Страница:
Внезапно Ясмин показалось, что Хасан может убить ее, но тут страшное выражение в его потемневших глазах постепенно угасло, и левая бровь медленно поползла вверх.
— Но не волнуйся, малышка, — сказал Хасан. — У тебя не будет проблем с поисками нового покровителя. Найдется много желающих. И если ты действительно любишь деньги, я тебя уверяю, вес будет очень легко. У таких, как ты, красоток трудностей не возникает… по крайней мере до тех пор, пока они не показывают свои зубки. — Криво усмехнувшись в разгоряченное, гневное лицо Ясмин, Хасан резко опустил руки. — Хм-м-м, несмотря на то что ты такая маленькая ведьма, я подумаю, не взять ли тебя себе.
— Убирайся, пока я не позвала Сайда! — прошипела Ясмин, едва контролируя свои слова.
— Ухожу, ухожу, малышка. Мне надо немедленно связаться с адвокатами. А ты — не исчезай. Кто знает — если ты и вправду знала Андре три года, может быть, он оставил тебе что-нибудь в своем завещании. А если и не оставил, почту за честь самолично позаботиться о тебе.
С этими словами Хасан покинул комнату. Ясмин слышала, как его ботинки четко отпечатали шаги по мраморному полу. Потом все стихло.
Потоки слез хлынули из глаз Ясмин, и она задохнулась от ужаса, холодом пробежавшего по телу. Двойное потрясение — от смерти Андре и домогательств Хасана — ударило Ясмин с новой силой. Разумеется, ей следует попытаться быть хладнокровной и обдумать утверждения гостя. Он, по всей вероятности, не единственный, кто придерживается подобных взглядов. Для них Ясмин — золотоискатсльница в погоне за деньгами Сен-Клера, не более. А сам Андре? Чувствовал ли он то же самое в отношении Ясмин? Похоть — просто и ясно. Каким же холодным анализом можно разложить прелесть их отношений: старческая похоть — только и всего.
Ясмин вспомнились поздние ночные, с вечным хихиканьем, разговоры в школе. Девчонки говорили о сексе, страстных ласках и обо всем с этим связанном. Ясмин в этих беседах никогда не участвовала: боялась раскрыть рот, чтобы не ляпнуть какую-нибудь глупость. Туркана рассказывала ей довольно много о жизни и о любви, но Андре категорически запретил Ясмин даже упоминать имя Кадира или вспоминать что-либо о борделе. Девушки болтали также и о проститутках. Проститутки — девицы, занимающиеся своим ремеслом с мерзкими стариками, за что те им платят. Проститутки живут в публичных домах. Бордель — это тот же публичный дом. Об этом Ясмин вычитала в словаре. Она вспомнила, как стыд парализовал се при мысли о том, что будет, если ее прошлое каким-то образом откроется. И теперь невыносимый стыд молотком застучал у псе в висках.
А что доктор Кальвадос? Он тоже намекал, пусть даже неумышленно, на то, что Ясмин оказалась причиной смерти Андре. Не исключено, что по госпиталю уже ходят шуточки на этот счет. Доктор ведь спрашивал ее о том, чем был занят Андре в момент приступа, ведь спрашивал? Ясмин густо покраснела, как только до нее с предельной четкостью дошла вся гнусность окружавшего ее мира.
Но в то же время в этом была доля истины. Ясмин убила Андре. Он не спал неделями, и в этом была виновата Ясмин. И вот теперь она одна, лишенная возможности куда-либо обратиться, отрезанная от своей собственной жизни и не вошедшая в жизнь Андре.
Ясмин оказалась между двух огней различных миров, что особенно остро ощущалось здесь — в Танжере. Она больше не чувствовала себя арабкой, но и европейкой она еще не стала. И ни одна сторона не желала принять Ясмин, допустить се существование в себе. Можно было бы, конечно, воспользоваться советом Хасана — найти себе покровителя до той поры, пока Ясмин не станет слишком старой. Что за отвратительная мысль! Ясмин рассеянно провела рукой по волосам. Возможно, покровитель — это то, чем она вынуждена будет обзавестись. Ясмин никогда не была свободна, несмотря на всю науку, которой ее обучила мадам Дюша. Никогда не заботилась о себе, никогда не имела дела с деньгами, не ходила по магазинам за продуктами и одеждой. Всегда находился кто-то, кто все это за нее делал: сначала дедушка, потом Кадир и, наконец, Андре и пансион Лотремо.
Она могла бы попытаться найти работу, но что она умеет делать? Ей надо будет где-то жить, но чем она заплатит за жилье, пока не устроится работать? Голова Ясмин закружилась от напряжения, усталости и неразрешимых проблем.
И никто не мог дать ей совет. Мелькнувшая мысль о возможности обратиться за помощью к Хасану вызвала в животе тошнотворный спазм! Неужели ей не с кем посоветоваться?
«Ах Андре! Как мог ты оставить меня одну в таком страшном одиночестве!»
Но безмолвный призыв Ясмин был обращен в пустоту комнаты. Сайд? Но он откровенно ее не любит. Салима? У нее теперь, вероятно, полно собственных проблем, вряд ли она способна помочь кому-либо, и менее всего — Ясмин.
И тут она неожиданно подумала о мадам Дюша. Ведь говорила же она, что Ясмин может обратиться к ней, если потребуется помощь. Куда она задевала ту карточку с адресом и телефоном? Ясмин выбежала из библиотеки и опрометью бросилась в свою комнату.
Распахнув двери стенного шкафа, она вытащила оттуда сумочку, в которую положила карточку в тот последний день в школе. Ясмин молила об одном — только бы карточка оставалась в сумочке. Ведь она могла потеряться где угодно во время их сумасшедшего путешествия.
«О-о-о, пожалуйста, пусть она найдется! — беззвучно молила Ясмин. — Аллах, если ты существуешь и хоть чуточку заботишься обо мне, пусть карточка будет все еще здесь!»
И тут чудесным образом визитка нашлась: «Мадам Соланж Дюша, 13, Сен-Виктор, Женева, Швейцария, телефон 341319». Ясмин поцеловала картонку и кинулась обратно в библиотеку.
А как заказывать международный разговор? Ясмин застыла с трубкой в руке. Но тут послышался голос телефонистки, и Ясмин ничего не оставалось, как назвать женевский номер. Наступила пауза. Потом снова раздался голос телефонистки. Она сказала, что линия занята и надо немного подождать.
— Сколько? — спросила Ясмин голосом, сорвавшимся от волнения на фальцет.
— Cinq minutes[32]. Мне перезвонить вам, или вы подождете у аппарата?
— Если это займет только пять минут, я подожду, спасибо. — Ясмин еще крепче вцепилась в трубку, в страхе хоть на секунду прервать тоненькую связь с мадам Дюша.
Нет сомнений — мадам Дюша знает, что делать, как помочь Ясмин.
Ясмин неотрывно следила за черепашьим ходом минутной стрелки висевших над дверью больших настенных часов. Время тянулось невыносимо медленно. Неожиданно Ясмин услышала приятный, подобный колокольчику голос мадам Дюша:
— Да? Алло?
— О-о-о, мадам Дюша… это Ясмин!.. — Голос Ясмин едва не срывался на крик. Она едва сдерживала дребезжащее нетерпение в груди, стараясь не перебивать мадам.
— Ах, здравствуй, дорогая. Очень рада тебя слышать.
— Мадам, случилось самое ужасное. Я должна поговорить с вами.
— Что случилось, Ясмин? — Голос мадам мгновенно стал серьезным.
— Андре умер! — Ясмин была больше не в силах сдерживать назревавшие в ней рыдания. Она разразилась слезами и утратила способность говорить из-за беспрерывных всхлипываний.
— Умер? Какой ужас! Ясмин, успокойся, постарайся собраться и расскажи мне все.
Ясмин сделала три глубоких вдоха, пытаясь успокоиться, и снова заговорила:
— У Андре случился сердечный приступ. Он только что умер в больнице. Час назад мне позвонили оттуда и сказали. Мадам; я не знаю, что мне делать, вы должны мне как-то помочь.
— Но, Ясмин, неужели рядом с тобой никого нет, кто бы помог тебе?
— Нет. Никого… — Дыхание Ясмин снова стало прерывистым.
— Но должны быть адвокаты, друзья…
— Мадам, вы не понимаете. Никого нет. Наши отношения были не совсем такими, как вы думаете. Я не могу вам сейчас рассказать все — это слишком длинная история. Я только знаю — мне не к кому обратиться… и я боюсь.
На другом конце провода возникла короткая пауза, после чего неуверенный голос мадам Дюша вновь стал доходить до Ясмин:
— Ясмин, ты могла бы сесть на самолет и прилететь в Женеву? Ты, очевидно, не в том состоянии, чтобы самой справиться с происшедшим. Здесь я смогу помочь тебе больше. Как ты думаешь, ты в состоянии приехать?
— Да, мадам. Думаю, что смогу.
— Не имеет значения, когда ты прилетишь, дорогая. Я буду здесь и буду ждать тебя. Просто возьми в аэропорту такси и дай водителю мой адрес.
— Ах, мадам, я не знаю, как вас благодарить и вообще что сказать.
— Я знаю, дорогая. Знаю. Просто приезжай, и мы быстро все уладим. Положение, я уверена, не настолько уж безнадежное, как ты полагаешь. Я нисколько не сомневаюсь, что месье барон позаботился о тебе, ты просто не знаешь, ведь на случай непредвиденных обстоятельств обычно составляется завещание… , — Мадам, вы не понимаете, я все расскажу при встрече.
— Да, дорогая, конечно… а сейчас, как только ты положишь трубку, тут же позвони в аэропорт и закажи билет на ближайший рейс до Женевы. Если возникнут какие-то проблемы, перезвони мне и я посмотрю, что смогу сделать. Ты поняла?
— Да, мадам. — Путаница в голове Ясмин постепенно рассеивалась, по мере того как приятный голос мадам Дюша успокаивал ее, убеждая в том, что все образуется.
— Скоро увидимся, — пообещала мадам Дюша, и ее уверенность передалась Ясмин. — И не волнуйся.
— Не буду… Я постараюсь, мадам, — обязалась Ясмин. — Au revoir[33].
— Au revoir, милая.
Щелчок на другом конце провода прервал разговор. Ясмин бережно положила трубку на рычаг и села в кресло.
«Что дальше? — задумалась она. — Мне нужно собраться. Позвонить в аэропорт. Да. А деньги? Чем я расплачусь?
Ах да — сейф. А это не воровство? Вероятно, но другого выхода нет. Как иначе попасть в Женеву? Никак».
Ясмин заставила себя подняться и снова сняла трубку.
Почти автоматически, как механическая кукла, она попросила телефонистку соединить ее с аэропортом. Металлический голос в трубке сообщил, что есть рейс в шесть часов утра до Парижа, где Ясмин придется пересесть на транзитный рейс до Женевы. Или же она может подождать до пяти часов дня и улететь прямым рейсом. Ясмин испугалась и напряглась при мысли о том, что за это время может вернуться Хасан и дом будет опечатан. Она заказала билет на шестичасовой рейс.
Ясмин подошла к картине, встревоженная и виноватая. Женщина с портрета смотрела осуждающе и презрительно. Ясмин резко сняла картину, поставила подальше, развернув к стене, чтобы мадам Сен-Клер не могла более смущать ее своим взглядом, и набрала код. Достав из чрева сейфа пачку денег, Ясмин внимательно отсчитала три тысячи франков и пятьсот дирхамов. Этого должно было хватить на дорогу до аэропорта, а если не хватит на авиабилет, Ясмин была уверена, что в аэропорту легко можно будет обменять франки и покрыть недостающую сумму. Вернув на место остальные деньги, Ясмин быстро закрыла сейф и повесила картину на место. Отвечая на пристальный взгляд, направленный, как ей казалось, прямо в глаза Ясмин, она мысленно заверила: «Не волнуйтесь. Верну, как только смогу». Свернув банкноты в трубочку, Ясмин крепко зажала их в ладони и покинула библиотеку.
Наверху, в своей комнате, она быстро огляделась и вытащила из шкафа чемодан. Он был небольшого размера и не очень вместительный, но Ясмин и не собиралась брать с собой ничего громоздкого и тяжелого.
В Женеве она решит, как поступить с оставшимися вещами. Быстро побросав в чемодан платья, брюки и блузки, которые могут пригодиться, Ясмин снова достала из шкафа свою сумочку. Когда она закрывала шкаф, взгляд ее упал на кафтан и накидку, которые были на Ясмин, когда она впервые переступила порог этого дома. Они висели на изогнутых деревянных плечиках — такие красивые — часть другого мира и другой жизни: их вид сделал вдруг мысль о бегстве невыносимой.
Горький комок поднялся к горлу Ясмин.
«Я не заплачу, — приказала себе девушка. — Я не заплачу».
Но руки ее невольно потянулись и любовно прикоснулись к ткани. Последняя память, с которой Ясмин никак не хотелось расставаться.
«Эти вещи будут напоминать мне о том, что было со мной когда-то», — подумала Ясмин и, сдернув с вешалки, перекинула их через руку. В чемодане места уже не было придется нести так. Ясмин закрыла наконец шкаф и печально покачала головой.
Оглядевшись в последний раз вокруг, она ощутила жестокую боль, огромной волной захлестнувшую се душу. Какая очаровательная комната, как прекрасно можно было бы в ней жить! Но не Ясмин. Не теперь. Все это потеряно, ушло, кончилось со смертью Андре. Ясмин вдруг захотелось никогда не знать этой жизни, не знать Андре. Насколько все тогда было бы проще! Она никогда бы и не подозревала о том, какой чудесной может быть жизнь. Но теперь, вкусив все ее прелести, Ясмин уже не в силах была с ней расстаться.
«Лучше бы было ничего этого и не знать», — подумала Ясмин. — Теперь я буду всю жизнь вспоминать и сравнивать, как я была когда-то счастлива».
Она вытерла вновь выступившие на глаза слезы, открыла дверь и осторожно выглянула в коридор посмотреть, не следит ли кто за ней. С облегчением увидев, что в доме совершенно пусто и тихо, Ясмин на цыпочках спустилась по красивой полукруглой лестнице, не спуская глаз с висевших на стене картин. Она быстро вошла в библиотеку и закрыла за собой дверь. Решив, что будет лучше еще раз позвонить мадам Дюша и сообщить ей, каким рейсом намерена вылететь, Ясмин сняла телефонную трубку.
И тут ее ухо уловило новый звук, сначала едва слышный, потом нарастающий. Несколько секунд спустя Ясмин услышала скрип шин на дороге. Машина! Но кто мог ехать сюда в такое время ночи? Ясмин осторожно положила трубку на аппарат и прислушалась. Хлопнула дверца автомобиля и послышался хруст тяжелых башмаков, зашагавших по гравийной дорожке. Потом Ясмин услышала, как Сайд с кем-то разговаривает… Этот голос… этот глубокий, чувственный голос… Хасан Халифа!
Не раздумывая Ясмин подхватила чемодан и сумку и по-кошачьи тихо пересекла комнату. Открыв большую раздвижную стеклянную дверь, ведущую на расположенную с торца здания веранду, она нырнула в темноту ночи и, перейдя лужайку, остановилась под эвкалиптами, растущими вдоль большой каменной стены. Невидимая в их тени, Ясмин надела через голову накидку, которая покрыла всю фигурку девушки вместе с ее багажом. Накинув на голову капюшон, Ясмин прошла вдоль стены до высоких кованых ворот.
В последний раз взглянув на дом, она увидела в освещенном окне библиотеки силуэт Хасана. Теперь ему никогда не найти Ясмин. Даже если он проедет мимо нес, все равно ни за что не узнает. Закутанная в просторную ткань, она ничем не отличалась от любой другой арабской женщины, идущей по ночной дороге. Ясмин мысленно поблагодарила Аллаха, что напомнил ей захватить с собой накидку.
Сомнений нет — очень скоро кто-нибудь обнаружит пропажу денег, но Ясмин снова сказала себе, что вернет их когда-нибудь кому-нибудь. Но не сейчас. Они же первым делом упекут Ясмин в тюрьму за кражу. А потом, когда уляжется первая суматоха, кому придет в голову гнаться за неизвестной девушкой-арабкой, которая так недолго была подругой Андре? Никому. Чувствуя себя в относительной безопасности, хотя чувство тревоги се не отпускало, Ясмин поспешила вниз по горной дороге. Благодарно вдыхая всей грудью холодный ночной воздух, она быстро шагала вдоль высоких кипарисов.
Переходя от одной тени к другой, она опьянялась звуком прибоя о прибрежные скалы. Соленый воздух вдруг показался Ясмин необыкновенно вкусным. Далеко внизу замерцали огни города — манящие, наполненные невысказанными обещаниями. В эти краткие моменты, захмелевшая от ночи и запаха жасмина и моря, Ясмин чувствовала, как легко бьется ее сердце, вкушающее свободу. Вид широко расплескавшихся городских огней символизировал открытую перед ней прекрасную жизнь. Но тут же возвращались придирчивые сомнения и тревоги, гасившие короткие вспышки сладкого ощущения обретенной свободы. Пучина страха разевала свою пасть перед Ясмин, грозя поглотить в своей утробе. Плотнее укутавшись в накидку, девушка побежала по склону, словно преследуемая стаей демонов.
Ясмин уже почти достигла города, когда из-за поворота дороги неожиданно вырвался на бешеной скорости автомобиль. Посмотрев вслед красным огонькам задних стоп-сигналов, тут же скрывшихся за очередным поворотом, Ясмин подумала, что это, должно быть, Хасан бросился за ней в погоню. Она быстро выбросила неприятную мысль из головы. Хасан больше никогда не вернется в ее жизнь. Она свободна.
Единственное, что заботило сейчас Ясмин, — как быстрее добраться до аэропорта, купить билет и долететь до Женевы, до мадам Дюша. Ясмин понимала, что придет в аэропорт задолго до вылета, но это не имело никакого значения. Она может посидеть в зале ожидания и будет ждать сколько потребуется. В конце концов, теперь она полностью была во власти собственной судьбы. И от Ясмин уже не зависело ничего.
3
Глава 9
— Но не волнуйся, малышка, — сказал Хасан. — У тебя не будет проблем с поисками нового покровителя. Найдется много желающих. И если ты действительно любишь деньги, я тебя уверяю, вес будет очень легко. У таких, как ты, красоток трудностей не возникает… по крайней мере до тех пор, пока они не показывают свои зубки. — Криво усмехнувшись в разгоряченное, гневное лицо Ясмин, Хасан резко опустил руки. — Хм-м-м, несмотря на то что ты такая маленькая ведьма, я подумаю, не взять ли тебя себе.
— Убирайся, пока я не позвала Сайда! — прошипела Ясмин, едва контролируя свои слова.
— Ухожу, ухожу, малышка. Мне надо немедленно связаться с адвокатами. А ты — не исчезай. Кто знает — если ты и вправду знала Андре три года, может быть, он оставил тебе что-нибудь в своем завещании. А если и не оставил, почту за честь самолично позаботиться о тебе.
С этими словами Хасан покинул комнату. Ясмин слышала, как его ботинки четко отпечатали шаги по мраморному полу. Потом все стихло.
Потоки слез хлынули из глаз Ясмин, и она задохнулась от ужаса, холодом пробежавшего по телу. Двойное потрясение — от смерти Андре и домогательств Хасана — ударило Ясмин с новой силой. Разумеется, ей следует попытаться быть хладнокровной и обдумать утверждения гостя. Он, по всей вероятности, не единственный, кто придерживается подобных взглядов. Для них Ясмин — золотоискатсльница в погоне за деньгами Сен-Клера, не более. А сам Андре? Чувствовал ли он то же самое в отношении Ясмин? Похоть — просто и ясно. Каким же холодным анализом можно разложить прелесть их отношений: старческая похоть — только и всего.
Ясмин вспомнились поздние ночные, с вечным хихиканьем, разговоры в школе. Девчонки говорили о сексе, страстных ласках и обо всем с этим связанном. Ясмин в этих беседах никогда не участвовала: боялась раскрыть рот, чтобы не ляпнуть какую-нибудь глупость. Туркана рассказывала ей довольно много о жизни и о любви, но Андре категорически запретил Ясмин даже упоминать имя Кадира или вспоминать что-либо о борделе. Девушки болтали также и о проститутках. Проститутки — девицы, занимающиеся своим ремеслом с мерзкими стариками, за что те им платят. Проститутки живут в публичных домах. Бордель — это тот же публичный дом. Об этом Ясмин вычитала в словаре. Она вспомнила, как стыд парализовал се при мысли о том, что будет, если ее прошлое каким-то образом откроется. И теперь невыносимый стыд молотком застучал у псе в висках.
А что доктор Кальвадос? Он тоже намекал, пусть даже неумышленно, на то, что Ясмин оказалась причиной смерти Андре. Не исключено, что по госпиталю уже ходят шуточки на этот счет. Доктор ведь спрашивал ее о том, чем был занят Андре в момент приступа, ведь спрашивал? Ясмин густо покраснела, как только до нее с предельной четкостью дошла вся гнусность окружавшего ее мира.
Но в то же время в этом была доля истины. Ясмин убила Андре. Он не спал неделями, и в этом была виновата Ясмин. И вот теперь она одна, лишенная возможности куда-либо обратиться, отрезанная от своей собственной жизни и не вошедшая в жизнь Андре.
Ясмин оказалась между двух огней различных миров, что особенно остро ощущалось здесь — в Танжере. Она больше не чувствовала себя арабкой, но и европейкой она еще не стала. И ни одна сторона не желала принять Ясмин, допустить се существование в себе. Можно было бы, конечно, воспользоваться советом Хасана — найти себе покровителя до той поры, пока Ясмин не станет слишком старой. Что за отвратительная мысль! Ясмин рассеянно провела рукой по волосам. Возможно, покровитель — это то, чем она вынуждена будет обзавестись. Ясмин никогда не была свободна, несмотря на всю науку, которой ее обучила мадам Дюша. Никогда не заботилась о себе, никогда не имела дела с деньгами, не ходила по магазинам за продуктами и одеждой. Всегда находился кто-то, кто все это за нее делал: сначала дедушка, потом Кадир и, наконец, Андре и пансион Лотремо.
Она могла бы попытаться найти работу, но что она умеет делать? Ей надо будет где-то жить, но чем она заплатит за жилье, пока не устроится работать? Голова Ясмин закружилась от напряжения, усталости и неразрешимых проблем.
И никто не мог дать ей совет. Мелькнувшая мысль о возможности обратиться за помощью к Хасану вызвала в животе тошнотворный спазм! Неужели ей не с кем посоветоваться?
«Ах Андре! Как мог ты оставить меня одну в таком страшном одиночестве!»
Но безмолвный призыв Ясмин был обращен в пустоту комнаты. Сайд? Но он откровенно ее не любит. Салима? У нее теперь, вероятно, полно собственных проблем, вряд ли она способна помочь кому-либо, и менее всего — Ясмин.
И тут она неожиданно подумала о мадам Дюша. Ведь говорила же она, что Ясмин может обратиться к ней, если потребуется помощь. Куда она задевала ту карточку с адресом и телефоном? Ясмин выбежала из библиотеки и опрометью бросилась в свою комнату.
Распахнув двери стенного шкафа, она вытащила оттуда сумочку, в которую положила карточку в тот последний день в школе. Ясмин молила об одном — только бы карточка оставалась в сумочке. Ведь она могла потеряться где угодно во время их сумасшедшего путешествия.
«О-о-о, пожалуйста, пусть она найдется! — беззвучно молила Ясмин. — Аллах, если ты существуешь и хоть чуточку заботишься обо мне, пусть карточка будет все еще здесь!»
И тут чудесным образом визитка нашлась: «Мадам Соланж Дюша, 13, Сен-Виктор, Женева, Швейцария, телефон 341319». Ясмин поцеловала картонку и кинулась обратно в библиотеку.
А как заказывать международный разговор? Ясмин застыла с трубкой в руке. Но тут послышался голос телефонистки, и Ясмин ничего не оставалось, как назвать женевский номер. Наступила пауза. Потом снова раздался голос телефонистки. Она сказала, что линия занята и надо немного подождать.
— Сколько? — спросила Ясмин голосом, сорвавшимся от волнения на фальцет.
— Cinq minutes[32]. Мне перезвонить вам, или вы подождете у аппарата?
— Если это займет только пять минут, я подожду, спасибо. — Ясмин еще крепче вцепилась в трубку, в страхе хоть на секунду прервать тоненькую связь с мадам Дюша.
Нет сомнений — мадам Дюша знает, что делать, как помочь Ясмин.
Ясмин неотрывно следила за черепашьим ходом минутной стрелки висевших над дверью больших настенных часов. Время тянулось невыносимо медленно. Неожиданно Ясмин услышала приятный, подобный колокольчику голос мадам Дюша:
— Да? Алло?
— О-о-о, мадам Дюша… это Ясмин!.. — Голос Ясмин едва не срывался на крик. Она едва сдерживала дребезжащее нетерпение в груди, стараясь не перебивать мадам.
— Ах, здравствуй, дорогая. Очень рада тебя слышать.
— Мадам, случилось самое ужасное. Я должна поговорить с вами.
— Что случилось, Ясмин? — Голос мадам мгновенно стал серьезным.
— Андре умер! — Ясмин была больше не в силах сдерживать назревавшие в ней рыдания. Она разразилась слезами и утратила способность говорить из-за беспрерывных всхлипываний.
— Умер? Какой ужас! Ясмин, успокойся, постарайся собраться и расскажи мне все.
Ясмин сделала три глубоких вдоха, пытаясь успокоиться, и снова заговорила:
— У Андре случился сердечный приступ. Он только что умер в больнице. Час назад мне позвонили оттуда и сказали. Мадам; я не знаю, что мне делать, вы должны мне как-то помочь.
— Но, Ясмин, неужели рядом с тобой никого нет, кто бы помог тебе?
— Нет. Никого… — Дыхание Ясмин снова стало прерывистым.
— Но должны быть адвокаты, друзья…
— Мадам, вы не понимаете. Никого нет. Наши отношения были не совсем такими, как вы думаете. Я не могу вам сейчас рассказать все — это слишком длинная история. Я только знаю — мне не к кому обратиться… и я боюсь.
На другом конце провода возникла короткая пауза, после чего неуверенный голос мадам Дюша вновь стал доходить до Ясмин:
— Ясмин, ты могла бы сесть на самолет и прилететь в Женеву? Ты, очевидно, не в том состоянии, чтобы самой справиться с происшедшим. Здесь я смогу помочь тебе больше. Как ты думаешь, ты в состоянии приехать?
— Да, мадам. Думаю, что смогу.
— Не имеет значения, когда ты прилетишь, дорогая. Я буду здесь и буду ждать тебя. Просто возьми в аэропорту такси и дай водителю мой адрес.
— Ах, мадам, я не знаю, как вас благодарить и вообще что сказать.
— Я знаю, дорогая. Знаю. Просто приезжай, и мы быстро все уладим. Положение, я уверена, не настолько уж безнадежное, как ты полагаешь. Я нисколько не сомневаюсь, что месье барон позаботился о тебе, ты просто не знаешь, ведь на случай непредвиденных обстоятельств обычно составляется завещание… , — Мадам, вы не понимаете, я все расскажу при встрече.
— Да, дорогая, конечно… а сейчас, как только ты положишь трубку, тут же позвони в аэропорт и закажи билет на ближайший рейс до Женевы. Если возникнут какие-то проблемы, перезвони мне и я посмотрю, что смогу сделать. Ты поняла?
— Да, мадам. — Путаница в голове Ясмин постепенно рассеивалась, по мере того как приятный голос мадам Дюша успокаивал ее, убеждая в том, что все образуется.
— Скоро увидимся, — пообещала мадам Дюша, и ее уверенность передалась Ясмин. — И не волнуйся.
— Не буду… Я постараюсь, мадам, — обязалась Ясмин. — Au revoir[33].
— Au revoir, милая.
Щелчок на другом конце провода прервал разговор. Ясмин бережно положила трубку на рычаг и села в кресло.
«Что дальше? — задумалась она. — Мне нужно собраться. Позвонить в аэропорт. Да. А деньги? Чем я расплачусь?
Ах да — сейф. А это не воровство? Вероятно, но другого выхода нет. Как иначе попасть в Женеву? Никак».
Ясмин заставила себя подняться и снова сняла трубку.
Почти автоматически, как механическая кукла, она попросила телефонистку соединить ее с аэропортом. Металлический голос в трубке сообщил, что есть рейс в шесть часов утра до Парижа, где Ясмин придется пересесть на транзитный рейс до Женевы. Или же она может подождать до пяти часов дня и улететь прямым рейсом. Ясмин испугалась и напряглась при мысли о том, что за это время может вернуться Хасан и дом будет опечатан. Она заказала билет на шестичасовой рейс.
Ясмин подошла к картине, встревоженная и виноватая. Женщина с портрета смотрела осуждающе и презрительно. Ясмин резко сняла картину, поставила подальше, развернув к стене, чтобы мадам Сен-Клер не могла более смущать ее своим взглядом, и набрала код. Достав из чрева сейфа пачку денег, Ясмин внимательно отсчитала три тысячи франков и пятьсот дирхамов. Этого должно было хватить на дорогу до аэропорта, а если не хватит на авиабилет, Ясмин была уверена, что в аэропорту легко можно будет обменять франки и покрыть недостающую сумму. Вернув на место остальные деньги, Ясмин быстро закрыла сейф и повесила картину на место. Отвечая на пристальный взгляд, направленный, как ей казалось, прямо в глаза Ясмин, она мысленно заверила: «Не волнуйтесь. Верну, как только смогу». Свернув банкноты в трубочку, Ясмин крепко зажала их в ладони и покинула библиотеку.
Наверху, в своей комнате, она быстро огляделась и вытащила из шкафа чемодан. Он был небольшого размера и не очень вместительный, но Ясмин и не собиралась брать с собой ничего громоздкого и тяжелого.
В Женеве она решит, как поступить с оставшимися вещами. Быстро побросав в чемодан платья, брюки и блузки, которые могут пригодиться, Ясмин снова достала из шкафа свою сумочку. Когда она закрывала шкаф, взгляд ее упал на кафтан и накидку, которые были на Ясмин, когда она впервые переступила порог этого дома. Они висели на изогнутых деревянных плечиках — такие красивые — часть другого мира и другой жизни: их вид сделал вдруг мысль о бегстве невыносимой.
Горький комок поднялся к горлу Ясмин.
«Я не заплачу, — приказала себе девушка. — Я не заплачу».
Но руки ее невольно потянулись и любовно прикоснулись к ткани. Последняя память, с которой Ясмин никак не хотелось расставаться.
«Эти вещи будут напоминать мне о том, что было со мной когда-то», — подумала Ясмин и, сдернув с вешалки, перекинула их через руку. В чемодане места уже не было придется нести так. Ясмин закрыла наконец шкаф и печально покачала головой.
Оглядевшись в последний раз вокруг, она ощутила жестокую боль, огромной волной захлестнувшую се душу. Какая очаровательная комната, как прекрасно можно было бы в ней жить! Но не Ясмин. Не теперь. Все это потеряно, ушло, кончилось со смертью Андре. Ясмин вдруг захотелось никогда не знать этой жизни, не знать Андре. Насколько все тогда было бы проще! Она никогда бы и не подозревала о том, какой чудесной может быть жизнь. Но теперь, вкусив все ее прелести, Ясмин уже не в силах была с ней расстаться.
«Лучше бы было ничего этого и не знать», — подумала Ясмин. — Теперь я буду всю жизнь вспоминать и сравнивать, как я была когда-то счастлива».
Она вытерла вновь выступившие на глаза слезы, открыла дверь и осторожно выглянула в коридор посмотреть, не следит ли кто за ней. С облегчением увидев, что в доме совершенно пусто и тихо, Ясмин на цыпочках спустилась по красивой полукруглой лестнице, не спуская глаз с висевших на стене картин. Она быстро вошла в библиотеку и закрыла за собой дверь. Решив, что будет лучше еще раз позвонить мадам Дюша и сообщить ей, каким рейсом намерена вылететь, Ясмин сняла телефонную трубку.
И тут ее ухо уловило новый звук, сначала едва слышный, потом нарастающий. Несколько секунд спустя Ясмин услышала скрип шин на дороге. Машина! Но кто мог ехать сюда в такое время ночи? Ясмин осторожно положила трубку на аппарат и прислушалась. Хлопнула дверца автомобиля и послышался хруст тяжелых башмаков, зашагавших по гравийной дорожке. Потом Ясмин услышала, как Сайд с кем-то разговаривает… Этот голос… этот глубокий, чувственный голос… Хасан Халифа!
Не раздумывая Ясмин подхватила чемодан и сумку и по-кошачьи тихо пересекла комнату. Открыв большую раздвижную стеклянную дверь, ведущую на расположенную с торца здания веранду, она нырнула в темноту ночи и, перейдя лужайку, остановилась под эвкалиптами, растущими вдоль большой каменной стены. Невидимая в их тени, Ясмин надела через голову накидку, которая покрыла всю фигурку девушки вместе с ее багажом. Накинув на голову капюшон, Ясмин прошла вдоль стены до высоких кованых ворот.
В последний раз взглянув на дом, она увидела в освещенном окне библиотеки силуэт Хасана. Теперь ему никогда не найти Ясмин. Даже если он проедет мимо нес, все равно ни за что не узнает. Закутанная в просторную ткань, она ничем не отличалась от любой другой арабской женщины, идущей по ночной дороге. Ясмин мысленно поблагодарила Аллаха, что напомнил ей захватить с собой накидку.
Сомнений нет — очень скоро кто-нибудь обнаружит пропажу денег, но Ясмин снова сказала себе, что вернет их когда-нибудь кому-нибудь. Но не сейчас. Они же первым делом упекут Ясмин в тюрьму за кражу. А потом, когда уляжется первая суматоха, кому придет в голову гнаться за неизвестной девушкой-арабкой, которая так недолго была подругой Андре? Никому. Чувствуя себя в относительной безопасности, хотя чувство тревоги се не отпускало, Ясмин поспешила вниз по горной дороге. Благодарно вдыхая всей грудью холодный ночной воздух, она быстро шагала вдоль высоких кипарисов.
Переходя от одной тени к другой, она опьянялась звуком прибоя о прибрежные скалы. Соленый воздух вдруг показался Ясмин необыкновенно вкусным. Далеко внизу замерцали огни города — манящие, наполненные невысказанными обещаниями. В эти краткие моменты, захмелевшая от ночи и запаха жасмина и моря, Ясмин чувствовала, как легко бьется ее сердце, вкушающее свободу. Вид широко расплескавшихся городских огней символизировал открытую перед ней прекрасную жизнь. Но тут же возвращались придирчивые сомнения и тревоги, гасившие короткие вспышки сладкого ощущения обретенной свободы. Пучина страха разевала свою пасть перед Ясмин, грозя поглотить в своей утробе. Плотнее укутавшись в накидку, девушка побежала по склону, словно преследуемая стаей демонов.
Ясмин уже почти достигла города, когда из-за поворота дороги неожиданно вырвался на бешеной скорости автомобиль. Посмотрев вслед красным огонькам задних стоп-сигналов, тут же скрывшихся за очередным поворотом, Ясмин подумала, что это, должно быть, Хасан бросился за ней в погоню. Она быстро выбросила неприятную мысль из головы. Хасан больше никогда не вернется в ее жизнь. Она свободна.
Единственное, что заботило сейчас Ясмин, — как быстрее добраться до аэропорта, купить билет и долететь до Женевы, до мадам Дюша. Ясмин понимала, что придет в аэропорт задолго до вылета, но это не имело никакого значения. Она может посидеть в зале ожидания и будет ждать сколько потребуется. В конце концов, теперь она полностью была во власти собственной судьбы. И от Ясмин уже не зависело ничего.
3
Женева, июнь 1975 года
Глава 9
Позже Ясмин поражалась, как ей удалось преодолеть это тяжкое испытание. Она сидела в удобном глубоком кресле в залитой солнцем женевской квартире мадам Дюша и отдыхала. Уходило напряжение последних страшных часов. Ясмин впервые расслабилась. Она ощущала боль во всем теле, болели мускулы после целой ночи бегства и страха, нервы были натянуты до предела. Ясмин страдала от безвозвратной потери Андре.
Лицо мадам Дюша, такое прекрасное, приветливое, доброе, действовало на Ясмин успокаивающе.
После того как такси доставило ее к подъезду многоэтажного дома с изящными скульптурами у входа и лепными украшениями на каждом окне, Ясмин показалось, что она уже не в силах сделать и шага. Но, подняв свой багаж, она все же заставила себя подняться по ступенькам. Небольшой лифт с панелями красного дерева быстро доставил Ясмин на пятый этаж, где она с облегчением поставила вещи на пол и нажала кнопку звонка.
Дверь тут же растворилась, и Ясмин упала в теплые объятия мадам Дюша.
— Слава Богу, ты наконец-то здесь, — сказала мадам, проводя девушку в комнату.
Ясмин погрузилась в уют красивого высокого кресла и устало откинула голову на мягкую спинку.
— Ах, мадам, вы не представляете себе, до чего же я рада наконец-то быть здесь, — облегченно выдохнула она.
— Прежде всего, дорогая, зови меня, пожалуйста, Соланж. Теперь мы с тобой в несколько иных отношениях: я больше не классная наставница, а твой друг.
— Огромное спасибо, Соланж… как странно звучит…
— Привыкнешь, милая. А теперь садись, пожалуйста, к столу… Может быть, чаю? И что-нибудь перекусим. А потом ты все-все расскажешь.
Закрыв глаза, Ясмин прислушивалась к звукам, доносившимся с кухни, где Соланж готовила на скорую руку что-нибудь поесть.
— Все готово! — позвала Соланж.
Ясмин с усилием поднялась из кресла и пошла на голос в маленькую кухоньку с большим окном. Солнце наполняло помещение светом, струившимся сквозь фигурные ячейки оконных переплетов, и обливало золотым сиянием изящную плетеную мебель.
— А теперь расскажи… — Соланж терпеливо дождалась, пока Ясмин отопьет чаю и немного согреется. — Что же все-таки произошло? И чего я, по твоим словам, не понимаю?
Пока Ясмин ела, она успела поведать Соланж все о своей семье в Рифе и об Андре. Но рассказать о Кадире у Ясмин духу не хватило — об этом она расскажет как-нибудь позже — очень уж стыдно. Не хотелось давать Соланж повод думать, что Ясмин — не просто бедная марокканская девчушка, выросшая в нищете и из благотворительности посланная учиться, а проститутка из публичного дома, купленная для утехи старика, назвавшегося ее отцом.
Она сказала Соланж, что Андре решил позаботиться о ней и отправить в школу после смерти матери Ясмин. Она также поведала о том, как они с Андре стали любовниками в путешествии на обратном пути в Танжер, описала смерть Андре и, едва сдерживая раздражение, рассказала, как реагировали на нее в Танжере с самого момента возвращения.
— Теперь ты понимаешь, почему я не могла там оставаться. Все они без исключения считают меня воровкой и авантюристкой или, что страшнее всего, убийцей.
— Знаешь, мне кажется, ты все преувеличиваешь. Разумеется, никто не обвинит тебя в убийстве Андре. Подобные несчастья случаются довольно часто, моя милая, и, конечно же, виновата в этом вовсе не женщина. Но я все же не совсем понимаю твое отношение к прочему. Возможно, если бы ты пожила там подольше, познакомилась с людьми, пообщалась с ними неформально, у тебя были бы более благоприятные впечатления. Но если уж так получилось, тебе лучше всего остаться в Женеве. Не вижу необходимости возвращаться в Танжер. Не сомневаюсь, что барон де Сен-Клер собирался как-то устроить твои финансовые дела, но он просто не успел. Людям не дано знать, когда они умрут. C'est la vie[34].
— Ax, спасибо, мад… я хочу сказать, Соланж. Но я не хотела бы обременять тебя.
— Ты нисколько не обременишь меня, Ясмин. Надо только немного подождать, пока ты придешь в себя после этих печальных событий. А потом хорошенько подумать, что делать дальше.
— Я постараюсь найти работу. Хоть я и ничего не умею, но могу устроиться официанткой или что-то в этом роде.
— Ради Бога! Я считаю, тебе не следует сейчас забивать себе голову работой. Для начала, моя милая, тебе просто необходимо отдохнуть и собраться с мыслями.
— Нет. Я не смогу сидеть без дела целый день. Мне нужно чем-то заняться. Я должна работать как можно больше, чтобы к концу дня не оставалось сил на мысли и воспоминания.
— Я понимаю, о чем ты говоришь. Хорошо… Я вообще-то не очень согласна, но, может, тебе лучше знать.
— И еще мне хотелось бы вернуть деньги, которые я взяла из сейфа. Разве не понятно? Они обнаружат недостачу и решат, что я — воровка. В самолете мне пришло в голову, что они даже могут заподозрить в пропаже денег Сайда или Салиму, а это будет совершенно ужасно.
— А знаешь, — в глазах Соланж появилось выражение глубокой задумчивости, — кажется, я нашла для тебя работу.
Ясмин молча смотрела на Соланж во все глаза.
— У меня есть знакомый — Оскар фон Ротенбург, он как раз недавно спрашивал меня, не знаю ли я кого, кто мог бы заняться разбором его частной коллекции. Он очень богатый человек и собрал великолепную живопись. Его антиквариат выставляется в музеях и галереях. Ротенбург не пропускает ни одного аукциона, он постоянно выискивает новые предметы, пополняя свою коллекцию. Большую часть времени он находится в разъездах, и потому ему нужен секретарь, который бы занимался деловыми вопросами: оформлением бумаг, публикациями и транспортировкой его сокровищ. Это тонкая, деликатная работа, и Оскар спрашивал, не найдется ли среди моих знакомых человека, заслуживающего полного доверия и в то же время достаточно сообразительного, чтобы следить за его делами.
— Звучит прекрасно, но… ты действительно полагаешь, что я с этим справлюсь?
— Несомненно, справишься, дорогая. Ты умеешь печатать. У тебя отличная подготовка по истории искусств и античности. Вспомни о своих летних школьных турах и месяце, проведенном в Сорбонне. У тебя все будет в порядке. — Соланж встала и направилась к телефону. — Я сейчас же ему позвоню, надо узнать, не нанял ли он кого-нибудь за это время. Тогда мы еще что-нибудь придумаем, главное — не вешать носа, разве я не права?
Соланж ушла, и, как казалось, надолго, но Ясмин была благодарна ей за это, поскольку наконец-то могла просто спокойно посидеть и мирно попить чай. Наслаждаясь солнечным светом, она подошла к окну и посмотрела вниз, на снующие по улице автомобили. Свет пробивался сквозь листву выстроившихся вдоль улицы деревьев и расцвечивал веселыми, яркими пятнами тротуар, нарядно одетые люди бежали по своим делам — очаровательно мирная картина.
Ясмин почувствовала себя совсем как дома.
«Если бы только Андре не захотел вернуться в Танжер, — подумала она. — Если бы он только остался со мной в Европе. Тогда бы у него не случился сердечный приступ, и все было бы… не так, как сейчас».
Усталое отчаяние снова начало медленно запускать свои щупальца в душу Ясмин. Словно солнышко спряталось за облаком. Ясмин все так же стояла у окна и все так же смотрела па улицу, но яркость восприятия потускнела.
Она не услышала шагов вернувшейся в комнату мадам Дюша. Только когда Соланж заговорила, Ясмин, тряхнув головой, заставила себя вырваться из неприятного оцепенения и вникнуть в смысл се слов.
— Ну-с, дорогуша, нам положительно везет, — весело щебетала Соланж. — Оскар пока никого не нанял. Собственно, он говорит, что ждал, пока я кого-нибудь приведу. Ну разве не смешно? Этот человек использует меня как агента по найму.
— Он, может быть, не захочет меня нанять, — тихо и вяло предположила Ясмин.
— Не глупи. Кстати, я взяла на себя смелость сказать, что Андре удочерил тебя, так что ты — мадемуазель де Сен-Клер. Так будет проще всем тебя представлять. Еще я рассказала о смерти несчастного Андре — Оскар, оказывается, уже слышал об этом — и сказала, что работа тебе нужна не столько ради заработка, сколько из необходимости чем-то себя занять, чтобы отвлечься от скорби, и все в этом роде.
— Ты хочешь сказать… Я получу работу благодаря тому, что являюсь сомнительной родственницей Андре? — Ясмин показалось унизительным, что се берут на работу только благодаря упоминанию важного имени.
— Разумеется, нет, дорогая моя. Да ты еще и не получила работы. Завтра Оскар хотел только побеседовать с тобой. Прости, но я не могла отложить это на другой день: на будущей неделе Ротенбург уезжает в Париж и хотел бы, чтобы ты приступила к работе как можно скорее, если, конечно, найдет, что ты достаточно квалифицированна.
Лицо мадам Дюша, такое прекрасное, приветливое, доброе, действовало на Ясмин успокаивающе.
После того как такси доставило ее к подъезду многоэтажного дома с изящными скульптурами у входа и лепными украшениями на каждом окне, Ясмин показалось, что она уже не в силах сделать и шага. Но, подняв свой багаж, она все же заставила себя подняться по ступенькам. Небольшой лифт с панелями красного дерева быстро доставил Ясмин на пятый этаж, где она с облегчением поставила вещи на пол и нажала кнопку звонка.
Дверь тут же растворилась, и Ясмин упала в теплые объятия мадам Дюша.
— Слава Богу, ты наконец-то здесь, — сказала мадам, проводя девушку в комнату.
Ясмин погрузилась в уют красивого высокого кресла и устало откинула голову на мягкую спинку.
— Ах, мадам, вы не представляете себе, до чего же я рада наконец-то быть здесь, — облегченно выдохнула она.
— Прежде всего, дорогая, зови меня, пожалуйста, Соланж. Теперь мы с тобой в несколько иных отношениях: я больше не классная наставница, а твой друг.
— Огромное спасибо, Соланж… как странно звучит…
— Привыкнешь, милая. А теперь садись, пожалуйста, к столу… Может быть, чаю? И что-нибудь перекусим. А потом ты все-все расскажешь.
Закрыв глаза, Ясмин прислушивалась к звукам, доносившимся с кухни, где Соланж готовила на скорую руку что-нибудь поесть.
— Все готово! — позвала Соланж.
Ясмин с усилием поднялась из кресла и пошла на голос в маленькую кухоньку с большим окном. Солнце наполняло помещение светом, струившимся сквозь фигурные ячейки оконных переплетов, и обливало золотым сиянием изящную плетеную мебель.
— А теперь расскажи… — Соланж терпеливо дождалась, пока Ясмин отопьет чаю и немного согреется. — Что же все-таки произошло? И чего я, по твоим словам, не понимаю?
Пока Ясмин ела, она успела поведать Соланж все о своей семье в Рифе и об Андре. Но рассказать о Кадире у Ясмин духу не хватило — об этом она расскажет как-нибудь позже — очень уж стыдно. Не хотелось давать Соланж повод думать, что Ясмин — не просто бедная марокканская девчушка, выросшая в нищете и из благотворительности посланная учиться, а проститутка из публичного дома, купленная для утехи старика, назвавшегося ее отцом.
Она сказала Соланж, что Андре решил позаботиться о ней и отправить в школу после смерти матери Ясмин. Она также поведала о том, как они с Андре стали любовниками в путешествии на обратном пути в Танжер, описала смерть Андре и, едва сдерживая раздражение, рассказала, как реагировали на нее в Танжере с самого момента возвращения.
— Теперь ты понимаешь, почему я не могла там оставаться. Все они без исключения считают меня воровкой и авантюристкой или, что страшнее всего, убийцей.
— Знаешь, мне кажется, ты все преувеличиваешь. Разумеется, никто не обвинит тебя в убийстве Андре. Подобные несчастья случаются довольно часто, моя милая, и, конечно же, виновата в этом вовсе не женщина. Но я все же не совсем понимаю твое отношение к прочему. Возможно, если бы ты пожила там подольше, познакомилась с людьми, пообщалась с ними неформально, у тебя были бы более благоприятные впечатления. Но если уж так получилось, тебе лучше всего остаться в Женеве. Не вижу необходимости возвращаться в Танжер. Не сомневаюсь, что барон де Сен-Клер собирался как-то устроить твои финансовые дела, но он просто не успел. Людям не дано знать, когда они умрут. C'est la vie[34].
— Ax, спасибо, мад… я хочу сказать, Соланж. Но я не хотела бы обременять тебя.
— Ты нисколько не обременишь меня, Ясмин. Надо только немного подождать, пока ты придешь в себя после этих печальных событий. А потом хорошенько подумать, что делать дальше.
— Я постараюсь найти работу. Хоть я и ничего не умею, но могу устроиться официанткой или что-то в этом роде.
— Ради Бога! Я считаю, тебе не следует сейчас забивать себе голову работой. Для начала, моя милая, тебе просто необходимо отдохнуть и собраться с мыслями.
— Нет. Я не смогу сидеть без дела целый день. Мне нужно чем-то заняться. Я должна работать как можно больше, чтобы к концу дня не оставалось сил на мысли и воспоминания.
— Я понимаю, о чем ты говоришь. Хорошо… Я вообще-то не очень согласна, но, может, тебе лучше знать.
— И еще мне хотелось бы вернуть деньги, которые я взяла из сейфа. Разве не понятно? Они обнаружат недостачу и решат, что я — воровка. В самолете мне пришло в голову, что они даже могут заподозрить в пропаже денег Сайда или Салиму, а это будет совершенно ужасно.
— А знаешь, — в глазах Соланж появилось выражение глубокой задумчивости, — кажется, я нашла для тебя работу.
Ясмин молча смотрела на Соланж во все глаза.
— У меня есть знакомый — Оскар фон Ротенбург, он как раз недавно спрашивал меня, не знаю ли я кого, кто мог бы заняться разбором его частной коллекции. Он очень богатый человек и собрал великолепную живопись. Его антиквариат выставляется в музеях и галереях. Ротенбург не пропускает ни одного аукциона, он постоянно выискивает новые предметы, пополняя свою коллекцию. Большую часть времени он находится в разъездах, и потому ему нужен секретарь, который бы занимался деловыми вопросами: оформлением бумаг, публикациями и транспортировкой его сокровищ. Это тонкая, деликатная работа, и Оскар спрашивал, не найдется ли среди моих знакомых человека, заслуживающего полного доверия и в то же время достаточно сообразительного, чтобы следить за его делами.
— Звучит прекрасно, но… ты действительно полагаешь, что я с этим справлюсь?
— Несомненно, справишься, дорогая. Ты умеешь печатать. У тебя отличная подготовка по истории искусств и античности. Вспомни о своих летних школьных турах и месяце, проведенном в Сорбонне. У тебя все будет в порядке. — Соланж встала и направилась к телефону. — Я сейчас же ему позвоню, надо узнать, не нанял ли он кого-нибудь за это время. Тогда мы еще что-нибудь придумаем, главное — не вешать носа, разве я не права?
Соланж ушла, и, как казалось, надолго, но Ясмин была благодарна ей за это, поскольку наконец-то могла просто спокойно посидеть и мирно попить чай. Наслаждаясь солнечным светом, она подошла к окну и посмотрела вниз, на снующие по улице автомобили. Свет пробивался сквозь листву выстроившихся вдоль улицы деревьев и расцвечивал веселыми, яркими пятнами тротуар, нарядно одетые люди бежали по своим делам — очаровательно мирная картина.
Ясмин почувствовала себя совсем как дома.
«Если бы только Андре не захотел вернуться в Танжер, — подумала она. — Если бы он только остался со мной в Европе. Тогда бы у него не случился сердечный приступ, и все было бы… не так, как сейчас».
Усталое отчаяние снова начало медленно запускать свои щупальца в душу Ясмин. Словно солнышко спряталось за облаком. Ясмин все так же стояла у окна и все так же смотрела па улицу, но яркость восприятия потускнела.
Она не услышала шагов вернувшейся в комнату мадам Дюша. Только когда Соланж заговорила, Ясмин, тряхнув головой, заставила себя вырваться из неприятного оцепенения и вникнуть в смысл се слов.
— Ну-с, дорогуша, нам положительно везет, — весело щебетала Соланж. — Оскар пока никого не нанял. Собственно, он говорит, что ждал, пока я кого-нибудь приведу. Ну разве не смешно? Этот человек использует меня как агента по найму.
— Он, может быть, не захочет меня нанять, — тихо и вяло предположила Ясмин.
— Не глупи. Кстати, я взяла на себя смелость сказать, что Андре удочерил тебя, так что ты — мадемуазель де Сен-Клер. Так будет проще всем тебя представлять. Еще я рассказала о смерти несчастного Андре — Оскар, оказывается, уже слышал об этом — и сказала, что работа тебе нужна не столько ради заработка, сколько из необходимости чем-то себя занять, чтобы отвлечься от скорби, и все в этом роде.
— Ты хочешь сказать… Я получу работу благодаря тому, что являюсь сомнительной родственницей Андре? — Ясмин показалось унизительным, что се берут на работу только благодаря упоминанию важного имени.
— Разумеется, нет, дорогая моя. Да ты еще и не получила работы. Завтра Оскар хотел только побеседовать с тобой. Прости, но я не могла отложить это на другой день: на будущей неделе Ротенбург уезжает в Париж и хотел бы, чтобы ты приступила к работе как можно скорее, если, конечно, найдет, что ты достаточно квалифицированна.