Страница:
Кермий Мерк был птицей невысокого полёта. Должности своей он соответствовал, но рассчитывать на большее с его стороны было бы ошибкой и нахальством. Да он и не рассчитывал. Должность префекта Толы его вполне устраивала, интриг с целью возвысится он не плёл и старался ладить со всеми, кто его окружал.
Иное дело наместник. Тот явно метил в сенат, да и, скорее всего, через пару-тройку вёсен должен был там оказаться. Гравлен имел в столице не одну дюжину высокопоставленных друзей и никогда не упускал случая, если его имя могло прозвучать в положительном контексте при дворе Императора.
Можно было не сомневаться, что произошедший инцидент благородный Дентер постарается использовать для представления себя в выгодном свете, тем более что прямой ответственности за произошедшее на нём не лежало, а организовать преследование беглецов без помощи наместника будет крайне затруднительно. Верховный Инквизитор Толы сознательно шел к префекту, который формально имел право отдать нужные приказы в одиночку. Но не повезло: Гравлен, словно демоны ему на уши нашептали, оказался тут как тут.
Впрочем, времени для того, чтобы размышлять о превратностях судьбы у отца Сучапарека было всего ничего: в кабинете префекта нельзя себе позволять затяжных пауз.
— Благородные сеты! Во исполнение законов, установленных божественным Императором и во славу богов, хранящих Империю Мора, необходимо организовать преследование злодеев, осмелившихся преступить их волю. Нужно срочно послать гонца к авиаторам, чтобы они прислали двух, а лучше — трёх транспортных драконов.
Морриты переглянулись, после чего Мерк с тщательно скрываемым волнением в голосе произнёс:
— Сначала мы желали бы выслушать твои объяснения о том, что произошло в городе, о высокочтимый отец.
— Благородный Кермий, я готов всё объяснить, но после того, как злодеи будут пойманы или уничтожены. Сейчас не время…
— Сейчас самое время, — сурово прервал инквизитора наместник.
Толстяк префект обеспокоено переводил взгляд с одного собеседника на другого. Его высокий лоб покрыли крупные капли пота, а руки мелко подрагивали. Кермий Мерк понимал, что за произошедшее с него обязательно спросят и явно боялся отвечать.
— Как будет угодно благородному наместнику, — слегка поклонился Сучапарек. Сейчас Верховный Инквизитор Толы был не в том положении, чтобы оспаривать слова Гравлена: главную ответственность за произошедшее придётся нести именно ему. И единственный шанс спасти свою шкуру — найти и уничтожить мерзавцев всех до единого. А ещё лучше схватить кого-нибудь из них живыми. Но для этого не обойтись без помощи властей провинции.
— Мы слушаем, — поторопил Гравлен.
— Как известно благородным сетам, в гладиаторской школе благородного Ксантия Деметра Линвота длительное время содержался дракон, которого ланиста Луций Констанций купил у охотников. Это был не просто дракон, но диктатор. Я неоднократно предлагал Луцию продать дракона Ордену, дабы предать тварь подобающей казни, но ланиста неизменно отказывал. Он намеревался выпустить дракона на Арену и выручить таким образом большие деньги.
— Это известно всему городу, — некстати встрял префект.
— Это стало известно далеко за пределами города. Среди гнусных отщепенцев, дерзающих отрицать волю богов и божественного Императора созрел заговор с целью освобождения дракона, а несговорчивость Луция сыграла на руку заговорщикам. Под видом мальчишки-ученика они заслали в школу шпиона. Прошлой ночью дракону был устроен побег. Достойно сожаления, что школьная стража позволила сделать это гнусное и богопротивное дело.
— Достойно ещё большего сожаления, что Инквизиция своевременно не выявила в мерзком мальчишке преступника, — снова подал голос Кермий Мерк.
Отец Сучапарек строго посмотрел на префекта, тот не выдержал взгляда, смешался и опустил взор к полу.
— С позволения благородного сета я напомню, что Инквизиция существует для помощи законной власти. Долг охранять установления богоугодного Императора возложен на его слуг — наместников и префектов. Мы же, смиренные божьи служители, лишь помогаем им по мере наших скудных сил.
— Но это не означает, что я должен указывать тебе на каждого изониста, сунувшего свой мерзкий нос в Толу, — голос Кермия сбился на совершенно неприличный визг. — Напротив, ты должен был сообщить мне, что мальчишка внушает подозрения и может быть опасен.
— Сам мальчишка не представлял никакой опасности, — излишне горячо и торопливо заверил Инквизитор.
— Вздор!..
— Благородный Кермий, ты полагаешь, что устоям великой Империи Мора может чем-то угрожать малолетний дикарёныш, на губах которого ещё не просохло материнское молоко? Я верный подданный Императора Кайла и полагаю, что его власть в Толе, равно как и в других провинциях, крепка и непоколебима. Но, если префект города считает иначе, если даже ребёнок представляет для порядка в Толе величайшую опасность…
Лицо Мерка пошло багровыми пятнами, на висках выступила испарина. Он затравлено оглянулся на Гравлена, явно ожидая поддержки. Наместник был холоден и невозмутим, не повышая голоса он заметил:
— Однако, этот безобидный малыш, этот молокосос, этот ребёнок выпустил дракона, чем, несомненно, нанёс ущерб Империи.
— Вот, — обрадовано поддержал префект и выдохнул с шумом кузнечных мехов.
Отец Сучапарек позволил себе лёгкую улыбку: этого обвинение он предвидел и подготовил на него достойный ответ:
— Благородный сет, вероятно, изволил шутить. Любой маг Империи подтвердит, что столь сложное волшебство ребёнку не под силу. Даже самые талантливые чародеи встречают свою двадцатую весну раньше, чем успевают сдать экзамен на звание Мастера Слова. Будь иначе, весь мир был бы другим.
— Но дракона же кто-то выпустил?
— Я уже говорил, что существовал гнусный заговор. Мальчишка — не более чем лазутчик. Он выведал слабости школьной стражи и передал о них своим сообщникам. Я не сомневаюсь, что ночью в школу проник сильный маг, может и не один. Увы, школьная стража оказалась не на высоте. Их усилий хватило лишь на то, чтобы поймать маленького негодяя, но не его сообщников. И дракона они тоже упустили.
Благородные сеты переглянулись.
— Согласно законам, мальчишку стража передала Ордену, дабы Инквизиция могла расследовать злодеяние. Он оказался очень упорным, но брат Бодак умел добиваться раскаяния и не от таких упрямцев. Сегодня утром зверёныш начал говорить.
— Вы целые сутки возились с каким-то мальчишкой? — удивлённо и с ноткой презрения протянул Мерк.
— По регламенту Ордена допрос следует начинать с увещевания. Благородным сетам не пристало верить в россказни, которые придумывает чернь. Если за человеком захлопнулись двери обители, это вовсе не означает, что ему тут же начинают ломать рёбра раскалёнными щипцами.
— Не беспокойся, высокочтимый отец, мы понимаем, что Орден не чужд милосердию, и считаем это верным и справедливым, — заверил Гравлен. — К тому же пытать детей вообще неблагородно.
— А что было с ним делать?
— Прикрикнуть построже… дать пару раз по затылку… выпороть в конце концов… Мне кажется, этого вполне достаточно для любого мальчишки, — предположил наместник.
— Увы, ты плохо знаешь детей. Бывают такие маленькие мерзавцы, которым всё ни по чём. И этот дикарёныш оказался как раз таких. Пока брат Бодак не перешел к серьёзным средствам, негодяй так и не заговорил. Конечно, потом язык ему развязали, но, к несчастью, он молчал достаточно долго, чтобы его сообщники решились на дерзкое нападение. Сначала они с применением магии атаковали башню волшебника Нурлакатама. Когда же я отдал приказ братьям-инквизиторам и подчинённым мне воинам Ордена отправляться на место волшебной битвы и навести порядок, то иные злоумышленники напали на Вальдский замок. Они проникли в тюрьму, перебили стражу и палачей и выкрали проклятого мальчишку, а потом бежали из города через Болотные ворота, да ещё при этом сумели обрушить решетку. Нет никаких сомнений, что они постараются укрыться в Угольном лесу. Я уже отправил дозорного на гиппогрифе, чтобы тот издалека следил за беглецами, но без транспортных драконов догнать их будет непросто.
— Сколько их? — поинтересовался Гравлен.
— Точно неизвестно, по словам стражников у ворот — где-то около дюжины, включая детей.
— Каких детей?
— Не знаю. Но стражники в один голос утверждают, что были дети.
— Это что-то необычное. Впрочем, сейчас не до детей. Ты считаешь, что трёх дюжин преследователей будет достаточно?
— Более чем, — уверенно кивнул инквизитор. — Я лично возглавлю погоню.
— Что ж, — наместник нервно хрустнул сцепленными пальцами, — у нас с благородным Кермием Мерком остался последний вопрос.
— Я с готовностью на него отвечу.
— Скажи, отец Сучапарек, как могло случиться, что среди преступников оказалась Приёмная Дочь Императора и её воины? И почему поиски оборотня ты доверил магу Нурлакатаму, который, по словам его ученика, скрывал оборотня в своей башне?
Внутри у Верховного Инквизитора разливался липкий тёмный ужас. Кто-то из братьев успел донести наместнику разговор с подмастерьем мага. Но кто? И когда успел?
— Ты обвиняешь меня, благородный наместник?
— Я считаю, что в это истории слишком много неясного и не хочу рисковать. Божественный Император Кайл доверил мне эти земли, и я исполнен решимости сделать всё, что необходимо, дабы власть его стояла незыблема. Я не могу допустить, чтобы явные свидетельства заговора оставались без внимания. Можно поверить в одну случайность, но не в две сразу. Эльфийка, волшебник… А если учесть, что благородный Луций Констанций делился с Орденом своими опасениями по поводу мальчишки-раба, но ты, отец Сучапарек, не внял его тревоге, то…
Да, осведомители у наместника работали выше всяких похвал. На то он и наместник. Верховный Инквизитор Толы чувствовал себя словно на краю разверзнувшейся могилы. Ноги еле держали отца Сучапарека, во рту пересохло, на лбу выступил пот.
— Я не могу пройти мимо столь явных фактов, указующих на заговор. Если бы не подтвердилось хоть что-нибудь…
— Благородный Дентер, мне кажется, что ты излишне доверчив, — инквизитор сделал последнюю отчаянную попытку спасти свою жизнь. Сейчас придётся жертвовать многим, но и пусть. Потом можно будет отдышаться и посчитаться, а сейчас самое главное — уцелеть. — Мало ли что наплёл полудохлый от страха ученик мага. Нет никаких оснований ему верить.
— Ты хочешь сказать, что никакого оборотня в башне Нурлакатама не было? — строго сдвинул брови Гравлен. — Должен предупредить тебя, высокочтимый отец, что ты говоришь в присутствии двух благородных сетов, к тому же облечённых высоким доверием божественного Императора Кайла. Ложь в такой ситуации является государственным преступлением и отказаться от своих слов тебе не удастся.
Префект Кермий многозначительно хмыкнул и попробовал гордо выпрямиться. Получилось не очень удачно: в Мерке было слишком много от мясника и очень мало от государственного мужа. Сейчас он больше всего напоминал рыбу-клиента, что вечно крутится возле акулы, как настоящий клиент возле своего патрона.
А акулой, несомненно, был Гравлен. Настоящей акулой: кровожадной, беспощадной, зубастой и решительной. И Сучапареку нужно было срочно выбираться из пасти, в противном случае его ожидала гибель. Вот только сделать это было чрезвычайно сложно. Очень редко случалось такое, чтобы жертвам акулы удавалось уйти целыми и невредимыми. Единственным спасением сейчас было спокойствие. Начнёшь кричать и метаться — можно сразу заказывать по себе погребальную службу. Но если держать себя в руках, то можно было ещё побороться. Акула жаждала крови, но вместо себя Верховный Инквизитор Толы был готов предложить иную жертву. Точнее — жертв.
— Я верю фактам, благородный Дентер. Надеюсь, им веришь и ты. Никакого оборотня в башне мы не нашли, это подтвердит тебе любой из бывших там инквизиторов. Не нашли так же и неопровержимых следов его пребывания. Да, возможно, Нурлакатам там кого-то прятал, я не возьмусь перед лицом богов и Императорского правосудия поклясться в противном. Но не осмелюсь и дать клятву, что так оно и было. Нужны доказательства, которых сейчас у меня нет.
— Хочешь раскрыть преступление — ищи того, кому оно выгодно, — наставительно произнёс наместник. — Если в башне не было оборотня, то зачем преступникам нападать на неё? Какие причины?
— О, причин множество. Во-первых, им нужно было выманить меня и моих инквизиторов из замка, и, клянусь престолом Ренса, лучшего способа, чем бой магов, для этого было трудно придумать. Во-вторых, оборотень мог быть одним из заговорщиков, а честный Нурлакатам напал на его след. Или мог напасть в самое ближайшее время. Его убили как нежелательно свидетеля.
Благородные сеты снова переглянулись.
— Звучит убедительно, — задумчиво произнёс Гравлен.
— Честный маг, погибший от рук заговорщиков — мне нравится, — торопливо вмешался префект. — Помнится, он когда-то уже разоблачил заговор, за что и получил особое покровительство Императора.
— Совершенно верно. В своё время он очень своевременно поведал благородному Контию Глабру, который тогда был наместником Императора в Кервине, о заговоре в местном братстве волшебников.
Тесен мир. История с кервинскими некромантами была отцу Сучапареку отлично известна: Орден не брезговал учиться на своих ошибках. Но кто бы мог подумать, что маг, сообщивший о заговоре не инквизиторам, а наместнику — тот самый Нурлакатам. Если бы Верховный Инквизитор Толы знал об этом раньше, чернокожему чародею пришлось бы очень туго. Хотя сейчас он мёртв и вместо инквизиторов ему приходится общаться с другими слугами Аэлиса. Наверное, будь у него такой выбор, Нурлакатам бы предпочёл инквизиторов.
Живой чародей был помехой, мёртвый он мог спасти отцу Сучапареку жизнь и карьеру. Да что там мог, был просто обязан это сделать.
— Благородный Дентер, ты подозреваешь человека, доказавшего свою верность Императору словом и делом в гнусном заговоре? Мне кажется, что Инквизиция не могла бы выбрать более достойного мага, нежели Нурлакатам.
— Выше подозрений только Император, — холодно бросил ритуальную фразу наместник.
— Конечно, да. Но когда у зазевавшегося горожанина на рынке срезают кошель с деньгами, то стража не осмелится оскорбить подозрением морритского лагата. Когда при побеге заключённого из тюрьмы погибает стражник, пытавшийся остановить беглеца, то его хоронят с почестями, как исполнившего долг воина, а не оскорбляют подозрением, что он был в сговоре с преступником.
Ответить наместник не успел. В коридоре раздались громкие тяжелые шаги, и в дверь вошел ликтор наместника.
— Господин, вызванный по твоему приказу наёмник вье Лент прибыл. Так же здесь Хюйсманс, Снелдерс и Вламинк. Остальные должны подойти с минуты на минуту.
— А люди додекана Аргентия Кецерона?
— Ждут твоих приказаний, наместник.
— Пусть будут готовы выступить в любую минуту. Именем Императора, ступай!
— Слава Императору! — воскликнул ликтор, ударив себя кулаком в грудь. Затем воин чётко развернулся и вышел из комнаты, гулко топая по каменному полу подошвами деревянных калиг.
— Время не терпит, — вздохнул Гравлен. — Благородный Кермий, что ты скажешь? Я удовлетворён ответами отца Сучапарека.
— Я тоже. Высокочтимый отец… э-э-э… немного выпустил ситуацию из-под контроля, но, я думаю, он справится. Мы можем доверить ему возглавить погоню.
— Да будет так. Отец Сучапарек, с минуты на минуту здесь будут четыре тяжелых транспортных дракона. Мы с благородным Кермием поручаем тебе возглавить преследование и доставить беглецов в город живыми или мёртвыми. Ты будешь преследовать их не только как Верховный Инквизитор, но и как верный слуга Императора.
— Слава Императору! — механически откликнулся Сучапарек. Сейчас он соображал очень плохо. Главное — ему удалось выкрутиться, но всё остальное воспринималось как в густом тумане.
— С тобой отправится дюжина легионеров под командованием додекана Аргентия Кецерона, а так же отряд наёмников во главе с эшвардом их городского братства вье Лентом.
— У Ордена достаточно сил, чтобы самим… — начал, было, инквизитор, но, перехватив строгий взгляд Гравлена, осёкся.
— Поймать мерзавцев — миссия не только Ордена, но власти. Они — дважды преступники — перед богами и перед Императором. К тому же, мы не можем позволить, чтобы все инквизиторы покинули Толу: кто тогда станет защищать людей от нечек, магов и адептов запрещённых богов? Это прямая обязанность Ордена.
— Орден не забывает о своих обязанностях. В моё отсутствие за порядок в городе будет отвечать отец Трвай.
— Да будет так. Мы с благородным Кермием Мерком не сомневаемся в твоём стремлении поймать нечестивцев и в способности братьев Ордена и наёмников сражаться с самым искусным врагом. Но гладии легионеров и арбалеты наёмников лишними не будут. Кроме того, я отправляю в этот поход своего личного телохранителя.
Сучапарек вспомнил молчаливых братьев-ангандцев, чёрной тенью следовавших за своим господином во время публичных церемоний. Ничего хорошего присутствие одного из них в составе погони не сулило.
— Он отличный воин и сможет, если понадобится, оказать тебе действенную помощь. Но запомни, высокочтимый отец: погоней командуешь ты, и только ты. И именно тебя ожидает награда в случае успеха. Но если беглецы скроются, то спрос будет тоже с тебя.
— Мой долг Верховного Инквизитора — найти и покарать преступников. Ответственность перед Орденом и Императором лежит на мне и я готов исполнить свои обязанности, если мне будет оказана надлежащая помощь.
— Всё, что ты просишь, будет сделано. Транспортные драконы прибудут с минуты на минуту.
— В таком случае, я должен поспешить в замок, чтобы проследить за сбором братьев-инквизиторов и воинов Ордена.
— И не забудь распорядится, чтобы ученика Нурлакатама передали моей страже, — как обычно, очень некстати вмешался префект. — Я пришлю за ним своих людей чуть позже.
— Конечно, благородный Кермий, — с трудом сдерживая ярость, согласился Сучапарек. — Отец Трвай будет счастлив оказать помощь в деле торжества мирского правосудия. А сейчас прошу меня простить, я должен заняться подготовкой погони.
Хотелось бежать из базилики как можно быстрее, пока двое сетов не придумали ещё какой-нибудь каверзы, а нужно было уходить медленно и степенно, чтобы никто и помыслить не мог о том, что в положении Верховного Инквизитора Толы есть хоть малейшая неустойчивость. К счастью, боги, похоже, сменили гнев на милость: новых нападок в голову благородным сетам не пришло. Спасибо богам и на этом.
Классный Днестр при клёвой погоде мерно катит волны свои…
Вот так заплывёшь подальше, ляжешь на спинку, запрокинешь голову и балдеешь. Хорошо. Так можно, наверное, и пять минут пролежать и десять. Только у Серёжки никогда терпения не хватало, он всё время плыл назад, к берегу, поплескаться и побарахтаться в компании с друзьями. Скучно же одному.
А сегодня плескаться и барахтаться не хочется. Вялый какой-то сегодня Серёжка. Слабость одолела. Такое впечатление, что просто руку поднять сил не осталось. И хочется только лежать и ничего не делать. А волны Днестра бережно и ласково качают мальчишку вверх — вниз, вверх — вниз… Качают, баюкают, и нет сил даже разлепить глаза, так хорошо и спокойно, что хочется провалиться в мягкий, пушистый и сладкий сон. Вообще-то спать в реке нельзя, а то можно захлебнуться и утонуть. Но сейчас Серёжка почему-то этого не боится. А не боится он потому, что когда так хорошо, плохо стать не может. Просто не может и всё. Так что, можно и вздремнуть чуток.
— Держись, Серёга! Держись, братишка! — слышится над ухом жаркий мальчишеский шепот.
Это ему, что ли?
Да нет, быть того не может. Во-первых, у Серёжки нет никакого брата, есть только сестрёнка, но голос явно не Иринкин. А потом, чего ему держаться? Держаться надо тем, кому плохо, кому трудно. А ему, Серёжке Яшкину, очень даже хорошо.
Наверное, это уже начался сон. Хорошо…
Изогнувшись, Сашка заглянул в лицо Серёжке. Тот по-прежнему был без сознания, но теперь выражение муки исчезло, а на искусанных бледных губах играла слабая улыбка, словно малышу снился какой-то очень хороший сон.
Подросток облегчённо вздохнул. Всё будет хорошо, Серёжка выкарабкается, обязательно выкарабкается. Наромарт вон как лечит, даже лучше, чем в полевых лазаретах Добровольческой Армии Юга России, хотя и там доктора были замечательные. Надо только отъехать подальше от города, чтобы погоня потеряла их следы. А потом можно будет остановится, передохнуть, а эльф осмотрит Серёжку и вылечит его раны. Надо только продержаться ещё совсем чуть-чуть.
— Держись, Серёга! Держись, братишка! — почти неслышно шепчет казачонок.
Стены и башни Толы давно уже скрылись из виду, но беглецы не останавливались. Все понимали, что нужно оторваться как можно дальше от погони, а желательно ещё и замести следы. Но если первое вроде удавалось, то со вторым дело обстояло хуже.
Путь заговорщиков лежал через покрытую лугами и болотами равнину, прятаться здесь было абсолютно негде. Редкие рощицы и купы кустарника — не укрытия. Нужно было спешить на запад, где беглецов могли укрыть от погони заросли Угольного леса. Но до него даже по прямой оставалось, по земным меркам, километров тридцать, а то и целых сорок.
Так что пока приходилось полагаться только на скорость. Попадавшиеся на пути деревеньки проезжали не снижая скорости, распугивая гулявших по улицам кур, уток и гусей. Сворачивать с дороги пока не рисковали: слишком легко было попасть в трясину. Да если и вовремя заметишь очередное болото, неизвестно сколько времени уйдёт на то, чтобы найти нормальный путь в объезд.
Мирон чувствовал, что есть и ещё одна причина избегать остановки. Слишком много противоречий накопилось в отряде. Нижниченко очень хорошо помнил, как зло прищурился зеленошкурый Олх, глядя на поднимавшего решетку Балиса. Да и сам Балис хорош. Неужели это заросшее серой шерстью трёхметровое чудовище, куда больше похожее на гориллу, чем на человека, было когда-то шустрым мальчишкой, вместе с которым Мирон облазил все скалы вокруг Севастополя? А если и так… Мог бы рассказать.
Ксенофобом, а проще говоря — человеком, враждебно относящемся к тем, кто на него не похож, генерал Нижниченко никогда себя не считал. За шесть лет, которые он проработал в тесном контакте с Интерполом, у него ни разу не возникло столкновений на расовой или национальной почве. Усвоенное в детстве в интернациональном Севастополе правило: "не надо распинаться в любви, надо просто уважать", осечки не давало.
Уж Балису ли не знать, что Нижниченко характер и поступки важнее формальной принадлежности к человеческому роду. Да хоть бы посмотрел на то, как сложились у него отношения с Наромартом. Зачем было ломать комедию после слов архимага в изонистском убежище? Выходит, не доверял? Вот тебе и старый друг.
От таких мыслей на душе становилось тоскливо и лишь то, что пока продолжается скачка отношения выяснять невозможно, приносило небольшое облегчение. Мирон знал, что облегчение это временное и фальшивое, вроде кайфа, который поначалу даёт наркотик, но не мог найти в себе силы, чтобы начать разговор, который расставит точки над и. Пусть хоть немного попозже.
И когда вдруг Наромарт осадил лошадь и громко воскликнул:
— Нужно остановится!
То внутри у Нижниченко словно разорвалась туго натянутая струна. Профессиональный аналитик не мог не понимать, что сейчас произойдёт раскол, и не видел никакой возможности хоть как-то смягчить ситуацию. Ничего лучше мирного разъезда в разные стороны с последующим выживанием по принципу "каждый за себя" не вырисовывалось. И совершенно непонятно было, с кем вместе в этой ситуации окажется сам Мирон. В лучшем случае вместе с теми, с кем пришел в этот мир. А могло получиться и так, что даже Сашки с ним не останется.
— В чём дело? — недовольно отозвался монументальный Олх, затормозивший своего скакуна столь резко, что тот чуть не рухнул под тяжёлым всадником.
— Я должен посмотреть больного, — спокойно пояснил чёрный эльф. — Здесь безопасно.
Действительно сейчас беглецы находились в узкой лощине между двумя холмами, склоны которых густо заросли кустами боярышника и можжевельника.
— Глид, следи за дорогой впереди. Бараса — сзади, — коротко отдал распоряжения полуогр. Воины без лишних слов отделились от основного отряда.
Балис сразу похромал в кусты, переодеваться. Ехать на лошади в разошедшихся по швам штанах было ещё как-то возможно, но стоять или идти — только поддерживая пояс.
Тем временем ящер бережно снял с лошади завёрнутого в плащ Серёжку. Мальчишка на это никак не отреагировал, слишком в глубокое забытье погрузили его молитвы Наромарта.
— Положи вот там, — эльф указал сауриалу на небольшой пятачок травы на обочине, где кусты немного отступали от дороги. — И, пожалуйста, все отойдите немного подальше. Ремесло врача требует сосредоточенности. Не надо стоять у меня за плечами.
— Не будем, — заверил Теокл. — Мы понимаем.
— Я — тоже целитель, — заметила Соти. — Если ты согласен принять мою помощь…
— Конечно, — с непривычной суетливой торопливостью согласился тёмный эльф. — Но остальные пусть отойдут.
Иное дело наместник. Тот явно метил в сенат, да и, скорее всего, через пару-тройку вёсен должен был там оказаться. Гравлен имел в столице не одну дюжину высокопоставленных друзей и никогда не упускал случая, если его имя могло прозвучать в положительном контексте при дворе Императора.
Можно было не сомневаться, что произошедший инцидент благородный Дентер постарается использовать для представления себя в выгодном свете, тем более что прямой ответственности за произошедшее на нём не лежало, а организовать преследование беглецов без помощи наместника будет крайне затруднительно. Верховный Инквизитор Толы сознательно шел к префекту, который формально имел право отдать нужные приказы в одиночку. Но не повезло: Гравлен, словно демоны ему на уши нашептали, оказался тут как тут.
Впрочем, времени для того, чтобы размышлять о превратностях судьбы у отца Сучапарека было всего ничего: в кабинете префекта нельзя себе позволять затяжных пауз.
— Благородные сеты! Во исполнение законов, установленных божественным Императором и во славу богов, хранящих Империю Мора, необходимо организовать преследование злодеев, осмелившихся преступить их волю. Нужно срочно послать гонца к авиаторам, чтобы они прислали двух, а лучше — трёх транспортных драконов.
Морриты переглянулись, после чего Мерк с тщательно скрываемым волнением в голосе произнёс:
— Сначала мы желали бы выслушать твои объяснения о том, что произошло в городе, о высокочтимый отец.
— Благородный Кермий, я готов всё объяснить, но после того, как злодеи будут пойманы или уничтожены. Сейчас не время…
— Сейчас самое время, — сурово прервал инквизитора наместник.
Толстяк префект обеспокоено переводил взгляд с одного собеседника на другого. Его высокий лоб покрыли крупные капли пота, а руки мелко подрагивали. Кермий Мерк понимал, что за произошедшее с него обязательно спросят и явно боялся отвечать.
— Как будет угодно благородному наместнику, — слегка поклонился Сучапарек. Сейчас Верховный Инквизитор Толы был не в том положении, чтобы оспаривать слова Гравлена: главную ответственность за произошедшее придётся нести именно ему. И единственный шанс спасти свою шкуру — найти и уничтожить мерзавцев всех до единого. А ещё лучше схватить кого-нибудь из них живыми. Но для этого не обойтись без помощи властей провинции.
— Мы слушаем, — поторопил Гравлен.
— Как известно благородным сетам, в гладиаторской школе благородного Ксантия Деметра Линвота длительное время содержался дракон, которого ланиста Луций Констанций купил у охотников. Это был не просто дракон, но диктатор. Я неоднократно предлагал Луцию продать дракона Ордену, дабы предать тварь подобающей казни, но ланиста неизменно отказывал. Он намеревался выпустить дракона на Арену и выручить таким образом большие деньги.
— Это известно всему городу, — некстати встрял префект.
— Это стало известно далеко за пределами города. Среди гнусных отщепенцев, дерзающих отрицать волю богов и божественного Императора созрел заговор с целью освобождения дракона, а несговорчивость Луция сыграла на руку заговорщикам. Под видом мальчишки-ученика они заслали в школу шпиона. Прошлой ночью дракону был устроен побег. Достойно сожаления, что школьная стража позволила сделать это гнусное и богопротивное дело.
— Достойно ещё большего сожаления, что Инквизиция своевременно не выявила в мерзком мальчишке преступника, — снова подал голос Кермий Мерк.
Отец Сучапарек строго посмотрел на префекта, тот не выдержал взгляда, смешался и опустил взор к полу.
— С позволения благородного сета я напомню, что Инквизиция существует для помощи законной власти. Долг охранять установления богоугодного Императора возложен на его слуг — наместников и префектов. Мы же, смиренные божьи служители, лишь помогаем им по мере наших скудных сил.
— Но это не означает, что я должен указывать тебе на каждого изониста, сунувшего свой мерзкий нос в Толу, — голос Кермия сбился на совершенно неприличный визг. — Напротив, ты должен был сообщить мне, что мальчишка внушает подозрения и может быть опасен.
— Сам мальчишка не представлял никакой опасности, — излишне горячо и торопливо заверил Инквизитор.
— Вздор!..
— Благородный Кермий, ты полагаешь, что устоям великой Империи Мора может чем-то угрожать малолетний дикарёныш, на губах которого ещё не просохло материнское молоко? Я верный подданный Императора Кайла и полагаю, что его власть в Толе, равно как и в других провинциях, крепка и непоколебима. Но, если префект города считает иначе, если даже ребёнок представляет для порядка в Толе величайшую опасность…
Лицо Мерка пошло багровыми пятнами, на висках выступила испарина. Он затравлено оглянулся на Гравлена, явно ожидая поддержки. Наместник был холоден и невозмутим, не повышая голоса он заметил:
— Однако, этот безобидный малыш, этот молокосос, этот ребёнок выпустил дракона, чем, несомненно, нанёс ущерб Империи.
— Вот, — обрадовано поддержал префект и выдохнул с шумом кузнечных мехов.
Отец Сучапарек позволил себе лёгкую улыбку: этого обвинение он предвидел и подготовил на него достойный ответ:
— Благородный сет, вероятно, изволил шутить. Любой маг Империи подтвердит, что столь сложное волшебство ребёнку не под силу. Даже самые талантливые чародеи встречают свою двадцатую весну раньше, чем успевают сдать экзамен на звание Мастера Слова. Будь иначе, весь мир был бы другим.
— Но дракона же кто-то выпустил?
— Я уже говорил, что существовал гнусный заговор. Мальчишка — не более чем лазутчик. Он выведал слабости школьной стражи и передал о них своим сообщникам. Я не сомневаюсь, что ночью в школу проник сильный маг, может и не один. Увы, школьная стража оказалась не на высоте. Их усилий хватило лишь на то, чтобы поймать маленького негодяя, но не его сообщников. И дракона они тоже упустили.
Благородные сеты переглянулись.
— Согласно законам, мальчишку стража передала Ордену, дабы Инквизиция могла расследовать злодеяние. Он оказался очень упорным, но брат Бодак умел добиваться раскаяния и не от таких упрямцев. Сегодня утром зверёныш начал говорить.
— Вы целые сутки возились с каким-то мальчишкой? — удивлённо и с ноткой презрения протянул Мерк.
— По регламенту Ордена допрос следует начинать с увещевания. Благородным сетам не пристало верить в россказни, которые придумывает чернь. Если за человеком захлопнулись двери обители, это вовсе не означает, что ему тут же начинают ломать рёбра раскалёнными щипцами.
— Не беспокойся, высокочтимый отец, мы понимаем, что Орден не чужд милосердию, и считаем это верным и справедливым, — заверил Гравлен. — К тому же пытать детей вообще неблагородно.
— А что было с ним делать?
— Прикрикнуть построже… дать пару раз по затылку… выпороть в конце концов… Мне кажется, этого вполне достаточно для любого мальчишки, — предположил наместник.
— Увы, ты плохо знаешь детей. Бывают такие маленькие мерзавцы, которым всё ни по чём. И этот дикарёныш оказался как раз таких. Пока брат Бодак не перешел к серьёзным средствам, негодяй так и не заговорил. Конечно, потом язык ему развязали, но, к несчастью, он молчал достаточно долго, чтобы его сообщники решились на дерзкое нападение. Сначала они с применением магии атаковали башню волшебника Нурлакатама. Когда же я отдал приказ братьям-инквизиторам и подчинённым мне воинам Ордена отправляться на место волшебной битвы и навести порядок, то иные злоумышленники напали на Вальдский замок. Они проникли в тюрьму, перебили стражу и палачей и выкрали проклятого мальчишку, а потом бежали из города через Болотные ворота, да ещё при этом сумели обрушить решетку. Нет никаких сомнений, что они постараются укрыться в Угольном лесу. Я уже отправил дозорного на гиппогрифе, чтобы тот издалека следил за беглецами, но без транспортных драконов догнать их будет непросто.
— Сколько их? — поинтересовался Гравлен.
— Точно неизвестно, по словам стражников у ворот — где-то около дюжины, включая детей.
— Каких детей?
— Не знаю. Но стражники в один голос утверждают, что были дети.
— Это что-то необычное. Впрочем, сейчас не до детей. Ты считаешь, что трёх дюжин преследователей будет достаточно?
— Более чем, — уверенно кивнул инквизитор. — Я лично возглавлю погоню.
— Что ж, — наместник нервно хрустнул сцепленными пальцами, — у нас с благородным Кермием Мерком остался последний вопрос.
— Я с готовностью на него отвечу.
— Скажи, отец Сучапарек, как могло случиться, что среди преступников оказалась Приёмная Дочь Императора и её воины? И почему поиски оборотня ты доверил магу Нурлакатаму, который, по словам его ученика, скрывал оборотня в своей башне?
Внутри у Верховного Инквизитора разливался липкий тёмный ужас. Кто-то из братьев успел донести наместнику разговор с подмастерьем мага. Но кто? И когда успел?
— Ты обвиняешь меня, благородный наместник?
— Я считаю, что в это истории слишком много неясного и не хочу рисковать. Божественный Император Кайл доверил мне эти земли, и я исполнен решимости сделать всё, что необходимо, дабы власть его стояла незыблема. Я не могу допустить, чтобы явные свидетельства заговора оставались без внимания. Можно поверить в одну случайность, но не в две сразу. Эльфийка, волшебник… А если учесть, что благородный Луций Констанций делился с Орденом своими опасениями по поводу мальчишки-раба, но ты, отец Сучапарек, не внял его тревоге, то…
Да, осведомители у наместника работали выше всяких похвал. На то он и наместник. Верховный Инквизитор Толы чувствовал себя словно на краю разверзнувшейся могилы. Ноги еле держали отца Сучапарека, во рту пересохло, на лбу выступил пот.
— Я не могу пройти мимо столь явных фактов, указующих на заговор. Если бы не подтвердилось хоть что-нибудь…
— Благородный Дентер, мне кажется, что ты излишне доверчив, — инквизитор сделал последнюю отчаянную попытку спасти свою жизнь. Сейчас придётся жертвовать многим, но и пусть. Потом можно будет отдышаться и посчитаться, а сейчас самое главное — уцелеть. — Мало ли что наплёл полудохлый от страха ученик мага. Нет никаких оснований ему верить.
— Ты хочешь сказать, что никакого оборотня в башне Нурлакатама не было? — строго сдвинул брови Гравлен. — Должен предупредить тебя, высокочтимый отец, что ты говоришь в присутствии двух благородных сетов, к тому же облечённых высоким доверием божественного Императора Кайла. Ложь в такой ситуации является государственным преступлением и отказаться от своих слов тебе не удастся.
Префект Кермий многозначительно хмыкнул и попробовал гордо выпрямиться. Получилось не очень удачно: в Мерке было слишком много от мясника и очень мало от государственного мужа. Сейчас он больше всего напоминал рыбу-клиента, что вечно крутится возле акулы, как настоящий клиент возле своего патрона.
А акулой, несомненно, был Гравлен. Настоящей акулой: кровожадной, беспощадной, зубастой и решительной. И Сучапареку нужно было срочно выбираться из пасти, в противном случае его ожидала гибель. Вот только сделать это было чрезвычайно сложно. Очень редко случалось такое, чтобы жертвам акулы удавалось уйти целыми и невредимыми. Единственным спасением сейчас было спокойствие. Начнёшь кричать и метаться — можно сразу заказывать по себе погребальную службу. Но если держать себя в руках, то можно было ещё побороться. Акула жаждала крови, но вместо себя Верховный Инквизитор Толы был готов предложить иную жертву. Точнее — жертв.
— Я верю фактам, благородный Дентер. Надеюсь, им веришь и ты. Никакого оборотня в башне мы не нашли, это подтвердит тебе любой из бывших там инквизиторов. Не нашли так же и неопровержимых следов его пребывания. Да, возможно, Нурлакатам там кого-то прятал, я не возьмусь перед лицом богов и Императорского правосудия поклясться в противном. Но не осмелюсь и дать клятву, что так оно и было. Нужны доказательства, которых сейчас у меня нет.
— Хочешь раскрыть преступление — ищи того, кому оно выгодно, — наставительно произнёс наместник. — Если в башне не было оборотня, то зачем преступникам нападать на неё? Какие причины?
— О, причин множество. Во-первых, им нужно было выманить меня и моих инквизиторов из замка, и, клянусь престолом Ренса, лучшего способа, чем бой магов, для этого было трудно придумать. Во-вторых, оборотень мог быть одним из заговорщиков, а честный Нурлакатам напал на его след. Или мог напасть в самое ближайшее время. Его убили как нежелательно свидетеля.
Благородные сеты снова переглянулись.
— Звучит убедительно, — задумчиво произнёс Гравлен.
— Честный маг, погибший от рук заговорщиков — мне нравится, — торопливо вмешался префект. — Помнится, он когда-то уже разоблачил заговор, за что и получил особое покровительство Императора.
— Совершенно верно. В своё время он очень своевременно поведал благородному Контию Глабру, который тогда был наместником Императора в Кервине, о заговоре в местном братстве волшебников.
Тесен мир. История с кервинскими некромантами была отцу Сучапареку отлично известна: Орден не брезговал учиться на своих ошибках. Но кто бы мог подумать, что маг, сообщивший о заговоре не инквизиторам, а наместнику — тот самый Нурлакатам. Если бы Верховный Инквизитор Толы знал об этом раньше, чернокожему чародею пришлось бы очень туго. Хотя сейчас он мёртв и вместо инквизиторов ему приходится общаться с другими слугами Аэлиса. Наверное, будь у него такой выбор, Нурлакатам бы предпочёл инквизиторов.
Живой чародей был помехой, мёртвый он мог спасти отцу Сучапареку жизнь и карьеру. Да что там мог, был просто обязан это сделать.
— Благородный Дентер, ты подозреваешь человека, доказавшего свою верность Императору словом и делом в гнусном заговоре? Мне кажется, что Инквизиция не могла бы выбрать более достойного мага, нежели Нурлакатам.
— Выше подозрений только Император, — холодно бросил ритуальную фразу наместник.
— Конечно, да. Но когда у зазевавшегося горожанина на рынке срезают кошель с деньгами, то стража не осмелится оскорбить подозрением морритского лагата. Когда при побеге заключённого из тюрьмы погибает стражник, пытавшийся остановить беглеца, то его хоронят с почестями, как исполнившего долг воина, а не оскорбляют подозрением, что он был в сговоре с преступником.
Ответить наместник не успел. В коридоре раздались громкие тяжелые шаги, и в дверь вошел ликтор наместника.
— Господин, вызванный по твоему приказу наёмник вье Лент прибыл. Так же здесь Хюйсманс, Снелдерс и Вламинк. Остальные должны подойти с минуты на минуту.
— А люди додекана Аргентия Кецерона?
— Ждут твоих приказаний, наместник.
— Пусть будут готовы выступить в любую минуту. Именем Императора, ступай!
— Слава Императору! — воскликнул ликтор, ударив себя кулаком в грудь. Затем воин чётко развернулся и вышел из комнаты, гулко топая по каменному полу подошвами деревянных калиг.
— Время не терпит, — вздохнул Гравлен. — Благородный Кермий, что ты скажешь? Я удовлетворён ответами отца Сучапарека.
— Я тоже. Высокочтимый отец… э-э-э… немного выпустил ситуацию из-под контроля, но, я думаю, он справится. Мы можем доверить ему возглавить погоню.
— Да будет так. Отец Сучапарек, с минуты на минуту здесь будут четыре тяжелых транспортных дракона. Мы с благородным Кермием поручаем тебе возглавить преследование и доставить беглецов в город живыми или мёртвыми. Ты будешь преследовать их не только как Верховный Инквизитор, но и как верный слуга Императора.
— Слава Императору! — механически откликнулся Сучапарек. Сейчас он соображал очень плохо. Главное — ему удалось выкрутиться, но всё остальное воспринималось как в густом тумане.
— С тобой отправится дюжина легионеров под командованием додекана Аргентия Кецерона, а так же отряд наёмников во главе с эшвардом их городского братства вье Лентом.
— У Ордена достаточно сил, чтобы самим… — начал, было, инквизитор, но, перехватив строгий взгляд Гравлена, осёкся.
— Поймать мерзавцев — миссия не только Ордена, но власти. Они — дважды преступники — перед богами и перед Императором. К тому же, мы не можем позволить, чтобы все инквизиторы покинули Толу: кто тогда станет защищать людей от нечек, магов и адептов запрещённых богов? Это прямая обязанность Ордена.
— Орден не забывает о своих обязанностях. В моё отсутствие за порядок в городе будет отвечать отец Трвай.
— Да будет так. Мы с благородным Кермием Мерком не сомневаемся в твоём стремлении поймать нечестивцев и в способности братьев Ордена и наёмников сражаться с самым искусным врагом. Но гладии легионеров и арбалеты наёмников лишними не будут. Кроме того, я отправляю в этот поход своего личного телохранителя.
Сучапарек вспомнил молчаливых братьев-ангандцев, чёрной тенью следовавших за своим господином во время публичных церемоний. Ничего хорошего присутствие одного из них в составе погони не сулило.
— Он отличный воин и сможет, если понадобится, оказать тебе действенную помощь. Но запомни, высокочтимый отец: погоней командуешь ты, и только ты. И именно тебя ожидает награда в случае успеха. Но если беглецы скроются, то спрос будет тоже с тебя.
— Мой долг Верховного Инквизитора — найти и покарать преступников. Ответственность перед Орденом и Императором лежит на мне и я готов исполнить свои обязанности, если мне будет оказана надлежащая помощь.
— Всё, что ты просишь, будет сделано. Транспортные драконы прибудут с минуты на минуту.
— В таком случае, я должен поспешить в замок, чтобы проследить за сбором братьев-инквизиторов и воинов Ордена.
— И не забудь распорядится, чтобы ученика Нурлакатама передали моей страже, — как обычно, очень некстати вмешался префект. — Я пришлю за ним своих людей чуть позже.
— Конечно, благородный Кермий, — с трудом сдерживая ярость, согласился Сучапарек. — Отец Трвай будет счастлив оказать помощь в деле торжества мирского правосудия. А сейчас прошу меня простить, я должен заняться подготовкой погони.
Хотелось бежать из базилики как можно быстрее, пока двое сетов не придумали ещё какой-нибудь каверзы, а нужно было уходить медленно и степенно, чтобы никто и помыслить не мог о том, что в положении Верховного Инквизитора Толы есть хоть малейшая неустойчивость. К счастью, боги, похоже, сменили гнев на милость: новых нападок в голову благородным сетам не пришло. Спасибо богам и на этом.
Классный Днестр при клёвой погоде мерно катит волны свои…
Вот так заплывёшь подальше, ляжешь на спинку, запрокинешь голову и балдеешь. Хорошо. Так можно, наверное, и пять минут пролежать и десять. Только у Серёжки никогда терпения не хватало, он всё время плыл назад, к берегу, поплескаться и побарахтаться в компании с друзьями. Скучно же одному.
А сегодня плескаться и барахтаться не хочется. Вялый какой-то сегодня Серёжка. Слабость одолела. Такое впечатление, что просто руку поднять сил не осталось. И хочется только лежать и ничего не делать. А волны Днестра бережно и ласково качают мальчишку вверх — вниз, вверх — вниз… Качают, баюкают, и нет сил даже разлепить глаза, так хорошо и спокойно, что хочется провалиться в мягкий, пушистый и сладкий сон. Вообще-то спать в реке нельзя, а то можно захлебнуться и утонуть. Но сейчас Серёжка почему-то этого не боится. А не боится он потому, что когда так хорошо, плохо стать не может. Просто не может и всё. Так что, можно и вздремнуть чуток.
— Держись, Серёга! Держись, братишка! — слышится над ухом жаркий мальчишеский шепот.
Это ему, что ли?
Да нет, быть того не может. Во-первых, у Серёжки нет никакого брата, есть только сестрёнка, но голос явно не Иринкин. А потом, чего ему держаться? Держаться надо тем, кому плохо, кому трудно. А ему, Серёжке Яшкину, очень даже хорошо.
Наверное, это уже начался сон. Хорошо…
Изогнувшись, Сашка заглянул в лицо Серёжке. Тот по-прежнему был без сознания, но теперь выражение муки исчезло, а на искусанных бледных губах играла слабая улыбка, словно малышу снился какой-то очень хороший сон.
Подросток облегчённо вздохнул. Всё будет хорошо, Серёжка выкарабкается, обязательно выкарабкается. Наромарт вон как лечит, даже лучше, чем в полевых лазаретах Добровольческой Армии Юга России, хотя и там доктора были замечательные. Надо только отъехать подальше от города, чтобы погоня потеряла их следы. А потом можно будет остановится, передохнуть, а эльф осмотрит Серёжку и вылечит его раны. Надо только продержаться ещё совсем чуть-чуть.
— Держись, Серёга! Держись, братишка! — почти неслышно шепчет казачонок.
Стены и башни Толы давно уже скрылись из виду, но беглецы не останавливались. Все понимали, что нужно оторваться как можно дальше от погони, а желательно ещё и замести следы. Но если первое вроде удавалось, то со вторым дело обстояло хуже.
Путь заговорщиков лежал через покрытую лугами и болотами равнину, прятаться здесь было абсолютно негде. Редкие рощицы и купы кустарника — не укрытия. Нужно было спешить на запад, где беглецов могли укрыть от погони заросли Угольного леса. Но до него даже по прямой оставалось, по земным меркам, километров тридцать, а то и целых сорок.
Так что пока приходилось полагаться только на скорость. Попадавшиеся на пути деревеньки проезжали не снижая скорости, распугивая гулявших по улицам кур, уток и гусей. Сворачивать с дороги пока не рисковали: слишком легко было попасть в трясину. Да если и вовремя заметишь очередное болото, неизвестно сколько времени уйдёт на то, чтобы найти нормальный путь в объезд.
Мирон чувствовал, что есть и ещё одна причина избегать остановки. Слишком много противоречий накопилось в отряде. Нижниченко очень хорошо помнил, как зло прищурился зеленошкурый Олх, глядя на поднимавшего решетку Балиса. Да и сам Балис хорош. Неужели это заросшее серой шерстью трёхметровое чудовище, куда больше похожее на гориллу, чем на человека, было когда-то шустрым мальчишкой, вместе с которым Мирон облазил все скалы вокруг Севастополя? А если и так… Мог бы рассказать.
Ксенофобом, а проще говоря — человеком, враждебно относящемся к тем, кто на него не похож, генерал Нижниченко никогда себя не считал. За шесть лет, которые он проработал в тесном контакте с Интерполом, у него ни разу не возникло столкновений на расовой или национальной почве. Усвоенное в детстве в интернациональном Севастополе правило: "не надо распинаться в любви, надо просто уважать", осечки не давало.
Уж Балису ли не знать, что Нижниченко характер и поступки важнее формальной принадлежности к человеческому роду. Да хоть бы посмотрел на то, как сложились у него отношения с Наромартом. Зачем было ломать комедию после слов архимага в изонистском убежище? Выходит, не доверял? Вот тебе и старый друг.
От таких мыслей на душе становилось тоскливо и лишь то, что пока продолжается скачка отношения выяснять невозможно, приносило небольшое облегчение. Мирон знал, что облегчение это временное и фальшивое, вроде кайфа, который поначалу даёт наркотик, но не мог найти в себе силы, чтобы начать разговор, который расставит точки над и. Пусть хоть немного попозже.
И когда вдруг Наромарт осадил лошадь и громко воскликнул:
— Нужно остановится!
То внутри у Нижниченко словно разорвалась туго натянутая струна. Профессиональный аналитик не мог не понимать, что сейчас произойдёт раскол, и не видел никакой возможности хоть как-то смягчить ситуацию. Ничего лучше мирного разъезда в разные стороны с последующим выживанием по принципу "каждый за себя" не вырисовывалось. И совершенно непонятно было, с кем вместе в этой ситуации окажется сам Мирон. В лучшем случае вместе с теми, с кем пришел в этот мир. А могло получиться и так, что даже Сашки с ним не останется.
— В чём дело? — недовольно отозвался монументальный Олх, затормозивший своего скакуна столь резко, что тот чуть не рухнул под тяжёлым всадником.
— Я должен посмотреть больного, — спокойно пояснил чёрный эльф. — Здесь безопасно.
Действительно сейчас беглецы находились в узкой лощине между двумя холмами, склоны которых густо заросли кустами боярышника и можжевельника.
— Глид, следи за дорогой впереди. Бараса — сзади, — коротко отдал распоряжения полуогр. Воины без лишних слов отделились от основного отряда.
Балис сразу похромал в кусты, переодеваться. Ехать на лошади в разошедшихся по швам штанах было ещё как-то возможно, но стоять или идти — только поддерживая пояс.
Тем временем ящер бережно снял с лошади завёрнутого в плащ Серёжку. Мальчишка на это никак не отреагировал, слишком в глубокое забытье погрузили его молитвы Наромарта.
— Положи вот там, — эльф указал сауриалу на небольшой пятачок травы на обочине, где кусты немного отступали от дороги. — И, пожалуйста, все отойдите немного подальше. Ремесло врача требует сосредоточенности. Не надо стоять у меня за плечами.
— Не будем, — заверил Теокл. — Мы понимаем.
— Я — тоже целитель, — заметила Соти. — Если ты согласен принять мою помощь…
— Конечно, — с непривычной суетливой торопливостью согласился тёмный эльф. — Но остальные пусть отойдут.