Шхиян Сергей. Покушение

   Я покопалась у него в мыслях, но ничего опасного для себя в них не нашла и, чмокнув его в щеку, ушла в свою комнату. После всех треволнений и бессонной ночи я чувствовала себя не очень здоровой. К тому же меня слегка подташнивало. Миша за мной не последовал, на удивление послушно остался один. Я еще несколько минут его контролировала, после чего успокоилась и легла в постель.
   Мне просто хотелось побыть одной. Все в моей жизни так запуталось и смешалось, что я не успевала толком понять, что происходит. Даже вчерашняя ночь, проведенная с юным поручиком, казалась нереальной. Впрочем, совесть меня мучила не очень долго, я почти сразу заснула.
   Когда я открыла глаза, за окнами было темно. Я хорошо отдохнула и поняла, что больше не хочу спать. Однако вставать и зажигать свечу не стала, чтобы не потревожить моего стража. То, что он даже не попытался ко мне войти, очень тронуло. Миша был влюблен, а влюбленные большей частью становятся эгоистами.
   Ночь была теплой, и скоро мне стало под одеялом жарко. Я его откинула и чуть не закричала от ужаса нащупав рядом с собой что-то теплое и живое. Это живое шевельнулось, зачмокало губами и вдруг положило мне на грудь руку. Я сначала возмутилась такой бесцеремонности, и хотела столкнуть его со своей кровати, но оно было такое теплое и беспомощное, что мне стало смешно, и я оставила все как есть.
   Впрочем, не прогнала я Воронцова совершенно напрасно. Сначала его рука лежала спокойно, потом начала меня гладить. Я осторожно ее подняла и убрала. Однако она тотчас вернулась на прежнее место, да еще и начала проявлять нескромную агрессию.
   – Миша, мы с вами, кажется, договорились, что вы останетесь в той комнате! – рассердилась я. – Мало того, что вы не послушались, но еще мешаете мне спать! Извольте вернуться на свое место!
   – Алекс, я вам так неприятен? – шепотом спросил он.
   – Пожалуйста, не начинайте старую песню, вы прекрасно знаете, что я замужем и не могу вам принадлежать! И забудьте, ради бога, то, что у нас было вчера. Это была с моей стороны большая ошибка, за которую я глубоко раскаиваюсь!
   Миша вздохнул и вытащил руку из-под моей рубашки. К себе он, конечно, не ушел, но приставать перестал. Какое-то время мы лежали молча. Хорошо хоть он перестал представлять сцену самоубийства, а думал то, что обычно думают отвергнутые мужчины, как коварны, изменчивы и непостоянны женщины. Мне за всех женщин обидно не было, хватало и своих проблем, потому я скоро перестала обращать на него внимание.
   Как я не складывала в одну кучку известные мне факты, общей картины никак не получалось. Главное, было совершенно непонятно, кто стоит за людьми, преследующими меня. Я не сделала никому ничего плохого, я не представляла собой ничего интересного, у меня не было даже врагов. От напряжения у меня начала болеть голова. Я решила выпить воды и, стараясь не потревожить соседа, осторожно спустила ноги и встала с постели.
   Миша лежал так тихо, что я решила, что он заснул. Однако когда обернулась, увидела, что он не спит и, приподняв голову с подушки, наблюдает за мной. Я налила воду в стакан, выпила и вернулась на свое место. Он промолчал. Это было уже странно. Мне стало любопытно, почему он даже не пытается воспользоваться возможностью заговорить со мной.
   – Вы не спите? – спросила я.
   – Нет, – только и ответил он каким-то сдавленным голосом.
   – Скоро утро, вам следует отдохнуть, – посоветовала я.
   Он промолчал. Подслушивать, что он думает, мне было неловко. Я закрыла глаза и попыталась вновь сосредоточиться на своих делах. Однако у меня ничего не получилось, я невольно начала думать о своем вынужденном соседе. То, что он так сильно в меня влюбился, льстило самолюбию, но и вызывало беспокойство. Страстно влюбленные мужчины порой теряют ориентацию в пространстве и бывают просто опасны. Я вспомнила, как Воронцов напрягся, когда услышал о приглашении царя, какое у него стало выражение лица при нашем разговоре c графом Паленом. Как благоразумной женщине, мне следовало контролировать ситуацию, чтобы он не совершил что-либо непоправимое.
   – Вы заперли входную дверь? – спросила я, хотя сама видела, как она поворачивал ключ в замке.
   – Запер, – после паузы ответил он, все таким же сдавленным голосом.
   – Вот и хорошо, – продолжила я бессмысленный разговор. – А почему вы не спите?
   Он не ответил, тогда я была вынуждена повернуться к нему. За окном уже посветлело и можно было разглядеть его лицо. Миша лежал на спине с открытыми глазами, но смотрел не на меня, а в потолок.
   – Не нужно так расстраиваться, – попросила я и притронулась к его щеке. Она была совершенно мокрой.
   Бедный мальчик, оказывается, плакал!
   – Майкл, ну как вам не стыдно! – нежно сказала я. – Я понимаю, о чем вы думаете, но и вы поймите меня. Я ведь замужем и не могу собой распоряжаться!
   – Я знаю, – прерывисто вздохнув, ответил он, – но это ничего не значит. Я вызову вашего мужа на дуэль и тогда вы окажетесь свободны!
   – Вызовите Алексея Григорьевича? – спросила я, стараясь, чтобы мой голос не звучал насмешливо. Чем для моего юного почитателя это кончится, я знала наверняка. – А если на поединке убьете не вы его, а он вас?
   – Ну и что? Тогда вы, наконец, освободитесь от моей докуки. Надеюсь, вам не придется долго горевать! – с непередаваемой горечью сказал он.
   – Глупенький, – невольно воскликнула я, – ну что вы такое еще придумали! Вы мне совсем не докучаете. Напротив, вы мне очень симпатичны! Только я…
   – Правда? – спросил он и набросился на меня так быстро и страстно, что я ничего не успела предпринять для своей защиты.
   – Майкл, вы же мне обещали!– только и смогла прошептать я, вырываясь из его необузданных объятий.
   – Вы мне тоже! – ответил он мне прямо в ухо сиплым, сдавленным шепотом, и начал срывать с меня ночную рубашку.
   Она у меня была единственной, а я уже настрадалась без этого простого, но совершенно необходимого предмета туалета и испугалась, что он ее изорвет, и мне опять не в чем будет спать.
   – Погодите же, что вы делаете, сумасшедший! – вырываясь из его сильных рук, взмолилась я.
   Однако он не только меня не отпустил, но еще и удвоил свои торопливые усилия. Материя уже трещала по швам, и я, чтобы спасти свою бедную рубашку, просто вынуждена была пойти на компромисс:
   – Погодите, Миша, если она вам так мешает, я сниму ее сама!
   Он меня тотчас отпустил, и я разделась.
   – Теперь вы довольны? – сердито спросила я.
   – Я в восторге! – ответил он и начал меня целовать.
   Я старалась не отвечать, но он был так нежен, что у меня это не очень получилось. В конце концов, Алексей сам был виноват в том, что разбудил во мне женщину! А Миша был так трогательно нежен, у него оказалась такая тонкая бархатистая кожа и горячие жадные губы, что я невольно поддалась его страсти…
   – Все, милый, нам нужно встать и одеться, – напомнила я, когда по всем законам природы он уже должен был быть полностью удовлетворен. – Не дай бог, кто-нибудь придет!
   – Ничего, двери-то заперты изнутри! – напомнил он. – Мы вполне успеем одеться.
   Я представила, как в дверь настойчиво стучат, а мы с ним голыми мечемся по комнате, кое-как напяливая на себя платье. Такая перспектива мне не понравилась.
   – Я вовсе не хочу, чтобы кто-то заподозрил нас в близких отношениях, – благоразумно возразила я. – К тому же ты и так получил все, что я тебе обещала! Надеюсь, теперь-то ты доволен?
   – Алекс, давай убежим в Англию! – умоляюще прошептал он и снова набросился на меня. – Таких женщин, как ты, больше нет на свете!
   – Глупости, какая еще Англия! Мне и в России нравится. Ну, пожалуйста, отпусти меня, что ты делаешь! – взмолилась я, но он меня не услышал. – Ладно, но пусть это будет последний раз, – в конце концов, вынуждено уступила я его очередному порыву.
   – Хорошо, пусть это будет в последний раз! – пообещал он, покрывая мое тело поцелуями.
   Конечно, он меня опять обманул, чему и я, если говорить честно, особенно не противилась. С ним мне было хорошо и спокойно.
   – Так это и есть любовь? – спросил он, когда мы окончательно обессилили.
   – Глупенький, любовь нечто значительно большее, – умудрено ответила я. – Это только одна из ее составляющих. Настоящая любовь тебя ждет впереди!
   – А мне кажется, – возразил он, – она уже пришла…
   Ночь, наполненная страстью и нежностью, в конце концов, кончилась. Наступило утро, но о нас все забыли. Как я ни уговаривала Мишу встать, он сопротивлялся и до позднего утра мы остались в постели. Потом мы все-таки оделись и позавтракали остатками вчерашнего ужина. Любовное таинство нас сблизило, и мы сидели за столом друг против друга, перебрасываясь нежными взглядами. На такой «отдаленной» позиции настояла я, чтобы он опять не затащил меня в постель. Мальчик так пылал, что каждое мгновение мог взорваться.
   – У тебя что, никогда ничего не было с женщинами? – спросила я.
   – Не было, – вздохнул он. – Отец воспитывал меня в пуританской строгости, и очень следил за нравственностью. Он боялся, что я кем-нибудь увлекусь и испорчу себе карьеру. А когда я вернулся в Петербург и начал служить, было как-то не до амуров. К тому же я еще не встречал таких замечательных женщин как ты! Алекс, ты даже не представляешь, какая ты необыкновенная!
   – Представляю, но пожалуйста, оставайся на месте, я очень голодна, – пресекла я его порыв вскочить и доказать мою уникальность на деле.
   Ее я, пожалуй, с трудом, но представляла – у меня был достойный учитель.
   Словно поняв, о чем я думаю, он вдруг ревниво спросил:
   – Тебе с мужем было так же хорошо, как со мной?
   – Конечно нет, ты лучше всех! – как и любая женщина в такой ситуации соврала я.
   Не знаю почему, но мужчин это вопрос волнует больше всего. Может быть потому, что они во всем стараются быть первыми.
   – Все рано я тебя никогда от себя не отпущу! – не поверив, угрюмо сказал он.
   Я, чтобы не затевать ненужный спор, согласно кивнула. Миша недоверчиво на меня посмотрел и отвел глаза. При этом он подумал, что я его хочу обмануть, но он не даст себя провести. Все равно мы будем вместе, и он посвятит мне свою жизнь. Увы, так думала недавно и я, но не прошло и месяца как мы расстались с мужем, а у меня уже появился любовник. Избегая горьких дум и угрызений совести, я заговорила на нейтральную тему:
   – Граф Пален, кажется, о нас совсем забыл.
   – Не нравится мне этот швед, – задумчиво сказал Воронцов. – Слишком сильно он любит власть! Мне кажется, Павел Петрович делает большую ошибку, слишком доверяя ему.
   – Не знаю, я в политике совсем не разбираюсь, но в отношении меня Петр Алексеевич вел себя как джентльмен.
   – Он к тебе не приставал? – спросил Миша.
   – Нет, конечно, неужели ты думаешь, что я бы ему это позволила!
   – Хорошо, если так, иначе мне пришлось бы вызвать его на дуэль! – самолюбиво воскликнул он.
   – Ты что-то сегодня слишком кровожадный, – умерила я пыл юного любовника. – Лучше бы подумал, что мы будем есть на обед. Уже пушка стреляла полдень, а о нас до сих пор так и не вспомнили!
   – Не волнуйся, попрошу кого-нибудь из полка принести еду из кухни или ресторации, – не озабочиваясь такой мелочью как хлеб насущный, пообещал он. Потом, не глядя на меня, будто невзначай, спросил. – Ты не хочешь отдохнуть? Давай полежим…
   – Что, опять?! – возмутилась я. – До вечера даже не мечтай!
   – Ну Алекс, ну пожалуйста, – умоляюще проговорил он, – ну всего один разок. Мы немножко полежим, а потом я буду добывать пищу. При свете мне так приятно на тебя смотреть.
   – Сначала хлеб, потом зрелища, – засмеялась я. – И почему это считается, что в туманном Альбионе живут холодные мужчины?!
   – Я же не англичанин, а натуральный русак – наивно ответил он. – Так что ко мне их туманы не имеют никакого отношения. Пойдем, а?
   Однако далеко нам зайти не удалось. В наружную дверь громко постучали. Спешно приведя в порядок одежду, мы вместе отправились ее отворять. Миша из осторожности обнажил палаш. Однако ничего опасного там не оказалось. Перед нашими покоями стояло пятеро дюжих лакеев с дорожными сундуками.
   – Их сиятельство, граф Пален, приказали доставить госпоже Крыловой, – бесстрастно глядя на нас сказал высокий седой лакей с брезгливым лицом и осанкой сенатора.
   – Проходите, – предварительно выглянув в коридор и убедившись, что там нет опасности, разрешил Миша.
   У меня встрепенулось сердце и я, замерев от предвкушения предстоящего счастья, прислонилась к стене. Лакеи начали вносить в покои сундуки. Душка-граф был так предусмотрителен, что не забыл приказать принести мне большое зеркало!
   То, что я испытала в эту великую минуту, женщинам объяснять не нужно, а мужчины понять не способны! Для них мою радость можно сравнить разве что со счастьем обладания вожделенным скакуном.
   Слуги установили зеркало, расставили по моему указанию сундуки. Миша со всеми своими притязаниями был тотчас забыт. Я раскрыла первый! Не знаю, какими дурными качествами обладал коварный граф, но то, что необходимо женщине, он знал точно. Уже после примерки первого платья и взлетела на седьмое небо. Дальше – больше! А обувь! Чепчики! Перчатки! Он не забыл даже предметы интимного пользования!
   Впрочем, я никогда не поверю, что военный губернатор Петербурга сам выбирал мне все эти наряды. Ни один даже самый умный мужчина не способен обладать таким тонким вкусом и быть столь предусмотрительным. Во всем чувствовалась рука чрезвычайно умной, проницательной женщины, до самых глубин знающей искусство обольщения.
   Платьев оказалось всего пять, но они были на все случаи жизни, от скромного повседневного цвета беж с воланами и кружевной отделкой по лифу, до белоснежного бального, строгой формы, но с глубоким вырезом спереди и сзади. К каждому была своя пара туфель и всего прочего. Единственное, чего не оказалось в волшебных сундуках, это украшений. Впрочем, в первую минуту я просто не обратила на такую мелочь внимания.
   Миша сначала мне помогал в примерке, но поняв, что на этом празднике красоты и моды ему ничего кроме зрелища не достанется, соскучился, и начал незаметно зевать. Окончательно осоловев от моих нарядов, он отпросился добывать обед. Я с радостью его отпустила. «Великое не терпит суеты!» – как говорили то ли мой муж, то ли Александр Пушкин.

Глава 11

   Граф Пален, навестил меня поздно вечером. Он был чем-то озабочен, заметно торопился, и думаю только поэтому и не заметил, как я смущена. Приди он чуть раньше, мог получиться большой конфуз. Дело в том, что пока я мерила обновы, Миша без дела слонялся по покоям, не решаясь оторвать меня от важного дела. Я видела, как он мается, и когда кончила с примерками, не могла его не наградить за терпение и достойное поведение.
   Время было уже позднее, мы решили, что сегодня нас больше никто не побеспокоит, и собрались лечь спать. Мой молодой друг за целый день ожидания накопил столько любовного пыла, что набросился на меня как голодный волк на овцу. Я пыталась его успокоить, но он совершенно потерял голову.
   Однако в самый разгар любовных игр под нашими окнами поднялся шум. Я уговорила Мишу прерваться и посмотреть, что там случилось. Он неохотно повиновался, встал и на всякий случай оделся. Вот в этот-то момент во входную дверь требовательно постучали. Миша сразу подошел и спросил, кто пришел. Оказалось, что это явился Пален.
   Пока Воронцов открывал дверь и докладывал военному губернатору, что служба протекает без происшествий, я успела надеть ночную рубашку, поправить сбитую постель и легла, закрывшись до горла одеялом.
   – Ваше сиятельство, – сказал Воронцов около двери в мою спальню, – госпожа Крылова уже легла. Прикажете ее разбудить?
   – Не стоит, я всего на минуту. Спросите, может ли она принять меня не вставая.
   Миша меня «разбудил». Я, конечно, не отказала всесильному графу и он, не чинясь, вошел в комнату.
   – Извините, что обеспокоил, – сказал он, подойдя прямо к моей кровати, – я буквально на минуту. Алевтина Сергеевна, по какому ведомству служит ваш муж?
   – Он не служит, – ответила я, давая возможность графу заметить, что на мне есть одежда. – Муж занимается частной медицинской практикой.
   – А вы не знаете, к какой губернии он приписан?
   Я не поняла вопрос и так ему и сказала.
   – Все русские дворяне приписаны к разным губерниям, – объяснил он. – Вы не знаете, к какой приписан ваш муж?
   – Не знаю, ваше сиятельство, – ответила я. – Мы никогда не говорили на эту тему. Я только знаю, что его близкий родственник, Антон Иванович Крылов, служит в лейб-гвардии егерском полку.
   – Прекрасно, тогда я сам разберусь с его родословной, – сказал Пален, направляясь к выходу.
   Миша, стоявший во время разговора в дверях, посторонился, пропуская графа и последовал за ним запереть входную дверь.
   – А неплохая из этой крестьяночки получится императрица, мы с ней славно будем править Россией, – подумал, на этот раз по-русски, Пален. – А потом я на ней, пожалуй, женюсь, и у меня, будет возможность стать законным Российским императором. – Только сначала нужно будет устранить мужа, а если ее увлечет этот воронцовский щенок, то его тоже. Мне соперники не нужны.
   Я сначала ничего не поняла, но когда до меня дошло что он хочет сделать, вскочила с постели, как ужаленная. Миша, заперев за гостем дверь, вернулся в спальню и, соблазнившись моей открытостью, с места в карьер бросился с ласкам.
   Однако на этот раз получил решительный отпор и обиженный отступил:
   – Алекс, что с вами, чем я провинился? – спросил он, ничего не понимая, потом, будто догадавшись, завел старую песню. – Я понял, вам больше неинтересно со мной! Я вам совсем не нравлюсь!
   – Миша! – воскликнула я. – То, как я к вам отношусь, я доказала уже не помню сколько раз! Неужели вас, умного молодого человека, ничего кроме этого не интересует? Поверьте, это не самое главное в жизни!
   – Я раньше тоже так думал, – уныло сказал он, – но теперь мои взгляды на жизнь изменились.
   – Надеюсь, не я тому причина?
   – Не надейтесь, именно вы. Все мужчины только для того и рождены, чтобы служить женщинам. Вот я и хочу вам служить, а вы меня отталкиваете!
   От такой чисто мужской логики я едва не рассмеялась.
   – Вы уверены, что хотите мне служить? – с насмешкой спросила я.
   – Хочу, – решительно подтвердил он.
   – Служить или делать со мной что-то другое? – уточнила я.
   – Служить, – уже менее уверено, сказал он.
   – Ну, так и служите, а не заглядывайте мне под рубашку. Вы там ничего нового не увидите! А теперь оставьте меня, мне нужно побыть одной и подумать.
   – Это все граф виноват? Он вам подал какие-то неприличные знаки? – догадался аглицкий умник. – Теперь мне все понятно! Вы предпочитаете меня этому старику! Я дам ему пощечину и заставлю драться на дуэли!
   – Миша, да уйди ты отсюда, ради бога, – взмолилась я, – успокойся, я не нужна Палену. Ему вообще неинтересны женщины, а нужна только власть. Ты был в этом совершенно прав. Просто я устала, меня тошнит и нужно побыть одной. Любая женщина имеет на это право!
   – Хорошо, – неохотно согласился он, – отдыхайте, но обещайте ночью не прогонять меня!
   – Хорошо, обещаю, – согласилась я, чтобы только отделаться от него. – Ночью мы с тобой спим вместе!
   Воронцов просиял и выскочил из комнаты.
   Теперь все становится понятно, подумала я, даже не проводив его взглядом. Никакая я не племянница Дантона. Пален рассчитывает выдать меня за наследницу российского престола и с моей помощью получить власть.
   Главное было узнать, что в этой истории правда, а что вымысел.
   – Миша, пойдите сюда, – позвала я, и он тотчас возник в комнате с сияющей улыбкой.
   Однако увидев, что я не в постели, а сижу в кресле, сразу же разочаровано вздохнул.
   – Миша, что вы знаете об императоре Иване Антоновиче? – спросила я.
   – О ком? – удивленно переспросил он.
   – Об императоре Иоанне Антоновиче, – поправилась я.
   – А у нас что, был такой император? – удивился он.
   – Был, – вздохнув, – сказала я. – Внук царя Иоанна Алексеевича.
   – У нас что, и такой царь был? – опять удивился он. – Никогда не слышал.
   – Был, старший брат Петра Великого.
   – А, – протянул он. – Что-то такое припоминаю, а зачем они вам?
   – Мне нужно узнать все, что возможно об Иоанне Антоновиче, сыне принцессы мекленбургской Анны Леопольдовны, и герцога Брауншвейг-Люнебургского Антона-Ульриха. Его в младенчестве посадила на престол тетка Анна Иоанновна, а двоюродная тетка Елизавета Петровна заключила в крепость.
   – Алекс, вы все время говорите, что вы простая крестьянка, так откуда вам это известно? – поразился Миша.
   – Сдается мне, что они мои дальние родственники, – вздохнув, сказала я. – Вот и пытаюсь узнать историю этого семейства. Вы мне сможете помочь?
   – Так вот почему Пален вьется вокруг вас! – вдруг догадался он. – Хочет устроить заговор!
   – Какие глупости, с чего вы взяли! – испугано воскликнула я. – Немедленно забудьте об этом, если не хотите мне большого зла. Император, конечно, рыцарь и очень добр ко мне, но если до него дойдут слухи о нашем дальнем родстве, мне несдобровать. Поэтому я и хочу узнать все, что можно о второй ветви императорской фамилии. Вы принадлежите к родовой аристократии и вам легче это сделать.
   – Нет, Алекс, вы напрасно не хотите поверить в злой умысел графа Палена. Это он подсылал убийц!
   – Зачем ему меня убивать? – устало спросила я. – Если следовать вашей логике, я нужна ему для заговора живая, а убить меня могут желать его конкуренты.
   – Алекс, я отдам за вас свою жизнь! – воскликнул он, пал перед креслом на колени и начал жарко целовать ноги, пытаясь осторожно их развести.
   – Миша вы можете быть серьезным? – раздраженно спросила я, оправляя подол рубашки. – Уберите, пожалуйста, руки и не трогайте моих колен, они вам не сделали ничего дурного!
   – Я просто выражаю им свою благодарность, они у вас такие круглые и кроткие, – попытался он перевести разговор в шутливое русло, но я его отнюдь не поддержала.
   Судя по всему, положение мое было крайне серьезно, и Алеша был прав, предупредив меня, что в моем положении лучше всего прикидываться дурочкой. Однако, что сделано, то сделано. Деревенской дурочкой меня больше не считают ни сам царь, ни его первый вельможа.
   – Алекс, дорогая, – взялся за свое мой скучающий аморет, – уже поздно, пора ложиться. Помните, как говорится в русских сказках: «утро вечера мудренее». Ляжемте поскорее, а утром я обещаю что-нибудь придумать.
   Действительно, ложиться было пора, но надежды, что он сможет что-то придумать, у меня, конечно, не было. Слишком Воронцов был юн, пылок и легкомыслен.
   – Бог с ними со всеми, Миша, давайте ложиться спать, но я вас прошу, несмотря на данное мной обещание, лечь отдельно. Мне сейчас не до плотских утех.
   – Это никак невозможно, Алекс! – вскричал он со слезами на глазах. – Вы разбиваете мне сердце! Воля ваша меня прогнать, но я все равно всю ночь не сомкну глаз!
   Я не стала больше возражать и отпираться от данного слова, сама разделась и легла. Миша, как на пожар, сбросил с себя одежду и юркнул ко мне под одеяло. Однако вскоре понял, что зря меня не послушался. Мне было никак не до любви, и я смогла принять только косвенное участие в его пылких объятиях. Он уже узнал, что такое настоящая страсть и моя равнодушная пассивность его более не устраивала. Он вскоре отпустил меня и обижено спросил:
   – Я вам совсем неприятен?
   – Да, – кратко ответила я.
   – Алекс, вы жестоки! Неужели у вас не осталось ко мне капли нежности?!
   – Миша, мои просьбы нужно выполнять! И прекратите называть меня собачьей кличкой «Алекс», у меня есть свое русское имя! – ответила я и повернулась к нему спиной.
   Он долго горестно вздыхал, ворочался и мешал мне заснуть. Наконец не выдержал молчания и повинился:
   – Простите меня, Алевтина Сергеевна, я был неправ. А что касается вашего дела, то я отведу вас к одной своей тетушке, княгине Щербатовой – вдове известного историка Михаила Михайловича Щербатова. Возможно, она сможет дать вам необходимые разъяснения.
   – Как вы меня туда отведете, когда я нахожусь под арестом, да еще и под вашей охраной. Мы просто оба попадем в дурную историю.
   – Я уже все придумал! – радостно оживился Миша, решив, что я его простила. – Завтра в Зимнем на посту будет дежурить моя рота. Я прикажу принести вам одежду нашего полка, и мы ночью сможем беспрепятственно отправиться, куда нам заблагорассудится!
   – А вдруг меня будут разыскивать император или Пален? – с сомнением спросила я.
   – Государь ездит ночевать к семье в Петродворец, а графу что делать ночью в Зимнем? Мы быстро навестим тетку, узнаем все, что нужно, и к утру вернемся назад. Она живет совсем близко на Невском. До ее дома отсюда хода менее десяти минут! Соглашайтесь Алекс, и не дуйтесь на меня. Вы разбиваете мне сердце!
   – Так уж и разбиваю! – улыбнулась я.
   Он это почувствовал и немедля заключил меня в объятия. На этот раз я не противилась. Мне и самой надоело быть неприступной, и я позволила ему меня соблазнить. Миша был в полном восторге, и как только мог, старался быть приятным. После понятных действий мы так и заснули, не расцепляя объятия.
   Утром он вскочил чуть свет, и едва сменился караул, развил кипучую деятельность. Сначала вызывал своего приятеля Огинского и долго с ним шептался. Потом к нему пришел какой-то гвардейский сержант с княжеским титулом, примерно моего роста и комплекции, и обещал к вечеру принести свой Преображенский мундир.