до драк с применением ручных гранат. Их разнимали командиры и русские соратники - уже в качестве международной нейтральной силы. Население было в панике - только что пережив одно нашествие, ожидали второго, эстонского. При вмешательстве иностранных миссий снова заключили перемирие. Германские добровольческие части отводились в Митаву, отряды ландсвера - в Туккум, латыши Баллода остались в Риге. После чего в город вступили эстонские войска.
К власти вернулось правительство Ульманиса. Последовавший латвийско-эстонский договор стал для Балтийского ландсвера капитуляцией. Из него изгонялись офицеры и добровольцы, пришедшие из германской армии. Командование перешло к английскому полковнику Александеру. После этого ландсвер отправился на противоболыпевистский фронт, проходивший у Крейцбурга (Екабпилс), а через полгода был преобразован в 13-й Туккумский полк латвийской армии. Латвия вступила в новый союз - уже не с Германией, а с Литвой и Польшей, которых поддерживала Франция. Бои на фронте здесь носили характер частных операций, и постепенно, уже в 20-м, фронт вышел примерно на линию нынешней границы.
Германские добровольцы, отступившие в Митаву, образовали в Курляндии некую "немецкую зону" во главе с генералом Рюдигером фон дер Гольцем. Поезда между Ригой и Митавой не ходили. Для перехода "демаркационной линии" каждый раз требовалось разрешение латвийских и германских властей. В Риге курсировали упорные слухи о скором наступлении немцев. Германские добровольцы требовали от правительства Ульманиса выполнения обещаний по заключенному с ним соглашению от 29.12.18. - прав гражданства и выделения земель в Курляндии для
"иностранцев, сражавшихся не менее четырех недель за освобождение латвийской территории от большевиков" .
Правительство отказалось от своих обещаний. Ульманис заявил, что после заключения 28.06.19 Версальского договора о капитуляции Германии все обязательства, данные ранее Германии "или ее гражданам", стали недействительными. Державы Антанты настаивали на том, чтобы отозвать из Прибалтики фон дер Гольца, но вышло еще хуже. Едва он выехал из Курляндии, как германские добровольцы подняли мятеж, возмущенные обманом Латвии, разогнали и ограбили находившиеся поблизости латышские части. Гольцу пришлось возвращаться и успокаивать своих вояк, чтобы неуправляемый бунт не привел к более тяжелым последствиям.
А у русских белогвардейцев в Латвии после отделения от ландсвера началась новая страница их истории. С мая регулярно пошли пополнения из Германии и Польши, где стала функционировать система вербовки и отправки добровольцев, возглавляемая сенатором Бельгардом. Вскоре численность ливенского отряда достигла 3,5 тыс. чел., они были прекрасно вооружены, имели 2 батареи орудий, трофейный броневик, 3 аэроплана. Из Германии прибыли полковники Бермонд и Вырголич, начав формирование собственных отрядов с подчинением Ливену, Бермонд - в Митаве, Вырголич - в Литве, в Шавлях (Шяуляй).
Павел Рафалович Бермонд - еще одна любопытная фигура в коллекции действующих лиц гражданской войны. На самом деле никаким полковником он не был, а всего лишь корнетом. Участвовал в мировой войне, был ранен. Но гораздо больше прославился в Петрограде по ресторанам и игорным клубам. Был замешан в махинациях Арона Симановича, секретаря Распутина, - в том числе выступал одним из "официальных учредителей" создаваемых на средства Симановича "клубов" с игорно-бордельной подкладкой. Летом 18-го вынырнул в Киеве, уже присвоив себе чин подполковника. Имел какие-то неясные связи с немцами, а потом пристроился в несостоявшейся Южной белой армии - в тот период, когда она лишь раздувала свои штабы, звенела шпорами на Крещатике и распевала "Боже, царя храни!" в застольном исполнении. Успешно вел вербовку в эту армию молодых офицеров - в основном по ресторанам. С уходом немцев куда-то исчез и объявился в 19-м в Прибалтике, уже полковником. Свои части он назвал отрядом им. графа Келлера.
Принципы комплектования войск Бермонда и Вырголича существенно отличались от ливенского отряда. К Ливену принимались только офицеры и солдаты русской службы, причем с тщательным отбором. Штабы и тыловые учреждения были сокращены до минимума. Пополнения немедленно вливались в строевые роты и "обкатывались" на фронте. В отряды Бермонда и Вырголича брали без разбора всех желающих, вплоть до германских офицеров и солдат, очутившихся "на мели". Формирование началось с многочисленных штабов, с назначений командиров без подчиненных. Благодаря такой постановке вопроса и погоне за количеством к августу у Бермонда было уже 5 тыс., а у Вырголича - 1,5 тыс. чел. Снабжались и вооружались все три отряда с германских складов, завезенных в Митаву еще до разрыва с латышами. Все белогвардейские части объединялись в Западный корпус Северо-Западной армии. Штаб корпуса стал создаваться в Митаве.
Но "свирепые" телеграммы уже не помогали. Вильну не вернули. Правда, между поляками и литовцами тут же начались серьезные трения, кому из них принадлежит город и прилегающая к нему область, - поляков там жило тоже предостаточно, большинство интеллигенции и общественная верхушка были польскими.
Основная группировка большевиков держалась в районе Риги, как бы разрезая Прибалтику надвое. 2 месяца здесь шла позиционная война по рубежу реки Курляндская Аа (Лиелупе). Добровольческие части Балтийского ландсвера русские, латышские, из балтийских и германских немцев, общей численностью 7-8 тыс. чел., - занимали западный берег с двумя небольшими плацдармами на восточном - у Кальценема и Митавы (Елгава). Противостояли им три латышских и Новгородская дивизии, немецкий интернациональный батальон и коммунистические роты (всего 15-20 тыс. чел.). Копили силы, пережидали разлив рек, болели тифом. От него умер помощник начальника русского отряда полковник Рар.
Входивший в оперативное подчинение ландсвера добровольческий отряд Ливена, насчитывавший к моменту выхода на этот рубеж 250 чел., рос численно. Подходили пополнения из Либавы и Виндавы. Был создан свой кавалерийский эскадрон ротмистра Радзевича, от немцев получили орудия для формирования полевой и гаубичной батарей. Через союзные миссии поступило официальное извещение Колчака, что князь Ливен назначается командиром русских стрелковых частей в Курляндии с подчинением Юденичу как главнокомандующему фронтом. Делались попытки получить пополнения из германских лагерей военнопленных, но они оказались неудачными. Хотя принципиальная договоренность об этом была достигнута и с Германией, и с представителями Антанты, все увязало в мелких бюрократических нестыковках, закорючках, волоките. Воспользовавшись передышкой на фронте, Ливен выехал в Берлин и уговорил заняться данным вопросом находившихся там русских общественных деятелей. Руководить работой взялся бывший сенатор Бельгард, утрясая всевозможные формальности и согласуя требования германских властей с требованиями победителей-союзников. И со второй половины мая начался приток добровольцев из-за границы за счет бывших пленных и беженцев.
У других противобольшевистских сил были свои внутренние заботы. Немецко-балтийский отряд ландсвера под командованием лейтенанта Мантейфеля, отведенный на отдых в Либаву, 16.04 сверг там латышское правительство Ульманиса, выражая ему недоверие. Кое-кого из министров арестовали, обвиняя в связях с большевиками. Подрались с одной из латышских частей. И на место Ульманиса поставили Недриса. В ответ латыши арестовали Недриса и ограбили его. Увезли за город, откуда Недрису удалось бежать в одном белье к ближайшим немецким постам. В общем, путч вышел совершенно несерьезный. Не могли найти новых министров на место свергнутых. Германия признала Недриса. Англия и Франция требовали возвращения "законного" Ульманиса, торчавшего в их миссиях в роли политического изгнанника. А американцы безуспешно искали компромисс, стараясь создать коалиционное правительство Недриса - Ульманиса.
На фронте до поры до времени это не отразилось. В мае, одновременно с операцией против Деникина по личному указанию Троцкого планировалась и операция в Прибалтике по уничтожению ландсвера. 16.05 русский ливенский отряд и латышские роты полковника Баллода заняли позиции на небольшом плацдарме у Кальценема. А через 2 дня началось общее наступление красных. На Кальценем наносился основной удар - плацдарм представлял непосредственную угрозу Риге, находясь от нее в 40 км. Три дня продолжались непрерывные атаки, которые отбивались с большими потерями для красных. 21.05 наступило затишье. Разведка донесла, что красные производят перегруппировку и подтягивают резервы для нового наступления.
Командир ландсвера майор Флетчер решил опередить противника. Поставив в авангарде ударный отряд Мантейфеля, он неожиданно атаковал среди ночи. Уже к четырем утра части ландсвера прорвали боевые порядки большевиков и форсированным маршем двинулись к Риге, чтобы занять мосты через Даугаву раньше отступающих вражеских войск. Из Митавы по реке отчалила флотилия из вооруженных буксиров и пассажирских пароходов. Русский отряд и латыши пошли севернее, обходным путем. А южнее выступила Железная дивизия Бишофа. К двум часам дня ударники Мантейфеля и бронемашины Бишофа с разных сторон ворвались в город.
Большевиков в Риге застигли врасплох. В этот раз они и не помышляли о приближении белых, а те были уже на окраинах. На тех, кто пытался доложить об этом по телефонам в центр города, обрушивалась ругань начальников, требования прекратить панику и угрозы расстрелять за "распространение панических слухов". Очевидица писала: "Перегнувшись в окно, мы увидели... Боже, глазам не верится! Отряд немецких "фельдграу" в касках с ружьями шел по нашей улице. (Балтийский ландсвер состоял на снабжении у Германии и носил, независимо от национальности, немецкую форму. - Прим. автора.) Через пять минут все, что было в доме - стар, млад, интеллигент, простолюдин, богатый, бедный - выбежало на улицу встречать своих спасителей. Они еще нам кричали не выходить, подождать, запереть окна и двери, так как еще идет стрельба, но никто не обращал внимания на эти предложения. "Спасены!" - вырвался, как один, крик из сотен грудей. Плакали и смеялись от радости".
Лейтенант Мантейфель с горстью ударников бесстрашно врывался на автомобиле в части города, еще занятые большевиками, освобождая из тюрем заключенных. В одну тюрьму ему удалось успеть вовремя, чтобы спасти всех. В другой многих заключенных в последние минуты успели перебить. Пуля одной из латышек женского палаческого отряда сразила и самого Мантейфеля. Немецкие отряды занимали город с запада, а с севера к 6 часам дня в Ригу вступил русский отряд и латыши. Операция завершилась полным разгромом большевиков. В окружение попала их фронтовая группировка и все, что находилось в Риге, не успев сбежать. Деморализованные войска бросали оружие, старались разбежаться и толпами сдавались в плен. Преследование красных частей, сумевших уйти, продолжалось до реки Лифляндская Аа (Гауя).
В Ригу переехали иностранные военные миссии, правительство Недриса. Прибыла и американская продовольственная комиссия, сразу организовавшая кухни для детей и начавшая снабжать население давно не виданным здесь белым хлебом. Кн. Ливен в докладе командованию писал:
"Впечатление при взятии Риги от душевного и физического состояния горожан было удручающее. Рассказы о большевистском режиме, о терроре и о лишениях превосходили все, что проникло до тех пор в печать. Рассказы эти подтверждались при находке массы расстрелянных и изуродованных трупов. К всем бедствиям присоединились форменный голод и эпидемия тифа".
В Ревеле (Таллине) находился в это время глава всех союзных миссий в Прибалтике английский генерал Гоф. Как впоследствии выяснилось, официально его миссия должна была состоять при Юдениче, точно так же как состояли иностранные представители при Деникине и Колчаке. Реально же Гоф выступил в роли единовластного распорядителя всего края, причем Юденич был у него всегда последним в очереди. Это объясняется многими факторами. И спецификой фронта, полной зависимостью здесь белогвардейцев от иностранцев. И личностью главнокомандующего - ни Деникин, ни Колчак, ни Краснов не потерпели бы и десятой доли выходок Гофа. Объясняется это и внешней политикой Великобритании - в Прибалтике вовсю перекраивались карты государств, и, соответственно, шла борьба за сферы влияния. А в этой борьбе Англия противопоставляла себя уже не только Германии, но и будущей России. Наверное, многое объясняется и личностью самого Гофа, постоянно проявлявшего недоброжелательство в отношении России. Но опять же при Омском или Екатеринодарском правительствах такой "друг" вряд ли задержался бы, а Юденич вынужден был терпеть его не только "при", а "над" своим штабом.
Одна из "инициатив" Гофа касалась Балтфлота. Он стал далеко не тот, что в 17-м. Самая буйная часть матросов схлынула по фронтам гражданской. Остальные дурели от безделья и разлагались в Кронштадте, куда стянулись корабли из других русских баз, Ревеля и Гельсингфорса. Многие начинали браться за ум, видя результаты того, что натворили. В 18-м, когда разоружали ненадежные части старой армии, пришлось разоружать и "ненадежные" корабли. Причем для этого даже не нашлось "надежных" специалистов - замки орудий и приборы просто ломали кувалдами. Зрело недовольство советской властью, ряд кораблей стали готовить переход к белым. Но когда перешли первые два миноносца, англичане... передали их Эстонии. Другие корабли повторять их опыт уже не решились.
А Гоф, вместо того чтобы способствовать привлечению колеблющихся моряков на белую сторону - что гарантировало бы успешный поход на Петроград, - принял решение уничтожить Балтфлот. Устранить потенциального конкурента Британского флота, кому бы он ни принадлежал в будущем. В мае англичане атаковали Кронштадт торпедными катерами. Ничего путного из этой затеи не вышло. Красные потеряли один крейсер, британцы - эсминец и подводную лодку. С той и другой стороны погибли несколько барж и катеров. Зато русские моряки озлобились. О переходе к противнику уже не могло быть и речи.
Начались бои на сухопутном фронте. Границу с Эстонией по обе стороны Чудского озера прикрывали два боевых участка большевиков, Нарвский и Псковский. 13 мая отряды Родзянко прорвали оборону под Нарвой и ступили на землю Петроградской губернии. Автоматически выходя из подчинения эстонского командования и... автоматически снятые со снабжения эстонской армии. Через четыре дня, разгромив красную стрелковую бригаду Николаева, взяли Ямбург (Кингисепп), а 25.05 отряд Балаховича ворвался во Псков, выбив оттуда большевистские части. Красный фронт зашатался. Этот участок считался спокойным, войска здесь стояли далеко не лучшие. Они начали отступать на Лугу, сдавались в плен и переходили к белым целыми подразделениями.
Советское правительство на эту победу белых отреагировало точно так же, как на победу Пепеляева у Перми. Из Москвы в Петроград примчалась комиссия во главе со Сталиным и заместителем председателя ВЧК Петерсом для расследования и принятия мер. 27.05 Ленин писал Зиновьеву и Сталину:
"...Просьба обратить усиленное внимание на эти обстоятельства, принять энергичные меры по раскрытию заговоров" ,
а 31.05 Ленин и Дзержинский выпустили воззвание "Берегитесь шпионов!", фактически провозглашавшее новую волну красного террора. Дать такие указания да еще таким исполнителям? Конечно же, весь Петроград вверх дном перевернули. Число жертв их репрессий, разумеется, неизвестно. Но о размахе можно судить хотя бы по тому факту, что для одной лишь акции повальных обысков и арестов, произведенных 12-13 июня, были привлечены свыше 15 тыс. вооруженных рабочих, солдат и матросов - это не считая штатных чекистов.
Но как раз в разгар этой акции (не исключено, что она-то и послужила толчком) восстал гарнизон форта "Красная горка", охранявшего южное побережье Финского залива. Возглавил восстание поручик Неклюдов. К нему присоединились форты "Обручев" и "Серая Лошадь". Арестовали 350 комиссаров и коммунистов. Момент для развития белого наступления, удара на Петроград был исключительно благоприятным - но использовать этот шанс не удалось. Несмотря на запросы белогвардейского руководства, британские корабли на поддержку восставших не подошли. Возможно, после майских боев опасались открытого столкновения с Балтфлотом. А чем могла помочь армия Родзянко, слабая и численно, и технически? Зато подошли корабли из Кронштадта - линкоры "Андрей Первозванный", "Петропавловск", крейсер "Олег", эсминцы. Начался жесточайший расстрел крупнокалиберной судовой артиллерией. После 52 часов непрерывной бомбардировки гарнизон в составе 6,5 тыс. чел. оставил форты, приведенные в негодность, с богатыми складами вооружения, боеприпасов, провианта. Что смогли, взорвали - и ушли к белым.
В Петрограде спешно проводились "рабочие", "партийные" и "советские" мобилизации, формировались новые части. Подтягивались резервы из Центральной России, войска с других фронтов. И белое наступление остановилось. Следует отметить, что сведениям советских источников об этой операции особенно нельзя доверять. Ведь в Питере верховодил Сталин, поэтому ученые и мемуаристы его времени сильно преувеличили опасность, угрожавшую тогда "колыбели революции". На самом деле, в мае - июне реальной угрозы не было. Войск Родзянко для штурма Петрограда никак не доставало. Даже вместе с эстонцами, на которых опирались белые тылы, в армии до соединения с повстанцами фортов насчитывалось не более 7 тыс. чел.
Совместное выступление со стороны Финляндии так и не состоялось. Юденич пришел, наконец, к соглашению с Маннергеймом - чему, видимо, способствовало приближение президентских выборов. И "военной партии" Финляндии срочно требовались реальные выгоды, которым она могла бы привлечь избирателей. Требования содержали 19 пунктов, в том числе признание независимости Финляндии, значительные территориальный уступки - Кольский полуостров, Карелия. При принятии требований Маннергейм
"рассчитывал склонить к выступлению правительство и страну" .
Юденич передал эту информацию Колчаку с просьбой принять требования Финляндии в кратчайший срок. Добавляя, что если не получит своевременно ответа, то возьмет решение на себя. Колчак ответил радиограммой: "Помощь Финляндии считаю сомнительной, а требования чрезмерными"- и запретил Юденичу какие-либо соглашения без его ведома.
Многие белые деятели впоследствии осуждали Колчака за такое решение. Мол, если бы не его патриотическая щепетильность, Финляндия с ее регулярной армией могла бы сыграть решающую роль в походе на Петроград, и тогда судьбы других белых фронтов тоже сложились бы иначе. Но при этом упускается из внимания, что за выполнение своих условий Финляндия ничего конкретного не обещала. Колчаковский министр иностранных дел Сукин в разъяснение этого шага писал командующим:
"Верховный Правитель, независимо от чрезмерно тяжелых требований, предъявленных Финляндией, обратил внимание на то, что даже принятие их еще не гарантирует выступление ее, так как послужит только почвой для подготовки общественного мнения к активному выступлению, причем адмирал Колчак выразил сомнение, чтобы это можно было сделать в короткий двухнедельный срок" .
А через две недели состоялись президентские выборы, на которых победил соперник Маннергейма - Стольберг. "Гражданская" партия взяла верх над "военной". Маннергейм подал в отставку, и всякие разговоры о вступлении Финляндии в войну окончательно прекратились.
Вместо двух направлений осталось одно, базирующееся на Эстонию, куда выехала часть собранных Юденичем офицеров. Сам он со штабом перебрался в Нарву. Положение армии Родзянко было неважным. В боях она выдохлась. На первый взгляд казалось - освобождена значительная территория с городами Псковом, Гдовом, Ямбургом. Появилась своя база, независимая от прибалтов. Население встретило радостно, как освободителей. Можно формировать крупную армию и идти к новым победам... Но это было только на первый взгляд. Здесь были не богатые станицы Дона и Кубани, а нищие псковские деревушки. Вдобавок ограбленные продразверсткой и реквизициями дважды прокатившегося фронта. Голодный край, не только не пригодный для формирования новой армии, но и не способный прокормить существующую.
Снабжение, полученное от Эстонии при ее освобождении, иссякло. Каких-то средств для закупки продовольствия не было. Жалованье не выдавалось. Единственное, что получали белогвардейцы, - по 800 г хлеба и 200 г сала, через американскую миссию по "беженской норме". Горячей пищи не видели по два месяца. Естественно, кое-где войска, перешедшие к позиционной войне, начали баловаться грабежами. Снабжения, обещанного англичанами в июне, не получили и к августу. С завистью смотрели на эстонцев, щеголявших в английском обмундировании и обуви, а сами ходили в рванье. Не хватало вооружения и боеприпасов. Они пополнялись лишь за счет трофеев, но и трофеи-то здесь набирались нищие - не было на Псковщине таких складов, как на Украине и Северном Кавказе. Генерал Гоф на запросы Юденича о помощи отвечал примерно так, как гонят со двора нищего попрошайку. Он писал, что
"эстонцы уже купили и заплатили за то снаряжение, которое сейчас получили".
Писал:
"До моего прибытия вам не было обещано никакой помощи. Вы тогда наступали и забирали припасы у большевиков, сердца ваших людей были верны и их лица были обращены в сторону врага. Наше обещание помочь вам, по-видимому, развело мягкость среди людей" . Писал: "За помощь великой России в дни войны союзники будут навсегда благодарны. Но мы уже более чем возвратили наш долг натурой"
- так оценивалась помощь армиям Колчака и Деникина. Интересно, что в сношениях с каждым главнокомандующим союзники имели обыкновение преувеличивать свою помощь другим, не его фронтам.
Самого Юденича армия встретила довольно холодно. Она не знала его, он не был ее "первопоходником", не делил опасностей и лишений ее рождения и первых боев, а провел это время в мирном Гельсингфорсе. Он был "чужаком", назначенным "сверху". Фактически Юденич принял одержавшую ряд побед, но теряющую боеспособность и погибающую армию.
60. Игрища балтийской политики
Прошло всего две недели после разгрома большевиков под Ригой, а в Латвии уже началась новая война. Преследуя отряды красных, бегущих на север, Балтийский ландсвер около г. Вендена (ныне Цесис) наткнулся на передовые части эстонской армии, тоже преследующей красных, наступающей на юг и занявшей северные уезды Латвии. Ландсвер полагал, что встретил союзников, но эстонцы оказались настроены весьма агрессивно. После нескольких случайных выстрелов между передовыми постами выдвинули бронепоезд и открыли артиллерийский огонь. Ландсвер принял бой и прогнал эстонцев из Вендена. Начались переговоры через посредничество иностранных миссий. Пришли к соглашению, что Эстония отведет войска на свои этнографические границы. Протокол послали в Ревель на утверждение ген. Гофу. Но вместо утверждения он вдруг прислал 15.06 ультиматум: Балтийскому ландсверу отойти на рижские позиции и восстановить вместо правительства Недриса свергнутое балтийскими немцами правительство Ульманиса. Это стало результатом все той же "антигерманской" политики Лондона, ставящей во главу угла послевоенный передел сфер влияния на Балтике, а антибольшевистскую борьбу отодвинувшей далеко на задний план. И полунемецкий ландсвер, созданный при поддержке Германии и воюющий в союзе с германскими добровольцами, в эту политику явно не вписывался. Другое дело эстонцы, чья государственность начиналась на волне национального, в том числе антинемецкого, шовинизма, а армия создавалась самими англичанами под прикрытием орудий их крейсеров.
Отказавшись выполнить ультиматум, командир ландсвера майор Флетчер решил воевать, и в день окончания перемирия, 20.06 перешел в наступление на эстонцев, в свою очередь готовившихся к атаке. Русский отряд Ливена формировался только для борьбы с большевиками и вступал в подчинение ландсвера с обязательством не вмешиваться во внутренние дела прибалтов, что было оговорено и в соглашении между ними. Поэтому он объявил себя нейтральным и поступил в распоряжение союзных миссий для поддержания порядка, вроде "голубых касок". Один батальон остался в Риге, два разместились в Либаве.
Ландсвер терпел поражение. Он выдохся в Рижской операции, новая война свалилась неожиданно. Положение усугублялось тем, что в составе эстонских войск действовали латышские части полковника Замитана, созданные эстонцами на севере Латвии. Такая война была совершенно непонятной и непопулярной для большинства добровольцев - не только латышей, но и немцев. Они-то шли бороться с красными! Боеспособность резко упала. Да и противником эстонцы оказались серьезным. В отличие от добровольческого ландсвера, у них была регулярная армия, отлично экипированная и вооруженная. Их мощный бронепоезд, оснащенный корабельной артиллерией, оказался настоящей крепостью, неуязвимой для полевых пушек, он легко прорывал пехотно-артиллерийские боевые порядки противника. Эстонские войска создавались и вскармливались на национально-шовинистических лозунгах и воевали под ними. Просто и понятно - "бей немцев!". И от этого шовинизма рядовые эстонцы имели реальную выгоду, им досталась земля изгнанных немецких и разъехавшихся русских землевладельцев. А что мог противопоставить этому ландсвер? Сменить идею освобождения от большевизма на "бей эстонцев!"? Войска начали отступать.
Эстонцы и латыши Замитана подошли к Риге, обстреливая предместья. Снарядом разрушило водопровод, и город остался без воды. Возникли конфликты внутри ландсвера. Между латышами полковника Баллода и немцами дошло до драк с применением ручных гранат. Их разнимали командиры и русские соратники - уже в качестве международной нейтральной силы. Население было в панике - только что пережив одно нашествие, ожидали второго, эстонского. При вмешательстве иностранных миссий снова заключили перемирие. Германские добровольческие части отводились в Митаву, отряды ландсвера - в Туккум, латыши Баллода остались в Риге. После чего в город вступили эстонские войска.
К власти вернулось правительство Ульманиса. Последовавший латвийско-эстонский договор стал для Балтийского ландсвера капитуляцией. Из него изгонялись офицеры и добровольцы, пришедшие из германской армии. Командование перешло к английскому полковнику Александеру. После этого ландсвер отправился на противоболыпевистский фронт, проходивший у Крейцбурга (Екабпилс), а через полгода был преобразован в 13-й Туккумский полк латвийской армии. Латвия вступила в новый союз - уже не с Германией, а с Литвой и Польшей, которых поддерживала Франция. Бои на фронте здесь носили характер частных операций, и постепенно, уже в 20-м, фронт вышел примерно на линию нынешней границы.
Германские добровольцы, отступившие в Митаву, образовали в Курляндии некую "немецкую зону" во главе с генералом Рюдигером фон дер Гольцем. Поезда между Ригой и Митавой не ходили. Для перехода "демаркационной линии" каждый раз требовалось разрешение латвийских и германских властей. В Риге курсировали упорные слухи о скором наступлении немцев. Германские добровольцы требовали от правительства Ульманиса выполнения обещаний по заключенному с ним соглашению от 29.12.18. - прав гражданства и выделения земель в Курляндии для
"иностранцев, сражавшихся не менее четырех недель за освобождение латвийской территории от большевиков" .
Правительство отказалось от своих обещаний. Ульманис заявил, что после заключения 28.06.19 Версальского договора о капитуляции Германии все обязательства, данные ранее Германии "или ее гражданам", стали недействительными. Державы Антанты настаивали на том, чтобы отозвать из Прибалтики фон дер Гольца, но вышло еще хуже. Едва он выехал из Курляндии, как германские добровольцы подняли мятеж, возмущенные обманом Латвии, разогнали и ограбили находившиеся поблизости латышские части. Гольцу пришлось возвращаться и успокаивать своих вояк, чтобы неуправляемый бунт не привел к более тяжелым последствиям.
А у русских белогвардейцев в Латвии после отделения от ландсвера началась новая страница их истории. С мая регулярно пошли пополнения из Германии и Польши, где стала функционировать система вербовки и отправки добровольцев, возглавляемая сенатором Бельгардом. Вскоре численность ливенского отряда достигла 3,5 тыс. чел., они были прекрасно вооружены, имели 2 батареи орудий, трофейный броневик, 3 аэроплана. Из Германии прибыли полковники Бермонд и Вырголич, начав формирование собственных отрядов с подчинением Ливену, Бермонд - в Митаве, Вырголич - в Литве, в Шавлях (Шяуляй).
Павел Рафалович Бермонд - еще одна любопытная фигура в коллекции действующих лиц гражданской войны. На самом деле никаким полковником он не был, а всего лишь корнетом. Участвовал в мировой войне, был ранен. Но гораздо больше прославился в Петрограде по ресторанам и игорным клубам. Был замешан в махинациях Арона Симановича, секретаря Распутина, - в том числе выступал одним из "официальных учредителей" создаваемых на средства Симановича "клубов" с игорно-бордельной подкладкой. Летом 18-го вынырнул в Киеве, уже присвоив себе чин подполковника. Имел какие-то неясные связи с немцами, а потом пристроился в несостоявшейся Южной белой армии - в тот период, когда она лишь раздувала свои штабы, звенела шпорами на Крещатике и распевала "Боже, царя храни!" в застольном исполнении. Успешно вел вербовку в эту армию молодых офицеров - в основном по ресторанам. С уходом немцев куда-то исчез и объявился в 19-м в Прибалтике, уже полковником. Свои части он назвал отрядом им. графа Келлера.
Принципы комплектования войск Бермонда и Вырголича существенно отличались от ливенского отряда. К Ливену принимались только офицеры и солдаты русской службы, причем с тщательным отбором. Штабы и тыловые учреждения были сокращены до минимума. Пополнения немедленно вливались в строевые роты и "обкатывались" на фронте. В отряды Бермонда и Вырголича брали без разбора всех желающих, вплоть до германских офицеров и солдат, очутившихся "на мели". Формирование началось с многочисленных штабов, с назначений командиров без подчиненных. Благодаря такой постановке вопроса и погоне за количеством к августу у Бермонда было уже 5 тыс., а у Вырголича - 1,5 тыс. чел. Снабжались и вооружались все три отряда с германских складов, завезенных в Митаву еще до разрыва с латышами. Все белогвардейские части объединялись в Западный корпус Северо-Западной армии. Штаб корпуса стал создаваться в Митаве.