Страница:
Шипучка осторожно положил мальчика на траву. Наромарт и изонистка склонились над ребёнком.
Вернулся Балис. Сделал несколько шагов в строну хлопочущих над Серёжкой целителей и неуверенно становился. Он словно заново переживал смерть Кристинки. И это было даже страшнее и тяжелее, чем в первый раз, потому что теперь он знал, каково это — когда на твоих глазах умирает дорогой тебе ребёнок. Не сорваться помогала только надежда. Надежда на то, что у сказочного эльфа получится лучше, чем у вильнюсских врачей.
Не говоря ни слова, он вернулся обратно, к отъехавшим в сторону остальным путникам. Остановил взгляд на ящере, всю дорогу бежавшем рядом с лошадями. Чтобы хоть как-то отвлечь себя от тревоги за Серёжку, Балис обратился к новому спутнику:
— Сильно устал?
Ящер отрицательно мотнул головой и издал короткое противное шипение.
— До вечера протянешь?
На сей раз последовал утвердительный кивок.
Гаяускас вздохнул. Хотелось расспросить незнакомца о многом, только вот общаться в режиме да-нет оказалось трудновато. А Наромарту, владевшему шипящим языком, сейчас было не до посторонних разговоров.
Повисло молчание. Нижниченко почувствовал, что ситуация становится взрывоопасной.
— Переговорим? — предложил он Балису, слезая с лошади.
— Переговорим, — кивнул отставной капитан.
Провожаемые испытующими взглядами Льют, Йеми и Олха и откровенно любопытными взглядами детей, друзья отошли немного в сторону.
— Хочешь спросить про то, как я поднял решетку? — спросил Гаяускас. И, не дожидаясь ответа, продолжил. — Честно, сам не знаю. Этого не может быть, но было… Получается, не человек я… Чугайстр какой-то карпатский.
— Чугайстр? — переспросил Мирон. Слово было смутно знакомое. Рассказывал что-то такое полковник Силивра, который был родом с Буковины, а потом довольно долгое время возглавлял в Службу Безопасности ЮЗФ в Закарпатье.
— Чугайстр, снежный человек, этот, как его там… не помню уже… Как хочешь назови, неважно… Но — не человек. И, выходит, прав был тот архимаг. А Наромарт, похоже, с самого начала догадывался.
— И ничего тебе не сказал? Почему?
— Я тоже хотел бы знать — почему? — грустно усмехнулся морпех. — Как только будет возможность — спрошу.
Мирон вздохнул. Досада на Балиса стремительно исчезла, словно вода, выплеснутая на сухой песок. Осталось только раздражение на себя: хорош друг, сразу придумывать самое худшее… Конечно, бить себя по лбу и орать на всю равнину: "Какой я дурак!" генерал не собирался, всё-таки не в мелодраме, но ощущения где-то близкими.
— Отвертится, — заметил он невпопад, но Гаяускас серьёзно кивнул:
— Отвертится наверное. Но всё равно спрошу. Иногда от него можно добиться дельных советов.
— Разные мы, — Нижниченко уже восстановил контроль над своими чувствами. — Поэтому часто не понимаем друг друга. Ему, наверное, кажется, что он всё делает как надо. А тебе — что он нарочно темнит.
— Точно.
Гаяускас обернулся, несколько секунд смотрел, как эльф и Соти хлопотали над Серёжкой, а потом негромко сказал:
— Ладно, пусть темнит. Лишь бы мальчишку вылечил.
— Вылечит, — в голосе Мирона не было преувеличенной бодрости, только спокойная уверенность. — Меня вылечил, тебя вылечил, вылечит и Серёжу.
— Видел бы ты, во что его там превратили…
Фраза осталась недоконченной. Память подсказала Балису, что Мирон после лавины выглядел ничуть не лучше Серёжки. Правда, Мирон — здоровый мужик, а Серёжка — маленький ребёнок.
Нижниченко только вздохнул. Понятно, что если мальчишка до сих пор без сознания, то досталось ему очень крепко. Обидно, но они опоздали. Начни операцию на полчасика раньше — ехал бы Серёжа с ними сейчас живой и здоровый. Вот только задним умом все гениальные аналитики.
— Мрази, — отставной капитан сказал, будто выплюнул. А потом добавил: — Но с этим Сучапареком я ещё встречусь, и обсужу аграрный вопрос.
— Аграрный? Почему — аграрный? — изумился Мирон.
— Потому что этой твари давно пора в землю ложиться, а он всё ещё по ней ползает, — пояснил отставной капитан.
"Ну, если Бинокль шутит, то дело не так плохо", — успокоено подумал Нижниченко. Хотя юмор у друга оказался весьма специфический.
— Балис! — поднявшийся на ноги Наромарт призывно махнул здоровой рукой. Морпех торопливо подбежал, подтянулись и остальные.
Серёжка всё так же без сознания лежал на земле, снова закутанный в плащ. Гаяускасу показалось, что лицо мальчика немного порозовело, а дыхание стало спокойнее. Он с надеждой бросил взгляд на эльфа.
— Ему лучше, — кивнул целитель. — Соти очень помогла, и милость богов пребывает с нами. Жизнь мальчика вне опасности, но раны не заживут в одно мгновенье. Он в забытьи, и сейчас это для него благо. Саша, ты сможешь везти его и дальше?
Казачонок громко фыркнул, давая всем понять, каким глупым и оскорбительным был вопрос, и очень недовольным голосом ответил:
— Конечно!
Балис вскинул на руки почти невесомое тело мальчишки и посадил его на лошадь. Серёжкины губы разъехались в улыбке, и мальчишка особенно остро напомнил капитану Кристинку. Дочка часто улыбалась во сне. Когда-то Балис любил тихонько подкрадываться к её кроватке и наблюдать за её мирным сладким сном…
Хоть бы рояль какой-нибудь нашелся в этих проклятых кустах, чтобы можно было, вложив в удар всю злость и досаду, разнести в щепки полированную крышку. Говорят, в таких ситуациях это очень помогает, чтобы разрядится.
Но среди можжевельника и боярышника роялю, естественно, взяться было неоткуда, поэтому оставалось только молча переживать, не давая возможности раздражению выплеснуться на окружающих.
Жил был граф. Жил, жил, а потом, как у людей водится, взял, да и помер. Наследником и графом стал, понятное дело, старший сын. Три деревеньки ушли в приданное старшей дочери. Ещё три — во владение второму сыну. Ну, и так далее…
Меньше всего, понятное дело, пришлось на долю младшего, седьмого сына. Хорошо хоть, граф — не какой-нибудь мельник, иначе быть бы юноше обладателем блохастого кота, да и то и при большой удаче. Благородный Уго вье Лент получил на свою долю пруд, в котором исстари ловились зеркальные карпы, да пару бобровых гонов, которые благополучно сдал в аренду одному из старших братьев, а сам подался в наёмники.
Давным-давно кто-то из благородных вье Лентов чрезвычайно своевременно предал Толийской короля, перейдя на службу Императору Моры, за что и был вознаграждён, помимо прочего, привилегий на ношение и использование меча. Привилегия эта не только переходила к наследнику графа вье Лента, но и распространялась ещё на одного законного ребёнка мужского пола — по выбору родителя, правда, уже без права дальнейшего наследования. Граф Венне остановил свой выбор на младшем сыне, и тот через всю жизнь пронёс благодарность отцу за мудрое решение. Ремесло наёмника пусть и опасное, зато умного и умелого кормит щедро и постоянно. Остаются деньги даже на спокойную старость.
Уго боги умом не обидели, умелым он сделал себя сам, так что к сорока двум годам считался, наряду с Белогривым Джеральдом и Кабаном Кинцигером, лучшим наёмником в Толинике. А заодно, неофициально, первым клинком провинции. Очень большой заслуги в этом не было: хотя меч в руки брали многие, но лишь единицы имели право делать это открыто, по закону. Только под лежачий камень вода не течёт, каждую возможность в реальность нужно превращать тяжелым трудом. Как правильно сказал когда-то давно и где-то далеко один очень грамотный воин, для хорошего полководца любой холм — непреступная позиция, а для дурака и труса — и непреступная крепость — ловушка. И хоть вье Лент никогда не командовал отрядом больше, чем в дюжину рыл, правоту неизвестного вояки признавал беспрекословно, да ещё и распространял её и на все прочие случаи жизни. Чем не занимайся, а правило одно: любое достижение приходит через труд и пот. Так что, не жалей ни первого, ни второго, да и не щёлкай зубами понапрасну. А превращай свой труд в звонкую монету: для себя и для своих.
А своих у Уго было предостаточно. Не братья и сёстры, нет, те ломти отрезанные, в прошлом остались. Но ещё в юности благородный наёмник сошелся с пышной вдовушкой, в скором времени родившей ему отчаянного сорванца. А позже, заимев репутацию и хорошие доходы, бравый, хоть и уже стареющий воин взял приступом сердце юной красотки, одарившей его сначала лихими двойняшками, а потом ещё и малышкой-поскрёбышкой. Старший-то ладно, давно уже себя с топора кормит, и не только себя, но и подружку. А вот мелкотой беда, пока что лишь рты раскрывать способны. Ну, да на покой вье Лент ещё не собирался, а в желающих поручить наёмнику работу, хвала Ренсу, недостатка не ощущалось. Он уже давно мог позволить себе выбирать, за какую работу браться, а какую лучше предоставить другим. Если платят мало, или риск очень уж велик, или пахнет слишком дурно — Уго предпочитал не ввязываться.
Но бывают предложения, от которых невозможно отказаться. Когда твоего участия в деле хотят императорский наместник — выбирать не приходится. Если же того же желают ещё и Верховный Инквизитор и все отцы города вместе взятые, то и подавно. Ах да, свой интерес в деле обозначила ещё и эта жирная туша — морритский префект. Впрочем, какая разница. Всё равно, столько влиятельных врагов с жизнью не совместимо. Да что там столько, одних обитателей ратуши хватит, чтобы заставить его бежать из Толы куда глаза глядят. А уж от наместника не убежишь, этот сразу на плаху пошлёт, да хорошо, если только на плаху. Нет уж, с такими господами лучше не ссориться.
Хотя, была бы его, Уго вье Лента воля, он бы ни за что в погоню не ввязался. Потому что людей смелых и умелых всегда уважал, а тем, кто смог вытащить пленника из подвалов Вальдского замка, и того и другого не занимать. Инквизиторов наёмник, как и положено нормальному человеку, недолюбливал, а потому к их обидчикам испытывал определённую симпатию. Щёлкнуть по носу "слуг божьих", так, что звон пойдёт по всей Империи — давно бы надо. Но не всегда человек делает то, что он хочет. Даже наоборот, как правило, приходится делать совсем иное. Сейчас надо было думать, как поймать бунтовщиков.
Возможности были. Реальные возможности. За полдня до леса беглецы на лошадях не доберутся. Ночью ехать не рискнут: даже с проводником из местных крестьян влететь в польдер и сгинуть в пучине проще простого. Никаких болотных духов, что подманивают наивного путника блуждающим огоньком не надо: одних туч достаточно.
С другой стороны, тучи, конечно, мешают и воздушной разведке. Но шансы на то, что беглецы незамеченными достигнут границ Угольного Леса — крайне малы. Да и в лесу первое время их ещё можно обнаружить. Так что, скорее всего, бунтовщикам придётся принимать бой, а самому вье Ленту в нём участвовать. Самое непонятное — чем всё это закончится.
Численный перевес на стороне преследователей. По словам инквизиторов, беглецов было не более дюжины, да ещё искалеченный после пыток мальчишка, тот самый, что выпустил дракона. Но не всегда в бою всё решает количество, многое зависит от умения и способностей. Из этой дюжины как минимум трое очень опасных: эльфийка, огр и какой-то здоровенный ящер, которого собирались принести в жертву Аэлису, да не успели. Да и люди там наверняка не простые, каждый умеет за свою жизнь постоять. Есть один маг, правда, сегодня, после дуэли с Нурлакатамом, его на многое не хватит. Наверняка найдутся псионики и изонистские священники, противники серьёзные. Ну да дюжина отцов-инквизиторов во главе с самим отцом Сучапареком должна с ними справиться. Точнее, инквизиторов было только малых одиннадцать, двенадцатым на головном драконе летел личный телохранитель самого наместника. Всё равно, и одиннадцать воинствующих отцов — грозная сила. Ведь именно против магии и нечестивых молитв и создавалась Инквизиция. Инквизиторы были не плохи и в бою, но всё же главной их задачей было нейтрализовать волшебу, а с оружием должны были справиться другие люди.
Дюжина легионеров — очень хорошо. Морритов Уго не любил, но уважал, а силу императорского войска не признавали только законченные глупцы. Правда, были у них и слабости. В больших сражениях, когда нужно драться в регулярном строю, легионеры были практически непобедимы. А вот мелкой стычке обладатели кожаных курток и топоров не раз брали верх над владельцами гладиев и сегментат. Но, во всяком случае, можно быть уверенным, что морриты будут драться до конца и умело. Насчёт дюжины орденских наёмников вье Лент бы не поручился. Серьёзного сопротивления Инквизиции в Толе на памяти наёмника никто не оказывал, и насчёт искусства воинов Ордена он испытывал большие сомнения. Наверное, вояки они немногим лучше, чем городская стража, то есть один настоящий боец стоит трёх, а то и четырёх таких ратников. В серьёзном бою — скорее помеха, чем подмога. Хотя, ихний капитан Кавенс по слухам не так плох. Может, ещё двое-трое на что сгодятся. А от остальных лучше держаться подальше, пусть у своих командиров-инквизиторов под ногами путаются.
Надо будет лишний раз предупредить ребят, чтобы в бою были повнимательнее. Раз уж он взялся командовать наёмниками, то придётся постараться, чтобы обойтись минимальными потерями. Хорошо хоть, что наместник, надо отдать ему должное, подобрал в отряд хороших бойцов. Хюйсманс, Снелдерс, Вламинк, Жюрьон и Тио — люди известные по всему восточному побережью. Про Валема, Верхейма, Боффена, Тейса и Верманта слава не столь громкая, но все они воины приличные, большинство из них Уго видел в бою. Только с Боффеном никогда раньше не пересекался, но слышал о нём одобрительные отзывы от людей знающих и серьёзных. К тому же все они, как и сам вье Лорже, были флоски. В повседневной жизни вражды между двумя народами, населяющими Толу, не было и в помине, но в профессиональных делах толки и флоски оспаривали друг у друга жезл первенства очень ревниво, поэтому традиционно в отряд, которым командовал флоск, толки не шли и наоборот. Самое интересное, что наёмников из других народов и те, и другие привлекали охотно, да и под командованием иноземца толки и флоски в одном отряде редкостью не были. Собственно, так оно и должно было быть: профессия ловца удачи никогда не располагала к слишком большой разборчивости. Но у себя в толийском братстве большинство придерживалось традиции, и надо было отдать должное господину наместнику, проявившему понимание. Даже лучником в отряд Уго был взят не толк, хотя, в этом виде оружия они были известными мастерами, а ледонец Диэн Горам. Впрочем, иноземец был известным мастером-стрелком, не раз бравшим призы на соревнованиях. Верно таких называют: Играющие с ветром.
Всадник головного дракона взмахнул длинной палкой с привязанными к концу красным и чёрным вымпелами, подавая сигнал остальным пилотам. В семафорах Уго, разумеется, абсолютно не разбирался, но сейчас понять было несложно: команда на посадку. Значит сейчас под ними замок графа вье Лорже. Быстро же они добрались.
Один за другим драконы ложились на крыло. Внизу мелькнули зубчатые стены и четырёхугольные башни замка Лорже. Земля приближалась стремительно, на глазах росли в размерах высаженные по берегам широкого канала тополя. Вье Лента слегка замутило. Казалось в ушах свистит ветер, хотя, конечно, это было самовнушением: через толстый меховой капюшон звуки почти не проникали.
А спустя какую-то пару минут драконы уже приземлились на заросшем травой холме недалеко от замка. Наёмник с трудом расстегнул толстый кожаный седельный ремень: металлическая пряжка на верху замерзла до того, что покрылась белыми кристалликами инея, да и пальцы в толстых подбитых мехом перчатках утратили привычную гибкость. Кое-как выскользнул из седла, практически на заднице съехал по ярко-красной чешуе вниз, на землю. Как же приятно было снова почувствовать под сапогами твёрдую почву. Нет, что не говорите, а дракон — это вам не лошадь.
Вье Лент сбросил прямо под ноги перчатки, сорвал с лица меховую дорожную маску, с ожесточением содрал с себя защитный тулуп, и только потом счастливо перевёл дыхание. Воздух тёплый, ветерок приятный, Ралиос светит, птички щебечут. И небо отсюда, снизу, такое манящее, красивое, облака беленькие, курчавые, на барашков похожие… А там, сверху, холод собачий, ветер сумасшедший, грязный белёсый туман, в котором и хвоста впереди летящего дракона не заметишь. А уж если какая птица, не приведи боги, в пути повстречается да в голову попадёт, так, знающие люди рассказывают, мозги вышибет почище двуручного боевого молота. Нет, человек — не аракокра, летать ему совершенно неуместно. Но чего не сделаешь ради денег, да страха перед власть имеющими ради…
От замка к ним уже ехала целая депутация. Впереди, понятное дело, графский герольд со знаменем рода Лорже: на красном поле белая бычья голова над чёрной секирой. Вслед за ним на боевом коне следовал сам старый граф Ко в новёхоньком ярко-зелёном лентнере. Далее, опять же верхом, двигался эскорт, без которого благородному графу на люди являться зазорно: пять ратников в кожаных куртках и с толийскими алебардами в руках. Если бы Уго и его ребята имели приказ положить старика на месте, то такие охранники померли бы раньше, чем успели бы хоть раз оцарапать одного наёмника. Разве что волею случая, на который иногда бывает очень щедр лукавый Кель.
Ну, а позади воинов пешие слуги вели тяжело груженных ослов: кормовые толийские аристократы платили особенно охотно. И не мудрено: в мирное время Император приказал вычитать из налогов вдвое против чрезвычайно поставленного на нужды армии.
— Его милость, граф Ко вье Лорже! — провозгласил герольд, останавливая лошадь в добрых десяти ташах от разлёгшихся на зелёной травке ящеров. Предусмотрительность была не лишней: драконы хоть и укрощённые, а всё хищники, а лошадь, да и человек — еда.
Граф тоже не стал подъезжать ближе: спешился, бросил повод одному из слуг, и пошел к вершине холма. Верховный Инквизитор Толы, как и наёмник избавившийся от тулупа, немного вышел навстречу.
— Да принесёт твой появление милость богов на эту землю, — произнёс граф, опускаясь на одно колено перед отцом Сучапареком.
— Боги да помилуют верных своих слуг, — кивнул инквизитор.
— Разведчик был в замке некоторое время назад. Он передал, что за Лентой беглецов нет. Видимо, они решили уклониться к югу. Следующую весть он обещал оставить в замке барона вье Бука.
Значит, попасть в гости к брату Уго боги не судили: родовое гнездо вье Лентов находилось значительно как раз на левом берегу Ленты, там, где в неё впадает Нааса. Зато появилась возможность повстречать сестру: земли графини Ёлы вье Мейр как раз к юго-востоку. Хотя, вероятность того, что Верховный Инквизитор решит заночевать именно в замке Мейр была ничтожно мала, а встречать таких гостей графы и бароны предпочитали без участия жен и детей.
— Если угодно, высокочтимый отец, моя дружина в твоём распоряжении.
— Не угодно. Мы продолжаем погоню. Все по местам!
— С твоего позволения, отец Сучапарек, сначала следует накормить драконов, — вмешался пилот первого транспортника, судя по браслету на руке — эскадрильон, стало быть, сам Юний Ценамий.
— Мы спешим, — отрезал инквизитор.
— Приказ Императора, — возразил моррит. — Согласно Уставу, должно кормить.
— Хорошо! — отец Сучапарек нервно дёрнул щекой. — Кормите. Только — быстро.
— Это зависит от слуг, — равнодушно пожал плечами авиатор.
Одного короткого гневного взгляда Верховного Инквизитора Толы оказалось достаточно.
— Живее бездельники! — взревел граф вье Лорже. — Вы что, не видите: господа спешат. Плетей захотели?
Плетей никто не хотел. Во мгновение ока сервы поснимали с ослов корзины с едой и высыпали их содержимое в нескольких шагах от драконьих морд. Ящеры, даже не утруждая себя подняться на лапы, словно перетекли поближе к пище, а затем в несколько глотков сожрали всё принесённое.
"Жаль, что Император не распорядился кормить людей, участвующих в погоне", — вздохнул вье Лент. Вообще-то голода наёмник не испытывал, да и на взлёте ощущал в желудке некоторые неудобства, но это не повод, чтобы отказываться от закуски за счёт Императорского Величия.
— Можно продолжать погоню! — громко доложил Юний Ценамий.
— По местам! — снова скомандовал отец Сучапаек. В принципе, он был доволен: не такая уж и большая получилась задержка, чтобы портить из-за неё нервы. И авиатора понять можно: раз положено драконов в пути кормить, значит, так оно и будет. Где это видано, чтобы морриты отказывались от своих привилегий. Ладно, пусть потешится. Лишь бы догнать беглецов.
— Какого чёрта! — громко выругался Балис.
Возглавлявший отряд Олх уверенно свернул с дороги и направил коня вверх по склону холма. Следом за ним повернули и остальные.
Мирон что-то ответил, но Гаяускас не расслышал: мощный удар грома заглушил остальные звуки.
— Чего?
— Говорю, местным виднее! — проорал генерал.
Виднее? Как бы не так. Продравшись сквозь кусты к вершине холма, полуогр решительно спешился.
— Привал! Растягивайте навесы!
— Ты с ума сошел! — возмутился морпех. — За нами погоня!
Скаут смерил человека очень не хорошим взглядом, но ответил спокойно и даже вежливо:
— Погоня тоже отдыхает. Только они наверняка под крышей, в тепле и уюте. А мы будем мокнуть здесь, вот и вся разница.
— Они могут продолжать преследование, — гнул своё Балис. Морскую пехоту ВМФ СССР тёплый грозовой ливень не остановил бы. Почему он должен хуже думать о вероятном противнике?
— В ливень? Среди польдеров? Проще перерезать себе глотку: гораздо быстрее и меньше мучений.
Остальные беглецы давно уже спешивались и теперь растягивали между стволами боярышника полотнища навесов, но Балис продолжал восседать на коне.
— Объясни яснее.
Олх снова резанул по собеседнику злобным взглядом, но продолжал говорить спокойно.
— Сколько раз мы проезжали насыпи, идущие почти вровень с водой?
Морпех быстро прокрутил в голове пройденный маршрут.
— Пять.
Теперь в глазах полуогра промелькнуло какое-то подобие уважения.
— В такой дождь польдеры выходят из берегов в считанные минуты и заливают дорогу. Ехать не видя пути — чистое самоубийство. Не успеешь прочитать молитву — угодишь в трясину.
— Да тут почти каждый день дождь, — проворчал Балис, слезая, наконец, с коня.
— Дождь дождю рознь, — глубокомысленно произнёс Скаут, присоединясь к тем, кто обустраивал тент.
Отставной капитан вынужден был признать, что в этом зеленокожий нелюдь прав: хоть с неба в этих краях текло практически ежедневно, но такой ливень они здесь увидели впервые.
Мокнуть под дождём, пусть и тёплым, никто не хотел, поэтому два тента натянули почти моментально. Под одним спряталась женская часть компании, под вторым — мужская. Первым делом начали обтираться и переодеваться в относительно сухое. Только Женька уселся на землю и равнодушно наблюдал за происходящим, да Наромарт с помощью ящера сначала наломали веток, на которые бережно уложили закутанного в плащ Серёжку. После этого эльф пощупал пульс на шее у мальчишки, оттянув веко посмотрел на глаз, удовлетворённо хмыкнул себе под нос и, наконец, занялся собой: сменил вымокший до нитки серый местный плащ на свой любимый чёрный, расшитый серебряной нитью.
— Как Серёжа? — немедленно спросил Гаяускас.
— Нормально. Самое худшее уже позади.
— Но он не приходит в себя…
— Это не обморок, Балис, это глубокий сон. Для него сейчас это самое лучшее лекарство. Вспомни себя на корабле.
— Значит, у него всё в порядке? — с надеждой переспросил морпех.
— Ну, дня два он всё-таки полежит. Крови он потерял немало, опять же болевой шок и всё прочее. Но, думаю, ты же и не рассчитывал, что он сегодня вечером будет кувыркаться на полянке. Придётся за ним некоторое время поухаживать. Пить, кормить… Саша пока что будет и дальше его так везти, если, конечно, не трудно.
— Не трудно, — сквозь зубы выдавил казачонок. Не потому что злился, просто изо всех сил отжимал промокшую камизу.
Ящер разразился шипением и свистом. Эльф в ответ кивнул.
— Конечно, мы понимаем. Если что-то потребуется, будем иметь ввиду.
— О чём это он? — переспросил Гаяускас.
— Готов ухаживать за Серёжей, если надо.
Нетактичное "сами справился" Балис заглушил на дальних подступах к произнесению. Вместо этого поинтересовался:
— Где он так к парню привязался?
Парочка и впрямь могла показаться комичной: здоровенная зверюга такого вида, про который в ленинградской школе Балиса уверенно бы сказали: "Во сне приснится — лопатой не отмахаешься", и двенадцатилетний мальчишка. Но только — со стороны. Потому что обстановка к хихонькам и хахонькам никак не располагала.
Тёмный эльф опять зашипел подколодным змеем, нелюдь ответил, потом снова эльф и снова ящер.
— Они вместе плыли на корабле, — наконец перевёл целитель. — А потом какой-то воин привёл их в гладиаторскую школу. Я думаю, это был Меро.
— Кто ж ещё, — усмехнулся Йеми.
Шипучка преувеличенно старательно закивал, подтверждая догадку.
Балис хотел задать следующий вопрос, но краем взгляда уловил злой прищур Олха. Это уже начинало раздражать всерьёз.
Морпех повернулся к полуогру.
— Что ты всё время на меня так смотришь?
Вернулся Балис. Сделал несколько шагов в строну хлопочущих над Серёжкой целителей и неуверенно становился. Он словно заново переживал смерть Кристинки. И это было даже страшнее и тяжелее, чем в первый раз, потому что теперь он знал, каково это — когда на твоих глазах умирает дорогой тебе ребёнок. Не сорваться помогала только надежда. Надежда на то, что у сказочного эльфа получится лучше, чем у вильнюсских врачей.
Не говоря ни слова, он вернулся обратно, к отъехавшим в сторону остальным путникам. Остановил взгляд на ящере, всю дорогу бежавшем рядом с лошадями. Чтобы хоть как-то отвлечь себя от тревоги за Серёжку, Балис обратился к новому спутнику:
— Сильно устал?
Ящер отрицательно мотнул головой и издал короткое противное шипение.
— До вечера протянешь?
На сей раз последовал утвердительный кивок.
Гаяускас вздохнул. Хотелось расспросить незнакомца о многом, только вот общаться в режиме да-нет оказалось трудновато. А Наромарту, владевшему шипящим языком, сейчас было не до посторонних разговоров.
Повисло молчание. Нижниченко почувствовал, что ситуация становится взрывоопасной.
— Переговорим? — предложил он Балису, слезая с лошади.
— Переговорим, — кивнул отставной капитан.
Провожаемые испытующими взглядами Льют, Йеми и Олха и откровенно любопытными взглядами детей, друзья отошли немного в сторону.
— Хочешь спросить про то, как я поднял решетку? — спросил Гаяускас. И, не дожидаясь ответа, продолжил. — Честно, сам не знаю. Этого не может быть, но было… Получается, не человек я… Чугайстр какой-то карпатский.
— Чугайстр? — переспросил Мирон. Слово было смутно знакомое. Рассказывал что-то такое полковник Силивра, который был родом с Буковины, а потом довольно долгое время возглавлял в Службу Безопасности ЮЗФ в Закарпатье.
— Чугайстр, снежный человек, этот, как его там… не помню уже… Как хочешь назови, неважно… Но — не человек. И, выходит, прав был тот архимаг. А Наромарт, похоже, с самого начала догадывался.
— И ничего тебе не сказал? Почему?
— Я тоже хотел бы знать — почему? — грустно усмехнулся морпех. — Как только будет возможность — спрошу.
Мирон вздохнул. Досада на Балиса стремительно исчезла, словно вода, выплеснутая на сухой песок. Осталось только раздражение на себя: хорош друг, сразу придумывать самое худшее… Конечно, бить себя по лбу и орать на всю равнину: "Какой я дурак!" генерал не собирался, всё-таки не в мелодраме, но ощущения где-то близкими.
— Отвертится, — заметил он невпопад, но Гаяускас серьёзно кивнул:
— Отвертится наверное. Но всё равно спрошу. Иногда от него можно добиться дельных советов.
— Разные мы, — Нижниченко уже восстановил контроль над своими чувствами. — Поэтому часто не понимаем друг друга. Ему, наверное, кажется, что он всё делает как надо. А тебе — что он нарочно темнит.
— Точно.
Гаяускас обернулся, несколько секунд смотрел, как эльф и Соти хлопотали над Серёжкой, а потом негромко сказал:
— Ладно, пусть темнит. Лишь бы мальчишку вылечил.
— Вылечит, — в голосе Мирона не было преувеличенной бодрости, только спокойная уверенность. — Меня вылечил, тебя вылечил, вылечит и Серёжу.
— Видел бы ты, во что его там превратили…
Фраза осталась недоконченной. Память подсказала Балису, что Мирон после лавины выглядел ничуть не лучше Серёжки. Правда, Мирон — здоровый мужик, а Серёжка — маленький ребёнок.
Нижниченко только вздохнул. Понятно, что если мальчишка до сих пор без сознания, то досталось ему очень крепко. Обидно, но они опоздали. Начни операцию на полчасика раньше — ехал бы Серёжа с ними сейчас живой и здоровый. Вот только задним умом все гениальные аналитики.
— Мрази, — отставной капитан сказал, будто выплюнул. А потом добавил: — Но с этим Сучапареком я ещё встречусь, и обсужу аграрный вопрос.
— Аграрный? Почему — аграрный? — изумился Мирон.
— Потому что этой твари давно пора в землю ложиться, а он всё ещё по ней ползает, — пояснил отставной капитан.
"Ну, если Бинокль шутит, то дело не так плохо", — успокоено подумал Нижниченко. Хотя юмор у друга оказался весьма специфический.
— Балис! — поднявшийся на ноги Наромарт призывно махнул здоровой рукой. Морпех торопливо подбежал, подтянулись и остальные.
Серёжка всё так же без сознания лежал на земле, снова закутанный в плащ. Гаяускасу показалось, что лицо мальчика немного порозовело, а дыхание стало спокойнее. Он с надеждой бросил взгляд на эльфа.
— Ему лучше, — кивнул целитель. — Соти очень помогла, и милость богов пребывает с нами. Жизнь мальчика вне опасности, но раны не заживут в одно мгновенье. Он в забытьи, и сейчас это для него благо. Саша, ты сможешь везти его и дальше?
Казачонок громко фыркнул, давая всем понять, каким глупым и оскорбительным был вопрос, и очень недовольным голосом ответил:
— Конечно!
Балис вскинул на руки почти невесомое тело мальчишки и посадил его на лошадь. Серёжкины губы разъехались в улыбке, и мальчишка особенно остро напомнил капитану Кристинку. Дочка часто улыбалась во сне. Когда-то Балис любил тихонько подкрадываться к её кроватке и наблюдать за её мирным сладким сном…
Хоть бы рояль какой-нибудь нашелся в этих проклятых кустах, чтобы можно было, вложив в удар всю злость и досаду, разнести в щепки полированную крышку. Говорят, в таких ситуациях это очень помогает, чтобы разрядится.
Но среди можжевельника и боярышника роялю, естественно, взяться было неоткуда, поэтому оставалось только молча переживать, не давая возможности раздражению выплеснуться на окружающих.
Жил был граф. Жил, жил, а потом, как у людей водится, взял, да и помер. Наследником и графом стал, понятное дело, старший сын. Три деревеньки ушли в приданное старшей дочери. Ещё три — во владение второму сыну. Ну, и так далее…
Меньше всего, понятное дело, пришлось на долю младшего, седьмого сына. Хорошо хоть, граф — не какой-нибудь мельник, иначе быть бы юноше обладателем блохастого кота, да и то и при большой удаче. Благородный Уго вье Лент получил на свою долю пруд, в котором исстари ловились зеркальные карпы, да пару бобровых гонов, которые благополучно сдал в аренду одному из старших братьев, а сам подался в наёмники.
Давным-давно кто-то из благородных вье Лентов чрезвычайно своевременно предал Толийской короля, перейдя на службу Императору Моры, за что и был вознаграждён, помимо прочего, привилегий на ношение и использование меча. Привилегия эта не только переходила к наследнику графа вье Лента, но и распространялась ещё на одного законного ребёнка мужского пола — по выбору родителя, правда, уже без права дальнейшего наследования. Граф Венне остановил свой выбор на младшем сыне, и тот через всю жизнь пронёс благодарность отцу за мудрое решение. Ремесло наёмника пусть и опасное, зато умного и умелого кормит щедро и постоянно. Остаются деньги даже на спокойную старость.
Уго боги умом не обидели, умелым он сделал себя сам, так что к сорока двум годам считался, наряду с Белогривым Джеральдом и Кабаном Кинцигером, лучшим наёмником в Толинике. А заодно, неофициально, первым клинком провинции. Очень большой заслуги в этом не было: хотя меч в руки брали многие, но лишь единицы имели право делать это открыто, по закону. Только под лежачий камень вода не течёт, каждую возможность в реальность нужно превращать тяжелым трудом. Как правильно сказал когда-то давно и где-то далеко один очень грамотный воин, для хорошего полководца любой холм — непреступная позиция, а для дурака и труса — и непреступная крепость — ловушка. И хоть вье Лент никогда не командовал отрядом больше, чем в дюжину рыл, правоту неизвестного вояки признавал беспрекословно, да ещё и распространял её и на все прочие случаи жизни. Чем не занимайся, а правило одно: любое достижение приходит через труд и пот. Так что, не жалей ни первого, ни второго, да и не щёлкай зубами понапрасну. А превращай свой труд в звонкую монету: для себя и для своих.
А своих у Уго было предостаточно. Не братья и сёстры, нет, те ломти отрезанные, в прошлом остались. Но ещё в юности благородный наёмник сошелся с пышной вдовушкой, в скором времени родившей ему отчаянного сорванца. А позже, заимев репутацию и хорошие доходы, бравый, хоть и уже стареющий воин взял приступом сердце юной красотки, одарившей его сначала лихими двойняшками, а потом ещё и малышкой-поскрёбышкой. Старший-то ладно, давно уже себя с топора кормит, и не только себя, но и подружку. А вот мелкотой беда, пока что лишь рты раскрывать способны. Ну, да на покой вье Лент ещё не собирался, а в желающих поручить наёмнику работу, хвала Ренсу, недостатка не ощущалось. Он уже давно мог позволить себе выбирать, за какую работу браться, а какую лучше предоставить другим. Если платят мало, или риск очень уж велик, или пахнет слишком дурно — Уго предпочитал не ввязываться.
Но бывают предложения, от которых невозможно отказаться. Когда твоего участия в деле хотят императорский наместник — выбирать не приходится. Если же того же желают ещё и Верховный Инквизитор и все отцы города вместе взятые, то и подавно. Ах да, свой интерес в деле обозначила ещё и эта жирная туша — морритский префект. Впрочем, какая разница. Всё равно, столько влиятельных врагов с жизнью не совместимо. Да что там столько, одних обитателей ратуши хватит, чтобы заставить его бежать из Толы куда глаза глядят. А уж от наместника не убежишь, этот сразу на плаху пошлёт, да хорошо, если только на плаху. Нет уж, с такими господами лучше не ссориться.
Хотя, была бы его, Уго вье Лента воля, он бы ни за что в погоню не ввязался. Потому что людей смелых и умелых всегда уважал, а тем, кто смог вытащить пленника из подвалов Вальдского замка, и того и другого не занимать. Инквизиторов наёмник, как и положено нормальному человеку, недолюбливал, а потому к их обидчикам испытывал определённую симпатию. Щёлкнуть по носу "слуг божьих", так, что звон пойдёт по всей Империи — давно бы надо. Но не всегда человек делает то, что он хочет. Даже наоборот, как правило, приходится делать совсем иное. Сейчас надо было думать, как поймать бунтовщиков.
Возможности были. Реальные возможности. За полдня до леса беглецы на лошадях не доберутся. Ночью ехать не рискнут: даже с проводником из местных крестьян влететь в польдер и сгинуть в пучине проще простого. Никаких болотных духов, что подманивают наивного путника блуждающим огоньком не надо: одних туч достаточно.
С другой стороны, тучи, конечно, мешают и воздушной разведке. Но шансы на то, что беглецы незамеченными достигнут границ Угольного Леса — крайне малы. Да и в лесу первое время их ещё можно обнаружить. Так что, скорее всего, бунтовщикам придётся принимать бой, а самому вье Ленту в нём участвовать. Самое непонятное — чем всё это закончится.
Численный перевес на стороне преследователей. По словам инквизиторов, беглецов было не более дюжины, да ещё искалеченный после пыток мальчишка, тот самый, что выпустил дракона. Но не всегда в бою всё решает количество, многое зависит от умения и способностей. Из этой дюжины как минимум трое очень опасных: эльфийка, огр и какой-то здоровенный ящер, которого собирались принести в жертву Аэлису, да не успели. Да и люди там наверняка не простые, каждый умеет за свою жизнь постоять. Есть один маг, правда, сегодня, после дуэли с Нурлакатамом, его на многое не хватит. Наверняка найдутся псионики и изонистские священники, противники серьёзные. Ну да дюжина отцов-инквизиторов во главе с самим отцом Сучапареком должна с ними справиться. Точнее, инквизиторов было только малых одиннадцать, двенадцатым на головном драконе летел личный телохранитель самого наместника. Всё равно, и одиннадцать воинствующих отцов — грозная сила. Ведь именно против магии и нечестивых молитв и создавалась Инквизиция. Инквизиторы были не плохи и в бою, но всё же главной их задачей было нейтрализовать волшебу, а с оружием должны были справиться другие люди.
Дюжина легионеров — очень хорошо. Морритов Уго не любил, но уважал, а силу императорского войска не признавали только законченные глупцы. Правда, были у них и слабости. В больших сражениях, когда нужно драться в регулярном строю, легионеры были практически непобедимы. А вот мелкой стычке обладатели кожаных курток и топоров не раз брали верх над владельцами гладиев и сегментат. Но, во всяком случае, можно быть уверенным, что морриты будут драться до конца и умело. Насчёт дюжины орденских наёмников вье Лент бы не поручился. Серьёзного сопротивления Инквизиции в Толе на памяти наёмника никто не оказывал, и насчёт искусства воинов Ордена он испытывал большие сомнения. Наверное, вояки они немногим лучше, чем городская стража, то есть один настоящий боец стоит трёх, а то и четырёх таких ратников. В серьёзном бою — скорее помеха, чем подмога. Хотя, ихний капитан Кавенс по слухам не так плох. Может, ещё двое-трое на что сгодятся. А от остальных лучше держаться подальше, пусть у своих командиров-инквизиторов под ногами путаются.
Надо будет лишний раз предупредить ребят, чтобы в бою были повнимательнее. Раз уж он взялся командовать наёмниками, то придётся постараться, чтобы обойтись минимальными потерями. Хорошо хоть, что наместник, надо отдать ему должное, подобрал в отряд хороших бойцов. Хюйсманс, Снелдерс, Вламинк, Жюрьон и Тио — люди известные по всему восточному побережью. Про Валема, Верхейма, Боффена, Тейса и Верманта слава не столь громкая, но все они воины приличные, большинство из них Уго видел в бою. Только с Боффеном никогда раньше не пересекался, но слышал о нём одобрительные отзывы от людей знающих и серьёзных. К тому же все они, как и сам вье Лорже, были флоски. В повседневной жизни вражды между двумя народами, населяющими Толу, не было и в помине, но в профессиональных делах толки и флоски оспаривали друг у друга жезл первенства очень ревниво, поэтому традиционно в отряд, которым командовал флоск, толки не шли и наоборот. Самое интересное, что наёмников из других народов и те, и другие привлекали охотно, да и под командованием иноземца толки и флоски в одном отряде редкостью не были. Собственно, так оно и должно было быть: профессия ловца удачи никогда не располагала к слишком большой разборчивости. Но у себя в толийском братстве большинство придерживалось традиции, и надо было отдать должное господину наместнику, проявившему понимание. Даже лучником в отряд Уго был взят не толк, хотя, в этом виде оружия они были известными мастерами, а ледонец Диэн Горам. Впрочем, иноземец был известным мастером-стрелком, не раз бравшим призы на соревнованиях. Верно таких называют: Играющие с ветром.
Всадник головного дракона взмахнул длинной палкой с привязанными к концу красным и чёрным вымпелами, подавая сигнал остальным пилотам. В семафорах Уго, разумеется, абсолютно не разбирался, но сейчас понять было несложно: команда на посадку. Значит сейчас под ними замок графа вье Лорже. Быстро же они добрались.
Один за другим драконы ложились на крыло. Внизу мелькнули зубчатые стены и четырёхугольные башни замка Лорже. Земля приближалась стремительно, на глазах росли в размерах высаженные по берегам широкого канала тополя. Вье Лента слегка замутило. Казалось в ушах свистит ветер, хотя, конечно, это было самовнушением: через толстый меховой капюшон звуки почти не проникали.
А спустя какую-то пару минут драконы уже приземлились на заросшем травой холме недалеко от замка. Наёмник с трудом расстегнул толстый кожаный седельный ремень: металлическая пряжка на верху замерзла до того, что покрылась белыми кристалликами инея, да и пальцы в толстых подбитых мехом перчатках утратили привычную гибкость. Кое-как выскользнул из седла, практически на заднице съехал по ярко-красной чешуе вниз, на землю. Как же приятно было снова почувствовать под сапогами твёрдую почву. Нет, что не говорите, а дракон — это вам не лошадь.
Вье Лент сбросил прямо под ноги перчатки, сорвал с лица меховую дорожную маску, с ожесточением содрал с себя защитный тулуп, и только потом счастливо перевёл дыхание. Воздух тёплый, ветерок приятный, Ралиос светит, птички щебечут. И небо отсюда, снизу, такое манящее, красивое, облака беленькие, курчавые, на барашков похожие… А там, сверху, холод собачий, ветер сумасшедший, грязный белёсый туман, в котором и хвоста впереди летящего дракона не заметишь. А уж если какая птица, не приведи боги, в пути повстречается да в голову попадёт, так, знающие люди рассказывают, мозги вышибет почище двуручного боевого молота. Нет, человек — не аракокра, летать ему совершенно неуместно. Но чего не сделаешь ради денег, да страха перед власть имеющими ради…
От замка к ним уже ехала целая депутация. Впереди, понятное дело, графский герольд со знаменем рода Лорже: на красном поле белая бычья голова над чёрной секирой. Вслед за ним на боевом коне следовал сам старый граф Ко в новёхоньком ярко-зелёном лентнере. Далее, опять же верхом, двигался эскорт, без которого благородному графу на люди являться зазорно: пять ратников в кожаных куртках и с толийскими алебардами в руках. Если бы Уго и его ребята имели приказ положить старика на месте, то такие охранники померли бы раньше, чем успели бы хоть раз оцарапать одного наёмника. Разве что волею случая, на который иногда бывает очень щедр лукавый Кель.
Ну, а позади воинов пешие слуги вели тяжело груженных ослов: кормовые толийские аристократы платили особенно охотно. И не мудрено: в мирное время Император приказал вычитать из налогов вдвое против чрезвычайно поставленного на нужды армии.
— Его милость, граф Ко вье Лорже! — провозгласил герольд, останавливая лошадь в добрых десяти ташах от разлёгшихся на зелёной травке ящеров. Предусмотрительность была не лишней: драконы хоть и укрощённые, а всё хищники, а лошадь, да и человек — еда.
Граф тоже не стал подъезжать ближе: спешился, бросил повод одному из слуг, и пошел к вершине холма. Верховный Инквизитор Толы, как и наёмник избавившийся от тулупа, немного вышел навстречу.
— Да принесёт твой появление милость богов на эту землю, — произнёс граф, опускаясь на одно колено перед отцом Сучапареком.
— Боги да помилуют верных своих слуг, — кивнул инквизитор.
— Разведчик был в замке некоторое время назад. Он передал, что за Лентой беглецов нет. Видимо, они решили уклониться к югу. Следующую весть он обещал оставить в замке барона вье Бука.
Значит, попасть в гости к брату Уго боги не судили: родовое гнездо вье Лентов находилось значительно как раз на левом берегу Ленты, там, где в неё впадает Нааса. Зато появилась возможность повстречать сестру: земли графини Ёлы вье Мейр как раз к юго-востоку. Хотя, вероятность того, что Верховный Инквизитор решит заночевать именно в замке Мейр была ничтожно мала, а встречать таких гостей графы и бароны предпочитали без участия жен и детей.
— Если угодно, высокочтимый отец, моя дружина в твоём распоряжении.
— Не угодно. Мы продолжаем погоню. Все по местам!
— С твоего позволения, отец Сучапарек, сначала следует накормить драконов, — вмешался пилот первого транспортника, судя по браслету на руке — эскадрильон, стало быть, сам Юний Ценамий.
— Мы спешим, — отрезал инквизитор.
— Приказ Императора, — возразил моррит. — Согласно Уставу, должно кормить.
— Хорошо! — отец Сучапарек нервно дёрнул щекой. — Кормите. Только — быстро.
— Это зависит от слуг, — равнодушно пожал плечами авиатор.
Одного короткого гневного взгляда Верховного Инквизитора Толы оказалось достаточно.
— Живее бездельники! — взревел граф вье Лорже. — Вы что, не видите: господа спешат. Плетей захотели?
Плетей никто не хотел. Во мгновение ока сервы поснимали с ослов корзины с едой и высыпали их содержимое в нескольких шагах от драконьих морд. Ящеры, даже не утруждая себя подняться на лапы, словно перетекли поближе к пище, а затем в несколько глотков сожрали всё принесённое.
"Жаль, что Император не распорядился кормить людей, участвующих в погоне", — вздохнул вье Лент. Вообще-то голода наёмник не испытывал, да и на взлёте ощущал в желудке некоторые неудобства, но это не повод, чтобы отказываться от закуски за счёт Императорского Величия.
— Можно продолжать погоню! — громко доложил Юний Ценамий.
— По местам! — снова скомандовал отец Сучапаек. В принципе, он был доволен: не такая уж и большая получилась задержка, чтобы портить из-за неё нервы. И авиатора понять можно: раз положено драконов в пути кормить, значит, так оно и будет. Где это видано, чтобы морриты отказывались от своих привилегий. Ладно, пусть потешится. Лишь бы догнать беглецов.
— Какого чёрта! — громко выругался Балис.
Возглавлявший отряд Олх уверенно свернул с дороги и направил коня вверх по склону холма. Следом за ним повернули и остальные.
Мирон что-то ответил, но Гаяускас не расслышал: мощный удар грома заглушил остальные звуки.
— Чего?
— Говорю, местным виднее! — проорал генерал.
Виднее? Как бы не так. Продравшись сквозь кусты к вершине холма, полуогр решительно спешился.
— Привал! Растягивайте навесы!
— Ты с ума сошел! — возмутился морпех. — За нами погоня!
Скаут смерил человека очень не хорошим взглядом, но ответил спокойно и даже вежливо:
— Погоня тоже отдыхает. Только они наверняка под крышей, в тепле и уюте. А мы будем мокнуть здесь, вот и вся разница.
— Они могут продолжать преследование, — гнул своё Балис. Морскую пехоту ВМФ СССР тёплый грозовой ливень не остановил бы. Почему он должен хуже думать о вероятном противнике?
— В ливень? Среди польдеров? Проще перерезать себе глотку: гораздо быстрее и меньше мучений.
Остальные беглецы давно уже спешивались и теперь растягивали между стволами боярышника полотнища навесов, но Балис продолжал восседать на коне.
— Объясни яснее.
Олх снова резанул по собеседнику злобным взглядом, но продолжал говорить спокойно.
— Сколько раз мы проезжали насыпи, идущие почти вровень с водой?
Морпех быстро прокрутил в голове пройденный маршрут.
— Пять.
Теперь в глазах полуогра промелькнуло какое-то подобие уважения.
— В такой дождь польдеры выходят из берегов в считанные минуты и заливают дорогу. Ехать не видя пути — чистое самоубийство. Не успеешь прочитать молитву — угодишь в трясину.
— Да тут почти каждый день дождь, — проворчал Балис, слезая, наконец, с коня.
— Дождь дождю рознь, — глубокомысленно произнёс Скаут, присоединясь к тем, кто обустраивал тент.
Отставной капитан вынужден был признать, что в этом зеленокожий нелюдь прав: хоть с неба в этих краях текло практически ежедневно, но такой ливень они здесь увидели впервые.
Мокнуть под дождём, пусть и тёплым, никто не хотел, поэтому два тента натянули почти моментально. Под одним спряталась женская часть компании, под вторым — мужская. Первым делом начали обтираться и переодеваться в относительно сухое. Только Женька уселся на землю и равнодушно наблюдал за происходящим, да Наромарт с помощью ящера сначала наломали веток, на которые бережно уложили закутанного в плащ Серёжку. После этого эльф пощупал пульс на шее у мальчишки, оттянув веко посмотрел на глаз, удовлетворённо хмыкнул себе под нос и, наконец, занялся собой: сменил вымокший до нитки серый местный плащ на свой любимый чёрный, расшитый серебряной нитью.
— Как Серёжа? — немедленно спросил Гаяускас.
— Нормально. Самое худшее уже позади.
— Но он не приходит в себя…
— Это не обморок, Балис, это глубокий сон. Для него сейчас это самое лучшее лекарство. Вспомни себя на корабле.
— Значит, у него всё в порядке? — с надеждой переспросил морпех.
— Ну, дня два он всё-таки полежит. Крови он потерял немало, опять же болевой шок и всё прочее. Но, думаю, ты же и не рассчитывал, что он сегодня вечером будет кувыркаться на полянке. Придётся за ним некоторое время поухаживать. Пить, кормить… Саша пока что будет и дальше его так везти, если, конечно, не трудно.
— Не трудно, — сквозь зубы выдавил казачонок. Не потому что злился, просто изо всех сил отжимал промокшую камизу.
Ящер разразился шипением и свистом. Эльф в ответ кивнул.
— Конечно, мы понимаем. Если что-то потребуется, будем иметь ввиду.
— О чём это он? — переспросил Гаяускас.
— Готов ухаживать за Серёжей, если надо.
Нетактичное "сами справился" Балис заглушил на дальних подступах к произнесению. Вместо этого поинтересовался:
— Где он так к парню привязался?
Парочка и впрямь могла показаться комичной: здоровенная зверюга такого вида, про который в ленинградской школе Балиса уверенно бы сказали: "Во сне приснится — лопатой не отмахаешься", и двенадцатилетний мальчишка. Но только — со стороны. Потому что обстановка к хихонькам и хахонькам никак не располагала.
Тёмный эльф опять зашипел подколодным змеем, нелюдь ответил, потом снова эльф и снова ящер.
— Они вместе плыли на корабле, — наконец перевёл целитель. — А потом какой-то воин привёл их в гладиаторскую школу. Я думаю, это был Меро.
— Кто ж ещё, — усмехнулся Йеми.
Шипучка преувеличенно старательно закивал, подтверждая догадку.
Балис хотел задать следующий вопрос, но краем взгляда уловил злой прищур Олха. Это уже начинало раздражать всерьёз.
Морпех повернулся к полуогру.
— Что ты всё время на меня так смотришь?