Страница:
Они лежали на верхней полке. Я проверил, думаю – это то, что надо…" Тим схватил пакет, отошёл к столу и, повернувшись спиной к близнецам, принялся изучать содержимое пакета: "Отлично!.. Действительно то, что надо… Теперь они у нас попляшут!.. А где это?.. А-а-а… вот оно… – и вдруг резко повернулся к Галю: – А вы хотя бы закрыли сейф?" – "Ну… прикрыли… Ведь эта карта только открывает, а закрыть…" – "Ну, вот!.. Вы что, не понимаете, что теперь они заподозрят, что у них увели документы? Ну, а где перчатки?" – "Вот они… и мои, и Гая…" – сконфуженно протянул ему две пары потных перчаток Галь. – "Ты бы ещё там свой палец отпечатал! – рявкнул Тим, злобно глядя на парня. – Ты что, совсем без понятия, куку? Там остались следы запаха вашего пота! Лучше бы сам пошёл…
Ничего никому поручить нельзя!" – "Тимми!.. Ты что? Ты же нам не показал, как эта карточка закрывает сейф!.. А мы… не подумали!" – "А вы что, ещё и думать умеете? Ладно… Отдыхайте… Нет, кофе после отдыха… Я вас у себя закрою, вечером пойдёте домой, а завтра снова встретимся, поговорим о следующем задании для вас… Нет, на сей раз вы будете не одни, а с взводом, я поговорю с Кошелем…"
"Итак, лапочки мои, Кошель решил: руководить операцией будешь ты, Галь Блох. Гаю мы поручим разведку – он должен выявить, когда и какая публика, в каком количестве и качестве появляется в этом магазине. Налёт будет… э-э-э… образцово-показательным! Когда составим примерный график покупательских потоков в этом магазине на все дни и часы недели, тогда мы и обсудим, в какой день лучше всего – и с точки зрения надёжности, и с точки зрения воспитательной! – провести операцию!" – "А если в магазин неожиданно набьётся слишком много фиолетовых парней?" – "А вы не будете одни! Во-первых, они ещё плохо знают, кто такие дубоны, во-вторых, перед формой они завсегда испытывают особый пиетет…" – "Чего-чего?
Какой пи-пи-тет?" – "Неважно… Ну, почтение у них к форме! А содержание… Вот мы и покажем им, что в такой уважаемой форме кроется очень мощное содержание!
Покажь-ка мышцы, котик! – обратился Тим к Галю. Тот недоуменно пожал плечами и, закатав рукав, напряг бицепсы. – Отлично! Ежели что, для начала ты им покажешь зелёную карточку дубона… но так, мельком, чтобы данных никто и прочитать не успел… А впрочем, нет – на дело все вы пойдёте без карточек. В форме, но без карточек… О тагах я особо позабочусь! Ладно, лапочки, отдыхайте… Вечером соберёмся и всё обговорим… И ва-а-ще!.. Что я зря посылаю Гая выявить покупательские потоки, их интенсивность в те или иные часы?.. Эх, сколько времени зря теряем! Могли бы уже давно прикрыть их лавочку, а мы…" – с этими словами Тим откупорил бутылку пива и разлил по стаканам.
Галь лениво протянул руку и врубил последний диск Ад-Малека, который он скачал два дня назад. Глаза всех троих начали блаженно стекленеть. Вдруг Гай спросил немного запинаясь: "А что особенного было в тех бумагах, которые мы тебе принесли?" – "А вот это не твоего ума дело! Тем более нету больше никаких бумаг – и, считай, не было! Как и ваших перчаток…" – ласково проворковал Тимми.
Паузы всё затягивались, только Тим бубнил: "А что если попробовать этот новенький силонокулл-пассаж? Вдруг именно он и поможет?" – "А что, это мысль! – воскликнул Галь. – На подходе к магазину поставить парочку дубонов с дискменами, врубив их почти на полную громкость – и именно эту композицию!" – "Я вообще-то не о том, но и это тоже подойдёт… – Тим громко храпнул, потом неожиданно сильно посветлевшими, почти белыми глазами оглядел братьев с ног до головы и всхлипнул: Ну, почему, почему вы никогда не догадаетесь привести ко мне вашу мамочку?" Галь расширенными от изумления глазами, не отрываясь, глядел на Тима:
"Ты о чём?" – "О-кей! Проехали… вернее – не доехали…"
Прошло две недели. Ирми пришёл к отцу прямо в его кабинет на фирме и положил перед ним на стол свежий номер "Silonocool-News". Лицо его было багровым от ярости. "Вот, daddy, читай!" – "Ну, сынок, ты же знаешь, что я ещё не достиг вашего уровня. Прочти и переведи ты мне. О чём тут?" – "Прости, daddy… Тут сообщение о том, что в Меирии на магазин, где продавали наши руллокаты, был совершён налёт… э-э-э… Правда, это названо рейдом стражей законности и порядка. В магазине и было-то всего ничего, с десяток руллокатов, так грабанули весь товар! Подчистую – и руллокаты, и велосипеды, и коркинеты, и запчасти…
Знаешь магазин Иммануэля?" – "Постой, постой! Это что – уголовная хроника, или?.." – ошеломлённо воскликнул мистер Неэман. – "Ну, да! Пишет всё та же Офелия, о которой мы тебе рассказывали. Сообщение действительно идёт по разряду уголовной хроники, но налёт называется рейдом сил охраны законности и порядка. Это у нас теперь отряды дубонов. Всё происходит среди бела дня! Выбрали время, когда там были в основном младшие подростки с родителями, старших ребят там в эти часы не бывает…" – "Я что-то не понимаю! Сколько мне известно, мы поставляем наши устройства в магазины, которые надёжно защищены лицензиями, наша продукция тоже оформлена с соблюдением всех стандартов. В Меирии мы нашли пару таких магазинов, владельцы которых обладают безупречной репутацией, все их документы неоднократно нами проверены. Так о каких рейдах может идти речь!" – "В том-то и дело, что никаких документов не нашли! Э-э-э… дубоны, как вошли в магазин, так сразу – какую-то грязно-зеленоватую картонку издали показали и тут же спрятали. И тут же рванули к сейфу, где все документы обычно и находятся. Откуда только им известно?..
А сейф… мало того, что открыт, но и пуст… Ну, в смысле – то отделение, где документы лежали… Ни лицензий, ни разрешений, ни квитанций об уплате налогов – ни-че-го!!!" – "А что, у адона Иммануэля не было дома копий? В ирие, в налоговом управлении должны быть копии!" – "А дубоны ни о чём слушать не стали! Они тут же сказали: мол, у них имеются сведения, что в этом месте окопался мошенник, владеющий незаконным бизнесом, снимающий помещение, как обычную квартиру – и соответственно оплачивающий съём…" – "Чушь какая-то! А кто были эти… – как ты их назвал? – ду-бо-ны? Он хотя бы попросил их показать значки, чтобы данные записать?" – "Да не было никаких значков! Какие-то грязно-зелёные картонки…
Они все назвались одним именем – Кошель Шибушич… – это их командир, вся Эрания знает это ничтожество!.. Раньше держал на рынке полулегальный секс-шоп…" – "А теперь командует отрядом охраны законности и порядка?" – саркастически вопросил мистер Неэман. – "Во-во! – кивнул Ирми. – Его Тумбель… то есть… короче, Пительман пригрел… Мы же тебе говорили, что это самый опасный тип в Арцене…
Бенци давно говорил нам, что этого человека надо более всего опасаться: известный ворюга идей, умеющий ловко их присваивать…" – "Неужели такое возможно? Ведь всегда можно доказать…" – "А на него работает целый штат опытнейших, дипломированных крючкотворов, они наловчились: ввернут какую-нибудь совершенно лишнюю, зато новую деталь – и пожалуйста!.." – "Но ведь руллокаты запатентованы уже в нескольких странах!" – "Но не в Арцене – потому что запатентовать в Арцене можно только через его Управление!" "Ладно, так что конкретно случилось в магазине Иммануэля?" – спросил у Ирми отец, серьёзно поглядев на сына. – "Позавчера днём отряд дубонов пришёл в магазин, где было полно мальчишек с отцами. Никто не заметил, как улицу заполнили полицейские машины. Только многих удивило, что и полицейские, и ворвавшиеся в магазин дубоны в касках. Ещё как-то неприятно подействовало, что на дубонах были блузы какого-то темно-асфальтового, почти чёрного, цвета, а вместо значков зелёные бирки, на которых крупно написано "батальон дубонов N…". Старшой подошёл к прилавку, где толпились мальчишки, шла бойкая торговля. Не только руллокаты, а и коркинеты, и скейтборды, и ролики – у него же разные товары продаются! Иммануэль пытался что-то спросить, объяснить, а они ему: "Предъявите документы о законности вашего бизнеса. У нас есть серьёзные подозрения, что вы пустили в продажу незаконные, кустарные и опасные приборы, так называемые руллокаты!" Тот им: "Кто сказал, что кустарные? Их выпускают в Арцене на фирме в Неве-Меирии…" – "Ага-а! Вот оно! А вам известно, что Неве-Меирия – незаконное поселение?" – "Да что за глупости!" – "Осторожней на поворотах! А то будете привлечены к ответственности за оскорбление при исполнении!" – заявил ему какой-то парень-культурист из этой группы. Короче, принялись шастать по магазину, а старшой – у него бирка по размеру больше, чем у остальных! – сразу же повёл Иммануэля, этак за локоток, прямо к сейфу в его закутке, там как бы кабинет у него! Наверняка, сразу, как вошёл, увидел, что сейф приоткрыт! Он торжественно распахнул дверцу сейфа перед всеми и показал ошеломлённому хозяину магазина пустое отделение сейфа, приговаривая: "Если эта пустота и есть ваши документы, подтверждающие законность бизнеса и продаваемой опасной кустарщины, то…" Словом, очень жёстко, на глазах всей публики взял Иммануэля за локоть и повёл к машине, которая уже стояла при входе. А его дубоны тем временем выносили товар из магазина. Двое из них выносили руллокаты и грузили их на другую машину. Какой-то мальчишка с плачем уцепился за купленный только что руллокат, а его растерянный отец бормотал: "Но мы же оплатили покупку! Вы не имеете права!" – у них вырвали из рук руллокат, парнишке дали по рукам, да так, что руки тут же посинели, а отцу сказали со смехом: "Обращайтесь к хозяину магазина… когда он вернётся из заключения… Мы у вас денег не брали!" Говорят, теперь Иммануэля будут судить!" – "Но за что?" – "За незаконный бизнес и продажу опасной кустарщины!.." – "Но ведь где-то должны же быть копии! Я сам пойду свидетелем в его защиту! Узнай мне, куда обратиться!" – "Мы с Бенци и Максимом постараемся узнать – и скажем тебе. Не исключено, что они решат ограничиться уже нанесённым Иммануэлю ущебром – он же совершенно разорён – и отпустят его, чтобы не поднимать шума. А руллокаты Пительман – уж за это не беспокойся! – приберёт к рукам…" – "Значит, они ко мне так и так обратятся… Спасибо, что предупредили о готовящейся мерзости – я тоже постараюсь подготовиться!" – "Учти, daddy, у них в адвокатах очень хитрая сволочь, некий Дани Кастахич… Он способен из грязи делать миллионы для своих хозяев и доказать происхождение… э-э-э… зайца от шакала…" – "Ну-ну…
Посмотрим! Ты что же, сынок, думаешь, у твоего старого отца нет адвокатов? Мы тоже не лыком шиты!.." – "Но ты не знаешь всех арценских бюрократических лабиринтов… И Пительмана не знаешь!.. Поговори с Бенци…" – "Ладно, волков бояться – в лес не ходить!"
Через три месяца мистера Неэмана вынудили свернуть производство руллокатов в неве-меирийском филиале фирмы "Неэмания", и никакие его американские адвокаты не помогли. Заодно ему тонко намекнули, что особое подозрение внушает странное название прибора – руллокат, который является грубым, кустарным подобием проходящего последние испытания, оформление документов патентной защиты и готовящегося к запуску в производство флайерплейта. Никакие доводы о том, что руллокаты уже несколько лет выпускаются на калифорнийской фирме, во внимание не принимались.
Пообщавшись в таком ключе с приторным тандемом "Тим Пительман – Дани Кастахич", мистер Неэман понял: ещё немного – и получится, что его фирма работает исключительно на юридическую тяжбу с ними. Пришлось целиком переключиться на та-фоны оригинального дизайна… пока и это производство не накрыли…
Непостижимым образом мимо внимания не только работников магазина, но и самого Иммануэля прошёл факт таинственного исчезновения из сейфа всех документов – и договора на съём помещения, и квитанций об оплате, и лицензии на занятие бизнесом, и накладных на поставку не только руллокатов, но и прочих товаров, продававшихся в магазине. На следствии потрясённый и измученный Иммануэль мямлил что-то нечленораздельное, но ни слова не сказал, что его кабинетный сейф простоял открытым неизвестно, сколько времени, и кто его открыл, неизвестно.
Появление "воронок" в Меирии Ширли поддалась уговорам отца и появилась-таки дома, но на неделю позже, чем её ждали. Она посидела с родителями на кухне, вежливо кивая и почти не реагируя на их советы и уговоры. А поздно вечером поднялась к себе в комнату и, не зажигая свет, сразу легла спать, собираясь рано утром возвращаться в ульпену. Поэтому она не заметила, какой разгром учинили братья в её комнате. Утром она проснулась очень рано и никак не могла понять, что же в её комнате не так, как всегда.
Недолго она дивилась этому обстоятельству и забралась под душ.
Только когда она выдвинула полку, на которой лежал её дискмен и набор дисков, она, с горестным изумлением созерцая разбитый дискмен, поняла, что кто-то в её комнате основательно похозяйничал. Но времени не было, и она задвинула полку, в которой неопрятным ворохом валялись никому не нужные уже покалеченные диски, принявшись одеваться.
Она ни слова не сказала родителям, молча едва поклевала завтрак, поданный мамой, поблагодарила кивком, молча уселась в машину отца, ехала, в угрюмом молчании глядя в окно, и только попросила высадить её у автобусной остановки. Моти видел, что с дочерью происходит что-то неладное, пытался расспросить дочку, но она отмалчивалась, не глядя на отца, только твердила: "Пожалуйста, высади меня здесь, дальше я сама…" – и вышла из машины, едва кивнув отцу на прощание. Моти с горестным выражением лица проводил её взглядом…
На Ширли очень тяжело подействовал разгром, учинённый неведомыми злоумышленниками в её комнате, а главное – разбитый дискмен и искалеченные любимые диски. Ведь советовали ей друзья скачать все любимые записи в музыкальный памятный блок та-фона и слушать на наушник, а она… прособиралась…
Теперь неясно, как всё восстановить. Она так ничего и не сказала об этом родителям, но после этого не только не показывалась дома, но даже сама не звонила ни матери, ни отцу, только односложно отвечала на их тревожные звонки.
Как-то Рути что-то понадобилось в комнате дочери, она зашла туда – и остолбенела.
Ей стала ясна причина молчаливой угрюмости дочери. Но неужели она могла хоть на секунду подумать, что такое сделали родители? – с обидой подумала Рути. Вечером, когда пришёл домой Моти, она без слов повела его в комнату дочери и показала, что там творится. Моти остолбенел: "Но кто?.." Рути вспомнила, как несколько недель назад сыновья повели себя с ней необычайно ласково, чего она давно не могла припомнить, а потом очень настойчиво выпроводили из дому. Они предлагали походить по магазинам, посидеть в кафе, наконец-то, посетить аттракцию у Забора.
Они пообещали ей закончить стирку, которой она уже было начала заниматься. Когда же она, усталая и оглушённая после короткой прогулки вдоль грохочущего Забора, с ощущением лёгкой дурноты, которую она всегда испытывала от соприкосновения с силонокуллом, вернулась домой, стирка пребывала в том же состоянии, в котором она её оставила, разве что первая, достиранная, порция белья благополучно кисла в запертой машине. А сыновей и след простыл… Рути вздохнула, вспомнив, как с таким же вздохом разочарования принялась за работу… И вот теперь Рути тихонько вскрикнула и тут же прикрыла рот рукой. "Что такое, Рут?" – осведомился Моти. – "Они… были дома… одни…" – с побелевшим лицом медленно проговорила Рути. Ей не надо было уточнять, кто такие они – Моти её прекрасно понял.
"Но комната-то была заперта?.." – "А кто-то туда тем не менее проник…" – тихо переговаривались между собой родители, глядя на разбитый дискмен, на исцарапанные записи, на скомканные, изорванные акварели и пастели, которые совсем недавно были аккуратно и со вкусом развешаны по стенам дочкиной комнаты, на такое же состояние её работ в искорёженных папках.
Моти тут же связался с дочерью. Он коротко рассказал ей о том, что они с мамой обнаружили, посетовав, что она им не рассказала об этом и заставила мучиться от непонятной сухости и нежелания общаться даже с ними. С болью и неловкостью Моти услышал ответ дочери, произнесённый звенящим от накипающих слёз голосом: "Ну, теперь-то вы видите, что этот дом – уже не моя крепость, что там, где ваши сыновья чувствуют себя хозяевами, мне места нет!.. Поэтому я и не хочу лишний раз дома появляться…"
Ренана, услышав рассказ Ширли, тут же заявила: "Рисунки, конечно, очень жаль.
Хорошо, что последние твои работы ты оставляешь в памяти компьютера, и они тут у нас в общежитии…" – "Я их и Яэль посылаю…" – чуть слышно прошелестела Ширли, глядя куда-то вбок. – "Ну, вот… Что до твоих записей, то не волнуйся – у нас всё это есть. Ребята живо всё восстановят в лучшем виде! Загрузим в твой та-фон музыкальный блок – и порядок!.." – "Меня убивает и бесит вандализм моих братишек!
Что им в моей комнате понадобилось! Я же понимаю, что это они, больше некому! Не папа же с мамой такое учинили!" – "Конечно! – согласилась с нею Ренана, присаживаясь рядом и поглаживая её по плечу. – Чего действительно жалко, так это твоей коллекции рисунков молодых художников, это и вправду утрата… И твои альбомы тоже…" Ренана, по совету Хели и с разрешения отца, уговорила подругу неделю пожить в их пустующем старом доме, чтобы она немного сменила обстановку и пришла в себя после шока. Какая-то немногочисленная мебель там ещё оставалась, да и старенький холодильник работал исправно.
Этих нескольких дней подругам оказалось достаточно, чтобы понять: близнецы Дорон тоже время от времени посещают пустующую квартиру, где плотно занимаются со своими друзьями какими-то таинственными музыкальными делами. Первая встреча в пустующей квартире вызвала смущённое недоумение с обеих сторон; впрочем, Рувик тут же дал понять, что очень рад сюрпризу. Ренана остудила его энтузиазм и радость, строго, даже чрезмерно сурово спросив, когда они успевают учиться, если то и дело гоняют в Меирию, на что оба, сильно смутившись, ничего не ответили.
Потом Шмулик попросил сестру ничего не говорить отцу, вскользь пробубнив, что они готовят себя к карьере музыкантов, а не раввинов. Он мужественно выдержал свирепый взгляд сестры, которая в ответ прошипела: "Наш папа тоже не раввин, а программист, но Тору учит каждый день. И Ноам навряд ли готовит себя в раввины, а… Вам бы стоило взять пример с его усердия!" На это близнецы ничего не ответили.
Итак, девочки сидели в тихом уголке салона, погрузившись в занятия. Из комнаты мальчиков снова доносились сильно приглушенные звуки флейты, которые вскоре сменились тихими звуками гитары, а затем послышался шофар, но более мощный и обладающий более широкими возможностями. Девочки поняли: это звучит таинственный угав. Похоже, Шмулик совершенствует свою технику игры. Спустя час с лишним музыка смолкла, её сменили тихие голоса и шаги уходящих друзей. Раздались тихие задумчивые аккорды гитары, и мягкий юношеский баритон – Ширли поняла, что это был Рувик, – тихо затянул:
Свернулась радуга спиралью
И, устремляя свой полёт
За горизонт,
Исчезла за белёсой далью…
А мне оставила осколки
И путь бесцельный,
Очень долгий,
По бесконечности туннеля…
Там, отражаясь в зеркалах,
В тумане огоньки чуть тлели…
И кроме отражений этих,
Как будто не было на свете
Надежды, радостей, печали…
Свернулась радуга спиралью…
Близнецы перебрались на веранду. Ширли глянула через стекло и улыбнулась, пробормотав: "А он у вас очень тонкий лирик, оказывается…" – "Не надо над ним смеяться! Разве он виноват?.. Ты бы знала, как ему тяжело…" – "Да не смеюсь я над ним! Но он же ещё маленький, всего-то 14 с половиной, или сколько там…" – "Будто не знаешь, что у вас всего год разницы!.. Скоро 15!.. Не шути… – мрачно проговорила Ренана, не глядя на подругу. – Тов, давай-ка закончим с этим… Не люблю быть хуже других, и ты, я знаю, не любишь!" Она вскочила, вышла на веранду, подошла к расположившимся там братьям и что-то им тихо сказала. Рувик нехотя отложил гитару, и вот уже они со Шмуликом сидят, склонившись над толстым томом и оживлённо жестикулируя. Вернулась Ренана: "Ну, усадила мальчишек за занятия. Давай и мы с тобой!.." Но закончить начатое им в этот день так и не пришлось.
Очень скоро Шмулик почему-то отставил толстый том и снова застыл у широкого окна крытой веранды, глядя на улицу. Даже его поза выражала немалое потрясение. Он воскликнул: "Девчата-а! Посмотрите, что у нас на улице делается! Что это они такое странное монтируют? Рувик, глянь!" Девочки тут же бросились на веранду и уставились в сторону улицы, куда напряжённо и с мрачным любопытством глядели мальчики. На улице прямо напротив дома стояла какая-то машина, которая поднимала и погружала столб прямо в вырытую заранее яму. Немного поодаль какие-то люди из люльки, подвешенной к подъёмному устройству грузовика, вешали на верхушку столба огромные уродливые грозди тускло и недобро посверкивающих металлом воронок, выбивающихся из странной бесформенной коробочки, которую закрепляли на столбе. К коробочке тянулся целый ворох небрежно скрученных проводов. Рувик мрачно обронил:
"Не очень-то они стараются закрепить покрепче. Ветер посильнее может и уронить всё это сооружение на землю". – "А то и кому на голову!" – возмутилась Ренана.
Шмулик задумчиво произнёс: "Интересно, что это может быть… Да-а… Хорошо, что мама и малыши уже не тут…" Рувик всё смотрел и смотрел на то, что творится на улице, потом медленно протянул: "Я что-то не врубаюсь, зачем они их тут ставят.
Теперь по вечерам даже на малые расстояния станет опасно передвигаться: ведь именно к вечеру поднимается сильный ветер, а они их тут крепят на соплях… Да ещё и в темноте!.." Как бы в ответ на его слова подул сильный ветер. Ребята вернулись в салон. За окном быстро темнело, слышен был скрип раскачивающихся от ветра на столбах гроздей воронок. "Ну, вот, уже начинается…"
Прошёл ещё день, или два. Вечером девочки сидели в салоне. Ширли рисовала очередной комикс, а Ренана занималась какой-то выкройкой. Они не заметили, как в дом вошли близнецы. Ренана подняла голову и спросила: "А в йешиве вы когда-нибудь бываете? Я что-то слишком часто вижу вас в Меирии!.. Ведь одна дорога занимает уйму времени, которое могли бы и на Тору потратить". – "Ты что думаешь! – мы так и делаем… в автобусе! А сейчас у нас тут очень важное дело: собираем группу, хотим назвать её… э-э-э… "Типуль Нимрац"!" – смущённо потупился Шмулик. "Смотрите, вам за это название по мозгам дадут, потом долго извилины собирать придётся!" – погрозила пальцем Ренана. Но Ширли задумчиво протянула: "А что! Придумано неплохо! Мне нравится: как раз в тему! Это вам не дегенеративные "Петек Лаван", или "Шук Пишпишим". Или ещё многозначительней – "Шавшевет"! Это, последнее, что лучше?" – "Нет, я не говорю, что они придумали нехорошо! Ты права – название изящное и в тему!.. Но нам стоило бы быть осторожнее". – "Ага! И не драться с неутомимыми тружениками "Silonocool-News"!" – язвительно заметил Шмулик. "Ладно-ладно, братик, я же просто за вас волнуюсь!" – покраснев, пробормотала Ренана.
Рувик молча заглянул через плечо Ширли, которая с лёгкой улыбкой на лице трудилась над очередной картинкой своего комикса. Парнишка ни слова не сказал, только загадочно ухмыльнулся. Затем, стараясь не глядеть на Ширли, вдруг резко вскочил, ушёл в свою комнату, откуда раздались аккорды его гитары и приятный голос, мурлычущий что-то неразборчивое. Ясно было, что парень глубоко погрузился в творческий процесс.
Ренана вздохнула, потянулась и встала: "Пора ужином вас кормить…" – и удалилась на кухню. Спустя полчаса, или чуть больше в салоне появился Рувик с гитарой: "Я тут новую песню написал. Хотите послушать?" – "Ну, давай… пока разогревается… Медленно что-то сегодня… – посетовала Ренана и пояснила: – Мы с Шир из общаги на время сюда плитку притащили".
Рувик склонился над гитарой, взял несколько аккордов и, глядя куда-то в пространство, вдруг запел на какой-то полузнакомый мотив:
Ты слышишь? – Звенят Колокольчики радости, Рассыпав по небу искорки радужные!
Флейты и скрипки смеются, свирели
Им отзываются звонкими трелями Мелодия струилась спокойным игривым ручейком. Вдруг Рувик, дойдя до этих слов, бросил на девочек многозначительный и суровый взор и энергично ударил по струнам.
Аккорды грозно загремели, голос, напротив, приобрёл таинственные, вкрадчивые интонации, а левая ладонь принялась отбивать рваный ритм по корпусу гитары:
"Ну, вот, распищались, – бормочет ФАГОТ, – Вот я вам устрою НАОБОРОТ!" Смотрите – ввинтилась в небо ВОРОНКА Фаготьего хохота грубого громкого, Тотчас затянуло в ВОРОНКУ эту Радугу звонкого яркого света!!!..
ВОРОНКА – в полнеба, грохот, шипенье…
Кайфует ФАГОТ – верх наслажденья…
Горько рыдают в устье ВОРОНКИ
Флейты, свирели, колокольчики звонкие…
НО!!! Во власти ФАГОТА – сегодня полнеба!
А завтра – посмотрим!.. Что бы там ни было, Зловредный ФАГОТ завинтится в ВОРОНКУ…
А нам – наше небо, яркое, звонкое!!!
Закончил он песню звонким мажорным аккордом.
Ширли застыла, переводя взгляд с Рувика и его гитары на свои рисунки. Парень чуть заметно кивнул и подмигнул ей, после чего снова склонился над гитарой, нежно перебирая струны. Шмулик захлопал в ладоши: "Молодец, брат! Я предлагаю ввести сюда мою партию! Можно сначала флейту, а потом, в последней части… да!
Ничего никому поручить нельзя!" – "Тимми!.. Ты что? Ты же нам не показал, как эта карточка закрывает сейф!.. А мы… не подумали!" – "А вы что, ещё и думать умеете? Ладно… Отдыхайте… Нет, кофе после отдыха… Я вас у себя закрою, вечером пойдёте домой, а завтра снова встретимся, поговорим о следующем задании для вас… Нет, на сей раз вы будете не одни, а с взводом, я поговорю с Кошелем…"
***
"Итак, лапочки мои, Кошель решил: руководить операцией будешь ты, Галь Блох. Гаю мы поручим разведку – он должен выявить, когда и какая публика, в каком количестве и качестве появляется в этом магазине. Налёт будет… э-э-э… образцово-показательным! Когда составим примерный график покупательских потоков в этом магазине на все дни и часы недели, тогда мы и обсудим, в какой день лучше всего – и с точки зрения надёжности, и с точки зрения воспитательной! – провести операцию!" – "А если в магазин неожиданно набьётся слишком много фиолетовых парней?" – "А вы не будете одни! Во-первых, они ещё плохо знают, кто такие дубоны, во-вторых, перед формой они завсегда испытывают особый пиетет…" – "Чего-чего?
Какой пи-пи-тет?" – "Неважно… Ну, почтение у них к форме! А содержание… Вот мы и покажем им, что в такой уважаемой форме кроется очень мощное содержание!
Покажь-ка мышцы, котик! – обратился Тим к Галю. Тот недоуменно пожал плечами и, закатав рукав, напряг бицепсы. – Отлично! Ежели что, для начала ты им покажешь зелёную карточку дубона… но так, мельком, чтобы данных никто и прочитать не успел… А впрочем, нет – на дело все вы пойдёте без карточек. В форме, но без карточек… О тагах я особо позабочусь! Ладно, лапочки, отдыхайте… Вечером соберёмся и всё обговорим… И ва-а-ще!.. Что я зря посылаю Гая выявить покупательские потоки, их интенсивность в те или иные часы?.. Эх, сколько времени зря теряем! Могли бы уже давно прикрыть их лавочку, а мы…" – с этими словами Тим откупорил бутылку пива и разлил по стаканам.
Галь лениво протянул руку и врубил последний диск Ад-Малека, который он скачал два дня назад. Глаза всех троих начали блаженно стекленеть. Вдруг Гай спросил немного запинаясь: "А что особенного было в тех бумагах, которые мы тебе принесли?" – "А вот это не твоего ума дело! Тем более нету больше никаких бумаг – и, считай, не было! Как и ваших перчаток…" – ласково проворковал Тимми.
Паузы всё затягивались, только Тим бубнил: "А что если попробовать этот новенький силонокулл-пассаж? Вдруг именно он и поможет?" – "А что, это мысль! – воскликнул Галь. – На подходе к магазину поставить парочку дубонов с дискменами, врубив их почти на полную громкость – и именно эту композицию!" – "Я вообще-то не о том, но и это тоже подойдёт… – Тим громко храпнул, потом неожиданно сильно посветлевшими, почти белыми глазами оглядел братьев с ног до головы и всхлипнул: Ну, почему, почему вы никогда не догадаетесь привести ко мне вашу мамочку?" Галь расширенными от изумления глазами, не отрываясь, глядел на Тима:
"Ты о чём?" – "О-кей! Проехали… вернее – не доехали…"
***
Прошло две недели. Ирми пришёл к отцу прямо в его кабинет на фирме и положил перед ним на стол свежий номер "Silonocool-News". Лицо его было багровым от ярости. "Вот, daddy, читай!" – "Ну, сынок, ты же знаешь, что я ещё не достиг вашего уровня. Прочти и переведи ты мне. О чём тут?" – "Прости, daddy… Тут сообщение о том, что в Меирии на магазин, где продавали наши руллокаты, был совершён налёт… э-э-э… Правда, это названо рейдом стражей законности и порядка. В магазине и было-то всего ничего, с десяток руллокатов, так грабанули весь товар! Подчистую – и руллокаты, и велосипеды, и коркинеты, и запчасти…
Знаешь магазин Иммануэля?" – "Постой, постой! Это что – уголовная хроника, или?.." – ошеломлённо воскликнул мистер Неэман. – "Ну, да! Пишет всё та же Офелия, о которой мы тебе рассказывали. Сообщение действительно идёт по разряду уголовной хроники, но налёт называется рейдом сил охраны законности и порядка. Это у нас теперь отряды дубонов. Всё происходит среди бела дня! Выбрали время, когда там были в основном младшие подростки с родителями, старших ребят там в эти часы не бывает…" – "Я что-то не понимаю! Сколько мне известно, мы поставляем наши устройства в магазины, которые надёжно защищены лицензиями, наша продукция тоже оформлена с соблюдением всех стандартов. В Меирии мы нашли пару таких магазинов, владельцы которых обладают безупречной репутацией, все их документы неоднократно нами проверены. Так о каких рейдах может идти речь!" – "В том-то и дело, что никаких документов не нашли! Э-э-э… дубоны, как вошли в магазин, так сразу – какую-то грязно-зеленоватую картонку издали показали и тут же спрятали. И тут же рванули к сейфу, где все документы обычно и находятся. Откуда только им известно?..
А сейф… мало того, что открыт, но и пуст… Ну, в смысле – то отделение, где документы лежали… Ни лицензий, ни разрешений, ни квитанций об уплате налогов – ни-че-го!!!" – "А что, у адона Иммануэля не было дома копий? В ирие, в налоговом управлении должны быть копии!" – "А дубоны ни о чём слушать не стали! Они тут же сказали: мол, у них имеются сведения, что в этом месте окопался мошенник, владеющий незаконным бизнесом, снимающий помещение, как обычную квартиру – и соответственно оплачивающий съём…" – "Чушь какая-то! А кто были эти… – как ты их назвал? – ду-бо-ны? Он хотя бы попросил их показать значки, чтобы данные записать?" – "Да не было никаких значков! Какие-то грязно-зелёные картонки…
Они все назвались одним именем – Кошель Шибушич… – это их командир, вся Эрания знает это ничтожество!.. Раньше держал на рынке полулегальный секс-шоп…" – "А теперь командует отрядом охраны законности и порядка?" – саркастически вопросил мистер Неэман. – "Во-во! – кивнул Ирми. – Его Тумбель… то есть… короче, Пительман пригрел… Мы же тебе говорили, что это самый опасный тип в Арцене…
Бенци давно говорил нам, что этого человека надо более всего опасаться: известный ворюга идей, умеющий ловко их присваивать…" – "Неужели такое возможно? Ведь всегда можно доказать…" – "А на него работает целый штат опытнейших, дипломированных крючкотворов, они наловчились: ввернут какую-нибудь совершенно лишнюю, зато новую деталь – и пожалуйста!.." – "Но ведь руллокаты запатентованы уже в нескольких странах!" – "Но не в Арцене – потому что запатентовать в Арцене можно только через его Управление!" "Ладно, так что конкретно случилось в магазине Иммануэля?" – спросил у Ирми отец, серьёзно поглядев на сына. – "Позавчера днём отряд дубонов пришёл в магазин, где было полно мальчишек с отцами. Никто не заметил, как улицу заполнили полицейские машины. Только многих удивило, что и полицейские, и ворвавшиеся в магазин дубоны в касках. Ещё как-то неприятно подействовало, что на дубонах были блузы какого-то темно-асфальтового, почти чёрного, цвета, а вместо значков зелёные бирки, на которых крупно написано "батальон дубонов N…". Старшой подошёл к прилавку, где толпились мальчишки, шла бойкая торговля. Не только руллокаты, а и коркинеты, и скейтборды, и ролики – у него же разные товары продаются! Иммануэль пытался что-то спросить, объяснить, а они ему: "Предъявите документы о законности вашего бизнеса. У нас есть серьёзные подозрения, что вы пустили в продажу незаконные, кустарные и опасные приборы, так называемые руллокаты!" Тот им: "Кто сказал, что кустарные? Их выпускают в Арцене на фирме в Неве-Меирии…" – "Ага-а! Вот оно! А вам известно, что Неве-Меирия – незаконное поселение?" – "Да что за глупости!" – "Осторожней на поворотах! А то будете привлечены к ответственности за оскорбление при исполнении!" – заявил ему какой-то парень-культурист из этой группы. Короче, принялись шастать по магазину, а старшой – у него бирка по размеру больше, чем у остальных! – сразу же повёл Иммануэля, этак за локоток, прямо к сейфу в его закутке, там как бы кабинет у него! Наверняка, сразу, как вошёл, увидел, что сейф приоткрыт! Он торжественно распахнул дверцу сейфа перед всеми и показал ошеломлённому хозяину магазина пустое отделение сейфа, приговаривая: "Если эта пустота и есть ваши документы, подтверждающие законность бизнеса и продаваемой опасной кустарщины, то…" Словом, очень жёстко, на глазах всей публики взял Иммануэля за локоть и повёл к машине, которая уже стояла при входе. А его дубоны тем временем выносили товар из магазина. Двое из них выносили руллокаты и грузили их на другую машину. Какой-то мальчишка с плачем уцепился за купленный только что руллокат, а его растерянный отец бормотал: "Но мы же оплатили покупку! Вы не имеете права!" – у них вырвали из рук руллокат, парнишке дали по рукам, да так, что руки тут же посинели, а отцу сказали со смехом: "Обращайтесь к хозяину магазина… когда он вернётся из заключения… Мы у вас денег не брали!" Говорят, теперь Иммануэля будут судить!" – "Но за что?" – "За незаконный бизнес и продажу опасной кустарщины!.." – "Но ведь где-то должны же быть копии! Я сам пойду свидетелем в его защиту! Узнай мне, куда обратиться!" – "Мы с Бенци и Максимом постараемся узнать – и скажем тебе. Не исключено, что они решат ограничиться уже нанесённым Иммануэлю ущебром – он же совершенно разорён – и отпустят его, чтобы не поднимать шума. А руллокаты Пительман – уж за это не беспокойся! – приберёт к рукам…" – "Значит, они ко мне так и так обратятся… Спасибо, что предупредили о готовящейся мерзости – я тоже постараюсь подготовиться!" – "Учти, daddy, у них в адвокатах очень хитрая сволочь, некий Дани Кастахич… Он способен из грязи делать миллионы для своих хозяев и доказать происхождение… э-э-э… зайца от шакала…" – "Ну-ну…
Посмотрим! Ты что же, сынок, думаешь, у твоего старого отца нет адвокатов? Мы тоже не лыком шиты!.." – "Но ты не знаешь всех арценских бюрократических лабиринтов… И Пительмана не знаешь!.. Поговори с Бенци…" – "Ладно, волков бояться – в лес не ходить!"
***
Через три месяца мистера Неэмана вынудили свернуть производство руллокатов в неве-меирийском филиале фирмы "Неэмания", и никакие его американские адвокаты не помогли. Заодно ему тонко намекнули, что особое подозрение внушает странное название прибора – руллокат, который является грубым, кустарным подобием проходящего последние испытания, оформление документов патентной защиты и готовящегося к запуску в производство флайерплейта. Никакие доводы о том, что руллокаты уже несколько лет выпускаются на калифорнийской фирме, во внимание не принимались.
Пообщавшись в таком ключе с приторным тандемом "Тим Пительман – Дани Кастахич", мистер Неэман понял: ещё немного – и получится, что его фирма работает исключительно на юридическую тяжбу с ними. Пришлось целиком переключиться на та-фоны оригинального дизайна… пока и это производство не накрыли…
Непостижимым образом мимо внимания не только работников магазина, но и самого Иммануэля прошёл факт таинственного исчезновения из сейфа всех документов – и договора на съём помещения, и квитанций об оплате, и лицензии на занятие бизнесом, и накладных на поставку не только руллокатов, но и прочих товаров, продававшихся в магазине. На следствии потрясённый и измученный Иммануэль мямлил что-то нечленораздельное, но ни слова не сказал, что его кабинетный сейф простоял открытым неизвестно, сколько времени, и кто его открыл, неизвестно.
Появление "воронок" в Меирии Ширли поддалась уговорам отца и появилась-таки дома, но на неделю позже, чем её ждали. Она посидела с родителями на кухне, вежливо кивая и почти не реагируя на их советы и уговоры. А поздно вечером поднялась к себе в комнату и, не зажигая свет, сразу легла спать, собираясь рано утром возвращаться в ульпену. Поэтому она не заметила, какой разгром учинили братья в её комнате. Утром она проснулась очень рано и никак не могла понять, что же в её комнате не так, как всегда.
Недолго она дивилась этому обстоятельству и забралась под душ.
Только когда она выдвинула полку, на которой лежал её дискмен и набор дисков, она, с горестным изумлением созерцая разбитый дискмен, поняла, что кто-то в её комнате основательно похозяйничал. Но времени не было, и она задвинула полку, в которой неопрятным ворохом валялись никому не нужные уже покалеченные диски, принявшись одеваться.
Она ни слова не сказала родителям, молча едва поклевала завтрак, поданный мамой, поблагодарила кивком, молча уселась в машину отца, ехала, в угрюмом молчании глядя в окно, и только попросила высадить её у автобусной остановки. Моти видел, что с дочерью происходит что-то неладное, пытался расспросить дочку, но она отмалчивалась, не глядя на отца, только твердила: "Пожалуйста, высади меня здесь, дальше я сама…" – и вышла из машины, едва кивнув отцу на прощание. Моти с горестным выражением лица проводил её взглядом…
На Ширли очень тяжело подействовал разгром, учинённый неведомыми злоумышленниками в её комнате, а главное – разбитый дискмен и искалеченные любимые диски. Ведь советовали ей друзья скачать все любимые записи в музыкальный памятный блок та-фона и слушать на наушник, а она… прособиралась…
Теперь неясно, как всё восстановить. Она так ничего и не сказала об этом родителям, но после этого не только не показывалась дома, но даже сама не звонила ни матери, ни отцу, только односложно отвечала на их тревожные звонки.
Как-то Рути что-то понадобилось в комнате дочери, она зашла туда – и остолбенела.
Ей стала ясна причина молчаливой угрюмости дочери. Но неужели она могла хоть на секунду подумать, что такое сделали родители? – с обидой подумала Рути. Вечером, когда пришёл домой Моти, она без слов повела его в комнату дочери и показала, что там творится. Моти остолбенел: "Но кто?.." Рути вспомнила, как несколько недель назад сыновья повели себя с ней необычайно ласково, чего она давно не могла припомнить, а потом очень настойчиво выпроводили из дому. Они предлагали походить по магазинам, посидеть в кафе, наконец-то, посетить аттракцию у Забора.
Они пообещали ей закончить стирку, которой она уже было начала заниматься. Когда же она, усталая и оглушённая после короткой прогулки вдоль грохочущего Забора, с ощущением лёгкой дурноты, которую она всегда испытывала от соприкосновения с силонокуллом, вернулась домой, стирка пребывала в том же состоянии, в котором она её оставила, разве что первая, достиранная, порция белья благополучно кисла в запертой машине. А сыновей и след простыл… Рути вздохнула, вспомнив, как с таким же вздохом разочарования принялась за работу… И вот теперь Рути тихонько вскрикнула и тут же прикрыла рот рукой. "Что такое, Рут?" – осведомился Моти. – "Они… были дома… одни…" – с побелевшим лицом медленно проговорила Рути. Ей не надо было уточнять, кто такие они – Моти её прекрасно понял.
"Но комната-то была заперта?.." – "А кто-то туда тем не менее проник…" – тихо переговаривались между собой родители, глядя на разбитый дискмен, на исцарапанные записи, на скомканные, изорванные акварели и пастели, которые совсем недавно были аккуратно и со вкусом развешаны по стенам дочкиной комнаты, на такое же состояние её работ в искорёженных папках.
Моти тут же связался с дочерью. Он коротко рассказал ей о том, что они с мамой обнаружили, посетовав, что она им не рассказала об этом и заставила мучиться от непонятной сухости и нежелания общаться даже с ними. С болью и неловкостью Моти услышал ответ дочери, произнесённый звенящим от накипающих слёз голосом: "Ну, теперь-то вы видите, что этот дом – уже не моя крепость, что там, где ваши сыновья чувствуют себя хозяевами, мне места нет!.. Поэтому я и не хочу лишний раз дома появляться…"
***
Ренана, услышав рассказ Ширли, тут же заявила: "Рисунки, конечно, очень жаль.
Хорошо, что последние твои работы ты оставляешь в памяти компьютера, и они тут у нас в общежитии…" – "Я их и Яэль посылаю…" – чуть слышно прошелестела Ширли, глядя куда-то вбок. – "Ну, вот… Что до твоих записей, то не волнуйся – у нас всё это есть. Ребята живо всё восстановят в лучшем виде! Загрузим в твой та-фон музыкальный блок – и порядок!.." – "Меня убивает и бесит вандализм моих братишек!
Что им в моей комнате понадобилось! Я же понимаю, что это они, больше некому! Не папа же с мамой такое учинили!" – "Конечно! – согласилась с нею Ренана, присаживаясь рядом и поглаживая её по плечу. – Чего действительно жалко, так это твоей коллекции рисунков молодых художников, это и вправду утрата… И твои альбомы тоже…" Ренана, по совету Хели и с разрешения отца, уговорила подругу неделю пожить в их пустующем старом доме, чтобы она немного сменила обстановку и пришла в себя после шока. Какая-то немногочисленная мебель там ещё оставалась, да и старенький холодильник работал исправно.
Этих нескольких дней подругам оказалось достаточно, чтобы понять: близнецы Дорон тоже время от времени посещают пустующую квартиру, где плотно занимаются со своими друзьями какими-то таинственными музыкальными делами. Первая встреча в пустующей квартире вызвала смущённое недоумение с обеих сторон; впрочем, Рувик тут же дал понять, что очень рад сюрпризу. Ренана остудила его энтузиазм и радость, строго, даже чрезмерно сурово спросив, когда они успевают учиться, если то и дело гоняют в Меирию, на что оба, сильно смутившись, ничего не ответили.
Потом Шмулик попросил сестру ничего не говорить отцу, вскользь пробубнив, что они готовят себя к карьере музыкантов, а не раввинов. Он мужественно выдержал свирепый взгляд сестры, которая в ответ прошипела: "Наш папа тоже не раввин, а программист, но Тору учит каждый день. И Ноам навряд ли готовит себя в раввины, а… Вам бы стоило взять пример с его усердия!" На это близнецы ничего не ответили.
***
Итак, девочки сидели в тихом уголке салона, погрузившись в занятия. Из комнаты мальчиков снова доносились сильно приглушенные звуки флейты, которые вскоре сменились тихими звуками гитары, а затем послышался шофар, но более мощный и обладающий более широкими возможностями. Девочки поняли: это звучит таинственный угав. Похоже, Шмулик совершенствует свою технику игры. Спустя час с лишним музыка смолкла, её сменили тихие голоса и шаги уходящих друзей. Раздались тихие задумчивые аккорды гитары, и мягкий юношеский баритон – Ширли поняла, что это был Рувик, – тихо затянул:
Свернулась радуга спиралью
И, устремляя свой полёт
За горизонт,
Исчезла за белёсой далью…
А мне оставила осколки
И путь бесцельный,
Очень долгий,
По бесконечности туннеля…
Там, отражаясь в зеркалах,
В тумане огоньки чуть тлели…
И кроме отражений этих,
Как будто не было на свете
Надежды, радостей, печали…
Свернулась радуга спиралью…
Близнецы перебрались на веранду. Ширли глянула через стекло и улыбнулась, пробормотав: "А он у вас очень тонкий лирик, оказывается…" – "Не надо над ним смеяться! Разве он виноват?.. Ты бы знала, как ему тяжело…" – "Да не смеюсь я над ним! Но он же ещё маленький, всего-то 14 с половиной, или сколько там…" – "Будто не знаешь, что у вас всего год разницы!.. Скоро 15!.. Не шути… – мрачно проговорила Ренана, не глядя на подругу. – Тов, давай-ка закончим с этим… Не люблю быть хуже других, и ты, я знаю, не любишь!" Она вскочила, вышла на веранду, подошла к расположившимся там братьям и что-то им тихо сказала. Рувик нехотя отложил гитару, и вот уже они со Шмуликом сидят, склонившись над толстым томом и оживлённо жестикулируя. Вернулась Ренана: "Ну, усадила мальчишек за занятия. Давай и мы с тобой!.." Но закончить начатое им в этот день так и не пришлось.
Очень скоро Шмулик почему-то отставил толстый том и снова застыл у широкого окна крытой веранды, глядя на улицу. Даже его поза выражала немалое потрясение. Он воскликнул: "Девчата-а! Посмотрите, что у нас на улице делается! Что это они такое странное монтируют? Рувик, глянь!" Девочки тут же бросились на веранду и уставились в сторону улицы, куда напряжённо и с мрачным любопытством глядели мальчики. На улице прямо напротив дома стояла какая-то машина, которая поднимала и погружала столб прямо в вырытую заранее яму. Немного поодаль какие-то люди из люльки, подвешенной к подъёмному устройству грузовика, вешали на верхушку столба огромные уродливые грозди тускло и недобро посверкивающих металлом воронок, выбивающихся из странной бесформенной коробочки, которую закрепляли на столбе. К коробочке тянулся целый ворох небрежно скрученных проводов. Рувик мрачно обронил:
"Не очень-то они стараются закрепить покрепче. Ветер посильнее может и уронить всё это сооружение на землю". – "А то и кому на голову!" – возмутилась Ренана.
Шмулик задумчиво произнёс: "Интересно, что это может быть… Да-а… Хорошо, что мама и малыши уже не тут…" Рувик всё смотрел и смотрел на то, что творится на улице, потом медленно протянул: "Я что-то не врубаюсь, зачем они их тут ставят.
Теперь по вечерам даже на малые расстояния станет опасно передвигаться: ведь именно к вечеру поднимается сильный ветер, а они их тут крепят на соплях… Да ещё и в темноте!.." Как бы в ответ на его слова подул сильный ветер. Ребята вернулись в салон. За окном быстро темнело, слышен был скрип раскачивающихся от ветра на столбах гроздей воронок. "Ну, вот, уже начинается…"
***
Прошёл ещё день, или два. Вечером девочки сидели в салоне. Ширли рисовала очередной комикс, а Ренана занималась какой-то выкройкой. Они не заметили, как в дом вошли близнецы. Ренана подняла голову и спросила: "А в йешиве вы когда-нибудь бываете? Я что-то слишком часто вижу вас в Меирии!.. Ведь одна дорога занимает уйму времени, которое могли бы и на Тору потратить". – "Ты что думаешь! – мы так и делаем… в автобусе! А сейчас у нас тут очень важное дело: собираем группу, хотим назвать её… э-э-э… "Типуль Нимрац"!" – смущённо потупился Шмулик. "Смотрите, вам за это название по мозгам дадут, потом долго извилины собирать придётся!" – погрозила пальцем Ренана. Но Ширли задумчиво протянула: "А что! Придумано неплохо! Мне нравится: как раз в тему! Это вам не дегенеративные "Петек Лаван", или "Шук Пишпишим". Или ещё многозначительней – "Шавшевет"! Это, последнее, что лучше?" – "Нет, я не говорю, что они придумали нехорошо! Ты права – название изящное и в тему!.. Но нам стоило бы быть осторожнее". – "Ага! И не драться с неутомимыми тружениками "Silonocool-News"!" – язвительно заметил Шмулик. "Ладно-ладно, братик, я же просто за вас волнуюсь!" – покраснев, пробормотала Ренана.
Рувик молча заглянул через плечо Ширли, которая с лёгкой улыбкой на лице трудилась над очередной картинкой своего комикса. Парнишка ни слова не сказал, только загадочно ухмыльнулся. Затем, стараясь не глядеть на Ширли, вдруг резко вскочил, ушёл в свою комнату, откуда раздались аккорды его гитары и приятный голос, мурлычущий что-то неразборчивое. Ясно было, что парень глубоко погрузился в творческий процесс.
Ренана вздохнула, потянулась и встала: "Пора ужином вас кормить…" – и удалилась на кухню. Спустя полчаса, или чуть больше в салоне появился Рувик с гитарой: "Я тут новую песню написал. Хотите послушать?" – "Ну, давай… пока разогревается… Медленно что-то сегодня… – посетовала Ренана и пояснила: – Мы с Шир из общаги на время сюда плитку притащили".
Рувик склонился над гитарой, взял несколько аккордов и, глядя куда-то в пространство, вдруг запел на какой-то полузнакомый мотив:
Ты слышишь? – Звенят Колокольчики радости, Рассыпав по небу искорки радужные!
Флейты и скрипки смеются, свирели
Им отзываются звонкими трелями Мелодия струилась спокойным игривым ручейком. Вдруг Рувик, дойдя до этих слов, бросил на девочек многозначительный и суровый взор и энергично ударил по струнам.
Аккорды грозно загремели, голос, напротив, приобрёл таинственные, вкрадчивые интонации, а левая ладонь принялась отбивать рваный ритм по корпусу гитары:
"Ну, вот, распищались, – бормочет ФАГОТ, – Вот я вам устрою НАОБОРОТ!" Смотрите – ввинтилась в небо ВОРОНКА Фаготьего хохота грубого громкого, Тотчас затянуло в ВОРОНКУ эту Радугу звонкого яркого света!!!..
ВОРОНКА – в полнеба, грохот, шипенье…
Кайфует ФАГОТ – верх наслажденья…
Горько рыдают в устье ВОРОНКИ
Флейты, свирели, колокольчики звонкие…
НО!!! Во власти ФАГОТА – сегодня полнеба!
А завтра – посмотрим!.. Что бы там ни было, Зловредный ФАГОТ завинтится в ВОРОНКУ…
А нам – наше небо, яркое, звонкое!!!
Закончил он песню звонким мажорным аккордом.
Ширли застыла, переводя взгляд с Рувика и его гитары на свои рисунки. Парень чуть заметно кивнул и подмигнул ей, после чего снова склонился над гитарой, нежно перебирая струны. Шмулик захлопал в ладоши: "Молодец, брат! Я предлагаю ввести сюда мою партию! Можно сначала флейту, а потом, в последней части… да!