Страница:
Пока Луис наливал шампанское, Джасмин опять уселась в гостиной. Знаками она указала другим, где они могут сесть.
– Пьер, не сердечный ли у тебя приступ?
– Проклятье, Джасмин! Нам надо было бы предвидеть, что подобное может случиться. Это погубит нас!
Джасмин посмотрела на Туфайли:
– Похоже, вы вселили в Пьера Божий страх. Как это вам удалось, Набил?
К этому моменту Туфайли взял себя в руки. Помогло и шампанское, но больше мысль, что в один прекрасный день он отплатит этой суке за ее оскорбление. Выбор средства и метода мести составит для него удовольствие. Туфайли решил дать Джасмин возможность почувствовать, что ее ожидает, и подал копию завещания Луису, который прочитал подчеркнутые фразы и откинулся на спинку кресла.
– Глупец! – прошептал он.
Джасмин выхватила странички из его рук, прочитала весь документ, некоторые фразы по два-три раза. Ее низкий, утробный смех заполнил всю комнату.
– Арманд, наверное, решил, что поступает очень умно! – Она обвела взглядом троих мужчин. – И это напугало вас? Неужели непонятно, что мы имеем здесь дело с ребенком? Набил, гарантирую, что в месячный срок выставим Катю Мейзер из Бейрута и продадим казино.
– Вы не можете гарантировать это, – прямо отрезал Туфайли.
– Хотите небольшое пари? Например, на ваш взнос в кампанию Луиса?
Туфайли так и подмывало сделать это, чтобы унизить и поставить на место эту женщину. Но нужный момент еще не наступил.
– Полегче, Набил, – предупредила его Джасмин, читая его мысли. – Ваш взнос и взносы других зуамов уже переведены в надежное место. Неужели вы думаете, что можете угрожать мне тем, что попытаетесь вернуть свои деньги?
– Попробуйте же сделать это! – глухим голосом произнес Набил Туфайли. – Покажите мне, насколько легко вам удастся отобрать эти деньги у Катерины Мейзер!
Уже под утро Кате наконец удалось заснуть. Ее воображение будоражили образы Арманда и его насильственная смерть. Через несколько часов ее разбудил телефонный звонок Джасмин.
– Хочу вас предостеречь, Катя. В прессу просочились некоторые подробности из завещания Арманда. Встречался ли с вами Жин Шихаб?
– Он… он приходил сюда вчера вечером, Джасмин…
– Значит, вы знаете.
– Да, но…
– Времени для объяснений нет, – прервала ее Джасмин. – На вас обрушится весь свет. Катя, нам надо поговорить. Вам, мне, Луису и Пьеру.
Катя почувствовала облегчение:
– Где?
– Я высылаю за вами машину. Вам хватит полчаса, чтобы собраться?
Катя думала, что ее повезут в дом к Джасмин, расположенный выше на холме, но вместо этого машина поехала в центр Бейрута, к одному из небоскребов, выходивших на Гранд-Корниш.
– Это здание принадлежит «Банку Ливана», – ответил на ее вопрос водитель.
Машина въехала в подземный гараж и остановилась возле лифта. Водитель подождал, пока Катя вошла в лифт и двери закрылись, прежде чем он откланялся и уехал. У Кати просто перехватило дыхание, когда скоростной лифт стремительно взметнул ее на верхний этаж.
– Катя, дорогая моя, мы так беспокоились о вас. Приветствие Пьера согрело Катю. Он подхватил ее за локоть и вежливо провел по огромному ковру к длинному овальному столу. Стол был подготовлен для четверых человек, перед каждым лежал толстый белый документ, ручка, подстилка для письма, стоял хрустальный стакан для воды и небольшой серебряный графин. Джасмин и Луис находились возле боковой стойки, угощались пирожными.
– Ах, Катя!
К ней подошла Джасмин и прикоснулась рукой.
– Вы держитесь неплохо при сложившихся обстоятельствах. Арманд удивил нас, не правда ли?
Катя зарделась. Она почувствовала себя виноватой, как посторонняя, попавшая на чью-то вечеринку, которой как-то удалось убедить всех, что она своя.
Луис отодвинул для нее стул во главе стола, Катя запротестовала.
– На этом месте обычно сидел Арманд, – сообщил ей Луис. – Поскольку большая часть акций принадлежит теперь вам, то место это теперь ваше.
Ненавидя все, что с ней происходило, Катя села. Пьер посмотрел по сторонам и нарушил неловкое молчание.
– Мы понимаем, Катя, насколько неловко вы можете чувствовать себя, – произнес он. – Честно говоря, никто из нас не знает, что было на уме у Арманда, когда он назвал вас своей наследницей. Но факт остается фактом – он это сделал. И этот его поступок юридически законный.
– Это не помогает мне понять, что происходит, – отозвалась Катя.
– Откровенно говоря, мы все в замешательстве, – вступил в разговор Луис. – Но не следует забывать, что мы не можем уклоняться об обязанностей, которые Арманд возложил на нас.
– Вам вообще что-нибудь известно о «Сосьете де Бен Медитерраньен»? – спросила Джасмин.
– Только то, что это холдинговая компания для казино, – ответила Катя. – Арманд сообщил мне также, что ей принадлежит некоторое количество земли и некоторые капиталовложения.
– Имеющие меньшую ценность по сравнению с казино, – пояснила Джасмин. – Упоминал ли Арманд о нашем намерении продать казино?
Этот вопрос потряс Катю.
– Нет, никогда!
Джасмин взглянула на остальных и слегка пожала плечами.
– Ну что же, уверена, что у него были на то свои основания. Несмотря на это, дело обстоит именно так. Однако, как вам известно, в настоящее время это частная компания. Для осуществления такой продажи мы должны превратить эту компанию в общедоступную.
– Зачем? – спросила Катя.
– Это вопрос ее нарицательной стоимости, – объяснил Пьер. – В настоящее время ее акции удерживаются на искусственно заниженном уровне цен, установленных много лет назад. Стоимость казино – как недвижимость, так и доходы – в настоящее время гораздо выше. Если акции поступят в общую продажу, то их цена резко подскочит, частично потому, что ряд потенциальных покупателей станет играть на повышение. От нас вполне разумно ожидать, что мы постараемся максимально взвинтить их цену.
– Значит, к вам уже поступили некоторые предложения о покупке?
– Это лишь приценочные предложения, – сказал ей Пьер. – Поверьте мне, под вопрос не ставится реальная стоимость активов «Сосьете».
Пьер передал Кате толстый кожаный портфель: – Находящиеся в портфеле документы были подготовлены для нас независимой аудиторской фирмой. Соответствующие цифры обозначены на первой странице.
Может быть, они и были соответствующими, но ошеломляющими для Кати. Аудиторы посчитали, что выброшенная в общую продажу акция «СБМ» потянет примерно на пятьдесят семь долларов. С учетом выпущенных акций общая их стоимость превысит двести миллионов долларов, из которых примерно сто десять миллионов отойдут к ней.
Цифры поплыли перед глазами Кати. Вся ее жизнь проходила возле больших денег. Подрастая, она нередко слышала, как за обеденным столом звучало слово «миллионы». Но те деньги не были реальными, не принадлежали ей.
Катя посмотрела по очереди на Джасмин, Луиса и потом Пьера.
– Почему вы захотели продать это? – неожиданно спросила она. – Насколько мне известно, дела с казино идут очень хорошо. И оно так давно принадлежит вашей семье…
– Катя, мир не стоит на месте, – решил ответить ей Луис. – Арманд так и не женился. У него не родился сын, чтобы продолжить его дело. Речь не идет о династии. В то же время вы знаете о моих политических честолюбивых планах, поэтому у меня не будет ни времени, ни энергии заниматься казино. Что же касается Джасмин, то просто трудно переоценить, насколько сильно я полагаюсь на ее суждения и поддержку.
– Мое положение в качестве директора центрального банка, – объяснил со своей стороны Пьер, – обеспечено до конца моей жизни. У меня в проблему превращается не только время, как в случае с Луисом, но и вопросы приличия. В действительности Арманд был единственным человеком, который мог целиком посвятить себя управлению делами казино. Со всем должным к вам уважением, Катя, не думаю, что вы можете заменить его, даже если захотите.
Катя посмотрела на других присутствующих за столом.
– Хочу, чтобы все вы поняли одно – меня все это смущает. Я хочу сказать, что я не являюсь членом вашей семьи. Арманд был другом моего отца, но наши судьбы – его и моя – переплелись только в последнее время и только потому, что он старался мне помочь. И вот неожиданно он превратил меня в свою наследницу, а вы готовы выдать мне чек на сто десять миллионов долларов, даже не пытаясь отпугнуть меня!
Некоторое время все молчали, потом Джасмин выпрямилась на своем стуле.
– Ну, знаете ли, думаю, что смущаться следует нам. Или, может быть, даже обижаться. Катя, почему вы затрудняетесь принять все как есть? А именно то, что Арманд избрал вас в качестве наследницы, оставив на нашу долю не больше, но и не меньше того, что нам уже принадлежало раньше. Таково его решение. В конце концов, мы и так богатые люди. Ясно, что Арманд имел полное право поступить так, как он это сделал. Мы с уважением относимся к этому его праву. Так вот, если бы вы были какая-то авантюристка и принудили бы его передать вам это наследство, то расплачивались бы за это в аду.
Что же касается мотивов Арманда, то, возможно, они и не такие странные. Он пришел к вам на выручку, потому что дружил с вашим отцом и потому что в «Мэритайм континентале» разразился скандал. Не считаете ли вы, Катя, что деньги, полученные от акций Арманда, значительно помогут вернуть вклады депозитариям вашего отца и восстановлению и его, и вашей репутации?
Слова Джасмин заставили Катю устыдиться. С ней сидели люди, которые не сделали ей ничего плохого, а она их в чем-то подозревала.
И все же инстинкт ей подсказывал, что что-то тут не то.
– Но завещание! – пришло ей на ум. – Там ведь ничего не говорится о потенциальных покупателях, о том, что идут переговоры о продаже, о предложениях цены или даже о возможной цене. Неужели вы думаете, что если бы Арманд действительно хотел пустить акции в продажу, то он бы не оставил конкретных на то указаний?
– Катя, действительно… – начал было Луис.
– Нет, дорогой. Она верно говорит, – прервала Джасмин мужа. – Но это просто объясняется. У Арманда не хватило времени, чтобы включить все эти детали в свое завещание. Возможно, он хотел сделать еще одну приписку. Теперь невозможно узнать об этом.
– Нет, я не вижу логической связи, – медленно произнесла Катя. – Это и есть новая приписка. Если у Арманда нашлось время внести ее, то, несомненно, он мог бы включить и конкретные указания на этот счет, как, по его мнению, следует поступить с казино.
– На это можно взглянуть с другой стороны, – высказал предположение Пьер. – Он сделал вас держателем самого большого количества акций именно потому, что вы знаете, как лучше учесть его намерения.
– Да, это может быть…
«Но какие у него были намерения? Почему Арманд конкретно не написал, что я должна продать эти акции?» Катя глубоко вздохнула.
– У меня пока что не было возможности просмотреть бумаги Арманда. Наверняка он оставил где-нибудь записи относительно продажи. Думаю, что мне надо сначала ознакомиться с ними. – Катя почувствовала, что такая ее мысль никого за столом не порадовала.
– Если мы не проявляем энтузиазма к вашему предложению, Катя, то только потому, что важно не упустить время, – отреагировал Пьер. – Уверен, что вы понимаете такой фактор в деловой жизни. – Он передал ей письмо на толстой бумаге, изготовленной по заказу.
– Письмо поступило от личного представителя султана Брунея. Предложение ясное: в тот день, когда мы пустим акции в общую продажу, султан предложит по шестьдесят долларов за каждую, наличными. Не возникает даже вопроса о времени, чтобы организовать финансирование или подготовить бумаги. Письмо уже подготовлено для подписи, а деньги будут переведены по телеграфу через двадцать четыре часа в любые банки по нашему выбору.
– За исключением того, что этот представитель желает от нас получить обязательство начать продажу в конце завтрашнего делового дня, – ответила Катя. – В противном случае это предложение снимается.
– Катя, ничего не стоит сказать, что вы хотите продавать, – заметил Луис. – Это позволит султану закончить бумажные формальности. Если между тем произойдет что-то, что нас не устраивает в условиях, мы можем аннулировать сделку. Но таким образом мы гарантируем себе то, с чем, думаю, все мы согласны – вполне справедливую цену.
Кате был ясен смысл сказанного. Поскольку она являлась держателем большей части акций, постольку судьбы Джасмин, Луиса и Пьера находились в ее руках. Если она проявит нерешительность или откажется, это приведет к миллионным потерям в их активах.
Катя обвела взглядом всех сидевших за овальным столом:
– Все ли вы хотите начать продажу на этих условиях?
– Да, все, Катя, – ответила Джасмин. Катя вновь глубоко вздохнула:
– Знаю, что вам бы хотелось получить немедленный ответ, но прошу прощения, я не могу этого сделать. Поверьте, я понимаю, что поставлено на карту, но мне нужно время, чтобы хотя бы самой разобраться в этих делах. Но обещаю позвонить вам завтра до полудня.
– Мы вас понимаем, Катя, – заверила ее Джасмин. – И с уважением отнесемся к вашим пожеланиям. Так же как в конечном итоге и вы отнесетесь к нашим пожеланиям.
Над морем спускались сумерки, янтарные волны освещали холмы Джуни, согревая покой усопших. Катя сидела на каменной скамье у могилы Арманда Фремонта. Ветер уже погулял на ней, разметал положенные там цветы. Катя дотронулась до мраморной плиты, такой ужасно холодной. Она думала, что даже жаркое солнце Ближнего Востока не сможет когда-либо согреть эту плиту.
«Почему вы так поступили? Почему вы все оставили мне? Что вы хотите, чтобы я сделала с этим?»
А может быть, большой тайны и не было в этом? Может быть, ответ содержится в словах Джасмин? Катя думала о том, как обокрали счета и как легко можно будет восстановить их с таким количеством денег. Одновременно удастся возвратить Эмилю Бартоли его честное имя и репутацию.
«Тогда я снова смогу возвратиться домой… Даже управление окружного прокурора больше не поверит, что я несу вину, если все будет восстановлено в том виде, как было прежде. На мне не останется позорного пятна. Я смогу вернуться к своей работе…»
Катя глубоко задумалась обо всем этом. Верно, она могла вернуться к своей привычной жизни и собрать осколки. Но разве этого достаточно? А как поступить с жизнью, которую она ведет здесь? Неужели она откажется от своего обещания Арманду найти преступника и выяснить, почему произошло убийство?
Эти вопросы породили массу других. Например, почему Арманд оставил ей в наследство казино, обременил ее и обязательствами и необходимостью выбирать решения? Это не укладывалось в сознании. Его жизнь проходила в атмосфере интриг. Если бы он знал, что может превратиться в объект нападения, то разве он не позаботился бы о том, чтобы его дело продолжили другие? Она припомнила их разговор в тот вечер в ресторане гостиницы «Сент-Джордж», объяснения Арманда о связях казино с «Интерармко», служившего ему глазами, ушами и карающими руками на всем Ближнем Востоке.
«Разве нет никого другого, кто продолжил бы его дело? А члены его семьи? Почему он не доверил им самое дорогое, что у него было в жизни?»
Она опять провела рукой по надписи на надгробной плите как слепая женщина. Ответ пришел по мере того, как заходившее солнце скрывалось в морской воде.
«Казино принадлежало Арманду, но «Интерармко» создал не он один, он открыл его вместе с моим отцом! А я последняя в роду Мейзеров…»
Эти мысли подтолкнули ее дальше. Она припомнила забавные замечания Джасмин об отношении Арманда к Кате, о том, что это была не только вежливость или беспокойство.
«Он влюбился в меня. Он оставил мне свое дело, потому что верил мне. А верил он мне потому, что полюбил меня…»
Катя вся задрожала – такое впечатление произвело на нее это открытие. Она знала, что не ошибается. Она ощущала это всеми фибрами своей души. Но тогда почему Арманд не раскрылся в своих чувствах? Почему он никогда даже не намекнул об этом?
Может быть, он и намекал, да она не заметила… Потому что ее слишком ослепила ее собственная любовь к нему.
Катя посмотрела на могильную плиту. Почему она не очнулась раньше и не рассказала ему о своих чувствах?
Звук за спиной заставил Катю живо повернуться, ладони автоматически сжались в кулаки. Перед ней предстал молодой священник с волосами до плеч, с длинной остроконечной бородой. С его шеи свисал тяжелый серебряный крест, а головной убор говорил о его принадлежности к греческой Православной Церкви.
– Вы – Катерина? – спросил он, ни на мгновение не отрывая от нее взгляда.
– Да… да. Это я.
– Тогда пойдемте со мной.
– Кто вы такой?
– Меня зовут брат Грегори. Я принадлежу к ордену Третьего Креста.
– Что вам от меня нужно?
– Пойдемте со мной, – повторил монах. – Это все, что я могу сказать. Пожалуйста, я не причиню вам зла. Наш настоятель монастыря должен сказать вам что-то важное.
Катя несколько отошла в сторону, не поворачиваясь спиной к монаху.
– Послушайте, я не знаю, кто вы такой и что все это означает… – Конец фразы повис в воздухе, когда краешком глаза она увидела Салима. Огромный турок кивнул в сторону монаха, после чего Катя немедленно отбросила все опасения.
– Мы могли бы воспользоваться машиной… – предложила Катя.
Грегори мягко улыбнулся и указал на повозку с сеном, которая стояла у ворот кладбища.
– Любопытствующий глаз не замечает смиренных. Увидев, что Салим возвратился в машину и уехал в противоположном направлении, она почувствовала себя абсолютно незащищенной.
– Куда он поехал? – крикнула она.
– Он не может последовать за нами. – Брат Грегори протянул ей накидку с капюшоном. – Пожалуйста, наденьте это.
– Последовать куда? – спросила Катя. – Я не сделаю и шага, пока вы мне не объясните, что тут происходит.
– Я бы вам ответил, если бы смог, – пояснил тот. – Но я всего лишь ваш провожатый. Вы должны верить, мадемуазель. – Жестом он показал на накидку: – Пожалуйста, мы не можем мешкать.
Неохотно Катя набросила на себя накидку из грубой ткани и опустила на голову капюшон. «Я настоящая идиотка!» Брат Грегори взобрался на повозку и протянул руку Кате, чтобы помочь ей подняться на подножку. Монах щелкнул хлыстом по бокам лошади, и повозка покатилась вперед. Они ехали при свете звезд и луны по пыльной дороге, которая пролегла вдоль берега подобно изношенному кожаному ремню, совершенно заброшенной в пользу современной автострады в миле от берега. Они проезжали мимо неосвещенных ферм. В воздухе стоял сильный запах созревающих плодов. Встречались маленькие, ярко освещенные магазинчики, откуда до слуха Кати доносились звуки музыки и смеха. Проехав несколько миль, они повернули в направлении холмов, растянувшихся вдоль берега. Дорога стала уже, а потом совсем пропала, превратившись в тропинку с глубокой колеей для двух колес, которая терялась где-то среди холмов. Катя много раз крутилась на сиденье, чтобы взглянуть на огни Бейрута, которые превратились теперь в искорки бриллиантов на фоне черного полога. Чем дальше отступал от нее город, тем больше росли ее опасения. И все же каждый раз, когда она собиралась прервать эту авантюру, любопытство не позволяло ей сделать этого.
«Может быть, это потому, что, как сказал монах, я верю?»
В темноте появились очертания монастыря, совсем неожиданно. Старинное здание, построенное во времена Второго крестового похода. Оно стало единственным святым местом в арабском мире, которое не было разграблено и покинуто его обитателями. Катя продрогла, когда повозка, скрипя, подкатила к воротам. Здесь находилась святая земля, но тут было и еще что-то такое, что не имело отношения к святости.
Брат Грегори дернул за веревку входной двери.
– В помещение вас проводит кто-нибудь другой, – сказал он, натягивая вожжи. – Да благословит вас Господь, Катерина Мейзер.
Катя смотрела, как Грегори отъезжает, и хотела его позвать, когда дверь отворилась. Перед ней появился древний старик со сморщенным лицом, похожим на печеное яблоко, его сопровождали два более молодых монаха.
– Я – аббат Джон. Прошу следовать за мной.
Не произнеся больше ни слова, аббат повернулся и плавно пошел через двор, мимо приземистого здания барачного типа, где, как догадалась Катя, располагались кельи монахов, а потом вокруг задней части монастыря. Он миновал огород с овощами, пасеку с ульями, обошел навес, от которого несло подгнившим виноградом, и вошел под навес с инвентарем. Катя посмотрела туда-сюда вдоль каменных стен, на которых были развешаны садовая утварь и орудия. Потом аббат сделал знак одному из своих послушников, который подошел к дальней стене и, поднатужившись, изо всей силы надавил на нее. Камень заскрежетал по камню, и часть стены повернулась, обнажив проход, который освещали керосиновые лампы. Не взглянув на гостью, аббат торопливо углубился в туннель.
Катя последовала за ним, потом резко и громко крикнула. По обеим сторонам туннеля в вертикально стоящих гробах, вырубленных из известняка, покоились скелеты. Насколько она могла сообразить, это были останки бывших служителей ордена, некоторые из которых представляли собой кучки высохших костей и пыльных лоскутков, а другие походили на хорошо сохранившиеся мумии.
Аббат посмотрел через плечо.
– Здесь ничто не сможет причинить вам вреда. Пожалуйста…
Несмотря на все свои старания, Катя не могла оторвать глаз от ужасного зрелища. Она с облегчением вздохнула, когда они прошли через другую скрытую дверь и проникли еще глубже. Казалось, что прошла вечность, прежде чем Катя вышла наконец в большой зал с побеленными стенами и единственным окном под самым потолком. Резкий, пропитанный солью морской воздух. Помещение ярко освещено тремя большими торшерами, а откуда-то издали до слуха Кати донеслось урчание дизельного генератора. В одном углу она увидела кровать, стол и несколько стульев. Когда она подошла ближе, то в нос бросился резкий запах лекарств. Один из монахов, который опередил их, помогал кому-то принять на кровати сидячее положение.
– Нет, это невозможно! – вырвалось у Кати. – Арманд?..
Катя бросилась по скользкому полу, упала на колени, одной рукой схватила руку Арманда, другую приложила к его щеке.
– Вы живы… – прошептала она.
Арманд кивнул с еле заметной улыбкой. Его лицо осунулось, приобрело пепельный оттенок. Катя тут же приметила, что он сильно похудел, но в его глазах светился хорошо ей известный огонь.
– Это невозможно…
Арманд протянул руку и погладил ее волосы.
– Были моменты, когда я думал, что больше никогда не увижу вас, – произнес он хриплым голосом. – Но время моей смерти еще не подошло.
– Арманд, как… Он сказал ей «ш-ш-ш» и повернулся к аббату:
– Спасибо за эту услугу. Я никогда не забуду об этом.
– Между друзьями не бывает долгов, – ответил аббат. – Мы вернемся, когда ей надо будет уходить.
Когда монахи удалились, Катя получила возможность осмотреть раны Арманда. Его торс был весь забинтован, и когда он повернулся на бок, то она увидела запекшуюся кровь на спине. Устрашающе выглядели и бинты на его лбу.
– Могло бы быть значительно хуже, – заметил Арманд, проследив за ее взглядом.
– Как вы себя чувствуете? – тихо спросила Катя.
– Ранение в голову несерьезное, но потеряно много крови. А другая рана… Ну, еще бы несколько сантиметров влево, и я бы остался без одной почки. – Арманд болезненно улыбнулся. – Тогда бы мне не выкарабкаться.
– Мне хочется знать, что же произошло, – живо поинтересовалась Катя.
Арманд рассказал ей все до того момента, когда он решил покинуть безопасное место среди камней и поплыть в грот.
Он сделал паузу, чтобы передохнуть, потом продолжил:
– У меня не было представления о том, куда я отправляюсь. Благодаря счастливой случайности – хотя братия монастыря может поспорить, что это случилось благодаря вмешательству провидения, – я поплыл в правильном направлении и достиг берега. После чего потерял сознание. Очнулся я уже в кровати.
– Кто такие эта братия? – спросила Катя:
– Они принадлежат к ордену, которому исполнилась почти тысяча лет. Они очень активны в политическом плане, но не выпячиваются. Вся гора является своего рода огромным муравейником, с туннелями и проходами повсюду, которые каждый монах знает как свои пять пальцев. Они слышали о стрельбе и об усилиях спасателей и поэтому отправились в грот, чтобы принять участие в моих поисках. Мне очень повезло.
– Известно ли вам, что все думают, что вы погибли? – тихо произнесла Катя.
– Да, конечно, – Арманд погладил ее по щеке. – Так же как и я думал, что вы тоже погибли…
Катя прижала к щеке его ладонь.
– Вчера они опустили в могилу ваш гроб Это… это было ужасно!
– Надеюсь, что люди неплохо вспоминают обо мне, – сухо ответил Арманд. Катя увидела, как на его глаза навернулись слезы. – Мне надо было пойти туда… из-за Дэвида. Одного из лучших людей, которых я когда-либо знал. И даже не сознавая этого, я привел его к смерти.
– О чем вы говорите? – вскричала Катя. – Дэвида застрелил убийца!
– Да, но почему так произошло? Начнем с того, почему Дэвид вообще превратился в объект покушения? Потому что фактически я подставил его Арманд повернулся и лег на спину. Он смотрел прямо перед собой, но все время сжимал, не отпуская, руку Кати. По различной силы пожатиям его пальцев Катя могла судить о его переживаниях – о горе, боли, об охватывавшем его гневе, которые его едва слышная речь не могла передать.
– Пьер, не сердечный ли у тебя приступ?
– Проклятье, Джасмин! Нам надо было бы предвидеть, что подобное может случиться. Это погубит нас!
Джасмин посмотрела на Туфайли:
– Похоже, вы вселили в Пьера Божий страх. Как это вам удалось, Набил?
К этому моменту Туфайли взял себя в руки. Помогло и шампанское, но больше мысль, что в один прекрасный день он отплатит этой суке за ее оскорбление. Выбор средства и метода мести составит для него удовольствие. Туфайли решил дать Джасмин возможность почувствовать, что ее ожидает, и подал копию завещания Луису, который прочитал подчеркнутые фразы и откинулся на спинку кресла.
– Глупец! – прошептал он.
Джасмин выхватила странички из его рук, прочитала весь документ, некоторые фразы по два-три раза. Ее низкий, утробный смех заполнил всю комнату.
– Арманд, наверное, решил, что поступает очень умно! – Она обвела взглядом троих мужчин. – И это напугало вас? Неужели непонятно, что мы имеем здесь дело с ребенком? Набил, гарантирую, что в месячный срок выставим Катю Мейзер из Бейрута и продадим казино.
– Вы не можете гарантировать это, – прямо отрезал Туфайли.
– Хотите небольшое пари? Например, на ваш взнос в кампанию Луиса?
Туфайли так и подмывало сделать это, чтобы унизить и поставить на место эту женщину. Но нужный момент еще не наступил.
– Полегче, Набил, – предупредила его Джасмин, читая его мысли. – Ваш взнос и взносы других зуамов уже переведены в надежное место. Неужели вы думаете, что можете угрожать мне тем, что попытаетесь вернуть свои деньги?
– Попробуйте же сделать это! – глухим голосом произнес Набил Туфайли. – Покажите мне, насколько легко вам удастся отобрать эти деньги у Катерины Мейзер!
Уже под утро Кате наконец удалось заснуть. Ее воображение будоражили образы Арманда и его насильственная смерть. Через несколько часов ее разбудил телефонный звонок Джасмин.
– Хочу вас предостеречь, Катя. В прессу просочились некоторые подробности из завещания Арманда. Встречался ли с вами Жин Шихаб?
– Он… он приходил сюда вчера вечером, Джасмин…
– Значит, вы знаете.
– Да, но…
– Времени для объяснений нет, – прервала ее Джасмин. – На вас обрушится весь свет. Катя, нам надо поговорить. Вам, мне, Луису и Пьеру.
Катя почувствовала облегчение:
– Где?
– Я высылаю за вами машину. Вам хватит полчаса, чтобы собраться?
Катя думала, что ее повезут в дом к Джасмин, расположенный выше на холме, но вместо этого машина поехала в центр Бейрута, к одному из небоскребов, выходивших на Гранд-Корниш.
– Это здание принадлежит «Банку Ливана», – ответил на ее вопрос водитель.
Машина въехала в подземный гараж и остановилась возле лифта. Водитель подождал, пока Катя вошла в лифт и двери закрылись, прежде чем он откланялся и уехал. У Кати просто перехватило дыхание, когда скоростной лифт стремительно взметнул ее на верхний этаж.
– Катя, дорогая моя, мы так беспокоились о вас. Приветствие Пьера согрело Катю. Он подхватил ее за локоть и вежливо провел по огромному ковру к длинному овальному столу. Стол был подготовлен для четверых человек, перед каждым лежал толстый белый документ, ручка, подстилка для письма, стоял хрустальный стакан для воды и небольшой серебряный графин. Джасмин и Луис находились возле боковой стойки, угощались пирожными.
– Ах, Катя!
К ней подошла Джасмин и прикоснулась рукой.
– Вы держитесь неплохо при сложившихся обстоятельствах. Арманд удивил нас, не правда ли?
Катя зарделась. Она почувствовала себя виноватой, как посторонняя, попавшая на чью-то вечеринку, которой как-то удалось убедить всех, что она своя.
Луис отодвинул для нее стул во главе стола, Катя запротестовала.
– На этом месте обычно сидел Арманд, – сообщил ей Луис. – Поскольку большая часть акций принадлежит теперь вам, то место это теперь ваше.
Ненавидя все, что с ней происходило, Катя села. Пьер посмотрел по сторонам и нарушил неловкое молчание.
– Мы понимаем, Катя, насколько неловко вы можете чувствовать себя, – произнес он. – Честно говоря, никто из нас не знает, что было на уме у Арманда, когда он назвал вас своей наследницей. Но факт остается фактом – он это сделал. И этот его поступок юридически законный.
– Это не помогает мне понять, что происходит, – отозвалась Катя.
– Откровенно говоря, мы все в замешательстве, – вступил в разговор Луис. – Но не следует забывать, что мы не можем уклоняться об обязанностей, которые Арманд возложил на нас.
– Вам вообще что-нибудь известно о «Сосьете де Бен Медитерраньен»? – спросила Джасмин.
– Только то, что это холдинговая компания для казино, – ответила Катя. – Арманд сообщил мне также, что ей принадлежит некоторое количество земли и некоторые капиталовложения.
– Имеющие меньшую ценность по сравнению с казино, – пояснила Джасмин. – Упоминал ли Арманд о нашем намерении продать казино?
Этот вопрос потряс Катю.
– Нет, никогда!
Джасмин взглянула на остальных и слегка пожала плечами.
– Ну что же, уверена, что у него были на то свои основания. Несмотря на это, дело обстоит именно так. Однако, как вам известно, в настоящее время это частная компания. Для осуществления такой продажи мы должны превратить эту компанию в общедоступную.
– Зачем? – спросила Катя.
– Это вопрос ее нарицательной стоимости, – объяснил Пьер. – В настоящее время ее акции удерживаются на искусственно заниженном уровне цен, установленных много лет назад. Стоимость казино – как недвижимость, так и доходы – в настоящее время гораздо выше. Если акции поступят в общую продажу, то их цена резко подскочит, частично потому, что ряд потенциальных покупателей станет играть на повышение. От нас вполне разумно ожидать, что мы постараемся максимально взвинтить их цену.
– Значит, к вам уже поступили некоторые предложения о покупке?
– Это лишь приценочные предложения, – сказал ей Пьер. – Поверьте мне, под вопрос не ставится реальная стоимость активов «Сосьете».
Пьер передал Кате толстый кожаный портфель: – Находящиеся в портфеле документы были подготовлены для нас независимой аудиторской фирмой. Соответствующие цифры обозначены на первой странице.
Может быть, они и были соответствующими, но ошеломляющими для Кати. Аудиторы посчитали, что выброшенная в общую продажу акция «СБМ» потянет примерно на пятьдесят семь долларов. С учетом выпущенных акций общая их стоимость превысит двести миллионов долларов, из которых примерно сто десять миллионов отойдут к ней.
Цифры поплыли перед глазами Кати. Вся ее жизнь проходила возле больших денег. Подрастая, она нередко слышала, как за обеденным столом звучало слово «миллионы». Но те деньги не были реальными, не принадлежали ей.
Катя посмотрела по очереди на Джасмин, Луиса и потом Пьера.
– Почему вы захотели продать это? – неожиданно спросила она. – Насколько мне известно, дела с казино идут очень хорошо. И оно так давно принадлежит вашей семье…
– Катя, мир не стоит на месте, – решил ответить ей Луис. – Арманд так и не женился. У него не родился сын, чтобы продолжить его дело. Речь не идет о династии. В то же время вы знаете о моих политических честолюбивых планах, поэтому у меня не будет ни времени, ни энергии заниматься казино. Что же касается Джасмин, то просто трудно переоценить, насколько сильно я полагаюсь на ее суждения и поддержку.
– Мое положение в качестве директора центрального банка, – объяснил со своей стороны Пьер, – обеспечено до конца моей жизни. У меня в проблему превращается не только время, как в случае с Луисом, но и вопросы приличия. В действительности Арманд был единственным человеком, который мог целиком посвятить себя управлению делами казино. Со всем должным к вам уважением, Катя, не думаю, что вы можете заменить его, даже если захотите.
Катя посмотрела на других присутствующих за столом.
– Хочу, чтобы все вы поняли одно – меня все это смущает. Я хочу сказать, что я не являюсь членом вашей семьи. Арманд был другом моего отца, но наши судьбы – его и моя – переплелись только в последнее время и только потому, что он старался мне помочь. И вот неожиданно он превратил меня в свою наследницу, а вы готовы выдать мне чек на сто десять миллионов долларов, даже не пытаясь отпугнуть меня!
Некоторое время все молчали, потом Джасмин выпрямилась на своем стуле.
– Ну, знаете ли, думаю, что смущаться следует нам. Или, может быть, даже обижаться. Катя, почему вы затрудняетесь принять все как есть? А именно то, что Арманд избрал вас в качестве наследницы, оставив на нашу долю не больше, но и не меньше того, что нам уже принадлежало раньше. Таково его решение. В конце концов, мы и так богатые люди. Ясно, что Арманд имел полное право поступить так, как он это сделал. Мы с уважением относимся к этому его праву. Так вот, если бы вы были какая-то авантюристка и принудили бы его передать вам это наследство, то расплачивались бы за это в аду.
Что же касается мотивов Арманда, то, возможно, они и не такие странные. Он пришел к вам на выручку, потому что дружил с вашим отцом и потому что в «Мэритайм континентале» разразился скандал. Не считаете ли вы, Катя, что деньги, полученные от акций Арманда, значительно помогут вернуть вклады депозитариям вашего отца и восстановлению и его, и вашей репутации?
Слова Джасмин заставили Катю устыдиться. С ней сидели люди, которые не сделали ей ничего плохого, а она их в чем-то подозревала.
И все же инстинкт ей подсказывал, что что-то тут не то.
– Но завещание! – пришло ей на ум. – Там ведь ничего не говорится о потенциальных покупателях, о том, что идут переговоры о продаже, о предложениях цены или даже о возможной цене. Неужели вы думаете, что если бы Арманд действительно хотел пустить акции в продажу, то он бы не оставил конкретных на то указаний?
– Катя, действительно… – начал было Луис.
– Нет, дорогой. Она верно говорит, – прервала Джасмин мужа. – Но это просто объясняется. У Арманда не хватило времени, чтобы включить все эти детали в свое завещание. Возможно, он хотел сделать еще одну приписку. Теперь невозможно узнать об этом.
– Нет, я не вижу логической связи, – медленно произнесла Катя. – Это и есть новая приписка. Если у Арманда нашлось время внести ее, то, несомненно, он мог бы включить и конкретные указания на этот счет, как, по его мнению, следует поступить с казино.
– На это можно взглянуть с другой стороны, – высказал предположение Пьер. – Он сделал вас держателем самого большого количества акций именно потому, что вы знаете, как лучше учесть его намерения.
– Да, это может быть…
«Но какие у него были намерения? Почему Арманд конкретно не написал, что я должна продать эти акции?» Катя глубоко вздохнула.
– У меня пока что не было возможности просмотреть бумаги Арманда. Наверняка он оставил где-нибудь записи относительно продажи. Думаю, что мне надо сначала ознакомиться с ними. – Катя почувствовала, что такая ее мысль никого за столом не порадовала.
– Если мы не проявляем энтузиазма к вашему предложению, Катя, то только потому, что важно не упустить время, – отреагировал Пьер. – Уверен, что вы понимаете такой фактор в деловой жизни. – Он передал ей письмо на толстой бумаге, изготовленной по заказу.
– Письмо поступило от личного представителя султана Брунея. Предложение ясное: в тот день, когда мы пустим акции в общую продажу, султан предложит по шестьдесят долларов за каждую, наличными. Не возникает даже вопроса о времени, чтобы организовать финансирование или подготовить бумаги. Письмо уже подготовлено для подписи, а деньги будут переведены по телеграфу через двадцать четыре часа в любые банки по нашему выбору.
– За исключением того, что этот представитель желает от нас получить обязательство начать продажу в конце завтрашнего делового дня, – ответила Катя. – В противном случае это предложение снимается.
– Катя, ничего не стоит сказать, что вы хотите продавать, – заметил Луис. – Это позволит султану закончить бумажные формальности. Если между тем произойдет что-то, что нас не устраивает в условиях, мы можем аннулировать сделку. Но таким образом мы гарантируем себе то, с чем, думаю, все мы согласны – вполне справедливую цену.
Кате был ясен смысл сказанного. Поскольку она являлась держателем большей части акций, постольку судьбы Джасмин, Луиса и Пьера находились в ее руках. Если она проявит нерешительность или откажется, это приведет к миллионным потерям в их активах.
Катя обвела взглядом всех сидевших за овальным столом:
– Все ли вы хотите начать продажу на этих условиях?
– Да, все, Катя, – ответила Джасмин. Катя вновь глубоко вздохнула:
– Знаю, что вам бы хотелось получить немедленный ответ, но прошу прощения, я не могу этого сделать. Поверьте, я понимаю, что поставлено на карту, но мне нужно время, чтобы хотя бы самой разобраться в этих делах. Но обещаю позвонить вам завтра до полудня.
– Мы вас понимаем, Катя, – заверила ее Джасмин. – И с уважением отнесемся к вашим пожеланиям. Так же как в конечном итоге и вы отнесетесь к нашим пожеланиям.
Над морем спускались сумерки, янтарные волны освещали холмы Джуни, согревая покой усопших. Катя сидела на каменной скамье у могилы Арманда Фремонта. Ветер уже погулял на ней, разметал положенные там цветы. Катя дотронулась до мраморной плиты, такой ужасно холодной. Она думала, что даже жаркое солнце Ближнего Востока не сможет когда-либо согреть эту плиту.
«Почему вы так поступили? Почему вы все оставили мне? Что вы хотите, чтобы я сделала с этим?»
А может быть, большой тайны и не было в этом? Может быть, ответ содержится в словах Джасмин? Катя думала о том, как обокрали счета и как легко можно будет восстановить их с таким количеством денег. Одновременно удастся возвратить Эмилю Бартоли его честное имя и репутацию.
«Тогда я снова смогу возвратиться домой… Даже управление окружного прокурора больше не поверит, что я несу вину, если все будет восстановлено в том виде, как было прежде. На мне не останется позорного пятна. Я смогу вернуться к своей работе…»
Катя глубоко задумалась обо всем этом. Верно, она могла вернуться к своей привычной жизни и собрать осколки. Но разве этого достаточно? А как поступить с жизнью, которую она ведет здесь? Неужели она откажется от своего обещания Арманду найти преступника и выяснить, почему произошло убийство?
Эти вопросы породили массу других. Например, почему Арманд оставил ей в наследство казино, обременил ее и обязательствами и необходимостью выбирать решения? Это не укладывалось в сознании. Его жизнь проходила в атмосфере интриг. Если бы он знал, что может превратиться в объект нападения, то разве он не позаботился бы о том, чтобы его дело продолжили другие? Она припомнила их разговор в тот вечер в ресторане гостиницы «Сент-Джордж», объяснения Арманда о связях казино с «Интерармко», служившего ему глазами, ушами и карающими руками на всем Ближнем Востоке.
«Разве нет никого другого, кто продолжил бы его дело? А члены его семьи? Почему он не доверил им самое дорогое, что у него было в жизни?»
Она опять провела рукой по надписи на надгробной плите как слепая женщина. Ответ пришел по мере того, как заходившее солнце скрывалось в морской воде.
«Казино принадлежало Арманду, но «Интерармко» создал не он один, он открыл его вместе с моим отцом! А я последняя в роду Мейзеров…»
Эти мысли подтолкнули ее дальше. Она припомнила забавные замечания Джасмин об отношении Арманда к Кате, о том, что это была не только вежливость или беспокойство.
«Он влюбился в меня. Он оставил мне свое дело, потому что верил мне. А верил он мне потому, что полюбил меня…»
Катя вся задрожала – такое впечатление произвело на нее это открытие. Она знала, что не ошибается. Она ощущала это всеми фибрами своей души. Но тогда почему Арманд не раскрылся в своих чувствах? Почему он никогда даже не намекнул об этом?
Может быть, он и намекал, да она не заметила… Потому что ее слишком ослепила ее собственная любовь к нему.
Катя посмотрела на могильную плиту. Почему она не очнулась раньше и не рассказала ему о своих чувствах?
Звук за спиной заставил Катю живо повернуться, ладони автоматически сжались в кулаки. Перед ней предстал молодой священник с волосами до плеч, с длинной остроконечной бородой. С его шеи свисал тяжелый серебряный крест, а головной убор говорил о его принадлежности к греческой Православной Церкви.
– Вы – Катерина? – спросил он, ни на мгновение не отрывая от нее взгляда.
– Да… да. Это я.
– Тогда пойдемте со мной.
– Кто вы такой?
– Меня зовут брат Грегори. Я принадлежу к ордену Третьего Креста.
– Что вам от меня нужно?
– Пойдемте со мной, – повторил монах. – Это все, что я могу сказать. Пожалуйста, я не причиню вам зла. Наш настоятель монастыря должен сказать вам что-то важное.
Катя несколько отошла в сторону, не поворачиваясь спиной к монаху.
– Послушайте, я не знаю, кто вы такой и что все это означает… – Конец фразы повис в воздухе, когда краешком глаза она увидела Салима. Огромный турок кивнул в сторону монаха, после чего Катя немедленно отбросила все опасения.
– Мы могли бы воспользоваться машиной… – предложила Катя.
Грегори мягко улыбнулся и указал на повозку с сеном, которая стояла у ворот кладбища.
– Любопытствующий глаз не замечает смиренных. Увидев, что Салим возвратился в машину и уехал в противоположном направлении, она почувствовала себя абсолютно незащищенной.
– Куда он поехал? – крикнула она.
– Он не может последовать за нами. – Брат Грегори протянул ей накидку с капюшоном. – Пожалуйста, наденьте это.
– Последовать куда? – спросила Катя. – Я не сделаю и шага, пока вы мне не объясните, что тут происходит.
– Я бы вам ответил, если бы смог, – пояснил тот. – Но я всего лишь ваш провожатый. Вы должны верить, мадемуазель. – Жестом он показал на накидку: – Пожалуйста, мы не можем мешкать.
Неохотно Катя набросила на себя накидку из грубой ткани и опустила на голову капюшон. «Я настоящая идиотка!» Брат Грегори взобрался на повозку и протянул руку Кате, чтобы помочь ей подняться на подножку. Монах щелкнул хлыстом по бокам лошади, и повозка покатилась вперед. Они ехали при свете звезд и луны по пыльной дороге, которая пролегла вдоль берега подобно изношенному кожаному ремню, совершенно заброшенной в пользу современной автострады в миле от берега. Они проезжали мимо неосвещенных ферм. В воздухе стоял сильный запах созревающих плодов. Встречались маленькие, ярко освещенные магазинчики, откуда до слуха Кати доносились звуки музыки и смеха. Проехав несколько миль, они повернули в направлении холмов, растянувшихся вдоль берега. Дорога стала уже, а потом совсем пропала, превратившись в тропинку с глубокой колеей для двух колес, которая терялась где-то среди холмов. Катя много раз крутилась на сиденье, чтобы взглянуть на огни Бейрута, которые превратились теперь в искорки бриллиантов на фоне черного полога. Чем дальше отступал от нее город, тем больше росли ее опасения. И все же каждый раз, когда она собиралась прервать эту авантюру, любопытство не позволяло ей сделать этого.
«Может быть, это потому, что, как сказал монах, я верю?»
В темноте появились очертания монастыря, совсем неожиданно. Старинное здание, построенное во времена Второго крестового похода. Оно стало единственным святым местом в арабском мире, которое не было разграблено и покинуто его обитателями. Катя продрогла, когда повозка, скрипя, подкатила к воротам. Здесь находилась святая земля, но тут было и еще что-то такое, что не имело отношения к святости.
Брат Грегори дернул за веревку входной двери.
– В помещение вас проводит кто-нибудь другой, – сказал он, натягивая вожжи. – Да благословит вас Господь, Катерина Мейзер.
Катя смотрела, как Грегори отъезжает, и хотела его позвать, когда дверь отворилась. Перед ней появился древний старик со сморщенным лицом, похожим на печеное яблоко, его сопровождали два более молодых монаха.
– Я – аббат Джон. Прошу следовать за мной.
Не произнеся больше ни слова, аббат повернулся и плавно пошел через двор, мимо приземистого здания барачного типа, где, как догадалась Катя, располагались кельи монахов, а потом вокруг задней части монастыря. Он миновал огород с овощами, пасеку с ульями, обошел навес, от которого несло подгнившим виноградом, и вошел под навес с инвентарем. Катя посмотрела туда-сюда вдоль каменных стен, на которых были развешаны садовая утварь и орудия. Потом аббат сделал знак одному из своих послушников, который подошел к дальней стене и, поднатужившись, изо всей силы надавил на нее. Камень заскрежетал по камню, и часть стены повернулась, обнажив проход, который освещали керосиновые лампы. Не взглянув на гостью, аббат торопливо углубился в туннель.
Катя последовала за ним, потом резко и громко крикнула. По обеим сторонам туннеля в вертикально стоящих гробах, вырубленных из известняка, покоились скелеты. Насколько она могла сообразить, это были останки бывших служителей ордена, некоторые из которых представляли собой кучки высохших костей и пыльных лоскутков, а другие походили на хорошо сохранившиеся мумии.
Аббат посмотрел через плечо.
– Здесь ничто не сможет причинить вам вреда. Пожалуйста…
Несмотря на все свои старания, Катя не могла оторвать глаз от ужасного зрелища. Она с облегчением вздохнула, когда они прошли через другую скрытую дверь и проникли еще глубже. Казалось, что прошла вечность, прежде чем Катя вышла наконец в большой зал с побеленными стенами и единственным окном под самым потолком. Резкий, пропитанный солью морской воздух. Помещение ярко освещено тремя большими торшерами, а откуда-то издали до слуха Кати донеслось урчание дизельного генератора. В одном углу она увидела кровать, стол и несколько стульев. Когда она подошла ближе, то в нос бросился резкий запах лекарств. Один из монахов, который опередил их, помогал кому-то принять на кровати сидячее положение.
– Нет, это невозможно! – вырвалось у Кати. – Арманд?..
Катя бросилась по скользкому полу, упала на колени, одной рукой схватила руку Арманда, другую приложила к его щеке.
– Вы живы… – прошептала она.
Арманд кивнул с еле заметной улыбкой. Его лицо осунулось, приобрело пепельный оттенок. Катя тут же приметила, что он сильно похудел, но в его глазах светился хорошо ей известный огонь.
– Это невозможно…
Арманд протянул руку и погладил ее волосы.
– Были моменты, когда я думал, что больше никогда не увижу вас, – произнес он хриплым голосом. – Но время моей смерти еще не подошло.
– Арманд, как… Он сказал ей «ш-ш-ш» и повернулся к аббату:
– Спасибо за эту услугу. Я никогда не забуду об этом.
– Между друзьями не бывает долгов, – ответил аббат. – Мы вернемся, когда ей надо будет уходить.
Когда монахи удалились, Катя получила возможность осмотреть раны Арманда. Его торс был весь забинтован, и когда он повернулся на бок, то она увидела запекшуюся кровь на спине. Устрашающе выглядели и бинты на его лбу.
– Могло бы быть значительно хуже, – заметил Арманд, проследив за ее взглядом.
– Как вы себя чувствуете? – тихо спросила Катя.
– Ранение в голову несерьезное, но потеряно много крови. А другая рана… Ну, еще бы несколько сантиметров влево, и я бы остался без одной почки. – Арманд болезненно улыбнулся. – Тогда бы мне не выкарабкаться.
– Мне хочется знать, что же произошло, – живо поинтересовалась Катя.
Арманд рассказал ей все до того момента, когда он решил покинуть безопасное место среди камней и поплыть в грот.
Он сделал паузу, чтобы передохнуть, потом продолжил:
– У меня не было представления о том, куда я отправляюсь. Благодаря счастливой случайности – хотя братия монастыря может поспорить, что это случилось благодаря вмешательству провидения, – я поплыл в правильном направлении и достиг берега. После чего потерял сознание. Очнулся я уже в кровати.
– Кто такие эта братия? – спросила Катя:
– Они принадлежат к ордену, которому исполнилась почти тысяча лет. Они очень активны в политическом плане, но не выпячиваются. Вся гора является своего рода огромным муравейником, с туннелями и проходами повсюду, которые каждый монах знает как свои пять пальцев. Они слышали о стрельбе и об усилиях спасателей и поэтому отправились в грот, чтобы принять участие в моих поисках. Мне очень повезло.
– Известно ли вам, что все думают, что вы погибли? – тихо произнесла Катя.
– Да, конечно, – Арманд погладил ее по щеке. – Так же как и я думал, что вы тоже погибли…
Катя прижала к щеке его ладонь.
– Вчера они опустили в могилу ваш гроб Это… это было ужасно!
– Надеюсь, что люди неплохо вспоминают обо мне, – сухо ответил Арманд. Катя увидела, как на его глаза навернулись слезы. – Мне надо было пойти туда… из-за Дэвида. Одного из лучших людей, которых я когда-либо знал. И даже не сознавая этого, я привел его к смерти.
– О чем вы говорите? – вскричала Катя. – Дэвида застрелил убийца!
– Да, но почему так произошло? Начнем с того, почему Дэвид вообще превратился в объект покушения? Потому что фактически я подставил его Арманд повернулся и лег на спину. Он смотрел прямо перед собой, но все время сжимал, не отпуская, руку Кати. По различной силы пожатиям его пальцев Катя могла судить о его переживаниях – о горе, боли, об охватывавшем его гневе, которые его едва слышная речь не могла передать.