Страница:
Грабовский проявил чудеса реакции и уклонился от предназначавшейся ему шипучей красной субстанции. Чтобы избежать шрапнели из экзотических фруктов, лейтенанту пришлось спешно нырнуть под стол. Когда бомбежка миновала, Марк откуда-то сверху услышал знакомый писклявый голос:
– Ваш сок, господин профессор.
Лейтенант высунул голову из-под полированной поверхности и обнаружил, что сок действительно попал по назначению. Он живописно стекал с физиономии профессора тонкими оранжевыми ручейками, которые прокладывали себе путь прямо за воротник знаменитому социологу. Ошарашенный Торн помаргивал и слегка дрожал.
«Наверно, лед, – мелькнула догадка в голове Марка. – Эти неумехи никогда не кладут крупные куски, а всегда норовят насовать какой-то ледяной каши. Вот вам и результат! Забивается куда попало. Нет, с местной кулинарией надо что-то решать!»
«За что я люблю этот кабак, так это за «милых», «отзывчивых» посетителей. – Марк наслаждался своей бездымной сигарой и безразлично наблюдал за уборкой помещения. – Мне кажется, пристрели я сейчас Торна прямо в этом кресле, окружающие даже не обратят на это внимания. Мало ли, каким образом общаются два незнакомых инопланетянина».
Грабовский вспомнил переполох, который натворила маленькая чашечка черного кофе, расплескавшаяся по груди Николая в стареньком уютном «Лезарде».
Эх, были времена! Что там, на Земле, творится сейчас? Как выглядит Париж, Нью-Йорк, Токио? Строит ли человечество убежища и пусковые установки или все так же прожигает жизнь, уставившись в экраны своих телевизоров? Сумел ли отец докричаться до твердолобых политиков, или старик превратился во всеобщее посмешище?
Рассматривая такую возможность, лейтенанту очень захотелось ввалиться на «Сахае» во двор президентской резиденции и тихо-тихо постучать в дверь прямо из главного аннигилятора: «Мсье, хватит спать! Пора оторвать взгляд от собственных ботинок и, наконец, пристально посмотреть на звезды!»
Появление профессора вернуло Марка к действительности. Вопреки ожиданиям, Торн был серьезен и не производил впечатления разъяренного быка. Ионный душ смыл с лица ученого следы злополучного сока, а самоочищающаяся походная одежда успела справиться с нехитрым загрязнением. Громко вздохнув, он опустился на соседний стул.
– Это было смешно? – поинтересовался Торн.
– Я плохо видел из-под стола, – ловко ушел от ответа Марк.
– Вероятно, это было очень смешно. Я много раз видел подобные трюки по вашему телевидению и всякий раз смеялся до слез.
– Ну тогда сейчас у вас снова появится такая возможность. – Грабовский, не отрываясь, наблюдал за угловатой фигурой К-8, который осторожно приближался к их столику.
– Не желаете ли соку? – вежливо поинтересовалась машина.
Надрывный хохот все-таки заставил невозмутимых завсегдатаев повернуть головы.
– Банку, – простонал Грабовский, – но не вздумай ее открывать. Стаканы принесешь отдельно.
– И никакого льда! – Торн почти рыдал от смеха. – Он у вас какой-то сверххолодный и с ужасной проникающей способностью.
После того как незадачливый официант удалился, социолог повернулся к лейтенанту:
– Несмотря ни на что, я рад нашей компании. – Профессор улыбнулся. – Я имею в виду не только эту встречу, а сотрудничество с землянами в целом. Поверьте моему опыту, нигде, ни на одной из планет Галактики, со мной не могла произойти такая история. Везде все взвешено, отлажено, продублировано и учтено. Неожиданностей не бывает, а если они и случаются, то только как последствия природных катаклизмов. С людьми же все наоборот. Размеренная жизнь исчезает при первом вашем появлении. Вы совершаете невероятные поступки, повинуясь не столько разуму, сколько порыву или чувству. Например, вы захотели сока. Подталкиваемые только этим первобытным желанием, вы наплевали на мое распоряжение номер четыре тысячи двести пять «О создании резервного фонда продовольственных ресурсов».
– Я не понял, хвалите вы нас или ругаете? – Марка ничуть не смутил тот факт, что ранее он позволил себе несколько крепких слов в адрес автора ресурсосберегающего приказа.
– Скорее всего, я надеюсь на ту новую живительную струю, которую внесло в экспедицию ваше присутствие. Пусть хоть она поможет звездному сообществу отвратить от себя смертельную опасность.
Лейтенант благодарно поклонился. Он всегда симпатизировал Торну. Он считал его маленьким чернокожим Дон Кихотом, который отважно отправился в свой благородный поход чести. Поддавшись накатившей волне доверия, Марк решился задать так долго мучивший его вопрос:
– Профессор, у вас есть свежая информация о Земле? Что там происходит сейчас?
Торн ответил не сразу. Несколько мгновений он пристально смотрел в глаза Грабовскому.
– Вы хотите узнать, удалось ли вашему отцу рассказать человечеству страшную сказку?
На этот раз Марк молча буравил взглядом своего собеседника.
– Удалось. РТУ-6 продемонстрировал трансляцию с места старта «Трокстера», которую собственноручно комментировал ваш родитель. – Торн развел руками. – Ума не приложу, как он смог это снять? Перед взлетом мы сбросили такое количество амнезирующего газа, что даже бактерии должны были забыть все циклы своего размножения.
– Мой старик бывалый журналист, ему не привыкать. – Марк широко улыбнулся.
Внезапно Грабовского наполнило чувство огромной гордости. Он представил отца, стоящего на трибуне Организации Объединенных Наций и громогласно обращающегося ко всему цивилизованному миру. Вокруг тысячи взволнованных лиц: политики, журналисты, военные…
– Но ему не поверили.
Марка как будто окатило фонтаном ледяной воды.
– Как – не поверили? – Голос Грабовского дрогнул. – А доказательства, видеосъемка, исчезновение нашей роты, данные ПВО?
– Достоянием гласности стал только видеорепортаж вашего отца. Все остальные факты правительство Франции полностью отрицает. Что касается роты «Головорезов», то по официальной версии она влилась в спецназ СКАР и отныне не существует как отдельное подразделение.
– Ну, а как же данные противовоздушной обороны? Старт «Трокстера» должны были заметить все: американцы, русские, итальянцы, да вся Европа!
Торн иронично хмыкнул:
– Конечно, заметили! Ведь благодаря стараниям Строгова вырубилась вся система маскировки корабля. – Профессор грозно помахал пальцем возле самого носа Марка. – Я, наконец, понял, что все это входило в ваши планы. Не зря же Николай вместе с Жересом затащили меня на командный пост и так живо интересовались маскирующим оборудованием.
– К черту ваше прозрение, Торн! – Грабовский не собирался каяться. – Вы можете толково объяснить, что творится на Земле?
– Могу, только не надо на меня кричать, от этого количество информации не увеличится.
– Простите. – Лейтенант взял себя в руки. – Ну?
– Что – ну? Подождите! – Торн стал крутиться на стуле, пытаясь придвинуть его так, чтобы спина коснулась стены. – Черт! Как это у вас получилось…
– Что вы делаете? – не понял лейтенант.
– Готовлюсь к встрече с вашим ненормальным подопечным, – профессор мотнул головой. – Вон он, крадется между столиков.
К-8 действительно появился на горизонте. Но на этот раз Марк классифицировал его действия как абсолютно безопасные.
– Бросьте, Торн…
Грабовский не договорил. Одного взгляда на профессора было достаточно, чтобы онеметь. Социолог полулежал на сиденье, пытаясь своим телом построить мост между стенкой и столом. Для успешного осуществления этой задачи ему не хватало каких-то десяти сантиметров. Их дефицит маленький ученый старался восполнить усиленной мозговой атакой.
– Ваш сок, господа!
Бам! Одновременно с этой фразой над пластиковой поверхностью показался носок профессорского ботинка, которым он все-таки дотянулся до крышки стола.
– Давай сюда и проваливай. А то у профессора от тебя судороги. – Марк указал на Торна. – Видишь, как его раскорячило?
Машина несколько секунд переваривала полученную информацию, после чего резонно осведомилась:
– Может, вызвать врача? Доктор Рене как раз сейчас обедает в соседнем зале.
– Уматывай, – усмехнулся Марк.
Если бы лейтенант не знал примитивной программы коммунальных роботов, то мог бы подумать, что К-8 обиделся. Машина протяжно загудела, затем проскрежетала: «Приятного аппетита!» – и с поникшими манипуляторами отправилась восвояси.
– Все, я избавил вас от опасности. – Марк предложил профессору принять нормальное положение. – Теперь вы мой должник. Выкладывайте все, что знаете о Земле, начистоту.
– А что Земля? На Земле все по-прежнему. – Профессор, облегченно вздохнув, выпрямился на стуле. – Главная новость – это жуткая жара в Европе. Вы знаете, по официальным данным, во Франции ее жертвами стали уже свыше трех тысяч человек.
На секунду Грабовскому захотелось прирезать профессора. Однако он справился с этим желанием и попытался сделать правильные выводы.
– Вы хотите сказать, что заявление, сделанное моим отцом, утонуло среди биржевых новостей, светских сплетен и футбольных матчей? – По напряженному тону Марка было понятно, что больше шутить он не намерен.
– А чего еще вы ждете от информации, которую не подтвердило ни одно правительство в мире? – Под взглядом лейтенанта Торн вжал голову в плечи. – Подобных сенсаций хватает максимум на неделю.
– Хорошо, общественность оставили в дураках. Ну а что творится в правительственных кабинетах? – Грабовский прищурился. – И не говорите мне, что не владеете информацией. Насколько я знаю, Галактический Союз имеет глаза и уши даже в сортире американского президента.
Торн мужественно переварил столь грубую метафору и, на удивление, не выказал обычных протестов по поводу вопиющей клеветы.
– Правительственные делегации шестнадцати наиболее развитых стран обсуждали эту тему в Вашингтоне почти целую неделю.
– И каков результат?
– Сверхсекретный проект «Ковчег» – детище этой встречи.
– Не нравится мне это название. – Марк поморщился. – Сразу вспоминаешь крыс, бегущих с тонущего корабля.
Торн согласно кивнул:
– Отчасти вы правы. В огромной подземной крепости свою жизнь сохранят далеко не все.
Лейтенант брезгливо сплюнул на пол.
– Чего еще можно было ожидать! Избиратели хороши только в день выборов, в остальное время с ними не церемонятся.
У Марка пересохло в горле, а холодная бутылка сока, покрытая мелкими капельками конденсата, так и стояла нераспечатанной. Лейтенант потянулся к ней, стараясь унять разыгравшиеся нервы.
– Давайте выпьем, Торн. И хотя это не вино, но стоит поднять бокал за нашу удачу. Она сейчас нужна Земле как никогда.
Ученый согласно кивнул:
– Не только Земле, но и вашему отцу.
– Что вы хотите этим сказать? – Грабовский пристально уставился в глаза профессора.
Не умеющий лгать инопланетянин отвел взгляд.
– Он пропал. Бесследно исчез спустя день после выхода репортажа.
Глава 23
– Ваш сок, господин профессор.
Лейтенант высунул голову из-под полированной поверхности и обнаружил, что сок действительно попал по назначению. Он живописно стекал с физиономии профессора тонкими оранжевыми ручейками, которые прокладывали себе путь прямо за воротник знаменитому социологу. Ошарашенный Торн помаргивал и слегка дрожал.
«Наверно, лед, – мелькнула догадка в голове Марка. – Эти неумехи никогда не кладут крупные куски, а всегда норовят насовать какой-то ледяной каши. Вот вам и результат! Забивается куда попало. Нет, с местной кулинарией надо что-то решать!»
«За что я люблю этот кабак, так это за «милых», «отзывчивых» посетителей. – Марк наслаждался своей бездымной сигарой и безразлично наблюдал за уборкой помещения. – Мне кажется, пристрели я сейчас Торна прямо в этом кресле, окружающие даже не обратят на это внимания. Мало ли, каким образом общаются два незнакомых инопланетянина».
Грабовский вспомнил переполох, который натворила маленькая чашечка черного кофе, расплескавшаяся по груди Николая в стареньком уютном «Лезарде».
Эх, были времена! Что там, на Земле, творится сейчас? Как выглядит Париж, Нью-Йорк, Токио? Строит ли человечество убежища и пусковые установки или все так же прожигает жизнь, уставившись в экраны своих телевизоров? Сумел ли отец докричаться до твердолобых политиков, или старик превратился во всеобщее посмешище?
Рассматривая такую возможность, лейтенанту очень захотелось ввалиться на «Сахае» во двор президентской резиденции и тихо-тихо постучать в дверь прямо из главного аннигилятора: «Мсье, хватит спать! Пора оторвать взгляд от собственных ботинок и, наконец, пристально посмотреть на звезды!»
Появление профессора вернуло Марка к действительности. Вопреки ожиданиям, Торн был серьезен и не производил впечатления разъяренного быка. Ионный душ смыл с лица ученого следы злополучного сока, а самоочищающаяся походная одежда успела справиться с нехитрым загрязнением. Громко вздохнув, он опустился на соседний стул.
– Это было смешно? – поинтересовался Торн.
– Я плохо видел из-под стола, – ловко ушел от ответа Марк.
– Вероятно, это было очень смешно. Я много раз видел подобные трюки по вашему телевидению и всякий раз смеялся до слез.
– Ну тогда сейчас у вас снова появится такая возможность. – Грабовский, не отрываясь, наблюдал за угловатой фигурой К-8, который осторожно приближался к их столику.
– Не желаете ли соку? – вежливо поинтересовалась машина.
Надрывный хохот все-таки заставил невозмутимых завсегдатаев повернуть головы.
– Банку, – простонал Грабовский, – но не вздумай ее открывать. Стаканы принесешь отдельно.
– И никакого льда! – Торн почти рыдал от смеха. – Он у вас какой-то сверххолодный и с ужасной проникающей способностью.
После того как незадачливый официант удалился, социолог повернулся к лейтенанту:
– Несмотря ни на что, я рад нашей компании. – Профессор улыбнулся. – Я имею в виду не только эту встречу, а сотрудничество с землянами в целом. Поверьте моему опыту, нигде, ни на одной из планет Галактики, со мной не могла произойти такая история. Везде все взвешено, отлажено, продублировано и учтено. Неожиданностей не бывает, а если они и случаются, то только как последствия природных катаклизмов. С людьми же все наоборот. Размеренная жизнь исчезает при первом вашем появлении. Вы совершаете невероятные поступки, повинуясь не столько разуму, сколько порыву или чувству. Например, вы захотели сока. Подталкиваемые только этим первобытным желанием, вы наплевали на мое распоряжение номер четыре тысячи двести пять «О создании резервного фонда продовольственных ресурсов».
– Я не понял, хвалите вы нас или ругаете? – Марка ничуть не смутил тот факт, что ранее он позволил себе несколько крепких слов в адрес автора ресурсосберегающего приказа.
– Скорее всего, я надеюсь на ту новую живительную струю, которую внесло в экспедицию ваше присутствие. Пусть хоть она поможет звездному сообществу отвратить от себя смертельную опасность.
Лейтенант благодарно поклонился. Он всегда симпатизировал Торну. Он считал его маленьким чернокожим Дон Кихотом, который отважно отправился в свой благородный поход чести. Поддавшись накатившей волне доверия, Марк решился задать так долго мучивший его вопрос:
– Профессор, у вас есть свежая информация о Земле? Что там происходит сейчас?
Торн ответил не сразу. Несколько мгновений он пристально смотрел в глаза Грабовскому.
– Вы хотите узнать, удалось ли вашему отцу рассказать человечеству страшную сказку?
На этот раз Марк молча буравил взглядом своего собеседника.
– Удалось. РТУ-6 продемонстрировал трансляцию с места старта «Трокстера», которую собственноручно комментировал ваш родитель. – Торн развел руками. – Ума не приложу, как он смог это снять? Перед взлетом мы сбросили такое количество амнезирующего газа, что даже бактерии должны были забыть все циклы своего размножения.
– Мой старик бывалый журналист, ему не привыкать. – Марк широко улыбнулся.
Внезапно Грабовского наполнило чувство огромной гордости. Он представил отца, стоящего на трибуне Организации Объединенных Наций и громогласно обращающегося ко всему цивилизованному миру. Вокруг тысячи взволнованных лиц: политики, журналисты, военные…
– Но ему не поверили.
Марка как будто окатило фонтаном ледяной воды.
– Как – не поверили? – Голос Грабовского дрогнул. – А доказательства, видеосъемка, исчезновение нашей роты, данные ПВО?
– Достоянием гласности стал только видеорепортаж вашего отца. Все остальные факты правительство Франции полностью отрицает. Что касается роты «Головорезов», то по официальной версии она влилась в спецназ СКАР и отныне не существует как отдельное подразделение.
– Ну, а как же данные противовоздушной обороны? Старт «Трокстера» должны были заметить все: американцы, русские, итальянцы, да вся Европа!
Торн иронично хмыкнул:
– Конечно, заметили! Ведь благодаря стараниям Строгова вырубилась вся система маскировки корабля. – Профессор грозно помахал пальцем возле самого носа Марка. – Я, наконец, понял, что все это входило в ваши планы. Не зря же Николай вместе с Жересом затащили меня на командный пост и так живо интересовались маскирующим оборудованием.
– К черту ваше прозрение, Торн! – Грабовский не собирался каяться. – Вы можете толково объяснить, что творится на Земле?
– Могу, только не надо на меня кричать, от этого количество информации не увеличится.
– Простите. – Лейтенант взял себя в руки. – Ну?
– Что – ну? Подождите! – Торн стал крутиться на стуле, пытаясь придвинуть его так, чтобы спина коснулась стены. – Черт! Как это у вас получилось…
– Что вы делаете? – не понял лейтенант.
– Готовлюсь к встрече с вашим ненормальным подопечным, – профессор мотнул головой. – Вон он, крадется между столиков.
К-8 действительно появился на горизонте. Но на этот раз Марк классифицировал его действия как абсолютно безопасные.
– Бросьте, Торн…
Грабовский не договорил. Одного взгляда на профессора было достаточно, чтобы онеметь. Социолог полулежал на сиденье, пытаясь своим телом построить мост между стенкой и столом. Для успешного осуществления этой задачи ему не хватало каких-то десяти сантиметров. Их дефицит маленький ученый старался восполнить усиленной мозговой атакой.
– Ваш сок, господа!
Бам! Одновременно с этой фразой над пластиковой поверхностью показался носок профессорского ботинка, которым он все-таки дотянулся до крышки стола.
– Давай сюда и проваливай. А то у профессора от тебя судороги. – Марк указал на Торна. – Видишь, как его раскорячило?
Машина несколько секунд переваривала полученную информацию, после чего резонно осведомилась:
– Может, вызвать врача? Доктор Рене как раз сейчас обедает в соседнем зале.
– Уматывай, – усмехнулся Марк.
Если бы лейтенант не знал примитивной программы коммунальных роботов, то мог бы подумать, что К-8 обиделся. Машина протяжно загудела, затем проскрежетала: «Приятного аппетита!» – и с поникшими манипуляторами отправилась восвояси.
– Все, я избавил вас от опасности. – Марк предложил профессору принять нормальное положение. – Теперь вы мой должник. Выкладывайте все, что знаете о Земле, начистоту.
– А что Земля? На Земле все по-прежнему. – Профессор, облегченно вздохнув, выпрямился на стуле. – Главная новость – это жуткая жара в Европе. Вы знаете, по официальным данным, во Франции ее жертвами стали уже свыше трех тысяч человек.
На секунду Грабовскому захотелось прирезать профессора. Однако он справился с этим желанием и попытался сделать правильные выводы.
– Вы хотите сказать, что заявление, сделанное моим отцом, утонуло среди биржевых новостей, светских сплетен и футбольных матчей? – По напряженному тону Марка было понятно, что больше шутить он не намерен.
– А чего еще вы ждете от информации, которую не подтвердило ни одно правительство в мире? – Под взглядом лейтенанта Торн вжал голову в плечи. – Подобных сенсаций хватает максимум на неделю.
– Хорошо, общественность оставили в дураках. Ну а что творится в правительственных кабинетах? – Грабовский прищурился. – И не говорите мне, что не владеете информацией. Насколько я знаю, Галактический Союз имеет глаза и уши даже в сортире американского президента.
Торн мужественно переварил столь грубую метафору и, на удивление, не выказал обычных протестов по поводу вопиющей клеветы.
– Правительственные делегации шестнадцати наиболее развитых стран обсуждали эту тему в Вашингтоне почти целую неделю.
– И каков результат?
– Сверхсекретный проект «Ковчег» – детище этой встречи.
– Не нравится мне это название. – Марк поморщился. – Сразу вспоминаешь крыс, бегущих с тонущего корабля.
Торн согласно кивнул:
– Отчасти вы правы. В огромной подземной крепости свою жизнь сохранят далеко не все.
Лейтенант брезгливо сплюнул на пол.
– Чего еще можно было ожидать! Избиратели хороши только в день выборов, в остальное время с ними не церемонятся.
У Марка пересохло в горле, а холодная бутылка сока, покрытая мелкими капельками конденсата, так и стояла нераспечатанной. Лейтенант потянулся к ней, стараясь унять разыгравшиеся нервы.
– Давайте выпьем, Торн. И хотя это не вино, но стоит поднять бокал за нашу удачу. Она сейчас нужна Земле как никогда.
Ученый согласно кивнул:
– Не только Земле, но и вашему отцу.
– Что вы хотите этим сказать? – Грабовский пристально уставился в глаза профессора.
Не умеющий лгать инопланетянин отвел взгляд.
– Он пропал. Бесследно исчез спустя день после выхода репортажа.
Глава 23
Жерес не мог оторвать обеспокоенный взгляд от Катрин. Ее прекрасное тело, путаясь в скомканных простынях, дико извивалось. Находясь в плену жуткого ночного кошмара, женщина тихо стонала. Она звала Кристиана и пыталась вырваться из стальных объятий невидимых жестоких рук. Сегодняшний припадок четвертый. Четвертый за две недели пребывания на Эктегусе. Кэт снова тряслась в лихорадке, хотя Дэя и утверждала, что все позади и новых приступов не будет.
– Увеличить освещение на три единицы. – Майор отдал приказ почти шепотом.
Бытовая сервисная система послушно заменила полумрак на бледное сияние раннего рассвета. Жерес легко соскользнул с кровати. Бесшумно ступая босыми ногами, он метнулся к стенному шкафу. Майор распахнул дверцу и негнущимися пальцами извлек оттуда портативный инъектор. В контейнере аппарата фосфоресцировала голубая прозрачная жидкость.
– Потерпи, родная, – прошептал Кристиан, прижимая сопло инъектора к шее Катрин, – сейчас все пройдет.
Он нажал на спуск. Легкое шипение оповестило о том, что ионный поток, увлекая за собой молекулы транквилизатора, вонзился в шейные ткани. Ток крови помчал препарат к мозгу, неся спасительное избавление измученному телу.
«Сильная штука! – Кристиан глянул на зажатый в руке инъектор. – Но так не может продолжаться вечно! С Катрин что-то творится. Я не могу сидеть сложа руки и смотреть на ее страдания».
Переполненный решимостью, Жерес сгреб с пола свою униформу. Одевшись, майор глянул на часы. Стрелки на его любимом «Лотусе» показывали полночь. Как можно тише он выбрался из своей каюты. Вокруг ни души. Шаги Жереса были единственным звуком, который гулким эхом разносился по главному вестибюлю «Райдхана».
Дэя, конечно, еще не спит. Биоритмы лурийцев значительно отличаются от наших, поэтому есть шанс застать ее в лаборатории. Кристиан быстрым шагом направился в центральную зону крепости, туда, где по его приказу техники Фалека оборудовали ряд научно-исследовательских лабораторий. Преодолев двести метров крученых коридоров, он оказался перед дверью с индексом «Н-18» и грозной надписью «Зона повышенной биохимической опасности». Жерес приложил ладонь к панели идентификатора, но неожиданно получил отказ в доступе. Справочное табло загорелось красной надписью «СТОП».
– Что за новости? – Ущемленное самолюбие первого лица заставило майора немедленно включить коммуникатор. – Центральная, связь с доктором Дэей, живо, черт побери!
На автоматическую коммуникационную систему крепкие выражения не произвели никакого впечатления. Майору пришлось ждать целых две минуты, прежде чем знакомый мелодичный голос ответил:
– Слушаю вас, господин майор.
– Дэя, у меня к вам срочное дело, но я как болван торчу перед закрытыми дверями вашей лаборатории. – В голосе Жереса сквозило раздражение.
Ответом лурийки стал легкий щелчок магнитного замка, вслед за которым табло идентификатора подмигнуло майору зеленым огоньком. Оказавшись внутри, Жерес с некоторым недоумением столкнулся глазами с Грабовским. Лейтенант сидел прямо на лабораторном столе и невинно шнуровал ботинки. Завидев командира, он соскочил на пол и отдал честь.
– Я что, не вовремя? – Майор перевел взгляд на Дэю.
– Честно говоря, не совсем, – со свойственной инопланетянам прямотой призналась доктор. – Но думаю, что вы не ради праздного любопытства заглянули сюда в столь поздний час.
Дэя старалась говорить спокойно и ровно, хотя учащенное дыхание и экзотическое зелено-малиновое свечение орнамента на ее коже выдавали остаточные признаки недавнего сильного возбуждения. За все время их знакомства Кристиан впервые наблюдал такое буйство цветов и оттенков. Эффект усиливался эротичностью женского тела. В легком, предельно открытом комбинезоне оно более чем когда-либо демонстрировало сказочное мастерство лурийских художников. Возможно, при других обстоятельствах майор подольше задержал бы взгляд на таком буйстве форм и красок, однако сейчас было не до этого. Тревога за Катрин не давала ему покоя.
– Вы совершенно правы, доктор. Лаборатория – это не то место, где люди обычно коротают время по ночам. – Жерес укоризненно взглянул на лейтенанта.
– Полностью с вами согласен, господин майор! – вытянувшись по стойке «смирно», прогорланил Марк, а затем, расслабившись, добавил почти шепотом: – Но на войне как на войне, приходится работать днем и ночью.
– Я так понимаю, что вы тут совмещали приятное с полезным. – До майора стал доходить смысл всего происходящего.
– И это уже дало кое-какие результаты. – Грабовского переполняло желание немедленно доложить о своих успехах.
– Погоди, Марк, – хотя Жересу и не терпелось узнать новости, но он пришел сюда не за этим, – расскажешь после моего разговора с врачом.
Слово «врач» не оставило сомнения о цели прихода майора.
– Проблемы с мадам Рене? – всполошилась Дэя.
Жерес мрачно кивнул.
– Приступ повторился снова, притом более сильный, чем предыдущие. – Гнев и раздраженность ушли, уступая место невероятной усталости. Поддавшись ей, Кристиан оперся на тот самый стол, где до этого восседал Грабовский. – Я впрыснул Катрин почти двойную порцию вашего препарата, доктор, и лишь только так смог остановить конвульсии.
– Хорошо, эта доза позволит доктору Рене продержаться до утра.
– А дальше? Вы можете сказать, что готовит для Катрин следующая ночь?
– Я ничего не понимаю. – Дэя напряженно думала. – У мадам Рене наблюдается элементарное разбалансирование нервной системы. Ночные кошмары, временная потеря памяти, мышечные конвульсии – все это последствия чрезмерного злоупотребления загрузочными сеансами. С подобными проблемами столкнулись практически все люди Фельтона, но я разработала целый ряд восстановительных процедур, которые помогли солдатам справиться с их расстройствами. Этот же метод был применен и к вашей жене.
Жене! Кристиан от всего сердца поблагодарил Дэю за эту ошибку. Хотя любимая и была рядом, но он продолжал чувствовать вину за то, что фамилия Жерес не встала рядом с именем Катрин.
– Исходя из того, что припадки повторяются, я могу сделать вывод об их более серьезных и более давних причинах. При таких обстоятельствах единственный выход – это госпитализация. Только в этих условиях можно провести полный спектр исследований.
Майор переглянулся с лейтенантом.
– Сколько времени на это понадобится?
– Не меньше недели.
– Прекрасно, это нас устраивает, но ни днем больше.
Дэя непонимающе посмотрела на Жереса.
– Предстоит работа с головным мозгом! Это самая хрупкая человеческая система. Стоит ли торопить меня, когда до старта экспедиции осталось больше месяца?
– Я все прекрасно понимаю, – перебил ее Кристиан, – и речь идет о здоровье близкого мне человека, однако я вынужден повторить свое распоряжение. Принято решение передислоцировать большую часть лагеря на орбиту. Мы начинаем погрузку «Интеги-4».
– Так скоро? – удивилась доктор. – Разве произошли изменения в плане подготовки?
– Да, – Жерес ушел от долгих объяснений. – «Райдхан-1», в котором мы сейчас находимся, будет поднят в космос двадцать седьмого августа и ни днем позже.
За время, проведенное в кругу военных, Дэя уразумела незыблемость понятия «приказ», поэтому никаких возражений с ее стороны не последовало. Вот и славно! Когда главная задача визита была выполнена, Жерес вспомнил о судьбе Галактики.
– Марк, настал твой черед. Выкладывай, что вы там раскопали?
Грабовский с нетерпением ждал этого момента.
– Согласно вашему приказу, мы с Дэей провели анализ «биографии» Черной зоны. Чтобы ответить на интересующие нас вопросы, я решил пойти двумя путями. Первый – оценить военную, экономическую и политическую ценность всех порабощенных планет в порядке их захвата, и второй – выяснить реакцию Совета на каждый из инцидентов.
– Очень интересно, – Жерес едва подавил зевок, – однако сейчас далеко за полночь, поэтому давай вкратце.
Марк понял, что блеснуть ораторским мастерством ему не удастся. Разочарованно вздохнув, он приступил к докладу:
– Теос оказалась весьма заурядной планетенкой, абсолютно не привлекательной ни в тактическом, ни в стратегическом смысле. Нам говорили, что на ней добывается уникальное, жизненно необходимое Галактике сырье. Я навел справки и выяснил, что это чистейшая ложь. Кроме пяти или шести небольших ферм по выращиванию какого-то местного грибка, другая добыча отсутствует, как, впрочем, и индустрия, и сельское хозяйство. Это первый интересный факт, который мне удалось раскопать о Теосе.
Грабовский с видом победителя замер посреди лаборатории.
– Какой же второй? – Жерес чувствовал, что бравада лейтенанта предваряет важную находку.
– Теос захватили четвертой по счету. – Лейтенант замолчал, предоставляя командиру возможность сделать самостоятельный вывод.
– Ты хочешь сказать, что именно с Теоса началась вся шумиха вокруг Черной зоны?
– Точно! Молчание трех технологически развитых цивилизаций осталось незамеченным, зато захват одной отсталой аграрной планеты вызвал настоящую бурю.
– Что-то тут не так… – Майор задумчиво помял подбородок.
В голове у Жереса роилась и толклась вся информация о Теосе, которую он получил за последнее время. Пустынные пейзажи, купола поселений, стартовые площадки космопортов – все это принципиально отказывалось складываться в какую-либо гипотезу. В надежде найти зацепку, майор поднял глаза на Дэю. Цепкий взгляд военного сразу определил перемены в поведении лурийки. Доселе яркие цвета на ее теле потускнели, а сама женщина пыталась спрятать глаза.
– Доктор, не поможете нам в решении этой загадки? – Кристиан впился глазами в лицо Дэи. – Вы ведь лучше нас разбираетесь в галактических интригах.
Женщина молчала. Чувствовалось, что она колеблется.
– Дорогая, – Грабовский без стеснения обнял ее за талию, – если ты что-то знаешь, помоги нам. Дополнительные сведения позволят принять правильное решение и, возможно, спасут наши жизни. – Марк произнес эти слова мягко, без нажима, но вместе с тем очень убедительно. Дэя сдалась.
– Существуют темы, на обсуждение которых наложено некое табу.
– На Земле это называется секретной информацией, – помог своей подруге Марк.
– Да, только разница заключается в том, что земной закон предусматривает наказание за разглашение подобных данных. Это влечет за собой страх граждан и унижение их достоинства. В Галактическом Союзе все совершенно по-другому. Деликатные или конфиденциальные вопросы находятся под защитой морали, а не закона.
– Мне очень жаль, что мы заставляем вас, Дэя, поступиться своей честью. Но поймите, глупо скрывать от нас то, что мы и так узнаем, как только ступим на Теос. – Жерес попытался помочь женщине преодолеть нерешительность.
– Тема Теоса вплотную связана с процессом функционирования Совета Галактического Союза. То, что говорил вам об этой планете Торн, было почти правдой. Он умолчал лишь о том, что те пять или шесть ферм, которые обнаружил Марк, и есть производители важнейшего стратегического сырья.
– Неужели грибок?
– Не сам грибок, а его споры.
Майор посмотрел на доктора с недоверием.
– Видите ли, споры халанита являются мощнейшим стимулятором мозговой деятельности. При их применении скорость химических реакций в мозгу увеличивается почти в восемнадцать раз, что значительно ускоряет процесс поиска необходимых решений.
– Ты хочешь сказать, что Совет вовсю подсел на это снадобье? Теперь у них трясутся руки в предвидении неминуемой ломки, которая обязательно наступит после того, как запасы спор иссякнут?
Дэя не проронила ни слова.
– Черт побери, опять нас подставляют! – Марк с силой заехал кулаком по столу. – Как всегда, жизнями солдат стараются оплатить чьи-то личные счета!
– Поддержание работоспособности руководящего органа Галактического Союза – это не чьи-то личные счета, это всеобщая глобальная задача! – встрепенувшись, Дэя встала на защиту правительства. – И, в конце концов, не все ли равно, с какой планеты начинать?
– Хороший вопрос! – отозвался так долго молчавший Жерес. – Лейтенант, что собой представляют другие жертвы Черной зоны?
– Ничего особенного. Большинство из них пограничные миры, замкнутые на своих нуждах. Пожалуй, только Бахот являлся серьезным импортером тяжелых металлов, а так… – Грабовский безнадежно пожал плечами.
– Неужели нашего доблестного разведчика не смутил ни один факт, не насторожило ни одно несоответствие?
Марк призадумался.
– Есть одна странность, – негромко произнес он. – Считается, что мы имеем дело с вторжением извне. Однако первая планета, которая прекратила связь с Галактикой, находилась не в пограничной зоне, а в третьем кольце.
– Что это за планета? – насторожился Жерес.
– Агава. На мой взгляд, это самое жуткое место во всей Галактике. Царство вечной ночи и страха.
– Что за чертовщина? – Ожидая объяснений, майор вопросительно покосился на Дэю.
– Марк прав. Если рассматривать природные условия, то на Агаве они действительно отличаются от большинства обитаемых миров. Да и сама планета, в сущности, не является планетой как таковой. Это звезда, которая погасла несколько сот миллионов лет назад. Мир, живущий за счет внутреннего тепла остывающих недр и не получающий ни одного джоуля, ни одного фотона извне. Ваши ученые, я имею в виду ученых с планеты Земля, называют такие звезды коричневыми карликами.
– Интересно… – Кристиан попытался представить себе все прелести мрачного существования. – А чем еще примечательна эта планета?
– Ничем. – Грабовский немного пораскинул мозгами. – Ничем, кроме, пожалуй, своей истории.
– Истории? – удивился майор.
– Да, нынешняя цивилизация Агавы – вторая по счету. Первая ушла в небытие более ста тысяч лет назад. Судя по археологическим находкам, прикольная была у них жизнь. Миллионы человекообразных летучих мышей образовали общество, основанное на мистике, крови и вере в потусторонние силы. – Марк поежился, словно от холода. – Бр-р-р, не хотел бы я очутиться у них в гостях. Я тут от скуки просмотрел тамошний фольклор. Отвратная картина: ведьмы, оборотни, невидимые драконы… – Лейтенант осекся на полуфразе, ошалело глядя на Жереса.
– Увеличить освещение на три единицы. – Майор отдал приказ почти шепотом.
Бытовая сервисная система послушно заменила полумрак на бледное сияние раннего рассвета. Жерес легко соскользнул с кровати. Бесшумно ступая босыми ногами, он метнулся к стенному шкафу. Майор распахнул дверцу и негнущимися пальцами извлек оттуда портативный инъектор. В контейнере аппарата фосфоресцировала голубая прозрачная жидкость.
– Потерпи, родная, – прошептал Кристиан, прижимая сопло инъектора к шее Катрин, – сейчас все пройдет.
Он нажал на спуск. Легкое шипение оповестило о том, что ионный поток, увлекая за собой молекулы транквилизатора, вонзился в шейные ткани. Ток крови помчал препарат к мозгу, неся спасительное избавление измученному телу.
«Сильная штука! – Кристиан глянул на зажатый в руке инъектор. – Но так не может продолжаться вечно! С Катрин что-то творится. Я не могу сидеть сложа руки и смотреть на ее страдания».
Переполненный решимостью, Жерес сгреб с пола свою униформу. Одевшись, майор глянул на часы. Стрелки на его любимом «Лотусе» показывали полночь. Как можно тише он выбрался из своей каюты. Вокруг ни души. Шаги Жереса были единственным звуком, который гулким эхом разносился по главному вестибюлю «Райдхана».
Дэя, конечно, еще не спит. Биоритмы лурийцев значительно отличаются от наших, поэтому есть шанс застать ее в лаборатории. Кристиан быстрым шагом направился в центральную зону крепости, туда, где по его приказу техники Фалека оборудовали ряд научно-исследовательских лабораторий. Преодолев двести метров крученых коридоров, он оказался перед дверью с индексом «Н-18» и грозной надписью «Зона повышенной биохимической опасности». Жерес приложил ладонь к панели идентификатора, но неожиданно получил отказ в доступе. Справочное табло загорелось красной надписью «СТОП».
– Что за новости? – Ущемленное самолюбие первого лица заставило майора немедленно включить коммуникатор. – Центральная, связь с доктором Дэей, живо, черт побери!
На автоматическую коммуникационную систему крепкие выражения не произвели никакого впечатления. Майору пришлось ждать целых две минуты, прежде чем знакомый мелодичный голос ответил:
– Слушаю вас, господин майор.
– Дэя, у меня к вам срочное дело, но я как болван торчу перед закрытыми дверями вашей лаборатории. – В голосе Жереса сквозило раздражение.
Ответом лурийки стал легкий щелчок магнитного замка, вслед за которым табло идентификатора подмигнуло майору зеленым огоньком. Оказавшись внутри, Жерес с некоторым недоумением столкнулся глазами с Грабовским. Лейтенант сидел прямо на лабораторном столе и невинно шнуровал ботинки. Завидев командира, он соскочил на пол и отдал честь.
– Я что, не вовремя? – Майор перевел взгляд на Дэю.
– Честно говоря, не совсем, – со свойственной инопланетянам прямотой призналась доктор. – Но думаю, что вы не ради праздного любопытства заглянули сюда в столь поздний час.
Дэя старалась говорить спокойно и ровно, хотя учащенное дыхание и экзотическое зелено-малиновое свечение орнамента на ее коже выдавали остаточные признаки недавнего сильного возбуждения. За все время их знакомства Кристиан впервые наблюдал такое буйство цветов и оттенков. Эффект усиливался эротичностью женского тела. В легком, предельно открытом комбинезоне оно более чем когда-либо демонстрировало сказочное мастерство лурийских художников. Возможно, при других обстоятельствах майор подольше задержал бы взгляд на таком буйстве форм и красок, однако сейчас было не до этого. Тревога за Катрин не давала ему покоя.
– Вы совершенно правы, доктор. Лаборатория – это не то место, где люди обычно коротают время по ночам. – Жерес укоризненно взглянул на лейтенанта.
– Полностью с вами согласен, господин майор! – вытянувшись по стойке «смирно», прогорланил Марк, а затем, расслабившись, добавил почти шепотом: – Но на войне как на войне, приходится работать днем и ночью.
– Я так понимаю, что вы тут совмещали приятное с полезным. – До майора стал доходить смысл всего происходящего.
– И это уже дало кое-какие результаты. – Грабовского переполняло желание немедленно доложить о своих успехах.
– Погоди, Марк, – хотя Жересу и не терпелось узнать новости, но он пришел сюда не за этим, – расскажешь после моего разговора с врачом.
Слово «врач» не оставило сомнения о цели прихода майора.
– Проблемы с мадам Рене? – всполошилась Дэя.
Жерес мрачно кивнул.
– Приступ повторился снова, притом более сильный, чем предыдущие. – Гнев и раздраженность ушли, уступая место невероятной усталости. Поддавшись ей, Кристиан оперся на тот самый стол, где до этого восседал Грабовский. – Я впрыснул Катрин почти двойную порцию вашего препарата, доктор, и лишь только так смог остановить конвульсии.
– Хорошо, эта доза позволит доктору Рене продержаться до утра.
– А дальше? Вы можете сказать, что готовит для Катрин следующая ночь?
– Я ничего не понимаю. – Дэя напряженно думала. – У мадам Рене наблюдается элементарное разбалансирование нервной системы. Ночные кошмары, временная потеря памяти, мышечные конвульсии – все это последствия чрезмерного злоупотребления загрузочными сеансами. С подобными проблемами столкнулись практически все люди Фельтона, но я разработала целый ряд восстановительных процедур, которые помогли солдатам справиться с их расстройствами. Этот же метод был применен и к вашей жене.
Жене! Кристиан от всего сердца поблагодарил Дэю за эту ошибку. Хотя любимая и была рядом, но он продолжал чувствовать вину за то, что фамилия Жерес не встала рядом с именем Катрин.
– Исходя из того, что припадки повторяются, я могу сделать вывод об их более серьезных и более давних причинах. При таких обстоятельствах единственный выход – это госпитализация. Только в этих условиях можно провести полный спектр исследований.
Майор переглянулся с лейтенантом.
– Сколько времени на это понадобится?
– Не меньше недели.
– Прекрасно, это нас устраивает, но ни днем больше.
Дэя непонимающе посмотрела на Жереса.
– Предстоит работа с головным мозгом! Это самая хрупкая человеческая система. Стоит ли торопить меня, когда до старта экспедиции осталось больше месяца?
– Я все прекрасно понимаю, – перебил ее Кристиан, – и речь идет о здоровье близкого мне человека, однако я вынужден повторить свое распоряжение. Принято решение передислоцировать большую часть лагеря на орбиту. Мы начинаем погрузку «Интеги-4».
– Так скоро? – удивилась доктор. – Разве произошли изменения в плане подготовки?
– Да, – Жерес ушел от долгих объяснений. – «Райдхан-1», в котором мы сейчас находимся, будет поднят в космос двадцать седьмого августа и ни днем позже.
За время, проведенное в кругу военных, Дэя уразумела незыблемость понятия «приказ», поэтому никаких возражений с ее стороны не последовало. Вот и славно! Когда главная задача визита была выполнена, Жерес вспомнил о судьбе Галактики.
– Марк, настал твой черед. Выкладывай, что вы там раскопали?
Грабовский с нетерпением ждал этого момента.
– Согласно вашему приказу, мы с Дэей провели анализ «биографии» Черной зоны. Чтобы ответить на интересующие нас вопросы, я решил пойти двумя путями. Первый – оценить военную, экономическую и политическую ценность всех порабощенных планет в порядке их захвата, и второй – выяснить реакцию Совета на каждый из инцидентов.
– Очень интересно, – Жерес едва подавил зевок, – однако сейчас далеко за полночь, поэтому давай вкратце.
Марк понял, что блеснуть ораторским мастерством ему не удастся. Разочарованно вздохнув, он приступил к докладу:
– Теос оказалась весьма заурядной планетенкой, абсолютно не привлекательной ни в тактическом, ни в стратегическом смысле. Нам говорили, что на ней добывается уникальное, жизненно необходимое Галактике сырье. Я навел справки и выяснил, что это чистейшая ложь. Кроме пяти или шести небольших ферм по выращиванию какого-то местного грибка, другая добыча отсутствует, как, впрочем, и индустрия, и сельское хозяйство. Это первый интересный факт, который мне удалось раскопать о Теосе.
Грабовский с видом победителя замер посреди лаборатории.
– Какой же второй? – Жерес чувствовал, что бравада лейтенанта предваряет важную находку.
– Теос захватили четвертой по счету. – Лейтенант замолчал, предоставляя командиру возможность сделать самостоятельный вывод.
– Ты хочешь сказать, что именно с Теоса началась вся шумиха вокруг Черной зоны?
– Точно! Молчание трех технологически развитых цивилизаций осталось незамеченным, зато захват одной отсталой аграрной планеты вызвал настоящую бурю.
– Что-то тут не так… – Майор задумчиво помял подбородок.
В голове у Жереса роилась и толклась вся информация о Теосе, которую он получил за последнее время. Пустынные пейзажи, купола поселений, стартовые площадки космопортов – все это принципиально отказывалось складываться в какую-либо гипотезу. В надежде найти зацепку, майор поднял глаза на Дэю. Цепкий взгляд военного сразу определил перемены в поведении лурийки. Доселе яркие цвета на ее теле потускнели, а сама женщина пыталась спрятать глаза.
– Доктор, не поможете нам в решении этой загадки? – Кристиан впился глазами в лицо Дэи. – Вы ведь лучше нас разбираетесь в галактических интригах.
Женщина молчала. Чувствовалось, что она колеблется.
– Дорогая, – Грабовский без стеснения обнял ее за талию, – если ты что-то знаешь, помоги нам. Дополнительные сведения позволят принять правильное решение и, возможно, спасут наши жизни. – Марк произнес эти слова мягко, без нажима, но вместе с тем очень убедительно. Дэя сдалась.
– Существуют темы, на обсуждение которых наложено некое табу.
– На Земле это называется секретной информацией, – помог своей подруге Марк.
– Да, только разница заключается в том, что земной закон предусматривает наказание за разглашение подобных данных. Это влечет за собой страх граждан и унижение их достоинства. В Галактическом Союзе все совершенно по-другому. Деликатные или конфиденциальные вопросы находятся под защитой морали, а не закона.
– Мне очень жаль, что мы заставляем вас, Дэя, поступиться своей честью. Но поймите, глупо скрывать от нас то, что мы и так узнаем, как только ступим на Теос. – Жерес попытался помочь женщине преодолеть нерешительность.
– Тема Теоса вплотную связана с процессом функционирования Совета Галактического Союза. То, что говорил вам об этой планете Торн, было почти правдой. Он умолчал лишь о том, что те пять или шесть ферм, которые обнаружил Марк, и есть производители важнейшего стратегического сырья.
– Неужели грибок?
– Не сам грибок, а его споры.
Майор посмотрел на доктора с недоверием.
– Видите ли, споры халанита являются мощнейшим стимулятором мозговой деятельности. При их применении скорость химических реакций в мозгу увеличивается почти в восемнадцать раз, что значительно ускоряет процесс поиска необходимых решений.
– Ты хочешь сказать, что Совет вовсю подсел на это снадобье? Теперь у них трясутся руки в предвидении неминуемой ломки, которая обязательно наступит после того, как запасы спор иссякнут?
Дэя не проронила ни слова.
– Черт побери, опять нас подставляют! – Марк с силой заехал кулаком по столу. – Как всегда, жизнями солдат стараются оплатить чьи-то личные счета!
– Поддержание работоспособности руководящего органа Галактического Союза – это не чьи-то личные счета, это всеобщая глобальная задача! – встрепенувшись, Дэя встала на защиту правительства. – И, в конце концов, не все ли равно, с какой планеты начинать?
– Хороший вопрос! – отозвался так долго молчавший Жерес. – Лейтенант, что собой представляют другие жертвы Черной зоны?
– Ничего особенного. Большинство из них пограничные миры, замкнутые на своих нуждах. Пожалуй, только Бахот являлся серьезным импортером тяжелых металлов, а так… – Грабовский безнадежно пожал плечами.
– Неужели нашего доблестного разведчика не смутил ни один факт, не насторожило ни одно несоответствие?
Марк призадумался.
– Есть одна странность, – негромко произнес он. – Считается, что мы имеем дело с вторжением извне. Однако первая планета, которая прекратила связь с Галактикой, находилась не в пограничной зоне, а в третьем кольце.
– Что это за планета? – насторожился Жерес.
– Агава. На мой взгляд, это самое жуткое место во всей Галактике. Царство вечной ночи и страха.
– Что за чертовщина? – Ожидая объяснений, майор вопросительно покосился на Дэю.
– Марк прав. Если рассматривать природные условия, то на Агаве они действительно отличаются от большинства обитаемых миров. Да и сама планета, в сущности, не является планетой как таковой. Это звезда, которая погасла несколько сот миллионов лет назад. Мир, живущий за счет внутреннего тепла остывающих недр и не получающий ни одного джоуля, ни одного фотона извне. Ваши ученые, я имею в виду ученых с планеты Земля, называют такие звезды коричневыми карликами.
– Интересно… – Кристиан попытался представить себе все прелести мрачного существования. – А чем еще примечательна эта планета?
– Ничем. – Грабовский немного пораскинул мозгами. – Ничем, кроме, пожалуй, своей истории.
– Истории? – удивился майор.
– Да, нынешняя цивилизация Агавы – вторая по счету. Первая ушла в небытие более ста тысяч лет назад. Судя по археологическим находкам, прикольная была у них жизнь. Миллионы человекообразных летучих мышей образовали общество, основанное на мистике, крови и вере в потусторонние силы. – Марк поежился, словно от холода. – Бр-р-р, не хотел бы я очутиться у них в гостях. Я тут от скуки просмотрел тамошний фольклор. Отвратная картина: ведьмы, оборотни, невидимые драконы… – Лейтенант осекся на полуфразе, ошалело глядя на Жереса.