Страница:
– Невидимые, говоришь? – Майор протянул разведчику руку. – Поздравляю, у тебя появилась новая работа. С сегодняшнего дня ты историк и археолог.
Глава 24
Глава 25
Глава 26
Глава 24
Приемник биоволнового спектрального томографа бесшумно сооружал вокруг тела Катрин Рене прозрачный светящийся саркофаг. Женщина висела в силовом поле и широко открытыми глазами наблюдала, как на нее нанизываются бесчисленные хрустальные кольца. Когда последний обруч сомкнулся вокруг головы землянки, Дэя заботливо поинтересовалась:
– Вас ничего не беспокоит? Признаки дискомфорта или клаустрофобии?
– Все нормально. – Сквозь прозрачный кокон Катрин метнула на лурийку взволнованный взгляд. – Дэя, а зачем мы поплелись на «Трокстер», разве в нашем арсенале нет аналогичного прибора?
– В нашем арсенале? – Инопланетянка улыбнулась новому для нее словосочетанию. – Наш арсенал состоит из полевого госпитального оборудования. С помощью него можно лишь наскоро штопать тела и не более.
– Интересно, а чем же таким особенным отличается «Трокстер»? – задал вопрос ассистент Дэи профессор Луи Картен. Он только что подкатил тележку, доверху набитую протонными блоками и бухтами кабелей. – Как мне сказали, это обычная старая колымага, медчасть которой оборудовалась еще до нашей эры.
– Вот тут, профессор, вы совершенно не правы! – Дэя ловко подсоединила кабели к разъемам томографа. – Знали бы вы, что это за корабль! «Трокстер» приписан к департаменту науки и картографии. В Галактике, пожалуй, не осталось таких мест, где бы не побывал этот звездолет. Наш старичок обслуживал тысячи экспедиций, память о которых он все еще хранит в своих гигантских трюмах.
– Что вы говорите? – Луи склонил голову, как бы извиняясь перед звездолетом за обидные слова.
– Да-да! Здесь можно найти такое оборудование, которому позавидовали бы многие исследовательские центры.
– Этот томограф, например? – Профессор Картен постучал по одному из блоков.
– Вот именно! – Продолжая приготовления, Дэя бросила взгляд на лицо Катрин. Землянка лежала неподвижно с плотно закрытыми глазами. На какое-то мгновение лурийке даже показалось, что Катрин уснула. – Я только вчера вспомнила о существовании этого прибора. Во время экспедиции на Дальний Охон мы применяли его по сто раз в день.
– Ого! Чем же вы занимались на этом, как его, Дальнем Охоне, чтобы так часто проводить спектральное сканирование?
Многочисленные вопросы Картена отвлекали Дэю, однако любознательность земного ученого импонировала лурийке. Пока шла загрузка активирующей программы, она позволила себе вспомнить прошлое.
– Микрофлора Дальнего Охона весьма агрессивна. Нам пришлось установить томограф прямо в шлюзовой камере и сканировать каждого входящего на корабль. Таким образом мы выявляли чужеродные формы жизни, которые проникали в организмы исследователей.
Истошный крик вперемежку с серией глухих ударов заставили медиков вскочить на ноги. Не сговариваясь, они бросились к хрустальному приемнику, в котором бесновалось извивающееся тело Катрин. Она билась, словно выброшенная на берег рыба, что есть сил пытаясь выбраться из сканирующей камеры. Глаза женщины остекленели, с губ текла слюна, а скрюченные пальцы бессильно скребли толстый стеклометалл.
– Что? Что происходит?! – Картен растерянно метался у изголовья прозрачной трубчатой конструкции.
– Хватайте ее за плечи! Мы должны удержать Катрин внутри и провести исследования. – Дэя потянулась к кнопке аварийных ремневых фиксаторов.
– Ты зачем связала мадам Рене? – Марк подошел к Дэе сзади и смело запустил руку под застежку комбинезона. – Жерес сегодня очень резко отзывался о твоих методах.
– У вашей мадам Рене голова в темноте случайно не светится? – раздраженно огрызнулась доктор.
– Не знаю, не проверял. – Марк плотоядно облизнулся. – Зато я догадываюсь о некоторых других светящихся местах… – Ладонь лейтенанта продолжила свое горячее блуждание под эластичной тканью.
– Хватит! – Лурийка решительно высвободилась из объятий. – У меня полно работы, а ты пристаешь со своими глупостями.
– Понятно. – Марк скис. – Сезон любви закончился. Видимо, в качестве развлечения придется заняться своими служебными обязанностями. – Грабовский опустился на стул и разочарованно уставился в свод медицинской палатки. – Для чего вызывала?
– У Катрин проблемы, и тебе как шефу службы безопасности необходимо об этом знать. – Дэя осталась стоять, облокотившись на панель медицинского слита.
«Как шефу службы безопасности? Ох, ничего себе!» – удивился Марк, но решил промолчать в ожидании объяснений.
– Вот спектрограмма мозга доктора Рене, которую нам с профессором Картеном удалось-таки снять, несмотря на все сопротивления первой леди.
– Ну и что? – Полосатая картинка ничего не говорила лейтенанту.
– Как что, разве ты ничего не видишь?
– Признаюсь тебе честно, что со школы не терплю физику.
Не зная, чем возмутиться больше – невежеством своего приятеля или его спокойствием, Дэя зашипела:
– Перед тобой спектральный ряд кремния, а также группы тяжелых элементов, включая уран.
– Неужели? Я и не знал, что доктор была в Чернобыле.
Лурийка не стала выяснять, на какой такой планете находится этот самый Чернобыль. Наверняка это было жуткое место. От Марка так и повеяло радиоактивностью.
– Я тоже сначала подумала, что вся эта дрянь могла оказаться в голове Катрин только в результате чрезвычайного происшествия. И это неудивительно, ведь на Земле весьма небрежно обращаются с радиоактивными материалами. В таком случае нам предстояло отыскать чужеродные частицы и удалить их хирургическим путем. Это не так сложно даже в условиях космического корабля.
Грабовский изо всех сил пытался понять, как радиоактивная пыль могла попасть в мозг Катрин. Перед его мысленным взором лился водопад уранового песка, который наполнял нос, уши и раздробленную голову несчастной женщины. Но все это был бред, не имеющий ничего общего с реальной жизнью. Так не бывает! Возникший протест не успел сорваться с губ Марка, Дэя опередила его, сделав категоричное заявление:
– Но мы ничего не нашли. Никаких макроскопических частиц в мозгу доктора Рене не оказалось. Пришлось снова вернуться к спектральному сканированию. На этот раз мы исследовали не мозг целиком, а его отдельные зоны. Примерно через час источник непонятных спектрограмм был локализован. Все аномальные человеческому организму элементы находились в одном месте – центре моторных функций и координации, – присев рядом с лейтенантом, Дэя бесцеремонно постучала его по затылку. – Вот здесь.
– Очень занятно! – Вся эта медицинская история начала понемногу затягивать Марка. Профессиональным чутьем он почувствовал здесь какую-то зацепку. – Слушай, а как перенесла Катрин столько часов наших истязаний?
– Нормально. – Лурийка потерла здоровенный синяк, служивший пикантным дополнением к ее феерической татуировке. – Нам пришлось вкатить ей хорошенькую дозу снотворного вперемешку с сильным транквилизатором.
– А-а-а, – понимающе протянул лейтенант, – и что было дальше?
– Дальше нас ждал большой сюрприз. Если мы имели дело не с чужеродными вкраплениями, то с чем же? Молекулы человеческого тела не могут иметь такой состав химических элементов. Ответ на этот вопрос могла дать только пункция.
– Что? Вы вскрывали череп жены Жереса без ее на то разрешения?
– Во-первых, как выяснилось, она ему не жена. Во-вторых, это не так ужасно, как вы себе это на Земле представляете. И в-третьих, до этого не дошло.
«Ф-фух, – облегченно вздохнул разведчик. – Не хватало еще по этому поводу объясняться с майором».
– Ты не хочешь спросить, почему мы не провели операцию?
– Хочу. Почему?
– Потому, что это уже кто-то сделал до нас.
– Что ты хочешь этим сказать? – Заинтригованный Марк уставился на Дэю.
Вместо ответа она покопалась в кипе бумаг и подала ему большой голографический снимок. На первоклассном женском затылке волосы были разделены на две пышные черные пряди. На белой коже, которую открывал этот длинный, проложенный умелой рукой пробор, виднелся небольшой молочно-розовый шрам.
– Вот это? – Грабовский был разочарован. – Да этому рубцу сто лет! Катрин, наверное, еще в детстве стукнулась головой о дверцу кухонного шкафа.
– Все может быть, но тем не менее мы не рискнули без предварительной подготовки соваться в мозг, ведь шрам находится точно над интересующей нас зоной.
Окончание рассказа заставило Марка призадуматься.
– Какая-то идиотская история! Интересно, почему ты считаешь, что руководителю службы безопасности необходимо знать ее тонкости?
– Не знаю, имеет ли состояние доктора Рене отношение ко всем тем тайнам, которые окружают нашу экспедицию, или нет, – Дэя серьезно посмотрела в глаза Грабовскому, – но ты должен знать, что среди нас находится человек, который перенес какую-то тяжелую травму и способный полностью потерять контроль над собой.
– Спасибо… – Лейтенант почесал затылок. – Но ты же выписала ее из лазарета?
– А что мне оставалось делать? Проблема оказалась куда серьезней, чем я думала, а неделя, отведенная Жересом, уже истекла. Да и лазарета, как видишь, уже нет. Оборудование упаковано и отправлено на орбиту.
– Все равно тебе придется что-то сказать майору. Он ждет.
– Разумеется, однако часть работы я все же выполнила. Порывшись в памяти Катрин, мне удалось отыскать ряд болезненных для нее воспоминаний. Все они относились к одному периоду и вызывали у пациентки истерику, граничащую с паникой.
– Их возможно просмотреть? – В сердце лейтенанта затеплилась надежда.
– Теоретически да.
– Ты это сделала?
Подобный вопрос привел Дэю в ужас.
– Существует медицинская этика, запрещающая нам вторгаться в личные воспоминания пациентов. – Лурийка категорично вздернула подбородок. – Я стерла их, не читая. Таким образом, думаю, мне удалось избавить Катрин от ночных кошмаров.
– М-м-м… – Марк зарычал от гнева. – Когда же ты, наконец, поймешь! Война имеет свою правду и свою этику! Все те сведения, которые ты с такой легкостью выбросила в мусорную корзину, могли существенно помочь нам или даже изменить ход всей кампании.
Соображая, что еще можно предпринять, Грабовский замолчал и нахохлился подобно продрогшему воробью.
– Ну извини. – Доктор подкралась сзади и нежно запустила пальцы в густую шевелюру землянина. – Мне тяжело привыкать к законам, по которым живут люди.
– Ладно, я вместо тебя поговорю с Жересом. – Марк высвободился и резким движением поднялся на ноги. – Постараюсь уговорить его продолжить изучение мозга Катрин.
– Для этого совсем необязательно обращаться к майору. – Дэя не позволила лейтенанту уйти.
– Не понимаю, о чем ты говоришь?
Выдерживая паузу, доктор торжественно приблизилась к слиту. Скормив машине плоский накопительный кристалл, она тут же послала команду на воспроизведение. Марка буквально ослепил поток белого света, ударившего из проектора. В его лучах, красуясь всеми своими извилинами, кровеносными сосудами и нервными волокнами, медленно вращался человеческий мозг.
– Что это? – Грабовский был поражен достоверностью изображения.
– Продукт передовых технологий. Мы использовали еще один замечательный аппарат, который, как и биоволновой спектральный томограф, хранился в запасниках «Трокстера». Нам удалось полностью скопировать содержимое черепной коробки доктора Рене. Это точная модель, воспроизводящая биологические, физические, химические и прочие свойства исходного материала. – Дэя провела рукой рядом с изображением. – С его помощью можно до последней клеточки восстановить мозг донора.
Глядя на живописную анатомическую картину, Марку стало не по себе. Кто знает, задержись они еще денек-другой на Земле, и какие-нибудь мерзкие монстры могли вот точно так же глазеть на его извилины. Лейтенант попытался отогнать малоприятную мысль и поинтересовался:
– И где же тот самый аномальный участок? Что-то я не вижу никаких внешних изменений.
– В том-то и странность. Создается впечатление, что нормальные клетки человеческого мозга подменили на другие, принадлежащие абсолютно иному виду. Самое удивительное, что замена произведена не подряд, а выборочно, повинуясь какой-то странной схеме.
– Это можно как-то проиллюстрировать?
– Конечно. – Дэя принялась за работу. – Что мы делали бы без спектрального томографа! Но и ему пришлось попыхтеть, исследуя каждую клетку в аномальной зоне.
Марк ждал. Он надеялся увидеть скопление светящихся точек, которые, подобно муравьям, спешили сконцентрироваться в одном месте.
– Получилось! – Вслед за словами доктора алые огоньки расцветили небольшую затылочную область.
– Вот это да! – только и смог вымолвить Марк.
Его глазам предстал не полный хаос, а строгая упорядоченность и симметрия. Огненные светлячки складывались в четкие линии, которые, в свою очередь, образовывали множество многоугольников, окружностей и спиралей. Комбинация этих фигур давала замысловатую звезду, внутренность которой заполнял асимметричный геометрический орнамент.
Грабовский, как завороженный, смотрел на огненное клеймо. Он мог поклясться, что уже видел его когда-то. Что-то пугающее, дикое и первобытное ассоциировалось с этим рисунком, но вот что именно? Марк закрыл глаза и, напрягшись, попытался прорваться сквозь пелену забвения.
– Вас ничего не беспокоит? Признаки дискомфорта или клаустрофобии?
– Все нормально. – Сквозь прозрачный кокон Катрин метнула на лурийку взволнованный взгляд. – Дэя, а зачем мы поплелись на «Трокстер», разве в нашем арсенале нет аналогичного прибора?
– В нашем арсенале? – Инопланетянка улыбнулась новому для нее словосочетанию. – Наш арсенал состоит из полевого госпитального оборудования. С помощью него можно лишь наскоро штопать тела и не более.
– Интересно, а чем же таким особенным отличается «Трокстер»? – задал вопрос ассистент Дэи профессор Луи Картен. Он только что подкатил тележку, доверху набитую протонными блоками и бухтами кабелей. – Как мне сказали, это обычная старая колымага, медчасть которой оборудовалась еще до нашей эры.
– Вот тут, профессор, вы совершенно не правы! – Дэя ловко подсоединила кабели к разъемам томографа. – Знали бы вы, что это за корабль! «Трокстер» приписан к департаменту науки и картографии. В Галактике, пожалуй, не осталось таких мест, где бы не побывал этот звездолет. Наш старичок обслуживал тысячи экспедиций, память о которых он все еще хранит в своих гигантских трюмах.
– Что вы говорите? – Луи склонил голову, как бы извиняясь перед звездолетом за обидные слова.
– Да-да! Здесь можно найти такое оборудование, которому позавидовали бы многие исследовательские центры.
– Этот томограф, например? – Профессор Картен постучал по одному из блоков.
– Вот именно! – Продолжая приготовления, Дэя бросила взгляд на лицо Катрин. Землянка лежала неподвижно с плотно закрытыми глазами. На какое-то мгновение лурийке даже показалось, что Катрин уснула. – Я только вчера вспомнила о существовании этого прибора. Во время экспедиции на Дальний Охон мы применяли его по сто раз в день.
– Ого! Чем же вы занимались на этом, как его, Дальнем Охоне, чтобы так часто проводить спектральное сканирование?
Многочисленные вопросы Картена отвлекали Дэю, однако любознательность земного ученого импонировала лурийке. Пока шла загрузка активирующей программы, она позволила себе вспомнить прошлое.
– Микрофлора Дальнего Охона весьма агрессивна. Нам пришлось установить томограф прямо в шлюзовой камере и сканировать каждого входящего на корабль. Таким образом мы выявляли чужеродные формы жизни, которые проникали в организмы исследователей.
Истошный крик вперемежку с серией глухих ударов заставили медиков вскочить на ноги. Не сговариваясь, они бросились к хрустальному приемнику, в котором бесновалось извивающееся тело Катрин. Она билась, словно выброшенная на берег рыба, что есть сил пытаясь выбраться из сканирующей камеры. Глаза женщины остекленели, с губ текла слюна, а скрюченные пальцы бессильно скребли толстый стеклометалл.
– Что? Что происходит?! – Картен растерянно метался у изголовья прозрачной трубчатой конструкции.
– Хватайте ее за плечи! Мы должны удержать Катрин внутри и провести исследования. – Дэя потянулась к кнопке аварийных ремневых фиксаторов.
– Ты зачем связала мадам Рене? – Марк подошел к Дэе сзади и смело запустил руку под застежку комбинезона. – Жерес сегодня очень резко отзывался о твоих методах.
– У вашей мадам Рене голова в темноте случайно не светится? – раздраженно огрызнулась доктор.
– Не знаю, не проверял. – Марк плотоядно облизнулся. – Зато я догадываюсь о некоторых других светящихся местах… – Ладонь лейтенанта продолжила свое горячее блуждание под эластичной тканью.
– Хватит! – Лурийка решительно высвободилась из объятий. – У меня полно работы, а ты пристаешь со своими глупостями.
– Понятно. – Марк скис. – Сезон любви закончился. Видимо, в качестве развлечения придется заняться своими служебными обязанностями. – Грабовский опустился на стул и разочарованно уставился в свод медицинской палатки. – Для чего вызывала?
– У Катрин проблемы, и тебе как шефу службы безопасности необходимо об этом знать. – Дэя осталась стоять, облокотившись на панель медицинского слита.
«Как шефу службы безопасности? Ох, ничего себе!» – удивился Марк, но решил промолчать в ожидании объяснений.
– Вот спектрограмма мозга доктора Рене, которую нам с профессором Картеном удалось-таки снять, несмотря на все сопротивления первой леди.
– Ну и что? – Полосатая картинка ничего не говорила лейтенанту.
– Как что, разве ты ничего не видишь?
– Признаюсь тебе честно, что со школы не терплю физику.
Не зная, чем возмутиться больше – невежеством своего приятеля или его спокойствием, Дэя зашипела:
– Перед тобой спектральный ряд кремния, а также группы тяжелых элементов, включая уран.
– Неужели? Я и не знал, что доктор была в Чернобыле.
Лурийка не стала выяснять, на какой такой планете находится этот самый Чернобыль. Наверняка это было жуткое место. От Марка так и повеяло радиоактивностью.
– Я тоже сначала подумала, что вся эта дрянь могла оказаться в голове Катрин только в результате чрезвычайного происшествия. И это неудивительно, ведь на Земле весьма небрежно обращаются с радиоактивными материалами. В таком случае нам предстояло отыскать чужеродные частицы и удалить их хирургическим путем. Это не так сложно даже в условиях космического корабля.
Грабовский изо всех сил пытался понять, как радиоактивная пыль могла попасть в мозг Катрин. Перед его мысленным взором лился водопад уранового песка, который наполнял нос, уши и раздробленную голову несчастной женщины. Но все это был бред, не имеющий ничего общего с реальной жизнью. Так не бывает! Возникший протест не успел сорваться с губ Марка, Дэя опередила его, сделав категоричное заявление:
– Но мы ничего не нашли. Никаких макроскопических частиц в мозгу доктора Рене не оказалось. Пришлось снова вернуться к спектральному сканированию. На этот раз мы исследовали не мозг целиком, а его отдельные зоны. Примерно через час источник непонятных спектрограмм был локализован. Все аномальные человеческому организму элементы находились в одном месте – центре моторных функций и координации, – присев рядом с лейтенантом, Дэя бесцеремонно постучала его по затылку. – Вот здесь.
– Очень занятно! – Вся эта медицинская история начала понемногу затягивать Марка. Профессиональным чутьем он почувствовал здесь какую-то зацепку. – Слушай, а как перенесла Катрин столько часов наших истязаний?
– Нормально. – Лурийка потерла здоровенный синяк, служивший пикантным дополнением к ее феерической татуировке. – Нам пришлось вкатить ей хорошенькую дозу снотворного вперемешку с сильным транквилизатором.
– А-а-а, – понимающе протянул лейтенант, – и что было дальше?
– Дальше нас ждал большой сюрприз. Если мы имели дело не с чужеродными вкраплениями, то с чем же? Молекулы человеческого тела не могут иметь такой состав химических элементов. Ответ на этот вопрос могла дать только пункция.
– Что? Вы вскрывали череп жены Жереса без ее на то разрешения?
– Во-первых, как выяснилось, она ему не жена. Во-вторых, это не так ужасно, как вы себе это на Земле представляете. И в-третьих, до этого не дошло.
«Ф-фух, – облегченно вздохнул разведчик. – Не хватало еще по этому поводу объясняться с майором».
– Ты не хочешь спросить, почему мы не провели операцию?
– Хочу. Почему?
– Потому, что это уже кто-то сделал до нас.
– Что ты хочешь этим сказать? – Заинтригованный Марк уставился на Дэю.
Вместо ответа она покопалась в кипе бумаг и подала ему большой голографический снимок. На первоклассном женском затылке волосы были разделены на две пышные черные пряди. На белой коже, которую открывал этот длинный, проложенный умелой рукой пробор, виднелся небольшой молочно-розовый шрам.
– Вот это? – Грабовский был разочарован. – Да этому рубцу сто лет! Катрин, наверное, еще в детстве стукнулась головой о дверцу кухонного шкафа.
– Все может быть, но тем не менее мы не рискнули без предварительной подготовки соваться в мозг, ведь шрам находится точно над интересующей нас зоной.
Окончание рассказа заставило Марка призадуматься.
– Какая-то идиотская история! Интересно, почему ты считаешь, что руководителю службы безопасности необходимо знать ее тонкости?
– Не знаю, имеет ли состояние доктора Рене отношение ко всем тем тайнам, которые окружают нашу экспедицию, или нет, – Дэя серьезно посмотрела в глаза Грабовскому, – но ты должен знать, что среди нас находится человек, который перенес какую-то тяжелую травму и способный полностью потерять контроль над собой.
– Спасибо… – Лейтенант почесал затылок. – Но ты же выписала ее из лазарета?
– А что мне оставалось делать? Проблема оказалась куда серьезней, чем я думала, а неделя, отведенная Жересом, уже истекла. Да и лазарета, как видишь, уже нет. Оборудование упаковано и отправлено на орбиту.
– Все равно тебе придется что-то сказать майору. Он ждет.
– Разумеется, однако часть работы я все же выполнила. Порывшись в памяти Катрин, мне удалось отыскать ряд болезненных для нее воспоминаний. Все они относились к одному периоду и вызывали у пациентки истерику, граничащую с паникой.
– Их возможно просмотреть? – В сердце лейтенанта затеплилась надежда.
– Теоретически да.
– Ты это сделала?
Подобный вопрос привел Дэю в ужас.
– Существует медицинская этика, запрещающая нам вторгаться в личные воспоминания пациентов. – Лурийка категорично вздернула подбородок. – Я стерла их, не читая. Таким образом, думаю, мне удалось избавить Катрин от ночных кошмаров.
– М-м-м… – Марк зарычал от гнева. – Когда же ты, наконец, поймешь! Война имеет свою правду и свою этику! Все те сведения, которые ты с такой легкостью выбросила в мусорную корзину, могли существенно помочь нам или даже изменить ход всей кампании.
Соображая, что еще можно предпринять, Грабовский замолчал и нахохлился подобно продрогшему воробью.
– Ну извини. – Доктор подкралась сзади и нежно запустила пальцы в густую шевелюру землянина. – Мне тяжело привыкать к законам, по которым живут люди.
– Ладно, я вместо тебя поговорю с Жересом. – Марк высвободился и резким движением поднялся на ноги. – Постараюсь уговорить его продолжить изучение мозга Катрин.
– Для этого совсем необязательно обращаться к майору. – Дэя не позволила лейтенанту уйти.
– Не понимаю, о чем ты говоришь?
Выдерживая паузу, доктор торжественно приблизилась к слиту. Скормив машине плоский накопительный кристалл, она тут же послала команду на воспроизведение. Марка буквально ослепил поток белого света, ударившего из проектора. В его лучах, красуясь всеми своими извилинами, кровеносными сосудами и нервными волокнами, медленно вращался человеческий мозг.
– Что это? – Грабовский был поражен достоверностью изображения.
– Продукт передовых технологий. Мы использовали еще один замечательный аппарат, который, как и биоволновой спектральный томограф, хранился в запасниках «Трокстера». Нам удалось полностью скопировать содержимое черепной коробки доктора Рене. Это точная модель, воспроизводящая биологические, физические, химические и прочие свойства исходного материала. – Дэя провела рукой рядом с изображением. – С его помощью можно до последней клеточки восстановить мозг донора.
Глядя на живописную анатомическую картину, Марку стало не по себе. Кто знает, задержись они еще денек-другой на Земле, и какие-нибудь мерзкие монстры могли вот точно так же глазеть на его извилины. Лейтенант попытался отогнать малоприятную мысль и поинтересовался:
– И где же тот самый аномальный участок? Что-то я не вижу никаких внешних изменений.
– В том-то и странность. Создается впечатление, что нормальные клетки человеческого мозга подменили на другие, принадлежащие абсолютно иному виду. Самое удивительное, что замена произведена не подряд, а выборочно, повинуясь какой-то странной схеме.
– Это можно как-то проиллюстрировать?
– Конечно. – Дэя принялась за работу. – Что мы делали бы без спектрального томографа! Но и ему пришлось попыхтеть, исследуя каждую клетку в аномальной зоне.
Марк ждал. Он надеялся увидеть скопление светящихся точек, которые, подобно муравьям, спешили сконцентрироваться в одном месте.
– Получилось! – Вслед за словами доктора алые огоньки расцветили небольшую затылочную область.
– Вот это да! – только и смог вымолвить Марк.
Его глазам предстал не полный хаос, а строгая упорядоченность и симметрия. Огненные светлячки складывались в четкие линии, которые, в свою очередь, образовывали множество многоугольников, окружностей и спиралей. Комбинация этих фигур давала замысловатую звезду, внутренность которой заполнял асимметричный геометрический орнамент.
Грабовский, как завороженный, смотрел на огненное клеймо. Он мог поклясться, что уже видел его когда-то. Что-то пугающее, дикое и первобытное ассоциировалось с этим рисунком, но вот что именно? Марк закрыл глаза и, напрягшись, попытался прорваться сквозь пелену забвения.
Глава 25
«Внимание, полная эвакуация! Угроза нападения! Внимание, полная эвакуация…» – Под аккомпанемент сирены лагерь наполнил холодный искусственный голос.
Звуковая какофония так и осталась бы незамеченной инженером Тануком, если бы не легкая вибрация, ежесекундно сотрясавшая дно его любимой ванны. До выяснения причин столь странного явления Танук еще несколько секунд позволил себе понежиться в несказанно приятной мутной жиже. Однако в окружающем мире что-то, несомненно, происходило. Памятуя всю опасность совместной деятельности с дикими землянами, инженер заставил себя высунуть голову над поверхностью живительного физраствора.
От представшей перед его глазами картины хвост Танука поледенел от ужаса. Аварийное табло сияло пурпурно-алым светом и сигнализировало о наивысшей степени опасности. Таймер над ним насчитал уже целых тридцать семь секунд с момента поступления сигнала. Взгляд насмерть перепуганного нэйджала метнулся к соседнему контейнеру. О ужас! Ванна командора Хризика была пуста! Широкая цепочка грязных следов свидетельствовала о поспешном бегстве ее владельца.
«Меня бросили! Я остался один! – Эта мысль была единственной, которую трясущееся естество инженера произвело на свет. – Бежать! На посадочной полосе еще могут остаться флаеры!»
Спасительная идея вдохновила Танука и принудила его к немедленным действиям. Позабыв о дыхательном шланге и целой короне биоактивных датчиков, он рванулся из восстановительного резервуара.
Лейтенант Строгов даже немного опешил, когда в конце переходного туннеля, соединяющего палаточный городок с импровизированным космодромом, он заметил это странное существо. Гибрид крокодила, слона и вождя племени ирокезов приближался крупной рысью. На его приплюснутой морде болтался обрывок гофрированной пластиковой трубы, а на голове возвышался целый частокол конических отростков, которые заканчивались обрывками электрических проводов.
«Интересно, кто из нэйджалов, в конце концов, получит приз за лучший маскарадный костюм? – подумал лейтенант, освобождая зону торможения для припозднившегося пассажира. – Хризик проявил гораздо меньшую изобретательность. Дополнением к хоботу он избрал лишь груду разноцветных медалей. В них командор больше походил на победителя собачьей выставки, чем на командира звездолета. Жерес здорово придумал, объединив посадку на корабль с учебной тревогой. По крайней мере, инопланетяне не задают вопросы. Они спасают свою жизнь. Им безразлично, куда их везут и зачем. Это хорошо! Узнают, когда придет время».
Николай с удовольствием продолжил бы наблюдение за новыми актерами в театре абсурда, но, к сожалению, его ждала работа.
– Фогюс!
– Слушаю. – Капрал рывком повернулся к командиру.
– Этого я забираю с собой. – Лейтенант указал на стремительно приближающееся страшилище. – Всех остальных сортируйте, согласно нашему плану. Смотри, ничего не напутай!
– Как можно! Наших ребят, эктонов и нэйджалов поднимают на орбиту челноки капитана Риньона. Всех остальных фалийцы перебрасывают в резервный лагерь на другую сторону планеты.
– Прекрасно, – Строгов стукнул кулаком по шлему капрала, – я на тебя надеюсь.
Вместо ответа Фогюс показал кулак с оттопыренным большим пальцем. Николай улыбнулся, понимая, что за ход эвакуации можно не беспокоиться. Лейтенант еще раз окинул взглядом шлюзовой отсек и мысленно попрощался с последним мирным прибежищем, вернуться в которое он сочтет за великое счастье. Однако времени на меланхолию уже не оставалось. Строгов закинул за плечо автомат и направился в один из гибких туннелей, к которым, на манер земного аэропорта, были пристыкованы орбитальные челноки.
– Мы летим или не летим?! – прокричал Серж Риньон из пилотской кабины.
– Минутку! – Строгов с трудом пробирался сквозь лабиринт ног, лап и хвостов разномастной компании искателей приключений, до отказа наполнившей орбитальный шаттл. – Возьмем последнего – и ходу.
Серж скривился.
– Как ты там говоришь, «Семеро одного не ждут»?
– Ждут, если этот один – главный инженер Танук. Мне кажется, это он пронесся мимо меня пару минут назад. – Строгов опустился в соседнее с пилотом кресло.
– Слушай, Николай, как ты их различаешь? – Риньон решил с пользой провести скучные минуты ожидания. – Для меня все нэйджалы на одну морду лица.
– Черт его знает, – честно признался десантник. – Конечно, основные признаки – цвет шкуры и размер хвоста, еще кое-какие внешние приметы. Но главное – это интуиция.
– Ну-у, – протянул Серж, – интуиция – это штука ненадежная, никогда не знаешь, сработает она или нет.
– Что имеем, то имеем, ничего лучшего предложить не могу.
– Я наверняка смогу вам помочь.
Голос был незнакомым и звучал как будто из ниоткуда. Не в силах определить говорившего, офицеры переглянулись.
– Будем очень признательны, – первым нашелся Николай. – Только сначала хотелось бы узнать, с кем имеем честь говорить? – Строгов во все глаза пялился на соседей по космическому автобусу.
– Я командор Хризик.
Взгляды землян, находящихся на борту шаттла, немедленно обратились к капитану «Трокстера».
– Хризик? Вы умеете говорить по-французски?
– Я? Нет, но отныне это не проблема. Мне наконец удалось загрузить французский язык в память моего речевого адаптера.
– В память чего? – удивился Николай.
– Сейчас объясню… – Хризик едва шевелил челюстями, зато французская речь лилась бурным потоком. – Речевой аппарат моего народа очень специфичен. Далеко не все расы могут контактировать с нами. Однако Галактический Союз являет собой довольно обширное сообщество разумных существ, с которыми нам все равно приходится общаться. Для этой цели некоторым индивидуумам имплантируется целый набор устройств, способных хранить различные языки, адаптировать их к речи нэйджалов и воспроизводить в привычном для собеседника режиме.
– Хризик, черт побери, мы почти два месяца работаем бок о бок, а вы до сих пор молчали о своих возможностях? – Николай покачал головой. – Сколько проблем можно было избежать, заговори вы раньше!
– Поскольку нэйджалы не включены в состав экспедиции, то задача по речевому контакту не ставилась. Хотя адаптер и был способен воспроизводить звуковые колебания нужной частоты, но загрузочные программы французского языка мы не получили.
– А что изменилось теперь? – Строгов с подозрением посмотрел на командора.
– Ничего, просто индивидууму с моим интеллектом и образованием претит роль бессловесного исполнителя приказов. – Хризик как бы невзначай провел лапой по рядам сверкающих медалей. – Чтобы расстаться с этим статусом, пришлось создать собственную речевую программу.
«Чтоб тебя, изобретатель хренов! – в сердцах выругался Строгов. – Нежданно-негаданно мы рискуем получить второго профессора Торна, постоянно сующего нос не в свои дела и задающего массу несвоевременных вопросов». Не успел Николай подумать об этом, как тут же последовал первый вопрос:
– Лейтенант, вы можете объяснить, почему при всеобщей эвакуации меня и членов моего экипажа направляют не на наш «Трокстер», а на «Интегу-4»?
– Как почему? Кто всю последнюю неделю занимался обкаткой систем транспорта? – Николай сморозил первое, что пришло в голову. Сюжет басни он надеялся родить прямо на ходу. Не важно, будет ли он правдоподобен, главное – поскорее заткнуть пасть разговорчивому командору.
– Есть претензии к нашей работе? – удивился Хризик.
– Еще бы! Налаженный вами эгион дал сбой при первой же полной нагрузке. Видите, что творится? Враг у ворот, а «Интега-4» – корабль, на который погружено все имущество экспедиции, даже не может изменить орбиту.
Удар по профессиональному самолюбию Хризика оказался сокрушительным. На несколько минут нэйджал впал в оцепенение, похожее на гипнотический ступор. Командор немигающими глазами глядел в бесконечность, лапы шарили в пустоте, словно он манипулировал невидимыми приборами.
– Не может быть! – наконец прошептал ящер. – Эгион – это самовосстанавливающаяся, саморегулирующаяся система. После запуска она сама решает свои проблемы и лишь в крайних случаях требует помощи извне.
Николай почувствовал, что неудачно выбрал тему, но отступать уже было некуда. Набравшись наглости, он продолжил атаку:
– Значит, такой случай наступил. Когда мы прибудем на корабль, вы сами убедитесь, что машина находится в нерабочем состоянии.
– Как будто вы за нее и не брались, – подтвердил слова товарища Риньон.
– Как же так? – Хризик был полностью сбит с толку. – А вы не знаете, в каком блоке произошел первый сбой?
– Не имею ни малейшего понятия. Я солдат, а не инженер.
Строгов усиленно искал новую тему, чтобы сменить обсуждение проклятого эгиона. И она нашлась как нельзя более вовремя. На мониторе внешнего слежения появилась грузная фигура, которая ввалилась во входной люк их планетарного флаера. Шкура инженера Танука поблескивала после принятия очищающего душа, атрибуты пребывания в восстанавливающей ванне исчезли, а вместо них появилась традиционная нэйджалская жилетка с неописуемым количеством карманов, брелоков и застежек.
– Командор, – Николай обрадовался появившейся возможности, – в самом начале нашей беседы вы обещали познакомить нас со способами распознавания ваших соплеменников. Сейчас сюда войдет последний пассажир. Мне кажется, что это инженер Танук, но полностью я в этом не уверен.
– Это очень просто. – Хризик наконец отвлекся от темы эгиона. – На рабочем жилете каждого нэйджала имеется нагрудная пластинка с указанием имени и клана рождения. Для каждого знающего язык тук-хи прочесть надпись не является проблемой.
– Элементарно! – Риньон с ухмылкой посмотрел на Николая. – Тук-хи – мой любимый язык!
– Мой тоже. Завтра же приступлю к повторению. – Строгов шарил взглядом по груди командора. – Кстати, где ваша пластина?
– Осталась в моей палатке вместе с жилетом. То, что вы видите на мне сейчас, я получил при посадке на челнок. Кто-то из нашего руководства проявил заботу, приготовив в шлюзовой зоне запасную одежду.
Милую беседу прервало появление здоровенного зеленого ящера, который устало приземлился в свободное кресло. Ловко просунув свой хвост в специальное отверстие, он пристегнул фиксаторы.
– Ну что, Хризик, это он? – поинтересовался Серж.
Командор долго пялился на своего собрата, а затем задумчиво произнес:
– Мне кажется, что да, но для полной уверенности я лучше переспрошу.
– Не стоит. По всей видимости, у него сегодня выдался трудный подъем. – Риньон подмигнул Николаю. – Твоя теория о размерах хвостов и цвете шкуры не лишена оснований.
Когда громкие щелчки оповестили об отключении систем челнока от линий космопорта, Серж повернулся к приборной панели:
– Внимание, выходим на старт!
Звуковая какофония так и осталась бы незамеченной инженером Тануком, если бы не легкая вибрация, ежесекундно сотрясавшая дно его любимой ванны. До выяснения причин столь странного явления Танук еще несколько секунд позволил себе понежиться в несказанно приятной мутной жиже. Однако в окружающем мире что-то, несомненно, происходило. Памятуя всю опасность совместной деятельности с дикими землянами, инженер заставил себя высунуть голову над поверхностью живительного физраствора.
От представшей перед его глазами картины хвост Танука поледенел от ужаса. Аварийное табло сияло пурпурно-алым светом и сигнализировало о наивысшей степени опасности. Таймер над ним насчитал уже целых тридцать семь секунд с момента поступления сигнала. Взгляд насмерть перепуганного нэйджала метнулся к соседнему контейнеру. О ужас! Ванна командора Хризика была пуста! Широкая цепочка грязных следов свидетельствовала о поспешном бегстве ее владельца.
«Меня бросили! Я остался один! – Эта мысль была единственной, которую трясущееся естество инженера произвело на свет. – Бежать! На посадочной полосе еще могут остаться флаеры!»
Спасительная идея вдохновила Танука и принудила его к немедленным действиям. Позабыв о дыхательном шланге и целой короне биоактивных датчиков, он рванулся из восстановительного резервуара.
Лейтенант Строгов даже немного опешил, когда в конце переходного туннеля, соединяющего палаточный городок с импровизированным космодромом, он заметил это странное существо. Гибрид крокодила, слона и вождя племени ирокезов приближался крупной рысью. На его приплюснутой морде болтался обрывок гофрированной пластиковой трубы, а на голове возвышался целый частокол конических отростков, которые заканчивались обрывками электрических проводов.
«Интересно, кто из нэйджалов, в конце концов, получит приз за лучший маскарадный костюм? – подумал лейтенант, освобождая зону торможения для припозднившегося пассажира. – Хризик проявил гораздо меньшую изобретательность. Дополнением к хоботу он избрал лишь груду разноцветных медалей. В них командор больше походил на победителя собачьей выставки, чем на командира звездолета. Жерес здорово придумал, объединив посадку на корабль с учебной тревогой. По крайней мере, инопланетяне не задают вопросы. Они спасают свою жизнь. Им безразлично, куда их везут и зачем. Это хорошо! Узнают, когда придет время».
Николай с удовольствием продолжил бы наблюдение за новыми актерами в театре абсурда, но, к сожалению, его ждала работа.
– Фогюс!
– Слушаю. – Капрал рывком повернулся к командиру.
– Этого я забираю с собой. – Лейтенант указал на стремительно приближающееся страшилище. – Всех остальных сортируйте, согласно нашему плану. Смотри, ничего не напутай!
– Как можно! Наших ребят, эктонов и нэйджалов поднимают на орбиту челноки капитана Риньона. Всех остальных фалийцы перебрасывают в резервный лагерь на другую сторону планеты.
– Прекрасно, – Строгов стукнул кулаком по шлему капрала, – я на тебя надеюсь.
Вместо ответа Фогюс показал кулак с оттопыренным большим пальцем. Николай улыбнулся, понимая, что за ход эвакуации можно не беспокоиться. Лейтенант еще раз окинул взглядом шлюзовой отсек и мысленно попрощался с последним мирным прибежищем, вернуться в которое он сочтет за великое счастье. Однако времени на меланхолию уже не оставалось. Строгов закинул за плечо автомат и направился в один из гибких туннелей, к которым, на манер земного аэропорта, были пристыкованы орбитальные челноки.
– Мы летим или не летим?! – прокричал Серж Риньон из пилотской кабины.
– Минутку! – Строгов с трудом пробирался сквозь лабиринт ног, лап и хвостов разномастной компании искателей приключений, до отказа наполнившей орбитальный шаттл. – Возьмем последнего – и ходу.
Серж скривился.
– Как ты там говоришь, «Семеро одного не ждут»?
– Ждут, если этот один – главный инженер Танук. Мне кажется, это он пронесся мимо меня пару минут назад. – Строгов опустился в соседнее с пилотом кресло.
– Слушай, Николай, как ты их различаешь? – Риньон решил с пользой провести скучные минуты ожидания. – Для меня все нэйджалы на одну морду лица.
– Черт его знает, – честно признался десантник. – Конечно, основные признаки – цвет шкуры и размер хвоста, еще кое-какие внешние приметы. Но главное – это интуиция.
– Ну-у, – протянул Серж, – интуиция – это штука ненадежная, никогда не знаешь, сработает она или нет.
– Что имеем, то имеем, ничего лучшего предложить не могу.
– Я наверняка смогу вам помочь.
Голос был незнакомым и звучал как будто из ниоткуда. Не в силах определить говорившего, офицеры переглянулись.
– Будем очень признательны, – первым нашелся Николай. – Только сначала хотелось бы узнать, с кем имеем честь говорить? – Строгов во все глаза пялился на соседей по космическому автобусу.
– Я командор Хризик.
Взгляды землян, находящихся на борту шаттла, немедленно обратились к капитану «Трокстера».
– Хризик? Вы умеете говорить по-французски?
– Я? Нет, но отныне это не проблема. Мне наконец удалось загрузить французский язык в память моего речевого адаптера.
– В память чего? – удивился Николай.
– Сейчас объясню… – Хризик едва шевелил челюстями, зато французская речь лилась бурным потоком. – Речевой аппарат моего народа очень специфичен. Далеко не все расы могут контактировать с нами. Однако Галактический Союз являет собой довольно обширное сообщество разумных существ, с которыми нам все равно приходится общаться. Для этой цели некоторым индивидуумам имплантируется целый набор устройств, способных хранить различные языки, адаптировать их к речи нэйджалов и воспроизводить в привычном для собеседника режиме.
– Хризик, черт побери, мы почти два месяца работаем бок о бок, а вы до сих пор молчали о своих возможностях? – Николай покачал головой. – Сколько проблем можно было избежать, заговори вы раньше!
– Поскольку нэйджалы не включены в состав экспедиции, то задача по речевому контакту не ставилась. Хотя адаптер и был способен воспроизводить звуковые колебания нужной частоты, но загрузочные программы французского языка мы не получили.
– А что изменилось теперь? – Строгов с подозрением посмотрел на командора.
– Ничего, просто индивидууму с моим интеллектом и образованием претит роль бессловесного исполнителя приказов. – Хризик как бы невзначай провел лапой по рядам сверкающих медалей. – Чтобы расстаться с этим статусом, пришлось создать собственную речевую программу.
«Чтоб тебя, изобретатель хренов! – в сердцах выругался Строгов. – Нежданно-негаданно мы рискуем получить второго профессора Торна, постоянно сующего нос не в свои дела и задающего массу несвоевременных вопросов». Не успел Николай подумать об этом, как тут же последовал первый вопрос:
– Лейтенант, вы можете объяснить, почему при всеобщей эвакуации меня и членов моего экипажа направляют не на наш «Трокстер», а на «Интегу-4»?
– Как почему? Кто всю последнюю неделю занимался обкаткой систем транспорта? – Николай сморозил первое, что пришло в голову. Сюжет басни он надеялся родить прямо на ходу. Не важно, будет ли он правдоподобен, главное – поскорее заткнуть пасть разговорчивому командору.
– Есть претензии к нашей работе? – удивился Хризик.
– Еще бы! Налаженный вами эгион дал сбой при первой же полной нагрузке. Видите, что творится? Враг у ворот, а «Интега-4» – корабль, на который погружено все имущество экспедиции, даже не может изменить орбиту.
Удар по профессиональному самолюбию Хризика оказался сокрушительным. На несколько минут нэйджал впал в оцепенение, похожее на гипнотический ступор. Командор немигающими глазами глядел в бесконечность, лапы шарили в пустоте, словно он манипулировал невидимыми приборами.
– Не может быть! – наконец прошептал ящер. – Эгион – это самовосстанавливающаяся, саморегулирующаяся система. После запуска она сама решает свои проблемы и лишь в крайних случаях требует помощи извне.
Николай почувствовал, что неудачно выбрал тему, но отступать уже было некуда. Набравшись наглости, он продолжил атаку:
– Значит, такой случай наступил. Когда мы прибудем на корабль, вы сами убедитесь, что машина находится в нерабочем состоянии.
– Как будто вы за нее и не брались, – подтвердил слова товарища Риньон.
– Как же так? – Хризик был полностью сбит с толку. – А вы не знаете, в каком блоке произошел первый сбой?
– Не имею ни малейшего понятия. Я солдат, а не инженер.
Строгов усиленно искал новую тему, чтобы сменить обсуждение проклятого эгиона. И она нашлась как нельзя более вовремя. На мониторе внешнего слежения появилась грузная фигура, которая ввалилась во входной люк их планетарного флаера. Шкура инженера Танука поблескивала после принятия очищающего душа, атрибуты пребывания в восстанавливающей ванне исчезли, а вместо них появилась традиционная нэйджалская жилетка с неописуемым количеством карманов, брелоков и застежек.
– Командор, – Николай обрадовался появившейся возможности, – в самом начале нашей беседы вы обещали познакомить нас со способами распознавания ваших соплеменников. Сейчас сюда войдет последний пассажир. Мне кажется, что это инженер Танук, но полностью я в этом не уверен.
– Это очень просто. – Хризик наконец отвлекся от темы эгиона. – На рабочем жилете каждого нэйджала имеется нагрудная пластинка с указанием имени и клана рождения. Для каждого знающего язык тук-хи прочесть надпись не является проблемой.
– Элементарно! – Риньон с ухмылкой посмотрел на Николая. – Тук-хи – мой любимый язык!
– Мой тоже. Завтра же приступлю к повторению. – Строгов шарил взглядом по груди командора. – Кстати, где ваша пластина?
– Осталась в моей палатке вместе с жилетом. То, что вы видите на мне сейчас, я получил при посадке на челнок. Кто-то из нашего руководства проявил заботу, приготовив в шлюзовой зоне запасную одежду.
Милую беседу прервало появление здоровенного зеленого ящера, который устало приземлился в свободное кресло. Ловко просунув свой хвост в специальное отверстие, он пристегнул фиксаторы.
– Ну что, Хризик, это он? – поинтересовался Серж.
Командор долго пялился на своего собрата, а затем задумчиво произнес:
– Мне кажется, что да, но для полной уверенности я лучше переспрошу.
– Не стоит. По всей видимости, у него сегодня выдался трудный подъем. – Риньон подмигнул Николаю. – Твоя теория о размерах хвостов и цвете шкуры не лишена оснований.
Когда громкие щелчки оповестили об отключении систем челнока от линий космопорта, Серж повернулся к приборной панели:
– Внимание, выходим на старт!
Глава 26
До назначенного срока осталось чуть больше десяти минут. Жерес медленно мерил шагами помещение центрального поста фалийского звездолета. Уже много времени майор не собирал столь широкий круг участников экспедиции. Мрачная тень предательства витала над каждым членом миссии, и это не позволяло Кристиану откровенно смотреть в глаза своим товарищам. Но, наконец, все позади! Майор облегченно вздохнул. По всем расчетам новый экипаж – чист. В своих людях Жерес уверен, а что касается инопланетян, то только дурак мог использовать в качестве шпионов эктонов или нэйджалов. Их миссия ограничивалась обслуживанием лагеря на поверхности Эктегуса, и не более. Если диверсанты и были подосланы, то они скрываются под личиной фалийца или труя. Ведь именно эти расы, согласно планам Совета, должны были стать сотоварищами землян в их рискованной экспедиции.